Вечером первого января Веклемишев заступал на ночное дежурство, поэтому уже в обед он с семьей отправился с дачи Самсона в Москву. Правда, долгого расставания не получилось.

Рано утром второго января Анатолий позвонил Вадиму на работу и сообщил, что договорился с Халецким о встрече. Самсон заехал за Вадимом, когда тот сменился с дежурства, и они отправились на фирму, где работал Семен.

Халецкий встретил их, будто они расстались только вчера.

Семен на секунду оторвался от компьютера, глянул на них отрешенным взглядом, мотнул головой в ответ на приветствие и показал на стул рядом с его столом. Так как двоим на одном стуле сидеть было неудобно, Вадим конфисковал второй из-за соседнего стола. Кстати, этот стол оказался единственным свободным в большом, примерно сорок на тридцать метров, зале. Похоже, новогодние каникулы коллеги Халецкого, как и он сам, игнорировали по полной программе.

Семен повернулся к гостям, оторвавшись от экрана, через восемь минут – Вадим засек время по часам.

– Привет всем, – уже более осмысленно глянул на Самсона и Вадима Халецкий и сразу перешел к делу: – Анатолий Олегович сказал, у вас, Вадим Александрович, есть классная тема для компьютерной игры. У нас сейчас с этим напряженно. Серьезных предложений и наработок нет, все одно и то же – лабиринты, стрельба…

– Ну это не совсем игра, – замялся Веклемишев. – Семен, ты же помнишь специфику нашей деятельности.

– Припоминаю, – наморщил лоб Халецкий. – Стрельба, лабиринты…

Вадим с Анатолием громко захохотали, и через секунду к ним присоединился компьютерщик, до которого дошло, что он сказал.

– Семен, видишь ли, тут дело такое… В общем, несколько щекотливое и с определенной долей секретности. Речь идет о безопасности страны.

– Не столько понимаю, сколько догадываюсь, – улыбнулся Халецкий. – Вадим Александрович, я давал подписку о неразглашении государственных секретов и не собираюсь ее нарушать. А еще я помню, кто меня спас от нескольких пожизненных сроков, которыми грозила американская Фемида безалаберному юнцу. Все, что вы мне скажете, я буду хранить в тайне, которую из меня калеными клещами не вытащат. Клещи – это я для красоты и большей достоверности. Говорите без обиняков, в какую игру вы предлагаете мне сыграть.

– Не сыграть, а разработать программу и попытаться разгадать замыслы одного очень нехорошего человека, – уточнил Вадим. – У нас есть, хотя и скудные, но исходные данные и конечный результат, к которому он стремится. Однако нет разумных решений, нет алгоритма, по которому мы смогли бы определить, что задумал этот негодяй.

– В принципе, тема наша, – задумчиво кивнул Халецкий. – Мы примерно так и начинаем разрабатывать игры. Бывает, что и конечного результата нет, и из исходных данных есть лишь персонаж или класс оружия. Дальше, думаю, объяснять наши заморочки не стоит, лучше сразу перейти к конкретике. Давайте, что у вас есть, и за гостайну не беспокойтесь. Я не выдам, а всем моим коллегам эта ваша секретность по большому фигу.

– У нас есть террорист, который хочет уничтожить огромный город, мегаполис…

– Говорите уж конкретнее – Москву, – поморщился Семен, и его пальцы забегали по клавиатуре. – Тема не очень новая, но не затертая… Итак, что еще имеется в исходных данных: команда из двенадцати человек, тип оружия и мощность неизвестны, террористический акт планируется провести этой зимой… И все? Не густо. Мегаполис до основания уничтожаем или не совсем?

– Давай до основания, – тяжело вздохнул Веклемишев.

