Глава 7
Террористический акт

А БР поступил сразу после полудня. Командир роты отдал команду Свиридову и Лыкову готовить группы к выходу и вместе с замкомбата умотал в группировку на согласование.

— На БЗ пойдёшь? — спросил заглянувший в палатку Водопьянов.

Лежавший на кровати Ефимов отрицательно покачал головой.

— Да хватит тебе, хочешь иди со мной в группе? После вашего боестолкновения пришло распоряжение ходить только в составе отрядов. Так что я по любасу иду командиром.

— Не хочу, — ответил Сергей, а в груди что-то ворохнулось. Вот ведь, он же действительно хотел завязать. Что ему эти БЗ, если он старшина роты связи? Сиди на попе ровно и получай свои боевые. Да и возраст, давно не мальчик по горам скакать. Но это нечто ворохнувшееся под сердцем уже не давало покоя. Да и в конце концов, за каким хеком тогда он брал на складе гранаты?

— Кто идёт?

— Свиридов и Лыков. У Лыкова опять недобор, — Ефимов понимающе кивнул. — Пропустивший одно боевое задание сержант Шлыгин встал в строй, но выбыл по ранению Васильев, и замены, как ты знаешь, пока нет. Так что желательно опять с Лыковым, но можешь и со Свиридовым. Как хочешь.

— Без разницы, — Сергей незаметно для самого себя согласился с предложением Водопьянова.

— Тогда с Лыковым, а я пойду с Артёмом.

— Во сколько выход? — Ефимов не интересовался поступившим БРом и потому не был в курсе поставленных задач.

— Ночью. Судя по всему, предстоит очередная попытка перехватить Одноногого.

— Ну-ну, — Сергей позволил себе улыбку, — и станем все героями, героями страны…

— Почти без вариантов, — Водопьянов тоже улыбнулся. В то, что вот так запросто удастся уничтожить самого ушлого бандита, не верилось. Что бы это случилось, нужно было либо обладать уникальной информацией, либо неимоверным везением. Ни Ефимов, ни присевший на кровать Водопьянов себя столь явными везунчиками не считали…

За стенами палатки раздался звук приближающегося БТРа, а когда он смолк, стали слышны обрывки речи пришедших с речки группников. Они что-то яростно обсуждали, но у Ефимова не было ни малейшего желания слышать что именно, он взял в руки пульт и включил телевизор: в тишину палатки ворвался голос чеченской певицы Макки…

Полученная задача была до необычайности проста: выйти на окраину населённого пункта Н… и трое суток вести наблюдение. Подобное дело Ефимову показалось скучным, но менять своего решения он не стал. Обиды обидами, а пацаны пацанами… и прапорщик начал готовиться к боевому выходу. А Водопьянову дали отбой…

… Не мудрствуя лукаво командиры групп решили выдвигаться на своих двоих. Благо, от морпехов в нужном направлении шла старая асфальтовая дорога.

Пока дожидались темноты, пока выбирались на хребет, пока миновали изрытую окопами истолчённую в грязь позицию РОПа, время перевалило за полночь.

Старший прапорщик Ефимов и на этот раз оказавшийся в группе лейтенанта Лыкова (собственно, как и планировалось), шёл вторым в головном разведдозоре. На особую роль он, и как прежде, не претендовал. Боевой опыт, полученный в далеком Афганистане и разок пригодившийся уже здесь, в Чечне, подсказывал, что со своим уставом на чужую войну не ходят и потому слишком не высовывался. Впрочем, видевшие его в деле бойцы, да и прочие разведчики, наслушавшиеся своих товарищей, шагая рядом с ним, чувствовали себя несколько увереннее.

