10. Рабыня фараона

Спали мы долго. Проснулась я в ярости. С какой стати я должна спасать своих братьев, если они сами не смогли себя спасти? Они промотали не только свое, но и мое наследство. Они навредили мне в той же мере, что и себе. Пусть они сгниют в Навкратисе! Они это заслужили!

Я сказала Эзопу, что думаю. Он понял меня.

— Но разве ты приплыла бы в Навкратис, если бы тебе судьбой не было предначертано спасти твоих братьев? Ведь не просто так Посейдон зашвырнул тебя в дельту Нила.

— Сначала они выдали меня замуж за этого старого пьяницу, потом промотали состояние моего деда… и мое тоже. С какой стати я должна им помогать?

— Только для того, чтобы помочь себе, — сказал Эзоп. — Гнев не пойдет тебе на пользу — только спокойствие. Преподай важный урок своим братьям. А впоследствии, может быть, они и тебе отплатят добром.

Мы с Праксиноей были в доме Эзопа. Менады и сатиры продолжали свой танец у меня в голове. Я все еще ощущала запах их духов.

— У меня есть план, — сказал Эзоп. — Прошлым вечером я говорил про Родопис, но всего я тебе не сказал. У нее кроме желания властвовать над мужчинами с помощью ее красоты есть и еще одно тайное желание. Она хочет заслужить уважение в глазах богов. Она хочет преподнести в дар для жертвенного алтаря в Дельфах железные вертела. Она жаждет не только известности, но и безупречной репутации. Все шлюхи хотят стать матронами, а все матроны хотят стать шлюхами. Ты думаешь, у тебя нет ничего, что могло бы понадобиться ей. Но ты ошибаешься. Ей нужно то, что есть у тебя…

— А что у меня есть? Два брата, обращенных в рабство, покойный муж, разграбленное наследство, разбитое сердце после утраты единственной дочери!

— У тебя есть аристократическое происхождение и благородство. А еще поэтический дар. Именно этого Родопис хочется больше всего. Ты гораздо сильнее, чем думаешь. А теперь расскажи мне о своей дочери.

— Она похожа на золотой цветочек. Я не обменяла бы ее на все богатства Родопис, даже если к ним прибавить все богатства фараона.

— И как же ты потеряла свое сокровище?

— Его забрала у меня моя собственная мать. Я заплакала.

Эзоп крепко обнял меня.

— Если бы в моих силах было исцелить твое сердце, — сказал он.

— Никто его не в силах исцелить, кроме самой Клеиды, а она далеко — на Лесбосе, моем родном острове.

— Тогда я отвезу тебя туда.

— Это невозможно. Я изгнана оттуда под страхом смерти!

— Она говорит правду, — подтвердила Праксиноя.

— А почему ты изгнана? — спросил Эзоп.

— Потому что участвовала в заговоре против тирана.

— Так ты, значит, такая отважная, — сказал Эзоп. — Я вижу это по твоим глазам. Если бы я мог, то вернул бы тебе ребенка. Но пока этот день не наступил, мы можем быть союзниками. Мы можем вернуть твое богатство, освободить твоих братьев, а потом отправиться на поиски твоего ребенка. Во всем этом я могу помочь тебе. Я могу быть твоим проводником. Я знаю египтян и все их хитрости. Я знаю, что египтяне хотят стать греками, а греки — египтянами. У меня здесь хорошие связи. Слушай меня внимательно. Мы могли бы начать с проведения своего симподия в Навкратисе. Это будет настоящий симподий, причем симподий для избранных, а потому вся египетская знать загорится желанием посетить его… Захочет этого и Родопис. Мы будем принимать только избранных — в этом секрет успеха. Когда человека не зовут, он жаждет прийти. Даже в Навкартис дошли слухи о твоих симподиях в Сиракузах. Мы слышали, что тебя сопровождал лидийский аристократ, который заработал для тебя немало золота. Что с ним стало?

— Его поглотило море, как он того и заслуживал.

— Но море не могло поглотить того, чему он тебя научил.

