Глава 3
Найти в каменных джунглях нашего города Женю Балабина оказалось труднее, чем отыскать иголку в стоге сена.
Я обзвонила почти всех одноклассников, и ни у кого не оказалось никаких его координат. Тихий и незаметный в школе, после ее окончания Женя практически канул в небытие, и, если бы не нечастые его появления на встречах выпускников, мы бы и не знали, жив ли он до сих пор.
Наконец, почти отчаявшись отыскать самого нужного для меня сейчас человека, я позвонила нашей классной руководительнице.
– Александра Михайловна, выручайте, – возопила я после первых приветствий. – Ели вы мне не поможете, не поможет никто. А если мне сейчас никто не поможет, я впаду в отчаяние и даже не знаю, какие роковые последствия все это за собой повлечет.
– Танечка, не пугай меня. Что случилось? Я рада буду помочь всем, чем только смогу.
– Александра Михайловна, вы помните Женю? Женю Балабина. Тихий такой веснушчатый мальчик. Червячков любил…
– Ну как же, конечно! Я всех вас прекрасно помню, вы – мой самый любимый класс.
– Отлично! Так вот, сейчас он мне срочно нужен по очень важному делу. Просто жизненно важному! Я обзвонила всех наших, никто не знает, как его найти. Вы – моя последняя надежда.
В трубке возникла недолгая пауза, после чего Александра Михайловна произнесла:
– Да, Танюша, задала ты мне задачу… У меня ведь тоже нет ни телефона его, ни… Впрочем, подожди. Я сохранила кое-какие записи по вашему классу, там должны быть старые адреса. Но это – еще те, школьных лет.
– Давайте, давайте, давайте! – вдохновленная, затараторила я. – Старые, новые – без разницы. У меня ведь вообще ничего нет. А так… Даже если он сейчас и не живет там, все равно хоть какая-то точка отсчета.
Наверное, Александре Михайловне передались обуревавшие меня эмоции. Она попросила подождать и сказала, что, как только найдет адрес, сразу же перезвонит.
В нетерпении я ходила из угла в угол по комнате и не могла ни о чем думать. Конечно, даже если сорвется вариант с Женькой, то и тогда еще не все пропало, еще можно будет навести справки, узнать, что это за лаборатория такая и где она находится, подкатить к какому-нибудь симпатичному лаборанту и попросить его выполнить небольшое поручение лично для меня… Но насколько упростится и оптимизируется все это, а главное, сократится по времени, если удастся отыскать старого друга! Фанат бактерий и вирусов, Женька, несомненно, докопается до самой сути, тогда как первый встречный лаборант, даже и симпатичный, далеко не самый надежный вариант в этом смысле.
Наконец раздался звонок, и, судорожно метнувшись к телефону, я схватила ручку, чтобы записать вожделенный адрес.
Оказалось, что в школьные годы Женя проживал совсем рядом с незабвенным учебным заведением, находящимся за тридевять земель от того района, где проживала сейчас я.
Часы показывали половину восьмого, и можно было предположить, что с учетом времени, которое займет мое неблизкое путешествие, в гости я попаду в самый подходящий момент. Все уже будут дома, отужинают и, расслабленные и доброжелательные в предвкушении ночного отдохновения, с радостью выложат мне все интересующие меня сведения.
Я спустилась к машине и минут через сорок подъезжала к старой хрущевской пятиэтажке, затерявшейся среди недавно выстроенных разноцветных высоток.
Дверь на четвертом этаже мне открыла средних лет женщина с морщинистым, доброжелательным лицом.
– Балабины здесь живут? – ответила я вопросом на вопросительный взгляд.
Женщина улыбнулась и открыла дверь шире.
– Здесь. А вам кого?
– Женю я могу увидеть?
– Женю? Нет, что вы! Он так рано никогда не приходит.
– В самом деле? Как жаль! А у меня к нему такое важное дело… Я его одноклассница, мы вместе учились в школе. Татьяна. Татьяна Иванова. С таким трудом раздобыла этот адрес… Пришлось даже побеспокоить нашу классную руководительницу.
– Александру Михайловну? – тотчас отозвалась женщина. – Неужели у нее до сих пор сохранились адреса?
– Да, она говорит, что наш класс – самый любимый. Но Женя всегда был тихоней. Вот и теперь никто ничего о нем не знает. А у меня очень важное дело. Если бы не Александра Михайловна… Вы не подскажете, когда он будет хотя бы ориентировочно? Проблема очень специфическая, боюсь, кроме Жени, никто не сможет мне помочь.
Морщинистая женщина немного подумала, потом сказала:
– Ну, если это так важно, я могу дать вам его номер. Позвоните, спросите обо всем сами. Если вы одноклассница, наверное, он помнит вас.
Лучшего нельзя было и желать. Я набрала заветные цифры и, поблагодарив женщину, спустилась вниз и нажала вызов.
Несколько гудков, и я услышала знакомый надломленный мальчишеский голос. Как будто и не существовало всего этого времени, прошедшего после выпускного вечера, как будто я все та же семнадцатилетняя Таня, собирающаяся в очередной раз подколоть краснеющего от одного девичьего взгляда ботаника Женьку.
– Женечка! Здравствуй, дорогой! Татьяна беспокоит тебя. Таня Иванова. Помнишь такую?
