Глава 10 Джамшид

Утром проснулись бодренькие. Перекусили. Зашел комендант. Зарегистрировались, вечером было не до того.

В Представительство добрались к девяти часам утра. Отметились в дежурке – и по делам. Я – в кураторский отдел, сдать годовые отчеты, Тахир – в отдел кадров, узнать насчет рейса в Союз. Договорились встретиться в представительском магазине. Тахир обещал помочь загрузиться, потом в дуканы за шампанским и новогодними подарками.

В отделе было человек семь. В основном ребята из провинций. Тоже сдавали отчеты. Кому эти отчеты нужны?

Поздоровался. Один из присутствующих показался мне знакомым. Только собрался с ним поговорить, как в кабинет почти ворвался мужчина лет пятидесяти, в костюме и при галстуке.

– Кто из Кандагара?

Я встал. Представился, как положено, по форме.

– Как ты попал в Кабул? – начальствующим тоном с явным раздражением спрашивает он меня. И, не дожидаясь ответа, почти кричит: – Что себе позволяете? Совсем в провинции от рук отбились… Героев из себя строят… Мы еще разберемся, как ты в Кабул прилетел!

– Во – первых, не «ты», а «вы». Я с вами на вилле в Кандагаре чай не пил. Да и в Кабуле не собираюсь. Во – вторых, сел в самолет и прилетел.

Начинаю «закипать».

– Сел в самолет и прилетел, – передразнивает меня человек в костюме. – Кто вам разрешил? Мы о вашей безопасности заботимся, а вы летаете без разрешения на чем попало.

Лучше бы я этого не слышал.

– За нашу безопасность печетесь? – сжимаю кулаки. – Да наша безопасность у нас между ног стоит.

Не замечая, как кто-то хихикнул, продолжаю наседать:

– Легко заботиться, сидя в теплых кабинетах… Лучше бы с машинами помогли. Не машины – развалюхи! На них ездить нельзя. И телеграммы, которые вам посылают, нужно читать, хотя бы иногда. За две недели ни на одну мы не получили ответа. Что прикажете делать?

Явно не ожидая такого напора, он начинает оправдываться:

– Вы считаете, что только в провинциях работают. А не знаете, сколько в Кабуле работы?

– Ну – ну, мы пахали, я и лошадь, – огрызаюсь я. И тут меня понесло: – Вы сами кто будете? Расшумелись, как на митинге. Представьтесь!

– Я начальник кураторского отдела полковник Дураков. Сейчас же напишите объяснительную записку о своем поведении. – Он переходит на визг.

Спокойным тоном, а сам еле сдерживаясь, отвечаю:

– Писать я ничего не буду. Готов изложить ситуацию лично руководителю Представительства генералу Зайцеву. Виноват – накажет. Нет – вам придется извиниться, публично.

– Завтра в девять утра быть в Представительстве!

Дураков вышел, громко хлопнув дверью. Я сел на стул, мысленно зачем-то ругая Тахира. Вспомнились наставления Витька – пограничника: «Санек, в нашей службе два препятствия: надолбы и долбо… Если первое препятствие можно обойти, то второе – даже и не пытайся». Прав был Витек.

И так времени в обрез, а тут еще с начальством надо будет объясняться, а я этого не люблю. А кто любит?

Но объясняться не пришлось. В отличие от Дуракова, Зайцев был нормальным руководителем. С ним я встречался два раза. Первый раз – через полтора года после описываемых событий он вручал мне афганский орден «За храбрость». Второй раз – в апреле 1988 года. Он мне очень помог срочно вылететь в Союз по семейным обстоятельствам. У меня тогда была сложная ситуация. Валидол жевал горстями, добираясь до Ташкента…

– Ну, кандагарец, ты даешь! У вас все такие шумливые?

Поднимаю голову, стоит парень, с которым я собирался поговорить. Протягивает мне руку.

– Алексей, из Герата. Так что? Все такие горячие?

– Все. Только я самый смирный.

Оба улыбнулись.

– Меня Александром звать. Алексей, говоришь? Из Кемерова, да? – спрашиваю я его.

– Из Кемерова… Откуда знаешь? Мне твое лицо тоже знакомо.

– Я в Кемерове в 1980 году в командировке был, мы с вами по одному объекту работали.

– Точно! Вспомнил! Серьезное было дело; кажется, два Управления были задействованы?

