Глава 5
Поиск
Воспользовавшись тёплой погодой, Олег рассадил бойцов на чистку оружия не в специально отведённой для этого палатке, а сразу же за ней, на улице, близ недавно оборудованной тропы разведчика. Рассевшись на коврики и выложив оружие на расстеленные плащ-палатки, бойцы принялись за чистку. Кузнецов специально сел немного в стороне, чтобы видеть каждого и вместе с тем побыть немного наедине со своими мыслями. Раздавшийся со стороны разведчиков смех вывел его из задумчивого состояния. Он поднял взгляд и увидел, что большая часть группы расселась вокруг Димарика, а тот что-то им с воодушевлением рассказывал. Олег невольно прислушался.
— …а мы с отцом зимой из леса не вылезаем, то за зайцем, то за лисой. По пяток патронов возьмём — и на охоту.
— А что патронов так мало, патронташа что ли нет? — с легкой издевкой в голосе спросил снайпер Ясиков.
— Почему нет? Есть, — даже как-то обиженно возразил Маркитанов. — А зачем нам больше? Мы с отцом хорошо стреляем! Пару-тройку зайцев подстрелим — и домой. Солить нам их что ли?
— Ты ещё скажи, что белку в глаз стрелял! — Ясиков, похоже, сегодня был не в духе.
Маркитанов повернулся в его сторону, смерил снайпера с ног до головы своим пронзительным взглядом и выдал:
— Белку в глаз? Запросто! — После чего Димарик сделал паузу и довольно улыбнулся: — Какая-никакая дробинка, а попадёт.
Мгновение тишины и всеобщий хохот. «Клоун», — с какой-то непонятной для себя теплотой подумал Кузнецов и вновь погрузился в свои мысли. Полтора месяца командировки остались позади, а ничем особенным пока отличиться ему не удалось. И хотя Олег не слишком надеялся совершить что-то уж слишком выдающееся, но заслужить свой орден хотелось. Так что на Б\З, в бой, Кузнецов рвался, не было желания только подлететь на мине и оставить свою лапку где-нибудь в горах Ичкерии. Мины, пожалуй, были единственным, чего он опасался на этой войне. Нельзя сказать, чтобы Олег слишком уж их боялся, но каждый раз, когда им на пути попадались разбросанные где ни поподя ПФМки или расставленные на пути замыкатели, у него в груди невольно что-то съеживалось, хотелось стать меньше и невесомее. Слава богу, четвёртой группе первой роты пока везло. И не о результатах речь, хотя кроме убитых боевиков (агентура дала подтверждение трёх трупов), схрона с продовольствием, тайника с боеприпасами имелся ещё и большой объем разведданных, а о собственных потерях. Если не считать временно выбывшего из строя с разрывом связок Щукина, у Кузнецова их не было. Увы, в большинстве групп подобным везением похвастаться не могли. И опять же зачастую результаты их боевой деятельности были весьма впечатляющими — многие превосходили результат Олега и по уничтоженным боевикам, и по обнаруженным тайникам, но редко кому удалось избежать подрывов и ранений личного состава. Особенно не везло соседней роте. В первой группе подрыв, в четвёртой — раненый, в третьей — два подрыва, во второй — подрыв и два раненых, один из них тяжёлый. Олег надеялся, что ему и дальше будет везти, но уверенности в этом не было. Он закончил чистить свой автомат, отложил его в сторону и обратился к завершающим чистку разведчикам.
— Ещё раз напоминаю: командиры отделений проверяют оружие на наличие загрязнений. После этого оружие предоставляется мне, и если я обнаруживаю гарь, то чистит его уже командир отделения. Ясно? Вопросы есть?
Вопросов не было, а чистка продлилась еще на добрых полчаса.
После того, как оружие было осмотрено придирчивым командирским взглядом и сдано в оружейную комнату, Кузнецов дал своим бойцам разрешение на отдых. Но отдыха, в смысле сна, не получилось. Соседняя рота предложила, (с легкой руки замполита майора Бакланова), провести мини-турнир по мини-футболу: две команды одной роты играют с двумя командами другой роты, а те, кто набрали наибольшее количество очков, соответственно, и играют финал.
Предложение было принято, и началась игра. По общей договоренности, в качестве приза проигравшие покупали команде победителей — для личного состава — две упаковки сока, для офицеров и прапорщиков — упаковку пива. Договор был скреплён крепким рукопожатием командиров рот, и игра началась…
Увы, турнир они проиграли. То ли сказалась накопившаяся и всё еще не исчезнувшая усталость, (соседи пришли с Б\З на одни сутки раньше), то ли команда второй роты действительно оказалась сильнее. Во всяком случае, в финале команд первой роты не было. Малость поругавшись на не сумевших добиться победы бойцов и немного посетовав по поводу упущенного приза, офицеры разошлись по палаткам. О том, что еще предстояло покупать соседям ящик спиртного, как-то не думалось: на сок бойцы будут сбрасываться сами, а пиво всё равно собирались пить вместе. Так что на самом деле проигрышу никто не огорчился, а зрелище получилось, так что в выигрыше остались все.
Вечерняя поверка уже прошла. До предписанного уставом отбоя оставалось ещё сорок минут, но, как назло, вырубился дизель, и теперь вся палатка потонула в темноте. Кто-то достал фонарики, кто-то зажег специально для этого случая приготовленные свечи. Естественно, ни о каком ди-ви-ди не было и речи. Вот в соседней роте у контрактников был портативный ди-ви-ди проигрыватель, работающий от аккумуляторов, и им эти отключения были по барабану. Димарик соседям даже немного позавидовал, и от нечего делать стал перебирать содержимое своего рюкзака. Вынул и положил на кровать дополнительные, не помещавшиеся в разгрузке ленты, десятка полтора оставшихся от предыдущих пайков пакетиков чая, порванную в нескольких местах клеёнку, аккуратно сложенную плащ-палатку, теплый свитер и синтепоновые штаны, две пары носков, четыре запасных батарейки к фонарику, старый, с разбитым стеклом компас, три пачки галет, скрученные и сложенные в пакет сапоги-чулки.
— Дим, а зачем ты постоянно таскаешь их с собой? — Гудин, лениво потянувшись, сел на своих нарах и ткнул пальцем в лежавшие на спальнике чулки.
— Ну — у — у… — неопределенно протянул Маркитанов и пожал плечами. — Сыро там, например, будет, или что еще… река разольётся…
— Понял, не дурак. В чём-то ты, конечно, прав, но таскать их с собой всё время! — Гудин покачал головой. — Нафик, нафик! — А потом продолжил: — Это только в кино герой от нечего делать залазит в воду, а потом в мокрой одежде и, главное, в обуви вершит великие деяния. Придурки! У нас каждый идиот знает: всегда, когда есть возможность, лучше раздеться, а перейдя водную преграду, одеться вновь.
— Угу! — думая о чём-то своем, согласился Димарик. Затем поднялся, прошел к выходу, выйдя на улицу, вытряхнул из рюкзака скопившиеся там крошки, чем вызвал недовольный взгляд стоявшего под грибком дневального и, вернувшись на своё место, стал складывать вынутые пожитки обратно. Пакетики чая, галеты и носки положил в боковой кармашек, на самое дно РРки сунул старый, трёхметровый кусок полиэтиленовой плёнки, скрученные чулки стоймя, (что бы было удобнее достать), поставил с правого бока РРки, слева от них упихал свитер и штаны, на всё это положил сложенную несколько раз плащ-палатку и уже поверху разложил четыре пулемётных ленты.
Вот и всё! — Маркитанов довольно потер руками. — Теперь останется только уложить пайки и можно топать.
— А ты уже на Б\З собрался! — заметил, усмехнувшись, Гудин и, встав на пол, начал неторопливо раздеваться.
— Ну, так послезавтра и выходим… — Димарик подхватил рюкзак и, прогнувшись назад, сунул его чуть дальше изголовья.
— С чего ты взял? — недоверчиво покосился на Димарика Гудин.
— Да мне пацаны со штаба сказали, — ответил Маркитанов, имея в виду штабных писарей Влада Говоркова и Сеньку Ерохина.
— А-а-а, ну раз так, — покорно согласился Виктор. Писари обычно знали о планах вышестоящего начальства больше офицеров — группников.
— Эй, чья зажигалка? — из тьмы нижнего яруса нар выглянуло едва угадываемое лицо Киселёва.
— Если работает, то моя, — отозвался Маркитанов.
В темноте вспыхнула оранжевая вспышка.
— Ну, вот видишь, — Димарик лениво потянулся и вытянул вперёд руку. Сапёр взглянул по сторонам: других претендентов на «средоточие искромётного огня» не было.
— Держи! — ещё не спавшие разведчики видели, как в неярком свете свечей сверкнула оранжевая искра. Квадратик зажигалки, миновав подставляемую ладонь, шлепнулся на деревянную поверхность пола и залетел куда-то под нары.
— Чё, подать не мог? — обиженно засопел огорчённый произошедшим Димарик.
— Я думал, ты поймаешь! — сапёр не считал себя чем-то обязанным. Не поймал, значит, виноват сам.
— Вот, теперь ищи из-за тебя! — недовольно буркнув Маркитанов, свесил ноги на пол, влез в резиновые армейские тапочки и, совсем по-стариковски кряхтя, полез под нары. Мгновение спустя оттуда стали вылетать сумки, пакеты, завёрнутые в полиэтиленовую пленку БК.
— Эй, эй, ты что творишь? — завопили сразу с двух сторон недовольные его действиями сослуживцы.
— Во, нашёл! — не обращая на них никакого внимания, возвестил улыбающийся во все своё широкое лицо Димарик. Сунув найденную зажигалку в карман, он всё таким же кидательно-поступательным способом отправил шмотки обратно под нары и донельзя довольный водрузился на своё место.
Кто-то беззлобно ругнулся, кто-то хихикнул, отпустив по поводу Маркитанова какую-то никем не услышанную шутку, но дневальный погасил свечи, и через некоторое время в палатке наступила тишина, лишь изредка прерываемая чьим-то бессвязным бормотанием, шуршанием спальников и тихими, почти неслышными вздохами. Кто вздыхал, и что происходило в душе вздыхавшего, так и осталось тайной…
А Димарик лежал, закрыв глаза, и всё думал по поводу отправленного сегодня представления к медали «Суворова», и на душе у него становилось светло и радостно. Нет, он никогда не гнался за наградами. Может, отчасти поэтому, в дни, когда Маркитанов появлялся на людях «при параде», на его груди кроме министерской «подлости» других знаков отличия не было. Конечно, может быть где-то на закорках сознания ему и раньше хотелось получить орден или хотя бы боевую медаль, но это где-то, как-то потом, под конец войны, когда последний контракт и — к родителям в деревню. Он рассуждал именно так и, как все, просто тянул боевую лямку. Правда, тянул Димарик её уже четвёртый год и всерьез собирался пробыть на войне ещё три, так, что бы, значит, всего семь и чтобы сразу на пенсию…
* * *
— Русские — хорошие воины, — Хан задумчиво посмотрел в потолок врытого глубоко в землю схрона. — Ты зря кривишься, нельзя недооценивать собственного врага.
— Так что же им мешает победить нас с их силой и техникой? Нас так мало…
— О, ты ошибаешься! У русских слишком много врагов, чтобы одержать победу. Их враги: «взять до», «во что бы то ни стало», и инструкции, инструкции, инструкции, которые почему-то выполняются все до одной, кроме тех, которые действительно нужно выполнять. И ещё самый главный враг русской армии — вбитый в кровь и мозг постулат: «всякая инициатива в Армии наказуема.»
— ???
— Что я скажу тебе, Аслан, если ты предпринял дерзкую вылазку, а она не удалась, и в результате у тебя погибли люди? Я скажу: «На то была воля Аллаха». А что случится, если русский офицер сделает то же самое и с тем же результатом? Я не говорю о тех случаях, когда он допустил глупость, я не говорю о тех сражениях, в которых их генералы выстилают солдатскими телами кровавую мостовую. Я говорю о предпринятых им дерзких, но неудачных действиях. Что с ним будет? Правильно, в лучшем случае его накажут так, что на всю жизнь отобьют охоту проявлять эту самую инициативу. А командир без грамотной инициативы — это уже половина воина. Боязнь закона иногда бывает хуже боязни врага. Только запомни: нельзя прежде времени злить русских по-настоящему. Если русские впитают в себя безрассудную ненависть, остановить их уже не сможет никто. Но они, слава Аллаху, постепенно забывают о собственной силе. Попомни мои слова: наступит день, когда их дети станут рабами наших детей! — говоря это, Хан всё больше и больше распалялся, губы начали дрожать, а в глазах сверкала неприкрытая ненависть. — У русских не должно быть будущего, их вообще не должно быть! Мы — воины должны поднимать дух нашего народа, а наши женщины рожать как можно больше детей! А этих русских собак с каждым годом становится всё меньше и меньше. И наступит час — наш час, когда мы придём в их дома. Кто станет сопротивляться — мы вырежем! — Радуев выхватил из ножен кинжал и провёл им близ своего горла. — Мы вырежем всех стариков и старух, оставим лишь молодых женщин и детей. — Он усмехнулся. — Нам ещё будут нужны рабы и подстилки на ночь, — он снова усмехнулся и, похоже, посчитав, что сказал всё, умолк…
* * *
На очередное БЗ вновь выходили ночью. Скрытно перешли речушку, и по крутому подъему начали движение в сторону позиций засевших высоко на горе морпехов. Предыдущие двое суток шёл дождь. Ручей, отделяющий село от позиции морских пехотинцев, разлившись, превратился в довольно бурный поток, и преодолевали его долго, раздеваясь на одном берегу до пояса, а затем переходя вброд и ежась от не по-летнему холодно-ледяной воды. Так что вначале было мерзко, зябко, даже холодно, но по мере подъема стало приходить тепло, ближе к середине горы пробившись выступившим на спине потом. Когда же разведчики входили на вершину, потом уже начинало заливать глаза. Шедший первым Киселев, не выходя из кустов, запустил в небеса ракету, но по существовавшей договорённости не зелёную, как было обычно принято, а белую, как таблице сигналов. Вот только отвечать на неё морпехи не спешили, да и согласно всё той же договорённости были не должны. Обмен энным количеством ракет дал бы вражеской агентуре хорошую почву для размышлений, и к какому они после этого пришли бы выводу, догадаться было не трудно. А так одна белая сигналка вполне могла быть принята за обычную осветиловку, на которую никто не обратит особого внимания.
Выждав, время для того что бы яркая белая звёздочка на небе расплавилась в едва заметно летящую к земле точку, Киселёв вышел из кустов и, дождавшись, когда за ним потянутся другие, уверенно зашагал в направлении позиций морских самоходчиков.
Фигура высунувшегося над бруствером часового отчетливо просматривалась на фоне всё еще не до конца потемневшего неба.
— Стой, кто идёт? — бодро окликнул часовой приближающихся к нему спецназовцев.
«Это мы, кошки, назад ползём», — хотел сказать Киселёв, но в последний момент передумал и ответил привычно:
— Свои.