– Забиваем… А по личности организатора теракта есть сведения? Любые, в том числе болел он свинкой или нет, был ли женат и сколько раз, имеются ли дети, какое у него образование, отличительные черты характера и круг общения, внешние данные: рост, вес, цвет волос…

Около получаса Халецкий вытягивал из Веклемишева все, что он знал и не знал о Мадаеве-Халифе. После того как Вадим признался, что он выдавил из себя знания о деле и самом Халифе до последней капли, Семен потерял к нему интерес и сказал, что позвонит, как что-то прояснится. На том и распрощались.

– Втянул ты меня, Толя, в очередную аферу. Не сносить мне головы, – посетовал Самсону Вадим, когда они вышли из Центра на свежий воздух и закурили. – Начальство, если узнает, что я секретные сведения государственной важности использую как исходные данные для компьютерной игры, точно под трибунал отдаст.

– Не переживай, худшее, что тебе грозит, – увольнение. За такие мелочи сейчас под трибунал не отдают. А если разобраться, так еще неизвестно, хуже это или лучше. Я вот, может, когда на пенсию вышел, тогда первый раз полной грудью вздохнул. Свобода! Свобода! Правда, скучно стало, не то что раньше было, – неожиданно погрустнел Самсон.

– Лабиринты, стрельба, – подначил его Вадим, – вспышка справа, вспышка слева…

– Эх, хорошо было, – мечтательно поднял глаза к небу Толя и, раскинув руки, потянулся так, что захрустели кости. – Сейчас бы куда-нибудь в джунгли с «калашом», в болото зловонное по горло, да чтобы погоня пожестче и стрельба, и взрывы…

– Сплюнь через левое плечо, – суеверно посоветовал Вадим. – Отскакали мы свое и по джунглям и по пустыне, да и по паркету тоже. По крайней мере ты – точно.

Насчет джунглей он был прав, а вот насчет того, что отбегал и отскакал свое, Веклемишев явно перегнул. За две недели января он накрутил такой километраж, что ни марафонцам, ни крутым раллистам не снилось. И по паркету погонялся – от аналитиков к оперативникам, от начальства к подчиненным; и по земле грешной – на колесах и на своих двоих. Вот только толку не набегал ни на грош. Следствие по делу не сдвинулось с места ни на миллиметр.

Число задержанных перевалило за полторы сотни. Были раскрыты десятки особо тяжких преступлений – как свежих, так и висевших годами без перспектив к их завершению. Правда, к предполагаемому террористическому акту Халифа-Мадаева все это не имело ни малейшего отношения.

Начальство требовало результатов, но где их было взять. На Ветлугина было страшно смотреть. Он дневал и ночевал на рабочем месте. Генерал постарел и осунулся, под глазами залегла нездоровая чернота. Да и сам Веклемишев вымотался до крайности. На себя в зеркало Вадим старался не смотреть, но вряд ли выглядел лучше генерала. Однако при всей, казалось, безысходности, он не терял надежды, что труд и нервы потрачены не зря. Вот только часы неумолимо отсчитывали минуты, которые складывались в зимние дни, в каждый из которых могло случиться непоправимое…

Первый звоночек прозвенел перед Крещением. Успехом это назвать было трудно, но, по крайней мере, реально, а не голословно, не на уровне версий и догадок, подтверждалось опасение, что Халиф находится в России.

В Тамбове в ресторане произошла ссора и драка между подвыпившими посетителями. Две компании что-то не поделили, а может, просто не понравились друг другу, ну и организовали граждане потасовку с битьем посуды. Конфликт не вышел за пределы бытового как по количеству участников – дрались три на три, так и по нанесенным телесным повреждениям – дальше синяков дело не пошло. И даже то, что с одной стороны в ресторанной потасовке участвовали представители кавказской национальности, два дагестанца и кабардинец, не квалифицировалось, как конфликт на национальной почве. Пьяная драка – она и есть пьяная драка.

Милиция задержала дебоширов, которые, кстати, к ее приезду уже помирились и выпили за дружбу между народами, и доставила в отделение. И уже там одного из участников драки опознали по ориентировке, разосланной генералом Ветлугиным по всем российским городам и весям. Это был телохранитель Халифа, сопровождавший его в поездке в ЮАР и Австрию.