– Таня?! Вот это сюрприз! Какими судьбами?
– Очень сильно необходим ты мне, недостижимый наш.
– Почему это я недостижимый?
– Да потому что никак достигнуть тебя невозможно. Ни адресов, ни телефонов. Никто никаких твоих координат не знает. Если бы у Александры Михайловны не сохранился твой старый адрес, даже не знаю, что бы я и делала.
– Как все трагично… А этот номер тебе кто дал?
– А вот как раз по этому адресу дали. Женщина какая-то открыла…
– Мама, наверное.
– Наверное. А что, вы так и живете все там же, никаких перемен? У нас уже почти все из класса элитным жильем обзавелись, ты-то чего зеваешь?
– Да ну, Тань… Где деньги-то взять на элитное жилье?
– Ну, например, сейчас от меня тебе будет подработка. Ты все еще трудишься в этой… в лаборатории-то своей? Помнишь, на встрече выпускников рассказывал?
– Тружусь.
– Вот и отлично. Мне нужен подробный микробиологический анализ материала, который я тебе завтра привезу, и чем скорее, тем лучше.
– Ты хоть намекни, о чем речь. Такие материалы, они, знаешь… Они заразные бывают.
– Нет, мой неопасен. Это смыв с легких, с трупа. Известно, что труп сделался трупом в результате легочной инфекции, а вот что именно там доминировало, никто выяснять не хочет.
– Это что-то связанное с твоей работой? Ты ведь, если не ошибаюсь, частными расследованиями занимаешься?
– Да, связано. И ты, Женечка, моя последняя надежда. Мне жизненно важно знать, была ли эта инфекция стандартным набором бацилл или чем-то определенным, ярко выраженным.
– То есть ты хочешь знать, имеются ли там преобладающие вирусы или бактерии какой-то определенной группы? Правильно я понял?
– Абсолютно правильно! Просто правильнее некуда! Я знала, что не ошибусь в тебе. Так куда мне подъехать?
– А когда у тебя будет лаваж?
– Что?
– Ну, смыв с легких. Бронхоальвеолярный лаваж. Так это называется.
– А-а… А ты… как бы вообще… уже имел дело с такими вещами?
– Конечно. Ведь у нас микробиологическая лаборатория, нам часто привозят материалы на экспертизу, и криминальные в том числе. Гистологию и прочее там… Мы все делаем.
Какой, однако, ценный кадр имеется, оказывается, среди моих одноклассников! И как непростительно с моей стороны было так долго пренебрегать им. Но ничего, теперь-то уж я своего не упущу.
Записав адрес и договорившись, что подъеду завтра утром прямо из морга, я нажала на сброс и поехала домой.
Что ж, день закончился не так уж плохо. Хотя и нет пока у меня в наличии конкретных и впечатляющих результатов, зато определились пути, и, надеюсь, не далее чем завтра очень многое уже прояснится.
«Надеюсь, сюрприз, который напророчили мне кости, не за горами. Не все же мне, преодолевая препятствия, с неосуществленными планами прозябать», – думала я, припарковываясь у своего подъезда.
Следующий день оказался по-настоящему безумным.
Утром, приняв контрастный душ и подзарядившись чашечкой крепчайшего ароматного кофе, я чувствовала себя готовой и к труду, и к обороне, и, как выяснилось впоследствии, эта готовность пришлась весьма кстати.
Первым делом я поехала к Светке.
Благодаря частым повторениям ее способность превращать меня в Эльвиру Быстрову была доведена уже до автоматизма и перевоплощение заняло рекордно малое количество времени.
Рыжий Валера тоже ждал меня с нетерпением. Кажется, он надеялся, что хотя бы порция пресловутого лаважа подвигнет меня сходить с ним на экскурсию по тарасовским ресторанам, но я сочла за лучшее и на сей раз его разочаровать. Слишком много экскурсий еще предстояло мне совершить в связи с этим делом, чтобы тратить драгоценное время на Валеру из морга.
Заполучив в свои руки какую-то колбу с мутноватой, весьма подозрительной на вид жидкостью, я поспешила к машине, напутствуемая заботливым напоминанием о том, что срок годности образца ограничен.
– Света, на сегодня всех остальных клиентов можешь смело отменять, – говорила я, снова садясь в знакомое кресло перед зеркалом. – Сейчас ты должна сделать из меня саму себя, а максимум через час я приеду снова, чтобы превратиться в шатенку.
Сняв парик и смыв макияж, я снова села в машину и поехала отыскивать секретную лабораторию Жени. Судя по адресу, располагалась она где-то на выселках, в зоне скорее более промышленной, нежели жилой.
Проехав через весь город и немного поплутав среди незнакомых мне дореволюционных построек, я подъехала наконец к обшарпанному двухэтажному зданию, по виду тоже весьма похожему на морг или что-то в этом роде.
Доисторическая развалюха меньше всего наводила на мысль о принадлежности иностранным или отечественным спецслужбам, однако первым, на что я наткнулась при входе, была будка охранника и вполне современного вида турникет с загорающимися красными и зелеными стрелочками.
Когда я вошла, горела, разумеется, красная.
– Добрый день! – лучезарно улыбнулась я. – Могу я видеть Евгения Балабина?
