Глава шестая

– «Человеки»! – передразнил король Шипулина и удивленно хмыкнул. – Надо же! Ты всего два дня как гном, а уже людей «человеками» называешь.

Маг так захохотал, что сидящие возле стены воины отставили в стороны пивные кружки и заинтересованно уставились на Дитбарта.

Нагибин тыльной стороной ладони вытер выступившие из глаз слезы и сквозь смех поспешил успокоить несколько встревоженных товарищей:

– Ваше Величество, после ваших слов насчет «всего два дня гном» я сразу вспомнил анекдот по этому поводу. Вы его удивительно точно процитировали. И так к месту получилось! Сейчас я его вам расскажу!

Но ничего рассказать почтенный маг не успел. Внезапно за стеной, как по команде, прекратилось пение рудокопов, на пару мгновений воцарилась тишина и тут же закончилась, разорванная громогласными воплями, топотом ног и дикими криками «Нашли!».

В ворота тяжело заколотили, судя по звуку, используя в качестве дверного звонка рукоятки тяжелых кирок. Король кивнул охране, та засуетилась, выстроилась живым коридором возле ворот. Шипулин, получив одобрение от короля в виде милостивого взмаха пухлой руки, стрелой метнулся к своим воинам. Через несколько секунд дружина уже стояла в грозном боевом порядке, привычно ощетинившись оружием. Эта картина была настолько красива, что Его Величество невольно залюбовался своим войском. От такого невероятного зрелища у короля широко открылся рот, и по бороде побежала тонкая струйка слюны. Из состояния блаженной медитации Осипова бесцеремонно выдернул Павел Анисимович. Маг подергал Николая за рукав и прошипел на ухо:

– Еще успеешь на армию насмотреться. Ты быстрее отдай команду, чтобы двери открыли, а то у меня такое чувство, что ворота сейчас снесут, – Нагибин хмыкнул и почесал затылок. – Во время эпического штурма вражеские солдаты не сломали, а сейчас наши проходчики точно их вынесут.

Долго ли продержатся ворота, Осипов выяснять не стал. Нашел взглядом командира охраны, осанистого Тиллбарта, и на пару миллиметров приподнял правую бровь. Этого оказалось вполне достаточно, и буквально через несколько мгновений во двор ворвалась орущая и ожесточенно размахивающая руками толпа гномов. Осипов уже привык к поведению своих подданных и не обращал больше на него особого внимания.

Охрана деловито отсекла толпу от короля, по ходу дела ловко отсортировала народ по рангу и степени нужности. В итоге перед королем предстали всего три гнома. Глава городской артели рудокопов почтенный Эрикбарт, известный во всем королевстве своей густой бородой, какой-то мелкий хранитель кирки и запорошенный с ног до головы красной пылью дюжий гном-проходчик. Все трое поклонились и неподвижно замерли.

– Слушаю вас, – величественно произнес король и уселся в кресло, которое очень вовремя поднесли заботливые слуги. Трое гномов одновременно начали что-то горячо рассказывать, при этом все время показывая руками себе за спину. Естественно, ничего из их рассказа король не понял.

– Хорошо, – неопределенным тоном произнес Николай, на будущее давая себе твердый зарок выражать свои приказы гораздо конкретнее. – Это хорошо. Теперь хочу послушать почтенного Эрикбарта.

Глава столичной артели снова поклонился и многозначительно произнес:

– Ваше Величество, мы нашли! Там, – после столь обстоятельного доклада обладатель самой знаменитой бороды королевства огляделся по сторонам и победно приосанился.

– Отлично! – неподдельно обрадовался Осипов. – А что именно нашли?

С лица Эрикбарта мгновенно слетело самодовольное выражение. Он смешно причмокнул губами и двумя руками провел по бороде.

– Нашли… там… – только и смог ответить глава артели, после чего окончательно замолчал.

Осипов ободряюще улыбнулся бородачу и обратился к подопечному Ламбарта:

– Рассказывай.

