27

Официальное свидетельство о разводе было выписано в четверг двадцатого января. Вешая трубку после разговора с секретаршей Фукусавы, Мисако почувствовала, что у нее дрожат руки. Она неподвижно сидела за столом, закусив губу, пока подошедшая Сатико не спросила ее, в чем дело.

— Адвокат Хидео едет сюда с документами о разводе.

— Отлично! — просияла Сатико. — Вот ты и свободна.

— Полагаешь, теперь я должна почувствовать себя лучше? — с горечью спросила Мисако. — Мне как будто что-то ампутировали, отрезали навсегда целый кусок жизни. Кроме того, этот адвокат обманул меня, я не хочу его видеть!

— Да брось ты переживать, — усмехнулась подруга. — С разводом покончено, получи документ и выкинь их всех из головы. Думай о будущем, а не о прошлом.

Мисако честно постаралась следовать ее совету и вернулась к счетам и распискам, но когда в два часа в дверях офиса показался Фукусава в своих рыбьих очках и с лошадиной улыбкой, сердце ее встревоженно забилось.

— Добрый день, Имаи-сан, — вкрадчиво произнес он, — или вы снова взяли фамилию Итимура?

Его самоуверенный слащавый тон был настолько неприятен, что у Мисако задрожали колени, а язык отказывался поворачиваться. Она молча стояла и смотрела, как он кладет на ее рабочий стол портфель и начинает там рыться. Сатико, сидевшая за стеклянной перегородкой, тут же оказалась рядом.

— О, госпожа Кимура! — воскликнул адвокат, улыбаясь еще шире. — Я вас знаю, видел вашу фотографию в газете.

— Если вы хотите вручить госпоже Имаи свидетельство о разводе, то делайте свое дело, — холодно отрезала Сатико.

Улыбка адвоката увяла, он достал из портфеля коричневый конверт и протянул Мисако со словами:

— Вам следует расписаться в том, что документ получен вами собственноручно.

Мисако вынула из конверта листки бумаги и передала Сатико, которая стала их внимательно изучать. Фукусава молча переминался с ноги на ногу. Сесть ему никто не предложил.

Наконец Сатико кивнула, положила бумаги на стол и указала Мисако, где расписаться. Адвокат скрипнул зубами. Женщина берет на себя его функции, да еще так вызывающе! Что она о себе вообразила, эта бывшая девка из клуба?

— Похоже, среди ваших бывших профессий была и юриспруденция? — не выдержав, съязвил он.

Сатико молча перевела на него немигающий кошачий взгляд. Она напоминала пантеру, готовую броситься на добычу. Фукусава невольно съежился и опустил глаза.

Мисако поставила подписи, и Сатико передала один из листков коротышке юристу. Казалось, он собирался что-то сказать, но потом передумал, поклонился и направился к двери. Подруги молча стояли, ожидая, когда он уйдет.

— Не могу поверить, что все закончилось… — Глаза Мисако наполнились слезами. — Вот я и разведена.

— И прекрасно! — подхватила Сатико. Она взглянула на часы. — Давай-ка скорее закругляться, пойдем есть суси. Буду тебя сегодня развлекать.

Мисако попыталась вернуться к работе, но мысли не хотели слушаться. Перед глазами упорно стоял образ Хидео, вычеркивающего одно имя из списка семьи и вписывающего туда другое. Она была словно самолет, который кружит и кружит в воздухе, не зная, где приземлиться. В памяти всплывали дни, когда она вместе с госпожой Имаи убирала мусор и поливала цветы на семейной могиле. Как утешительно было сознавать, что и ее прах упокоится там когда-нибудь. Теперь то место принадлежало другой. Приходилось признать, что потеря места на кладбище трогает ее больше, чем окончательное расставание с неверным мужем.

