Глава 9 Снова в Кабуле
– Ну? Пришла? Нет?
С надеждой смотрим на Володю – шифровальщика. Тот отрицательно качает головой:
– Пишут.
– Ты же нас без ножа режешь! Сегодня уже 27 декабря, – мы с Тахиром наседаем на Володю.
– Без вас знаю, какое сегодня число. В чем я виноват, если эти… нехорошие начальники в Кабуле про нас совсем забыли? Уже четыре телеграммы отправил. Может, мне охота встречать Новый год без продуктов и шампанского? – Махнув рукой, Володя пошел к себе.
За последние десять дней это была уже четвертая телеграмма в Представительство с просьбой разрешить вылететь в Кабул за продуктами. Но ответа не было. Как известно, без разрешения покидать место дислокации мы не имели права.
Да, ситуация… А через четыре дня Новый год – а в холодильнике, кроме холода, ничего, а Тахир в отпуск собрался… Сплошные «а».
– Поликарпович, надо что-то делать.
– Хорошо, – соглашается Володя. – Если завтра телеграммы не будет, полетите под мою ответственность.
– Завтра?! – переспрашивает Тахир. – Завтра уже двадцать восьмое число. Мне, что, Новый год в «родном» афганском небе встречать? Нет, не согласен я. Завтра, – смотрит на меня, – будет телеграмма, не будет – летим любым рейсом!
Я развожу руками – надо так надо.
Откровенно говоря, желания лететь в Кабул в таком цейтноте у меня не было. Отсутствие разрешения меня не пугало – дальше Кандагара не пошлют. Просто в ноябре я со Стасом уже летал в Кабул за продуктами. Хлопотное это дело. Да и лишние взлеты – посадки тоже ни к чему. Но я обещал Тахиру проводить его в отпуск и помочь с покупками подарков для родственников, а родственников у него – половина Таджикистана, а с учетом того, что он парень щедрый, то работы дня на два, не меньше.
* * *
Утром следующего дня мы с Тахиром, прихватив на всякий случай вещички, были в аэропорту. Нам не повезло: комендант сказал, что борта не будет. Афганцы обнадежили, пообещав борт, но не ранее пяти часов вечера.
Нам категорически было запрещено летать на афганских самолетах, но обстановка не оставляла выбора. Как говорится: впереди – огонь, позади – море. Поликарповичу про самолет решили не говорить, зачем лишний раз волновать хорошего человека. Среди афганцев тоже не стали афишировать свой полет, предупредили только двоих наших сотрудников из Управления МГБ, которые летели на учебу в Союз.
По техническим причинам вылет задерживался. Наконец, около семи часов вечера началась посадка. Сначала загрузили два больших ящика.
– Боеприпасов нам еще не хватало, – проворчал я.
Настроение было скверное. Еще бы, целый день мотались с виллы в аэропорт, с аэропорта на виллу… Нет ничего хуже, чем ждать да догонять.
– Не переживай. Эти боеприпасы уже не взорвутся, – ответил на мое ворчание Тахир.
Удивленно смотрю на него. Наконец до меня доходит, что это за груз. Афганского «Черного тюльпана» нам недоставало…
Тахир молча смотрит на меня: «Тебе решать. Можешь не лететь. Я один полечу».
– А чего решать? Все уже решено, отступать некуда. Слово мужчины – закон, – вслух отвечаю я. – Но, по – моему, это полнейший идиотизм – из-за продуктов лишний раз испытывать судьбу… Молчу, молчу, больше ни слова. Язык голову бережет, – поймав взгляд Тахира, подмигиваю. – Не сердись. Давай со Стасом на дорожку по пять капель примем.
Выпили, закусили, попрощались. Стас – на виллу, мы – в Кабул.
Самолет загрузился под завязку. Рампа грузового люка закрылась, но не до конца – осталась щель с кулак; с ней и полетели. Летим. На высоте шесть тысяч метров почти всех пассажиров – афганцев начинает тошнить. Причем сильно. Афганцы вообще плохо переносят полеты.
«Боеприпасы» оказались не первой свежести. Воздуха не хватает. Запах стоит столбом, аж глаза режет! Хорошо, что перед полетом приняли по рюмочке, на свежую голову лететь – беда. Скорей бы посадка!
В Кабуле приземлились около десяти часов вечера. Спросили у афганских летчиков, в какой стороне советская диспетчерская. Те, удивленно посмотрев на нас – «откуда взялись?» – махнули рукой в темноту, и мы пошли.