Хранитель откровенно завистливо взглянул на бороду главного городского артельщика и скороговоркой ответил:

– Ваше Величество. Только что мы получили сведения о том, что артельщики расчистили место падения Горна Владыки и обнаружили нечто крайне интересное, – и не дожидаясь, когда король соизволит задать вопрос, хранитель слегка подтолкнул вперед запыленного проходчика. – Все подробности сообщит этот гном.

Крайне удивляясь своему поистине безграничному терпению, Осипов в очередной раз взмахнул рукой, таким образом давая право слова проходчику. Тот поспешно вытер лицо рукавом, от чего оно пошло красными полосами и гном стал подозрительно похож на индейца из старого немецкого фильма про Чингачгука.

– Государь. При расчистке завалов мы обнаружили, что под Горном прокопан квадратный шурф глубиной не менее тридцати локтей и шириной в пять локтей. Там же были установлена сложная конструкция из мощных подпорок. Горн и плиты, на которых он стоял, держались только на них. Как только вы подошли к Горну, крепь каким-то образом убрали, и Горн рухнул в шурф, – гном закашлялся и провел ладонью по пересохшим губам.

Осипов понял, что проходчик сильно страдает от жажды, но по вполне понятным причинам об этом не говорит. Король обернулся и впервые за два дня с удовольствием обнаружил присутствие небольшой, но довольно плотной толпы придворных. Пока Осипов вел неспешные разговоры, сановники потихоньку начали возвращаться на свои рабочие места, и теперь вокруг короля наблюдалась более или менее привычная обстановка. К тому же царедворцы продолжали прибывать, и инженер понял, что скоро его свита возвратится в естественное состояние. Как ни странно, но в толпе придворных Осипов не видел ни одного хранителя. Вероятно, Ламбарт очень серьезно собирает сыновей для службы в дружине. Интересно посмотреть, кого из них он пошлет в армию…

– Принесите кубок воды, – рявкнул Осипов и с неподдельной заинтересованностью обратился к проходчику: – Продолжай.

– Так же обнаружена штроба, уходящая на север в направлении старых выработок. Именно из нее и пробили шурф.

Павел Анисимович с резко помрачневшим лицом подался вперед:

– Гербарт уже направил людей в штробу?

– Нет. Старейшина сразу послал меня, чтобы получить от вас… – припорошенный гном запнулся и склонился в почтительном поклоне. – Получить от государя распоряжения о дальнейших действиях.

– Хорошо. Это все?

– Нет, господин, – гном засунул руку себе за пазуху, обстоятельно там пошарил и протянул магу небольшую магическую руну. – Вот это старейшина приказал обязательно показать вам. Эту штуку мы вырубили прямо из пола шурфа. Там таких много.

Нагибин осторожно развернул материю и впился взглядом в невзрачный серый прямоугольник. Несколько долгих секунд маг неотрывно смотрел на руну, а потом осторожно провел над ней рукой. Затем с шумом выдохнул из груди воздух, переложил руну себе на ладонь:

– Ничего там не трогайте. Гномов вывести из шурфа. Оставить там охрану. Сейчас Его Величество обдумает случившееся и отдаст свои наимудрейшие распоряжения.

За спиной короля зашуршало, слуга неуловимым движением проскользнул к креслу и неподвижно замер перед Осиповым, держа перед собой поднос с большим кубком.

– Проходчик, подойди ко мне, – властно приказал Николай, указав рукой на поднос. – За отличную работу и хорошие новости жалую артель почтенного Гербарта своим кубком. Пей, гном, и иди сообщи радостную весть своему роду.

Тут же по толпе придворных пронесся слегка недоуменный гул, а когда весть о награждении дошла до дружины, то жалкий вздох сановников напрочь перебил ликующий, радостный рев воинов. Осипов посмотрел на совершенно счастливого проходчика, который залпом осушил здоровенный кубок и торжествующе поднял его на головой:

– Слава великому королю Шлю… – внезапно гном захрипел и плашмя упал на мостовую. Кубок с грохотом покатился по брусчатке и остановился возле ног начальника охраны.