Для группы Лыкова это был четвёртый боевой выход. Особого результата первые БЗ не принесли, боестолкновений у группы (если не считать оказанную помощь Простову) не было, так что в войнушку кроме Ефимова успел «наиграться» только сержант — контрактник Борис Шлыгин, третий год гулявший по горкам Ичкерии. Полтора года он отпахал в пехоте, и вот уже третью командировку наматывал в спецуре. Так что опыта у него хватало. Соседней группе повезло больше: контрабасов там было трое: «Гондурас», «Серый» и Эдуард Лялин. Лялин — единственный из троих, к которому за две командировки так и не прилипла никакая кликуха, а вот у Гондураса их было целых две: первая собственно «Гондурас» за революционно-патриотические политические взгляды, а вторая производная от фамилии Скворцов — скворх.

Итак, Ефимов топал на своё второе (после Афганистана) боевое задание. Шёл он хоть и в составе головного дозора, но все же определялся «вольным стрелком» и потому не слишком заморачивался совместными действиями с кем- либо.

— Поступай по обстановке, — не навязывая своего мнения, определил ему перед предстоящим боевым выходом командир группы. На что старший прапорщик согласно кивнул и потопал в сторону предназначенной ему тройки.

Шли медленно, беспрестанно налетающий ветер заглушал шуршание, издаваемое подошвами ботинок о твёрдую поверхность асфальта. Несмотря на темень потонувшей в чёрных тучах ночи, дистанцию набрали до десяти метров. В итоге небольшой отряд растянулся едва ли не на полкилометра. Шедший первым старший сержант Чернов, заменивший в головняке выбывшего по ранению Васильева, и до службы контрактником успевший дослужиться в рядах доблестной милиции до звания «старший лейтенант», даже ни разу не взглянув на компас, тем не менее уверенно свернул влево и начал подъем в горку. В принципе, ничего сложного в этом ночном ориентировании не было. Местность они знали: уйдя налево, следовало преодолеть не слишком большой, лишенный всякой растительности подъем, чтобы затем, выбравшись на вершину, оказаться в старых заброшенных окопах некогда располагавшегося здесь взводного опорного пункта. Они как-то проезжали мимо, и Ефимов хорошо запомнил, что с западной стороны, с той, с которой они только что пришли, к ВОПу подходил огороженный колючей проволокой огород, засаженный уже зацветающим картофелем. С севера примыкал кустарник, в полутора сотнях метров переходящий в обычный для этой местности орехово-буково-грабовый лес, росший на круто уходящем вниз отроге, который, в свою очередь, с восточной стороны плавно опускался к расположенному неподалеку селенью, а с западной обрывался многометровым отвесным обрывом. Днем с бывшего ВОПа открывался прекрасный вид на расположенную в полутора километрах, (если по прямой), позицию морских пехотинцев.

Начав подъем, Чернов замедлил и без того неспешное движение — теперь, когда группа уходила в сторону от открытого пространства дороги, следовало сократить дистанцию до минимума, так как вскоре, миновав опорный пункт, предстояло углубиться в лес. Воспользовавшись уменьшением скорости, Ефимов поравнялся с контрактником и, обойдя его, дальше поднимался уже первым.

Несмотря на почти сплошную черноту окружающего мрака, прапорщик, ступая буквально по наитию, обогнул все попадающиеся на пути ямки, и осторожно перешагнув ещё более черные, чем ночное пространство, окопы, начал медленно-осторожный спуск. Хребет, вначале круто упав вниз, так что Ефремову пришлось придерживаться рукой за ветви молодой, зацепившейся на этом уклоне поросли, через два десятка метров выравнивался в почти ровную, слегка наклонённую площадку, покрытую отдельно растущими кустами орешника. Причем справа от оголовья хребта они росли редко, так что там образовывалась почти чистая площадка размером в половину футбольного поля, на которой торчало пяток деревьев и такое же количество небольших, разбросанных то там, то сям кустарников. Слева же орешник рос довольно плотно, и в темноте ночи казалось, что здесь находились сплошные заросли, хотя на самом деле всё было совершенно не так.