– Паспорт, – лаконично ответил немаленький мужчина в какой-то загадочного вида униформе.
Пришлось подчиниться.
Списав мои данные, охранник нажал на кнопку, и загорелась зеленая стрелочка.
– Второй этаж, пятнадцатая комната, – звучало мне вслед, пока я проскальзывала сквозь вертушку.
Первая мысль, которая возникла бы, наверное, у всякого, впервые оказавшегося в пятнадцатой комнате, это мысль о ремонте. Я не стала исключением. Окидывая взглядом облупленные потолки и окрашенные, по-видимому, очень давно чем-то неопределенным стены, я думала, что микробиология в нашей стране – что-то вроде падчерицы у злой мачехи. Хотя, казалось бы, перспективная наука…
– Таня! Привет! Рад тебя видеть.
Из-за стола, заваленного папками и кипами бумаг, навстречу мне поднялся Женя, и сразу стало ясно, что неизменным остался не только голос. Те же кудри, те же веснушки, те же очки… То же лицо, которое я видела каждый день в школе, и потом, на выпускном вечере, и потом, через несколько лет, на встрече выпускников. Время не имело над ним власти.
«Красоту, ее ничем не испортишь», – немного некстати вспомнила я фразу из какого-то фильма.
Впрочем, иронизировать было некогда.
– Здравствуй, Женя. Рада, что наконец нашла тебя. Ты засекречен, как американский шпион.
– Я?!
– Ну да. Твоих координат нет ни у кого из класса. Впрочем, теперь они есть у меня, это главное. Вот тебе подарочек, смыв, он же лаваж. Проанализируй, пожалуйста. Знаешь, так… тщательно. Так, как ты умеешь. От этого очень многое зависит. Взято сегодня утром, надеюсь, еще не прокисло. Мне говорили, что это нельзя долго хранить.
– Правильно говорили.
– Так вот, Женечка, сделай, пожалуйста. Я в долгу не останусь.
– Да ладно, чего уж…
Да, время действительно было невластно над ним. Великолепный Женя даже не разучился краснеть.
– Ничего. Всякий труд должен вознаграждаться. Когда мне позвонить? Или лучше подъехать?
– А тебе нужно официальное заключение?
Вопрос оказался неожиданным. Действительно, нужно ли мне заключение? Сама я, зная Женю, разумеется, поверю ему на слово, но вот клиент… И потом, для чего Тамара затеяла все это? Чтобы погрозить кому-то пальцем? Наверное, нет. Наверное, если выяснится, что в смерти ее мужа действительно кто-то виновен, она захочет иметь реальные улики и доказательства, чтобы можно было официально возбудить уголовное дело.
– Да, Женя, заключение не помешает.
– Тогда подъезжай где-то после трех.
– О'кей.
Позаботившись о решении главной проблемы, я занялась второстепенными.
Сидя в парикмахерском кресле и следя, как умелые Светкины руки постепенно превращают мое отражение в отражение роскошной шатенки, я обдумывала стратегию предстоящих действий.
Моего посещения с нетерпением ожидали три салона: антикварный магазин Всеславиных, галерея Мазурицкого и выставка-продажа Аллы, сестры Эдика. Куда направить стопы в первую очередь?
Из двух имеющихся в моем распоряжении гипотез – происки злобствующего конкурента и защитные маневры мамаши, родившей ребенка от любовника, – вторая вызывала наибольший интерес. Именно потому, что Тамара слишком уж настойчиво указывала на Мазурицкого, ее версия была мне наименее близка. Пожалуй, для начала я поработаю по своей.
Где можно раздобыть интересующую меня информацию? Точно не в салоне Мазурицкого. Значит, первый пункт программы – антикварный магазин. Послушаем, о чем судачат мышки, пока нет кошки.
Ну и вторым пунктом – салон Аллы. При умелом ведении разговора ее галерея может стать настоящей сокровищницей драгоценных сведений.
Отражение в зеркале достигло пределов совершенства, и я посчитала себя готовой к новому штурму.
Имидж богатой дурочки требовал не только умопомрачительной внешности, но и соответствующего туалета, но Эльвира Быстрова тоже была не из бедных, и я сочла, что ее гардероб вполне подойдет новой красавице. Кстати, как меня теперь зовут? Нужно что-то броское… а впрочем, зачем далеко ходить? Ангел, он и в Африке ангел.
Припарковавшись неподалеку от антикварного магазина Всеславиных, я вышла из машины и, придав лицу любопытно-бессмысленное выражение, открыла массивную дверь солидного заведения.
Помещение было оборудовано под старину. Никакого пластика, жалюзи и компьютеров. По крайней мере, на виду.
При входе посетитель первым делом наталкивался на конторку, как в старинных гостиницах, а за ней открывался огромный зал, поделенный на секции в соответствии с представленными экспонатами. Именно – экспонатами, по-другому я бы это не назвала. Старинная мебель и предметы интерьера, по крайней мере те, что находились в поле моего зрения, были в отличном состоянии. Принадлежность к прошлому времени не вызывала сомнения, но тем не менее все это было настолько хорошо отреставрировано, что хоть сейчас на выставку. С первого взгляда на этот салон становилось ясно, что Владислав Всеславин действительно был солидным и значительным «игроком» в этой специфической сфере.