Веклемишев немедленно выехал в Тамбов. Почти сутки без перерыва он допрашивал задержанного, вытягивая из него по крупицам информацию о замыслах Мадаева. Дагестанец Магомед Кулаев был очень удивлен, что по его душу примчался из Москвы аж целый полковник ФСБ. Он чувствовал себя виноватым за дебош в ресторане, но уж никак не за сопровождение и охрану Мадаева. На вопросы Магомед отвечал охотно, однако практически ничего нового от него Веклемишев не услышал.

Мастер спорта по вольной борьбе, завершив спортивную карьеру, Кулаев окончил школу телохранителей в Махачкале. Так как работы в Дагестане по специальности практически не было и из родственников на родине у него остались лишь дядя в горном селе и замужняя сестра, он отправился в Тамбов к перебравшемуся сюда первому тренеру по борьбе и устроился в охранную фирму.

Работа Кулаева вполне устраивала, но полтора года назад ему предложили сопровождать в длительной заграничной поездке чеченского бизнесмена. Причем рекомендован Магомед был не руководством тамбовской фирмы, а учителями из махачкалинской школы телохранителей. Заработную плату предложили солидную, и он согласился без колебаний. Его напарником был осетин Коста Бодлоев. Биография коллеги в основных пунктах, за исключением географических координат, практически совпадала с биографией Кулаева: спортсмен, курсы дипломированных охранников во Владикавказе, работа в Самаре, телохранитель Мадаева…

Веклемишев примерно догадывался, почему Халиф взял себе в сопровождение охранниками этих ребят. Они не были запятнаны ни криминалом, ни участием в незаконных вооруженных формированиях. Оба жили далеко от родных мест и практически потеряли связь с близкими. Из этого следовало, что проблем с пересечением границ у ребят не предвидится и искать их также не будут. А еще, можно сказать, парням повезло. Зная Халифа, Вадим подивился, что Магомед и Коста остались живыми. Обычно Мадаев зачищал за собой хвосты и убирал отработанный «материал».

Однако из этого напрашивались и определенные выводы. Халиф оставил ребят в живых, возможно, потому, что они еще могли ему понадобиться. Кроме того, охранники не имели практически никакой информации о его планах. Допрос Кулаева именно это и показал. С трудом припоминая населенные пункты и даты, Магомед описал их почти годовое путешествие. Вот только ни одного имени, ни темы бесед Мадаева с теми, с кем тот встречался, Кулаев сообщить не мог. Парень тупо охранял Халифа, и его мало заботило, с какими целями хозяин болтается по миру. Даже пластические операции не произвели на Магомеда особого впечатления. Ему было достаточно слов чеченца, что молодая жена хочет видеть Мадаева красивым.

Веклемишев был уверен, что Кулаев с ним откровенен и ничего не скрывает, потому что не чувствует за собой вины. Правда, что касалось интересующей Вадима конкретики, из парня можно было вытянуть по крохотным крупицам, по рваным эпизодам и обрывкам воспоминаний отдельные слова и фразы, оброненные Халифом, описания людей, с которыми тот встречался… Собственно, этим они и занимались почти двадцать часов беспрерывного допроса.

Кстати, проник в Россию Мадаев с охранниками без особых трудностей и изысков еще до того, как он в своем новом облике был объявлен в розыск. Из Грузии, из Панкисского ущелья, Халиф отправился в Тбилиси и оттуда самолетом улетел в Астану. В казахской столице в первых числах декабря Мадаев сел на поезд и по железной дороге спокойно добрался до Уфы. На российско-казахской границе проблем не возникло. В столице Башкирии Халиф окончательно расплатился и расстался с охранниками. Куда он отправился далее, Кулаев не знал.

