27. Жертвоприношение, молитва, кольцо
Глупая девчонка, не хвастайся колечком!
Сапфо или Алкей
Несмотря на яростный ветер, я направилась назад в Эрес разобраться с моими ученицами и лисицей в курятнике. Что делать с Фаоном? Вышвырнуть его не мудрствуя лукаво? Сделать вид, что мне ничего не известно, — пусть потомится немного? Моя месть будет слаще, если ее отсрочить. Этот мальчик зашел слишком далеко. Одно дело — соблазнить Артемисию. (Возможно, она сама его соблазнила!) Ну эту проблему можно было бы решить без лишнего шума, хотя Родопис уже раструбила об этом на весь Лесбос. Но соблазнить юных девушек в детородном возрасте? Вот ведь наглый мальчишка! Правильно я его подозревала. Обманщик и подлец. По-настоящему ему так никогда и не удалось провести меня… разве что в постели. Неудивительно, что мудрейшие из философов считали любовь разновидностью помешательства. Когда в чреслах пожар, в голове туман, когда вагина томится — разум отдыхает.
Фаон, конечно, уже поведал мне невероятную и нелепую историю о том, как он встретил Афродиту и она наградила его даром неотразимости.
— Сапфо, — сказал он мне тогда, — я как-то встретил одну высохшую старую каргу. Такой она казалась, по крайней мере. Я отвез ее на Большую землю и не взял денег. Когда мы причалили к берегу Лидии — а она направлялась в Эфес, — она дала мне алабастрон, наполненный волшебной мазью. И вот с тех самых пор женщины, молодые и старые, смотрят на меня с вожделением. Но я не хотел ни одну из них, пока не встретил тебя.
— Невероятная история, — сказала я тогда.
— Так оно и было, — возразил он. — Это была Афродита в обличье старухи. Я это знаю. У нее глаза были молодые и красивые — как у тебя.
— Ну и врун же ты! — осадила я его. — Да ты наслаждался с женщинами и мальчиками с двенадцати лет. И тебе еще наверняка за это приплачивали.
— Это ложь! Ты делаешь мне больно, говоря такие слова. Я всегда берег себя для встречи с тобой. Я знал, что когда-нибудь встречу главную любовь моей жизни.
Нужно было мне сразу понять, какой он лгунишка! Какой же я была идиоткой, что взяла его в свою постель. И все же. И все же. Он после смерти моей матери помог мне забыться. И еще он был хорошим лодочником. Где же он теперь, когда я так нуждаюсь в нем? Или я отправила его назад в Эрес — на последний обход курятника? Дура! Афродита нас обоих свела с ума. Любовь — разновидность безумия, все поэты знают об этом. Это горькое безумие, которое вдохновляет на сладкие песни!
Назад в Эрес. Там у меня еще есть дела.
Хлестал свирепый ветер. За веслами нанятой лодки сидел лодочник куда менее опытный, чем Фаон. Я почти была уверена, что нас унесет в море. Но это было бы слишком просто. Странно, насколько больше ценишь жизнь в старости. В юности ты готова расстаться с нею ради хорошенького мальчика или соблазнительной девушки. В старости мы хотим жить хотя бы ради того, чтобы узнать, как оно дальше все обернется.
Круг завершен. Невинные вознаграждены, виновные наказаны. Иногда наказаны невиновные, а виноватые вознаграждены. На все воля богов. Но ты хочешь присутствовать и видеть все своими глазами. И смеяться!
Нет, пережив столько кораблекрушений в юности, я не хотела умирать сейчас, вблизи моего родного острова. Я должна дать отпор этому ветру… и Фаону. Я должна дать отпор Родопис, Артемисии и всем им. Я знала, кто важен для меня. Моя дочь. Мой внук. Алкей. Праксиноя. Эзоп. Мои ученицы. Афродита. Что касается всех остальных, то, по мне, они могли хоть утопиться. Фаон может прыгнуть со скалы! Пусть покончит с собой, когда я его разоблачу. Да, это была бы справедливая месть. Но, может быть, перед смертью он сумеет оказать мне еще одну услугу. Когда вернусь в дом моего деда в Эресе, помолюсь Афродите и предложу ей в жертву великолепную белую телку.
