Книга: Остров на краю света
Назад: 9
Дальше: 11

10

На выходе из дома мне попались Ален Геноле и его сын Гилен — они шли навстречу мне, из деревни. Оба запыхались. Они были очень похожи, но Ален — в традиционной парусиновой vareuse, а Гилен — в ядовито-желтой футболке, неоново светившейся на фоне загорелой кожи. Завидев меня, он ухмыльнулся и рывками побежал вверх по большой дюне.
— Мадам Жан Большой, — выдохнул он, останавливаясь, чтобы перевести дух. — Дайте нам на время ваш прицеп из шлюпочной мастерской. Это очень срочно.
Сначала я решила, что он меня не узнал. Это Гилен Геноле, он двумя годами старше меня; мы играли вместе детьми. Неужели он действительно назвал меня мадам Жан Большой?
Ален поздоровался кивком. Он тоже беспокоился, но явно не считал дело настолько важным, чтобы из-за него бегать.
— «Элеонора», — крикнул он из-за дюны. — Мы ее нашли в Ла Уссиньере, сразу за «Иммортелями». Мы сейчас идем туда, забирать ее, но нам нужно взять прицеп у вашего отца. Он дома?
Я покачала головой.
— Я не знаю, где он.
Гилен явно забеспокоился.
— Дело неотложное, — сказал он. — Нам придется забрать прицеп так. Может, вы… скажете ему, для чего это…
— Конечно берите, — сказала я. — Я пойду с вами.
Тут Ален, наконец поравнявшийся с нами, посмотрел на меня с сомнением.
— Не думаю…
— Это лодка работы моего отца, — твердо сказала я. — Он ее построил много лет назад, еще до моего рождения. Он мне никогда не простит, если я не помогу. Вы знаете, как он ее любит.
Он любил ее по-настоящему; это я помнила. «Элеонора» была первой из его дам, не самая красивая, но для него — дороже всех. Одна мысль о том, что лодка может погибнуть, приводила меня в отчаяние.
Ален пожал плечами. Для него лодка была средством к существованию. Где под угрозой деньги, там нет места сантиментам. Гилен побежал за прицепом, а мне вдруг стало легче — словно эта чрезвычайная ситуация означала для меня отсрочку приговора.
— Может, вам не стоит беспокоиться? — спросил Ален, пока его сын привязывал тягач к старой машине. — Там ничего особенно интересного не будет.
Меня обидело его неявное предположение.
— Я хочу помочь, — ответила я.

 

«Элеонора» застряла на камнях в Ла Уссиньере, метрах в пятистах от берега. Приливным течением ее заклинило между камнями, и хотя вода была все еще не очень высока, дул резкий ветер, и с каждой волной поврежденный корпус вбивало в камни. Кучка саланцев — в том числе Аристид, его внук Ксавье, Матиа, Капуцина и Лоло — наблюдали за происходящим с берега. Я жадно оглядела лица — отца среди них не было. Но я заметила Флинна, в рыбацких сапогах и свитере, со спортивной сумкой через плечо. Скоро к ним подошел Дамьен, приятель Лоло; теперь, видя его рядом с Аленом и Гиленом, я улавливала семейные черты Геноле.
— Держись подальше, Дамьен, — сказал Ален, завидев его. — Нечего тебе путаться под ногами.
Дамьен мрачно посмотрел на отца и сел на камень. Через несколько секунд я опять взглянула на него и увидела, что он зажег сигарету и демонстративно курит, повернувшись спиной. Ален, казалось, ничего не замечал — он не сводил глаз с «Элеоноры».
Я села рядом с мальчиком. Какое-то время он меня игнорировал. Потом любопытство взяло верх, и он повернулся ко мне.
— Я слыхал, вы жили в Париже, — тихо сказал он. — Какой он?
— Как любой другой большой город, — ответила я. — Огромный, шумный, толпы народу.
Он ненадолго расстроился. Потом просветлел:
— Может, это европейские города такие. В Америке не так. У моего брата есть американская футболка. Вот, она сейчас на нем надета.
Я улыбнулась, отводя взгляд от люминесцирующего торса Гилена.
— В Америке люди едят одни гамбургеры, — сказал Ален, слушавший наш разговор, — и все девушки там толстые.
Мальчик возмутился:
— Ты-то почем знаешь? Ты там сроду не бывал.
— Ты тоже.