— А-а, — протянул заранее предупреждённый морпех, и его голова скрылась за чертой ночи. Похоже, он, выполнив свой долг встречающего, смылся, а засмотревшийся на расплывающиеся контуры самоходки Киселёв поскользнулся и едва не упал в размешанную гусеницами грязь.
— Чёрт! — громко выругался он, с удовольствием используя имеющуюся пока возможность не соблюдать звукомаскировку и при этом не боясь получить втык от идущего позади ротного. Тем более что тот, как оказалось, был совсем рядом.
— Посторонись! — Гордеев, положил руку Киселёва на плечо и, дождавшись, когда он примет чуть в сторону, ловко обошёл его и пошёл первым. В отличие от сапёра ротный бывал здесь не раз и неплохо знал морпеховские позиции.
Они какое-то время шли, петляя по извилинам отрытых в полный рост окопов, затем вновь выбрались на открытую поверхность, буквально в жижу истолченную траками, и почти тотчас по ведущим вниз ступенькам спустились в приземистое, полностью скрытое под землёй строение, на поверку оказавшееся казармой для личного состава. Правда, весьма тесной и темной, так что в помещение заглянули лишь Гордеев и несколько разведчиков из Кузнецовской группы, остальные во главе со своими командирами остались дожидаться снаружи.
— Здорово, Вадюха! — навстречу ротному поднялся худой морпех в камуфляже и майорскими звёздочками на погонах.
— Привет, Геннадий, привет! — в свою очередь отозвался Гордеев и, шагнув навстречу хозяину здешних высот, заключил его в объятия.
— Я думал, ты уже остепенился! — он кивнул в сторону бойцов, стоявших у него за спиной. — А ты всё еще по горам бегаешь!
— Не дорос я еще до должностей от войны далеких, — почти по былинному протянул Вадим и усмехнулся, — но не жалуюсь.
— Так вы к нам как: надолго или сразу дальше потопаете? — вопрос был не праздным. Если разведчики оставались до утра, то следовало подумать, куда их разместить.
— Сразу. Только орлов моих водой напоите, да и кого-нибудь в проводники дайте, а то я в твоих щелях заблужусь, да и к тому же ещё с каждым часовым «кто такие?» выяснять буду, — Вадим усмехнулся.
— Фигня вопрос, — Геннадий повернулся в сторону собственных бойцов. — Бабин, покажи спецам, где у нас бочка с водой. Свежая, только сегодня привезли, пусть пьют, не жалко, — распорядился командир морских пехотинцев. В свете тусклой лампочки, светившей от едва работавшего дрынчика, его лица было почти не видно, но всем показалось, что он по-доброму улыбнулся. — Бабин, не делай вид, что ты спишь, давай топай поживее!
Жалобно заскрипела пружина солдатской кровати, кто-то чертыхнулся, затем среди личного состава морпехов произошло легкое шевеление, и с дальней койки слез и направился к выходу коренастый сержант-контрактник.
— Так орлы, кто пить будет? — на всякий случай спросил Гордеев, и кроме невразумительного бормотания не получил никакого ответа. И уже когда хотел повторить свой вопрос снова, послушалось громкое Димариковское:
— Да ну нах-фик, — буркнул он, высказывая всеобщее мнение. Оно и понятно, воды они с собой взяли по две бутылки, а после двухдневных дождей найти влагу в Чеченских «горах» проблем не было. Это понимали все, так что особо жаждущих набрать воды или хотя бы просто напиться не было.
— Ну и славно, — сделал вывод ротный и, разочаровав тех, кто хотел немного передохнуть после подъема на хребет, сразу же скомандовал: — Тогда выходим и топаем дальше.
— Бабин! — вновь раздался голос командира морских самоходчиков. — Отставить бочку с водой! Давай проводи спецов через наши позиции.
— А чё я-то? — запротестовал было по собственным оценкам «вечно крайний» индивид, но его попытка отстоять собственное сидение в казарме закончилась неудачей.
— Бабин, — в руке у главного морпеха оказался неизвестно откуда взявшийся здесь кирзовый сапог. — Сейчас я как им в тебя запущу, блин… — в то, что это не пустая угроза, сержант поверил сразу. Поспешно накинув на себя куртку и взяв в руки фонарик, он протиснулся сквозь плотно стоявшие ряды разведчиков и проскользнул на выход.
— Двигаем! — приказал Гордеев, и бойцы начали неторопливо выползать на открытый воздух…
Вот уж кто ни разу не пожалел, что ротный взял провожатого, так это шедший третьим, никогда не брившийся перед боевым заданием Димарик, с его привычно маятникообразной манерой передвижения, ибо через всю позицию тянулась лишь узкая полоска пешеходной тропинки. Иногда она нежданно виляла в сторону, и если бы не идущий впереди Бабин, они бы точно не раз и не два вламывались бы в растолчённую самоходками грязюку. А грязь по бокам была воистину непролазной.
— Мать моя женщина! — оступившийся рядовой Киселёв влез в неё едва ли не по колено.
— Дай руку, Сёрёга, блин, — он то ли просил, то ли ругался, этого было не понять, но Старинов уже и сам спешил другу на помощь.
— Чёрт, так и без ботинок недолго остаться! — в ночи противно хлюпнуло. — Чёрт, руки оторвёте, заразы! — заорал Киселев, когда Старинов и присоединившийся к нему Маркитанов, объединив усилия, рванули сапёра вверх.
— Уф! — правая нога с громким чавканьем вылезла из грязи и нашла опору. Ещё один рывок и матерно ругающийся сапёр снова оказался стоящим на твёрдой, вымощенной кирпичами тропинке.
— Двигаем, двигаем! — поторопил подошедший Гордеев. — У нас не так много времени!
— Уже идём! — негромко, скорее для себя, чем для командира роты, проговорил Киселёв, и в попытке сбросить грязь несколько раз топнув ногами, двинулся к поджидающему их Бабину.
Перепачкавшись в липкую глиняную массу, сапёр ещё долго отряхивался. Шлепки и шуршание его ладони по коленям слышались почти всё то время, пока они шли по морпеховским позициям. Но, в конце концов, поняв всю бессмысленность этой затеи, он бросил столь грязное дело, (наверное, мысленно плюнув), и дальше топал, уже не обращая на грязь совершенно никакого внимания. Наконец, истерзанные гусеницами хребты, занимаемые позициями морских пехотинцев, закончились.
— Дальше наших постов нет, — остановившись, сказал Бабин и, не дожидаясь ответа, потопал назад.
— Бывай, — кинул ему вслед Киселёв и, не задумываясь, повернул влево, направляясь в тёмный, расстилающийся внизу, казалось бы, под самыми ногами, лес. Он не вынимал компаса, а зачем? С картой местности Киселёв ознакомился днем, азимут куда идти знал, а направление выбирал, ориентируясь по мерцавшим в вышине звёздам. И судя по тому, что ни от командира группы, ни от шагавшего где-то в хвосте отряда ротного замечаний не было, шёл правильно.
Ночное движение по лесу отличается от такого же днем в первую очередь скоростью. Если днём в зависимости от местности разведчик может идти и медленно, и быстро, то ночью о каком-либо скоростном передвижении, даже при взошедшей как в эту ночь луне, не может идти и речи. А в незнакомом лесу с его неровной поверхностью, готовой в любой момент превратиться во многометровый обрыв, скорость передвижения за один час измеряется в метрах.
Ведя группу, Киселёв старался держаться больших деревьев и не отклоняться в сторону тянувшегося слева кустарника. Деревья давали ему некоторую уверенность в отсутствии под ногами внезапно открывающегося буерака, к тому же они могли служить защитой при внезапной встрече с противников, а шуршавшие над головой листья успокаивали его душу. Пока разведчики шли под уклон, грабы и буки или чёрт знает какие деревья стояли на каждом шагу. Затем, когда они, достигнув нижней точки, пошли по тянувшейся с юго-востока на северо-запад, изрезанной оврагами лощине, большие деревья внезапно кончились, местность оказалась густо заросшей мелким колючим молодняком, а продвижение замедлилось ещё больше. Тонкие стволы самосевок было не возможно ни обойти, ни раздвинуть в стороны, казалось, они были повсюду. Киселёв подгибал их под себя, и тогда встающими деревцами стало попадать по лицу Старинова. Внештатный сапёр пробовал оторваться подальше, но тогда ему начинало казаться, что идущий за ним безнадёжно отстаёт, он снова замедлял скорость, дистанция сокращалась, и всё повторялось с самого начала и так до бесконечности…
— Чи, — донеслось сзади, и Димарик, услышав оклик, остановился. — Чи, — донеслось снова.
— Чи, — одновременно ответил и окликнул впереди идущего Маркитанов.
— Остановиться, выход на связь, — шепнул догнавший, и Димарик поспешил вперед, чтобы задержать всё еще продолжающего уходить Старинова.
Команда продолжить движение пришла на удивление быстро, и вместе с ней поступила ещё одна — менялось направление. Теперь отряд резко повернул вправо и шел на северо-запад. Поднявшись по небольшому склону, Киселёв вышел к широкой асфальтовой дороге и, пригнувшись, перебежал на другую сторону, за ним последовал Старинов, третьим дорогу переходил Маркитанов. Уже почти у обочины он споткнулся и, едва не упав, стремительно переставляя ноги, сбежал вниз. Гулко посыпались устилающие насыпь камни, средь грохота которых угадывался понесшийся вслед Димарику мат командира группы. Впрочем, оргвыводов не последовало. Маркитанов занял своё место в походно-боевом порядке, и группа начала медленный спуск вниз.
Когда они по дуге обогнули лежавшее в низине село и подошли к руслу выбегавшей из излучины реки, стрелки часов шагнули далеко за полночь. Времени на то, чтобы скинуть с себя одежду уже не оставалось, да и речка, в этом месте маленькими ручейками расползаясь по стометровому руслу, нигде не превращалась ни в бурный поток, ни в широкую протоку. Самые большие из водных нитей едва ли были шире полутора-двух метров при глубине от силы до средины икр взрослого человека. Так что «форсировать» решили с ходу.
Когда замыкающая тройка находилась уже на середине реки, в селении начали разрываться собаки.
— Уходят! — уверенно предположил вновь сменивший свою позицию в составе групп и теперь шагающий рядом с Кузнецовым Гордеев.
— Кто? — не понял уже вылезший на обрыв берега Олег.
— Чехи уходят! — пояснил майор, и чтобы наверняка быть понятым, пояснил: — Чехи, за которыми мы посланы, уходят, — шум реки заглушал звуки их голосов, и Гордеев почти не понижал голоса.
— Почему ты так думаешь? — вновь спросил старший лейтенант, краем глаза стараясь не упустить едва видимую фигуру впереди идущего разведчика.
— А ты считаешь, что в три утра по селу бродят мирные Ичкерийские граждане?
— Значит, мы не успеваем?
— Похоже на то.
Пока они разговаривали, группа продвинулась далеко вперёд, и шедшая в замыкании тыловая тройка из группы Алферова, преодолев последнее ответвление речушки, выбралась на берег. Теперь весь отряд, двигаясь на юго-запад, медленно обходил окраину чеченского селения.
— Получается, кто-то слил им информацию о зачистке? — безостановочно шагая вперёд, предположил командир четвёртой группы.
— Вполне возможно, но и не исключено, что им просто настала пора уходить. Отдохнули, отоспались, затарились провизией… — он не договорил. Из темноты буквально выплыла фигура широко шагавшего в обратную сторону Маркитанова. Гордеев хотел было зашипеть на непонятно зачем возвращающегося сержанта, но тот заговорил первым.
— Фонарик, командир! — рука Димарика вскинулась буквально перед носом Кузнецова. Проследив вдоль нее, оба офицера одновременно присвистнули. На противоположном берегу, приближаясь в точности к тому месту, где группы начинали переправу, двигался, мигая и подрагивая, одинокий фонарик.
— Командир, разреши! — чувствовалось, что Маркитанов едва не повизгивает от возбуждения. Требующая действий душа рвалась в бой.
— Что разрешить? — командир группы сделал вид, что не понял задаваемого вопроса.
— На тот берег… с троечкой… перехватить, — затараторил сержант.
Но, видимо, поняв, что его идея не будет принята, предложил нечто, как ему казалось, новое:
— А если обе группы развернуть… и одновременный огонь? Ведь зацепим, наверняка зацепим!
— Уймись! — потребовал Гордеев и мысленно вздохнул. На то, чтобы отказаться от идеи Маркитанова, у него было сразу несколько соображений. Одновременный огонь из всех стволов может и казался привлекательным, но в тёмной ночи, на расстоянии почти трехсот метров его эффективность вполне могла оказаться нулевой, а посылать на тот берег пару троек было рискованно. Что, если фонарик двигался не впереди колонны, а в её середине ли замыкании? К тому же вполне возможно, что выдвинувшихся на перехват разведчиков ждала бы фланговая атака или, что ещё хуже, заранее подготовленная ловушка-засада. Но не эти соображения, в конце концов, заставили командира роты отказаться от столь заманчивых предложений. Главным было то, что двигавшийся по противоположному берегу боевик мог быть ничем иным, как отвлекающим маневром, призванным заставить спецназовцев обнаружить своё присутствие и дать возможность скрывающимся в селе главарям выбрать безопасный путь отступления. И потому Гордеев, не без сожаления отвергнув оба предложения, коснулся рукой Димарикова плеча.
— Нет, — твёрдо сказал он, отсылая Маркитанова догонять свою ушедшую вперёд тройку. Понявший, что спорить бесполезно, Димарик что-то пробурчал и, поминутно оглядываясь, поспешил к головному дозору, уже начавшему заворачивать к лесу, покрывавшему возвышающийся над селением небольшой хребет. Проводивший его взглядом Гордеев чуть замедлил шаг, обернулся, задумчиво посмотрел на противоположный берег реки, где одинокий фонарик уже мелькал среди деревьев спускающегося к урезу воды леса, в сердцах плюнул и с сомнениями в душе поспешил дальше…
Они вышли по указанным координатам, когда на востоке уже начал заниматься рассвет. Группа Кузнецова осела на юго-западной окраине села, а Алфёровская потопала дальше. Восток медленно окрашивался в розовый цвет. Светлело, потом как-то внезапно исчезли звезды, с вершины хребта наползла сырость и стала медленно расползаться по окрестностям. Олег видел, как соседние вершины постепенно стреноживал седой туман, погружая их в зыбкую пелену безветренного сна. На какое-то время стало темнее, затем в узкой прорехе сбивающихся к горизонту хребтов выглянуло багровое от окутавшей его водяной бани солнце, и утренние, пока ещё неяркие лучи потянулись к вершинам, скользнули вниз по склонам, высвечивая и разгоняя клубящиеся над деревьями туманные космы. Видимость улучшилась, и перед глазами рассредоточившихся по склону разведчиков во всей красе предстали улицы просыпающего селения. Совсем по-домашнему заорал петух, тявкнула и замолчала собака, замычали не доенные с утра коровы. Стукнула дверь, и во двор ближайшего к Маркитанову дома вышла высокая, но уже сгорбленная годами старуха. Зыркнув по сторонам, она прошла через двор и скрылась за дверью коровника. Вслед за ней из дома вышла молодая женщина, державшая в руке ведро-подойник. Когда она отправилась вслед за старухой, на противоположной окраине селения громко залаяли собаки, и тут же догоняя песий перебрёх из-за околицы донеслись звуки приближающихся моторов.