За комодами и диванами виднелась небольшая арка, которая вела в зал, где все стены были увешаны картинами. Устремившись всем существом в этом направлении, я сделала легкий полуоборот к конторке, чтобы, сказав для первого знакомства несколько незначительных слов, пройти туда, куда мне нужно, но первый же взгляд на того, кто там находился, остановил мой вдохновенный порыв.
Пронзительный взгляд, орлиный нос, темно-русые, собранные в пучок на затылке волосы – первая ассоциация, которая у меня возникла – «крыса», но общее выражение высокомерного превосходства неопровержимо свидетельствовало, что передо мной – клон Тамары Львовны, только с русыми волосами.
Ни о каком «непринужденном общении», доверительных беседах и проникновенных вопросах здесь не могло быть даже речи. А кроме этой деревянной куклы, в магазине никого не было.
«Это я удачно зашла…» – подумалось мне, но смиряться с поражением без борьбы было не в моем характере, и я все-таки попыталась.
– Добрый день! – Блистательная улыбка осветила мое лицо.
Женщина за конторкой слегка наклонила голову, косо улыбнувшись и приняв выражение вопросительного недоумения.
– Мне необходима консультация… Я бы хотела заняться коллекционированием… произведений искусства. Мне говорили, что это довольно выгодный объект инвестирования…
«Ну ответь же хоть словом!» – вопил мой красноречивый взор, и каменная баба наконец-то отозвалась на этот жаркий призыв.
– Возможно. А что именно вас интересует?
– Вот как раз об этом я бы хотела поговорить, – обрадованная, что идол ожил, затараторила я. – Мы с мужем хотели бы составить коллекцию произведений… картин. Но таких, чтобы это действительно было ценно… понимаете… непреходяще. Непреходящие ценности…
– Такие вещи стоят недешево, – без малейшего сочувствия произнесла моя несловоохотливая собеседница.
«Как они умудряются продавать что-то с таким персоналом? – между тем мысленно изумлялась я. – Эдика на тебя нет».
Но вслух я говорила совсем другое.
– Да, конечно, я понимаю… – голосом неопытной первоклассницы лепетала я. – Вот и муж… Он тоже мне говорит: «Прежде чем что-то брать, хорошенько проконсультируйся». Вот я и хотела бы… узнать. Во что имеет смысл вкладываться? В смысле – в какие произведения? Чтобы не прогадать…
По-видимому, мое поведение и вопросы выдавали во мне полную лохушку, поскольку женщина за конторкой почти не скрывала снисходительно-презрительного отношения.
«Куда ты лезешь?» – настолько явно читалось в выражении ее лица, что в какой-то момент мне очень захотелось нахамить ей, плюнуть на все и уйти. Но дело – превыше всего, и я взяла себя в руки.
– Обычно коллекции составляют по направлениям в живописи, – цедила, как рублем дарила, продавщица. – Вас ведь интересует живопись, я правильно поняла?
– Да! Да, именно, – с живостью подхватила я.
– Собирают по направлениям. Допустим, импрессионизм, модернизм, примитивизм… Некоторые отдают предпочтение какому-то одному мастеру и стараются собрать больше его произведений… Некоторые покупают от случая к случаю, чтобы, как вы говорите, вложить деньги…
По лицу необщительной дамы легко можно было догадаться, что меня она относит именно к таким. Что еще можно от меня ожидать? Выбросить на ветер пару-другую мужниных миллионов, чтобы скупить ничего не стоящую сборную солянку, – вот все, на что способны такие раскрашенные куклы.
– А у вас есть что-нибудь, заслуживающее внимания? – не сдавалась я.
– Не знаю… из «непреходящего», кажется, пока ничего нет.
Наглая баба уже в лицо начинала издеваться, и я решила, что терпению моему наступил предел. Той информации, которая мне нужна, здесь не добиться, это было уже понятно, поэтому я посчитала, что могу не церемониться.
– Ну да, действительно… впрочем, даже если бы что и было, уверена, оно еще долго пролежало бы некупленным. Иногда создается ощущение, что некоторые владельцы нанимают продавцов, специально обученных тому, как отгонять клиентов. Вот я слышала, есть салон на Петербургской, так там действительно можно приобрести стоящую вещь. А здесь, я так понимаю… лавочка для прикрытия…
Пуская эту последнюю стрелу, я рассеянным взглядом окидывала помещение, не глядя на невежливую женщину и как бы вовсе ни к кому не обращаясь. Чтобы выдержать принятый тон до конца, я удалилась, все так же ни на кого не глядя, поэтому не знаю, какое выражение лица было у продавщицы. Не могу сказать.
Самолюбие мое было удовлетворено, однако результаты оперативных мероприятий пока не впечатляли. Попросту говоря, в магазине Всеславина я не узнала ничего. Если так пойдет и дальше…
Впрочем, не будем загадывать. Лиха беда начало – убеждала я сама себя, подъезжая к салону пресловутой сестры Эдика.
Войдя в огромную стеклянную дверь, я сразу почувствовала, что в этом месте атмосфера прямо противоположная предыдущему. Едва переступив порог, я услышала голоса, раздающиеся, казалось, сразу со всех сторон, и увидела множество людей, оживленно переговаривающихся и переходящих с места на место.
