Глава шестнадцатая
Но добрались мы до него только под вечер того дня. Конечно, можно было найти железнодорожную станцию и сесть на поезд, но я решила поберечь оставшиеся денежки — на еду пригодятся. Поэтому мы поначалу прошлись вместе с мальчишкой, который нес на спине большущую корзину с луком: он проводил нас до места, куда приходят фуры за овощами для городских рынков. Но мы опоздали: основная развозка была с раннего утра, и в конце концов мы попросились в фургон, запряженный старой клячей, — хозяин ее вез в Хаммерсмитфасоль на продажу. Он сказал, что Чарльз похож на его сынишку, так что я усадила Чарльза вперед, а сама села позади, там, где была фасоль. Прислонилась щекой к ящику и стала смотреть вперед, на дорогу — когда мы поднимались на горку, Лондон словно становился ближе. Наверное, можно было поспать, но я все смотрела и смотрела. На дороге тем временем становилось все больше повозок, живые изгороди постепенно уступали место частоколам, потом обочь дороги появились каменные стены, вместо листвы сплошь пошел кирпич, вместо травы — шлак и пыль, вместо канав — каменные бордюры. Когда телега наша проезжала мимо какой-то стены, сплошь уклеенной трепещущими на ветру бумажками, я протянула руку и оторвала кусочек — подержала в руках и пустила по ветру. На ней была нарисована рука, сжимающая пистолет. На пальцах остался грязный след. И тогда я поняла, что я дома.
Из Хаммерсмита мы пошли пешком. Эта часть Лондона была мне незнакома, но я все равно каким-то тайным чутьем угадывала, куда идти, — точно так же это было со мной на развилках проселочных дорог. Чарльз шел рядом, щурился и то и дело хватал меня за рукав, в конце концов я взяла его за руку, чтобы перевести через улицу, да так и не отпускала. Я видела наши отражения в широких стеклах витрин: я в капоре, он в простой курточке — ну точно придурки какие.
Наконец мы добрались до Вестминстера, где открывался хороший вид на реку, и тут я была вынуждена остановиться.
— Погоди, Чарльз, — сказала я.
Отвернулась и схватилась за сердце. Я не хотела, чтобы он видел, как я взволнована. Но потом, когда волнение чуть улеглось, я принялась размышлять.
— Нам сейчас не стоит переходить на тот берег, — сказала я, когда мы продолжили путь.
Я испугалась: а вдруг мы на кого-нибудь наткнемся? Что, если на Джентльмена? Или, скажем, он на нас? Конечно, он не станет марать об меня руки, но пятнадцать тысяч фунтов — это же целая куча денег, так что он вполне может нанять головорезов, чтобы сделали это черное дело за него. До сих пор подобная мысль не приходила мне в голову. Я думала только о том, как поскорее добраться до Лондона. А теперь я стала беспокойно озираться по сторонам. Чарльз это заметил.
— Что такое, мисс? — спросил он.
— Ничего, — ответила я. — Я только вот думаю, тут тоже могут быть люди от доктора Кристи. Давай лучше свернем.
И потянула за собой в тенистый и узкий проулок. И вдруг мне подумалось, что как раз на темной и тесной улице нас вернее всего схватят. И вместо этого — а мы как раз были у Чаринг-Кросс— свернула на Стрэнд.Через некоторое время мы вышли в начало какой-то улицы, где находились всего две-три лавчонки с подержанной одеждой. Я пошла к первой попавшейся и купила Чарльзу шерстяной шарф. А себе купила вуаль.
Продавец ухмыльнулся.
— А может, шляпку лучше? — спросил он. — Грех прятать такое личико.
Я протянула руку за сдачей.
— Личико обойдется, — ответила я. — И задница тоже.
Чарльз поморщился. Но мне не было до него дела. Я надела вуаль и почувствовала себя уверенней. С капором и ситцевым платьем она смотрелась ужасно, но пусть лучше думают, что я прячу шрамы или еще какое уродство. Я заставила Чарльза замотать шарф вокруг подбородка и надвинула ему кепку по самые брови. Когда он стал жаловаться, что ему жарко, я сказала:
— А если шпионы доктора Кристи схватят меня раньше, чем я приведу тебя к мистеру Риверсу, будет еще жарче!
Он посмотрел вдаль, на запруженную лошадьми и экипажами улицу на Лудгейт-Хилл. Было шесть часов вечера, в это время все куда-то едут.
— Так когда же вы меня к нему приведете? — спросил он. — И далеко ли отсюда он живет?
— Совсем недалеко. Но надо быть осторожными. Дай подумать. Найдем какое-нибудь укромное место...
Мы дошли до собора Святого Павла. Вошли внутрь. Я села на скамью, а Чарльз ходил туда-сюда и смотрел на статуи. Я подумала: «Надо только добраться до Лэнт-стрит, и тогда я спасена», но меня тревожила мысль: что наплел обо мне Ричард нашим знакомым в Боро? Что, если он настроил против меня племянников мистера Иббза? Что, если встречу Джона Врума прежде, чем увижусь с миссис Саксби? Его и настраивать не надо, к тому же он сразу узнает меня, даже под вуалью. Надо быть осторожной. Надо сперва понять обстановку в доме — и ни в коем случае не соваться наобум. Это будет трудно — осторожничать и сдерживаться, но я вспомнила о своей матери, которая не осторожничала — и что с ней в результате стало.
Я поежилась. В соборе было холодно, несмотря на июльскую жару. Краски на стеклах собора померкли — скоро и вовсе стемнеет. У доктора Кристи нас повели бы сейчас в столовую, ужинать. Дали бы хлеб с маслом и чай... Чарльз подошел и сел рядом. Вздохнул. Кепку он снял и держал в руке, и его светлые волосы блестели. Губы у Чарльза были ярко-розовые. Появились три мальчика в белых одеяниях, они стали зажигать лампы и свечи, я взглянула на него и подумала: его бы так нарядить — и неплохо бы среди них смотрелся.
Потом бросила взгляд на его курточку. Она была добротная, хотя и пыльная.
— Сколько у нас денег, Чарльз? — спросила я.
Оставалось всего полтора пенни. Я повела его в ломбард на Уотлинг-стрит, и мы выменяли его куртку на два шиллинга.
Он плакал, отдавая ее.
— Ну вот, — говорил он, — как я теперь покажусь на глаза мистеру Риверсу? Он не захочет брать мальчишку в одной рубашке!
Я сказала, что через день-другой мы заберем куртку. Купила ему креветок и кусок хлеба с маслом и еще чашку чая.
— Лондонские креветки, — сказала я. — Вкусные, правда?
Он не ответил. Когда мы снова пустились в путь, он чуть приотстал — шел, обхватив руками плечи, и глядел под ноги, на дорогу. Глаза у него покраснели — от слез, а может, песчинка попала.
По мосту Блэкфрайарз мы перешли на другой берег реки, а там, хоть и прежде я двигалась с опаской, приходилось все время быть начеку. Мы старались держаться подальше от темных переулков, поближе к людным дорогам, и в сумерках — в неверном обманчивом свете, что так на руку всяким мошенникам, лучше даже, чем ночная тьма, — нам легче было прятаться. Каждый шаг тем не менее приближал нас к цели: я начала узнавать дома и даже кое-кого из встречных, и у меня стеснило дыхание и мысли смешались — это было невыносимо. Потом мы вышли на Грэвел-лейн и на Саутуорк-Бридж-роуд, свернули к западной части Лэнт-стрит — отсюда хорошо просматривалась вся улица. Сердце мое так быстро забилось, в голове зашумело, я думала, в обморок упаду. Схватилась за кирпичный выступ в стене, возле которой мы стояли, привалилась к ней щекой и подождала, пока сердце не успокоится. Потом заговорила хриплым от волнения голосом:
— Видишь ту черную дверь, Чарльз, — в ней еще окошко? Это дверь моего дома. Там живет леди, она мне все равно что мать. Больше всего на свете мне хочется сейчас броситься к этой двери, но я не могу. Это небезопасно.
— Небезопасно? — переспросил он и огляделся по сторонам. Я думаю, эти улицы, такие милые моему сердцу, что я готова была броситься наземь и целовать пыль под ногами, в его глазах являли собой довольно жалкое зрелище.
— Небезопасно, — повторила я, — пока за нами гонятся люди доктора Кристи.
Но я посмотрела на дверь мистера Иббза, потом на окно на втором этаже. Это было окно комнаты, где я жила вместе с миссис Саксби, и искушение подойти ближе оказалось сильней меня. Я схватила Чарльза за плечи и подтолкнула вперед, так мы и пошли, а дойдя до дома с эркерами, притаились в тени меж ними. Мимо пробежала стайка детишек — они хихикали, тыча пальцами в мою вуаль. Я знала, чьи это дети: матери их жили по соседству с нами, и я опять испугалась, что меня узнают. Напрасно я подошла так близко, подумала я, а потом мелькнула мысль: «А может, просто кинуться к двери и позвать миссис Саксби?» Может, я бы так и поступила, не знаю. Потому что в этот момент я отвернулась, чтобы поправить капор, и, пока я раздумывала, Чарльз вскрикнул: «Ой!» — и зажал рукой рот.
Стайка детей, потешавшихся над моей вуалью, бросилась врассыпную, пропуская мужчину. Это был Джентльмен. На нем — старая шляпа с обвисшими полями, на шее намотан красный шарф. Волосы, с тех пор как я его видела в последний раз, заметно отросли, усы тоже. Мы смотрели, как он приближается. Кажется, он шел и насвистывал. У двери мастерской мистера Иббза он остановился. Сунул руку в карман и вынул ключ. Постучал о ступеньку ногой — сначала правой, потом левой, чтобы отряхнуть пыль, — вставил ключ в замок, оглянулся по сторонам и вошел внутрь. Все это он проделал легко и непринужденно, как будто так и надо.
Я, как завидела его, так вся и затряслась. Но нельзя точно описать, что я почувствовала. «Дьявол!» — выругалась я. Я готова была его убить, застрелить, вмазать изо всей силы по лицу. Но, завидев его, испугалась — и почему-то гораздо сильней, чем думала, — так, словно я все еще была у доктора Кристи и в любой момент меня могли поймать, связать и сунуть головой в воду. Мне стало трудно дышать. Наверное, Чарльз этого не заметил. Он все переживал, что на нем нет куртки. Он все вздыхал, как мученик, и с сожалением разглядывал свои ногти и грязные манжеты.
Я схватила его за руку. Хотела бежать — назад, туда, откуда мы пришли. Больше всего мне сейчас хотелось убежать, и я бы непременно убежала...
— Пошли, — сказала я. — Пошли быстрее.
Потом еще раз взглянула на дверь мистера Иббза, ведь там, за этой дверью, — миссис Саксби, но рядом с ней Джентльмен, стоит и ухмыляется. Дьявол, из-за него я теперь боюсь собственного дома!
— Нет уж, меня не прогонишь! — решила я. — Мы останемся здесь, только спрячемся. Иди за мной.