– Три, – уточняю я, – да еще на контроле в Москве. Я на этом деле зрение почти потерял, и приобрел гипертонию.

– И чем все закончилось?

– Как видишь. Я в Афганистане, да еще вынужден общаться с «Дураковыми».

– Серьезно?

– Шучу, конечно. «Объекта» проверки наставил на правильный путь, у меня с ним позже сложились хорошие отношения. Отучился три года в КАИ. Получил квалификацию референта – международника – и в Афганистан. С сентября этого года в Кандагаре, налаживаю «международные отношения» с душманами. В Кабул, будь он неладен, приехал товарища в отпуск проводить да продуктами заправиться.

– Слушай, Александр, ты чего Дуракову про безопасность между ног брякнул? – улыбаясь, спрашивает Алексей.

– Нелепо получилось. Я имел в виду автоматы, которые мы ставим между ног, когда в машинах в город ездим. А вы что подумали?

– Мы правильно подумали. А вот у Дуракова, наверное, мозги кипят… Но ты не переживай, его в Представительстве всерьез никто не воспринимает, Зайцев на порог кабинета не пускает. Ты в точку попал, когда сказал, что лично готов встретиться и все доложить руководству. К тому же Дураков через две недели уезжает в Союз. Он рапорт подавал, просил еще на год оставить в Афганистане, но ему отказали, вот он и бесится.

– За подобные рапорты под суд надо отдавать, за измену Родине, – вставил я.

Все засмеялись.

– Слушай, Алексей, пару месяцев назад слышал рассказ одного парня из Герата… – Я начал его описывать. Но он, прервав меня, настороженно спросил:

– Тебе он зачем?

– Понимаешь, он такие страсти про Герат рассказывал… Просто ужас! На каждом шагу мины – ловушки, засады, похищения и прочее. У вас действительно в Герате все так серьезно?

– Я слышал, в Кандагаре вам «духи» тоже скучать не дают? – вопросом на вопрос отвечает Алексей.

– Стреляют, – говорю.

– И у нас стреляют. Всякое бывает. А у парня просто «крышу снесло». Последнее время его больше чем душманов боялись. Свою комнату гранатами обвесил… Со всяким может случиться.

– Да, война здоровья не прибавляет… Вечером посидим, пообщаемся?

– Согласен, если не улечу. Неделю в Кабуле торчу, надоело. Кабинетным воздухом тяжело дышится. Свободы хочется.

Пообщаться, к сожалению, с Алексеем не удалось. Днем он улетел в Герат. Больше я его не встречал. Правда, в 1988 году, по возвращении из Афганистана, еще раз от жены услышал о нем. Да, да, именно от своей жены – Нины. А дело было так.

К нам домой зашла в гости знакомая жены по работе. Разговорились. Оказалось, что и у нее, и у нас в Кемерове есть знакомые.

Женщина восхищенно рассказывала о своих кемеровских друзьях:

– Алексей, он работает в КГБ, и его жена, Наташа, такие хорошие люди. А Алексей – просто умница. Знает персидский язык, сейчас служит в Афганистане в Герате.

И тут она увидела на книжной полке русско – персидские словари.

– И твой?

– И мой. Все они, умные да хорошие, в Афганистане, – ответила Нина. – В Кандагаре служит. Недавно в газете прочитала, что в городе душманы взорвали мечеть, так всю ночь проплакала. А муж советует поменьше телевизор смотреть и газеты не читать. Пишет, что у них жизнь – сплошной курорт. Представляю, какой там курорт.

Вот такие встречи в жизни случаются.

Собрался идти в магазин, но меня остановил Виктор, наш куратор.

Разговор он начал издалека. Как здоровье, как в Кандагаре, как обстановка в группе и тому подобное? Я догадывался, к чему он клонит, а поскольку времени у меня не было, прямо заявил:

– Витек! Готов служить верой и правдой. Тебе на Поликарповича бумагу написать? Диктуй.

– Ну, зачем ты так… Сам понимаешь, существует порядок. Факт нарушения есть? Есть. Нужна объяснительная записка. Такой порядок.

Боже ж ты мой! Факт нарушения! Да неизвестно, что с нами через день или час может случиться?! Вот уж действительно: «коту делать нечего…».

Но Виктор был нашим куратором, огорчать его не следовало. Поэтому я написал: «Разрешения на вылет в Кабул не получал. В нарушение инструкций вылетел без разрешения с указания и под личную ответственность исполняющего обязанности руководителя оперативной группы зоны «Юг» Поликарповича». Немного подумав, добавил: «Считаю, что необходимо четко выполнять указания Кабула».