«Пожалуй, я буду коллекционировать современную живопись, – проходя в глубь помещения, думала я. – По всему видно, что это гораздо приятнее и интереснее».
Побродив меж полотен с какими-то совершенно бессмысленными, на мой неискушенный взгляд, цветовыми пятнами и так и не определив, которая же из присутствующих есть Алла и присутствует ли она здесь вообще, я обратилась к приятной на вид девушке, к которой, по моим наблюдениям, чаще всего обращались.
– Добрый день, вы не могли бы проконсультировать меня…
– Да, конечно. Что вас интересует?
– Видите ли… я пока только начинающий коллекционер… многое для меня непонятно… Мы с мужем хотели бы составить коллекцию современной живописи и вместе с тем создать определенный задел на перспективу, то есть… вы понимаете… чтобы вложения имели шанс окупиться.
– То есть вы хотели бы вложиться в живопись как в объект долгосрочных инвестиций? – приветливо отреагировала девушка, в отличие от бабы из антикварного магазина, по-видимому, не считавшая подобные намерения странными.
– Да, что-то в этом роде, – улыбнулась я в ответ. – Но, разумеется, и художественная, так сказать, эстетическая сторона занимает не последнее место. Инвестиции инвестициями, но кроме этого вещь должна радовать глаз, я так считаю.
– Конечно! Какой смысл приобретать то, что не нравится.
– Так вот, не могли бы вы предложить мне что-нибудь? Из того, что имеется здесь у вас или, может быть, порекомендовать еще какие-то галереи? Я пока не очень ориентируюсь во всем этом…
– О да, разумеется! У нас совсем недавно появилось несколько новых очень интересных работ и наших соотечественников, и перспективных зарубежных художников. Знаете, как говорят, в своем отечестве пророка нет, всем почему-то хочется новинок из-за границы, но, если судить объективно, наши мастера ничуть не уступают иностранцам и часто их превосходят. Пройдемте в тот зал, вы сами сможете оценить уровень работ.
Я направилась туда, куда указывала мне девушка, по дороге раздумывая, как вывести разговор на интересующую меня тему.
Но дальнейшие события повернулись так, что ничего никуда выводить мне не понадобилось. Все само вышло именно туда, куда нужно.
В то время как словоохотливая девушка рассказывала мне об особенностях коллекционирования живописи вообще и современной живописи в частности, к нам подошла еще одна женщина, постарше, но тоже вполне миловидная. А главное, у нее были почти такие же рыжие волосы, поэтому я просто не могла ее не заметить.
– …и очень многие сейчас работают в своей, индивидуальной манере, так что даже трудно бывает определить, в каком же жанре написано произведение, – продолжала говорить девушка, когда красавица шатенка подошла к нам.
– О чем это вы тут так увлеченно беседуете, Лира? Могу я присоединиться? – улыбаясь, проговорила она, одновременно весьма пытливо меня оглядывая.
– Лира? Какое чудесное имя! – постаралась я сделать комплимент.
– Да, у нас здесь все необычно и очень художественно. Даже имена.
– Это Алла, хозяйка галереи, – немного смутившись, представила Лира. – Думаю, она объяснит вам все гораздо лучше, чем я.
– Но ты даже не познакомила нас, – попыталась изобразить простодушную рассеянность Алла, – и уже убегаешь.
– Анжела, – поспешила представиться я.
Было видно невооруженным глазом, что Аллу чем-то заинтересовала моя персона. Пытаясь угадать, чем именно, я сделала ставку на то, что роль богатенькой лохушки мне удалась и что дальновидная Алла усмотрела во мне перспективного клиента, из которого можно бесконечно и безнаказанно тянуть деньги. Соответственно и всю дальнейшую беседу я постаралась построить в этом ключе.
Тем не менее под влиянием какого-то шестого чувства в разговоре с Аллой я избегала словосочетания «мы с мужем» и говорила в основном от первого лица.
– Я бы хотела заняться коллекционированием, – кажется, уже в сотый раз за сегодняшний день повторяла я. – Но составить частную коллекцию из полотен мастеров эпохи Возрождения сейчас нереально, а все, что было после этого, по художественной ценности, несомненно, уступает. Поэтому я решила ориентироваться на будущее. Как знать, возможно, именно среди современных художников, скромный и до поры до времени незаметный, скрывается новый Рафаэль…
– Эдуард! – донеслось от входной двери. – Ну наконец-то! А мы уж…
Дальнейший монолог звучал уже на пониженных тонах, и там, где стояли мы с Аллой, слов было не слышно, тем не менее на ее лице появилась досада.
– Ах, как некстати… – обратилась она ко мне. – Мой брат… он должен был приехать сегодня утром, и вот только сейчас изволил явиться. Ах, если бы вы знали, как я устаю… Впрочем, это, конечно, мои личные проблемы… Но мы так и не смогли поговорить с вами… Как жаль! Ваши суждения очень оригинальны, мне бы хотелось продолжить этот разговор. Как вы смотрите на то, чтобы в обед перекусить вместе? Можно прямо здесь, у нас. Мы закажем что-нибудь в соседнем ресторане и посидим у меня в кабинете. А уж там, в тишине, в спокойной обстановке, где ничто и никто не будет отвлекать, мы сможем обстоятельно обсудить все интересующие вас вопросы. Тем более сейчас уже половина первого, – взглянув на часы, продолжила она, – как раз вам полчасика побродить, хорошенько осмотреться здесь у нас, а мне – время решить насущные вопросы.