Еще крепче схватив Чарльза, я стала подталкивать его — но не назад, а дальше по Лэнт-стрит. Тут почти все дома с меблированными комнатами. Сейчас как раз мы и стояли у одного такого.
— Есть где переночевать? — спросила я у девушки, сидящей на пороге.
— Полкровати, — ответила та.
Полкровати нам было мало. Мы пошли к следующему дому, от него к другому. Все они были переполнены. Наконец дошли до дома как раз напротив мастерской мистера Иббза. На ступеньке сидела женщина с ребеночком. Незнакомая. И это было хорошо.
— Комната есть? — спросила я быстро.
— Может, и есть, — ответила она, вглядываясь в мое лицо под вуалью.
— С окном на улицу? — Я подняла голову и показала пальцем. — Вот эта?
— Эта выйдет дороже.
— Нам на неделю. Я сразу дам вам шиллинг, а остальное — завтра.
Она скривилась, но ей хотелось джину, я это сразу поняла.
И она согласилась.
Встала, положила ребенка на ступеньку и повела нас по скользкой лестнице наверх. На площадке лежал в стельку пьяный мужик. В комнате, куда она нас привела, на двери не было замка — только камень, чтобы припирать ее изнутри. Помещение было маленькое и темное, из мебели всего две кровати и стул. Окно, выходящее на улицу, наглухо закрыто ставнями, рядом на стене висела палка с крючком — чтобы открывать ставни.
— Это делается так, — сказала женщина и сделала шаг к окну, но я остановила ее. Я сказала, что у меня слабые глаза и солнечный свет для них вреден.
Но я сразу приметила в ставнях маленькие дырочки — для того, что я задумала, они были как раз кстати, и, когда женщина, получив шиллинг, ушла, оставив нас одних, я закрыла за ней дверь, сняла вуаль и капор, потом кинулась к стеклу и выглянула на улицу.
Смотреть, правда, было не на что. Дверь мастерской мистера Иббза была по-прежнему закрыта, а в окне миссис Саксби темно. Заглядевшись, я чуть не забыла о Чарльзе. Он стоял, глядя на меня в упор, и мял в руках кепку.
— Сядь, — скомандовала я.
И снова прижалась лбом к окну.
— Я хочу забрать свою куртку, — сказал он.
— Сейчас нельзя. Магазин закрыт. Завтра заберем.
— Я вам не верю. Вы ведь неправду сказали этой женщине, что плохо видите. И взяли без спросу платье и туфли и еще пирог. От пирога меня тошнило. Привели меня в какой-то притон.
— Я привела тебя в Лондон. Ты же сам этого хотел?
— Я думал, Лондон не такой.
— Есть в нем места получше, просто ты их еще не видел. Ложись спать. Завтра с утра мы заберем твою куртку. Тогда ты будешь как совсем другой человек.
— Как же мы ее заберем? Вы же отдали наш шиллинг той даме.
— Завтра я раздобуду другой шиллинг.
— А как?
— Не задавай лишних вопросов. Иди спать. Разве ты не устал?
— Кровать вся в черных волосах.
— Ляг тогда на другую.
— На другой рыжие волосы.
— Они же не кусаются.
Я слышала, как он садится и трет лицо. Никак, опять плакать надумал. Но через минуту он заговорил уже другим голосом.
— А вам не кажется, что усы у мистера Риверса слишком длинные стали? — спросил он.
— Кажется, — ответила я, по-прежнему глядя сквозь ставень. — И еще мне кажется, что ему нужен мальчик, который бы их подстриг.
— Нет, правда?!
Он опять вздохнул и лег на постель, прикрыл кепкой глаза. А я все не отрывалась от окна. Сторожила, как кошка у мышиной норки, — не обращая внимания на время, не думая ни о чем, кроме того, на что смотрят мои глаза. Стемнело, и улица, которая в погожий летний день была весьма оживленной, опустела, дети разбежались по домам, легли в свои кроватки, взрослые вернулись из пивной, собаки заснули. За стеной ходили люди, двигали стульями, плакал чей-то ребенок. Девушка — наверное, пьяная — хохотала и все не могла остановиться. А я все смотрела и смотрела в окно. Где-то били часы. В то время я не могла слушать боя часов без содрогания, каждый очередной удар отдавался во мне болью, наконец пробило двенадцать, потом полпервого, и я прислушивалась еще с четверть часа — не отрывая глаз от щелки, все смотрела и ждала чего-то и сама уж начала удивляться: а чего же я жду-то? Как вдруг это случилось.
В комнате миссис Саксби вспыхнул огонек, мелькнула тень, потом силуэт — да это же сама миссис Саксби! Сердце мое чуть не разорвалось на мелкие кусочки. В ее волосах появилась седина, на ней было старое черное платье из тафты. Она стояла, держа в руке лампу, отвернувшись от окна, но мне показалось, она говорит что-то, обращаясь к кому-то еще, кто был в комнате, потом этот кто-то приблизился к окну, а она ушла в глубь комнаты. Девушка. Девушка с очень тонкой талией... Я увидела ее — и меня затрясло. Она подошла к окну, пока миссис Саксби ходила по комнате за ее спиной, снимая брошки и кольца. Девушка стояла совсем близко к стеклу. Облокотилась на оконную раму, уронила голову на руку, да так и застыла. Только пальцы ее шевелились, перебирая край тюлевой занавески. Рука была без перчатки. Волосы кудрявились. Я подумала: «Это не она».
Тут миссис Саксби снова заговорила с ней, девушка подняла голову, свет уличного фонаря высветил ее лицо — и я закричала.
Может быть, она меня услышала, хотя не думаю, потому что она повернула голову и, возможно, заметила меня, почувствовала мой взгляд даже через чернильную уличную темноту, — так мы смотрели друг на друга примерно с минуту. Я, кажется, даже ни разу не моргнула за все это время. И она тоже, глаза ее были широко открыты — я увидела их и вспомнила наконец, какого они цвета. Потом она отвернулась от окна, шагнула в глубину комнаты, взяла лампу. И пока она прикручивала фитиль, миссис Саксби подошла к ней и принялась расстегивать застежки на ее воротнике.
Потом свет загасили.
Я отошла от окна. Мое собственное лицо, белое как мел, отражалось в черном стекле, свет уличного фонаря, пробивавшийся через резной ставень, рисовал на нем подобие сердца. Я отвернулась от отражения. От моего крика проснулся Чарльз, и, думаю, вид у меня был дикий.
— Мисс, что с вами? — спросил он шепотом.
Я зажала рот ладонью.
— Ох, Чарльз! — Я сделала шаг к нему и чуть не упала — так дрожали ноги. — Чарльз, посмотри на меня! Скажи мне, кто я?
— Кто, мисс?
— Да никакая не «мисс», не называй меня «мисс»! Никогда я не была мисс, хотя они и пытались меня сделать такой. О! Она все отняла у меня, Чарльз, все. Отняла все и присвоила себе назло. Теперь миссис Саксби ее любит — она ее заставила, как когда-то... О, я убью ее, сегодня же убью!
Я лихорадочно заметалась по комнате — кинулась к окну посмотреть на дом напротив. Сказала:
— Смогу я долезть до окна? Выверну задвижку, влезу и зарежу ее, пока она спит! Где нож?
Побежала, схватила нож, потрогала пальцем лезвие.
— Недостаточно острый.
Огляделась по сторонам, потом подняла с полу камень, которым припирали дверь, и стала возить по нему лезвием.
— Ну как? — спросила у Чарльза. — Теперь хорош? Как лучше точить? Ну же, шевели мозгами. Ты ведь на кухне работал, ножи точил.
Он смотрел на меня с ужасом, потом подошел ко мне, дрожащими пальцами перехватил нож и показал, как надо. Я стала скрести лезвием по камню.
— Хорошо, — сказала я. — Острым концом — прямо в сердце. — Потом что-то меня остановило. — Да, но не кажется ли тебе, что смерть от ножа — слишком легкая? Может, есть способ помучить ее подольше?
Можно задушить, подумала я, или забить дубинкой.
— У нас есть дубинка, Чарльз? Так будет дольше, и — о! — я бы хотела, чтобы она меня узнала, когда будет умирать. Ты пойдешь со мной, Чарльз. Ты мне поможешь... В чем дело?
Он вжался в стену и весь дрожал с головы до ног.
— Вы не та... — сказал он, — вы не та дама... В «Терновнике» вы были другой.
— На себя посмотри. Ты сам не тот парень. Тот парень был смелый.
— Мне нужен мистер Риверс!
Я засмеялась, как смеются сумасшедшие.
— А хочешь, скажу кое-что? Мистер Риверс вовсе не тот джентльмен, за какого ты его принимал. Мистер Риверс — дьявол и негодяй.
Он шагнул ко мне:
— Неправда!
— Да-да, я не вру. Он убежал с мисс Мод, сказал всем, что я — это она, и упрятал меня в сумасшедший дом. Кто же еще, по-твоему, мог написать расписку?
— Если он написал, значит, это правда!
— Он злодей.
— Он достойный человек! Благородный! Все в «Терновнике» так считают.
— Они не знали его так близко, как я. Он порочный и гнилой до мозга костей.
Чарльз сжал кулаки.
— А мне все равно! — крикнул он.
— Ты хочешь прислуживать дьяволу?
— Лучше так, чем... О! — Он сел на пол и закрыл руками лицо. — Какой же я несчастный... Я вас ненавижу!
— А я тебя, слюнтяй чертов.
В руке у меня все еще был камень. Я швырнула в него камнем.
Камень пролетел мимо в футе от его головы, но звук, когда он ударился о стену, а потом упал на пол, был ужасен. Меня била дрожь, Чарльза тоже. Я глянула на нож в руке, потом отложила в сторону. Дотронулась до своего лица. Щеки и лоб покрылись холодным потом. Я подошла к Чарльзу и опустилась на колени рядом с ним. Он попытался меня оттолкнуть.
— Не троньте меня! — кричал он. — Или лучше убейте! Убейте сразу! Мне все равно!
— Чарльз, послушай меня. — Я старалась, чтобы голос мой не дрожал. — Я правда хорошо к тебе отношусь. И ты не должен думать обо мне плохо. Кроме меня, у тебя ничего нет. Ты потерял место в «Терновнике», и тете своей ты не нужен. Ты не можешь теперь вернуться в деревню. К тому же ты попал в Саутуорк,и без моей помощи тебе отсюда не выбраться. Ты только сильнее заблудишься, а в Лондоне полно жутких типов, они такое делают с потерявшимися светловолосыми мальчиками! Заманят на корабль — и очутишься где-нибудь на Ямайке. Тебе этого хочется? Не плачь, ради бога, не плачь! — Он начал рыдать. — Думаешь, мне не хочется плакать? Меня подло обманули, и человек, который это сделал, лежит теперь в моей кровати, и моя же собственная мать обнимает ее! Тебе этого не понять. Тут вопрос жизни и смерти. Глупо было говорить, что убью ее сегодня. Но дай мне день или два, и я что-нибудь придумаю. Там, в доме, деньги, и — клянусь тебе, Чарльз! — там есть люди, если им рассказать, как со мной обошлись, они с радостью отвалят кучу денег тому мальчику, который помог мне к ним вернуться...