Я вспомнила несчастного толстого Кира с его вульгарным вкусом. Он был такой толстый. На животе у него жир лежал складками, которые сотрясались при ходьбе. И все это пошло на корм рыбам. Он плохо говорил по-гречески, по-египетски, даже на своем родном лидийском изъяснялся неважно, но был у него некий дар.

— Кир хорошо знал одно — умел убеждать богачей расставаться с их денежками.

— И что он им продавал?

— Меня!

— Не совсем. Он продавал нечто иное. Мечту об аристократизме. Эта мечта высоко ценится и в Египте. Ведь в конечном счете былая слава Египта закатилась. В этой стране изобрели все — от имен бессмертных богов до статуй и искусства управления государством, а теперь египтяне прозябают на берегах реки, дающей жизнь. Когда-то этот народ был великим, а теперь стал всего лишь одним из многих. Когда-то фараоны были богами, которые женились на своих сестрах-богинях, а теперь они всего лишь люди. С тех самых пор как они перестали поклоняться, как прежде, великой матери Исиде, главной дарительнице жизни, богине, благодаря которой появились на свет все живые существа, они перестали быть могущественными и теперь мало чем отличаются от других народов. Любая страна приходит в упадок, если народ отказывается от своих богинь, — это тайна, которую ты должна постигнуть, Сапфо.

Так это началось. Мы с Эзопом стали союзниками. Мы заняли старинный дворец на краю пустыни и заполнили его сокровищами. Мы наняли и обучили лучших флейтисток. У вас может возникнуть вопрос — откуда взялись деньги на все это? Ведь я не могла приобрести всю эту роскошь на остатки моего дельфийского золота и на то, что было заработано пением на корабле. Но Эзоп открыл мне свою тайну — первую из многих других. Он оказался неофициальным советником фараона. Фараон был готов платить хорошие деньги за Эзоповы притчи о зверях с моралью для людей.

— Лучше зарабатывать деньги головой, чем телом, — смеясь, сказал Эзоп. — Родопис получит урок. Это будет любопытное зрелище. А пока пусть твои братья какое-то время остаются в рабстве. Только тот, кто был рабом, может по-настоящему оценить свободу.

Праксиноя вздохнула и обменялась понимающими взглядами с Эзопом.

Для меня план Эзопа все еще оставался загадкой. Я потеряла Клеиду, потеряла Алкея… как я могла рисковать потерять и братьев? Но я доверяла мудрости Эзопа. Он обладал спокойствием, которого не хватало мне. Он был заботлив, в отличие от моих братьев. Возможно, он с самого начала влюбился в меня, но был слишком умен, чтобы сразу сказать об этом. Вместо этого он завоевывал меня философией. Он был мудр.

Алкей все еще оставался в моем сердце. Я думала о нем. Он снился мне. Я с нетерпением ждала того дня, когда мы сможем воссоединиться. Но пока на меня навалились проблемы, и Эзоп мог помочь их решить. Нужно было спасать виноградники моей семьи. Моим братьям следовало преподать урок, а потом освободить их из рабства. Я должна была действовать осмотрительно и не торопиться, смиряя тоску по Алкею и моей дочери.

Египетские аристократы пришли на наш первый симподий и сразу же оценили мое пение. Они стали приходить снова, приводили с собой друзей и других придворных фараона. По городу поползли слухи, что раб Эзоп и поэтесса Сапфо устраивают необыкновенные симподии, и элита Навкратиса (включая самых богатых египтян) была заинтригована. Но часто желающие получали отказ. Мы приглашали только знатнейших из знатных, остальным же оставалось только мечтать о приглашении.

По прошествии какого-то времени нас пожелал увидеть фараон. Нехо спросил, могу ли я научить его петь под кифару. Он хотел импровизировать, когда ему передадут миртовую веточку. Фараон горел желанием устраивать при дворе настоящие симподии.

— Я постараюсь, царь, — сказала я фараону, — но песенный дар дают боги. Я могу научить тебя играть на лире. Я могу научить тебя перебирать струны. Я могу научить тебя песням других поэтов. Но чтобы ты мог сочинять собственные песни, тебя должен коснуться божественный огонь. Этого я тебе дать не могу. Это дают только боги.