Двигавшаяся в голове колонны восьмидесятка, не останавливаясь, пресекла село и, скрипнув тормозами, остановилась прямо напротив сидевшего чуть выше домов под прикрытием деревьев Димарика. Присмотревшись, он опознал в ней БТР своего отряда, только сидевший на броне десант был, похоже, из другой вотчины. Плотные, упакованные в мощные бронежилеты, в касках-сферах, мужики посыпались с брони, и под прикрытием остававшегося на броне пулемётчика стали разбегаться во все стороны, занимая позиции вокруг дома с жившей в нём уже знакомой Димарику старухой. Зачистка была адресной. Один из участвующих в спецоперации то ли фешеров, то ли омоновцев, приблизился к высокому металлическому забору и, постучав в него прикладом, что-то несколько раз выкрикнул. Но никто не отозвался. Тогда он подошёл к железной двери, повернулся к ней спиной и принялся лягать его изщербленную пулями поверхность. Наконец из сарая выглянула всё та же сгорбленная старуха и, не слишком убедительно причитая, поспешила к вздрагивающей от ударов двери…
Поглядевшему на её уверенную походку Димарику, сидевшему в семидесяти метрах выше по склону, стало скучно. Он понял, что интересного ничего больше не будет, (банда ушла), отвернулся и стал изучать ползущую по коре гусеницу. Он не видел, как «зачищающие» стремительно влетали во двор, как входили в пустой дом, как осторожно осматривали помещения для животных. Димарик вернулся к наблюдению тогда, когда ФСБешники, уже покинув оказавшийся пустым адрес, рассаживались на гудевшую двигателями броню. Спецоперация оказалась безрезультатной. Теперь, похоже, уже никто в группе не сомневался в том, что уходившие или уходивший через реку бандит был тем самым объектом, ради которого всё это и затевалось. Но кусать локти было поздно.
Но настоящий облом ждал их позже, когда вместо ожидаемого возвращения в ПВД группы получили перенацеливание. Алферов мысленно, может, и матерился, но виду не показывал. Гордеев отнёсся к этому философски. Кузнецов, наоборот, рвал и метал. Мало того, что уходили они всего на одну ночь и почти не брали с собой продуктов, так еще и зафунтыривали их в самые единя, куда топая, никак было нельзя обернуться менее чем за двое суток. Радовало лишь одно. Действовать группам предстояло на незначительном расстоянии друг от друга, а для организации ночной засады и вовсе разрешалось сходиться вместе.
— Сергей! — связавшись по «Арахису» с «Аферистом», Гордеев сразу же позвал старшего.
— Выдвигайся по ординатам Х… У… там встретимся. Будем идти параллельно, предупреди своих орликов, что бы на радостях нас не перестреляли. Как понял? Приём.
— Понял Вас хорошо, — отозвался Алфёров, — выдвигаюсь в квадрат… Конец связи.
Уходили от села едва ли не бегом. Выгнанные из хлевов коровы, оглашая окрестности непрерывным мычанием, стали расползаться по окружающим селение хребтам и сопкам. Местные жители, отпуская крупнорогатый скот пастись в горы, не слишком опасались за то, что те потеряются и не вернутся к вечеру домой. Даже если такое и случалось, найти заблудившихся коров не составляло большого труда. Все окрестные возвышенности были буквально сплошь перегорожены частоколом. Правда, большая часть его была сооружена еще до войны, и во многих местах виднелись прорехи, лишь изредка подлатанные трудолюбивыми крестьянскими руками, но всё же вероятность ухода скотины за пределы ограждений была невелика.
Сперва подъем на хребет был относительно пологим, но ближе к вершине его крутизна увеличилась. Последние метры буквально превратились в поросший деревьями и небольшими кустарниками обрыв. Движение замедлилось. Каждый метр продвижения давался с трудом. Олег смахнул с лица выступившие на нём капельки пота. Обхватив пальцами дульный тормоз-компенсатор своего автомата, опустил приклад на небольшой выступ и, опираясь на АК-74М, словно на обыкновенную палку, продолжил подниматься вверх. Дышалось тяжело, несмотря на наступивший день, в лесу чувствовалась высокая влажность. Туман, рассеянный лучами поднявшегося солнца, напоминал о себе лишь едва виднеющейся в просветах деревьев дымкой. Олег наконец-то почувствовал себя полновластным командиром группы. Гордеев снова ушёл к тыловой тройке, предоставив Кузнецову самостоятельно выбирать маршрут и направление движения. Каждый час группа останавливалась, чтобы выйти в эфир и скинуть свои координаты «Центру». Тогда, пользуясь остановкой, но прежде продиктовав текст сообщения радисту, Олег доставал карту и сверялся с правильностью выбранного направления.
— Чи, — Олегу показалось, что ведущий группу Киселев начал отклоняться влево. — Чи, — повторил он, и идущий впереди Есин обернулся к нему лицом.
— «Правее, правее», — показал Кузнецов. Есин кивнул и, передавая команду по цепочке, окликнул впереди идущего…
В конце концов разведчики выбрались на узкий скальный хребет, с двух сторон ограниченный обрывами и, пройдя по нему пару сотню метров, были вынуждены остановиться. Хребет источился настолько, что превратился в узкий глиняный гребень, ограниченный с обеих сторон двумя отвесными обрывами, уходящими вниз на пару десятков метров. В самом узком месте ширина гребня не превышала двадцати сантиметров, норовя каждую секунду осыпаться вниз очередным оползнем.
— Чи, «стоять», — Кузнецов, поняв, что завел группу не совсем туда, куда следовало, приказал остановиться, и когда головной дозор встал, решительно махнул рукой — «возвращаемся». Мысленно матерясь, спецназовцы начали движение в обратном направлении.
Уже спустившись с этого, собственно, не слишком большого гребня, и выходя в очередной раз на связь с центром, Олег внимательнее посмотрел в карту. На месте только что покинутого хребта отчетливо виднелись уходящие вниз штрихи — обозначение крутого обрыва. Старший лейтенант вздохнул, но афишировать собственную промашку не стал. Тем более что ротный, то ли чувствуя свою собственную вину, то ли полностью отдав управление в руки командира группы, а возможно, и не заметив этой ошибки, не стал тыкать его носом и выговаривать за потерянное время и дополнительно измученные мышцы.
Они преодолели очередной распадок и, выбравшись наверх, оказались на относительно ровной, открытой с двух сторон местности. С первого же взгляда Кузнецову показалось, что некогда здесь жили люди. Впереди виднелись прямоугольники уже давно заброшенных, непаханых огородов. Слева, как бы продолжая лес, за почти полностью повалившимся забором виднелись посечённые осколками плодовые деревья. Группа двинулась вдоль сада, и Олег понял, что не ошибся в своих предположениях: один за другим виднелись буйно поросшие крапивой фундаменты давно разрушенных домов. Там-сям землю уродовали большие и малые воронки, и только попавшееся им на пути кладбище оказалось нетронуто. Оно стояло такое же, как и многие годы назад, словно готовившееся принять новых постояльцев. Каменные надгробья как безмолвные истуканы торчали среди поднявшихся на костях деревьев и окутавшей их подножия травы.
Ступая среди напоминаний о чьей-то былой жизни, Олег невольно задумался о быстротечности и ускользающей непредсказуемости земного существования… Почти миновав кладбище, он ещё раз окинул взглядом едва заметные остовы домов и, вздохнув, поспешил покинуть это скорбное, опустошенное войной место.
Кузнецов крайний раз снял координаты местности, когда до условленного места встречи с группой Алфёрова оставалось не более сотни метров.
— Чи, «внимательно» «впереди» «свои» — в очередной раз напомнил Олег продирающимся через молодую ежевику бойцам головного дозора. Конечно, можно было поступить проще и надёжнее: дождавшись выхода в эфир, сводить группы, находясь в режиме общения, но до сеанса радиосвязи с «Центром» оставалось ещё более двадцати минут, а ждать, находясь почти у цели, старшему лейтенанту почему-то не хотелось. В конце концов, оказалось, что он был прав: на точку рандеву — прежде бывшую, как выяснилось, старым заброшенным взводным опорным пунктом, Олег и его группа вышли первыми. Вслед за головным дозором выползая на изрытую траншеями вершину, Кузнецов чуть замедлил шаг и повернул голову в сторону понуро бредущего радиста.
— Кошкин, врубай свою шарманку! — приказал он и, сойдя по полуразрушенным ступенькам, тяжело опустился на обнажившиеся брёвна двухнакатной крыши осыпавшегося под дождями и полусгнившего от времени блиндажа.
— Так ведь ещё не время… — радист недоумённо начал подносить к глазам руку с блеснувшим на запястье циферблатом часов.
— Кошкин, я тебе что сказал? Врубай шарманку. А про то, что тебе надо входить в связь с «Центром», я ничего не говорил.
— Но, — хотел было возразить радист и… передумал.
— Включаешь, настраиваешь антенну и слушаешь, ждёшь. Как только в эфире появится «Аферист», даёшь мне старшего. Вопросы есть?
— Никак нет.
— Ну, вот и славно, работайте сэр, работайте… — довольный жизнью старший лейтенант оперся спиной о рюкзак и принялся разглядывать бегущие по небу облачка. Тепло, светло, сухо — что ещё надо слегка уставшему молодому человеку? Баночку тушёнки, малость кашки, ну и чайку крепенького с сухариками… Да где ж их взять?
Когда в середине тыловой тройки на ВОП выбрался слегка запыхавшийся Гордеев, Олег уже успел «вдоволь» намечтаться и теперь общался с вышедшим на связь Алферовым.
— «Аферист», мы на точке, ждём тебя. Как понял? Приём.
— Понял тебя, грязная морда, — отозвался командир «Афериста», имея в виду общепринятую национальную окраску мавра, — понял. Топаем. Конец связи.
— А за морду ответишь, — быстро проговорил Олег, стараясь «догнать» уходящего со связи Алфёрова. Услышал ли его Сергей или нет, осталось неизвестным, во всяком случае, в ответ не раздалось ни единого слова. Олег надеялся, что услышал…
— Лисицын, в темпе вальса, командиров троек ко мне! — отдавая гарнитуру, приказал группник, и только сейчас вдруг сообразил странности совпадения фамилий своих радистов. Лисицын и Кошкин. Удивительно, что никто до него не связал их воедино и не прицепил к ним имена известных сказочных героев — лисы Алисы и кота Базилио. А ведь что-то неуловимо-похожее в них действительно было. Лисицын — худой, хитрый, точнее даже пронырливый, способный сотворить нечто непотребное и успешно от этого отмазаться. Кошкин — нерасторопный увалень, вечно попадающий под раздачу и чаще всего по вине именно своего напарника… Подумав об этом, Кузнецов невольно улыбнулся.
— Сейчас должна подойти группа Алферова, — старший лейтенант обвёл взглядом стоявших подле него командиров троек, — поэтому будьте внимательнее и напомните об этом остальным. И ещё: здесь мы останемся минимум на полчаса, на перекус времени будет достаточно, так что можете пообедать. — И тут же подумал: «если, конечно, есть чем», хотя наверняка есть, его бойцы запасливые, а потому улыбнулся. — Всем спасибо, все свободны, — в этот момент в душе у Кузнецова и впрямь царило хорошее настроение…
Алферов подошел через полчаса. Оказывается, его группа едва не вылезла на растянутую поперек их пути нить датчика цели мины ПОМ-2Р. Точнее, даже вылезла. Каким образом нить перешагнул шедший впереди и не заметивший её сержант Богданов, оставалось только догадываться. Но повезло, и повезло им дважды: двигавшийся вторым Давыдкин всё же углядел тянувшуюся меж деревьев смертоносную жилку. Это была старая, почему-то не самоликвидировавшаяся мина. Возможно, сдерни Богданов нить, она бы и не сработала, но рисковать и ставить эксперименты Алферов не стал. Осторожно уведя группу вправо, он предпочёл оставить проверку ПОМки на «профпригодность» лесному зверью, а сам ещё больше снизив темп продвижения группы, сделал крюк в сторону и пошёл дальше.
Отцы-командиры вопреки всем наставлениям и инструкциям, да и здравому смыслу тоже, чтобы перекусить завалявшимися в рюкзаках продуктами, собрались вместе.
— Природа здесь не такая уж чтобы красивая, — накладывая на хлеб кусочек селедки, философски заметил Алфёров. — У нас в средней полосе она ярче, светлее. Здесь темная, неприветливая, но зато какие здесь можно развести сады! — мечтательно заметил он. — Влаги достаточно, тепла хватает. А охота… — восхищенное цоканье языком, — великолепная здесь была бы охота!
— Да-а, — поддакнул ему дожевывающий свою пайку Гордеев. — Не будь здесь войны, я бы с удовольствием приехал сюда поохотиться на кабанчика!
— Вот ведь не жилось же людям! — недовольно проворчал Олег. — Власти кому-то захотелось…
— Не всё так просто… — начал было говорить ротный, но в этот момент в кустах что-то хрупнуло, и вся троица, поспешно отставив в сторону бутерброды, потянулась к лежавшему на земле оружию.
— Черт! — выругался Кузнецов, когда из чащобника выглянула вытянутая кабанья морда. Зверь принюхался и, по-видимому, учуяв что-то подозрительное, быстро, но вместе с тем как-то неуверенно развернулся и, ломая ветви, бросился прочь. В последний момент офицеры успели заметить висевшую вместо задней ноги зверя короткую, изуродованную взрывом культю.
— Н-да, — посмотрев ему вслед, прицыкнул языком снова ухватившийся за свой бутерброд Гордеев. — Не скоро меня в этот лес на охоту потянет. Не скоро!
— Да уж… — задумчиво протянув, согласился Алферов и, покачав головой, принялся есть. А Кузнецов ничего говорить не стал, какие уж тут были слова…
Ротный принял решение на ночную засаду выдвигаться в район небольшого, не обозначенного на карте, но хорошо известного ему ручья.
— Олег, сейчас разделимся, и ты чапаешь приблизительно куда-нибудь сюда, — Вадим ткнул в карту небольшой, только что сломанной веточкой, — а мы с Серёгой топаем чуть левее, переходим ручей и организуем засаду на той стороне. Тебе ближе, чем на сто пятьдесят метров, к ручью подходить нет смысла. Там сплошные буераки, заваленные сухим валежником, по ним никто не пойдёт. Я здесь в прошлую командировку был, знаю. А вот как раз метрах в ста пятидесяти проходит старая заброшенная дорога. Её и тогда почти не было видно, а теперь, по-видимому, и вовсе в лесу теряется. Но это если не знать. А если знать, то по ней топать удобнее всего: и под ногами, можно сказать, ничего не мешается, небольшие ветки не в счёт, и поверхность накатанная, ровная. Наверное, скреперами когда-то проходили. По сторонам вправо-влево метров на пятьдесят всё чисто. В прошлые годы у дороги сухостойный лес весь выбрали, так что идти по этой дороге легче, чем где бы то ни было. Поэтому если кто и пойдет, то либо здесь, либо уже по той стороне, по ручью, но только ночью. Слишком открыто. Видишь, здесь опушка: ширина метров триста, вглубь до леса больше двухсот метров. Короче, мы там где-нибудь и сядем.