Никаких новых указаний со стороны двигавшегося в ядре группы Лыкова не поступило, и потому Ефимов миновал заросли орешника, поднялся на метровую складку, образованную общим подъемом почвы, пересёк разделяющую настоящий лес и ореховые заросли небольшую (десяти-пятнадцати метровую) полянку и, осторожно ступая, зашагал под уклон неожиданно резко уходящего вниз отрога. Углубившись в лес метров на восемьдесят, (по его собственным прикидкам), Ефимов, согласно раннее обусловленному плану, остановился и, дождавшись остальных бойцов головной тройки, в кромешной темноте начал выбирать (насколько это было возможно) удобную для наблюдения позицию. Ночь по-прежнему оставалась чернильно-чёрной, надеяться на что-либо кроме слуха не приходилось. Дождавшись, когда основная часть группы расползётся по окружающему периметру, старший прапорщик отправил шедшего третьим в головняке рядового Ерохина спать, а сам вместе с Черновым приготовился к ночному бдению.

Ночь, а точнее оставшиеся до рассвета часы прошли не то что бы на удивление, но всё же действительно тихо. Сменившись уже под самое утро, Ефимов, не снимая поддетого под маскхалат теплого офицерского белья, (несмотря на стоявшее днём тепло, ночью было довольно-таки свежо, можно даже сказать холодно), завернулся в плащ-палатку и завалился спать на расстеленный на земле полиуретановый коврик.

Проснулся Сергей часа через три. На фишку его никто не торопил, но спасть не хотелось. Выпроставшись из-под плащ-палатки, Ефимов протёр глаза и сладко — до хруста, потянувшись, сел. Уже чувствовалось наступление тёплого дня. Помассировав руками лицо, он зевнул, никуда не спеша стянул берцы, расстегнул и осторожно снял на коврик разгрузку, поднявшись, разделся, стащив себя офицерское бельё и вновь облачился в маскхалат. Постояв пару минут, с удовольствием ощущая наступившую после освобождения от «сбруи» легкость, он мысленно вздохнул и, сев на коврик, начал одевать берцы. За спиной раздались чьи-то осторожные шаги, но Сергей, занятый завязкой шнурков, не спешил оборачиваться.

— Старый, — услышал он голос опускающегося на корточки Бориса Шлыгина.

— Салют, — улыбнувшись, прапорщик дурашливо помахал ручкой.

— Нам тут задачу спустили, за селом понаблюдать, посмотришь?

— С целью? — Ефимов не видел смысла отказываться.

— Ну, движуха там какая будет или ещё что, — не совсем определённо протянул сержант.

— Без проблем, всё веселее, чем в кусты пялиться, — согласился Ефимов, справедливо рассудив, что зарубись группа с чехами, он к этому «празднику жизни» присоединиться успеет с легкостью.

— Кого возьмёшь?

— Никого, — прапорщик отрицательно покачал головой.

— Как хочешь, Валерка не настаивал, — имея ввиду командира группы Лыкова пожал плечами Борис.

— Тогда я пошёл, — не собирая коврика, но подхватив рюкзак, Ефимов сделал шаг в направлении селения. — Борь, — он на мгновение замер, — предупреди фишки, а то мало ли что, вправо- влево чуток ошибусь, не с той стороны вылезу- и кирдык.

— Да уж, — скептически осмотрев застывшего на месте прапорщика, протянул Шлыгин, — за результ ты, пожалуй, не сойдёшь, — и уже твёрдо, — предупрежу.

— Добро, — Сергей кивнул и, пригнувшись под ветками, начал углубляться в чащу леса, тянувшегося почти до основания предназначенного для наблюдения селения. Несколькими минутами позднее, по пути совершив утренний моцион, Ефимов, выбравшись на опушку и внимательно осмотревшись, выбрал себе со всех сторон удобное для наблюдения место: густой кустарник, прямо из-под корней которого бил небольшой ручеёк. Углядев этот ручеёк, прапорщик довольно улыбнулся: водичка оказалась сейчас как раз кстати — одна из двух захваченных с собой бутылок была уже практически пуста.

