Обычно Мейси оставалась в амфитеатре дольше — смотрела репетиции весь день, если у нее была такая возможность, но после разговора с мисс Лаурой Девайн ей захотелось поскорее уйти. Она не могла оставаться и видеть, как танцовщица на канате будет репетировать с тем, кто призван ей на замену. Кроме того, исчез Джон Астлей, и у Мейси были большие сомнения на тот счет, что ему удастся убедить мисс Ганну Смит вернуться на арену. И потом, ей ведь нужно было помочь матери квасить капусту или продолжить починку одежды, которой занялась женская часть дома Келлавеев вместо прежних пуговиц.

Бет Баттерфилд выкупила все их пуговицы и материалы к ним и еще уговорила их научить ее делать несколько разновидностей. Мейси была удивлена, когда ее мать согласилась оставить пуговицы, но Анна проявила твердость.

— Мы теперь живем в Лондоне, а не в Дорсетшире, — сказала она. — Пора нам избавляться от дорсетширских привычек.

Поначалу Мейси радовалась переменам, но недавно начала скучать по своим дорсетширским пуговицам. Починка чужой одежды не приносила такого удовлетворения, как изготовление чего-то совершенно нового из ничего, например изящной паутинчатой пуговички из колечка и ниток.

Сейчас она стояла на ступеньках, ведущих ко входу в амфитеатр, и вглядывалась в туман, обволакивающий Лондон. Келлавей много слышали об этом густом, удушающем одеяле, но им повезло — по-настоящему они столкнулись с этим явлением только теперь, потому что весной и летом по Лондону гуляли ветра, разгонявшие туман. Но осенью угольные камины в домах топились круглосуточно и улицы заполнялись дымом — он неподвижно висел над землей, приглушая свет и звук.

Вечер еще не наступил, а уличные фонари уже горели — Мейси видела, как они исчезают в сумерках на Вестминстерском мосту. По привычке она разглядывала людей, появляющихся из тумана, — они шли по мосту в ее направлении, и в каждой фигуре она видела Рози Вайтман. Весь последний месяц Мейси искала ее, но старая подружка по Пидлтрентхайду так и не появилась.

Девочка помедлила на ступеньках. После того как она заблудилась месяц назад в Лондоне, Мейси перестала ходить между амфитеатром и домом по проулкам, хотя хорошо знала этот маршрут, как знала и нескольких соседей и лавок, здесь расположенных. Вместо этого она обычно шла по дороге к Вестминстерскому мосту, где людей было больше и потеряться было просто невозможно. Но туман так сгустился за проведенное ею в амфитеатре время, что она не знала, сможет ли добраться до дому даже этим путем. Мейси как раз собралась повернуть назад и попросить Джема проводить ее, когда из двери выскочил Джон Астлей и налетел прямо на нее.

— Ой! — вскрикнула Мейси.

— Мои извинения, мисс.

Он хотел было пройти мимо, но случайно взглянул на ее лицо и остановился, потому что увидел выражение, которое нейтрализовало пламя Лауры Девайн и слезы Ганны Смит. Мейси смотрела на него с беззаветным восторгом дорсетширской девчонки. Она никогда не будет пронзать его сердитым взглядом, не назовет его мешком с говном, не отвесит ему пощечину, как это сделала только что Ганна за кулисами. Мейси не будет ругать его, она будет с ним во всем соглашаться, она не будет ничего требовать, она будет принимать его, она не будет пренебрегать им, она раскроется перед ним. Пусть она и не такая утонченная, как мисс Ганна Смит, — в конечном счете она ведь всего-навсего неотесанная сельская девчонка с красным носом и в чепце с рюшами, — но у нее ясные глаза и прекрасная хрупкая фигурка, на которую уже реагировало его тело. Она была как раз тем лекарством, которое необходимо мужчине, ставшему объектом ненависти и ревности.

Джон Астлей напустил на себя самое сочувственное и располагающее выражение, но важнее всего было то, что он проявил к ней интерес, а это была самая соблазнительная из всех приманок для девушки вроде Мейси. Он внимательно посмотрел на нее — она робко стояла на ступеньках, не решаясь ступить в плотный, едкий, обволакивающий туман.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Спасибо, сэр, — воскликнула Мейси. — Я просто… мне нужно домой, но туман меня напугал.