— Лады, — Кузнецов поднялся с жалобно затрещавшей крыши старого блиндажа и, накинув не плечи рюкзак, взял в руки оружие.
— Выходи первым, мы следом, — оказалось, что ротный сказал ещё не всё. — Поиск будем вести на удалении пятисот метров. Ты двигайся вдоль хребта, мы перейдём через него сразу и обследуем противоположную сторону. Ручей станем переходить, не доходя до твоего места засады метров двести. И вот еще что: оставайся на связи, тут где-то должна быть чеховская база. Мы её искали еще в прошлый раз, но не нашли. Она как та черная кошка — вроде есть, только её никто не видел. Впрочем, это я серьёзно. База здесь должна быть. Слишком много информации по этому району, и ни одного реального подтверждения. Все источники врать не могут. Скорее всего, подземные бункеры и маскировка — а ля английский садик. Ну ладно, пора. Ни пуха!
— К чёрту! — Кузнецов помахал в воздухе ладошкой, и Гордеев, улыбнувшись в ответ, встал в строй уже выползающей из щелей ВОПа Алфёровской группы.
А места и впрямь оказались заманчивые — базовые. Но ни одного следа, ни одного предмета, который мог бы стать зацепкой и навести на мысль о нахождении здесь подземных жилых схронов, не находилось. Ничего: тишина и никем не потревоженное зверьё. Пока шли, дорогу дважды перебегали кабаны. Один раз в отдалении мелькнули желто-серые шкуры то ли косуль, то ли оленей. Из зарослей шиповника тявкнула лисица. Но никаких свидетельств присутствия людей не было. Выбрав по всем признакам подходящее для засады место, Кузнецов остановил группу и эту саму засаду организовал. Затем, разместившись под странным, похожим на ель, (но с мягкими плоскими иголками), деревом, Олег спокойно завалился на коврик и закрыл глаза, готовый временно провалиться в сон, чтобы спустя пару часов проснуться и пойти проверять охранение. Если бы не большущее желание перекусить, он бы, наверное, уснул тот час же, но после дневного поиска организм требовал калорий, да к тому же и время было ещё светлое. Солнце только-только начинало клониться к горизонту, и его лучи по-прежнему проникали сквозь переплетение веток. Наверное, именно поэтому Олег не слишком огорчился, когда его, ошибочно приняв за спящего, кто-то осторожно потряс за правое плечо.
— Командир! — донесшийся до Кузнецова голос принадлежал Лисицыну.
— Что случилось? — не открывая глаз, уточнил старший лейтенант. Глаза он открывать не спешил, потому что сразу понял: если его трясут осторожно и медленно, значит ничего серьезного пока не произошло, или, по крайней мере, у него ещё достаточно времени на раскачку.
— Змеи, — приглушенно протянул радист.
— Что змеи? — переспросил Кузнецов, понимая, что вставать всё же придётся.
— Там… в тыловой тройке.
— О, боже ты мой! — Олег откинул укрывавший его спальник. — Вы что уж, и со змеёй без меня разобраться не можете?
Лисицын неопределённо пожал плечами и отступил чуть в сторону, давая дорогу своему лениво поднимающемуся командиру.
— Что тут у вас? — старший лейтенант присел на корточки и вгляделся в том направлении, куда были устремлены глаза стоявшего под деревом Гудина.
То, что высовывающееся из-под ветвей существо было не змеёй, это Олег понял сразу. Вот только кто это был, желтопузик или медяница, он со своим знанием зоологии, точнее, её незнанием, определить не мог. Тем не менее, уверенно заявил.
— Это желтопузик.
— А он ядовитый? — спросил Гудин, и Кузнецов понял, сколь разительные перемены в образовании произошли за несколько последних лет.
— Это ящерица. — И что бы уж совсем расставить все точки над i, пояснил: — Безногая.
— А-а-а, — кивнул со знанием дела Гудин. И тут же: — А она ядовитая?
— Да ящерица это! — уже раздражаясь, повторил старший лейтенант.
— Тогда понятно! — Гудин на секунду задумался. — А прямо как змея! — кажется, он всё ещё не верил, что высовывающаяся из травы, скользкая на вид, серо-коричнево-белая гадина не есть ядовитая змеюка.
— А если всё же укусит? — это спросил появившийся за спиной у группника Лисицын, и Олег понял, что для спокойствия бойцов действительно всё же лучше это безобидное существо прибить. Он встал, сделал шаг вперёд и резко опустил ногу на голову даже не попытавшегося бежать желтопузика. Под подошвой противно чмокнуло, круглое тельце бессильно дёрнулось и затихло.
— А её есть можно? — спросил Гудин, а Кузнецов подумал: «Вот, кажется, и добрались до истинной причины моего вызова». Но чувствовать себя идиотом не хотелось, поэтому Олег не стал углубляться в эту мысль, а предпочел переключиться на задаваемый вопрос.
— Основы выживания изучать надо было лучше! — зло ответил он, сердясь на самого себя за столь бессмысленно-жестокий поступок. Но разъяснить бойцам, что к чему, все же следовало. — Скорее всего, да, это же ящерица, а большинство ящериц съедобны. — Он окинул взглядом старшего тройки Гудина, залёгшего подле дерева пулемётчика Родионова, сидевшего подле него снайпера Баринова, и добавил: — Но сегодня вы не настолько голодны. Так что потерпите. — И чтобы наверняка избежать глупых поползновений, схватил желтопузика за всё еще вздрагивающий хвост и, размахнувшись, забросил в лесную чащу.
Когда он вернулся к своей лежанке и залез под спальник, то понял: выбранное им место оказалось не совсем удачным. Как оказалось, ещё раньше это местечко облюбовали муравьи, и теперь они со всей обстоятельностью заполнили его спальник, забрались под одежду, бегали по стоявшему у изголовья рюкзаку. Пришлось спешно менять место собственной дислокации и перебазироваться на несколько метров в сторону.
Ночью ему снилась ящерица, она истекала кровью, совсем по-человечески кричала что-то неразборчивое и всё время норовила выбраться из-под подошвы его ботинка…
Когда «Мавр» уже устанавливал вокруг себя мины, «Аферист» ещё только выбирался к руслу пресловутого ручья. Гордеев был прав: весь левый берег представлял собой сплошные заросли и переплетения будто специально собранного со всего леса валежника. Как ни старались идущие соблюдать тишину, но продраться сквозь сплошную чащобу, не сломав тонкий ствол мелкого сухостоя, не наступив на ветку, было невозможно. Нет-нет, да и раздавался громкий треск сломанного сучка, или до идущего в центре группы Алферова доносилось скрежетание цепляющей по брезентовой горке неудачно отпущенной ветки. Незначительные спуски чередовались с такими же небольшими подъёмами. Создавалось впечатление, что какой-то великан огромными граблями прочертил в земле гигантские полосы, потоптался по ним малость ногами, да так их и оставил. Преодоление этого участка отняло едва ли не столько же сил, сколь весь послеобеденный переход. Наконец, группа выбралась к речному берегу и остановилась.
— «Командира», — показал знаками боец, идущий впереди Алфёрова. Подумав, Сергей не стал передавать знак дальше, вызывая ротного, так как командиром группы был именно он, а не майор Гордеев, а пригнувшись под низко склонившейся веткой бука, пошёл к поджидавшим командира разведчикам.
Первым делом Алфёров огляделся на местности: спуск в русло был несложен. Сама речка представляла собой ручеек, растекшийся по широкому, (метров в тридцать-сорок), каменистому руслу. Она была, как и большинство чеченских речушек, мелкой, и едва ли в самом глубоком месте её уровень поднимался выше щиколотки. На противоположном берегу сразу напротив вышедших к краю леса разведчиков виднелись заросли невысокого, густого, но вполне проходимого кустарника, тянувшегося вверх по склону и постепенно сливавшегося с растущими выше деревьями. А в метрах пятидесяти правее, прямо от русла ручья начиналась та самая, большая, обозначенная на карте, поляна-опушка.
Пока Сергей рассматривал местность и раздумывал над своими дальнейшими действиями, к берегу ручья подошел Гордеев. Взглянув на открывающуюся за ветвями панораму, он, повернулся ко всё еще находившемуся в сомнениях Алфёрову и спросил:
— Ну и какие наши планы?
Сергей неопределённо пожал плечами.
— По-моему, тут только два варианта: либо мы остаёмся на месте и контролируем речку, либо переходим на тот берег и понимаемся на вершину. Так мы будем контролировать, собственно, и проход по высоте и русло реки.
— Сколько тут до вершины? — Гордеев задумался. — Метров двести пятьдесят?! Днем нормально, а вот ночью…Хотя сегодня луна, — заметил он, а потом суеверно добавил: — Должна быть. Ночные прицелы у тебя в рабочем состоянии, БНы тоже. Так что, пожалуй, давай, Серега, наверх полезем. И два направления сразу перекроем, и у меня на душе будет спокойнее.
— Наверх так наверх, — не стал спорить Алферов.
— Что ж, тогда вперёд, командуй своими орлами! — сделав такое распоряжение, Вадим улыбнулся и, словно уступая дорогу, отошёл в сторону.
Открытое пространство пересекали, как и положено бегом, по одному, пригнувшись, поднимая тысячи брызг и разбрасывая по сторонам выскальзывающие из-под подошв округлые речные камни. Дождавшись, когда поднявшийся на верховину хребта головняк выберет и займёт удобные для наблюдения и обороны позиции, Алферов дал команду на выдвижение основной части группы…
Место, облюбованное головным дозором для организации засады, оказалось на редкость удобным. В сторону вершины хребта, (скорее, это был даже не хребет, а убегающая на сотни метров вдаль возвышенность), были обращены словно специально насыпанные здесь глиняные гребни-складки высотой в половину человеческого роста, служившие отличной защитой и укрытием. С тыла разведчиков прикрывал огромный ствол вывернутого с корнями дерева. Справа и с фронта толстые буки и растущие меж ними кусты орешника резко заканчивались, словно скошенные гигантской косой, и начиналась открытая, большая, абсолютно свободная от зеленых насаждений поляна. Росшая на ней трава, даже несмотря на весну и льющие беспрестанно дожди, казалась выцветшей, завядшей, одним словом, чахлой.
Оставшись довольным выбранной позицией, Алферов определил себе и радистам место как раз за поваленным деревом и, не спеша обустроившись, завалился спать. Гордеев лег рядом, но прежде чем уснуть, долго ворочался, а потом еще множество раз просыпался и раздраженно ворчал. В этот вечер, а может быть только именно в этом месте, было особо много гнуса. Эта тварь пролезала буквально в любую щель, от неё не спасала ни обильно покрывающая кожу мазь, ни натянутая на голову по самые уши шапочка. Оставалось только слегка материться и то и дело не слегка почесываться. Особенно веселились эти твари на голове, проникая под шапчонку. Они пролазили между волос и от всей души впивались в насыщенную капиллярами кожу. В конце концов, Гордееву надоело бороться с надоедливой мелкотой. Он вытащил из рюкзака плащ-палатку и, несмотря на теплоту окружающего воздуха, завернулся в неё с головой и, наконец, уснул.
Вскоре над урёмой выглянула недавно народившаяся луна и открытое пространство — лесная опушка и следовавшее за ней блестевшее в лунном свете речное русло стали видимы в ночные приборы как на ладони.
Гордеев, привыкший просыпаться от малейшего хруста валежника, от едва слышимого шороха, издаваемого падающим в тишине листом, на этот раз проснулся от трескотни выстрелов и, толкнув в бок ещё спящего Алферова, прислушался: эхо разносило отзвуки перестрелки и сразу было не ясно, где располагается источник звуков.
— Крутских, «Мавра» живо, — приказал он дежурившему по связи радисту.
— Что случилось? — еще не привыкший просыпаться от шума войны, Алферов слепо таращился в окружающую пустоту, пока ещё не понимая, что происходит.
— Перестрелка, — пояснил Гордеев и, повернувшись к радисту: — Что со связью?
— «Мавр» на приёме, товарищ майор, — доложил Крутских, сдирая со своей головы наушники и протягивая всё это добро командиру роты.
— Отставить! — Гордеев уже понял, что выстрелы звучат гораздо дальше той части леса, где должна была находиться группа Кузнецова. — Запроси, далеко ли от них идёт бой, — приказал он и, вскочив на ноги, прислушался, уже стоя пытаясь определить расстояние до источника звука. Но, увы, метавшееся по склону эхо делало его потуги бессмысленными.
— Есть! — Крутских вернул на место наушники и принялся что-то едва слышно бормотать в поднесённый к самым губам микрофон.
— Квадрата полтора, — доложил он немного позже. — «Мавр» сказал, что они будут пока находиться на связи.
— Давай мне «Центр», — Гордеев хотел знать, кто воюет в закрытых для постороннего вмешательства квадратах «без его разрешения».
— «Центр» — «Аферисту». Приём.
— «Центр» для «Афериста» на приёме.
— В квадрате… слышу звуки двустороннего боя большой интенсивности. Приём.
— Понял вас. — Вадим зримо представил, как дежурный радист передаёт полученную информацию в центр боевого управления, как оперативный офицер, уяснив суть вопроса, начинает запрашивать Ханкалу, как… Одним словом, как медленно, но уверенно раскручивается маховик перепроверки полученных сведений. — «Аферист», оставайтесь на приёме.
И снова тишина. Меж тем, пока в ПВД переваривали информацию, стрельба, длившаяся больше десяти минут, начала постепенно стихать. Наконец эфир снова ожил.
— «Аферист» — «Центру». Приём.
— На приёме.
— В данном квадрате наших подразделений нет. Информации по ведению в вашем районе каких-либо боевых действий не имеется. Прошу подтвердить правильность переданных сведений.
— Крутских, передавай: перестрелка стихла. И вырубай шарманку, — раздражённо приказал Гордеев и, оглянувшись на стоявшего за спиной командира группы, виновато пожал плечом. «Мол, ты, командир, должен бы командовать сам, но так уже получилось». А Алфёров только слегка улыбнулся и, не говоря ни слова, опустился на ещё не остывшую лежанку. Большой разницы в том, кто в данном случае диктовал радистам радиограммы, он не видел…
Утро снова оказалось солнечным. В лесу ещё царил полумрак, ощущалась влажность и ночная свежесть. Казалось, дымные струйки тумана источаются самими деревьями. Почти невидимые, сливаясь вместе, они превращались в колышущуюся сигаретную дымку, медленно понимающуюся вверх и тут же тончайшей водяной плёнкой опадающую на мерцающие в рассветных полутенях листья. Солнечные лучи, словно ещё находясь в ночной дреме, медленно потягивались, спускаясь вниз по плавно опускающемуся склону. Закончивший осмотр боевого охранения старший лейтенант Алферов, проверив крайнюю тройку и ободряюще похлопав рукой по плечу бдящего Минаева, осторожно приблизился к окраине леса и тотчас упал в холодную и влажную от росы траву. На противоположной стороне поляны ему почудилось чье-то неосторожное движение. Палец сам собой потянулся к предохранителю, но заставив себя не торопиться, Сергей лишь предостерегающе поднял руку, призывая видевшего его Минаева к вниманию. В следующее мгновение из кустов вышло так переполошившее его существо и оказалось грациозным самцом косули. Животное смешно вытянуло шейку, осмотрелось по сторонам и, как ни в чём не бывало, принялось щипать влажную от росы травку. Старлей мысленно чертыхнулся, и с некоторым облегчением, поднявшись, неслышно пошёл вглубь леса. Он уже почти миновал тройку Минаева, когда со стороны спящего ефрейтора Семёна Симакова раздались такие рулады, что Алферов непроизвольно вздрогнул. А тут же послышался глухой удар локтем.