Из Тамбова в Москву Веклемишев возвращался практически ни с чем. Он не сомневался, что и беседа с напарником Магомеда Костой Бодлоевым даст не намного больше. Правда, его еще надо было отыскать в Самаре и разговорить…

Вадим планировал отдохнуть пару-тройку часов и продолжить разговор с Кулаевым, однако ему позвонил Ветлугин и приказал немедленно выезжать в Москву. Подробности он не доложил, однако намекнул, что грядут серьезные события и присутствие Веклемишева на рабочем месте обязательно. В голосе генерала Вадим уловил тревожные нотки.

До столицы он домчался на служебном «Лендровере», который ему милостиво выделил на поездку Ветлугин, за три с половиной часа. Трасса была сухая. Снега даже по обочинам не было и в помине, несмотря на то, что на дворе стояла вторая половина января и по всем климатическим канонам среднерусской равнины сейчас должны были вовсю трещать крещенские морозы и мести метели.

Спешил Веклемишев не напрасно. Оказалось, что по каналам спецслужб из Великобритании пришло сообщение, что имам одной из лондонских мечетей, отличающийся крайними экстремистскими взглядами, и по неподтвержденным данным, связанный с Аль-Каидой, заявил на пятничной проповеди, что Россию, проклятую Аллахом, в ближайшие дни, если не часы, постигнет жестокая и справедливая кара, от которой содрогнется весь мир.

Руководитель Национального антитеррористического комитета немедленно отреагировал на это сообщение и собрал экстренное совещание НАКа. Оперативных данных о подготовке крупного террористического акта из регионов не поступало, единственное, с чем или с кем можно было связать слова имама-экстремиста, так это с делом о предполагаемом уничтожении Москвы Халифом-Мадаевым. Взоры всех присутствующих были обращены на Ветлугина, но тому сказать было нечего. Он лишь доложил то, что было известно, добавив, что террорист находится на территории России – Вадим, сразу как узнал об этом от Кулаева, сообщил генералу, – и нельзя исключать, что именно его замыслы озвучил лондонский священнослужитель.

На совещании НАКа было принято обращение к Президенту с предложением ввести в связи с угрозой крупного теракта на территории России чрезвычайное положение. Решение по этому вопросу ожидалось с минуты на минуту, и все силовые структуры, включая армию, были в готовности выполнить мероприятия согласно «красной» степени опасности.

Однако Президент не стал обращаться к крайним мерам и дал указание задействовать в полной мере лишь правоохранительные органы с целью усиления охраны и обороны наиболее уязвимых в плане террористической угрозы объектов по всей стране, и особенно в столице. То есть ввел «синюю» готовность.

Более суток продолжалось противостояние сил правопорядка и предполагаемых террористов, имеющих желание жестоко покарать «проклятую Аллахом» Россию. Затем шаг за шагом меры «синей» безопасности пошли на убыль. И из Великобритании пришло скромное уточнение, что допрошенный агентами безопасности воинственный имам клятвенно заявил, будто он не имел в виду физической угрозы России, а предполагал в своей проповеди, что ее покарают не люди, а великий Аллах.

Через три дня силовые структуры перешли на обычный режим службы. Ветлугин в приказном порядке отправил донельзя вымотавшегося за время «синего» противостояния Веклемишева домой, предоставив ему сутки отдыха. Сам генерал, буквально почерневший за эти дни от переутомления, остался на службе. Его выгонять из своего кабинета было некому.

Однако до дома Вадиму добраться не удалось. Он сел в машину и едва успел проехать пару кварталов, как проснулся его мобильник. Звонил Семен Халецкий. Он просил подъехать к нему в Центр компьютерных технологий. Веклемишев, у которого слипались глаза от усталости, хотел перенести встречу, однако «гений» был настойчив. Семен отказался по телефону даже намекнуть, до чего он докопался, но сказал, что Вадиму это должно понравиться.

В данный момент Веклемишеву могла понравиться лишь подушка, в крайнем случае – Халиф, упакованный в наручники, однако делать было нечего, и он, плюнув на правила дорожного движения, развернулся через сплошную и полетел к Халецкому. Честно говоря, скепсис Вадима по поводу «игрового» варианта расследования не иссяк, но, как говорится, назвался груздем…