— А где вы живете — недалеко?

— Да, недалеко. Я живу всего в двух домах от вашего в Геркулес-комплексе.

— Значит, мы соседи. То-то я смотрю — знакомое лицо.

— Да, сэр. Мы познакомились на пожаре этим летом — помните? А еще мои отец и брат работают в цирке. Я тут часто бываю — приношу им обед и всякое такое.

— Я сам иду в Геркулес-комплекс. Позвольте мне вас проводить.

Джон Астлей предложил ей руку. Мейси уставилась на нее так, будто ей протянули усеянную бриллиантами корону. Такие девушки, как Мейси, редко получали то, о чем мечтали. Она осторожно взяла его под руку, словно боясь, как бы та не растаяла. Но материя его синего фрака с плотью под ней были самыми что ни на есть настоящими, отчего ее заметно пробрала дрожь.

Джон Астлей положил свою ладонь на ее пальцы и сжал их, чтобы Мейси не боялась просунуть свою руку под его локоть.

— Прошу вас, мисс…

— Мейси.

— Я к вашим услугам, Мейси.

Джон Астлей повел ее по ступенькам налево, во мрак Стангейт-стрит, а не направо, в чуть более прозрачный туман дороги к Вестминстерскому мосту. Мысли Мейси окутал такой плотный туман, что она без звука позволила ему вести себя коротким путем, которого избегала целый месяц. Впрочем, Мейси даже не заметила, куда они направляются. Идти с самым красивым, ловким и элегантным мужчиной из всех, кого она знала, да еще прикасаться к нему — об этом она даже мечтать не могла. Это был самый важный момент в ее жизни. Она легко шагала рядом с ним, словно туман мягкой подушкой ложился под ее ноги.

Джон Астлей целиком и полностью отдавал себе отчет в том, какое воздействие оказывает на Мейси, и ему хватило такта почти не раскрывать рта в начале их пути. Для начала он говорил только то, что нужно, чтобы направлять ее сквозь туман: «Осторожно, телега», «Ну-ка, давайте подальше от канавы», «А сейчас немного правее, чтобы не попасть в эту лепешку». Джон Астлей вырос в лондонском тумане и без труда ориентировался в нем с помощью не только зрения — его нос чуял лошадей, пабы или помет, его ноги ощущали склон канавы по обочинам дороги или покрытые слизью камни. Хотя водная пелена и приглушала звук, он слышал, где движутся лошади — одна, две, четыре, — и мог отличить двуколку от телеги. Поэтому он шел уверенно, хотя и не спешил: Геркулес-комплекс был рядом, а Джону Астлею требовалось время.

Почувствовав, что доверие Мейси он уже завоевал, Джон предпринял попытку завязать разговор.

— И сегодня вы тоже принесли обед отцу и брату?

— Да, сэр.

— И что же вы им принесли? Хотя постойте, попробую догадаться. Мясной пирог?

— Да, сэр.

— Вы его купили или сами приготовили?

— Я помогала маме. Готовила тесто.

— Вы наверняка делаете отличное тесто, Мейси, у вас такие тонкие пальчики — самые тонкие в Ламбете.

Девушка хихикнула.

— Спасибо, сэр.

Они прошли еще немного, миновали «Голову королевы» на углу, где Стангейт-стрит пересекалась с Ламбет-марш. Желтоватый свет, льющийся из паба, придавал туману цвет мокроты. В такую погоду никто не выпивал на улице. В тот момент, когда они проходили мимо, дверь распахнулась и оттуда выскочил человек — он смеялся и бранился одновременно.

— Ой! — Мейси вцепилась в руку Джона Астлея.

Он снова положил свою ладонь на ее пальцы и подтянул ее руку, чтобы она чувствовала его близость.

— Успокойтесь, Мейси, тут нечего бояться. Ведь я с вами. Он вас и пальцем не тронет.

Человек и в самом деле даже не обратил на них внимания, он неверной походкой двинулся по Ламбет-марш в сторону, противоположную той, куда шли Джон и Мейси.

— Наверное, пошел купить овощей жене. Как вы думаете, что он купит — репу или брюкву?

Мейси, несмотря на нервное напряжение, прыснула.

— Ой, я думаю, брюкву, сэр. Она вкуснее.

— А лук или капусту?

— Лук!