Он затряс головой и продолжал плакать. Наконец и я тоже заплакала. Обняла его, он склонил голову мне на плечо — так мы сидели и выли в два голоса, пока кто-то из соседей не начал барабанить в стену и кричать, чтобы мы замолкли.
— Ну ладно, — сказала я, утирая нос. — Ты уже не боишься, правда? Будешь теперь спать, как хороший мальчик?
Он сказал, что попробует, только если я буду рядом, и мы с ним легли на кровать, ту, что в рыжих волосах, и он заснул, его розовые губы во сне чуть приоткрылись, и дыхание стало ровным.
Я же всю ночь не могла сомкнуть глаз. Представляла себе Мод, как она спит в доме напротив, рядом с миссис Саксби, и рот ее тоже полуоткрыт, как у Чарльза, и похож на цветок, а шея у нее тонкая, белая и беззащитная.
...Когда настало утро, я уже наполовину продумала план. Постояв у окна, я понаблюдала какое-то время за дверью мистера Иббза, но, убедившись, что никто не зашевелился, бросила это дело. Спешить некуда. Сейчас мне нужно было другое: деньги. И я знала, как их достать. Я велела Чарльзу причесаться, сделала ему ровный пробор и вывела из дома с черного хода. Я повела его в Уайтчепел— там, как мне представлялось, вдали от Боро, я могу ходить неузнанной даже без вуали. Нашла подходящее местечко на главной улице.
— Стой здесь, — велела ему.
Он послушался.
— А теперь вспомни, как ты плакал ночью? Давай попробуй поплакать так же.
— Что? — не понял он.
Я взяла его за руку и ущипнула как следует. Он заверещал, потом зашмыгал носом. Я положила ему руку на плечо и быстро огляделась по сторонам. Несколько прохожих с любопытством на нас посмотрели. Я сделала жалобное лицо.
— Прошу вас, сэр, прошу вас, леди, — сказала я. — Я только что встретила этого мальчика, он утром приехал из деревни и потерял своего хозяина. Не дадите ли пару фартингов, чтобы он смог вернуться домой? Он тут один-одинешенек и никого вокруг не знает, заблудится еще. Курточка его осталась в хозяйской телеге. Благослови вас Бог, сэр. Не плачь, паренек! Смотри, этот джентльмен дает тебе два пенса. А вот и еще! А говорят, что в Лондоне добрых людей не сыщешь — это в деревне так говорят... Ошибаются...
Конечно же, увидев, что джентльмен дает ему деньги, Чарльз еще сильнее расплакался. Но слезы его были словно магнит. В тот первый день мы насобирали три шиллинга — и заплатили за комнату, а когда и на следующий день вышли попрошайничать, правда на другой улице, нам дали целых четыре. И мы купили еды. Оставшиеся деньги вместе с распиской за куртку Чарльза я спрятала в туфле. Я даже спала теперь в туфлях.
— Хочу куртку, — канючил Чарльз поминутно, и я каждый раз отвечала ему:
— Завтра. Обещаю. Клянусь. Еще один день...
А потом до самого вечера я стояла перед ставнями, глядя в сердцевидный глазок. Следила за домом, прикидывала, что там делается. Изучала его, как взломщик. Я видела, как приходят воры, приносят краденое мистеру Иббзу, видела, как он поворачивает ключ в замке, опускает шторку. Когда мелькали его руки, его честное, открытое лицо, я готова была разрыдаться. Думала: «Может, побежать к нему?» А потом, чуть погодя, я увидела Джентльмена, и опять меня сковал страх. Потом появилась Мод у окна. Она часто стояла там, прижавшись лбом к оконной переборке, — как будто знала, что я на нее смотрю, и насмехалась надо мной в открытую! Я видела и Неженку, которая заходила по утрам помочь ей одеться, укладывала волосы в прическу. И еще я видела миссис Саксби — по вечерам она эту прическу расплетала. Как-то раз я увидела, как она поднесла прядь волос к губам и поцеловала.
Я же могла только бодать лбом стекло, слушая скрип потревоженной рамы. А ночью, когда в доме напротив гасли огни, я брала свечу и ходила по комнате, туда-сюда, туда-сюда, от стены к стене и обратно.
— Они их всех прибрали к рукам, — бормотала я. — И Неженку, и мистера Иббза, и миссис Саксби, и даже, наверное, Джона с Филом. Как паучищи какие, оплели своими сетями. Нам надо быть осторожными, Чарльз. Да-да! Что, если они уже знают, что я сбежала от доктора Кристи? Теперь-то уж точно знают! Они выжидают, Чарльз. Поджидают меня. Вот она и не выходит из дома — еще бы, боится, небось, оставить миссис Саксби без надзора. Хотя он — он выходит. Я его видела, и не раз. Я тоже выжидаю. Хотя они об этом не подозревают. Он-то выходит. В следующий раз, как только он уйдет, мы и приступим. Я — муха, за которой они охотятся. Они меня не заловят. Мы пошлем к ним тебя. Об этом-то они и не подумали! Ну как, Чарльз?
Чарльз ничего не отвечал мне на это. Я так долго держала его в темной комнате, он маялся без дела, лицо его стало землисто-бледным, и глаза стали стеклянные, как у куклы.
— Хочу куртку, — твердил он, но как-то вяло, и думаю, он уже забыл, для чего она ему нужна. Потому что в конце концов настал момент, когда он сказал так, а я на это ответила:
— Хорошо. Сегодня ты ее получишь. Мы и так достаточно долго ждали. Сегодня — наш день.
Но вместо того чтобы радоваться, он испуганно вытаращился.
Может, ему показалось, что в глазах моих блеснул безумный огонек. Не знаю. Я же была уверена, что действую как настоящий прожженный шулер, и это впервые в жизни. Я повела его на Уотлинг-стрит и выручила из заклада его курточку. Но ему не дала. Потом посадила его на омнибус.
— Это тебе награда за мучения, — сказала я. — Поглядишь из окошка на витрины.
Я выбрала места рядом с женщиной с младенцем на руках. Курточку я положила себе на колени. Потом посмотрела на малыша. Женщина заметила, что я на него смотрю, и я улыбнулась.
— Какой милый мальчик, — сказала она. — Правда? Только вот никак не хочет спать, как мама его ни просит. Вот и вожу его на омнибусах, укачивает — и он засыпает. Мы ездили из Фулема в Боу, а теперь обратно.
— Славный, — сказала я. Наклонилась и погладила его по щечке. — Вон у нас какие реснички! Сердцеед будет, это точно!
— Да уж!..
Потом я откинулась на спинку сиденья. Когда объявили следующую остановку, я сказала Чарльзу, что мы выходим. Женщина попрощалась с нами и, когда омнибус тронулся, помахала нам рукой из окна. Но я не помахала в ответ. Потому что, прикрываясь курткой Чарльза, я ощупала ее корсаж и отцепила часы.
Это были изящные дамские часики, как раз то, что нужно. Я показала их Чарльзу. Он посмотрел на них так, словно это ядовитая змея и вот-вот его укусит.
— Где вы это взяли? спросил он.
— Один человек подарил.
— Я вам не верю. Верните мне куртку.
— Сейчас.
— Дайте мне куртку!
Мы как раз шли по Лондонскому мосту.
— Заткнись, — зашипела я, — или я брошу ее вон туда... Так-то лучше. А теперь скажи мне: ты писать умеешь?
Он не отвечал, тогда я подошла к ограждению моста и помахала курточкой над водой, он снова стал плакать, но признался, что умеет.
— Молодец, — сказала я.
Пришлось еще походить, пока не нашли разносчика, продававшего с лотка бумагу и чернила. Я купила белый чистый листок и карандаш, потом отвела Чарльза в нашу комнату, усадила его и велела писать письмо. Я стояла, держа его одной рукой за шею, и смотрела, как он пишет.
— Пиши: «Миссис Саксби», — велела я.
— Как это пишется? — спросил он.
— А сам не знаешь?
Он нахмурился, потом написал. Я осталась довольна.
— Ну а теперь пиши вот что. Пиши: «Меня посадили в сумасшедший дом этот мерзавец и ваш знакомый, так называемый Джентльмен...»
— Не так быстро, — попросил он, скребя карандашом, и повел плечом, — «...мерзавец и ваш знакомый, так называемый...»
— «...так называемый Джентльмен, и эта сука мисс Мод Лилли». И подчеркни эти слова.
Карандаш двигался, потом вдруг замер. Он покраснел.
— Не буду писать это слово, — сказал он.
— Какое слово?
— На букву «с».
— Какое такое?
— Которое идет прежде «мисс Лилли».
Я ущипнула его за шею.
— Пиши, пиши. Слышишь, что сказала? А потом пиши вот что — большими буквами и покрасивее: «ОНА ЕЩЕ ПОЧИЩЕ ЕГО!»
Он помедлил, потом закусил губу и написал.
— Вот и хорошо. А теперь дальше. Пиши: «Миссис Саксби, я сбежала и сейчас нахожусь поблизости. Подайте мне знак с этим мальчиком, его зовут Чарльз. Доверьтесь ему и верьте мне...» — о, если она не поверит, я умру! — «...как прежде, послушной и верной, как собственной дочери». А дальше оставь место.
Он так и сделал. Я забрала у него листок и написала внизу свое имя.
— Не смотри на меня! — прикрикнула я, когда писала, потом поцеловала место, где была подпись, и сложила письмо.
— А дальше вот что ты должен сделать, — сказала я. — Сегодня вечером, когда Джентльмен — мистер Риверс — выйдет из дома, ты пойдешь туда, постучишься и спросишь мистера Иббза. Скажи, тебе велели продать ему кое-что. Ты его сразу узнаешь: он такой высокий, усы аккуратно подстрижены. Он спросит, нет ли чего за тобой, и если он так спросит, отвечай, что ты чист. Потом он спросит, кто прислал тебя к нему. Скажи, что знаешь Фила. Если спросит, откуда знаешь, скажи: «От одного парня по имени Джордж». Если он спросит, о каком Джордже речь, ты должен сказать: «Джордж Джослин из «Колльера».
— Джордж Джослин из... О, мисс! Нельзя ли обойтись без этого?
— Ну, тогда тебе остаются свирепые охотники за мальчиками, не скажу, что они с ними делают, и Ямайка!
Он поперхнулся.
— Джордж Джослин из «Колльера», — отчеканил он.
— Молодчина. Потом передашь ему эти часики. Он назначит цену, но какую бы цену ни дал — сотню фунтов или там тыщу, не знаю, — скажи, что этого мало. Скажи, что часы дорогие, с женевским механизмом. Скажи, что твой отец делает часы и ты в них тоже разбираешься. Пусть подумает. А еще лучше, если отойдет в сторону — тогда ты сможешь оглядеться. И вот кто тебе нужен — там будет дама, довольно пожилая, с седыми волосами, она обычно сидит в кресле-качалке, может, на коленях у нее будет ребеночек. Это миссис Саксби, она меня вырастила. Она для меня что угодно сделает. Попытайся как-нибудь к ней подобраться и передай ей это письмо. Если у тебя получится, Чарльз, тогда мы спасены. Но послушай внимательно. Если увидишь там смуглого такого парня со злым лицом, держись от него подальше, он против нас. То же касается его рыжей подружки. А если эта гадина мисс Мод окажется поблизости, отвернись. Ты меня понял? Если она тебя увидит — это еще хуже, чем злой парень, — тогда мы пропали.