— Не храпи! — строго прошипел лежавший рядом с храпуном рядовой Зотов. Симаков что-то сонно хмыкнул и успокоился. Старший лейтенант невольно обернулся, и чуть пригнувшись, чтобы не мешали опускающиеся с деревьев ветки, всмотрелся в осветившуюся первыми лучами солнца поляну. Косули на ней уже не было.
Ротный планировал сняться с ночной засады в семь часов утра, чтобы не позднее, чем к обеду, выйти к месту эвакуации. Но сбыться его планам было не суждено. Вместо ожидаемого «Добро» на выдвижение был получен приказ: «находиться на месте до особого распоряжения». Складывалось впечатление, что наверху совершенно забыли об отсутствии в группах продовольственных пайков.
Раннее утро постепенно перетекло в день. День медленно стал приближаться к своей середине… Неспешно потягивающий из фляги остатки сладкого чая, Алферов рассматривал суетившуюся в кроне соседнего дерева птичку. Лежавший рядом Гордеев со скучающим видом пялился на текущие по небу бело-серые перистые облака.
— Командир, чех! — шепнул вынырнувший из куста орешника Зотов.
— ??? — подняв взгляд, командир группы дёрнул подбородком, требуя уточнений, а Гордеев мгновенно сел и машинально потянулся к оружию.
— У ручья… Сёмен заметил. Из овражка выбрался, по пояс голый, с пулемётом. Барин его пока на мушке держит, уходить начнет — срежет. Он из овражка вышел, — повторился Зотов, и задумчиво: — Может там ещё есть?
«Есть?» — мысленно спросил у самого себя Алферов, и так же мысленно ответил: — «Должны быть. Хотя они иногда и по одному ходят», — додумал он, уже вскакивая на ноги.
— Чи, — лейтенант привлёк внимание ближайшей (тыловой) тройки, знаками показал «ты и ты встаём» и сразу — «Тихо. Выдвигаемся». Бойцы поднялись с занятой позиции и развернутой цепью двинулись в указанном направлении.
Сергей вылез на окраину леса второй раз за утро, и аккуратно раздвинув ветки небольшого куста, вгляделся в окружающее пространство. Впрочем, и за всю ночь, и за всё утро, и за наполовину прошедший день ничего не изменилось. Опушка, представлявшая собой довольно пологий склон, в самом низу отрывисто обрывалась берегом небольшого, не по-весеннему чистого «форсированного» ими вчера ручья. А на противоположном его берегу под лучами тёплого солнышка нежился заросший щетиной чех. Жаль, что расстояние до него было приличным и даже в оптику не удавалось рассмотреть выражение бандитского лица, но Алферов почему-то думал, что оно выражает крайнюю степень довольства. Этот тип сидел на корточках, и время от времени черпая ладонью бегущую мимо воду, плескал её себе на спину.
— Больше никого? — опускаясь рядом с державшим чеха на мушке снайпером, уточнил Гордеев.
— Никого, — не отрываясь от прицела и имея ввиду других боевиков, ответил Симаков. — Стрелять?
— Ждём, — приказал чуть сместившийся в сторону старший лейтенант. Он всё ещё надеялся, что чех здесь не один. Какое-то время они ещё продолжали наблюдать, но вскоре стало понятно, что бандиту то ли надоело бесплодное сидение у ручья, то ли чех куда-то внезапно заторопился, но он суетливо огляделся по сторонам и, по-видимому, собираясь уходить, встал.
— Он твой, — шепнул Алферов, и палец Симакова на курке ВСС стал медленно выбирать свободный ход.
Уже приговорённый к смерти боевик потянулся к одежде — мгновение, и на голове у него оказалась всем знакомая панама.
— «Димарик»!!! — холодный пот шибанул по спине готового нажать на курок снайпера.
— Димарик! — уже вслух сказал он, оглядываясь на напряженно замершего командира.
— Вижу, — ответил тот и зло сплюнул на землю. — Какого хрена он там делает? — и, взглянув на часы. — Крутских, Сажин, связь с «Мавром», живо. Вот сволочь… — мыслей не было, были только эмоции, да и те нецензурные…
Алфёров поспешил к радиостанции, а Димарик ещё некоторое время постоял на берегу, затем нагнулся завязать шнурок и внезапно замер. Постояв так некоторое время, он подхватил стоявший на земле «Печенег» и буквально в одно мгновение скрылся в сомкнувшихся за спиной ветках.
Маркитанов даже не пытался оправдываться. Свой турпоход, раздевания у реки и последующий разнос — всё это он воспринимал как само собой разумеющееся. В конце концов Кузнецову надоело бесплодное морализаторство и он, махнув рукой, уже хотел было идти к ожидающим его радистам, когда Димарик, по-прежнему невозмутимо пялившийся по сторонам, выдал.
— Там след.
— Что след? — не понял уже шагнувший в сторону группник.
— В ручье…
— Чеховский след, в ручье? — Кузнецов недоверчиво покосился в сторону довольно улыбающегося Маркитанова.
— Да не знаю я! — Димарик пожал плечами. — След, просто след.
— Точно? — даже понимая, что Маркитанов навряд ли ошибается, Олег всё же не удержался, чтобы не поставить под сомнение сказанное не слишком любимым им сержантом.
— Командир, обижаешь, я что, когда-либо что-то путал? — Кузнецову оставалось лишь мысленно хмыкнуть.
— Кошкин, «Афериста»! — приказал он, надеясь, что радист Алферова еще не успел отключить радиостанцию.
— Командир, «Аферист» на связи.
— Позови мне «Ястреба», — с трудом вспомнив позывной ротного, приказал Кузнецов.
— Старшего «Афери… — Олег не дал радисту договорить.
— Я же сказал, позови мне «Ястреба», куда ещё понятнее?
— Старший «Мавра» вызывает «Ястреба», как понял? Приём.
— Понял тебя, «Ястреб» на приёме.
— Вадим! — начав говорить, старший лейтенант почувствовал, что слегка волнуется. — Димарик нашёл отпечаток ноги, приём.
— Где? Приём, — коротко уточнил Гордеев.
— Там, где вы видели самого Димарика: в ручье.
— Возьми одну тройку… Хотя нет, собирай всех и подтягивайся к ручью. Я спускаюсь. Как меня понял? Приём.
— Понял тебя, встречаемся у русла. Конец связи, — Кузнецов отпустил тангенту и положил гарнитуру на заранее подставленную ладонь Кошкина.
— И как мы его вчера не заметили? — уже находясь на берегу речки и разглядывая отчетливо видимый след ботинка, недоумённо разводил руками Гордеев. — Хотя перебегали быстро… Не до следов… Да и камни там сплошные… Да и проходил ли он там вообще? — и тут же без всякого перехода: — Олег, назначь двоих бойцов поглазастее, всё вокруг осмотреть.
Носок ботинка прошедшего здесь сутки назад чеха отпечатался на песке так, что сразу было невозможно понять, откуда он идёт и куда направляется.
— Киселёв, — позвал группник и, подумав: — Маркитанов, всё осмотреть, о результатах доложить.
Насчёт Димарика он рассудил так: раз повезло один раз, может, повезёт и другой?! Не повезло. След, уходящий в сторону и исчезающий в примыкающих к воде кустарниках, что росли на правой стороне поляны, заметил Киселёв.
Куда топает неведомый пешеход, теперь стало понятно.
— Идти он мог либо сюда, либо сюда, — водя по карте пальцем, рассуждал Гордеев. Группы уже объединились и теперь все три офицера, сидя на расстеленной палатке, обсуждали свои дальнейшие действия.
— Ты думаешь, здесь база? — Алфёров с сомнением покачал головой. — Он мог и вот в этот посёлок идти! — травинка в руке Сергея уткнулась в точку на карте.
— Запросто! — не стал спорить ротный, — но судя по всему идет он из пункта А… — Вадим не стал говорить о своём втором предположении, а именно, что боевик мог идти не из поселка, а с до сих пор не обнаруженной ими хорошо замаскированной базы. — И в пункт П ему было бы проще пройти или по прямой, или по асфальтовой дороге добраться на машине.
— И на въезде угодить в лапы к омоновцам, — скептически воспринял сказанное ротным Алфёров. — Кто знает, может на каждом заборе его фотография висит?
— Но это ты загнул! Те, чьи фото на заборах висят, поодиночке вряд ли ходят! — встрял в их беседу до того молчавший Кузнецов. — Хотя, конечно, и те, чьи не висят, могут побояться лишний раз мимо блокпостов прогуляться.
— Ладно, хорош! — Гордеев примиряющее поднял руку. — Наш разговор ни о чем. Чех ни чех, есть база, нет базы… А вот эти два местечка досмотреть надо. Тем более, что нам по пути и совсем рядом с районом эвакуации, — Гордеев сложил карту и начал запихивать её в разгрузку. — Выдвигаемся через пять минут. Олег, твоя группа идёт первой, я с тобой. И вот ещё что. Сергей, если мы ввяжемся в бой, то действуешь по отработанной схеме. Одним словом, ты знаешь. — Алфёров кивнул. — Всё, поднимайте бойцов, выходим.
На этот раз Гордеев шел в головной тройке — третьим сразу за Киселёвым. Непонятно почему, но он был почти уверен, что база здесь есть. Осталось только выбрать правильный маршрут и найти. Чеховский след почти сразу затерялся, и теперь ротный вел отряд больше по наитию, чем по карте или трезвому расчёту. Они вышли на очередную речушку и, перейдя на другой берег, уткнулись в глинистые, почти отвесные стены поднимающейся над ручьём возвышенности. Только в одном месте подъём был менее крутым. Разделяя возвышенность на две части, смыв её более чем на половину высоты и тем самым за многие тысячелетия образовав овраг, с её склона стекал небольшой, можно сказать, совсем малюсенький ручеёк. Низвергаясь с трёхметровой высоты, в месте своего падения он образовывал небольшое озерцо и, выливаясь из него узкой голубой лентой, бежал дальше. Шедший первым Старинов лишь на мгновение замедлил скорость, а затем решительно шагнул к озеру, намереваясь подняться на месте образовавшегося размыва. Гордеев не препятствовал. Ему и самому думалось, что это место для подъёма наверх самое удачное. Дно у озера казалось темным и твердым, у самого края, слегка покрытого небольшим слоем желтого ила. Старинов ступил в воду, и пошедшая от ноги рябь столкнулась с волной, идущей от водопадика. Он сделал следующий шаг и тотчас почти до пояса ушел в воду. Гордеев еще только соображал, что произошло, а сержант Маркитанов, метнувшись мимо него, ухватил за руку провалившегося в вязкую, черную жижу Старинова и потянул вверх. К нему тотчас присоединился Киселёв. Гордеев бросился им на помощь и почувствовал, как в его разгрузку, в свою очередь, впиваются чьи-то руки. Всосавшая бойца песчано-глинистая топь никак не желала отпускать свою жертву. Лишь по-настоящему упершись и потянув, так, что затрещала далеко не слабенькая на разрыв разгрузка, а сцепленные пальцы захрустели от напряжения, его удалось вытянуть и поставить на твёрдую поверхность.
— Давай шустрее! — поторопил ротный грязного, мокрого, нещадно (хотя и приглушенно) ругающегося Старинова, уже успевшего скинуть берцы, и теперь полоскавшего их в мутной воде ручья, вытекающего из взбаламученного озера. Сняв забитые грязью носки, он безо всякого сожаления сунул их под осклизлую поверхность большого, лежавшего у ручья камня, и полез в испачканный снизу рюкзак в поисках запасной пары.
— Носки?! Хорошенькие! — словно случайно заглянув под камень, Димарик достал выброшенные Стариновым носки. — Пригодятся… — пробормотал он, — и, как не в чем ни бывало, принялся за их полоскание.
— Маркитанов, ты что, совсем? — Кузнецов покрутил пальцем у виска, Гордеев усмехнулся, а сам Димарик сделав вид, что не расслышал, продолжил начатое.
Пока головной дозор и иже с ним отцы — командиры приводили себя в боевую готовность, первая тройка ядра и вся остальная группа приступила к штурму возвышенности. Подниматься пришлось чуть в стороне, по более крутому и высокому склону, но зато без потайных ловушек виде грязевого озера. Буквально на руках преодолев первые метры, бойцы постепенно вытянулись на более пологий участок и начали уходить всё дальше и дальше.
— Догоняй группу! — сказал Гордеев стоявшему рядом Кузнецову и показал взглядом вверх.
— Уже иду! — кивнул старший лейтенант и, обогнав ещё только начинавшую выходить из подлеска тыловую тройку, начал карабкаться по почти отвесно уходящему вверх склону. Ноги скользили, тяжёлая экипировка тянула вниз, и приходилось буквально вгрызаться в землю, с силой вбивая в склон каблуки ботинок, хвататься руками за корневища, за чудом уцелевшую траву, за молодую, изредка торчавшую на склоне поросль. С трудом, но Олегу удалось одолеть крутизну, и он, постепенно увеличивая скорость, начал догонять ушедших вперёд радистов.
С отмыванием от грязи было покончено как раз в тот момент, когда замыкавший группу Гудин, подпрыгнув, ухватился за свисающее вниз корневище бука…
Местность, по которой после преодоления возвышенности двигались спецназовцы, была изрезана небольшими овражками, рытвинами, ямами неизвестного происхождения. И всё это заросло мелколесьем, путающейся под ногами ежевикой, (слава богу, большой, выше человеческого роста, и колючей в этих местах не было), шиповником и кустами густого орешника, до такой степени, что местами было невозможно продраться через частокол веток. И тогда, взявший управление в свои руки, Гордеев давал команду обходить заросли справа или слева. Иногда подобные чащобы казались ему подозрительными и он, останавливая группу, высылал тройку для осмотра местности. Но пока ничего, что могло бы подтвердить его умозаключения относительно нахождения в этом месте базы, не находилось. Меж тем время неумолимо приближалось к вечеру. Выйдя на небольшой, относительно удобный для засады участок местности, Гордеев остановил отряд и отдал команду на организацию ночной засады…
Сержант Маркитанов сидел на берегу журчащей, но почти невидимой речушки. В ночном, затянутом облаками небе лишь угадывался косой изгиб выплывшего на небосвод месяца. Ширина русла на этом участке была приличная — метров пятьдесят, однако сама речушка свободно умещалась в трёхметровом канале, прорытым течением в самой его середине. Ещё с вечера Димарик успел заметить, что с противоположного берега над рекой свешиваются густые ветви кустарника, образуя нечто вроде туннеля. А чуть левее в метрах восьмидесяти от бдящего сержанта, прямо из русла реки шла едва заметная, но всё еще езженная грунтовая дорога. Группник не разрешил рисоваться и переходить речку, но Маркитанов был уверен, что совсем недавно по этой дороге ездили. Ужасно хотелось есть, но даже у всегда запасливого Димарика последние рыбные консервы и галеты закончились ещё днём.