Прежде чем начать наблюдение, старшина роты связи слегка перекусил, допил остатки воды в первой бутылке и, осторожно подставив горлышко под медленно вытекающую струйку, наполнил её снова. Мгновение подумав над вопросом бросать туда обеззараживающую таблетку или не бросать, он, может и не совсем справедливо, рассудив, что «зараза к заразе не пристаёт» остановился на втором варианте и, завинтив пробку, предался ненавязчивому созерцанию окружающего пространства.

Прямо за кустом, в котором притаился Ефимов, начинался идущий под значительным уклоном скат нависавшего прямо над селом хребта. Ручеёк, бравший своё начало в корневищах орешника, уже в десяти метрах ниже по склону смешивался и переплетался со своими многочисленными братьями, выбравшимися на поверхность из буквально сочившейся ими возвышенности. В целом местность вплоть до самого села оставалось открытой и лишь вблизи небольшого, упиравшегося прямо в деревянные постройки оврага росло несколько небольших, но разлапистых деревьев. Где-то через час со стороны села выползло изрядно припозднившееся коровье стадо. Подгоняемое молодым «нукером», оно выбралось за околицу и направилось прямиком в сторону лесного массива, в котором расположились устроившие засаду спецназовцы. Глядя, как тяжело, проваливаясь едва ли не по колено, крупнорогатый скот преодолевает открытый, размокший от непрестанно текущей сетки ручьев склон, прапорщик хмыкнул и в его сердце закралось нехорошее предчувствие. Ещё больше оно окрепло, когда пастух, направив скотину в лес, ещё какое-то время стоял, внимательно наблюдая за реакцией входивших в лесную чащобу животных. Но ни одна корова не развернулась, не повернула в сторону, не выскочила из кустов, напуганная внезапно возникшими перед её мордой чужаками. А наиболее наглая бурёнка, втащившись на самый верх, буквально уткнулась носом в куст, в котором сидел Ефимов, и с жадностью принялась пить собравшуюся в небольшом углублении воду. При этом её большие черные глаза, опушенные огромными ресницами, пристально таращились на залёгшего в полуметре от её носа прапорщика, но тот замер и не шевелился до тех пор, пока животное не утолило свою жажду и, довольно размахивая хвостом, не потопало догонять разбредшихся по всему лесу подружек. А «Нукер», ещё раз оглядев опустевшую опушку, развернулся и, по-видимому, довольный собственными наблюдениями, потопал в обратную сторону. Некоторое время не происходило абсолютно ничего, затем, где-то приблизительно через сорок минут, из-за ближайшего к оврагу дома показался высокий темноволосый мужчина в белой рубашке и темных брюках. Неторопливой походкой, словно никуда не торопясь, он спустился в овраг и исчез за его высокими обрывистыми стенами. Ещё более странным оказалось то, что он не появился оттуда ни через полчаса, ни через час, а вот со стороны селения показались ещё двое мужчин и, которые, спустившись, исчезли во всё том же овраге. Сергей ждал их возвращения ещё полтора часа, но они так и не появились. Уверенности в том, что чечены не возвратились в село каким- либо другим путём, у Ефимова не было, тем не менее, всё происходившее показалось ему весьма и весьма странным. Понаблюдав за местностью еще с полчаса, он спокойно отполз и, укрываясь за деревьями, потопал в сторону своей группы.

— Валера, — найдя Лыкова, Ефимов поспешил выложить результаты своего наблюдения, — похоже, скотину в лес не просто так загнали, а нас прощупывали.

— Да это мы поняли, — отмахнулся сидевший на коврике и опиравшийся спиной на толстый ствол бука группник.

— И ещё мне не понравилось, что трое мужиков забрались в овраг, но так из него не вышли.