Он снова судорожно глотнул. Положил записку на кровать, сел и с ужасом уставился на нее. Стал заучивать свою роль. Я стояла у окна, смотрела на улицу и ждала. Сначала спустились сумерки, потом стало темно, а когда стемнело, появился Джентльмен, выскользнул потихоньку из-за двери мистера Иббза — шляпа набекрень, на шее намотан красный шарф. Я смотрела, как он уходит, выждала еще полчасика, для верности, потом посмотрела на Чарльза.
— Надевай куртку, — сказала я. — Пора.
Он побледнел. Я передала ему кепку и шарф, подняла воротник.
— Письмо у тебя? Отлично. Держись. И без выкрутасов. Я слежу за тобой, не забывай.
Он не проронил ни слова. Вышел за дверь, а через минуту я увидела, как он переходит улицу и останавливается перед мастерской мистера Иббза. Он шел словно на виселицу. Подтянул шарф повыше к носу, оглянулся — посмотрел на окно, за ставнем которого пряталась я. «Да не оглядывайся ты, дурень!» — подумала я. Снова схватился за шарф и наконец постучался. Мне показалось, что еще миг — и он убежит. Похоже, так он и собирался сделать. Но не успел — Неженка отворила дверь. Они поговорили, и она оставила его стоять на пороге, а сама пошла звать мистера Иббза, потом вернулась. Поглядела в один конец улицы, потом в другой. Он, как дурак, посмотрел вместе с ней, словно надеялся там тоже что-то увидеть. Неженка кивнула и отступила назад, пропуская его. Он вошел, и дверь за ним закрылась. Я представила, как она поворачивает ключ своей белой пухлой ручкой.
И стала ждать.
Прошло, верно, минут пять. А может, и десять. Что я ожидала увидеть? Может, что дверь откроется и выскочит миссис Саксби, а следом — мистер Иббз или же так: что она поднимется к себе в комнату, зажжет лампу, подаст мне знак — не знаю. Но в доме все было тихо, и, когда наконец открылась дверь, на пороге появился опять лишь один Чарльз, а за его спиной — Неженка, и, как прежде, дверь снова захлопнулась. Чарльз стоял и дрожал. Я привыкла к этой его привычке дрожать и теперь по его виду поняла — дело плохо. Я заметила, как он косится на мое окно, и решила, он подумывает о том, чтобы убежать. «Не убегай, не убегай, болван!» — сказала я и в сердцах стукнула по стеклу. Может, он услышал звук, потому что в тот же миг опустил голову и пошел через улицу к нашему дому, потом стал подниматься по лестнице. Когда он вошел в комнату, лицо его было пунцовым и мокрым от слез и соплей.
— Видит бог, не хотел я этого делать! — закричал он с порога. — Видит бог, она сама раскусила меня и заставила!
— Заставила? — переспросила я. — Что произошло? Что случилось, идиот?
Я схватила его и принялась вытрясать новости. Он закрыл лицо руками.
— Она отняла у меня письмо и прочла! — признался он.
— Кто?
— Мисс Мод! Мисс Мод!
Я посмотрела на него в ужасе.
— Она увидела меня и узнала. Я сделал все, как вы сказали. Отдал часы, и высокий дядька взял их и открыл крышку. Он заметил мой шарф и спросил, может, у меня зубы болят. Я сказал: да, болят. Он показал мне клещи, ими хорошо зубы выдирать. Шутил, наверное. Там был еще тот смуглый, вы предупреждали, он жег бумагу. Он назвал меня... простофилей. Рыжая девчонка даже не посмотрела в мою сторону. Но дама, ваша мамаша, спала, и я сунулся было к ней, но мисс Мод увидела у меня в руке письмо. Потом посмотрела на меня и узнала. Она сказала: «Подойди ко мне, мальчик, что это у тебя с рукой?» — и выхватила его у меня, никто и не заметил. Перед ней на столе лежали карты, так она под столом его прочла. Она мне чуть руку не вывернула...
Он говорил и плакал, и слова его вскоре потонули в слезах, растворяясь в них, как соль.
— Да перестань ты скулить! — сказала я. — Хоть раз в жизни перестань плакать, не то я тебя чем-нибудь ударю! Скажи мне, что она сделала?
Он перевел дух, сунул руку в карман и вытащил оттуда что-то.
— Да ничего не сделала. Только отдала мне вот это. Взяла со стола, за которым сидела. Сунула тайком, словно это секрет, а потом высокий дядька закрыл часы, и она оттолкнула меня. Он дал мне фунт, я взял, и рыжая девчонка вывела меня за порог. Мисс Мод, когда я уходил, так и прожигала меня глазами, но не сказала ни слова. Только дала вот это, я так полагаю, это для вас, и... о, мисс, можете назвать меня дураком, но я ума не приложу, что бы это значило!
И протянул мне очень маленький сверток. И лишь когда я развернула его, стало понятно, что это такое. Я перевернула предмет, потом перевернула еще раз, потом тупо уставилась на него.
— Только и всего? — спросила я.
Чарльз кивнул.
Это была игральная карта. Из «Терновника», из старинной французской колоды. Двойка червей. Грязная, потертая на сгибах, но на одном уголке все еще виден был след от ее каблука.
Я держала ее и вспоминала, как мы с ней сидели в гостиной и раскладывали карты, чтобы предсказать ее судьбу. На ней было синее платье. Она прикрыла рот ладонью. «Вы меня пугаете!» — сказала она тогда.
Как она потом, должно быть, над этим смеялась!
— Она шутит надо мной, — сказала я, и голос мой дрожал. — Посылает мне это — ты уверен, что на ней нет никакого знака, никакой приписки? — посылает мне это, только чтобы подразнить. Для чего же еще?
—Мисс, я не знаю. Она взяла ее со стола. Быстро схватила и... да, и глаза у нее сделались такие... дикие.
— Что значит дикие?
—Не могу сказать. Она словно сама не своя стала. Перчаток не надевает. Волосы у нее какие-то крученые, странно прямо. И еще рядом с ней рюмка — не хотел говорить, но, наверно, там джин.
— Джин?
Мы уставились друг на друга.
— Что же нам делать? — спросил он.
Я и сама не знала.
—Я должна подумать, — сказала я, принимаясь ходить по комнате. — Я должна подумать, что она сделает. Расскажет все Джентльмену — что же еще от нее ждать? — и покажет ему наше письмо. Тогда он попытается нас разыскать. Они не видели, в какую сторону ты пошел? Ну, кто-нибудь еще видел. Мы ведь точно не знаем. Пока что удача была на нашей стороне, теперь, похоже, она от нас отвернулась. О, если бы я не брала того свадебного платья! Знала ведь, что это не к добру. Удача как прилив: повернет назад, и ее уже не остановить.
— Не говорите так! — вскричал Чарльз, заламывая руки. — Скорей отошлите той женщине платье.
— Судьбу так просто не обманешь. Надо действовать ей наперекор.
— Как это — наперекор?
Я снова подошла к окну и глянула на дом напротив.
— Миссис Саксби сейчас там, — сказала я. — Может, ей достаточно будет одного моего слова? Когда это я боялась Джона Врума? Неженка, я полагаю, мне ничего не сделает, мистер Иббз тоже. А Мод, похоже, налакалась джину. Чарльз, дура я была, что так долго ждала. Дай нож. Мы идем.
Он застыл, раскрыв рот, и не двигался с места. Я сама взяла нож, потом схватила его за руку и вывела из комнаты, мы спустились по скользким ступенькам. Внизу какой-то мужчина и девушка стояли и переругивались, но голоса их смолкли, едва они увидели нас. Может, заметили нож. Мне некуда было его спрятать. По улице ветер носил клубами пыль и обрывки бумаги, ночь была душной. Я вышла без шляпки, с непокрытой головой. Теперь каждому встречному будет ясно, что я — Сьюзен Триндер, но поздно думать об этом. Мы с Чарльзом добежали до двери мистера Иббза, постучали, потом он остался стоять у порога, а я отошла чуть в сторону и прижалась спиной к стене. Через минуту дверь приоткрылась — на дюйм, не больше.
— Ты опоздал. — Это был голос Неженки. — Мистер Иббз говорит... Ой! Это опять ты? Что еще? Передумал?
Дверь открылась пошире. Чарльз стоял, облизывал губы и пялился на Неженку. Глянул на меня, она это заметила, высунула голову за дверь и тоже посмотрела. А потом пронзительно завизжала.
— Миссис Саксби! — крикнула я и бросилась к двери.
Неженка убежала в дом. Я схватила Чарльза за руку и втащила в мастерскую.
— Миссис Саксби! — снова крикнула я.
Подбежала к суконной занавеске и откинула ее. В коридоре было темно, я споткнулась, Чарльз тоже. Добежав до двери в конце коридора, я рывком распахнула ее. За ней было жарко, накурено, светло от ламп, и я заморгала. Сначала я увидела мистера Иббза. Он услышал крики и направлялся к двери. Увидев меня, остановился и всплеснул руками. За ним стоял Джон в своей собачьей шубейке, а за Джоном Врумом — я увидела ее и чуть не разревелась, как маленькая, — потому что это была миссис Саксби. А за столом, в большом кресле миссис Саксби, сидела Мод.
Под креслом растянулся Чарли Хвост. Он залаял, когда поднялся весь сыр-бор, и теперь, увидав меня, стал лаять еще громче и бить по полу хвостом, а потом подошел ко мне и встал передо мной на задние лапы — поздоровался. Шум поднялся ужасный. Мистер Иббз схватил пса за ошейник и осадил назад. Так осадил, что Чарли чуть не задохнулся. Я отступила на шаг и подняла руки. Все взгляды были устремлены на меня. Если они раньше не заметили ножа, то теперь-то наверняка увидели. Миссис Саксби открыла рот. Она сказала:
— Сью, я... Сью...
Потом прибежала Неженка.
— Где она? — кричала она, сжимая кулаки. Отпихнула Чарльза, увидела меня и топнула ногой. — Да как ты посмела прийти сюда! Ты, дрянь! Ты чуть не разбила сердце миссис Саксби!
— Отойди от меня, — пригрозила я, поднимая нож.
Она так и отпрянула. Лучше бы она этого не делала, потому что было в этом что-то ужасное. Потому что это была всего лишь Неженка. Нож в руке моей задрожал.
— Миссис Саксби, — сказала я, оборачиваясь.— Они вам наврали. Я никогда... Они меня... он и она... засадили в сумасшедший дом! И все это время, все это время — с мая! — я пыталась вернуться к вам.
