ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

Круг пятый (продолжение)

1. Пред лучшей волей  силы воли хрупки;
Ему в угоду, в неугоду мне,
Я погруженной не насытил губки. 

4. Я двинулся; и вождь мои, в тишине,
Свободными местами шел под кручей,
Как вдоль бойниц проходят по стене;

7. Те, у кого из глаз слезой горючей
Сочится зло, заполнившее свет, 
Лежат к наруже слишком плотной кучей.

10. Будь проклята, волчица древних лет,
В чьем ненасытном голоде все тонет
И яростней которой зверя нет! 

13. О небеса, чей ход иными понят,
Как полновластный над судьбой земли,
Идет ли тот, кто эту тварь изгонит?

16. Мы скудным шагом медленно брели,
Внимая теням, скорбно и устало
Рыдавшим и томившимся в пыли;

19. Как вдруг вблизи "Мария!" прозвучало,
И так тоска казалась тяжела,
Как если бы то женщина рожала;

22. И далее: "Как ты бедна была,
Являет тот приют, где пеленицей
Ты свой священный отпрыск повила".

25. Потом я слышал: "Праведный Фабриций, 
Ты бедностью безгрешной посрамил
Порок, обогащаемый сторицей".

28. Смысл этой речи так был сердцу мил,
Что я пошел вперед, узнать желая,
Кто из лежавших это говорил.

31. Еще он славил щедрость Николая, 
Который спас невест от нищеты,
Младые годы к чести направляя.

34. "Дух, вспомянувший столько доброты! —
Сказал я. — Кем ты был? И неужели
Хваленья здесь возносишь только ты?

37. Я буду помнить о твоем уделе,
Когда вернусь короткий путь кончать,
Которым жизнь летит к последней цели".

40. И он: "Скажу про все, хотя мне ждать
Оттуда нечего; но без сравненья
В тебе, живом, сияет благодать.

43. Я корнем был зловредного растенья, 
Наведшего на божью землю мрак,
Такой, что в ней неплодье запустенья.

46. Когда бы Гвант, Лиль, Бруджа и Дуак 
Могли, то месть была б уже свершенной;
И я молюсь, чтобы случилось так.

49. Я был Гугон, Капетом  нареченный,
И не один Филипп и Людовик
Над Францией владычил, мной рожденный.

52. Родитель мой в Париже был мясник; 
Когда старинных королей не стало,
Последний же из племени владык

55. Облекся в серое  , уже сжимала
Моя рука бразды державных сил,
И мне земель, да и друзей достало,

58. Чтоб диадемой вдовой  осенил
Мой сын свою главу и длинной смене
Помазанных начало положил.

61. Пока мой род в прованском пышном вене 
Не схоронил стыда, он мог сойти
Ничтожным, но безвредным тем не мене.

64. А тут он начал хитрости плести
И грабить; и забрал, во искупленье,
Нормандию, Гасконью и Понти. 

67. Карл сел в Италии  ; во искупленье,
Зарезал Куррадина  ; а Фому
Вернул на небеса  , во искупленье.

70. Я вижу время, близок срок ему, —
И новый Карл его поход повторит,
Для вящей славы роду своему.

73. Один, без войска, многих он поборет
Копьем Иуды; им он так разит,
Что брюхо у Флоренции распорет.

76. Не землю он, а только грех и стыд
Приобретет, тем горший в час расплаты,
Что этот груз его не тяготит. 

79. Другой, я вижу, пленник, в море взятый,
Дочь продает  , гонясь за барышом,
Как делают с рабынями пираты.

82. О жадность, до чего же мы дойдем,
Раз кровь мою так привлекло стяжанье,
Что собственная плоть ей нипочем? 

85. Но я страшнее вижу злодеянье:
Христос в своем наместнике пленен,
И торжествуют лилии в Аланье.

88. Я вижу — вновь людьми поруган он,
И желчь и уксус пьет, как древле было,
И средь живых разбойников казнен. 

91. Я вижу — это все не утолило
Новейшего Пилата  ; осмелев,
Он в храм вторгает хищные ветрила. 

94. Когда ж, господь, возвеселюсь, узрев
Твой суд, которым, в глубине безвестной,
Ты умягчаешь твой сокрытый гнев?

97. А возглас мой  к невесте неневестной
Святого духа, вызвавший в тебе
Твои вопросы, это наш совместный

100. Припев к любой творимой здесь мольбе,
Покамест длится день  ; поздней заката
Мы об обратной говорим судьбе.

103. Тогда мы повторяем, как когда-то
Братоубийцей стал Пигмалион, 
Предателем и вором, в жажде злата;

106. И как Мидас в беду был вовлечен,
В своем желанье жадном утоляем,
Которым сделался для всех смешон. 

109. Безумного Ахана  вспоминаем,
Добычу скрывшего, и словно зрим,
Как гневом Иисуса он терзаем.

112. Потом Сапфиру с мужем  мы виним,
Мы рады синякам Гелиодора, 
И вся гора позором круговым

110. Напутствует убийцу Полидора; 
Последний клич: "Как ты находишь. Красе,
Вкус золота? Что ты знаток, нет спора!"

118. Кто громко говорит, а кто, подчас,
Чуть внятно, по тому, насколь сурово
Потребность речи уязвляет нас.

121. Не я один о добрых молвил слово,
Как здесь бывает днем; но невдали
Не слышно было никого другого".

124. Мы от него немало отошли
И, напрягая силы до предела,
Спешили по дороге, как могли.

127. И вдруг гора, как будто пасть хотела,
Затрепетала; стужа обдала
Мне, словно перед казнию, все тело,

130. Не так тряслась Делосская скала,
Пока гнезда там не свила Латона
И небу двух очей не родила. 

133. Раздался крик по всем уступам склона,
Такой, что, обратясь, мой проводник
Сказал: "Тебе твой спутник оборона".

136. "Gloria in excelsis"  — был тот крик,
Один у всех, как я его значенье
По возгласам ближайших к нам постиг.

139. Мы замерли, внимая восхваленье,
Как слушали те пастухи в былом;
Но прекратился трус, и смолкло пенье.

142. Мы вновь пошли своим святым путем,
Среди теней, по-прежнему безгласно
Поверженных в рыдании своем.

145. Еще вовек неведенье  так страстно
Рассудок мой к познанью не влекло,
Насколько я способен вспомнить ясно,

148. Как здесь я им терзался тяжело;
Я, торопясь, не смел задать вопроса,
Раздумье же помочь мне не могло;

151. Так, в робких мыслях, шел я вдоль утеса.

Отправить