Тиллбарт посмотрел вниз, аккуратно перешагнул через сверкающий драгоценными камнями кубок и присел на колено возле упавшего рудокопа. Через десяток ударов сердца здоровенный охранник поднял взгляд на короля и тихо, но очень четко произнес:

– Он мертв! Явно отравлен! Вон у него пена на губах пузырится, – и тут же без малейшей паузы начал отдавать распоряжения своим подчиненным.

Воины мгновенно оттеснили на довольно приличное расстояние придворных и прочих зевак, проникнувших во внутренний двор с места раскопок Горна. Очень быстро вокруг короля образовалось весьма значительное пустое пространство. Телохранители каким-то образом исхитрились вытолкнуть к остальным сановникам даже Павла Анисимовича, и сейчас он с крайне озабоченным выражением на лице скромно стоял возле королевского казначея и часто переводил взгляд с трупа рудокопа на Его Величество.

Внезапно Осипову стало не по себе. По спине робкой ланью прошла волна липкого страха, но тут же стремительной лавой перелилась на грудь и так навалилась на сердце, что у Николая буквально потемнело в глазах. Не в силах больше держать в себе эту чудовищную, разрывающую саму гномью сущность жуткую муку, король сжал кулаки и оглушительно закричал. Даже не закричал, а разразился истошным, человеческим криком:

– Что вы стоите! На меня совершено покушение! Хватайте его! – и Его Величество отчаянно взмахнул рукой туда, где, по его мнению, находился принесший отравленную воду слуга.

Сановники заколыхались, словно горная трава под осенним ветром в узком ущелье, залопотали непонятное и тут же разразились хриплыми криками. Гномы оглядывались по сторонам, не понимая, кого именно необходимо хватать и кто, собственно говоря, совершил покушение.

– Кретины! Сгною в темнице! В лаву брошу! – снова закричал Осипов, уже практически ничего не соображая от страха. Ко всему прочему, бедолага Шлюксбарт тоже пребывал в состоянии, близком к умопомешательству, и изо всех сил помогал инженеру сыпать ругательствами и обильно вываливал специфические проклятия на головы незадачливых царедворцев. Объединенный порыв Николая и Шлюксбарта произвел на присутствующих незабываемое впечатление.

Первым не выдержал казначей. Он отчаянно пискнул и вцепился обеими руками в знаменитую бороду главы рудокопов Рудного. Почтенный Эрикбарт в первое мгновение аж закашлялся от такого гнусного поведения казначея, а во второе от души саданул того по уху.

Гномы заметались, закружились на маленьком пятачке брусчатки, недобро тянули друг к другу руки, и вот еще двое сцепились в драке. А следом за ними еще двое и еще. Замелькали кулаки, кто-то отчаянно завизжал.

Со стороны замка из открытого окна где-то на втором этаже донеслась негромкая, но пробирающая до глубины души незатейливая мелодия охотничьего рога. Осипов в некотором оторопении понял, что этот рожок играет уже давно. Но вот услышал он его только сейчас. Николай повернулся в надежде рассмотреть, кто же там решил заняться музицированием в такой неподходящий момент. Вместе с королем повернулись и пятеро телохранителей. Они как завороженные уставились в сторону замка и внимательно прислушивались, словно боясь пропустить малейший перелив рожка.

– Ваше Величество, вам необходимо отойти, – в ухо Осипову ненавязчиво пробасил Тиллбарт, профессиональным движением прикрывая короля от набиравшей нешуточные обороты драки, – давайте пройдем к дружине и там посмотрим на молодых пещерников. Они очень смешные.

Николай не услышал, чтобы Тиллбарт отдал какое-либо приказание или даже показал самый незаметный жест. Но воины охраны, словно один гном, синхронно сделали три шага назад. Все, кроме пятерых поклонников тихих переливов рога.

– Не понял, – ошарашенно произнес Тиллбарт и резко потряс бородой, словно сгоняя с себя наваждение. – Пламя, Дуб, вы чего? Слизи объелись, что ли?