Никто никогда еще не отказывал фараону. Моя честность понравилась ему, и он захотел и дальше слушать мои наставления.

— Египет когда-то был колыбелью цивилизации, но мир меняется, — сказал он. — Вы, греки, владеете искусством поэзии и притчи. Лидийцы изобрели чеканку монет и коммерцию. Я опасаюсь, что вскоре против всех нас выступят персы. Я знаю, что смогу защитить свой народ, если только буду знать все, что есть нового в музыке, литературе и искусстве ведения войны. Я приказываю тебе научить меня, Сапфо.

— У меня к тебе только одна просьба, фараон. Прекрасная куртизанка этого города обратила моих братьев в рабство, и я боюсь, как бы они не умерли от тяжелой работы. Не освобождай их пока, но пусть твои чиновники посоветуют тюремщикам моих братьев дать им послабление, чтобы они хотя бы остались в живых.

— Я с удовольствием сделаю это для тебя, — сказал фараон.

— Тогда я буду давать тебе уроки от всего сердца.

Так я стала учителем великого фараона. Ох, нелегко учить того, кто имеет столько власти, что вполне может приказать убить тебя. У него было множество жен и наложниц, и тем не менее он верил, что, обучаясь искусству песен, нельзя забывать и об обучении искусству любви. Какое-то время мне удавалось сдерживать его, цитируя мудрые слова Эзопа: «Лучше зарабатывать деньги головой, чем телом». Но вот как-то вечером, когда в его частных покоях мы несколько часов подряд импровизировали друг для друга и извлекали из наших лир гармоничные звуки, фараон приказал мне раздеться и лечь на позолоченное ложе с ножками в форме львиных лап.

Это испугало меня — раздетой я выглядела не лучшим образом. Даже с Алкеем и Исидой я старалась не обнажаться полностью. Моя искривленная спина была не самым привлекательным зрелищем… по крайней мере, гак мне казалось. И все же я под страхом смерти сделала то, что мне было сказано. Угроза казни сильно обостряет умственную деятельность.

Великий фараон приблизился ко мне, снял свой золотой пояс и тунику, золотой нагрудник, льняную юбку и набедренную повязку. Он зарычал, как лев. Он ударил себя по обнаженной груди. Но когда он возлег между моих ног, его громадная вздыбленная змея — конечно, обрезанная по египетской традиции — внезапно обмякла.

Он опустил взгляд на себя, потом посмотрел на меня.

— Сапфо… ты околдовала меня! Ты умрешь самой медленной и мучительной смертью, какой когда-либо умирала женщина!

Я знала, что он не шутит. Я знала, что он варил наложниц в кипящем масле за то самое преступление, что совершила я. Если член фараона опадает, это, уж конечно, не вина фараона. Это всегда вина женщины. В конечном счете если ты фараон, то иначе и быть не может.

«Афродита… если ты когда-либо любила меня, спаси меня теперь», — взмолилась я.

Но ничего не произошло. Я простилась с жизнью.

«Пусть моя смерть будет быстрой, — просила я богиню. — Пусть Афродита даст мне хотя бы это, если не хочет дать ничего другого!»

Она молчала уже столько лун. Было ясно, что Афродита не одобряет тот поворот, который принимает моя жизнь. Я представила свою судьбу — как я медленно, словно рыба, варюсь в масле и наконец умираю в мучениях. Останется лишь Эзоп, чтобы рассказать мою историю, если только фараон пощадит его, в чем я не была уверена.

Внезапно змея фараона снова начала дыбиться. Она гордо подняла голову, как птица в полете, и нашла влажное гнездо между моих ног.

— Ты можешь сочинить об этом песню? — спросила я у фараона.

— А ты?

Он остановился посреди качка.

— Даже фаллос бога в нерешительности останавливается перед музой, — сказал он без малейшей иронии.

Потом он взял меня, как насильник, и влюбился в меня, как мальчик.

Чем больше власти у мужчины, тем беспомощнее он бывает в любви. Я узнала это в Египте, и это помогало мне в последствии. Мужчины заявляют, что они требуют покорности от женщин, но я обнаружила, что Они предпочитают сами быть подвластными, если только это можно выдать за уступчивость. Женщина, отважная и честолюбивая, уверенная в своих силах, может повелевать теми, кто повелевает миром.