Чтобы хоть как-то заглушить терзающий организм голод, Маркитанов в очередной раз приложился к пластиковой бутылке, но сделав три больших глотка, замер, прислушиваясь. За спиной послышались чьи-то настороженные шаги.
— Чь, командир, ты? — разворачивая ствол, спросил он приближающуюся и почти невидимую в темноте фигуру.
— Я, я, — едва слышно прошелестело в ответ, и вынырнувший из ночи группник, осторожно отстранив склонившуюся к груди ветку, присел рядом с пялившимся в темноту Димариком.
— Тихо? — глупо спросил Кузнецов, и Маркитанов не нашел ничего лучшего, как ответить тем же.
— Тихо.
— Ничего, скоро громко будет, артуха соседний квадрат обрабатывать станет. — И усмехнувшись: — Ночной налёт по неясным целям.
— А-а-а, — лениво протянул Димарик, словно всё сказанное было ему безразлично. Впрочем, возможно, именно так оно в действительности и обстояло.
— Ладно, бди, — оттолкнувшись рукой от корневищ дерева, Олег выпрямился и, неслышно ступая, ушёл в окружающую ночь.
Группник едва скрылся, как словно в подтверждение его слов над головой Маркитанова прошелестел снаряд, и буквально полторы секунды спустя по ушам стебанул грохот разрыва, рухнули на землю срубленные осколками ветки, сверкнула искра от ударившего в камень и упавшего в речку металла. И снова над головой прошелестело. От второго взрыва Димарик слегка вздрогнул. Казалось, разрыв прогремел ещё ближе, и опять посыпались обрубаемые ветки. Грохнуло третий раз, послышался шорох осыпающегося берега. С каким-то безотчётно-бесшабашным спокойствием Маркитанов остался сидеть на своём месте, даже ни на сантиметр не сдвинувшись в сторону.
— Чёрт! — вырвалось у буквально подлетевшего на коврике Гордеева. Он сразу сообразил, что произошло, и совершенно не заботясь о скрытности, слыша только, как шуршат падающие с деревьев ветви, гаркнул в сторону ссутулившегося над радиостанцией Кошкина.
— Связь, живо! — второй снаряд грохнулся ещё ближе, третий упал в русло буквально в ста метрах, и лишь рельеф местности не позволил разлетающимся осколкам ударить по вжимающимся в землю людям.
— Отставить артуху! Отставить, чёрт! — вырвав из рук радиста гарнитуру, заорал ротный. — Бьёт по нам, по нам бьёт! — скороговоркой проговорил он, понимая, что следующий снаряд может упасть им на головы, но пронесло. Четвёртый снаряд лег рядом с третьим.
— Как понял? — ответа не последовало — сидевший на позициях артиллеристов оперативный офицер уже бежал в сторону рыгающей огнём самоходки.
Пятый снаряд так и не прилетел.
— Уф! — Гордеев перевёл дух. Подбежавший и тяжело дышавший Кузнецов принял из его рук гарнитуру и передал Кошкину.
— Товарищ майор, «Центр» на связи! — казалось, что Вадим даже в темноте слышит, как вздрагивает и зябко передёргивает плечами радист, только вот чем это было вызвано: холодом или выплеснувшимся в кровь адреналином?
— Что там ещё? — настроения вести душещипательные беседы с «Центром» не было.
— Спрашивают, есть ли у нас потери.
— Ей богу, как дети! Если бы были, уже б доложили, — шепнул ротный присевшему рядом группнику. И, наклонившись к радисту, приказал: — Передавай: потерь нет. И вот еще что, скинь координаты мест разрывов…
— ??? — в темноте было не видно, как Кошкин застыл в безмолвном вопросе, но Гордеев почувствовал его замешательство.
— Координаты засады у тебя есть. Накинь сто метров по игреку и передавай.
— Понял, — радист явно повеселел и, приникнув губами к микрофону, начал диктовать радиограмму.
Приказ на эвакуацию пришёл рано утром. Кузнецов даже не стал доставать и смотреть карту. Места, где им предстояло идти, они проштудировали и просмотрели едва ли не до дыр. Времени до прибытия колонны было вполне достаточно, но сидеть на месте смысла не было. Солнце уже поднялось, бойцы проснулись, и теперь лениво матеря вышестоящее руководство, обсуждали перспективу добычи жирненького кабанчика. Находились тройки отдельно друг от друга, но мысли у всех, как ни странно, оказались почему-то одинаковые.
— Когда выходим? — спросил, вежливо уступая инициативу командиру группы, лениво потягивающийся Гордеев.
— Да хоть сейчас, — Олег обвёл взглядом занимаемую позицию. — Жрать всё равно нечего, так что можно выходить. Воды только наберём и вперед…
Из-за толстых стволов стоявших почти вплотную буков (или грабов? Кузнецов даже и не пытался их различать), выглянул слегка заспанный Алферов.
— Когда выходим? — вместо приветствия спросил он по-прежнему сидевшего на коврике ротного.
— У него спрашивай! — Гордеев с улыбкой кивнул на стоявшего рядом Кузнецова.
— Сергей, давай так: отправляем бойцов набрать воды, и как только наберут, так и потопаем.
— Не дело! — Алфёров покачал головой. — Полчаса на всё про всё и двигаем, не возражаешь?
— Фигня вопрос. — Олег не возражал. Время их не лимитировало, и можно выдвигаться, как через пять минут, так и через час.
— Тогда я пошёл к своим! — Алферов взглянул на часы. — Ровно через полчаса, — напомнил он, и улыбка ротного невольно стала шире.
— Через полчаса, через полчаса, ступай давай, а то тебя еще и через час ждать придётся!
— Это ещё неизвестно, кто кого ждать будет! — уже уходя, проворчал Алфёров.
— Иди, иди, — снова поторопил его Гордеев и, с хрустом потянувшись, поднялся на ноги.
— Лисицын, возьми Есина, и пробегитесь по тройкам! — шепот Кузнецова сливался с шуршанием листвы. — Соберите бутылки — и за водой. — Олег ткнул пальцем в направлении бежавшего неподалёку родника. — Маркитанова для прикрытия возьмёшь. И поживее, на всё про всё пятнадцать минут. В тройках скажешь, пусть собираются.
— Ясно, — Лисицын шмыгнул слегка простуженным носом, взял две своих и две командирские бутылки и, подхватив лежавший рядом со сто пятьдесят девятой автомат, поторопился выполнять приказание.
Этот небольшой родник вытекал из отвесной, почти черной скалы, лежавшей на дне короткого, но весьма глубокого оврага, образовавшегося в восточном склоне хребта. Многочисленные дыры-отверстия этого скального образования низвергали вниз тонкие прозрачные струи воды, и прямо под скалой вода накапливалась в небольшом углублении, образуя чистую, прозрачную, хотя и мелководную заводь. К удивлению Маркитанова, в этой лужице плавало более десятка небольших рыбёшек величиной с палец. А из-под самого берега, видимо, испугавшись людских шагов, выскочил небольшой, граммов на пятьдесят, голавлик и, метнувшись под течение, скрылся в струях убегающего в речушку ручейка. Лисицын, держа в охапке чуть ли не десяток пластмассовых бутылок, осторожно ступил ногой в заводь и, бросив их в расплескавшуюся от падения воду, подставил одну под вырывающуюся из недр влагу.
— Наблюдай! — жестом остановив сунувшегося было вслед за Лисицыным Есина, Маркитанов шагнул вперёд, полностью заполнил свою фляжку и, запрокинув голову, с удовольствием сделал большой глоток.
Вода была чистая, холодная и почти сладкая. Димарик, глотнув ещё пару раз, завинтил пробку и, кивнув рвущемуся наполнять бутылки Есину, полез вверх. Родник от места засады находился недалеко — метрах в пятидесяти, и Маркитанов не слишком опасался внезапного появления противника, тем не менее, нашёл себе укрытие и, улегшись за пулемёт, стал внимательно контролировать прилегающую к оврагу местность.
— Налили! — повесив через плечо автомат, Лисицын пытался удержать выскальзывающие из рук бутылки. Следом за ним лез почти так же «упакованный» Есин. Дождавшись, когда радист выберется, Димарик забрал у него две бутылки и, пропустив водоносов вперёд, пошел за ними следом…
— Всё, топаем! — Олег взглянул на часы и жестом отдал команду на выдвижение. Повинуясь приказу, головной дозор, постепенно увеличивая дистанцию, двинулся в направлении реки. Подойдя к ней, разведчики спокойно, но вместе с тем стремительно «брызнули» в разные стороны. Точнее, «брызнули» в стороны, занимая позиции у самого края берега, Маркитанов и Киселёв, а Старинов, слегка пригнувшись и держа оружие наготове, кинулся бежать через реку. Он бежал, то и дело меняя направление, и остановился лишь тогда, когда достиг зарослей свисающих над рекой кустарников. Там он замер, чтобы перевести дыхание, а затем выбрался из-под укрывавших его ветвей и вкарабкался на противоположный берег. Заняв там позицию, Старинов поднял руку и махнул вперёд. Повинуясь его команде, со своих мест встали и рванули через русло, (одновременно уступив свои позиции бойцам первой тройки ядра), Маркитанов и Киселёв. Следующим бежал вновь пожелавший быть поближе к головняку Гордеев.
Преодолев открытый участок, разведчики повернули налево, и пройдя несколько десятков метров, очутились подле и впрямь ещё не успевшей порасти травой, а от того хорошо заметной дороге. После недавних дождей на ней отчётливо проступал четкий рельеф грузового протектора, а на обочине лежал чурбан от свежеспиленного дерева.
«За дровами? — предположил увидевший его Кузнецов. — А не далековато?»
Обычно лесосеки, на которых чеченцы пилили лес, находились гораздо ближе к посёлкам, да и не могло здесь быть лесоразработки — след, оставленный машиной, был одиночным. Наверное, об этом же подумал и Гордеев.
— Чи, — окликнул он впереди идущего Киселёва, и когда тот повернулся, показал знаками «уходим вправо», «увеличить дистанцию», «идем медленно», «смотреть, слушать». Тот кивнул и передал команду дальше.
Двигавшийся по-прежнему первым Старинов, повинуясь отданным указаниям, свернул вправо и теперь лез по узкой расселине, причудливым зигзагом уходящей вверх по склону. На этот раз Гордеев не стал дожидаться, когда головная тройка вылезет на крышу склона, а начал подниматься сразу, почти не отставая от двигавшегося впереди Киселёва, и слыша, как сзади бухает каблуками тяжело ступающий Маркитанов. Меж тем Старинов выбрался на ровную поверхность и, сделав ещё десятка два шагов, скрылся за расколотым надвое стволом бука. Поднявшийся вслед за ним Киселёв сразу же ушёл влево. Гордеев кивнул вправо пыхтевшему за спиной Димарику и проследовал за Стариновым.
Как только на равнину поднялась первая тройка ядра, головной дозор, вытягиваясь в растянувшуюся по лесу цепь, начал движение вперёд.
Шагавшему в середине группы Кузнецову казалось, что у него де жа вю — местность, по которой они двигались, один к одному напоминала вчерашнюю: такие же овражки и рытвины, ямы и заросли, заросли, заросли — орешника, всё того же шиповника и поросли бука. В одном месте неожиданно встретилась узкая полоса болотного тростника, хотя почва под ногами была твердой, без малейшего намёка на проникающую из земных недр влагу.
— Чи, — Гордеев окликнул впереди идущего Киселёва и, останавливая отряд, поднял вверх руку. Затем, повернувшись к Маркитанову, показал знаками «командира», «обоих», «ко мне». Сержант кивнул и по цепочке передал приказ дальше…
— Вадим! — Кузнецов, как и должно было быть, появился первым. — Что случилось? — чувствовалось, что он волнуется. Гордеев покачал головой.
— Пока ничего. Но мы сейчас подойдём вот к этому хребту. — Вадим кивнул в сторону возвышающейся на местности хребтины, правая сторона которой, обращённая к спецназовцам, представляла собой двадцати-сорока метровый, глиняный обрыв, с бегущим у подножия ручьём. — Места здесь базовые, хорошо защищенные от артухи, сам видишь.
Олег согласно кивнул. И в этот момент к ним присоединился подошедший Алфёров.
— Будет обидно, — продолжил свою мысль Гордеев, — если при наличии базы мы её не найдём.
— Будет, — согласился Алферов, — ещё как!
— Поэтому предлагаю разделиться. Ты, Олег, пойдешь, как идёшь, а мы с Сергеем возьмём вправо метров на двести и поведём параллельный поиск. Радиостанции на приёме, если кто обнаружит что-либо подозрительное, сразу сообщаем друг другу. Если будет возможность, то при обнаружении противника один ждёт другого.
— Без вопросов! — ни секунду не колеблясь, согласился Кузнецов. Что собой представляют чеховские базы, он уже видел, а не только читал и слышал, поэтому заниматься излишним шапкозакидательством не собирался.
Уже поворачиваясь, чтобы уйти, Гордеев поднял сжатую в кулаке руку вверх и едва слышно шепнул:
— Аккуратнее! — и, не дожидаясь ответной реакции, направился к ожидающей начала движения группе Алфёрова.
Они едва успели пройти несколько сотен метров.
— Чехи! — крик Старинова слился с обоюдно выпущенными очередями. Бандитская фишка* оказалась как раз на пути ведущего поиск головного дозора Кузнецовской группы. Кто кого увидел первым — неизвестно, но выстрелы раздались одновременно. Оба спешили, и потому пули пролетели мимо. Шедший вторым Киселёв кинулся влево, на ходу посылая очередь за очередью в мелькнувшую на бугре фигуру. Ответная очередь заставила его рухнуть на землю и ужом юркнуть в сторону в поисках укрытия. Если бы не застрочивший пулемёт выдвинувшегося вперёд Маркитанова, то сапёру пришлось бы туго.
— Кошкин, связь! — заорал Олег и, пригибаясь, рванулся вперёд в сторону ведущего огонь сержанта. До противника было всего ничего. Олег обогнал прыгнувшего за ствол Есина и, метнувшись вправо, поравнялся с прильнувшим к своему «Печенегу» Маркитановым.
— Прикрой!