Два охранника, к которым Тиллбарт обратился по именам, отрицательно покачали головами и шагнули к командиру. Третий же, стоявший за спиной Тиллбарта, без лишних движений и разговоров широко размахнулся и рубанул топором под колени своего предводителя. Огромный воин опрокинулся на спину, а подскочивший четвертый гном ударил в горло лежавшему коротким кинжалом. Пламя и Дуб перепрыгнули через тело Тиллбарта и бросились к королю.

Но Осипов уже не видел их стремительного прыжка. Потому что еще до того, как из горла главного телохранителя вылетела мощная струя крови, Его Величество развернулся и ринулся в бушующую толпу придворных. Николай как-то сразу понял, что он попал. И попал так сильно, что только чудо сможет его сейчас спасти. На самом деле в чудеса Коленька перестал верить еще во втором классе, когда в новогоднюю ночь случайно увидел, как его отец переодевается в костюм Деда Мороза. Поэтому, обладая вполне рациональным мышлением, Осипов, не раздумывая, принял единственно правильное, по его мнению, решение. А именно бежать куда глаза глядят. Причем бежать очень быстро.

Вонзившись, словно дикий вепрь, в самое пекло драки, Осипов немедленно получил пару чувствительных ударов по лицу, а кто-то особо ловкий от души врезал коленом между ног Его Величества. От острой, неимоверной по своему накалу боли по пухлым щекам Николая потекли слезы, и он, скорчившись в три погибели, упал на брусчатку. Сзади король услышал лязг оружия, свист рассекаемого воздуха и омерзительные звуки тупых ударов. Словно толпа сошедших с ума мясников остервенело рубила подвешенные на крюки говяжьи туши. В воздухе повисла чудовищная по степени богохульства ругань. Капли чего-то теплого и соленого непрерывным потоком падали сверху на короля, но он из-за боли и страха не обращал на это никакого внимания. Где-то впереди тяжело загрохотало множество сапог, протяжно заревели пещерники. И перекрывая всю эту какофонию, до Николая донесся могучий рев Шипулина: «Вперед!»

«Успеют, успеют, родимые», – удовлетворенно подумал инженер, но звуки спешившей на выручку дружины внезапно оборвались, как будто кто-то походя взял пульт и выключил телевизор, транслирующий на полной громкости финал футбольной Лиги чемпионов.

Мир вокруг Осипова заколыхался, потемнел и пошел багровыми разводами.

Даваясь слезами и проклиная все на свете, Николай поднял голову и посмотрел назад. Несколько телохранителей отчаянно рубились между собой. От ударов рунированного оружия броня жалобно стонала, и от нее во все стороны отлетали разноцветные искры. Воины двигались так быстро, что иногда их силуэты размазывались, и инженер с ужасом понял, что в этом мире действуют иные физические законы, чем на Земле. Один воин выпустил из рук топор и с грохотом упал на мостовую. Через мгновение рядом с ним на брусчатку безжизненно свалился еще один телохранитель. Николай в вихре кровавой сечи не мог различить охранников и поэтому не имел ни малейшего понятия о том, кто в данный момент побеждает.

Один из воинов медленно, но уверенно шел через толпу придворных прямо к королю. В левой руке он держал топор, а в правой – боевой молот. Телохранитель со спокойным, отрешенным лицом прорубал перед собой кровавую просеку, не оставляя ни малейшего шанса на жизнь стоявшим перед ним гномам.

Это зрелище было настолько запредельно ужасно, что инженер для того, чтобы не сойти с ума, отвел взгляд в сторону. И сразу увидел, что охранник с красивым прозвищем Пламя стоит на коленях, а возле него с поднятыми вверх руками кружится слуга. Тот самый, что принес кубок с ядом. Присмотревшись, Осипов заметил, что в руках гнусный отравитель держит две огромные руны, мерзко светящиеся темно-багровым цветом. Раздался мощный хлопок, между телохранителем и слугой возник огненный вихрь, который мгновенно испепелил слугу и, превратившись в сияющий шар, вонзился прямо в грудь охранника. На камни брусчатки брызнули капли расплавленного металла, под ногами затряслась мостовая, и из щелей между булыжниками начали подниматься жгуты, словно сотканные из мрака и тьмы. Снова оглушительно громыхнуло, и на месте, где только что стоял телохранитель, заметался багровый огонь, жадно впитывающий в себя дымные рукава темноты, продолжавшие сочиться сквозь мостовую. Внутри огненной сферы начала проявляться огромная черная тень.