Миссис Саксби схватилась за сердце. Может, решила, я на нее замахнулась? Она посмотрела на мистера Иббза, потом на Мод. И, кажется, начала приходить в себя. Сделала два-три быстрых шажка по кухне — и крепко-крепко обняла меня.
— Дорогая моя, — сказала она.
И прижала мою голову к своей груди. Щека моя уперлась во что-то твердое. Это была бриллиантовая брошь Мод.
— О! — вскричала я и попыталась вырваться.— Она отняла вас у меня, подкупила драгоценностями! Подкупом и ложью отняла!
— Дорогая, — опять сказала миссис Саксби.
Но я смотрела на Мод. Она не вздрогнула, не вскочила при виде меня, как сделали остальные, а только — как миссис Саксби — поднесла руку к груди. Одета она была как все девчонки в Боро, но сидела в тени, глаз не видно — этакая гордая красавица. Хотя рука ее дрожала.
— Ага! — сказала я, заметив это. — Дрожишь!
Она дернулась, будто ей трудно говорить.
— Напрасно ты пришла сюда, Сью, — произнесла она. — Надо было держаться отсюда подальше.
— Да как ты смеешь! — воскликнула я.
Голос ее был чист и нежен. Я вспомнила, когда в последний раз слышала его — во сне, в сумасшедшем доме.
— Да как ты смеешь так говорить, обманщица, змея, гадина!
— Сейчас подерутся, — обрадовался Джон и захлопал в ладоши.
— Эй! Эй! — крикнул мистер Иббз.
Он вынул платок и утер лоб. Посмотрел на миссис Саксби. Та все еще крепко держала меня, и я не видела ее лица. Только почувствовала, что хватка ее ослабла, потому что в этот момент она попыталась вынуть из моей руки нож.
— Какой острый, правда? — произнесла она с нервным смешком.
И осторожно положила нож на стол. Я протянула руку и снова его схватила.
— Не оставляйте так, — сказала я, — не то она схватит! О, миссис Саксби, вы даже не представляете, какая это дьяволица!
— Сью, послушай меня, — начала Мод.
— Дорогая моя, — снова сказала миссис Саксби одновременно с Мод. — Как все это странно... Все это так... Ну только посмотри на себя — на кого ты похожа? Настоящий — ха-ха! — солдат. — Она вытерла губы. — Может, лучше присесть, садись-садись, успокойся... А мисс Лилли мы отправим наверх, если она тебя раздражает. А? Ну а Джона с Неженкой... — она кивнула на них, — давай попросим их, давай попросим... тоже пойти наверх.
— Не отпускайте их! — закричала я, едва Неженка пошевелилась. — Ни ее, ни его! — Я замахала ножом. — Сиди здесь, Джон Врум, — сказала я. Потом, обращаясь к миссис Саксби и мистеру Иббзу: — Они побегут за Джентльменом! Нельзя им доверять!
— Совсем с ума спятила. — Джон поднялся со стула.
Я ухватила его за рукав:
— Сиди здесь, сказала!
Он поглядел на миссис Саксби. Та — на мистера Иббза.
— Сядь, сынок, — тихо произнес мистер Иббз.
Джон сел.
Я кивнула Чарльзу:
— Чарльз, встань за мной, у двери. Следи, чтобы не сбежали через мастерскую.
Он снял кепку и стоял, покусывая ободок. Потом послушно направился к двери, лицо его в тени казалось мертвенно-бледным, как у призрака.
Джон глянул на него и рассмеялся.
— Оставь его в покое, — сказала я. — Он был мне другом, не то что ты. Миссис Саксби, я бы никогда к вам не вернулась, если бы не он. Я бы никогда не выбралась из... из сумасшедшего дома.
Она поднесла руку к лицу.
— Вон как? Даже оттуда?.. — сказала, глядя на Чарльза. И улыбнулась. — Ну, тогда он хороший мальчик, мы ему непременно заплатим. Правда, мистер Иббз?
Мистер Иббз промолчал. Мод встала с кресла.
— Уходи, Чарльз, — сказала она тихо, но отчетливо. — Уходи как можно скорее. — И посмотрела на меня, как-то очень странно посмотрела. — Вам обоим нужно уйти, пока не вернулся Джентльмен.
Я выпятила губу.
— «Джентльмен», — повторила я, — «Джентльмен». Быстро ты усвоила наши привычки.
Она вспыхнула.
— Я стала другая, — пробормотала она. — Я теперь не та, что была когда-то.
— Не та, вижу.
Мод потупилась. Посмотрела на руки. И вдруг, словно спохватившись, что они без перчаток, торопливо сложила их — как будто таким образом можно было скрыть их наготу! Что-то тихонько звякнуло: на запястье у нее были два или три серебряных браслета — такие я сама носила когда-то. Она придержала их, чтобы не звякали, потом подняла голову и пристально посмотрела на меня.
Я сказала сурово:
— Мало тебе быть благородной дамой, теперь ты и наше все забрать решила?
Она не ответила.
— Ну, что молчишь? — продолжала я.
Она сделала попытку снять браслеты.
— Возьми их, — сказала она. — Не надо мне их!
— Думаешь, мне надо?
Миссис Саксби шагнула вперед, схватила Мод за руки.
— Не снимай! — закричала.
Голос ее сорвался, она хрипела. Посмотрела на меня, вымученно улыбнулась.
— Милая девочка, — сказала она, подходя ко мне, — что такое серебро в нашем-то доме? Какое серебро, когда ты к нам вернулась!
Держась одной рукой за горло, оперлась о спинку стула — от тяжести ножки заскрежетали.
— Неженка, принеси-ка мне стаканчик бренди, — попросила она. — Мне от этой чехарды что-то не по себе стало.
И точно так же, как мистер Иббз, она вынула платок и промокнула лицо. Неженка подала ей стакан, она выпила и села на стул.
— Подойди ко мне, — позвала меня. — Положи этот старый нож, хорошо? — А когда я не послушалась: — Что, боишься мисс Лилли? Но здесь я, и мистер Иббз, и твой верный друг Чарльз — мы все за тебя. Ну, садись же.
Я снова посмотрела на Мод. Я-то считала ее гадиной, но, пока наливали бренди, лампу сдвинули, и лицо ее вышло на свет, и только теперь я увидела, как она исхудала, какой стала бледной и замученной. Когда миссис Саксби закричала, она вся замерла, и только руки ее все еще дрожали; откинула голову на высокую спинку кресла, как будто держать ее прямо было ей не под силу. Лицо ее было мокрым от пота. Несколько тонких прядок выбились из прически и прилипли к вискам. Глаза ее были темнее обычного и, казалось, излучали сияние.
Я села, положив нож перед собой. Миссис Саксби взяла меня за руку.
— Со мной ужасно поступили, миссис Саксби.
Миссис Саксби покачала головой:
— Да, дорогая моя, теперь я начинаю понимать...
— Я не знаю, что они вам про меня наплели, но все это вранье! А правда то, что она была с ним заодно с самого начала. Они между собой сговорились, чтобы поменять нас местами, чтобы меня — в сумасшедший дом и чтобы все думали, что я — это она...
Джон присвистнул.
— Подмена! — сказал он. — Тонкая работа, но... — Он усмехнулся. — Простофиля ты!
Так я и знала, что он это скажет, хотя теперь какое мне дело? Миссис Саксби внимательно посмотрела, но не на меня, а на наши с ней руки. Она держала мою ладонь и не выпускала. Похоже, новость ее ошарашила.
— Нехорошо, — тихо сказала она.
— Хуже, гораздо хуже! — вскричала я. — Сумасшедший дом, миссис Саксби! Там сестры — они били меня и морили голодом! Один раз так избили!.. А еще — топили! Топили в ванне!
Она отпустила мою руку.
— Ни слова больше, дорогая! Ни слова. Я не вынесу.
— Они тебя пытали? Щипцами? — спросил Джон. — Надевали смирительную рубашку?
— Нет, мне дали клетчатое платье и ботинки из...
— Из железа?
Я поглядела на Чарльза, потом ответила:
— Ботинки без шнурков. Потому что думали, если дать мне шнурки, я удавлюсь. А волосы...
— Отрезали? — спросила Неженка, наклоняясь вперед и прикрывая ладошкой рот. На щеке у нее был пожелтевший синяк — видимо, Джон постарался. — Обрили наголо?
Я ответила не сразу:
— Пришили к голове нитками.
Глаза ее наполнились слезами.
— Ой, Сью! — сказала она. — Клянусь, я этого не знала, когда сгоряча назвала тебя дрянью!
— Ничего. Ты не могла все знать.
И снова повернулась к миссис Саксби и показала на свою ситцевую юбку.
— Это платье я украла. И ботинки тоже. И почти всю дорогу до Лондона я шла пешком. Думала только об одном: как поскорее вернуться к вам. Потому что, как бы меня ни мучили в том доме, хуже и мучительней всего была мысль о том, что наговорил вам про меня Джентльмен. Сначала я думала, он скажет, что я умерла.
Неженка снова покачала головой:
— Возможно, он об этом подумывал.
— Но я же знала, что вы тогда спросите: а где же тело?
— Еще бы! Так бы я и сделала!
— Тогда я догадалась, что он скажет. Он скажет, что я забрала деньги и всех вас надула.
— Он так и сказал, — заявил Джон. — А я всегда говорил, что у тебя не хватит духу.
Я посмотрела в лицо миссис Саксби и продолжила.
— Но я знала: вы не поверите, что такое сделала ваша собственная дочь. — Она сильнее сжала мою руку. — Я знала, вы будете искать меня, пока не отыщете.
— Милая девочка, я... О, я, разумеется, отыскала бы тебя — через месяц-другой... только, знаешь ли, я вела поиски втайне от Джона и Неженки.
— Правда, миссис Саксби? — спросила Неженка.
— Да, дорогая. Я послала одного человека, тайно...
Она вытерла губы. Посмотрела на Мод. Но Мод не сводила глаз с меня. Я думаю, мое лицо теперь тоже вышло из тени, потому что она вдруг сказала:
— У тебя больной вид, Сью.
В третий раз она назвала меня по имени. Я услышала свое имя и, сама того не желая, вспомнила о других временах, когда она меня так же называла, и почувствовала, что краснею.
— У тебя и правда вид не очень, — сказала Неженка. — Как будто неделю не спала.
— Это верно, — призналась я.
— Тогда, может быть, — миссис Саксби приподнялась, — может, пойдешь наверх и приляжешь? А завтра мы с Неженкой придем, наденем на тебя какое-нибудь твое старое платьице, причешем...
— Не оставайся здесь, Сью! — Мод, тоже приподнявшись с кресла, сделала предупреждающий знак рукой. — Тут опасно.
Я снова схватилась за нож, она отдернула руку.
— Думаешь, я не знаю, что такое опасность? Думаешь, глядя на тебя, я не вижу, где опасность? Опасно — твое лицо, фальшивое, как у актерки, и лживые и притворные губы, и глаза — карие глаза предательницы!