 

На близлежащем молу, прикрывающем бухточку, стояло несколько уссинцев — они тоже смотрели на поврежденную лодку. Жожо-Чайка, старый уссинец с повадками моряка и сальным взглядом, приветственно махнул нам.
— Посмотреть пришли? — ухмыльнулся он.
— Пшел вон, Жожо, — огрызнулся Ален. — Тебе тут нечего делать, это мужская работа.
— Работенка еще та, снимать ее с места, — расхохотался Жожо. — Вода поднимается, и ветер с моря. Я не удивлюсь, если что-нибудь пойдет не так.
— Не обращайте на него внимания, — посоветовала Капуцина. — Он так болтает с тех самых пор, как мы пришли.
Жожо явно обиделся.
— Я могу снять ее с камней и довести до берега, — предложил он. — Моя «Мари-Жозеф» ее запросто утащит. А дальше можно привести тягач на берег, проще простого. И погрузить тоже просто.
— Сколько? — подозрительно спросил Ален.
— Ну, во-первых, моя лодка. Во-вторых, работа. Доступ… Скажем, тысячу.
— Доступ? — Ален был в ярости. — Куда?
Жожо ухмыльнулся.
— На «Иммортели», конечно. Это частный пляж. Распоряжение мсье Бримана.
— Частный пляж! — Ален поглядел на «Элеонору», и лицо у него сделалось злое. — С каких это пор?
Жожо осторожно закурил огрызок «житан».
— Только для постояльцев отеля, — сказал он. — Нечего всякому сброду тут ошиваться.
Он врал, и все это знали. Я видела, что Ален мысленно прикидывает, нельзя ли снять «Элеонору» вручную.
Я сердито глянула на Жожо.
— Я очень хорошо знаю мсье Бримана, — сказала я ему. — Не думаю, что он станет брать деньги за вход на пляж.
Жожо ухмыльнулся.
— Пойдите да спросите, — предложил он. — Сами увидите, что он ответит. Торопиться вам некуда: «Элеонора» никуда не денется.
Ален опять поглядел на «Элеонору».
— Мы справимся? — спросил он Гилена.
Гилен пожал плечами.
— Рыжий, мы справимся?
Флинн, который на время этого разговора удалился в направлении мола со своей спортивной сумкой, теперь вернулся без нее. Он поглядел на лодку и покачал головой.
— Не думаю, — сказал он. — Без «Мари-Жозеф» — вряд ли. Лучше сделать, как он говорит, пока прилив не поднялся выше.
«Элеонора» была тяжелая — типичная островная устричная лодка, с низким носом и освинцованным дном. Прилив бьет ей в корму, и скоро станет почти невозможно снять ее с камней. А если ждать, пока начнется отлив — десять часов или больше, — за это время лодку побьет еще сильнее. Торжествующая ухмылка Жожо стала шире.
— Я думаю, у нас может получиться, — сказала я. — Надо будет развернуть ее носом в ту сторону, по ветру. Мы затащим ее на мелководье, а дальше потянем тягачом.
Ален поглядел на меня, потом на других саланцев. Я видела, он мысленно прикидывает наши силы, считает, сколько рук понадобится на эту работу. Я оглянулась, надеясь увидеть среди остальных лицо Жана Большого, но его не было.
— Я — за, — сказала Капуцина.
— Я тоже, — сказал Дамьен.
Ален нахмурился.
— Вы, мальчишки, держитесь подальше, — приказал он. — Еще поломаете себе чего-нибудь.
Он опять поглядел на меня, потом на остальных. Матиа был слишком стар для дела, но Флинн, Гилен, Капуцина и я — может, мы и справимся. Аристид презрительно держался поодаль, а вот Ксавье явно жалел, что не может к нам присоединиться.
Жожо ждал, ухмыляясь.
— Ну, что скажете?
Старого моряка, видно, очень веселило, что Ален прислушивается к мнению женщины.
— Попробуем, — настаивала я. — Мы ничего не теряем.
Но Ален все колебался.
— Она права, — нетерпеливо сказал Гилен. — Чего вы? Вдруг одряхлели или что? У Мадо больше запала, чем у всех вас!
— Ладно, — наконец согласился Ален. — Попытка не пытка.
Флинн взглянул на меня.
— Кажется, вы обзавелись поклонником.
Он ухмыльнулся и легко спрыгнул на мокрый песок.