Первобытный, почти животный ужас заполонил все сознание инженера. Практически ничего не соображая от страха, он встал на четвереньки, посмотрел прямо перед собой и встретился взглядом с идущей к нему смертью. Телохранитель увидел короля, отточенным ударом топора снес голову с плеч мешающему ему придворному и прыгнул вперед. Тяжелый сапог наступил на ладонь Осипова, охранник широко размахнулся, и рука с зажатым в нем молотом начала неумолимо опускаться вниз.

– Молимся Владыке и терпим! – раздался истошный крик Нагибина.

И тут же торжествующий, непонятно кем исторгаемый смех сильно ударил по барабанным перепонкам Николая, а вслед за этим пришла боль. Но не та, которую совсем недавно испытал инженер. Нет. Та боль на самом деле оказалась ненастоящей, да и не болью вовсе. Такой болью играют дети в песочнице, пересыпая ее друг другу лопаточками в ведерки. При этом дети весело хохочут и лепят из нее куличи.

На этот раз пришла настоящая боль. Королева. Императрица. Невыносимая.

Гномы вокруг короля падали как подкошенные. Некоторые пытались кричать, некоторые возносили сжатые кулаки к своду. Только Нагибин, до крови закусив губу, стоял на одном колене посреди распластавшихся на полу тел. Из его ладоней синими змеями непрерывно вырывались молнии. Трещали над головой инженера и отвратительно шипели. Куда они попадали, Осипов не видел, да и не хотел видеть. Его сознание затуманивалось, и материнское небытие готовилось милосердно принять в себя Николая. Он даже с радостью подумал, что хочет немедленно умереть. Прямо здесь, прямо сейчас. Только лишь подальше уйти от Невыносимой.

Но какой-то знакомый, но крайне неприятный голос не позволял ни провалиться в забытье, ни умереть. Голос монотонно и упорно, словно опытный рудокоп, бил острым кайлом в сознание Осипова:

– Коля. Ты должен встать и убить это.

– Встань и убей. Я не могу это удержать.

– Осипов, встань и убей. Ты можешь. Только ты.

– Николай. Если не убьешь, то погибнет много миров.

– Коля. Тебе этого не простят. Встань и убей. Иначе будешь терпеть эту боль вечно. Я не шучу и не пугаю. Я знаю.

Инженер, наконец, понял, что это говорит Нагибин. И понял, что он говорит не абы кому, а именно ему. И именно ему, Осипову, необходимо каким-то образом побороть Невыносимую, как-то подняться на ноги, да еще кого-то или что-то убить. Это невозможно. Просто невозможно. Это выше сил человека. Да и гнома тоже.

– Я помогу, – раздался тихий шепот Шлюксбарта. – Мне очень страшно, но я помогу. Заберу твою боль. Но не всю. Не всю…

Король замолчал, и Осипов почувствовал, что Невыносимая отошла от него на пару шагов. Но осталась совсем рядом, стала чуть в стороне и с интересом наблюдает за происходящим. Улыбается и терпеливо ждет, чтобы снова стать полновластной хозяйкой мироздания. Тело и разум инженера запели от счастья. Боль, которая осталась с Осиповым, не шла ни в какое сравнение с Невыносимой. И инженер понял, что он вполне может действовать. Также Николай осознал, что времени у него мало и надо спешить. Тяжело опираясь руками о скользкий пол, Осипов прополз по неподвижным телам чуть вперед, оставляя смертельные молнии мага слева от себя. С трудом встал на ноги и огляделся по сторонам.