Занятая своим, я все еще наивно предполагала, что интересую Аллу с финансовой точки зрения, поэтому согласилась на это гостеприимное предложение не раздумывая. К нам уже шел светловолосый Эдуард, и на сей раз за отсутствием Тамары Львовны он весьма заинтересованно взглянул в мою сторону.
Но Алла поспешила увести его, не дав нам перемолвиться и парой слов.
Мне ничего не оставалось, как продолжить самостоятельно рассматривать цветовые пятна, и я уже окончательно смирилась с тем, что время, оставшееся до обеда, проведу в одиночестве, когда ко мне снова подошла Лира.
– Ну как? Осваиваетесь понемногу? – с каким-то странным выражением лица спросила она.
– Боюсь, что с первого раза все это… немножко сложно, – отвечала я, старясь угадать, что бы такое могло быть на уме у милой девушки.
– А Алла… она так ничего и не рассказала вам? – как-то совсем уже двусмысленно спросила Лира.
– В смысле? – снова постаралась я попасть в тон.
– Ну… о живописи… в смысле… то есть… то есть, конечно, это не мое дело, но, если не ошибаюсь, вы говорили, что у вас есть муж…
– Да, но… при чем здесь… – я окончательно перестала что-либо понимать.
– Э-э-э… видите ли… – украдкой оглядываясь, мялась девушка, – просто… я хотела сказать… предупредить… Алла… она… она ведь пригласила вас на обед? Правильно?
– Ну да. А что в этом…
– Нет, нет! Ничего. Ничего особенного. Просто…
– Лира, да говорите же наконец! Что случилось?
– О! Нет… вы не подумайте… сейчас многие… знаете как… живут. И с мужчиной и… не только. Знаете как… это даже как-то так называется… по-научному…
О черт! Посреди невнятного бормотания смущенной девушки до меня начало доходить, что интерес гостеприимной Аллы вызвали не столько мои предполагаемые деньги, сколько непосредственно сама моя великолепная персона.
«Нет, так мы не договаривались! – мысленно возмущалась я, слушая, как продолжает лепетать что-то юная Лира. – Кости пророчили мне интерес противоположного пола, а вовсе не того же самого. Я не согласна…»
А из глубины зала уже приближалась к нам гостеприимная хозяйка.
– Ну что, Анжелочка, перекусим? – весело проговорила она, по-видимому, уже решив все свои «насущные» вопросы. – Лира, ты тоже можешь сходить куда-нибудь. В твоем распоряжении час.
Дрожащим голосом поблагодарив, Лира упорхнула, и мы остались лицом к лицу – охотник и дичь.
«Только вот кто из нас кто?» – думала я, поднимаясь следом за Аллой на второй этаж в кабинет.
Придерживаясь сугубо традиционной ориентации, я никоим образом не предполагала вступать с Аллой в контакты, более тесные, чем дружеская беседа. А с другой стороны, она, несомненно, обладала интересующей меня информацией и, так или иначе, информацию эту необходимо было заполучить.
Один на один, в кабинете, вдали от неподкупных свидетелей, мне понадобится вся дарованная природой хитрость и изворотливость, чтобы, раскрутив Аллу на откровенность, самой остаться невредимой. И я внутренне готовилась к бою.
Но гадальные кости и на сей раз не подвели. Противоположный пол, значит, противоположный. Лишь только устроились мы за небольшим журнальным столиком у окна и взгляд Аллы начал принимать плотоядный оттенок, как дверь в кабинет распахнулась и на пороге показался светловолосый Эдуард.
– Можно к вам на огонек?
– Эдя, что это такое? – сразу нахмурилась Алла. – Ты ведь сказал, что поедешь в «Экспресс».
– Планы немножко изменились. Причем, заметь, не у меня, а у тех, с кем я собирался пообедать там. Так что я ни в чем не виноват. Найдется у вас корочка хлеба для бедного, несчастного, умирающего голодной смертью художника?
– Три корочки хлеба, прямо как в сказке, – постаралась я поддержать оптимистичный тон Эдика.
– Я заказала только две порции, – настаивала неумолимая Алла.
– Ничего страшного, я закажу еще одну, – упрямо твердил Эдик. – Неужели ты выставишь меня за дверь, сестренка? Заставишь любимого брата обедать в одиночестве?
Алла заметно колебалась, но родственные чувства все же победили плотские желания. В конце концов, с Эдиком она знакома давно, а меня видит впервые в жизни…
Она позвонила в ресторан, заказала еще одну порцию и в ожидании начала трапезы мы начали беседу об искусстве.
– Ваш брат художник? – спросила я, устремив восхищенный взгляд скорее на Эдика, чем на Аллу.
– Да. Он занимается как раз тем, чем вы интересовались, – современной живописью, – сухо и неохотно ответила она.
– О! Как кстати! Наверное, вы лучше всех сумеете объяснить мне, что здесь к чему.