Слова никак не хотели слетать с языка, они были ужасны, но я должна была их выкричать, выплюнуть — не то задохнусь. Она все это время не сводила с меня глаз, в них была тревога, и уж никак их нельзя было назвать предательскими. Я повернула нож. В наточенном лезвии отразился свет лампы, и зайчик запрыгал по ее лицу.
— Я пришла сюда, чтобы убить тебя, — сказала я.
Миссис Саксби приподнялась на стуле. Мод все смотрела и смотрела на меня.
— Ты и в «Терновник» пришла за тем же.
Тогда я отвела взгляд, и нож выпал из моей руки.
Я вдруг поняла, что смертельно устала. Словно разом ощутила всю тяжесть пройденного пути, все бессонные часы, проведенные в ожидании. Но все пошло не так, как я рассчитывала. Я повернулась к миссис Саксби:
— Как можете вы вот так сидеть и слушать, как она надо мной издевается? Вы знаете, что она со мной сотворила, и позволяете ей оставаться здесь? И вам не хочется ее придушить?
Я говорила искренне, но при всем при том слова мои звучали напыщенно. Я оглядела комнату.
— Мистер Иббз, а вам? — спросила я. — Неженка, неужели тебе не хочется разорвать ее на куски — за меня?
— Хочется, конечно, — откликнулась Неженка. И, потрясая кулаком, повернулась к Мод: — Обманула мою лучшую подругу! Заперла ее с сумасшедшими, пришила ей волосы!
Мод никак не отреагировала, только слегка повернула голову. Неженка снова потрясла кулачком, потом опустила руку. Перехватила мой взгляд.
— Конечно, жуткое дело, Сью. Что мисс Лилли оказалась такой подлой и все такое. Но какая храбрая, а? Я на той неделе прокалывала ей уши, так она даже не ойкнула. А потом стала спарывать с платков нитки, будто всю жизнь этим и занималась...
— Довольно, Неженка, — быстро проговорила миссис Саксби.
Я снова посмотрела на Мод, на ее маленькие, аккуратные ушки — теперь с них свисали, на золотых проволочках, две хрустальные капли, — на завитые светлые волосы и выщипанные темные брови. А над ее креслом — раньше я почему-то не разглядела, но теперь ясно, это вещь из того же ряда, что и браслеты, и серьги, и новые кудряшки, — над креслом, подвешенная к потолку, висела маленькая клетка с желтой птичкой.
К горлу подступил горький ком.
— Ты у меня все забрала, — сказала я. — Забрала, и теперь это твое, только лучше.
— Я забрала это, — ответила она, — потому что это твое. Потому что так надо!
— Почему так надо?
Она собиралась ответить, но посмотрела на миссис Саксби, и лицо ее застыло.
— Для злых дел, — сказала она ровным голосом. — Потому что ты права: все во мне фальшивое — и лицо, и губы, и глаза... Глаза... — Она отвернулась. Голос ее задрожал, но она взяла себя в руки. — Ричард узнал, что денег придется ждать дольше, чем мы рассчитывали.
Она взяла обеими руками стакан и залпом выпила то, что в нем оставалось.
— Так ты без денег?
Она поставила стакан на стол.
— Пока да.
— Ну, это меняет дело. — Я оживилась. — Тогда я требую свою долю. Половину. Миссис Саксби, вы слышите? Они отдадут мне половину наследства. Не эти вонючие три тысячи, а половину. Подумать только, как мы с ними заживем!
Но мне не нужны были эти деньги, и, когда я говорила, сам звук моего голоса был мне противен.
Миссис Саксби ничего не ответила. А Мод выпалила:
— Бери себе сколько хочешь. Я отдам тебе все, все — только уходи скорей отсюда, пока Ричард не вернулся.
— Уйти отсюда? Только потому, что ты мне велишь? Это мой дом! Миссис Саксби... Миссис Саксби, скажите же ей!
Миссис Саксби снова провела рукой по губам.
— Знаешь, Сью, — медленно произнесла она, — мисс Лилли, наверное, права. Если речь идет о деньгах, сама знаешь, в таких делах лучше Джентльмена не задевать. Дай сперва я сама поговорю с ним. Он узнает, какой у меня характер!
Все это она произносила как-то странно, с вымученной улыбкой — как если бы Джентльмен надул ее на три шиллинга за карточным столом. Я решила, что на самом деле она думает о состоянии Мод, о том, как его лучше поделить. О, если бы она могла не думать о деньгах!
— Вы хотите, чтобы я ушла?
Я произнесла это еле слышно. И, отвернувшись от нее, оглядела кухню: посмотрела на старые голландские часы на полке, на картинки, развешанные по стенам. На полу у двери на лестницу стоял белый фарфоровый горшок, с черным глазом, он прежде стоял в моей комнате, теперь, видно, его принесли ополоснуть, да так и забыли. Я бы не забыла. На столешнице под моей ладонью было нацарапано сердечко: я сама его нацарапала прошлым летом. Каким я тогда была ребенком! Как младенец несмышленый... И еще раз удивленно огляделась. Почему-то детского плача не слышно. В кухне тихо. Все молчат и смотрят на меня.
— Так вы хотите, чтобы я ушла, снова спросила я, обращаясь к миссис Саксби, — а она осталась? — Голос у меня сорвался. — И вы им верите, что они не нашлют на меня доктора Кристи? И вы оставите ее у себя, будете подносить ей платья, вынимать шпильки из волос, целовать в щечку, уложите на свою кровать, на мое бывшее место, а мне что — кровать в рыжих волосах?
— Почему обязательно на свою кровать? — быстро переспросила миссис Саксби. — Кто тебе сказал?
— Какие еще рыжие волосы? — удивился Джон.
Мод подняла голову и прищурилась.
— Ты за нами подглядывала! — сказала она. А потом, подумав, добавила: — Из-за ставней!
— Я за тобой следила, — отвечала я, на этот раз уверенней. — Следила за тобой, паучиха! Как ты забрала себе все мое. Для тебя это интереснее — черт тебя подери! — чем спать с собственным мужем!
— Спать с... Ричардом? — Эта мысль ее, кажется, поразила. — Неужели ты думаешь?..
— Сьюзи, — сказала миссис Саксби, кладя мне руку на плечо.
— Сью, — одновременно с ней произнесла Мод, перегнувшись через стол и тоже протягивая ко мне руку. — Неужели ты думаешь, что он что-то для меня значит? Неужели думаешь, что он мне настоящий муж, не на бумаге? Разве ты не знаешь, что я его ненавижу? И в «Терновнике» так было, разве ты не заметила?
— Выходит, — я пыталась выдержать презрительный тон, — ты не по своей воле все делала, это он тебя заставил?
— Заставил. Но не в том смысле, в каком ты думаешь.
— Делаешь вид, что ты не гнусная обманщица?
— А ты?
И она снова посмотрела на меня в упор, и снова я пристыженно отвернулась. Потом, собравшись с силами, сказала уже спокойнее:
— Мне все это было противно. Я не хихикала вместе с ним за твоей спиной.
— Думаешь, я хихикала?
— А то! Ты актерка. И сейчас притворяешься!
— Неужели?
Она сказала это, по-прежнему не сводя глаз с моего лица. Свет лампы окружал нас желтым коконом, остальная часть кухни оставалась в темноте. Я посмотрела на ее пальцы. Они были грязны — а может, сбиты от работы.
Я сказала:
— Если ты его так ненавидела, почему же подчинилась?
— Выхода не было, — с грустью ответила она. — Ты же знаешь, какая у меня была жизнь. Мне нужна была ты — чтобы стать мной.
— Чтобы ты пришла сюда и стала мной!
Она не ответила, тогда я сказала:
— Мы могли бы обмануть его. Если бы ты мне все рассказала. Мы бы могли...
— Что?
— Все, что угодно. Что-нибудь бы придумали. Ну, не знаю...
Она покачала головой:
— И чем бы ты могла пожертвовать?
Взгляд ее карих глаз был строг, и вдруг я почувствовала, что миссис Саксби, и Джон, и Неженка, и мистер Иббз — все они смотрят на меня с любопытством и думают: «О чем это она?» И в этот миг я поняла, что трусливая душонка — это я, я ни от чего, ни от чего не отказалась бы ради нее. Но какое она имеет право осуждать меня?!
Она снова протянула ко мне руку. Я схватила нож и полоснула ей по пальцам.
— Не трогай меня! — Я встала. — Не троньте меня, вы, все! Слышите? Я шла сюда и верила, что здесь мой дом, а теперь вы меня гоните. Ненавижу! Лучше бы я осталась в деревне!
Я оглядела всех по очереди. Неженка плакала. Джон сидел, раскрыв рот от удивления. Мистер Иббз держался за щеку. Мод схватилась за порезанную руку. Чарльза била дрожь.
Миссис Саксби сказала:
— Сью, положи нож. Кто тебя гонит? Что за мысль!
— Я...
И вдруг замолкла. Чарли Хвост поднял голову. Из мастерской донеслось звяканье ключа, слышно было, как он проворачивается в замке. Потом — притоптывание. Потом — свист.
— Джентльмен! — сказала она.
И посмотрела на Мод, на мистера Иббза, на меня.
— Сью, — шепнула она. — Сьюзи, милая, поди наверх, а?..
Но я не отвечала, только крепче сжала рукоятку ножа. Чарли Хвост неуверенно тявкнул, Джентльмен услышал и передразнил его. Потом снова засвистел — знакомая мелодия, медленный вальс, — потом пару раз споткнулся в темном коридоре, потом распахнул дверь. Думаю, он был пьян. Шляпа съехала, щеки раскраснелись, губы сложились в гузку. Он стоял покачиваясь и, пришурясь, озирался. Свист оборвался. Он облизнул губы.
— Привет, — сказал он, приветствую тебя, Чарльз. — И подмигнул. Потом увидел меня, заметил нож. — Привет, Сью. — Снял шляпу и принялся разматывать красное полотнище, обмотанное вокруг шеи.— Я так и думал, что ты придешь. Подождала бы еще денек, я бы приготовился. Я как раз сегодня получил письмо от этого дурня Кристи. Он явно не спешил сообщить мне о твоем побеге! Наверное, надеялся поймать. Вредит репутации — когда пациентка сбегает.
Он положил красный шарф в шляпу и выпустил из рук — шляпа упала.
Вынул сигарету.
— Какое дьявольское спокойствие! — заметила я. Меня била дрожь. — А ведь миссис Саксби и мистер Иббз все знают.
Он усмехнулся:
— Ясное дело, знают.
— Джентльмен! — сказала миссис Саксби. — Выслушайте меня. Сью рассказала нам жуткие вещи. Я требую, чтобы вы ушли.
— Не отпускайте его! — крикнула я. — Он приведет доктора Кристи! — И замахнулась ножом. — Чарльз, останови его!
Джентльмен зажег сигарету, но только и всего. Обернулся посмотреть на Чарльза — тот робко шагнул навстречу ему. Погладил Чарльза по волосам:
— Так-то вот, Чарли.
— Пожалуйста, сэр... — начал Чарльз.
— Думаешь, я злодей.
Губы у Чарльза задрожали:
— Клянусь, мистер Риверс, у меня и в мыслях не было!