Увиденное его потрясло. В первую секунду инженер не поверил своим глазам. Под его ногами валялись куски тел, отрубленные конечности и головы. Чуть дальше отдельной кучей лежали телохранители в изрубленных доспехах, обильно залитых кровью. Один из охранников явно доживал последние секунды своей жизни. У него изо рта вытекала струя крови, правая рука мелко подергивалась. Самое лучшее оружие королевства, скованное легендарными кузнецами древности и веками усиливаемое лучшими боевыми рунами, никому не оставило шанса. Не помогли ни доспехи, ни самые мощнейшие защитные руны на них. Топор победил щит.

А еще через несколько мгновений Осипов осознал, что находится почти в центре прозрачной полусферы неправильной формы, сделанной словно из мыльного пузыря. Она неприятно светилась багровым цветом, и казалось, разлетится на тысячи обломков от малейшего дуновения ветерка. Но нет. С одной стороны в багровую стену били различным оружием дружинники. Среди них отчетливо выделялась фигура Шипулина. Андрей с перекошенным от крика лицом непрерывно махал топором, безуспешно стараясь разорвать тонюсенькую стеночку пузыря. А возле ворот с десяток гномов с помощью тяжелых кирок первой волны прохода так же безо всякого положительного результата пытались прорубить невесомую завесу.

Еще раз осмотрев место побоища и с трудом подавив рвотные позывы, Николай перевел взгляд на мага и проследил, куда же Нагибин так остервенело бьет своими молниями. А маг бил в огромного, почти в два раза выше гномьего роста, розовато-красного каменного голема. На голове у того словно детская панамка нелепо болтался оплавленный и разорванный изнутри шлем охранника по прозвищу Пламя.

С замиранием сердца Николай понял, что телохранитель каким-то невероятным образом превратился в практически не уничтожаемого гранитного идола. Впрочем, способ хоть и не понятный, но вполне действенный. А через мгновение Осипов вспомнил, что каменные големы хоть и отличаются невероятной силой, но крайне тупые и неповоротливые.

Окутанная молниями фигура, грубо вырубленная из гранита, медленно, очень медленно продвигалась к Нагибину. Видно, как мешал Нагибин этому продвижению. Но голем упорно, передвигаясь буквально по сантиметру, шел вперед. Вот он напрягся, каменно застучал ногами и вознес бесформенные руки над головой. И отвоевал у мага почти треть шага. Сами же молнии не причиняли бывшему телохранителю никакого видимого вреда. Гранит, правда, местами разогрелся и почернел.

– Милостивый Владыка, спаси от мрака и дай приют в твоем Чертоге! – потрясенно пробормотал Николай, поняв, что именно придется ему сейчас убивать. Оглянувшись по сторонам, инженер подобрал с пола топор и, непрестанно поражаясь своей смелости, обошел голема сзади. Несколько секунд рассматривал незамысловатую текстуру гранита, потом тяжело вздохнул, размахнулся и со всей силы ударил тупую каменюку в спину.

Лезвие топора отскочило от нее, словно молот от наковальни. Стиснув зубы и беспрестанно ругаясь, Николай еще несколько раз бил в гранитную спину. На пятом или шестом ударе лезвие топора обломилось, оставив на широкой гранитной спине малюсенькую щербинку.

– Да что же это такое! – отчаянно закричал Николай, отбросил сломанный топор в сторону и обратился к магу. – Павел Анисимович! Что мне делать?

Нагибин почему-то ничего не ответил, лишь непонятно задергал головой в направлении ворот. Там уже набилось столько гномов, что слизи упасть некуда. Народ привычно размахивал над головами кирками, но делал это настолько слаженно, что в голове у Осипова мелькнула нелепая мысль: «А не местная ли это команда поддержки, наподобие тех, что развлекают почтенную публику в перерыве баскетбольных матчей?» Усмехнувшись дикому предположению, инженер задумался и хлопнул себя по лбу:

– Какая, к мраку, «группа поддержки»! Это они мне показывают, что голема киркой долбить нужно, – обрадованно проорал Николай и тут же осекся. Ведь все кирки находились там, по другую сторону непробиваемого багрового пузыря.