— С оружием? — без особой надежды уточнил Лыков.

— Нет, — отрицательно покачал головой Ефимов.

— Ладно, если хочешь, можешь пока покемарить, — Валерий махнул рукой в направлении того места, где располагался оставленный Ефимовым коврик.

— Да, пожалуй, надо поспать. Сейчас перекушу и лягу, — не стал отнекиваться от столь щедрого предложения Сергей, — знаешь что, Валерк, я сегодня поближе к вечерку к группе Свиридова махну и повыше их фишки на склон поднимусь, там как раз всё село как на ладони получится.

— Хорошо, поднимись, — лениво откликнулся Лыков и повернулся в сторону идущего к нему закончившего проверять посты охранения Шлыгина.

— Как? — спросил группник, и сержант поднял вверх большой палец.

— Всё спок, — ответил Шлыгин, а Сергей, перешагнув попавшуюся на пути ветку, поспешил к своему лежбищу.

Вечерело. Последние два часа отстояв в охранении, Ефимов сменился, и вот теперь, неслышно ступая, направился к командиру группы вместе с сержантом Шлыгиным, залегшим на откосе и разглядывавшим в бинокль расстилающиеся под обрывом окрестности.

— Валера, я поднимусь? — спросил прапорщик, имея ввиду своё дневное предложение выдвинуться чуть выше находящейся в полусотне метров вверх по склону Свиридовской группы.

— Да ну её, зачем ты туда попрешься? — оторвавшись от оптики, отмахнулся Лыков, и тут же: — Если кто здесь и пойдёт, они всё равно Свиридова не минуют. Тут только два пути: либо с его стороны, либо с нашей. По-другому никак.

— Да мне движуха в селе не понравилась, — Ефимов уже понял, что на своём ему не настоять. — Я бы чуть выше поднялся, оттуда все направления как на ладони. У Свиридова фишка уже в самом лесу, если из села вниз под гору в сторону В… пойдут, они их даже не заметят.

— Ладно, успокойся, — группник вновь взял в руки бинокль.

— Старый, тебе это надо? — поддержал группника Шлыгин, и Ефимов, мысленно махнув рукой, отправился в сторону своей днёвки. находившейся буквально в нескольких шагах от позиции боевого охранения головной тройки.

— Володь, — обратился он находившемуся на фишке Чернову, — я пошёл спать, когда будет моя очередь — разбудишь.

Бывший милиционер согласно кивнул и продолжил наблюдение. С того места, где он находился, открывался прекрасный вид на росший внизу лес и на левый скат перпендикулярно подходившего к отрогу хребта. Если хорошенько присмотреться, то отсюда виднелся даже край огороженного колючей проволокой и засаженного картофелем огорода.

Сергей не спеша повторил утреннюю процедуру переодевания, только в обратном порядке, и улегшись поудобнее, закрыл глаза.

Едва сладкая дрёма начала окутывать сознание лёгшего спать старшего прапорщика, как совсем рядом, на позициях Свиридова, хлобыстнула короткая пулемётная очередь. Ефимов подобно спущенной пружине тот час же подлетел вверх.

— Чёрт, — выругался он, перехватывая поудобнее свой АК-74М. Мгновенно метнувшись вверх по склону, старший прапорщик увидел, как со стороны огорода бежит кабанье стадо, остановился и снова выругался — прошла, как ему показалось, уйма времени, а выстрелов больше не было.

«Неужели какой-то идиот пальнул по кабанам?» — не успела эта мысль как следует оформиться в его сознании, как на вершине хребта снова затарахтел пулемёт, хлестнули автоматные очереди. Завязалась короткая, но яростная перестрелка.

— Володя, — показывая пальцем в сторону убегающих кабанов, прокричал прапорщик, — видишь стадо, — тот кивнул, — наблюдай, духи могут начать отход в ту же сторону.

— Я к Свиридову, — это уже Лыкову и, не теряя времени, Ефимов бросился наверх.