Молодой задор, желание свершений, пока ещё не придушенные неизбежной горечью утрат, болью, разочарованием, вели его вперёд вопреки свистящей над головой смерти. Со скоростью спринтера он вбежал, даже скорее влетел на взгорок, и по-прежнему не обращая внимания на летавшие повсюду пули, свои и чужие, свалил находившегося на фишке* бородатого чеха, спрятавшегося за стволом огромного бука. Второй бандит, засевший чуть в стороне, в небольшом, совсем недавно отрытом окопе, развернул ствол и полоснул очередью по набегавшему на него старлею. Пули просвистели совсем рядом. Одна из них пробила поясную разгрузку, зацепила магазин и, оставив на нём свой росчерк, понеслась дальше. Возможно, именно эта пуля привела в чувство бесшабашно ринувшегося в атаку и забывшего о своих командирских обязанностях старшего лейтенанта. Он прыгнул, заваливаясь вперёд к земле, и уже в падении нажав спусковой курок, выпустил короткую очередь в сторону всё ещё пытавшегося поймать его на мушку чеха. Смерть прошла мимо обоих, но в следующую секунду везение моджахеда кончилось: прикрываемые огнем с левого фланга, на позицию вражеского охранения, стреляя на ходу, вбежали сразу двое — Старинов и Маркитанов. Чьи именно пули ему достались, понять было невозможно, скорее всего, попали оба. Мгновенно залитый кровью бандит выронил оружие и, завалившись на спину, сполз на дно окопа. Следом за Маркитановым, низко пригнувшись, бежали радисты. Когда буквально под ноги бегущим хлобыстнула вражеская очередь, Кошкин рванул вправо к перекатившемуся в сторону группнику, а чуть приотставший Лисицын, в прыжке уйдя влево, свалился на истекающий кровью труп. Вздрогнув от неожиданности, он отпрянул назад, чисто на автомате подхватил лежавший рядом с убитым одноразовый гранатомёт и, изо всех сил оттолкнувшись сразу обеими ногами, вылетел за пределы смердящего свежей смертью окопа.
— Не останавливаемся! Вперёд! — вспомнив о своих обязанностях орал Кузнецов, при этом спешно меняя ещё не закончившийся, но всё же почти пустой магазин на полный.
— Кошкин, скидывай координаты! — он кинул джипиес подбежавшему радисту и вместе с подтянувшимся Есиным поспешил вслед головному дозору, продвигающемуся вглубь вражеской обороны. Им повезло, что они справились с охранением в считанные секунды — на базе царила суета и неразбериха. Бандиты, не ожидавшие столь стремительно броска спецназовцев, ещё не успели привести свой лагерь в боевую готовность. Кто-то бегал полностью одетый, но без оружия, кто-то с оружием, но без обуви и разгрузочного жилета.
Несшегося по поляне длинного худого моджахеда срезали сразу с трех направлений. Он упал и, судорожно дёргая окровавленной головой, забил ногами.
«Ещё один», — машинально отметил Кузнецов, наблюдая за агонией распластавшегося на земле противника. В следующее мгновение из-за причудливо извивающегося отростка хребта, узким ужом вползающего на базу, выскочил здоровенный амбал. Не обращая внимания на замолотившие вокруг пули, он пересёк открытое пространство, вскинул себе на спину тяжело раненного бандюка и, метнувшись обратно, скрылся под защитой всё того же отростка. Вдарившие ему вдогон очереди пронеслись мимо. И почти тотчас в ответ затарахтели духовские автоматы. Точнее, тарахтели они и раньше, только их пули ложились в стороне от беспрестанно меняющего позицию Олега. Теперь же они взвизгнули над самой головой. И приличная, в запястье толщиной ветка, с хрустом надломившись, повисла вниз прямо перед лицом вжавшегося в землю старшего лейтенанта, загородив ему обзор, но заодно и закрыв от взгляда уже прицеливавшегося в него бандита. Кузнецов откатился в сторону, и в тот же момент по тому месту, где он только что лежал, прошлась автоматная очередь. Потревоженный сучок, качнувшись, рухнул на землю. Олег вскочил на ноги и рванул влево под укрытие толстого, впившегося узловатыми корнями в землю бука. Огонь со стороны разведчиков усилился. Тройки уже подтянулись, и теперь шло выравнивание флангов с постепенным охватом деморализованного противника. Казалось, ещё немного, и последнее сопротивление будет сломлено. В азарте Олег вновь забыл о командовании, скорее выполняя в бою роль простого автоматчика, чем командира группы. Он видел лишь свой АК -74М, себя и залегшего впереди чеха, которого, во что бы то ни стало, он должен был уничтожить. Всё остальное было где-то в стороне, даже лежавший слева от него снайпер, пулю за пулей отправляющий в сторону противника, какое-то время не привлекал его внимания. Впрочем, пока его вмешательство и не требовалось. Когда-то кто-то сказал: «Научи солдата как дОлжно, и когда придёт время, он всё сделает сам». Олег был хорошим учителем — бойцы, прикрывая друг друга, продвигались вперёд, охватывая базу в постепенно сжимающееся полукольцо.
* * *
Хан едва успел натянуть обувь. Схватив автомат, он выбежал из палатки и увидел рухнувшего на землю Ибрагима. Не раздумывая, амир бросился к нему. Пули засвистели вокруг, но Аллах хранит смелых. Взвалив истекающего кровью Эдильгиреева, Хамзат побежал в обратную сторону, спеша укрыться за невысокой, вдающейся на территорию базы, грядой. Пули засвистели чаше, но пронеслись мимо.
— Уходим! — громко крикнул он, опустил раненого на заботливо подставленные руки и, на мгновение выглянув из-за укрывавшей земляной насыпи, не целясь разрядил автомат в сторону русских.
— Уходим, уходим! — снова поторопил он.
— А как же Салман и Лечи? — подбежавший помощник был бледен.
— О них позаботится Аллах, — эмир не собирался жертвовать людьми, пытаясь отбить тела воинов, бывших в охранении и по своей беспечности подпустивших русских слишком близко. В то, что они могут быть ещё живы, Хан не верил.
— Уходим! — повторил он снова и махнул рукой, призывая других к отходу. Чтобы уйти от преследования, надо было пройти совсем ничего: несколько десятков метров, а там за изгибом хребта они уже были бы в недосягаемости. По крайней мере, так считал Хан. Пока русские поймут, что на базе никого нет, пока осмелятся двинуться дальше, его воины уже поднимутся по заранее вырытым ступенькам на склон хребта и, заняв там оборону, будут только рады появлению своих преследователей…
— Аслан, уводи людей! — Хан перезарядил автомат и открыл огонь по наступающим. Справа его поддержали ещё два автоматчика. Со стороны русских зло затарахтел пулемёт. Его смертоносные жала пронеслись совсем рядом. Хан, тяжело дыша, отпрянул в сторону и вновь вскинул оружие. В этот момент со стороны ручья раздались пронзительные, перекрывшие грохот выстрелов крики. Амир, почувствовав на спине холод, бросился к реке и увидел Аслана, тащившего на себе стонущего и едва переставляющего ноги, но ещё живого Бараева.
— Они обошли нас! — отчаянно закричал Мукомаев.
— …ь — по-русски выругался Хан и только сейчас вспомнил про сидевших на хребте наблюдателей.
— Аслан, собери всех!
«Неужели, — подумал он, — спецы уничтожили внешнее охранение, находившееся на хребте, и теперь только и ждут, когда моджахеды, поднявшись по ступенькам, выберутся на открытый и полностью простреливаемый с вершины хребта участок?»
Амир почувствовал, как мертвеют его пальцы. В подобное не хотелось верить. Тогда почему, почему молчит пулемёт Сабдулаева? Связь? Как он забыл про связь. Хан пригнулся и бросился бежать в сторону командирской палатки. В прыжке влетев под приподнятый полог, он схватил лежавший у стены «Кенвуд» и, включив, запросил верхнее охранение.
— Слушаю, — раздался слегка искаженный, но вполне узнаваемый голос автоматчика Султана Салихова.
— Почему не стреляете? — взревел Хан, чувствуя, как охватившая его безысходность начинает уступать место внезапно появившейся надежде.
— Пулемёт, гильза, — сбивчиво попытался оправдаться Саид. — Сейчас, будет… И словно подтверждая его слова, со склона стебанула длинная пулемётная очередь. Стрельба со стороны русских сразу стала какой-то далекой и нереальной, будто призрачной. Даже пули, ударившие совсем рядом и насквозь прошившие палатку, показались амиру сущей безделицей. Хан вдруг почувствовал уверенность, что этот бой он выиграет. И даже потери трёх человек — четвёртый раненый не в счёт (амир будто знал, что тот выживет), не могли поколебать этой уверенности.
— Прижмите их! — прорычал он и, вспоров полог палатки, одним рывком выскочил из столь незащищенного места. Уже подбегая к столпившимся у реки единоверцам, Хамзат услышал, как затарабанил в бесконечно длинной, непрекращающейся очереди пулемёт сидевшего наверху Сабдулаева.
— Пошли, пошли! — вновь по-русски заорал Хан, буквально пинками подталкивая застопорившихся моджахедов. Стоявший рядом с ним Аслан что-то выкрикнул и, пригнувшись, бросился в сторону открытого и доселе простреливавшегося участка. По нему никто не стрелял.
— Чего ждёте? — буквально взревел амир, и ободрённые успехом Аслана Мукомаева его воины побежали вперёд. В середине цепочки отступающие несли раненых, замыкал колонну сам Хан.
— Живее, живее! — торопил он своих воинов.
Они быстро миновали простреливаемый участок и уже вплотную подошли к тянувшимся вверх глиняным ступеням. Хамзат спешил, но кроме постоянного подталкивания своих подчинённых не подавал никаких команд. Он знал, что они бы только отвлекали и заставляли людей нервничать. Да и зачем? Ведь их перемещения были заранее отрепетированы. Все знали, как поступать в той или иной ситуации, помнили свой порядок действий и теперь разыгрывали отступление как хорошо отрежиссированный спектакль. Первыми вверх начали подниматься наиболее сильные и опытные. Именно они должны были занять позиции на хребте и, если потребуется, сдержать и уничтожить преследователей. Вслед за ними моджахеды поднимали раненых. Затем взобрался сам Хан, и последними взбирались воины из тройки Аслана — автоматчик, гранатомётчик и пулеметчик. Снайпера на этот раз у амира с собой не было, Асламбек отпросился к больной матери. Хамзат не возражал, родители — это святое. К тому же в ближайшие дни он не собирался совершать вылазок, хотелось завершить оборудование базы, но не сложилось. Рок определил ему иной путь.
* * *
Когда со склона хлестанула первая очередь, и с простреленной трубкой газового поршня смолк пулемёт лежавшего на правом фланге Родионова, а после второй вжался в землю и вынужденно стал отползать назад Краснов, Кузнецов словно очнулся. Его взгляд вновь заскользил по базе, выхватывая всю панораму идущего боя. Засевшие на базе чехи огрызались слабо, больше пытаясь спрятаться и укрыться от летевших по их души пуль. На их несчастье только начинавшая оборудоваться база не имела сколько бы то ни было надёжных земляных укрытий. Правда, отход с неё был уже предусмотрен, но атака разведчиков была столь стремительна, что воспользоваться этим фолом последней надежды не смог пока никто. Теперь же, когда первой тройке ядра оставалось сделать буквально один бросок, чтобы выйти к руслу ручья и окончательно запереть мечущихся по базе духариков, сверху заработал ПК противника. Он бил со склона хребта, точнее со слегка нависавшего над рекой выступа, с расстояния в две сотни метров, находясь в хорошо оборудованной, закрытой со всех сторон позиции. Сидевший рядом с вражеским пулемётчиком автоматчик хотя нет-нет да плевался короткими очередями в сторону распластавшихся внизу разведчиков, но скорее корректировал огонь чем действительно пытался уничтожить кого-либо сам. Ободренные поддержкой, находившиеся на базе бандиты усилили ответную стрельбу и под прикрытием пулемёта начали отходить в сторону русла. А вражеский пулемётчик бил и бил короткими очередями, перенося огонь с одного разведчика на другого.
— Сними его! — крикнул Кузнецов лежавшему в паре шагов снайперу после повторной, но вновь безуспешной попытки попасть в створ пулемётной амбразуры. — Ясиков, сними его!
— Товарищ старший лейтенант, у меня патроны кончились! — растерянно ответил снайпер, прижимаясь к стволу укрывавшего его от пуль дерева.
— Что??? — как можно было расстрелять все боеприпасы за несколько коротких минут боя из СВД, Олег представлял слабо.«…Один выстрел — один труп, — учил он своих снайперов, как некогда учили его. — Не уверен — не стреляй. Я не требую от вас огневой мощи. Любой из вас может сделать за весь бой только один выстрел, но этот выстрел должен угодить в цель». Неужели что-то все же было сделано не так? Или всему виной неопытность? Как-никак для Ясикова это первый бой… А сам? Всё ли правильно делал он сам?
— Связь! — потребовал Кузнецов, удержав себя усилием воли от того, что бы от всей души не врезать прикладом «пулемётного» снайпера.
— Кошкин, связь с «Аферистом», живо!
— На связи, — радист протянул гарнитуру, но старлей отмахнулся от неё как от назойливой мухи.
— Запроси, скоро они там? — Кузнецов даже не посмотрел в сторону вжимавшегося в землю радиста.
— «Альфонс» — «Мавру». Где вы, где вы? Приём.
— Мы на подходе, — чувствовалось, что говоривший бежит, дыхание было тяжёлым и сиплым.
— Командир, они уже рядом, — крикнул Кошкин, пытаясь перекричать грохот выстрелов и разрывы ВОГов.
— Понял! — старший лейтенант всадил несколько пуль в дерево чуть выше приподнявшегося над землёй чеховского лба и, потянувшись к гарнитуре «Акведука», понял — «связи с тройками не будет». Провод оказался оборванным, видимо впопыхах Олег зацепился им за какую-то ветку.
— Ясиков! — крикнул он, не видя иного выхода как отправить посыльного. — Бегом к тыловой тройке, Баринова сюда, бегом, живо! — И что бы уже наверняка подхлестнуть слегка перепуганного бойца: — Сам убью!
Снайпер судорожно сглотнул и, схватив винтовку, петляя, а точнее, вихляясь из стороны в сторону, кинулся в тыл группы.
Одно смертоносное жало калибра семь шестьдесят два ударило в скинутый Димариком рюкзак, с легкостью пробило два лежавших сверху пайка, прошило насквозь многократно сложенную пленку, прошло от пятки до носка скрученный жгут сапог-чулок, продырявив плащ-палатку, наискосок врезалось в грудную разгрузку лежавшего за ним Лисицына, и застряло во втором ряду патронов. Легкий удар-толчок, только чудом не ставший последним в его жизни, радист не заметил, и только ещё несколько свистнувших над головой пуль заставили его попятился назад в поисках надёжного укрытия.
Находившийся в двадцати шагах от командира, Маркитанов едва не угодил под брызнувший по нему свинцовый град. Резко отпрянув, сержант потянул за собой пулемёт и, загремев наполовину опустошенной лентой, перекатился в сторону лежавшего в небольшой ямке Лисицына. Перед глазами мелькнул зелёный цилиндр РПГ-26.
— С граника! — крикнул сержант, с грохотом опуская сошки на твердые корни, оставшиеся от спиленного по самое основание дерева.
— Что? — пытаясь переорать звук загрохотавшего Маркитановкого «Печенега», переспросил ничего не понявший Лисицын.
