Глава 23. Лёд летней ночью
Язычник. Темный дикарь, по глупости поклоняющийся тому, что он может видеть и осязать.
Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
«Похоже, и правда остался этот и еще один, последний. Снова Самого записки», – Семён принялся читать документ.
Жаль, нет больше Петра. И надо же было такому случиться. Вечно он, как простой рабочий, за всё брался. Это и хорошо – сам всё пробовал и знал, как устроено. Его не провести было. Но это и плохо – не берег себя. Вот и застудился до смерти. Видно, думал, что его царскому величеству всё ни по чём. Надеялся я сделать так, чтобы и он, и я, и другие достойные люди, могли жить дольше, да только ничего у меня не вышло. Вот только Джейн моя и осталась. Хотя я так до сих пор и не понял, как же она получилась.
Особенно неясно мне – как она сознанием обзавелась, как мысли читать смогла. Она, видно, всех переживёт, да и за обществом моим присмотрит. Я застращал их как следует, долго будут помнить, и они, и те, кто после них придёт. И слухов нужных подпустил. Пускай дураки ищут то, что на видном месте лежит. А если кто задумает против моей воли пойти, тут уже Джейн поработает. Если не заржавеет в доме под озером. Я ведь не знаю, как долго они будут того человека ждать, что порошок добудет, что будет в этих местах через сто, двести, а может и через пятьсот лет. Но озеро большое, подкоп под него сделан основательный, её жилищу, уверен, ничто не грозит. Умно я им свою последнюю волю оставил, которая будет известна только, когда они цели достигнут. Да того бумаге доверить не могу, не знаю, не попадёт ли она в чужие руки.
Мне теперь и свет не мил, живу в уединении, в любимом поместье. Всё же не оставляю я надежды добыть философский порошок, да только видно на моём веку этому не бывать. Если я не смог ничего стоящего сделать, когда моложе был, то куда мне сейчас. Сейчас я только на то и годен, чтобы фокусы показывать. Обо мне, знаю, и так в народе плетут невесть что, да и благородные господа небылицами не брезгуют. А недавно вот я им всем новое чудо показал. Хотя какое чудо, всё, как всегда, по науке. Дело было так.
Лето на дворе, жара. Решил я тряхнуть стариной, устроить приём. Ну, попить да поесть любой рад, поэтому собрались у меня все, кого пригласил, да и еще с ними набежало. Мне-то неважно, когда хочется общества, так чем больше – тем лучше. А в поместье у меня пруд есть. Не очень большой, но довольно глубокий и чистый, подземными ключами питается.
Днём общество там гуляло, а под вечер собрались в доме. Тем временем я лакеям указание дал – полчаса никого не выпускать, а работники уже знали что делать. И вот через некоторое время доложили мне, что всё готово. Приглашаю я гостей к пруду прогуляться. На улице уже темно, факелы всюду горят, особенно – вокруг того пруда. И мостки устроены, с берега в воду ведут. Дошли мы до тех мостков, я впереди всех был.
Остальные остановились, светом любуются, а я по тем мосткам, да по пруду и пошёл. Ну они, понятно, загомонили. Новое чудо колдун показывает. Я прогулялся по озеру, выхожу на берег, а слуги мои уже коньки приготовили: «Не желаете ли по льду покататься?». Общество, конечно, не поверило. Пошло тростьми в воду тыкать. Да только нет воды – натуральный лёд.
Одно семейство, набожное донельзя, тут же убралось восвояси. Как же, дьявол озеро среди лета заморозил. Негоже православному человеку в прелесть впадать. Эти первые пойдут по Москве языками чесать, пустозвонство и невежество им не грех, да в другие города письма писать начнут. От таких, как они, больше всего слухов да небылиц. Но мне это, наоборот, весело. Смешно видеть, как люди готовы всё колдовством да дьявольским присутствием описывать. Нет бы, подумать малость, да, пусть и в старости, грамоте поучиться. А им всё, что непонятно – всё чертовщина.
Так вот, одни скрылись, а остальные коньки надели и по озеру кататься начали. Даже те, кого и среди зимы на лёд не затащить, и тех любопытство взяло. Когда накатались, когда каждый убедился, что лёд настоящий, вернулись снова в дом. Я-то своим людям подмигнул, посидели мы в доме, и я снова общество приглашаю прогуляться.
Подходим мы к пруду, а там лебеди да утки плавают. Один глазам не поверил, пошёл проверять, да с мостков в воду по самую шею и ушёл. Будто и не катались только что на коньках. «Как же это возможно?», – спрашивают, а я только посмеиваюсь. Так никто ничего и не понял. А на самом-то деле всё – проще некуда.
Пруд тот глубокий, ключи, которые его питают, ледяные. Он и в самую жару не прогревается. Зимой дал я указание, чтобы пруд перегородили на две части и в одной половине ледяную корку заморозили, а в другой чтобы льду намерзать не давали. Когда намёрзло достаточно, отволокли льдину на ту сторону, где вода была, да затопили её. Потом еще наморозили. Лёд тот в глубине пруда и лежит, тяжестью придавленный. И не тает, ну разве что чуть-чуть. А когда время пришло, груз убрали, льдины и всплыли. Потом их по пруду расставили, будто он весь замёрз, а промежутки между льдинами от ледовой толщи схватились. Осталось только почистить его – и готов каток. Вот и весь секрет. А обществу легче небылицы сочинять, нежели подумать о том, откуда среди лета лёд можно добыть.
Семён перевернул еще одну страницу. В папке, которую дал ему Вениамин Петрович, осталось несколько листов.
«Ладно, дочитаю потом. Уверен, всё это стоит обговорить. Ведь судя по тому, что сейчас происходит, многое из сказанного здесь – далеко не выдумка. Взять хотя бы случай на нашей встрече. Если предположить, что Дмитрий Михайлович и вправду задумал что-то нехорошее, то как бы дико это ни звучало, похоже я знаю, что именно видели на радарах. А тренированного бойца что до полусмерти напугало? Хорошо бы еще узнать, что он сказал, если оклемался. Нам всем срочно нужно встретиться снова», – Семён уже набирал номер Вениамина Петровича.