 

Уже почти свечерело, и прилив прошел три четверти до высшей точки, когда мы наконец признали свое поражение, а Жожо к тому времени вздул цену еще на тысячу франков. Мы замерзли, не чувствовали рук и ног, совершенно вымотались. Флинн держался уже не как на увеселительной прогулке, а меня чуть не раздавило между «Элеонорой» и скалой, пока мы силились развернуть лодку. Неожиданная приливная волна, нос лодки резко вильнул в сторону вместе с ветром — и корпус «Элеоноры» больно до тошноты въехал мне в плечо, отшвырнул в сторону и хлестнул по лицу черным флагом воды. Я ощутила спиной скалу и на протяжении панической секунды была уверена, что сейчас меня придавит или еще похуже. От страха — и от облегчения, когда оказалось, что я чудом осталась невредима, — я разозлилась. Я повернулась к Флинну, который стоял как раз позади меня.
— Вы должны были держать нос! Какого черта?!
Флинн бросил концы, которыми мы крепили лодку. В гаснущем свете лицо его казалось расплывчатым пятном. Он полуотвернулся от меня, и я услышала, как он ругается — удивительно умело для иностранца.
Послышался длительный визг — это корпус «Элеоноры» в очередной раз переместился на камнях, потом накренился и уселся на прежнее место. Уссинцы на молу издевательски закричали «ура!».
Ален злобно крикнул Жожо через водное пространство:
— Ладно, твоя взяла. Давай сюда «Мари-Жозеф».
Я поглядела на него, и он покачал головой.
— Без толку. У нас ничего не выйдет. Пора кончать.
Жожо ухмыльнулся. Все это время он глазел на нас, безостановочно курил свои окурки, зажигая один от другого, и молчал. Я, сердитая, начала пробираться к берегу. Остальные последовали за мной, с трудом продвигаясь в мокрой одежде. Флинн шел ближе всех — голова опущена, руки спрятаны под мышками.
— У нас почти получилось, — сказала я. — Могло получиться. Если б только мы удержали этот чертов нос…
Флинн пробормотал что-то невнятное.
— Чего-чего?
Он вздохнул.
— Когда закончите меня ругать, пожалуйста, приведите тягач. Он понадобится на «Иммортелях».
— Я думаю, что прямо сейчас мы точно никуда не поедем.
От разочарования у меня в голосе появилась резкость; Ален, заслышав это, на мгновение поднял голову, потом отвел взгляд. Кучка зевак-уссинцев разразилась издевательскими аплодисментами. Саланцы были мрачны. Аристид, наблюдавший с мола, неодобрительно поглядел на меня. Ксавье, который во все время нашей спасательной операции стоял рядом с дедом, неловко улыбнулся мне поверх проволочной оправы очков.
— Надеюсь, ты считаешь, что с пользой провела время, — сказал Аристид.
— У нас могло получиться, — тихо ответила я.
— Пока ты тут доказывала, что не хуже всех остальных, Геноле лишался лодки.
— Я хотя бы попыталась, — ответила я. — Если бы нас было хоть на одного человека больше, мы могли бы ее спасти.
Старик пожал плечами.
— Чего это мы будем помогать Геноле?
Тяжело опираясь на палку, он пошел обратно по молу, а Ксавье молча последовал за ним.