Идем по взлетной полосе. Не видно ни зги. Вдруг раздается клацанье затвора автомата и душераздирающий окрик афганского постового:
– Дри – и-и – ш! (Стой!)
В ночной тишине от этого крика становится не по себе. Холодок тонкой струйкой сползает по спине вниз. Не хватало получить пулю в лоб от перепуганного афганского часового. От волнения, что там говорить, не только персидские, но и русские слова забыл.
Хватаю Тахира за руку.
– Родненький, ответь что-нибудь! Он же, придурок, нас со страху пристрелит.
– Запросто. Да не тряси за руку. У меня самого пятки вспотели. Надо же так орать?!
Громко, по – русски, начинаем материть часового. С русским матом афганцы еще с декабря 1979 года хорошо знакомы. Из темноты появляется фигура перепуганного часового. Увидев, что перед ним действительно шурави, он радостно здоровается.
– Салам, салам, – отвечает Тахир. – Впереди есть посты?
Афганец говорит, что еще два поста, но нам лучше заранее себя обозначить. Это мы, дорогой, и без тебя сообразили. Простились с часовым, дав ему пачку сигарет – так, на всякий случай… Другим часовым также дали по пачке сигарет.
В дежурку добрались к одиннадцати часам. Нам объяснили, что представительского автобуса уже не будет. По плану последний борт прилетел из Газни часа четыре назад. Тахир попробовал дозвониться своим знакомым, но безрезультатно. У меня тоже ничего не получилось. Все готовились к встрече Нового года.
– Что будем делать? – Тахир с прищуром смотрит на меня.
– Даже и не думай, – говорю я, глядя на него в упор.
Мы неплохо понимали друг друга. Его вопрос означал: «Надо ехать на такси».
– Даже и не думай, – повторил я, качая головой. – За один день истратить весь запас нервных клеток? Мне еще служить и служить. Не поеду, и точка.
– Нет так нет, – спокойно говорит Тахир. – До утра как-нибудь перекантуемся. Тема закрыта.
– Тахир, не обижайся. Ты – вылитый афганец. А я, хоть с бородой, хоть в чадре – шурави.
К этому времени я уже отпустил бороду.
– Думаешь, мне охота по ночному Кабулу на такси судьбу испытывать? – продолжает рассуждать Тахир.
– Ну, хитрый таджик, ты и зараза! Вроде меня и не напрягаешь, а свою линию гнешь… Хорошо. Едем на такси. Но с тебя бакшиш… [20] нет, два – за моральный ущерб.
– Заметано, – улыбается Тахир.
Честно говоря, перспектива провести ночь в аэропорту меня тоже не устраивала.
Такси поймали без проблем. Перед посадкой Тахир бросил мне:
– «ПМ» держи наготове. На всякий случай. Я пустой. По – русски лучше не говори.
– А где твой пистолет? Что на склад сдавать будешь?
– Я его когда-нибудь брал?
Действительно. Зачем нужна эта пукалка? Словом нужно убивать. Словом!
Сели в такси. По дороге Тахир с водителем о чем-то разговаривают на пушту. Вдруг он обращается к нему на английском языке. Таксист качает головой – мол, по – английски не понимаю. Тахир, поворачиваясь ко мне, тоже по – английски что-то говорит.
Что за цирк? Но интуитивно отвечаю:
– Ес оф кос, – зачем-то добавляю: – май лител френд. – И уже по – персидски: – Фарда, пандж саат бадаз зохр (завтра, в пять часов вечера)…
– …Санек, «май лител френд», – это гениально! Я чуть от смеху не описался. Хоть понял, о чем речь? – спросил меня Тахир, когда мы вышли из такси.
– Ни слова. Сам чего комедию разыграл, заподозрил что?
– Да, в общем, нет. Так, на всякий случай. Береженого бог бережет.
– Это правильно! Но со стороны мы, наверное, смотрелись как два идиота, решившие поиграть в шпионов. Кому рассказать – засмеют. Подумаешь, в час ночи по Кабулу на такси проехались…
– Лучше быть идиотами, чем покойниками.
– Очень правильная мысль. Надо запомнить. Нет, лучше записать.
Больше в Кабуле я на такси никогда не ездил. Ни днем ни ночью. Мне в Кандагаре и без этих поездок впечатлений хватало.