Фараона беспокоило, как бы его низкое происхождение не стоило ему уважения его народа. Поэтому мы с Эзопом и были ему нужны в качестве советчиков. Эзоп рекомендовал фараону взять золотой таз для ножных ванн и перелить его в прекрасную статую богини Ио. И когда люди падали ниц перед ней, он напоминал им о скромном происхождении этого таза.

— Прежде эта статуя была тазом для ножных ванн, и котором омывали грязные ноги, куда плевали и блевали, а теперь ему поклоняются. Вещи редко бывают тем, чем кажутся!

Фараон, явно чувствуя себя неуверенно, воздвиг множество сфинксов и колоссальных статуй по всему Египту. Он ввел систему налогообложения, согласно которой каждый житель под страхом смерти должен был давать отчет о своих доходах чиновникам. Одна десятая часть от доходов каждого египтянина принадлежала государству. Собирая такую дань, Нехо построил в Египте выдающиеся монументы. Но даже они не могли унять его страх относительно будущего. Фараона приходилось постоянно уверять в его величии. Это и стало моей — и Эзопа — обязанностью.

Я обнаружила, что существует много видов рабства. Одно дело — рабство мельничных жерновов, другое — рабство в борделе, третье — быть выданной замуж за человека, который тебе противен. Но самое ужасное рабство — быть нужной человеку, наделенному властью. Какой бы ни была моя жизнь до встречи с Нехо, теперь она стала самим Нехо. Это был сильнодействующий наркотик (я имею в виду быть незаменимой для фараона), но мое положение не имело ничего общего со свободой. А поэту нужна свобода. Как и женщине. У меня не было времени думать о Клеиде или Алкее. Или о моих братьях и Родопис. Я постоянно была готова к тому, что понадоблюсь фараону.

Мы путешествовали по стране, инспектируя строительные проекты фараона, двигались вверх и вниз по Нилу и пустыне. Много времени мы проводили, планируя гробницу фараона с ее массивными колоннами, вытесанными из громадных блоков золотистого камня. Если бы жизнь фараона можно было удлинить жизнями тех, кто погиб, раздавленный камнями его гробницы, он бы жил вечно. Но он никогда не был доволен. Его всегда беспокоила вероятность нападения на Египет соседей. Он опасался персов, лидийцев, хетов, финикийцев, даже греков, которыми восхищался и которым подражал. Его беспокоило, что великая египетская цивилизация клонится к закату. На протяжении трех тысяч лет египтяне властвовали над миром. Их воины были самыми сильными, их художники — самыми искусными, их поэты — неподражаемыми. Их скульпторы умели обрабатывать самые твердые камни. Их ювелиры создавали прекрасные украшения. Их ткани были лучшими. Их деревянная мебель — самой оригинальной. С помощью мумификации они предохраняли тело от разложения. Они умели строить такие сооружения, что весь остальной мир только взирал на них, разинув рты. Но теперь и в других царствах постигли эти искусства, а египетская монархия шла к разрушению и смерти. Нехо не был похож на фараонов времен славы Египта и знал это. Его мучили сомнения.

Я многому научилась, будучи его учителем, — много узнала о мужчинах и о жизни. Я узнала, что даже сильные мира сего чувствуют себя незащищенными, что даже богачи чувствуют себя бедняками, что даже любимые чувствуют себя нелюбимыми. Женщины многое получают от любви. Нет, физическая близость с фараоном не возбуждала меня, она возбуждала во мне жажду власти. Мне нравилось то, что я необходима властелину целого народа. Я начинала понимать мою мать.

Хотя меня это и мучило, я оставила моих братьев в рабстве еще на полгода, после чего обратилась к фараону с просьбой освободить их, а потом отослала обоих на Лесбос спасать состояние. Я им никогда не говорила, что и живых они остались благодаря мне, но, думаю, они это и так понимали.

— Когда увидите вашу прекрасную золотую племянницу Клеиду, скажите ей, что ее мама всем сердцем любит ее.