— Ладно, ладно. — Джентльмен потрепал Чарльза по щеке.
Мистер Иббз презрительно фыркнул. Джон вскочил на ноги и посмотрел вокруг, словно сам не понял, чего вскочил. И покраснел.
— Сядь, Джон! — приказала миссис Саксби.
Он скрестил на груди руки.
— А я хочу постоять — имею право.
— Сядь, или прибью.
— Меня? — спросил он хрипло. — Этих двоих лучше прибейте. — И указал на Джентльмена с Чарльзом.
Миссис Саксби быстро подошла к нему и влепила затрещину. Изо всей силы. Он закрыл руками голову и злобно таращился на нее из-под локтей.
— Старая корова! — огрызнулся он. — С самого рождения житья мне не дает. Только попробуй еще ударить — я тебе покажу!
Глаза его злобно сверкали, но, когда он договорил, в них стояли слезы, и он зашмыгал носом. Отошел к стене и пнул ее ногой. Чарльз задрожал и тоже заплакал. Джентльмен смотрел то на одного, то на другого, потом на Мод — и изобразил удивление.
— Неужели малыши из-за меня плачут?
— Да пошел ты, я не малыш! — сказал Джон.
— Успокойтесь! — произнесла Мод своим тихим, мелодичным голосом. — Чарльз, перестань.
Чарльз утер нос.
— Да, мисс.
Джентльмен курил, привалившись к дверному косяку.
— Итак, Сьюки, теперь ты все знаешь.
— Я знаю, что вы гнусный обманщик, — сказала я. — Но я и полгода назад это знала. Глупая была, вот вам и доверяла.
— Милая моя, — перебила меня миссис Саксби, не отрывая глаз от Джентльмена, — милая моя, нет, это мы с мистером Иббзом глупые, раз тебя отпустили.
Джентльмен вынул изо рта сигарету, чтобы подуть на кончик. Теперь же, услышав слова миссис Саксби, замер, не донеся сигарету до рта. Потом рассмеялся — невесело так — и покачал головой.
— Боже мой! — тихо произнес он.
Я решила, что она его наконец пристыдила.
— Ну хорошо, — проговорила она. — Хорошо. — И подняла вверх руки. Она стояла, как плотовщик на реке — словно, если сделает лишнее движение, пойдет ко дну. — Давайте не будем ссориться. Джон, не дуйся. Сью, положи ножик, пожалуйста, очень тебя прошу. Никто никого не обижает. Мистер Иббз. Мисс Лилли. Неженка. Чарльз, милый мальчик, сядь. Джентльмен. Джентльмен!
— Миссис Саксби!
— Никто никого не обижает. Договорились?
Он глянул на меня.
— Скажите это Сью, — буркнул он. — Она смотрит так, словно хочет меня зарезать. В данных обстоятельствах мне бы этого не хотелось.
— В каких таких обстоятельствах? — изумилась я. — То, что вы заперли меня в сумасшедшем доме и бросили там умирать, — это вы называете обстоятельствами? Да я вам башку оторву!
Он сощурился, состроил презрительную мину.
— Знаете ли вы, — сказал он, — что в вашей речи иногда проскальзывают визгливые нотки? Вам никто этого не говорил?
Я кинулась на него с ножом, но, видимо, я слишком устала и еле держалась на ногах — бросок получился слабый и неуверенный. Он смотрел не мигая на кончик ножа, наставленный прямо в его сердце. И тут я испугалась, что нож дрогнет и он это заметит. Я отложила нож. Я положила его на стол — на самый край, там, куда не доставал желтый свет лампы.
— Ну вот и хорошо, — сказала миссис Саксби.
Джон осушил слезы, но лицо его было мрачным — на одной щеке расплывалось красное пятно. Он смотрел на Джентльмена, но кивнул на меня и выпалил:
— Она только что бросалась на мисс Лилли. Сказала, что пришла ее убить.
Джентльмен посмотрел на Мод — порезанные пальцы она успела обмотать носовым платком.
— Жаль, я не видел.
— Еще она хочет половину ваших денег.
— Неуже-ели? — протянул Джентльмен.
— Джон, заткнись, — сказала миссис Саксби — Джентльмен, не слушайте его. Он все путает. Сью сказала — половину, но это сгоряча. Она немного не в себе. Она... — И, прикрыв глаза рукой, еще раз огляделась — посмотрела на меня, на Мод. Потерла глаза. — Если бы мне дали время... — вздохнула она, — подумать...
— Думайте! — произнес Джентльмен нетерпеливо и злобно. — Сгораю от любопытства, что вы такое придумаете.
— Я тоже, — сказал мистер Иббз.
Очень тихо сказал.
Джентльмен перехватил его взгляд и поднял бровь.
— Запутанное дело, не правда ли, сэр?
— Весьма запутанное, — подтвердил мистер Иббз.
— Вы так думаете?
Мистер Иббз кивнул.
Джентльмен спросил:
— Думаете, если я уйду, его легче будет распутать?
— Да вы с ума сошли?! — воскликнула я. — Вы что, не видите, что он на все готов ради денег? Нельзя его отпускать! Он пойдет за доктором Кристи!
— Не отпускайте его, — сказала Мод, обращаясь к миссис Саксби.
— И не думайте уходить, — сказала миссис Саксби, обращаясь к Джентльмену.
Он передернул плечами, щеки его покраснели.
— Всего две минуты назад вы хотели, чтобы я ушел!
— Я передумала.
И посмотрела на мистера Иббза, тот отвернулся.
Джентльмен снял пальто.
— Черт меня побери! — Он криво усмехнулся.— Слишком жарко для подобных дел.
— Да, черт вас подери! — сказала я. — Негодяй чертов. Сделаете все, что скажет миссис Саксби. Ясно?
— Вы тоже, — ответил он, вешая пальто на спинку стула. — Да. Он хмыкнул: — Бедная, несчастная шавка.
— Ричард! — Мод встала и оперлась на край стола. — Послушайте меня. Вспомните обо всех своих грязных делишках. Это будет позорнее всех, и вы ровно ничего не выгадаете.
— О чем речь? — полюбопытствовал Джон.
Но Джентльмен снова хмыкнул.
— Скажите, — обратился он к Мод, — с каких это пор вы стали такой доброй? Что вам за дело до Сью? Ага, вот и покраснели! Часом, не то, о чем я подумал? А поглядите-ка па миссис Саксби! Может, вас заботит, что она о вас подумает! Сомневаюсь. Вы такая же дрянь, как Сью. Вон как задрожали! Мужайтесь, Мод! Вспомните о своей матери.
Она стояла и слушала его, держась за сердце. А при этих его словах вздрогнула, будто ее кто ужалил. Он это заметил и, довольный, хохотнул. Потом посмотрел на миссис Саксби. Та тоже при его словах дернулась. И она, как и Мод, держала руку у самого сердца — как раз под бриллиантовой брошью. Заметив его взгляд, покосилась на Мод, и рука ее упала.
Смех Джентльмена оборвался. Он замер.
— Что? — спросил он.
— Что такое? — подхватил Джон.
— Ну хватит! — Миссис Саксби шагнула к нему. — Неженка...
— Ага! — ликовал Джентльмен. — Ага!
Он смотрел то на миссис Саксби, то на Мод, и лицо его наливалось кровью. Поправил рукой волосы, откинул прядь назад.
— Теперь понимаю, — хмыкнул он. И засмеялся. — Теперь мне все ясно!
— Ничего вам не ясно, — сказала Мод, делая шаг к нему, но глядя почему-то на меня. — Ричард, вы все неправильно поняли.
Он покачал головой:
— Какой я был дурак, что раньше не догадался! Это поразительно! И давно ты об этом узнала? Вот почему ты брыкалась! Вот почему капризничала! А она тебе все спускала! Мне всегда это казалось странным. Бедная Мод! — И он расхохотался. — И бедная миссис Саксби!
— Хватит! — отрезала миссис Саксби. — Прекратите! Я не хочу больше ничего слышать!
И тоже шагнула к нему.
— Бедная вы, бедная, — повторил он, все еще смеясь. — Мистер Иббз, сэр, а вы тоже об этом знали?
Мистер Иббз не отвечал.
— О чем речь-то? — Джон прищурился — глаза его стали как бусинки. Посмотрел на меня. — О чем это он?
— Не знаю, — ответила я.
— И нечего знать, — сказала Мод. — Нечего. Она по-прежнему надвигалась на него, и глаза ее — теперь почти черные — угрожающе сверкали. Она все смотрела на Джентльмена. Я видела, как она пошарила рукой по затененному краешку стола, словно искала что-то. Миссис Саксби тоже, наверное, это видела. А может, заметила и кое-что еще. Потому что вздрогнула и быстро-быстро заговорила:
— Сьюзи, я прошу тебя уйти. Бери своего приятеля и иди.
— Никуда я не пойду.
— Нет, Сьюзи, останься. — Джентльмен повысил голос. — Не слушай миссис Саксби. Ты и так слишком долго ее слушалась. Кто они тебе, в конце-то концов?!
— Ричард, — умоляюще произнесла Мод.
— Джентльмен, — обратилась к нему миссис Саксби, не сводя глаз с Мод. — Мальчик мой. Помолчите, а? Я начинаю бояться.
— Бояться? — удивился он. — Вы? Да вы ни разу в жизни по-настоящему не боялись. Уверен, что и сейчас ваше сердце бьется ровнехонько, как часы, под этой пышной кожаной грудью.
При этих словах лицо миссис Саксби исказила гримаса. Она подняла руку к корсажу платья.
— Тогда пощупайте! — сказала она и провела пальцами по черному муару. — Пощупайте, как бьется, а потом говорите, что во мне нет страха!
— Пощупать? — переспросил он, глянув на ее грудь. — Не думаю, что мне это надо. Лучше попросите свою дочь это сделать. Она это умеет.
Точно не могу сказать, что произошло потом. Знаю только, что, услышав эти его слова, я шагнула к нему, хотела ударить или как-нибудь еще заставить замолчать. Но Мод и миссис Саксби опередили меня. Не знаю, к кому бросилась миссис Саксби: к нему или — заметив метнувшуюся Мод — к ней. Помню, сверкнуло что-то, помню шарканье ног, шелест тафты и шелка, сиплый и резкий звук, похожий на вздох. Кажется, уронили стул. Помню, как закричал мистер Иббз.
— Грейс! Грейс! — кричал он, и даже среди всеобщей сумятицы я сообразила, что он что-то не то кричит. Только потом я догадалась, что, наверное, так зовут миссис Саксби, но никто при мне не называл ее по имени.
Так что, когда это произошло, я смотрела на мистера Иббза. Я не видела, когда Джентльмен зашатался. Но услышала его стон. Слабый такой стон.
— Вы меня ударили? — спросил он. И я не узнала его голоса.
И тогда я оглянулась.
