ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Круг восьмой. — Седьмой ров. — Воры

1. Покуда год не вышел из малюток
И солнцу кудри греет Водолей, 
А ночь все ближе к половине суток

4. И чертит иней посреди полей
Подобье своего седого брата, 
Хоть каждый раз его перо хилей, —

7. Крестьянин, чья кормушка небогата,
Встает и видит — побелел весь луг,
И бьет себя пониже перехвата;

10. Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,
Не зная, бедный, что тут делать надо;
А выйдет вновь — и ободрится вдруг,

13. Увидев мир сменившим цвет наряда
В короткий миг; берет свой посошок
И гонит вон пастись овечье стадо.

16. Так вождь причиной был моих тревог,
Когда казался смутен и несветел,
И так же сразу боль мою отвлек:

19. Как только он упавший мост приметил,
Он бросил мне все тот же ясный взгляд,
Что у подножья горного я встретил. 

22. Он оглядел загроможденный скат,
Подумал и, кладя конец заботам,
Раскрыв объятья, взял меня в обхват.

25. И словно тот, кто трудится с расчетом,
Как бы все время глядя пред собой,
Так он, подняв меня единым взметом

28. На камень, намечал уже другой
И говорил: "Теперь вот тот потрогай,
Таков ли он, чтоб твердо стать ногой".

31. В плаще бы не пройти такой дорогой; 
Едва и мы, с утеса на утес,
Ползли наверх, он — легкий, я — с подмогой.

34. И если бы не то, что наш откос
Был ниже прежнего, — как мой вожатый,
Не знаю, я бы вряд ли перенес.

37. Но так как область Злых Щелей покатый
К срединному жерлу дает наклон,
То стены, меж которых рвы зажаты,

40. По высоте не равны с двух сторон.
Мы наконец взошли на верх обвала,
Где самый крайний камень прислонен.

43. Мне так дыханья в легких не хватало,
Что дальше я не в силах был идти;
Едва взойдя, я тут же сел устало.

46. "Теперь ты леность должен отмести, —
Сказал учитель. — Лежа под периной
Да сидя в мягком, славы не найти.

49. Кто без нее готов быть взят кончиной,
Такой же в мире оставляет след,
Как в ветре дым и пена над пучиной.

52. Встань! Победи томленье, нет побед,
Запретных духу, если он не вянет,
Как эта плоть, которой он одет!

55. Еще длиннее лестница предстанет; 
Уйти от них  — не в этом твой удел;
И если слышишь, пусть душа воспрянет".

58. Тогда я встал; я показать хотел,
Что я дышу свободней, чем на деле,
И молвил так: "Идем, я бодр и смел!"

61. Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,
Обрывистый, крутой, в обломках скал,
Он был, чем тот, каким мы шли доселе.

64. Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;
Вдруг голос из расселины раздался,
Который даже не как речь звучал.

67. Слов я понять не мог, хотя взобрался
На горб моста, изогнутого там;
Но говоривший как бы удалялся.

70. Я наклонился, но живым глазам
Достигнуть дна мешала тьма густая;
И я: "Учитель, сделай так, чтоб нам

73. Сойти на вал, и станем возле края;
Я слушаю, но смысла не пойму,
И ничего не вижу, взор склоняя".

76. И он: "Мой отклик слову твоему —
Свершить; когда желанье справедливо,
То надо молча следовать ему".

79. Мы с моста вниз сошли неторопливо,
Где он с восьмым смыкается кольцом,
И тут весь ров открылся мне с обрыва.

82. И я внутри увидел страшный ком
Змей, и так много разных было видно,
Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.

85. Ливийской степи  было бы завидно:
Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей
Плодятся в ней, и якул, и ехидна, —

88. Там нет ни стольких гадов, ни лютей,
Хотя бы все владенья эфиопа
И берег Чермных вод прибавить к ней.

91. Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ  , мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа. 

94. Скрутив им руки за спиной, бока
Хвостом и головой пронзали змеи,
Чтоб спереди связать концы клубка.

97. Вдруг к одному, — он был нам всех виднее, —
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.

100. Быстрей, чем I начертишь или О,
Он  вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.

103. Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.

106. Так ведомо великим мудрецам,
Что гибнет Феникс  , чтоб восстать, как новый,
Когда подходит к пятистам годам.

109. Не травы — корм его, не сок плодовый,
Но ладанные слезы и амом,
А нард и мирра — смертные покровы.

112. Как тот, кто падает, к земле влеком, 
Он сам не знает — демонскою силой
Иль запруженьем, властным над умом,

115. И, встав, кругом обводит взгляд застылый,
Еще в себя от муки не придя,
И вздох, взирая, издает унылый, —

118. Таков был грешник, вставший погодя.
О божья мощь, сколь праведный ты мститель,
Когда вот так сражаешь, не щадя!

121. Кто он такой, его спросил учитель.
И тот: "Я из Тосканы в этот лог
Недавно сверзился. Я был любитель

124. Жить по-скотски, а по-людски не мог,
Да мулом был и впрямь; я — Ванни Фуччи, 
Зверь  , из Писгойи, лучшей из берлог".

127. И я вождю: "Пусть подождет у кручи;
Спроси, за что он спихнут в этот ров;
Ведь он же был кровавый и кипучий". 

130. Тот, услыхав и отвечать готов,
Свое лицо и дух ко мне направил
И от дурного срама стал багров.

133. "Гораздо мне больнее, — он добавил, —
Что ты меня в такой беде застал,
Чем было в миг, когда я жизнь оставил.

136. Я исполняю то, что ты желал:
Я так глубоко брошен в яму эту
За то, что утварь в ризнице украл.

139. Тогда другой был привлечен к ответу.
Но чтобы ты свиданию со мной
Не радовался, если выйдешь к свету,

142. То слушай весть и шире слух открой:
Сперва в Пистойе сила Черных сгинет, 
Потом Фьоренца обновит свой строй. 

145. Марс от долины Магры пар надвинет, 
Повитый мглою облачных пелен,
И на поля Пиценские низринет,

148. И будет бой жесток и разъярен;
Но он туман размечет своевольно,
И каждый Белый будет сокрушен.

151. Я так сказал, чтоб ты терзался больно!" 

Отправить