Рискуя вызвать недовольство Аллы и потерять ее как источник информации, я не сводила глаз с Эдика, всячески демонстрируя крайнюю степень заинтересованности. Все-таки как партнер мужчина был мне ближе. К тому же, если говорить об информации, в отношении Всеславиных навряд ли существует что-то такое, что Алла знает, а Эдик нет. Тамара – его любовница, а не ее. Если, конечно, тот эпизод у внедорожника не был обманом зрения.
– Вы интересуетесь современной живописью? – щупая меня пытливым взглядом, спросил Эдик.
– Да, пытаюсь заняться коллекционированием.
– В самом деле?! Алла, что же ты молчишь?! У нас в гостях потенциальный покупатель, а ты – ни звука. Хоть бы намекнула.
– И что бы было? – без энтузиазма спросила Алла.
– Ну как же… Я бы подготовился, выучил речь… Нужно же мне как-то продаваться. Теперь некому толкать мои шедевры за границу…
– Эдуард, это никому не интересно, – сразу забеспокоилась Алла, а мое желание поближе познакомиться с Эдиком возросло стократ.
Было совершенно ясно, что он намекал на Всеславина, и если бы со смертью последнего все было действительно так естественно, как меня со всех сторон пытаются убедить, с чего бы тогда Алле беспокоиться?
Нет, все это очень и очень интересно… На сей раз я, кажется, действительно удачно зашла.
Между тем гениальный художник многословно распространялся о течениях в современной живописи, сыпал фамилиями и о каждой находил сказать что-нибудь нелицеприятное. Из этой речи я поняла, что единственное, на что стоит обращать внимание в современном искусстве, – это его, Эдика, картины.
– Я в каждое произведение стараюсь заложить неповторимую идею, создать что-то такое, чего никто еще не создавал, – хвастался он, забыв о всякой мере. – Конечный результат – всегда плод долгих раздумий, анализа, творческих мук… Хотите посетить мою мастерскую? Вы сможете получить представление обо всем процессе от начала до конца.
Алла уже открыла рот, по-видимому, для того, чтобы сказать, что и это никому не интересно, но я опередила ее.
– О да! Конечно! С огромным удовольствием! – воскликнула я. – Такая эксклюзивная возможность! Побывать в мастерской настоящего художника… я и мечтать не могла.
– Ничего особенного, – сквозь зубы процедила Алла, но мы с Эдиком не расслышали.
Отведав кулинарных шедевров из соседнего ресторана, я, не откладывая в долгий ящик, решила попробовать шедевры художественные.
Эдику такая оперативность, по-видимому, тоже пришлась по душе, и идею отправиться в мастерскую прямо сейчас он воспринял на ура. Только Алла была недовольна.
– Неужели вы так и не посмотрите нашу коллекцию? – разочарованно вопросила она, еще пытаясь отвратить неизбежное. – Работы зарубежных авторов, новинки…
– Отчего же? В целом я уже ознакомилась с тем, что вы предлагаете, Лира очень доходчиво все мне объяснила, – сияя улыбкой, проговорила я, стараясь не подчеркивать наличие подтекста. – Есть действительно очень интересные работы, возможно, именно с них я и начну свою коллекцию. Но мне, как начинающему коллекционеру, необходим максимум информации, и, конечно, возможность побывать в мастерской настоящего художника, поглядеть, так сказать, кухню – это возможность эксклюзивная. Не расстраивайтесь, Алла, несомненно, мы еще увидимся с вами. Теперь я буду вашим частым гостем.
Это обещание разгладило морщины на челе хозяйки галереи, и прощальный взгляд, который она бросила на нас с Эдиком, уже не был таким недоброжелательным.
Мы вышли не со стороны главного входа, а, пройдя какими-то коридорами и закоулками, оказались на заднем дворе, где был припаркован уже знакомый мне внедорожник.
Эдик, сытый и довольный, поглядывал бойко, и я опасалась, как бы ему не вздумалось попробовать меня на десерт прямо тут, не тратя время на путешествие в мастерскую. Это никак не входило в мои планы. Во-первых, от Эдика мне нужна была, собственно, информация, а не что-то еще, а во-вторых, я опасалась за Светкин парик. Конечно, я не сомневалась, что она закрепила его на совесть, но все-таки это не были мои собственные волосы, и, если в решающий момент случится что-то непредвиденное, боюсь, Эдик меня не поймет.
Но, по-видимому, в галерее сестренки повсюду были глаза и уши и приступать к активным действиям на стоянке гениальный художник не стал.
Покружив по объездным дорогам, мы наконец-то припарковались возле жилой девятиэтажки в самом центре Тарасова. Поднявшись на лифте на самый верх, мы прошли еще немного по ступенькам, и Эдик отомкнул заветную дверь.
Первое, что бросалось в глаза всякому, кто попадал в мастерскую Эдика, был огромный диван, стоящий в самом центре. По стенам довольно просторного помещения были развешены и расставлены картины, мольберты, столики с красками и какими-то инструментами, составляющими, по-видимому, неотъемлемую часть творческого процесса.
– Ну вот… смотрите, осваивайтесь, – проговорил Эдик, улыбаясь и гостеприимно поводя рукой в сторону дивана.
– Как у вас здесь интересно… – улыбнулась я в ответ, не замечая дивана и устремив все внимание на прислоненные к стенам картины. – А можно посмотреть это?
– Да, конечно.
Эдик подошел к одной из стен и начал друг за дружкой показывать мне картины, а я тем временем пыталась направить разговор в нужное русло.