— С граника! По пулемётчику! Я прикрою! — сержант, прижав приклад к груди, разразился длинной, долго не замолкавшей очередью, стихшей только тогда, когда отлетела последняя гильза. Едва «Печенег» смолк, как по ним, рубя низкорослую ежевику, впиваясь в землю, прошивая стоявшее за спиной тонкое буковое дерево, ударил вражеский пулемётчик. Чтобы не оказаться убитыми, Димарику и лежавшему рядом радисту пришлось буквально врасти в землю.
— С граника! — вновь повторил Маркитанов и, продолжая прижиматься к земле, почти на ощупь стал заряжать оружие.
Когда до слегка перепуганного радиста дошел смысл сказанного, его малость начало трясти. Он хотел было послать сержанта куда подальше, но сидевшая в глубине души гордость не позволила этого сделать. Лисицын ухватил РПГ и только тут сообразил, что никогда в жизни не стрелял из подобного оружия. Отвлекать вновь прильнувшего к пулемёту Димарика было нельзя. Сообразив, радист повернул одноразовую реактивную противотанковую гранату к себе инструкцией и быстро прочёл написанное. Как он и предполагал, ничего сложного в этой шайтан — трубе не было.
— Прикрой! — в свою очередь заорал Лисицын и, дождавшись, когда «Печенег» Маркитанова загрохочет в одной нескончаемой очереди, отпрянул в сторону, встал на левое колено и, вскинув гранатомет на плечо, почти не целясь, нажал на спуск. Грохнуло. Сзади посыпалась сбиваемая реактивными газами листва, и через полтора мгновенья под позицией вражеского пулемётчика вспухло черное облако.
— Промазал! — с горечью подумал Лисицын, опустошенно опуская на землю уже бесполезную гранатомётную трубу. Патроны в Димариковской ленте кончились, и радист явственно представил, как над вражеским бруствером поднимается чёрное дуло чеховского пулемёта. Он уже приготовился уткнуться лицом в землю, когда глиняный козырек, на котором сидело вражеское охранение, в одно мгновение осыпался вниз, заодно увлекая за собой не ожидавших такого «катаклизма» чехов. Раздался вопль, в воздухе мелькнули чьи-то ноги, руки, в клубах пыли на мгновение показалась чья-то голова с разинутым в крике ртом, и тотчас раздался тяжкий и одновременно глухой удар о землю, и следом на рассыпавшиеся остатки укреплённой позиции обрушилась многотонная лавина дёрна, глины и нескольких стоявших на краю обрыва деревьев. Обрыв сполз вниз, перегородив ручей. Внезапно оказалось, что выстрелы стихли, было слышно лишь шуршание продолжающих осыпаться камней, звон в ушах, тяжёлое дыхание находящихся рядом друзей да стук собственных сердец.
— Вперёд, за мной! — Олег вскочил и первым бросился на территорию покинутой противником базы. О том, что бандиты уже смылись, свидетельствовала нависшая над лесом тишина, но Кузнецов не терял надежды сесть им на хвост. Он пробежал мимо покинутых дневок, мельком остановив взгляд на брошенной на землю окровавленной разгрузке, и словно по следу, идя по оставленным на траве каплям крови, выскочил к перегороженному и уже пересохшему руслу ручья. Справа от него бежал рядовой Баринов, за ним Кошкин и Лисицын, слева, слегка приотстав и заметно прихрамывая на ногу, сержант Маркитанов. Чуть дальше, соблюдая приличную дистанцию, всё время, держа под прицелом склон хребта, от укрытия к укрытию перемещались Старинов и Киселёв. Чуть выше и в незначительном отдалении, прикрывая командира и не спеша выбираться на открытую местность, перемещалась вся остальная группа спецназовцев.
* * *
Мукомаев со своими людьми уже почти выбрался к поджидающему его Хану, когда позади тяжко ухнул гранатомёт. Последовал взрыв, и через несколько мгновений до моджахедов донёсся тяжелый удар о землю. Почва под ногами вздрогнула.
— Султан, — предчувствуя страшное, прохрипел Хан в микрофон «Кенвуда». -Султан, — позвал он снова, но в наступившей тишине было слышно лишь легкое шипение радиостанции. Амир, надеясь на чудо и заставив себя поверить, что Салихов перешёл на запасной канал, переключил собственную радиостанцию, но без толку, тогда он перешёл на следующий, но результат остался прежним.
— Юсуп, Муса, бегом к Сабдулаеву! Бегом, я сказал! — вспомнив свои сержантские годы в СА, проорал Хан. — А вы что расселись? — настроение главаря быстро портилось. — Наверх, рассредоточиться, замаскироваться, ждём русских шакалов! Пока все не вылезут — огня не открывать, всех положим. Положим всех… Вы уносите раненых! — он обвёл взглядом притихших носильщиков, затем метнул его на серые лица неподвижно лежавших окровавленных тел и поправился: — Раненого… Усмана унесёте и спрячете, скажете родственникам, заберут сами. — И уже опустошённо: — Поторопитесь…
* * *
Кажется, Олег всё же успел заметить последнего из отступающих. В этом месте хребет и, соответственно, обрыв делали поворот влево, и сразу за ним закрытые от глаз разведчиков в отвесном берегу были вырыты многочисленные, идущие вверх ступеньки. И вот, едва их заметив и взглянув вверх в сторону склона, Олегу показалось, что он увидел мелькнувшую на мгновение штанину маскировочного халата. Но упав на колено и вскинув оружие, понял, что на склоне уже никого нет. Пробежавший мимо него Димарик прямиком рванул к ведущей наверх глиняной лестнице.
— Стой! — приказал Кузнецов, и сержант Маркитанов мгновенно застыл как вкопанный. Смысла осуществлять преследование не было. Пока подтянется вся группа, пока они влезут на верхотуру, пока разберутся, куда направились удирающие — те уже будут далеко…И это ещё хорошо, ежели так, а если они поставили на хребте заслон и будут просто кромсать поднимающихся разведчиков? Хождение в обход можно было даже не рассматривать. Олег понимал, что на это уйдет слишком много времени.
— Сдриснули! — от души высказался Димарик. Наполовину опустошенная пулемётная лента свесилась вниз и теперь раскачивалась из стороны в сторону, касаясь пробитого в двух местах переносного ремня.
— Отходим! — больше не раздумывая, приказал Кузнецов. Стоять на открытой местности под нависающей громадиной обрыва, над которым в каждую минуту могла вынырнуть бородатая чеховская рожа, было глупо. Конечно, Олег верил, что его прикроют и залёгший за валуном второй пулемётчик группы Щукин, и замаскировавшийся в лесу снайпер Баринов, и другие, ещё остававшиеся на своих позициях разведчики. Но искушать лишний раз судьбу не стоило, да и не хотелось.
Они отбежали чуть назад и, уйдя в лес, укрылись в одной из многочисленных, разбросанных по всей округе авиационных воронок.
— Вот ведь, блин горелый! — из-за плотно растущих деревьев показался тяжело дышавший Гордеев. — Не успели.
— Не судьба! — философски заметил Маркитанов, и Кузнецов незаметно для самого себя согласно кивнул.
— Что с результатом? — как командир роты Гордеев спешил узнать итоги боя.
— Наверняка трупов шесть, не меньше, — уверенно заявил Кузнецов. — Два сразу — боевое охранение, двоих погребло под глиной, еще не менее чем двоих унесли…
— Уверен?
— Одного-то точно.
— Сойдёт. У тебя-то все целы? — запоздало уточнил ротный, понимая, что этим надо было поинтересоваться в первую очередь.
— Все.
— Хорошо, — и повернувшись к сидевшему на корточках радисту: — Кошкин, связь с оперативным!
— Есть! — ответил тот. И буквально через несколько секунд: — Оперативный на связи!
— Ты хочешь вызвать артуху? Думаешь, чехи идиоты и не знают, по какой стороне хребта делать ноги?
— Знают, нисколько не сомневаюсь, но у них на руках раненые и убитые. Если начнут отходить, то, скорее всего, пойдут вот тут. — В руках у Гордеева оказалась непонятно когда вытащенная из разгрузки карта.
— Кошкин передавай, по координатам Х… У… пристрелочный один, огонь!
Прошло не так много времени, как в километре от вызвавших артиллерию спецназовцев послышался первый разрыв.
— Нормально! — майор остался доволен. — Кошкин, скажи, пусть закинут десять огурцов.
— Сейчас бы сюда вертушки! — мечтательно протянул Маркитанов.
— Вертушек не будет, я запрашивал. — Гордеев горько усмехнулся.
— Пока работает артуха, ты, Олег, бери несколько человек и внимательно досмотри базу, только аккуратнее. Хотя она новая, рыть начали недавно и сюрпризов быть не должно, но всё равно…
* * *
Когда грохнул первый разрыв, Хан понял, что допустил ошибку, отправив раненых по кратчайшему пути. Но изменить что-либо было уже поздно, оставалось лишь надеяться на милость Аллаха…
* * *
Трупы из-под глины, в конце концов, вытащили, пулемёт тоже, а вот до заваленного автомата дорыться так и не сумели. Хорошо, что на этот раз командование не потребовало выносить трупы к машинам. Это радовало. Под прикрытием большей части двух групп Кузнецов и его головной дозор фотографировали убитых, забрали оружие и затарились ништяками. Бойцы малость помародерничали, собрав по оставленным палаткам видеокамеру, переносной, плоский, едва ли больше книжки в мягком переплёте, телевизор, рюкзаки, почти два десятка спальников, коврики и прочую, брошенную удравшими бандитами хрень. Отойдя немного в лес, отряд готовился выдвинуться на эвакуацию.
— Чехам проще, — усмехнувшись, Гордеев кивнул на упаковывающих рюкзаки бойцов, — бросили и ушли. А мы попробуй оставь! Тыловики с дерьмом съедят. Хотя сами под конец командировки, наверное, почти всё списывают.
— Угу, — согласился подошедший из глубины леса Алферов.
— У нас в прошлую командировку погиб боец. Когда его оттаскивали, забыли захватить автомат, — ротный сокрушенно махнул рукой. — Да какое там забыли! Просто под огнем не до того было. Думали, может ещё боец живой… Хорошо хоть тех, кто вытаскивал, самих не грохнули. Конечно же после окончания боестолкновения хватились оружия, а его нигде нет, чехи унесли. Бой тяжелым был, нашим отходить пришлось, потом уж за сопочку зацепились и кое-как отмахались. Так я к чему? Потом этого группника по прокуратурам затаскали. Орден, на который его ещё до этого происшествия представляли, отозвали. Вот так-то. У нас ведь как: если для успешного отхода требуется бросить три рюкзака, то никакого отхода не будет, обложимся минами и будем биться до последнего, и никак иначе, — он горько усмехнулся и, заметив в руках у бойцов импортный ночной бинокль, пошел требовать свою «законную добычу». Такие бинокли он уже встречал, ночью в них было видно значительно лучше, чем в наши БН — вторые или БН — третьи. Но что самое главное, они были значительно менее габаритные и почти в два раза легче. От такого «подарка» он отказываться не собирался…
К намеченному пункту разведчики добрались без происшествий и, загрузившись в «Уралы», спокойно прибыли в ПВД.
…А в пункте временной дислокации намечалась торжественная пьянка. С утра состоялось вручение наград тем, кто заработал их ещё в прошлую командировку.
Стоявший на плацу Гудин проводил строевую подготовку. Предметом его командирских стараний служил рядовой Ясиков. За плечами у снайпера Ясикова был привязан белый «сахарный» мешок, наполовину заполненный пустыми гильзами, набранными собственноручно Ясиковым в близлежащем карьере. При каждом шаге гильзы смещались, издавая тихий, но не слишком мелодичный звон. Ясиков маршировал уже почти два часа, гоняющий его сержант час. Командирам отделений было легче, их в группе двое, а провинившийся Ясиков один.
— Лёх, мож харе? — взмолился изнемогающий от жары снайпер.
— Ага, харе, — Гудин взглянул на часы. — Ты, Серый, не ной! Что, хочешь еще пару часов промаршировать? Да ещё и меня до кучи припрячь? Нет уж, спасибо! Уж как-нибудь десять минут потерпишь! — из палатки выглянул Кузнецов. Его глаза после полутьмы палатки не сразу выхватили стоявшие на плацу фигуры.
— Кру-гом, — зычно рявкнул Гудин, и Ясиков, не осмелившись воспротивиться приказу, резко повернулся на левой пятке. Под подошвой захрустели, заскрежетали раздвигаемые камни. Снайпер повернулся и чётко приставил ногу.
— Заканчивайте водные процедуры! — смилостивился группник. — Только запомни, Ясиков, если следующий раз будешь стрелять также, то мало того, что я обломаю об тебя первый попавшийся под руку сучок, так ты еще с этим мешком целую неделю в обнимку спать будешь. Понял?
— Понял… — вздохнул вовсе не обрадованный такой перспективой Ясиков. Легко сказать: «один выстрел — один труп», а как удержаться, если все вокруг стреляют, а чехи никак не желают высовываться. А если и высовываются, то поймать их в оптику совершенно невозможно. Поэтому ещё раз мысленно вздохнув, Ясиков решил в следующий раз взять с собой патронов побольше…
Наград пришло немного — «мечи», две «Отваги», одна медаль Суворова. Орденов не было.
Гордеев получал «мечи», и потому представлялся первым. В три глотка опорожнив гранёный стакан, он поморщился, вытряхнул на ладонь награду и повернулся к командиру отряда.
— Товарищ подполковник, товарищи офицеры и прапорщики! Майор Гордеев представляюсь вам по случаю награждения меня «Медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени (с изображением мечей). Указ президента Российской Федерации N… от… числа… месяца. Уф… — Рука сама потянулась к стоявшей на столе рюмке с налитым в неё соком…
Веселье было в самом разгаре. Кузнецов с тоской глядел на награждаемых, мечтая, что и у него когда-нибудь будет своя заслуженная награда — медаль или, возможно, орден, а может и два. До конца командировки оставалось ещё три с половиной месяца, так что времени «особо отличиться» хватало.
— Ты чего хмурной? — ткнул его локтем сидевший справа Лыжин.
— Да так, — Олег неопределённо пожал плечами.
— Хряпни водочки пару стаканов и настроение придёт, — Иван, не раздумывая, наполнил стакан Кузнецова до краёв. — Пей!
— Сейчас вместе со всеми, — не стал отказываться Олег, но и не спеша напиваться в одиночку.
Поднявшийся замполит сказал тост, выпили, пошло хорошо. Расстаравшийся на закуску начальник столовой старший прапорщик Феофанов сидел в уголочке и довольно улыбался, а все три приехавшие с отрядом женщины расположились тесной группкой, с обеих сторон оберегаемые бывшими здесь же в командировке мужьями. Алфёров о чем-то весело переговаривался с пропускающим уже второй тост Иволгиным. Из всего отряда за столом не было только нескольких дежуривших офицеров ОРО и замкомбата Борисова, накануне уехавшего в Ханкалу за продуктами, так что вместе с ним отсутствовал и начпрод Аверинов. Остальные были в сборе, и в связи с отсутствием на ближайшие дни боевого распоряжения вполне могли себе позволить небольшой отдых…
