Глава двадцатая

Тахир проснулся от шума скрипнувшей двери во дворе. ТТ всегда, даже ночью, находился при нем. Он взвел затвор пистолета и приготовился встретить любую опасность. Но в гостиную вошел помощник.

— Дантес в Асадабаде, гумандан-саиб.

— Ты считаешь, эта причина достаточна, чтобы будить меня, венценосный?

Фархад дополнил:

— Шахил передает: вертолетный полк поднят по тревоге. Около батальона шурави грузятся в вертолеты.

— Вертолеты!??

— Вертолеты, саиб.

— И Дантес в Асадабаде… Где твои люди?

— Уже готовы к выступлению.

На размышления не оставалось времени. Тахир приказал:

— Немедленно на позиции! Связь, ко мне!

— Связист уже здесь.

Осведомленность Фархада порой ошеломляла. Тахира давно терзали подозрения в отношении помощника:

— Ты откуда знал, что мне рация понадобится?

Фархад покорно склонил голову.

— А зачем мне понадобится рация, ты тоже знаешь?

— Людей из Пакистана видели кочевники, — пояснил Фархад.

— Не ты ли их послал?

Фархад снова опустил глаза в глиняный пол:

— Я только восхищаюсь твоим замыслом, гумандан-саиб…

— Я ты знаешь замысел?..

— Ты хочешь заставить их отступать по ущелью. С людьми из Пакистана мы выполним твой план — ни один шурави отсюда не уйдет.

— Да…а, Фархад, непростой ты человек.

— Я только служу тебе, гумандан-саиб.

"Мудрая змея под одеялом лучше тупого осла в загоне", — который раз отметил про себя Тахир. Вслух же он отдал распоряжение:

— Выводи людей, половину своих направишь к выходу из ущелья по левому хребту. Пусть только высадятся. Назад ни одна неверная собака отсюда не выйдет. Пусть подойдут Мирзахан и Вахед. И связь ко мне…

Тахир намеренно устроил такой демонстративный сбор повстанцев со всей округи. Шурави не могли не заметить этой подготовки. Чуть ли не в каждой деревне у царандоя были свои люди. Большинство из них давно уже были известны. Но, до поры до времени, Тахир приказал их не трогать, резонно рассуждая: в доме должна быть только одна крыса, и хороший хозяин должен знать, в каком углу она роет. А руки чесались у многих.

В том, что разведка донесет Дантесу, что на соединение в Хару идут моджахеды со всей провинции, Тахир не сомневался. Это и должно было привлечь полковника. Справиться с ними всеми сразу сил у Дантеса предостаточно. Вот только подход отрядов из Пакистана должен был остаться для шурави незамеченным. Даже в самих этих отрядах ни один правоверный не знал, зачем его подняли среди ночи и куда приведет их суточный марш при полной боевой выкладке. Только направление движения могло подсказать самым опытным моджахедам — шли в сторону Асадабада…

…Город казался брошенным. Даже луны в небе не было. Асадабад освещали только звезды. Только шурави в своем болоте копошились.

Рядом с техническим парком, вздымая в небо тучи пыли, выстраивалась колонна транспортной техники. Командир взвода специального назначения старший лейтенант Янишин знал: транспортной только пока что. Там, внизу, в боевых машинах, при погашенных фарах и не заведенных двигателях, сейчас замерли на своих местах в ожидании команды механики. А в десантах, в обнимку с оружием и вещмешками, наверняка, дремлет — пехота…

…Дантоев вместе с Озеровым и комбатом второго батальона наблюдали в бинокль за вершиной горы, что за рекой. Ждать обрыдло уже всем. Даже комбриг уже начал терять терпение. Он даже уже пожалел, что полетел в Асадабад, чтобы увидеть, как с горы подают моджахедам сигналы:

— А если мы с этой точки не увидим?..

— За постом наблюдают с двух сторон. В долине еще один взвод, — попытался успокоить Дантоева особист.

— А если он не просигнализирует, — высказал сомнения комбат.

— А что это меняет? — комбриг бросил взгляд на Озерова.

— Пехота уже на аэродроме. Синельников ждет команды, — доложил особист.

Звездочки на погонах в этом мраке было не разглядеть. Из темноты, как черт из табакерки, вынырнул неопределенного звания «Дежурный»:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться к капитану Озерову?

Дантоев отвлекся от наблюдения, измерил взглядом офицера и кивнул головой. Дежурный извлек из рукава какую-то бумажку:

— Товарищ капитан, дежурный по бригаде передает, что по в/ч связи принял для Вас сообщение из Союза… "Начальнику особого отдела: Телеграмма на имя военнослужащего Белоград от 7-го марта о болезни его матери не действительна до окончания расследования обстоятельств ее появления". Подпись — Начальник особого отдела гарнизона номер… Лебедев.

— С каких погремушек по «Рубину» такой мусор передают?.. — возмутился Озеров, но бумагу у дежурного принял. — Что за чушь?

— Бред какой-то… — подбросил Дантоев.

— Я-то здесь, каким боком? — недоумевал Озеров.

Дежурный отрапортовал:

— Не могу знать, товарищ капитан, может, в связи с расследованием. Разрешите идти?

— Расследованием?.. Иди… Белоград… Белоград… Уж не тот ли самый Бело…

Но тут… Комбат заметил первым:

— Есть сигнал!

На вершине горы несколько раз загорелся и потух фонарь.

Дантоев облегченно выдохнул:

— Все! — и добавил Озерову. — Можешь брать его. Комбат — выпускай своих гладиаторов!

Дизеля взревели тысячами лошадиных сил. Фары боевой техники вспыхнули почти одновременно.

Дантоев отдал следующий приказ:

— Синельникову — отмашку. Приступить ко второй фазе! Пехоту в Хару…

Янишин отдал команду на первую боевую готовность сразу же, как увидел, что в техпарке батальона ожила боевая техника. Световой сигнал снизу подтвердил приказ: вперед!

— Шалаев — пошел, Хренников — пошел!

От скалы отделились несколько фигур-теней. Бесшумно мелькая на фоне фиолетового неба, они исчезли за горизонтом вершины…

…Дверь распахнулась настежь. Трое в черных масках, чисто кяфиры из преисподней, ворвались в блиндаж с автоматами наизготовку. Афганец, у полевой печки-буржуйки, так и опустился на пол с открытым от удивления ртом. Командира растолкали ногами. Не успел он еще очнуться ото сна, короткий ствол невиданного доселе АКСМ* *(автомат Калашникова складной модернизированный) уперся в лоб еще спящему командиру поста.

Черноголовый кяфир выдал короткое:

— Дриш!** **(фарси: Стой!)

…Одновременно, на огневую позицию поста из темноты выпрыгнули еще три спецназовца. Прожектор охраняли только двое. Оказать сопротивление попытался только один из них. Сопротивление довольно жалкое: уже через три секунды он с разбитым носом извивался на спине. Его левая рука оказалась прижатой к острому камню цевьем его же АКМа, а в носу у него уже ковырялся ствол АКСМа. Глядя на это представление, второй часовой только поднял руки и упал под ноги Шалаеву. Через полминуты на пост продефилировал, якобы гуляючи, Янишин:

— Привет, чуваки… Встать..