 

Понадобилось еще два часа, чтобы вытащить «Элеонору» на берег, и еще полчаса у нас ушло, чтобы поднять ее с мокрого песка и погрузить на прицеп. К этому времени прилив уже достиг высшей точки, и спускалась ночь. Жожо курил свои бычки и жевал высыпавшийся из них табак, время от времени сплевывая табачную жвачку на песок меж ногами. По настоянию Алена я наблюдала небыстрый процесс спасения лодки с безопасной точки, выше линии прилива, и ждала, пока в ушибленной руке восстановится чувствительность.
Наконец работа была сделана, и все присели отдохнуть. Флинн сел на сухой песок, прислонившись спиной к колесу тягача. Капуцина и Ален закурили «житан». С этого конца острова хорошо виден был материк, залитый оранжевым светом. Время от времени начинал мигать выговаривая несложное послание, balise — предупреждающий бакен. Холодное небо было фиолетовое, с млечным оттенком по краям, и меж облаков как раз начали показываться звезды. Ветер с моря словно ножом резал тело через мокрую одежду, и меня била дрожь. У Флинна кровоточили руки. Даже при тусклом свете я видела места, где мокрые веревки врезались ему в ладони. Мне стало немножко стыдно, что я на него накричала.
Подошел Гилен и встал рядом. Я слышала, как он дышит рядом с моей шеей.
— Вы как? Вас очень здорово лодкой треснуло.
— Все в порядке.
— Вам холодно. Вы дрожите. Давайте я вам принесу…
— Не надо. Все в порядке.
Наверно, я зря на него огрызнулась. Он хотел мне помочь. Но у него в голосе было что-то такое… ужаснувшая меня снисходительность. Мне показалось, что Флинн в тени колеса тихо засмеялся.
Я была так уверена, что Жан Большой в конце концов объявится. Теперь, когда прошло уже столько времени, я наконец задумалась, почему он не пришел. Он же не мог не знать про «Элеонору». Я вытерла глаза, меня одолело уныние.
Гилен все смотрел на меня поверх сигареты. В полутьме его люминесцентная футболка зловеще светилась.
— Вы уверены, что с вами все в порядке?
Я мрачно улыбнулась.
— Простите. Мы должны были спасти «Элеонору». Если б только было побольше народу. — Я потерла руку об руку, чтоб согреться. — Я думаю, Ксавье помог бы нам, если бы Аристида тут не было. Заметно было, что ему хотелось помочь.
Гилен вздохнул.
— Мы с Ксавье всегда нормально ладили, — сказал он. — Он, конечно, Бастонне. Но тогда это как-то не имело значения. А теперь Аристид не спускает с него глаз, и…
— Ужасный старик. Что с ним такое?
— Я думаю, он боится, — ответил Гилен. — У него никого больше нет, кроме Ксавье. Аристид хочет, чтобы Ксавье остался на острове и женился на Мерседес Просаж.
— Мерседес? Она хорошенькая.
— Да, ничего.
Было темно, но голос Гилена прозвучал так, что я была уверена — он покраснел.

 