– Как подписывать? Своей фамилией или псевдонимом?

– Кончай ерничать. Ну, пока, до связи. Что нужно, обращайся.

Витек был доволен – приобрел «информатора». Я тоже. Теперь буду знать, что интересует наших кабульских руководителей. Еще неизвестно, кто для кого будет полезней.

В кассе Представительства получил деньги на всю группу, рассовал их по карманам – и в магазин. Там почти никого не было. Так, одиночки. Продуктов на группу никто не получал – видимо, все провинции уже отоварились.

Выложил списки и доверенности на прилавок, и пошла работа. Банки с тушенкой, рыбой, молоком быстро перекочевывали из склада магазина в приготовленные мною ящики. Дело дошло до пива. По случаю Нового года руководство выделило по две банки на брата, стоимостью по восемьдесят афгани. Приятная новость, если учесть, что в дукане пиво стоило четыреста пятьдесят афгани. Пиво было голландское. Банки красочные, но содержание в них – среднего пошиба.

Называю фамилию Володи – шифровальщика, но слышу в ответ:

– А он уже получил. Причем на себя и свою жену.

– Когда успел?

– Неделю назад, вот и подпись есть.

Чудеса! Оказывается, Володя, которому запрещено и от виллы-то далеко отходить, слетал в Кабул и получил пиво на себя и на жену, которая живет в Москве…

Пытаюсь все перевести в шутку.

– Извините. Он никак не мог получить продукты, поскольку…

Но продавщица меня обрывает:

– Что вы мне голову морочите? Вот фамилия, вот подпись.

Действительно, в ведомости напротив его фамилии стояла подпись. Да у меня что сегодня – день встреч с придурками? Начинаю нервничать, но как можно спокойнее объясняю Клаве – продавщице, кто такой шифровальщик. Клава, ее спокойствию позавидовал бы сам Штирлиц, с репликой: «Ой! Наверное, не там поставили подпись», – выдала мне пиво.

Настало время получить продукты на себя. Оказалось, что и я пиво получил неделю назад. На себя и жену.

После моего настойчивого, но вежливого пояснения, что я – это я, продавщица, с той же невинностью пропев: «Ой! Снова ошибочка вкралась», выдала мою порцию.

Набираюсь наглости, спрашиваю:

– А на Володину жену и на мою?

Глядя на мой решительный вид, Клава выдает еще четыре банки.

Да, ребята, здорово вы здесь устроились! Из-за пива… Лучше промолчу.

Месяца через четыре я узнал, что Клаву наградили медалью «За боевые заслуги». Может, это были сплетни, не знаю. Но на душе от такой новости стало совсем грустно. Разве ж так можно?

Почти каждую неделю через Кандагар проходили наши колонны, а это серьезное мероприятие. Но у наших, восемнадцати – двадцатилетних солдатиков – водителей я никаких медалей не видел. А операционные и реанимационные сестрички?! Скольких наших ребят вытащили с того света. Кому довелось видеть тяжело раненных бойцов, знает – это зрелище не для слабонервных. О сестричках, а тем более о врачах, которые за операционными столами вели тяжелые бои за возвращение матерям – сыновей, женам – мужей, толстые тома нужно писать, памятники при жизни ставить! Но и у них я не часто видел ордена и медали на груди…

Обидно. Но я уверен, что для них спасенная жизнь – лучшая награда. И это – главное. Все остальное – пена как на кружке пива; сдул ее – и можно пить.

Почти упаковал продукты, как в магазин вошли Тахир, Нур, Олег. Поздоровались. Олега с Нуром всегда рад видеть.

Тахир сообщил, что завтра будут два борта: утром – в Союз, а после обеда – в Кандагар. Отлично! Кабул начинал утомлять.

Продукты отгрузили в гостиницу. Нур с Олегом, пообещав, что завтра помогут с погрузкой, удалились по своим делам. Мы с Тахиром рванули в дуканы. Время поджимало.

По дуканам прошлись ураганом. Часа за три купили все, что Тахир запланировал. Я тоже купил все, что заказывали ребята. Стасова наука очень пригодилась.

При покупке подарков для родственников и знакомых Тахир полностью доверялся моему вкусу, но когда дело дошло до тканей, все изменилось.