Именно это я и сделала. Даже не поздоровавшись со своими ученицами и не разоблачив коварного Фаона, я пошла в яблоневую рощу. В построенном мною маленьком храме Афродиты я принесла в жертву превосходную белую телку — лучшую и самую жирную в моем стаде.
Рабы помогли мне принести жертву. Я осыпала ячменем красивую голову телки, а та скорбно склонилась передо мной, словно предчувствуя свою судьбу. Потом мой раб Клеон быстро перерезал ей горло, и алая кровь брызнула на алтарь. Мы подставили под нее золотую чашу.
Клеон вместе с другим рабом, Кастором, разделал тушу, а потом разжег костер на алтаре. Жирные окорока мы оставили Афродите. Мы жарили их так, чтобы дым поднимался вверх, и возносили богине молитву:
Приди ко мне с Крита,
В это святилище,
В эту раскидистую яблоневую рощу,
Пока безлистную, но в ожидании нового цветения,
Которое наступит вопреки этому хлесткому ветру,
Приди, Киприда, дочь Зевса,
Рожденная из волн,
Из мягкой морской пены,
Из сока богов в их священных чреслах.
Спустись с небес,
Возлюбленная Афродита,
И помоги мне и всем, кого я люблю!
АФРОДИТА: Она зовет меня!
ЗЕВС: Пусть себе зовет!
АФРОДИТА: Я ей нужна!
ЗЕВС: Глупая девчонка! Неужели ты и в самом деле моя дочь? Или ты дочь Урана? Ты слишком озабочена судьбами смертных! Боги должны быть выше всего этого. Пусть смертные спотыкаются на своем глупом пути, а мы будем наслаждаться наверху. Они — существа на час, на день, на неделю. Их жизни не имеют почти никакого значения! Это мы имеем значение!
АФРОДИТА: Жизнь Сапфо имеет значение! Она не просто какая-то смертная. Ее тело может быть смертным, но ее голос божественен. Настанет день — и ее нарекут десятой музой. Это сделает великий философ Платон, который еще не родился.
ЗЕВС: Платон-долдон! Эти смертные — не более чем прах!
АФРОДИТА: Я же тебе говорю, что ее голос — божественный!
ЗЕВС: Потому что это твой голос, моя девочка, хотя он и исходит из ее уст! А ведь тебе нравится звук собственного голоса!
Манящие ароматы жертвенного костра привлекли к алтарю двух учениц.
Пришли Аттида и Дика, встали на колени и поклонились Афродите, как я их учила.
— Сапфо! Слава богам — ты вернулась! — сказала Дика.
— Ш-ш-ш! — зашипела Аттида. — Сапфо приносит жертву!
Я повторила мою молитву. Теперь две девушки присоединились ко мне.
«Приди, Киприда, рожденная из волн!» — пела Дика.
«Приди, Киприда! — пела Аттида. — Дочь Зевса!»
Я повторила молитву, а запах мяса тем временем возносился к небесам вместе с душой моей прекрасной телки.
Аппетитный аромат заполнял небо, растекался по яблоневой роще, где я увидела Фаона — он работал: собирал сухие яблоневые ветки для нашего костра.
Наконец Фаон присоединился к нам — принес яблоневый чурбан и бросил его в костер. Огонь затрещал, зашипела роса на полене, а через несколько минут воздух наполнился восхитительным запахом горящего яблоневого дерева.
Я смотрела на Фаона. Дика поедала его своими большими глазами, словно увидела впервые! Значит, он и в самом деле соблазнил ее и похитил ее девственность! Но Аттида была к нему совершенно безразлична. Она вся сосредоточилась на жертвоприношении. Он еще не полакомился этой курочкой. Что — просто еще не успел?
Я увидела, что на пальце у Дики новое золотое колечко с камушком цвета неба.
Мы продолжали жертвоприношение Афродите. И теперь Фаон спел песню Мимнерма. Я была уверена: он хотел, чтобы Дика подумала, будто это его собственное сочинение.
Что может быть за жизнь, за радость
Без Афродиты золотой?
Как только перестанут влечь меня ее дары —
Хочу я умереть!
Тайная любовь,
Подарки со скрытым смыслом,
Душистая постель —
Всё юности цветы!
С годами
Уходят те дары!
И ты уже не рад
Сиянью солнца!
— Но ты никогда не состаришься, Фаон. Афродита об этом позаботилась! — холодно сказала я.
— Я не понимаю тебя.