Благодаря мудрым распоряжениям дяди Хидео перевозка вещей из дома Имаи прошла без каких-либо осложнений, если не считать того, что в субботу подруги были слишком заняты в ателье и смогли приехать лишь в воскресенье двадцать третьего. Служащие дяди трудились в поте лица второй день, и на первом этаже уже стояли комод с зеркалом и туалетный столик, принадлежащие Мисако, а также большие картонные коробки с одеждой, постельным бельем и прочими вещами, готовые к отправке на склад. К четырем часам дня все было готово. Мисако и Сатико вынесли в руках кое-какие мелочи, которые Мисако хотела взять с собой, а остальное рабочие погрузили в фургон.

Неделю спустя, в день тай-ан, приносящий счастье, Хидео и Фумико поженились. Свадьбу играли скромно, в присутствии лишь членов семьи и нескольких друзей. Всего собралось человек тридцать. Мать невесты мечтала совсем о другой судьбе для дочери и была, как и ее супруг, не слишком довольна, что Фумико выходит за человека другого социального положения, да еще и в обстановке семейного скандала. Наблюдая, как жених и невеста, согласно синтоистской традиции, делают глоток церемониального сакэ, она горько переживала потерю лица семьи.

«Фумико всегда была всем недовольна, — думала она, — и не желала гордиться тем, что происходит из рода честных работящих лавочников. Небось, и забеременела нарочно, чтобы увести от жены этого лощеного идиота. Только меня она не обманет, не на ту напала… Вечно лопотала по-американски, выпендривалась, корчила из себя неизвестно что. Едва школу кончила, а уже таскалась по гостиницам с заезжим журналистом, в баню с ней пойти было стыдно — вечно синяки на заднице. Слава богу, хоть нашего подцепила, а то выскочила бы за какого-нибудь здоровенного гайдзина, тогда стыда не оберешься. С пеленок была помешана на иностранцах…»

Фумико нарядилась в традиционное свадебное кимоно с затейливым красным с золотом оби. Благодаря пышному бюсту и длинной накидке никто и не заподозрил, что невеста беременна. Она казалась лишь чуть-чуть полноватой, и некоторые гости отмечали сходство фигуры у нее и будущей свекрови, хотя большинство в первую очередь обратило внимание на роскошные блестящие черные волосы, уложенные в высокую традиционную прическу.

Торжественный прием состоялся в престижном китайском ресторане с редкими видами рыбы и омарами в меню. Госпожа Имаи позаботилась о том, чтобы все было высшего качества, включая содержимое подарочных наборов для каждого из гостей.

Собравшиеся приветствовали новобрачных на пути к столу громом аплодисментов. Лишь сестра госпожи Имаи только делала вид, что хлопает, а когда произнесли первый тост, едва поднесла к губам бокал. Однако, повнимательней рассмотрев фигуру невесты, когда та сняла накидку, она вынуждена была признать, что хотя бы в одном Фумико не обманывала.

Дядя Хидео на свадебной церемонии не присутствовал, использовав в качестве предлога срочную деловую поездку. Однако его супруга, сочтя поступок мужа ошибкой, решила поддержать семью покойного деверя. Она не только пришла на торжество, но и преподнесла молодым щедрый денежный подарок, пользуясь исключительной привилегией запускать руку в казну компании.

К великому огорчению матушки Имаи, на свадьбе сына ей не представилось возможности продемонстрировать свой талант рассказчицы, равно как и музыкальный. Торжество в целом прошло довольно скучно. Было произнесено несколько вялых речей, молодоженам пожелали счастья, и часа через два гости стали расходиться. Хидео и Фумико отбыли в однодневное свадебное путешествие в Хаконе, курорт в окрестностях Токио. Невеста предлагала использовать собственные служебные связи и съездить на неделю в Европу, но Будда произнес недвусмысленное «нет». Более того, он отказался предоставить племяннику отпуск, сурово напомнив ему о дополнительном долге перед компанией на два миллиона иен.