– Тахир, кому ты это все покупаешь? Родственникам или врагам? – горячился я. – В кошмарном сне такие расцветки не привидятся. Смотри, сколько красивых нежных тканей… Давай выберу.

– Нет, Санек, тут ты мне не советчик. Я знаю, что нужно. Можешь пока отдохнуть.

Тахир, улыбаясь, продолжал выбирать ткани, а я зашел в соседний дукан.

Познакомился с дуканщиком – Джамшидом. Как выяснилось, он закончил ВПШ [21] . В Кабуле был большим партийным начальником, но бросил политику и занялся коммерцией. Товар у него был качественный. Дела шли хорошо – конечно, во многом благодаря шурави. Откуда у простых афганцев деньги?

Дуканщика удивило, что я обратился к нему на персидском языке. Похвалив мое произношение – а хвалить они умеют, – он поинтересовался, где я выучил язык. Ответил, что в Ташкенте (не диплом же об окончании КАИ показывать).

Я тоже не остался в долгу, сказав, что он прекрасно говорит по – русски. В общем, кукушка хвалит петуха…

Знакомством оба были довольны. Джамшид даже пригласил меня на свою свадьбу, но я вежливо отказался, сославшись на то, что сегодня улетаю в Кандагар. Узнав, что шурави из Кандагара, он еще больше проникся ко мне уважением, это было видно по его поведению.

Приятно, что хоть афганцы нас, провинциалов, по достоинству оценивают.

– А сколько вам лет? – поинтересовался я. – Не поздно жениться?

Мне показалось, что ему лет за пятьдесят, а для афганцев это солидный возраст. В горотделе в Кандагаре работает дед: чай вскипятить, пол подмести, ну и тому подобное. Я думал, ему лет семьдесят пять, не меньше, а он оказался ровесником нашего шефа и Петра Сергеевича, которым около пятидесяти. В Афганистане пятьдесят лет – уже старик.

– Сорок семь, – ответил Джамшид, – но это у меня будет третья жена.

– А ей? – спросил я, хотя про жен в Афганистане спрашивать было не принято. Возрастом, здоровьем коровы, козы можно интересоваться, но жены – табу. Поэтому я извинился, прежде чем спросить про жену, понимая, что, учась в Москве, он немножко обрусел.

Невесте оказалось четырнадцать лет, и она из хорошей семьи.

В разгар нашей с афганцем беседы заглянул Тахир:

– Санек, пойдем, поможешь с погрузкой.

Попрощавшись с дуканщиком и пожелав ему сына от молодой жены, я вышел из дукана.

– Ты что, на всю Таджикскую Советскую Социалистическую Республику ткани набрал? – спросил я, глядя на огромную кипу, лежащую на прилавке. – Нам караван верблюдов понадобится, чтобы все это переправить в гостиницу.

– Ничего, управимся. Земляк на машине подъехал.

Управились за час, потом еще часа два упаковывались. Освободились часам к семи вечера. Устали капитально. Было одно желание – завалиться в кровать.

– Тахир, давай больше никуда не пойдем. Ничего неохота. Ни гостей, ни в гости. Посидим, по рюмочке за уходящий год примем. А? Гостиница совсем опустела. Думаю, шумных встреч не предвидится.

– Честно говоря, мне тоже никуда неохота идти. Это у меня второй Новый год в Афганистане, есть что вспомнить.

Мне показалось, что последние слова Тахир произнес с грустью.

Да, затягивает Афганистан. Я всего-то три месяца как из Союза, а днем подумалось: «Скорей бы домой, в Кандагар». Вот и Кандагар родным домом стал… А как же? Где родные, друзья – там и дом.

Война – она та же жизнь, только быстротечней. На войне хороший человек становится еще лучше. Плохой… не будем о плохом. На войне острее чувствуешь, что ты – Человек и ты – смертен. А поэтому – живи по – человечески и не мешай жить другим.

Посидели хорошо. Много друг другу рассказали о себе. В конце беседы были уверены, что знакомы с детства. Передал Тахиру чеки для Нины, на подарки к Новому году ей и сыновьям, Сережке с Андрюшкой. Спать легли часов в двенадцать…

Утром следующего дня проводил Тахира. Самолет, отстреливаясь ракетами – ловушками, сопровождаемый нашими «вертушками», взял курс на Союз.

Мягкой посадки тебе, Тахир! До встречи в Кандагаре!