– Вот… это из раннего… это… ну, это так, единичный опыт. Это… да, вот это нужно будет отвезти Алле. Думаю, на эту вещь можно найти покупателя.
– А вообще, трудно сейчас продавать живопись?
– Как тебе сказать… Ничего, что я на «ты»?
– Ничего. Даже очень… приятно.
Вдохновленный этим замечанием, Эдик приобнял меня за плечи и, усадив-таки на диван, стал объяснять особенности художественного бизнеса.
– Да, кстати, у меня тут где-то было вино… довольно неплохое. Ты как? После обеда даже доктора рекомендуют…
Дальновидный Эдик, несомненно, был уверен, что вино даст результат, который нужен ему, моя же задача заключалась в том, чтобы получить то, что нужно мне.
– С удовольствием! – бодро откликнулась я, рассчитывая, что алкоголь не столько возбудит во мне горячие желания, сколько развяжет язык Эдику, и он поведает наконец о своих взаимоотношениях с Тамарой.
Мы продолжали болтать, и, бдительно следя за тем, чтобы на один мой глоток приходилось несколько глотков Эдика, я довольно быстро переориентировала беседу с продаж на межличностные отношения.
– Твоя сестра как будто была чем-то недовольна… – возвращаясь к событиям в галерее, проговорила я. – Я даже подумала, не ретироваться ли мне. Кто знает, может, у вас там какие-то проблемы… семейные.
– Да нет… никаких проблем, – произнес уже теряющий контроль, Эдик. – Она просто боится, что я женюсь… в смысле, что меня женят.
– Женят? Как это? Ты что, несовершеннолетний? Или недееспособный? – захохотала я.
– Я-то? Я еще какой дееспособный, – попробовал взять меня нахрапом Эдик.
– Осторожнее, товарищ! Вы мне прическу испортите, – отбивалась я, помня, что ощутимых результатов беседа пока не принесла. – Так кто же это собирается тебя женить?
– Да никто не собирается. Это все Алла… Сама себе проблемы выдумывает.
– Твоя сестра на выдумщицу не похожа. Наверняка что-то есть, – продолжала настаивать я, и партизан наконец раскололся.
– Да есть тут у меня одна… подруга, – косо усмехнувшись, проговорил он. – Я тебе уже говорил, картины – это не горячие пирожки, чтобы продать, нужно потрудиться. У нас вон, галерея своя, а и то… В общем, не важно. А у этой подруги муж… ну, как бы… занимается такими вещами.
– Может помочь в реализации? – «догадалась» я.
– Ну да. А баба эта… она им вертит как хочет… точнее, вертела. Ну вот и пришлось ее немного… простимулировать. – Эдик снова весьма двусмысленно хохотнул, и я решила ответить в тон.
– Ах ты шалун! А меня ты тоже «простимулировать» собрался?
– Сравнила! Ей – сто лет. Отношения чисто деловые.
– Представляю себе…
– Да ты даже не представляешь. Старуха – песок сыпется, а туда же. Втюрилась в меня как кошка, ни вздохнуть, ни… в общем, проходу не дает. Никакой личной жизни. А теперь вообще…
– Что вообще?
– Да у нее недавно муж умер, вакансия, так сказать, освободилась. Вот Алла и беспокоится.
– Значит, есть о чем.
– В смысле?
– Ну, не знаю… Может быть, у нее есть какие-то реальные причины, чтобы заставить тебя жениться, у этой подруги твоей…
– Это какие же такие причины могут заставить меня ни с того ни с сего жениться на старой бабе? Вот на тебе, Анжелочка, я бы с удовольствием женился. Хоть прямо сейчас. – Эдик снова пошел в наступление.
– Ну уже нет! У вас тут, я смотрю, такие сложности, такие запутанности… семейные.
– Да какие они семейные, Анжелочка, сплюнь. Если б не продажи эти… Знаешь, как сложно сейчас реализоваться талантливой личности…
Я все пыталась вывести разговор на проблему внебрачных детей, но Эдик сопротивлялся изо всех сил. Да и не походил он на угрюмого меланхолика, озабоченного тайным отцовством. Обычный шалопай, маменькин сынок.
– И давно ты с ней… сотрудничаешь?
– Да года три уж. Надоела – словом не выразить.
Три года… А мальчику минимум шесть. Черт бы тебя побрал! Ну уж мне эти кости!
Поняв, что снова зря потеряла время и что расположение противоположного пола вновь обернулось отсутствием результатов, я стала сворачивать дискуссию.
– Эдуард, – проникновенно проговорила я. – У вас здесь очень интересно, и я обязательно еще как-нибудь зайду в гости, но сейчас мне нужно бежать. Вы так увлекли меня разговором, что я совсем забыла о делах. А между тем уже через двадцать минут я должна быть на важной встрече, и, если я опоздаю, это грозит мне серьезными неприятностями.
Бедный Эдик! Он напоминал обиженного ребенка, и разочарования на его лице было еще больше, чем на Аллином. Но я не могла напрасно тратить свое время. Оно и так не окупалось.
«Где же обещанный сюрприз? – мысленно вопрошала я, сидя за рулем. – Что это – все обломы да обломы».
И думая так, не подозревала, как близка уже обещанная костями неожиданность.