— Свои, — приближаясь к сидевшей за деревьями тыловой тройке, на всякий случай выкрикнул Ефимов. — Что там? — понимая, что находившиеся здесь бойцы не в состоянии дать ответ на его вопрос, он всё же не удержался, что бы не спросить, но, не дожидаясь ответа, побежал дальше. Впереди ещё пару раз щёлкнуло и перестрелка стихла.

— Уф, — выдохнул он, падая на землю рядом с выдвинувшимся вперёд Свиридовым. — Что тут?

— Вроде одного вальнули, — неохотно отозвался группник.

— Преследуем? — то ли спросил, то ли предложил Ефимов, и Свиридов согласно кивнул, но поднимать бойцов не спешил. Впереди, и он это хорошо помнил, было десяток метров открытого пространства, за которым метровая, будто нарочно созданное природой складка-углубление.

— Тогда жди, я сейчас, — Ефимов, понимая, что момент, когда было возможно визуальное преследование уже упущен, в два движения снял разгрузку, почти рывком стащил с себя куртку маскхалата и мгновенно стянув теплую кофту, в долю секунды (как раз пока отдыхивались подбежавшие бойцы Лыкова), снова облачился в маскхалат и разгрузку.

— Олег, — прапорщик решил взять инициативу в свои руки. — Олег, — повторил он, вновь привлекая к себе внимание выдвинувшегося вперёд контрактника рядового Скворцова, — бросай гранату — и за разрывом. Я — следом за тобой.

Контрабас согласно кивнул и, продвинувшись по ложбинке ещё на пару метров вперед, швырнул гранату в расположенный на той стороне прогала кустарник. Раздался взрыв, но бросивший гранату Скворцов остался сидеть на месте.

— «Чёрт», — в очередной раз, но на этот раз мысленно выругался Ефимов и, всеми четырьмя конечностями резко оттолкнувшись от земли, бросился через такое маленькое, но такое слишком уж легко простреливаемое и потому смертельно-опасное открытое пространство. Но по нему никто не стрелял. Прыгнув за складку, он тут же сместился в сторону. Затем скользнул вперёд. Темнело, кустарники образовывали в своих кронах густую ночную тень, в которой легко мог затаиться раненый неприятель. Метрах в сорока Ефимов увидел нечто напоминающее присевшую на корточки человеческую фигуру, не раздумывая стебанул по ней короткой очередью и только тогда понял, что это всего лишь темный, лежавшей у куста орешника камень. Сзади послышались чьи-то шаги. Сергей не сомневался, что это свои, но всё же не выдержал, что бы хотя бы на одно мгновение не обернуться. Широко шагая, его нагонял старший сержант Чернов. Вдруг сержант резко вскинул оружие и нажал на спусковой крючок, ударила короткая очередь. Ефимов, за долю секунды до выстрела уже успевший разглядеть поражаемую цель, всё понял и не стал уходить в сторону. На его губах непроизвольно поползла улыбка.

— Я его уже убил, — возвестил он и поняв, что Чернов ещё не успел разглядеть то, что разглядел он, добавил: — Это камень.

Бывший милиционер хмыкнул, и неспешно двинулся дальше. Ещё разочек-другой стрельнув по подозрительным кустам, они наконец оказались на краю зарослей. От крайнего куста до вершины хребта оставалось не более тридцати метров. Остановившись и переводя дух, Сергей оглянулся в глубину орешника. Там никого не было. Никто из оставшихся с командирами бойцов в таившие опасность заросли так и не полез. Ефимов мысленно усмехнулся, взглянул на стоявшего чуть в стороне Чернова, но промолчал. Никто не хотел умирать… тем более на этой войне… и Сергей был не вправе осуждать их за подобные рассуждения…

— Командир, — уже совсем на выходе из ореховых зарослей Чернов остановился и, окликнув Ефимова, повёл стволом автомата к земле, показывая на что-то, лежавшее у его ног. Ещё не дойдя до старшего сержанта, прапорщик понял, на что именно указывает тыкающий вниз стволом контрактник: прямо под ногами Чернова лежала разорванная упаковка ИПП, и на примятой траве отчётливо виднелись темные пятна крови.