Молодая пара вернулась домой в воскресенье вечером. Матушка Имаи легла костьми, чтобы приготовить для новой невестки праздничный обед. За столом сидели втроем, много смеялись и пили. Матушка Имаи с удивлением смотрела, как Фумико лихо осушает одну чашечку сакэ за другой. В результате Хидео пришлось волочить хихикающую супругу наверх под руку, а матери досталась вся грязная посуда. Лишь к полуночи, совсем выбившись из сил, ей удалось добраться до постели. Из соседней комнаты доносился дружный храп.

Около двух ночи матушку Имаи разбудил непривычный шум. Поначалу испугавшись, она быстро поняла, что звуки доносятся из-за стенки, где спали молодые. Мощные вопли, полные звериной страсти, совсем не походили на деликатные стоны, которые время от времени приходилось слышать по ночам, когда в доме жила Мисако. По старой привычке матушка Имаи тихонько встала и шагнула вперед, чтобы по своему обыкновению приложить ухо к стене, но споткнулась в темноте и упала. Фумико услышала и сразу догадалась, в чем дело. Она довольно улыбнулась. Мысль о том, что свекровь подслушивает, лишь еще больше возбуждала ее. Если им предстоит бороться за первенство в этом доме, пусть старуха с самого начала знает, кто на самом деле держит в руках Хидео.

В соседней комнате слышались звуки и слова, о которых матушка Имаи понятия не имела прежде. Когда любовные игры завершились оглушительным женским воплем, она вытаращила глаза, прикрыв рот рукой, и потом проворочалась на своем футоне до утра, так и не сумев заснуть.

Утром Фумико спустилась, чтобы помочь с завтраком, и принесла вежливые извинения свекрови за то, что не смогла вымыть посуду накануне.

— Надеюсь, мы не слишком побеспокоили вас ночью, когда занимались сексом, — добавила она.

Матушка Имаи, услышав такое, на секунду лишилась дара речи.

— На самом деле… — едва выговорила она, опускаясь на стул, не в силах поверить, что беседует на такие темы с невесткой. При Мисако подобное даже не упоминалось. — Вы действительно очень шумели…

Молодая женщина самодовольно зевнула, потягиваясь. Ее полные груди едва не вываливались из выреза ночной рубашки.

— Я не такая бесчувственная доска, как его бывшая, — проговорила она. — Так что привыкайте.

Матушка Имаи испуганно заморгала.

— Я думаю… может, мне лучше перебраться вниз? — неуверенно сказала она, ожидая вежливых протестов невестки. — Посплю в гостиной, ничего страшного.

— Хорошая идея, — спокойно кивнула Фумико. — Кроме того, очень скоро ваша комната понадобится для детской. Так или иначе, вам вряд ли удастся заснуть под детский плач за стеной. Вы же знаете, они всегда шумят, а детей у нас с Хидео будет много.

Вечером двадцатого февраля в Токио начался снегопад, что случалось редко. Кутаясь во фланелевую пижаму, Мисако смотрела в окно восьмого этажа. От белых полос, исчертивших темное небо, делалось одиноко и холодно на душе. Страшная усталость сдавливала виски. Сатико с тетушкой Тегути на этот раз даже не заикнулись о том, чтобы тащить Мисако с собой на очередной загул, более того, отставили бокалы и пошли на кухню греть суп, чтобы накормить ее.

Они вышли из дома в шикарных меховых манто и остановили такси. Снег шел густо, но таял, едва долетев до земли. Машина мчалась по черной, блестящей от воды мостовой, разрывая белесую пелену.

— Ты слишком нагружаешь работой бедную девочку, — укоризненно произнесла тетушка, разматывая шарф и стряхивая с него мокрый снег. — У нее уже тени под глазами.

— Мы все устаем в ателье, — пожала плечами Сатико. — Обычная простуда, больше ничего.

Наверху, в квартире, Мисако уже отошла от окна и лежала в постели. На полке, висевшей над письменным столом, пристроилась Клео, хищно глядя вниз, словно высматривала мышь. Мисако села на кровати и громко хлопнула в ладоши.

— Брысь! Клео, хоть ты и считаешь эту комнату своей, но мне нужно поспать. Брысь! Пошла вон!