Мейси рассмеялась, словно сказала что-то смешное, и Джон Астлей присоединился к ней.

— Это отвратительный паб, — сказал он. — Нужно было выбрать другой путь, Мейси. Прошу прощения.

— Ой, вы не беспокойтесь, сэр. Я с вами чувствую себя в полной безопасности.

— Отлично. Я рад, моя дорогая. Конечно, не все пабы похожи на этот. Есть и замечательные. Например, «Ананас». Туда заходят даже дамы и чувствуют там себя как дома.

— Наверное, сэр. Я там никогда не была.

Когда Мейси услышала это название, с ее лица исчезло выражение беззаботной радости, потому что она вспомнила, как ждала на улице перед пабом, чтобы увидеть Джона Астлея, который вышел с одной из костюмерш. Она, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, потянула руку из-под его локтя. Он почувствовал это движение и выругался про себя. Нет, тогда не «Ананас» — этот ей явно не нравится. Впрочем, это и в самом деле далеко не лучшее место, хотя и удобное, потому что находится рядом с конюшнями Астлея, где он намеревался закончить этот вечер. К тому же там наверняка много людей из цирка, которые могут ее знать.

До того как Джон Астлей упомянул «Ананас», Мейси, теряя голову от счастья, отвечала на его вопросы и предавалась восторженным мыслям. Но, услышав о пабе, она была вынуждена дать себе отчет в его намерениях. В конечном счете посещение паба с Джоном Астлеем было целым событием. Она немного помедлила.

— Я смотрела только что, как вы скакали с мисс Смит, — сказала она. — Вы такая прекрасная пара.

Джон Астлей ничуть не хотел, чтобы их разговор уходил в эту сторону. Он предпочел, чтобы они вернулись к овощам, над которыми можно было хорошо посмеяться.

— Мисс Смит — прекрасная наездница, — просто ответил он, спрашивая себя, что она могла видеть из их репетиции. Слышала ли она, что его отец кричал мисс Лауре Девайн?

Мейси тоже думала о том, что видела и слышала, о той части головоломки, которая связывала Джона Астлея с мисс Девайн. Поразмышляв об этом, она решила, что его присутствие — широкие плечи и тонкая талия под хорошо скроенным фраком, веселые глаза и улыбка, его легкая, уверенная поступь и твердая рука, даже пряный запах лошадиного пота, прилепившийся к нему, — действует на нее куда как сильнее, чем на кого-либо другого. Подавив в себе слабые угрызения совести, возникшие было, когда она вспомнила о доброте мисс Девайн и о ее предостережении, Мейси перестала думать о прошлом и сосредоточилась только на настоящем. Пусть он уделяет внимание многим женщинам, но почему бы ей не получить часть этого внимания? Она хотела этого.

Она даже облегчила ему задачу. Когда они вышли к Геркулес-комплексу и дом Келлавеев оказался справа, Мейси самым жалобным голосом, на какой была способна, сказала:

— Ой, как быстро!

Джон немедленно откликнулся:

— Моя дорогая, я думал вы хотите поскорее прийти домой! Вас ждут?

— Нет, — ответила Мейси. — Еще не ждут. Я должна была помочь маме с капустой, но вообще-то она не так уж и занята.

— Что, вас не ждут ни лук, ни брюква?

Мейси улыбнулась, но теперь он вел ее через улицу, и внутри у нее все протестовало при мысли о том, что вот сейчас он доведет ее до двери и, может быть, она никогда больше не будет разговаривать с ним и не прикоснется к нему.

— Проводить вас было для меня таким большим удовольствием, Мейси, что мне становится грустно при мысли о расставании, — сообщил ей Астлей, остановившись перед домом мисс Пелхам. — Может быть, мы выпьем вместе, прежде чем я доставлю вас домой?

— Это… это было бы очень… мило.

— Может быть, паб в конце улицы вас устроит? Совсем рядом — не придется идти далеко в таком тумане. И там есть уютный маленький уголок — уверен, вам там понравится.

— Хо… хорошо, сэр.

Слова с трудом давались Мейси. На мгновение у нее закружилась голова от смешанного чувства вины и страха. Но она снова крепко вцепилась в руку Джона, повернулась спиной к своему едва видимому в тумане дому и пошла в направлении, в котором хотел идти он и хотела она.