«Всё ж одного зацепили», — констатировал Ефимов и, кивнув сержанту, «мол, всё понял», двинулся дальше. Разглядывать место, где перевязывали раненного чеха, не имело смыла. Старший прапорщик спешил (настолько позволяла привычная осторожность) догнать уходящих бандитов, но всё же понимал, что безнадёжно опаздывает. Душу начинало грызть сожаление о невыполненной дневной задумке.

Кровавых пятен больше не было, но теперь выбравшись из кустов, он отчетливо видел следы, оставленные на не успевшей выпрямиться траве. Чехи уходили через ВОП на открытое пространство, а дальше их путь лежал вниз, через дорогу и в бесконечную зелёную зону. Сомнений в том, что бандиты поступят именно так, а не закрепятся в окопах, не было.

— Володя, за мной, быстрее, — крикнул Ефимов и почти побежал вверх. Всё же ещё оставалась маленькая надежда, что бандитов удаться застать на открытой местности. Но надежды оказались тщетными. Чехам удалось скрыться.

Уже не спеша продвигаясь по ВОПу, Сергей в одном из окопов заметил соединённые по две штуки и связанные между собой проводом полёвки трубы от РПГ- 18. Всего их, то есть соединённых в единое целое труб, было четыре по две. Не придав им особого значения, (мало ли зачем это понадобилось сидевшим здесь когда-то пехотинцам?), он развернулся и начал спускаться, двигаясь немного наискосок по склону, рассчитывая выйти именно туда, где находилось открытое пространство и виднелись фигуры рассыпавшихся в разные стороны разведчиков.

Как оказалось, основная часть группы занималась мародёркой, точнее уже заканчивала ею заниматься. Пяток брошенных рюкзаков были вывернуты, тщательно проверены, всё мало-мальски ценное изъято и поделено.

Увидев подходящего Ефимова, навстречу ему двинулся до того стоявший около дерева и озирающийся по сторонам Гондурас.

— Ну и где мой подгон? — скорее в шутку чем всерьёз поинтересовался у него старший прапорщик.

— Командир, вот как раз иду, — улыбнулся Алексей, протягивая Ефимову найденный неподалёку от рюкзаков боевой нож. Ефимов протянул руку, принимая подарок. Нож ему понравился сразу: с удобной, легко легшей в ладонь рукояткой, с упором для пальцев, остро отточенный, он легко нашел себе место в разгрузке сразу за магазинами, так как будто всегда там и был.

— А что-нибудь путное нашли? — спросил Ефимов, имея в виду что-либо способное сойти за разведданные.

— Видеокассету, фотоплёнку, четыре НУРСа с накрученными боеголовками, и так по мелочам, литература там и прочее.

— Ясно, — кивнул Ефимов и направился к совещающимся командирам групп. Сделав пару шагов, он услышал недовольно бурчащий голос Чернова и невольно прислушался.

…Рембо хреновы, — в сердцах выговаривал тот стоявшим напротив него опытным ветеранам- контрабасам. — Только понты одни, а за старшиной никто не пошёл. Эх вы…

— Да ладно, не ершись, — успокаивал его коренастый Шлыгин. — Если бы что завязалось — мы бы сразу подтянулись…

— Подтянулись, — передразнил Чернов и, махнув рукой, потопал прочь. Слышавший всё это Ефимов лишь усмехнулся: «никто не хотел умирать» снова подумал он и пошел к сидевшему под деревом и пристально всматривающемуся в карту Лыкову.