Спрыгнув с недовольным мяуканьем на стол, а оттуда на пол, кошка с достоинством вышла в коридор. Мисако закрыла за ней дверь. Клео нечего было делать на этой полке, потому что там, за большим календарем с фотографией знаменитой статуи Будды из Камакуры, стояла урна с прахом. Лист тонкого картона надежно скрывал ее от посторонних взглядов, но не мог служить защитой от кошек.

Она снова легла, надеясь заснуть, но едва закрывала глаза, как в мозгу начинала крутиться призрачная карусель, нагоняя тоску и чувство вины. Выслушав красочный рассказ Сатико о поездке на Гавайи, Мисако рассказала о болезни священника и визите высокопоставленного дяди, но не обмолвилась и словом о трагической судьбе неизвестной девушки и ее останках. Просто не смогла. Очень странно, тем более если вспомнить, что именно Сатико единственная присутствовала при том детском видении, хотя, судя по всему, давно уже все забыла. С другой стороны, она и сама никогда не делилась с Мисако детскими воспоминаниями. Так или иначе, теперь Мисако казалось неправильным приносить прах из дедушкиного храма в эту современную чистенькую квартирку, где для прошлого не было места. Опять же, даже не спросив у подруги разрешения…

Чувствуя свою вину, Мисако мучилась всю ночь, не в силах заснуть. Была и другая причина. Сатико попросила ее съездить за коллекцией образцов ткани на промышленную ярмарку. В тот день на дорогах были пробки, поэтому Мисако спустилась в метро и доехала до станции Сибуя, которая находилась всего в нескольких кварталах от дома Имаи. Час спустя, возвращаясь к метро с альбомом под мышкой, она заметила в толпе впереди знакомый затылок. Густые волосы были подстрижены точно так, как у Хидео. Мисако постаралась протолкнуться поближе, чтобы приглядеться… Это оказался он, а позади в нескольких шагах шла Фумико. Соблазн проследить за ними оказался слишком силен.

Супружеская пара зашла в кафе и уселась за столик. Мисако пристроилась на освободившееся место неподалеку и сразу схватилась за огромный лист меню, продолжая держать его перед глазами даже после того, как заказала бутерброды и чай.

Ей сразу бросилось в глаза, что молодые люди почти не разговаривали друг с другом. Когда она сама только что вышла за Хидео, они болтали и веселились не переставая. Похоже, молодожены вовсе не так уж счастливы вдвоем. Это открытие почему-то сразу принесло ей облегчение. В памяти всплыл тот ветреный ненастный день из далекого детства, когда она случайно упустила любимого воздушного змея и ветер унес его прочь. Дедушка вытер ей слезы и сказал, что теперь уж ничего не поделаешь, потому что змей упал где-нибудь на рисовом поле и весь измазался в грязи.

— Я его отчищу, — всхлипнула она.

Дед покачал головой.

— Нет, слишком поздно. Если змей пропитался грязью, он уже никогда не взлетит.

Теперь, лежа в постели в пустой квартире и предаваясь печальным размышлениям, Мисако окончательно осознала, что брак ее закончился неудачей. Осознала и примирилась с необратимостью свершившегося факта. Этот змей больше никогда не взлетит.

Она закрыла глаза и снова попыталась заснуть, но карусель мыслей продолжала свое утомительное вращение. Работа не давала продохнуть. Ко всеобщему удивлению, бизнес Сатико нисколько не пострадал от газетного скандала, а, наоборот, получил хорошую подпитку. Девицы из лучших ночных клубов Токио толпами осаждали модное ателье. К счастью, у Сатико было что предложить. Она вернулась из отпуска на Гавайях с целым альбомом новых моделей, планируя в этом году осваивать гогеновскую гамму в сочетании с идеей саронга. Дела шли столь многообещающе, что ателье срочно требовалась еще одна закройщица и две швеи.

Отчаявшись утихомирить вертящийся поток мыслей, Мисако встала и принялась искать снотворное. За все время, что она жила у Сатико, такого еще не случалось.