— Прекрасно понимаешь, — сказала я. — Фаон, нам нужно поговорить.
— С радостью, моя госпожа.
— Не называй меня твоей госпожой. Приди ко мне попозже в библиотеку. После обеда.
— С величайшим удовольствием, моя госпожа Сапфо.
Он захватил с собой всю свою красоту и удалился в яблоневую рощу, чтобы продолжить сбор веток.
Дика и Аттида, коленопреклоненные, остались со мной. Я поймала взгляд Дики, мечтательно смотревшей вслед Фаону. Она опустила глаза и принялась крутить новое золотое колечко у себя на пальце.
Завершив жертвоприношение, мы оставили Клеона и Кастора присматривать за огнем и жарить мясо для трапезы. Я обняла Дику и повела ее в дом. Аттида вернулась в свою комнату в гинекее.
В библиотеке, у другого костра из яблоневых веток, я спросила у робкой Дики:
— Моя девочка, что это у тебя за кольцо?
— Сапфо… я рада, что ты спросила! Фаон любит меня! Мы собираемся пожениться.
С любовью и сочувствием смотрела я на глупую Дику.
— И с чего ты это взяла?
— Он сам мне сказал! Он поклялся мне в верности. Сказал, что любит меня, как ни одну смертную женщину. Что прекраснее меня только Афродита.
Я посмотрела на Дику, на ее красивые рыжеватые локоны, перевязанные сардской лентой с золотой нитью. Я отметила ее округлые, упругие груди, румянец, появившийся на ее щеках, когда она заговорила о любви. Нежность в ее голосе, когда она назвала имя Фаона. Я не знала — то ли мне плакать, то ли смеяться. Бедняжка! Бедная милая девочка! Я вспомнила себя, когда впервые воспылала любовью к Алкею. Я увидела весь сонм женщин, начиная с Геры. С Лето, матери Аполлона. Я увидела Европу, покоренную быком, и Леду, соблазненную лебедем. Я хотела обнять и поцеловать эту девочку. И одновременно отвесить ей пощечину.
— Дика, Дика, Дика, — сказала я.
— В чем дело, Сапфо?
— В чем дело? В чем дело? Дело в Афродите. Дело в любви и безумии. Дело в Эросе с его отравленными стрелами. Дело в юности. Дело в огне, который горячит кровь.
— Я не понимаю тебя, моя наставница, моя мать, моя возлюбленная поэтесса.
— Конечно не понимаешь. Нужно еще лет двадцать, чтобы ты начала понимать.
— Сапфо, мне страшно. Он что — не любит меня? Он подарил мне это колечко. Оно из чистого золота.
— А он тебе не сказал, где взял это колечко?
— Зачем бы я стала спрашивать. Это было бы неприлично.
— Дай мне это колечко, — попросила я.
— Я поклялась никогда не снимать его, — испуганно ответила Дика. — Фаон сказал, что снимать его нельзя — это плохая примета.
— Не волнуйся. Чары не так легко разрушить.
Она неохотно дала мне колечко. Я посмотрела на внутреннюю его сторону. Там маленькими буковками было выгравировано: «Панен сделал меня для великой Артемисии, которая клянется в верности прекрасному Фаону, возлюбленному Афродиты».
— Дика, ты читала, что здесь написано?
— Прочитать было бы плохой приметой!
— Это было бы умным поступком. Дай я тебе прочту.
И я разборчиво прочла вслух ужасную надпись. Дика смотрела на меня недоумевающим взглядом. Потом изумленным. Потом она начала плакать.
— Но это невозможно, — сквозь слезы проговорила она. — Теперь он любит меня.
— Тогда почему же он дал тебе кольцо, которое подарила ему Артемисия, и даже не взял на себя труд затереть эту надпись? Уж это-то можно было сделать.
— Так значит, он не любит меня?
— Боюсь, он не любит никого, кроме себя самого.
— Сапфо, я, кажется, беременна. Что мне делать?
Я обняла девушку и принялась баюкать, как маленького ребенка.
— Мы позаботимся о ребеночке. Но сначала ты должна выплакать все слезы.
— На это нужны будут годы! Я никогда не перестану плакать.
— Несомненно перестанешь. И скорее, чем ты думаешь. Ты перестанешь плакать и начнешь смеяться. Любовь — это не роковое заболевание, а хороший урок. С ее помощью познаешь себя. Тебе нужно только немного подождать.