После короткого обмена мнениями заночевать было решено на ВОПе. Только что произошедшая перестрелка раскрыла местонахождение групп, и ждать, что появится какой-то тупой противник, способный после этого попасть в засаду, не приходилось, так что следовало тупо позаботиться о собственной безопасности. Старший прапорщик какое-то время выбирал себе местечко для ночлега, а когда вернулся к командиру четвёртой группы и стоявшему подле него Шлыгину, окончательно стемнело. Лыков сидел на корточках и заканчивал диктовать радиограмму.

— …предположительно ПЗРКа. Возможно заминированы, тянутся провода.

— Срочно уточнить и доложить, — приказ из группировки был категоричен.

— Да пошли они к чёрту, — зло огрызнулся Лыков, — передавай, — обернулся он к развалившемуся на коврике подле своей радиостанции рядовому Примакову: — В связи с наступившей темнотой досмотр произведу утром.

Ефимов на секунду остановился.

— Валера, я ещё по светлому по окопам пробежался, там трубы от мух. Можешь передавать, что это не ПЗРКа.

— Да ну их, утром передадим. Нам тут уже по первое число за отсутствие трупов влетело. Пусть они там, — лейтенант кивнул через плечо, указывая в сторону группировки, — маленько обломаются, дырки на ордена ночью провертят, а утром зашивать обратно будут.

— Раненый-то был, это точно, — заметил Ефимов, но видя, что это не вызвало у группников энтузиазма, развивать эту тему не стал.

— Там точно трубы? — уточнил Шлыков, Сергей кивнул.

— Так это же направляющие, — обрадованно воскликнул лейтенант Лыков. — А я — то думал, для чего это чехи НУРСы с собой тащили.

— Точно, — подтвердил его догадку подошедший к ним капитан Свиридов, — это они по морпехам долбануть хотели.

Все посмотрели вдаль. Было темно, но в глазах отчётливо представлялась днём бывшая как на ладони позиция морских пехотинцев.

— В иных «военно-полевых» организациях кое-кто бы уже себе ордена накручивал за предотвращение теракта… — со злой иронией пробурчал Свиридов.

— А кое-кто и за видеосъемки не меньшее бы поимел, — поддакнул Лыков и, смеясь, добавил: — А нам завтра за отсутствие трупов и ПЗРКа задницу на кресты порвут.

В это же время, в группировке и впрямь уже крутили дырки под ордена — захват четырёх переносных зенитно-ракетных комплексов стоил дорогого.

Все хотели прислониться к подвигу, и потому спешили доложиться в столицу. Хорошо, что нашёлся один старый, мудрый генерал, приказавший не пороть горячку и дождаться окончательного, проверенного сообщения.

— Что, будем докладать? — попытался пошутить Лыков и, взглянув на часы, посмотрел на сладко потягивающегося Свиридова.

— Докладываем, — без особого энтузиазма отозвался тот.

— Ох, и влетит же нам, — хмыкнул лейтенант и, повернувшись: — Примаков, ляпи…

Радист доложил, но, против обыкновения, отключать и сворачивать радиостанцию не стал, а остался на приёме…

— Товарищ старший лейтенант, — обратился он некоторое время спустя к сладко позевывающему Лыкову, — послушайте, — и протянул наушники в сторону командира.

В тишине раннего утра стало отчётливо слышно, как некто, используя исключительно ненормативную лексику, рисует портрет не захвативших ПЗРКа разведчиков. При этом единожды сорвавшееся с его языка слово идиоты, было самым ласковым и удобоваримым.

— Сволочь, — только и сказал Валерий и приказал вырубить радиостанцию. Через пять минут все разведчики знали, сколь сильно оценён их труд и, не слишком стесняясь в выражениях, в свою очередь костерили вышестоящее начальство.

К полудню группы были эвакуированы. Командиры вызваны на разбор «полётов» и изрядно «обласканы» начальством в очной форме. Не помогли ни «предотвращение теракта», ни разведданные в виде видео и фотосъемок, сделанных самими бандитами.