Бывший охранник снова загрохотал огромными ступнями и неожиданно шагнул в сторону, при этом довольно резво вытянул руку вправо. Николай не ожидал от самоходной заготовки для древнеегипетских саркофагов такой прыти и еле успел сделать три шага назад. Под ногами что-то металлически звякнуло, и в глаза блеснули драгоценные камни. Отпихнув носком сапога кубок, Осипов отошел на безопасное расстояние от голема и нашел взглядом тело безымянного рудокопа, который выпил яд, предназначавшийся для короля.

– Спасибо, парень, – прошептал Николай, судорожно выдергивая из поясной кожаной петли тяжелую кирку. – Я позабочусь о твоей семье. Ну а сейчас мне надо завершить одно дело.

За то время, пока инженер отсутствовал на поле боя, голем смог приблизиться к магу больше чем на метр. По бледному, как мел, лицу Павла Анисимовича текли капли пота. Вообще, маг откровенно паршиво выглядел, и стало понятно, что долго противостоять каменюке он не сможет.

Простая деревянная рукоятка удобно легла в ладони Осипова. Черное, потертое от долгого употребления кайло приятно поблескивало острым концом пики. Несмотря на то что Николай не ощущал в кирке присутствия ни одной даже самой завалящей руны усиления, он чувствовал исходящие от незатейливого инструмента силу, спокойствие и даже умиротворение. Несколько раз провернув в руках кирку вокруг своей оси и тщательно прицелившись в оставшуюся от топора царапину на спине голема, инженер нанес сперва несильный удар, а потом постепенно начал наращивать темп.

Поначалу получалось не очень хорошо. От спины истукана отваливались лишь небольшие камешки, часто пика скользила по гладкому граниту, не нанося тому никаких повреждений. Через небольшой промежуток времени Николай немного приноровился к работе с поверхностью камня. А еще через пару десятков ударов он заметил, что если бить не абы куда, а попадать в маленькие черные точки, периодически пульсирующие бледно-желтым цветом, то работа идет гораздо успешнее. Один раз Осипову даже удалось выбить из монстра кусок гранита размером в два его кулака.

– Егтель ногтель, половина когтель, – во весь голос пел инженер, всаживая кайло в неподатливый гранит. Пот заливал ему глаза, сердце бешено колотилось от непомерных физических нагрузок. Но Николай все бил и бил. – Егтель ногтель, половина когтель…

В спине голема образовалась ниша достаточно приличных размеров, когда произошло то, что и должно было произойти. Тело Шлюксбарта устало. Оно больше не могло наносить удары. Пика безвольно, не нанося даже царапины, отскакивала от камня. И как ни старался Осипов, как ни ругался, но он так и не смог ничего с этим поделать.

Тело короля отошло от шевелящегося куска гранита и обессиленно опустилось на брусчатку.

До недалекого истукана наконец-то дошло, что приоритет опасности поменялся и теперь для него главный враг вовсе не маг, а непонятный противник, недолго, но упорно бивший идолу в спину. С противным скрипом каменюка медленно развернулась и сделала широкий шаг по направлению к инженеру.

– Коленька, закрой глаза и ложись на землю, – прокричал Нагибин подозрительно благостным голосом. – Ложись, ложись. Только быстрее.

Осипов свалился ничком и еле успел закрыть лицо ладонями. За спиной бахнуло, мгновенно заложило уши, а в крепко зажмуренных глазах заплясали зайчики, словно инженер долго смотрел на солнце. А потом Нестерпимая легонько провела рукой по голове Николая и нежно улыбнулась. Поэтому Осипов толком и не видел, как в образовавшуюся брешь в багровой пленке хлынули гномы, как они кирками размолотили слабо шевелящуюся гранитную тушу. Как лекари осматривали лежащих без движения гномов, как Шипулин рвался к королю, а его по приказу Нагибина не пускали. Много чего еще не видел Осипов. Потому что он был сильно занят общением с Нестерпимой.