Слезы потекли по моим щекам, когда я произнесла имя дочери. Клеила уже, наверно, научилась ходить, а может, и говорить. Неужели я видела ее в последний раз больше года назад? Узнала бы я ее, если б увидела? Нет, думать об этом было слишком мучительно.

Мои братья поцеловали мои ноги и поблагодарили за свое освобождение. Они были тише воды, ниже травы, как и предсказывал Эзоп.

— Сапфо, теперь ты главная в семье. Если бы ты только могла вернуться домой вместе с нами, какая это была бы радость. Мы пошлем за тобой, как только ты будешь прощена. Мы будем неустанно трудиться на тебя.

Ларих поцеловал меня в обе щеки.

— Будь благословенна, — сказал он, а потом прошептал мне на ухо: — Я никогда не забуду, что ты спасла меня от мельничных жерновов.

Даже Родопис исполнила свое желание — побывала в Дельфах, где преподнесла на алтарь двенадцать громадных вертелов для жертвенных быков. Она была очень довольна собой и попросила аудиенции у фараона.

— С какой стати я должен встречаться с этой шлюхой? — спросил Нехо.

— С той, что она вернулась из Дельф, где, возможно, услышала какие-то намеки на будущее, — мудро заметил Эзоп.

Мы пытались по выражению лица Нехо понять его настроение — с тиранами всегда ведешь себя так.

— Пусть придет! — громогласно приказал фараон.

Появилась Родопис. Как всегда, привлекательная и розовощекая. В своих высоких сандалиях она маленькими шажками приблизилась к фараону, согнулась пополам и поцеловала его ноги. Она распростерлась перед ним, показывая сквозь прозрачный хитон свои распрекрасные ягодицы.

— Встань, — раздраженно велел фараон.

— Царь, я вернулась с великого омфала в Дельфах.

— Нам это известно.

— Я сделала пожертвование на алтарь и разговаривала со многими тамошними мудрецами. Они говорят, что Пифия имеет важные известия для Египта, но сообщит их только особому посланнику фараона. Другие великие правители уже прислали своих посланников — Ллиатт, Навуходоносор, цари Персии и хетов. Все они ждут, когда заговорит Пифия. Египет — единственное царство, откуда нет посланника в Дельфах. Я опасаюсь за Египет, царь. И без всякой корысти предлагаю тебе свои услуги.

Услышав это, фараон насторожился. Чем они богаче, тем больше любят получать подарки от своих подданных.

Эзоп беспокойно закашлялся.

— Царь, мы должны обсудить это щедрое предложение. Почему бы нам не отпустить дам?

Меня и Родопис проводили в маленькую комнату по соседству с тронным залом фараона, где мы под бдительным оком придворных начали перешептываться.

— Я встретила там твоего друга, — язвительно прошипела Родопис. — Еще одного широко известного поэта-изгнанника.

— Алкея?

— Его самого. Он, может быть, и путешествует с прекрасными юношами, но в постель ложится с прекрасными девушками.

— Ты лжешь!

— Да нет. Я сама испытала радости любви в его постели, и — Афродита мне свидетельница — он такой любовник, что даже богини встали бы в очередь перед его постелью.

Мне это, конечно, было известно, и я испытала укол ревности. Я не возражала против того, что Алкей получает удовольствие с мальчиками, но вся кипела, услышав, что он получал удовольствие и с Родопис. Я старалась не выдать своих чувств.

Наконец Эзоп вызвал нас к фараону. Мы предстали перед Нехо.

— Спасибо тебе, Родопис, за твое щедрое предложение, но посланниками фараона в Дельфы отправимся мы с Сапфо, — сказал Эзоп. — Сапфо знает Дельфы не хуже Родопис, если не лучше.

Я держала язык за зубами. Слова могли выдать мою радость. Может быть, на сей раз я застану в Дельфах Алкея, и мы с ним найдем способ вернуться на Лесбос к нашей дочери. Мне было невыносимо пророчество оракула о том, что моя дочь вырастет без меня. Как она будет расти без матери? И как я буду жить без нее?