Мы наблюдали, как темнеет небо. Гилен докурил свою сигарету, пока Ален и Матиа осматривали «Элеонору», определяя размеры ущерба. Он превзошел наши худшие предположения. У «Элеоноры», как у всех устричных лодок, был небольшой киль, ведь она предназначалась для устричных отмелей, а не для ловли на глубине. Камни полностью сорвали с лодки дно. Руль разлетелся на куски; красный коралл, которым отец украшал на счастье все свои лодки, еще болтался на остатках мачты; мотор исчез. Мужчины вытащили лодку на дорогу, и я вышла следом, обессиленная и больная. Выйдя на дорогу, я заметила, что старый волнолом в дальнем конце пляжа укрепили каменными блоками, и получилась широкая дамба, достигавшая Ла Жете.
— Это новое, верно? — спросила я.
Гилен кивнул.
— Это Бриман сделал. Последние года два были сильные приливы. Смывали песок. Эти камни его хоть как-то прикрывают.
— Вот что надо бы сделать в Ле Салане, — заметила я, думая про разоренный Ла Гулю.
Жожо ухмыльнулся.
— Пойди поговори с Бриманом. Он точно знает, что делать.
— Как будто его кто спрашивает, — пробормотал Гилен.
— Вот ведь упертые, — сказал Жожо. — Скорее готовы дождаться, пока всю деревню смоет, чем заплатить за работу сколько надо.
Ален взглянул на него. Ухмылка Жожо на миг разъехалась еще шире, обнажив пеньки зубов.
— Я всегда говорил твоему отцу, что ему нужна страховка, — заметил он. — Да только он меня не слушал.
Он взглянул на «Элеонору».
— А эту посудину все равно пора на слом. Заведи себе что-нибудь новое. Посовременнее.
— Нет, она еще годится, — ответил Ален, не клюнув на приманку. — Эти старые лодки практически невозможно уничтожить. На самом деле она в лучшем состоянии, чем кажется. Надо кое-где подлатать, поставить новый мотор…
Жожо засмеялся и покачал головой.
— Валяй, латай ее. Это тебе обойдется вдесятеро дороже самой лодки. А потом что? Знаешь, сколько я зарабатываю за день в сезон катаньем туристов?
Гилен нехорошо посмотрел на него.
— Может, это ты спер двигатель, — вызывающе сказал он. — Продашь его во время очередной поездки на побережье. Ты вечно что-нибудь продаешь. И никто не задает вопросов.
Жожо оскалился.
— Я вижу, вы, Геноле, по-прежнему мастера болтать — сказал он. — Твой дед точно такой же. Чем там кончилась ваша тяжба с Бастонне? Сколько вы отсудили, а? А во сколько она тебе обошлась, что скажешь? А твоему отцу? А брату?
Гилен, обескураженный, опустил глаза. В Ле Салане все знали, что тяжба между Геноле и Бастонне шла двадцать лет и разорила обе стороны. Причина — почти забытый спор из-за устричной отмели на Ла Жете — теперь представляла лишь гипотетический интерес, так как спорную территорию давно поглотили блуждающие песчаные банки, но вражда сторон так и не утихла, переходя из поколения в поколение, словно взамен промотанного наследства.
— Ваш двигатель, скорее всего, вынесет на берег где-нибудь вон там, — сказал Жожо, лениво махнув рукой в сторону Ла Жете. — Или это, или вы найдете его на Ла Гулю, только копайте глубже.
Он сплюнул на песок мокрую табачную жвачку.
— Я слыхал, вы и святую свою вчера потеряли. Ну и растяпы же у вас там.
Ален с трудом сохранял спокойствие.
— Тебе легко смеяться, Жожо, — сказал он. — Но счастье переменяется, как говорят, даже тут. Не будь у вас этого пляжа…
Матиа кивнул.
— Верно, — прорычал он. Его островной акцент был так силен, что даже я с трудом разбирала слова. — Этот пляж — вся ваша удача. Не забывайте. Он мог быть наш.
Жожо закаркал от смеха.
— Ваш! — издевательски протянул он. — Если б он был ваш, вы бы его давно просрали, как и все остальное…
Матиа шагнул вперед — руки старика тряслись. Ален предостерегающе положил руку отцу на плечо.
— Хватит. Я устал. У нас много работы на завтра.
Но эти слова почему-то застряли у меня в голове. Они были как-то связаны с Ла Гулю, с Ла Бушем, с запахом дикого чеснока на дюнах. «Он мог быть наш». Я попыталась понять, в чем связь, но соображала плохо — слишком замерзла и устала. К тому же Ален был прав — это ничего не меняло. У меня по-прежнему было много работы на завтра.
Назад: 9
Дальше: 11