— Отец убьет меня, если я вернусь домой беременная!
— Значит, ты не вернешься беременная!
— А что же мне делать? Я не могу убить ребенка. Я его люблю!
— Ты можешь поступить с ним так, как считаешь нужным. Он твой — Фаону он не принадлежит. Если ты его родишь, то никогда об этом не пожалеешь. Если ты его потеряешь, то по воле богов. Всему свое время. И в свое время мы узнаем, что нам уготовано.
— Как ты можешь оставаться такой спокойной?
— Это потому, что я старая. Я пережила много кораблекрушений. Я знаю то, что знаю. Когда-нибудь и ты сможешь сказать то же самое. Дай-ка я расскажу тебе историю. Когда мне было столько, сколько теперь тебе, я тоже влюбилась в прекрасного молодого человека.
— В кого?
— Он был великим поэтом и великим воином. Это Алкей с Лесбоса.
— Тот, кто сочинил знаменитые песни?
— Он самый.
— И что случилось?
— Я влюбилась — без памяти, без ума, забыв обо всем на свете.
— И что случилось потом?
Дика перестала плакать. Теперь ей хотелось узнать мою историю.
— Ах, Дика, я тебе все расскажу, если ты вытрешь свои хорошенькие глазки. Я расскажу тебе все… но не сейчас.
— А когда, Сапфо, когда?
— Я тебе расскажу, когда разберусь с одним делом. А теперь иди и успокойся. Доверься могущественной Афродите. Я скоро к тебе приду и расскажу все.
Дика с сухими глазами побежала на женскую половину.
После обеда, за которым мы ели телятину, рис, оливки, запивая все это вином с нашего виноградника, я, как и обещала, встретилась с Фаоном. Он пришел ко мне в библиотеку. И был, как всегда, прекрасен.
— Ты звала меня, моя госпожа Сапфо?
— И я думаю, ты знаешь зачем, — сказала я.
Фаон уставился на меня, словно не подозревал, о чем речь. Сама невинность. Она была написана на его лице.
— «Что может быть за жизнь, за радость без Афродиты золотой», — сказала я, цитируя его, цитируя Мимнерма.
— Я не понимаю, о чем ты, — солгал мальчишка. — Я почитаю тебя, моя госпожа, превыше всех женщин в мире.
— Брось, Фаон. Правда — вот та единственная любовь, которую мы должны друг другу. Мы делили с тобой постельные радости — один из величайших даров Афродиты. Давай же не будем оскорблять друг друга ложью после такой близости.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Фаон, и его длинные черные ресницы дрогнули.
Я хлестнула мальчишку по щеке.
— А теперь вспомнил? — спросила я.
От моего удара осталась красная отметина. Он плакал крупными слезами, от которых его глаза стали еще прекраснее. Он рыдал, как Дика. Ах, это было ужасное зрелище — видеть плачущим взрослого мужчину!
— Это не твоя вина, Фаон. Все это воля Афродиты. Она царица безумия и вожделения, неугомонности фаллоса и пустоты в вагине. Она поднимает фаллос и расслабляет разум, подчиняя его себе. Я не могу всю вину возлагать только на тебя. Но я могу взыскать плату. Я могу потребовать справедливости.
— Какой справедливости, моя госпожа?
— Ты больше никогда не увидишь ни Дику, ни меня, ни Артемисию. Ты покинешь это место, но будешь связан моими желаниями, пока я не освобожу тебя.
Фаон испуганно посмотрел на меня. Я что — собиралась сделать его рабом? На мой собственный манер — да.
— Ты отправишься в Митилену и соблазнишь мою дочь Клеиду. Ты останешься при ней, пока она не родит красавицу дочь. После этого ты привезешь ко мне Клеиду, ее дочку и моего внука и исчезнешь навсегда?
— И никогда больше не видеть тебя? Я этого не вынесу!
— Как-нибудь обойдешься. С помощью Афродиты.
— А что мне делать со всеми этими переписанными папирусами?
— Оставь их мне. Это самое малое, что ты мне должен.
— Но я люблю тебя. Люблю всем сердцем.
— Тогда докажи свою любовь покорностью.
Теперь Фаон понял, что выбора у него не осталось. Он сел в лодку и еще до захода солнца, подгоняемый ветром, отбыл в Митилену.