Он думал, что его ударили кулаком. Мне сперва тоже так показалось. Зажав руками живот, он согнулся, словно баюкал больное место. Мод сначала стояла перед ним, потом шагнула в сторону, и тогда я услышала, как что-то упало, хотя выпало ли это из ее руки, или из его, или из рук миссис Саксби — этого я не поняла. Миссис Саксби была к нему ближе всех. Определенно ближе. Она держала его за плечи и, когда ноги у него подкосились, поддержала его.
— Вы меня ударили? снова спросил он.
— Не знаю. — Она покачала головой.
Думаю, никто не знал. Одежда его была темной, и на миссис Саксби было черное платье, и, пока они стояли в тени, вроде было незаметно. Но когда он наконец отнял руку от жилетки и поднес к лицу, тогда-то мы и увидели, что его белая ладонь вся темна от крови.
— Боже мой! — произнес он.
Неженка заверещала.
— Принесите лампу! — велела миссис Саксби. — Света, больше света!
Джон схватил лампу и, дрожа, держал ее на весу. Черная кровь вдруг оказалась ярко-розовой. Жилет и брюки Джентльмена пропитались ею насквозь, а тафтяное платье миссис Саксби стало красным, и там, где она прикасалась к нему, с него капало.
Я никогда не видела такого сильного потока крови. Еще час назад я была намерена убить Мод. Я наточила нож. Я оставила нож на столе. Теперь же его там не было. Я никогда не видела, чтобы кровь так хлестала. Мне стало дурно.
— Нет! — завопила я. — Нет, нет!
Миссис Саксби схватила Джентльмена за руку. Он по-прежнему держался за живот.
— Уберите руку, — попросила.
— Не могу.
— Уберите руку!
Она хотела посмотреть, глубока ли рана. Лицо его исказилось, потом он все-таки разжал пальцы. И тогда, из разреза на жилете, стали появляться пузыри — совсем как мыльные, только красного цвета, — потом хлынула кровь, плеснула на пол с шумом, какой бывает, когда из тазика выливают воду.
Неженка опять завизжала. Лампа закачалась.
— Черт! Черт! — бормотал Джон.
— Усадите его на стул, — распоряжалась миссис Саксби. — Принесите тряпок — заткнуть рану. Принесите что-нибудь, куда собирать кровь. Да принесите же что-нибудь, что угодно...
— Помогите, — просил Джентльмен. — Помогите. О боже!
Его подхватили, кое-как усадили на стул — все это с оханьем и вздохами. Усадили на стул с жесткой спинкой. Я стояла и смотрела, как они суетятся, а сама не могла двинуться — наверное, от ужаса, хотя теперь мне стыдно, что я тогда ничего не делала. Мистер Иббз снял с крючка полотенце, и миссис Саксби встала перед Джентльменом на колени и приложила полотенце к ране. Каждый раз, когда он двигался или отнимал руку от живота, кровь хлестала с новой силой.
— Подайте ведро или горшок, — сказала она снова, и в конце концов Неженка подбежала к двери, схватила ночной горшок, оставленный там по недосмотру, принесла его и поставила рядом со стулом. Звук крови, бьющей о фарфоровое дно — красное на белом, да еще этот черный всевидящий глаз — вот что было ужасней всего. Джентльмен, как услышал этот звук, испугался.
— О Боже! — сказал он. — Господи Иисусе, я умираю! — И в промежутках между словами словно захлебывался стоном — дрожащим, мучительным, нечеловеческим стоном, который он уже не в силах был остановить. — О Боже, спаси меня!
— Ничего, — сказала миссис Саксби, дотрагиваясь до его лица. — Ничего. Надо потерпеть. Я видела женщин, которые теряли столько крови при родах, и ничего, выжили и другим потом рассказывали...
— Но не так же! Не так! Меня ранили. Глубокая рана? О боже! Нужен хирург. Мне нужен хирург.
— Принеси ему спиртного, — велела миссис Саксби Неженке, но он замотал головой: — Не спиртного. Покурить, покурить хочу. В кармане, тут.
Он нагнул голову, подбородком коснулся жилета, и Джон пошарил в складках и выудил пачку сигарет и коробок спичек. Часть сигарет промокла, но он нашел одну сухую, сам раскурил ее и поднес к губам Джентльмена.
— Хороший мальчик, — сказал Джентльмен и закашлялся.
Он дернулся, и сигарета упала. Джон подхватил ее дрожащими пальцами и снова сунул ему меж губ. Джентльмен снова закашлялся. Крови под ладонями стало больше. Миссис Саксби взяла полотенце и выжала — выжала так, как выжимают белье. Джентльмена тем временем стала бить дрожь.
— Как так получилось? — сказал он.
Я посмотрела на Мод. Та не пошевелилась с тех самых пор, как отошла от него, когда он стал падать. Она, так же как и я, стояла как вкопанная и смотрела на его лицо.
— Как же это? — Он огляделся вокруг — посмотрел на Джона, на мистера Иббза, на меня. — Что ж вы стоите и смотрите? Приведите врача. Приведите хирурга!
Кажется, Неженка дернулась. Мистер Иббз ее остановил.
— Никаких хирургов, — заявил он решительно. — Никаких таких людей в этом доме.
— Каких еще «таких»? — закричал Джентльмен. Сигарета упала на пол. — Что вы мелете? Посмотрите на меня! Боже мой! Вы что, не видите? Я умираю! Миссис Саксби, вы же меня любите. Приведите кого-нибудь, умоляю.
— Мальчик мой дорогой, успокойся, — сказала она, по-прежнему прижимая полотенце к его ране.
Он закричал от страха и боли:
— Да будьте вы прокляты! Суки! Джон...
Джон поставил лампу и закрыл глаза рукой. Он плакал, но не хотел, чтобы это видели другие.
— Джон, беги за хирургом! Джонни! Я тебе заплачу! Черт!
Кровь хлынула снова. Лицо у него теперь было белое, усы — черные, заляпанные красным, а щеки лоснилась, как топленое сало.
Джон покачал головой:
— Не могу! Не просите!
Джентльмен посмотрел на меня.
— Сьюки! — сказал он. — Сьюки, меня убили...
— Никаких хирургов, — ответил мистер Иббз в ответ на мой вопросительный взгляд. — Только приведите кого-нибудь из них — и нам конец.
— Тогда вынесите его на улицу, — предложила я. — Можно же так сделать? А на улице позовем доктора.
— Рана плохая. Погляди на него. Она наведет их на след. Слишком много крови.
И правда. Горшок наполнился чуть не до самого верха. Стоны Джентльмена звучали теперь тише.
— Будьте вы все прокляты! — тихо выдохнул он. И заплакал: — Неужели никто из вас мне не поможет? У меня есть деньги, клянусь. Кто тут? Мод?
Лицо у нее было пепельным, как и у него, и губы побелели.
— Мод? Мод? — просительно произнес он.
Она покачала головой. Потом прошептала:
— Простите. Простите.
— Да черт побери! Помогите же мне! О-о!..— И закашлялся.
Потом в уголке рта у него показался красный ручеек, а секунду спустя кровь забила струей. Он поднес ко рту слабеющую руку, увидел на пальцах свежие пятна крови, и вид у него стал дикий. Щурясь от света лампы, он судорожно задергался, словно пытался встать со стула. Потянулся к Чарльзу.
— Чарли? — позвал он, а на губах его лопались розовые пузыри.
Он вцепился в его куртку и потянул к себе. Но Чарльз как стоял, так и остался стоять. Все это время он держался в тени, в глазах его застыл ужас. Теперь же, увидев пузыри на губах и усах Джентльмена и красную скользкую руку, хватающую его за синий суконный воротник, он затрясся как заяц. Потом повернулся и побежал. Он бежал тем же путем, каким я привела его сюда, — по узкому коридору, в мастерскую мистера Иббза. И прежде чем мы успели позвать его или остановить, мы услышали хлопанье двери, а потом — пронзительный крик, чуть не девчоночий:
— Убили! На помощь! На помощь! Убили!
Тут мы все, за исключением миссис Саксби и Мод, застыли. Джон кинулся было в мастерскую.
— Поздно! — сказал мистер Иббз. — Теперь уже поздно.
Он поднял руку. Джон стоял и прислушивался. Из открытой двери лавки дунуло жаром, и вместе с порывом ночного воздуха до нас донесся звук, который я сперва приняла за эхо воплей Чарльза, но звук этот все усиливался, и я наконец поняла, что это ответный крик, может быть, из окна соседнего дома. Через секунду ему уже вторил другой такой же. Потом и третий добавился — и этот был для нас хуже всех: отдаленный звук трещотки. И он приближался.
— Фараоны! — сказал Джон. И бросился к Неженке: — Неженка, уходим!
Она постояла, подумала, потом побежала — через заднюю дверь, сорвав засовы.
— Скорей же! — крикнул он, когда она оглянулась. Но он не побежал вместе с ней, а вернулся к Джентльмену.
— Надо его унести, — сказал он миссис Саксби. Посмотрел на меня, на Мод. — Мы сможем его унести, если поторопимся.
Миссис Саксби покачала головой. Голова Джентльмена бессильно свесилась на грудь. Кровь на его губах пузырилась, пузыри лопались, потом появлялись новые.
— Сам-то беги, — сказала она Джону. — И Сью забери.
Но он не убежал, и я знала тогда — и сейчас знаю, — что все равно не пошла бы с ним. Что-то удерживало меня там. Я посмотрела на мистера Иббза. Он кинулся к стене за жаровней, и я увидела, как он вынул из нее кирпич. Только потом я узнала, что там он хранил деньги — втайне от всех, в старой коробке из-под сигарет. Он сунул коробку в жилетный карман. Потом стал быстро оглядывать предметы: фарфор, ножи и вилки, безделушки на полках, — проверял, нет ли чего, за что его могут упрятать за решетку. Джентльмена и миссис Саксби он уже не замечал; проходя мимо меня, отпихнул в сторону, чтобы достать фарфоровую чашку, а достав, тут же швырнул об пол. Когда Чарли Хвост поднялся на задние лапы и затявкал, пнул его ногой.
Тем временем крики и треск приближались. Джентльмен приподнял голову. Борода его намокла от крови, кровь была на щеках, скопилась в уголках глаз.
— Слышите? — спросил он слабым голосом.
— Да, дорогой мой. — Миссис Саксби все еще стояла перед ним на коленях.
— Что это за звук?
Она положила свои окровавленные ладони поверх его рук.
— Это глас Судьбы, — сказала она. Посмотрела на меня, затем на Мод.
— Вы еще можете убежать.
Я ничего не ответила. Мод покачала головой.
— Не от такого, — сказала она. — Не сейчас.
— Ты знаешь, что за это будет?
Она кивнула.
Миссис Саксби снова посмотрела на меня, потом снова на Мод, закрыла глаза. Устало вздохнула.
— Я тебя уже теряла однажды, девочка моя, — сказала она. — И вот теперь снова...
— Вы меня никогда не потеряете! — закричала я, и она широко раскрыла глаза, посмотрела на меня, словно не понимая. Потом повернулась к Джону.
— Они идут! — сказал он.
Мистер Иббз услышал его и побежал, но на заднем дворе его схватил полицейский и привел назад, а к этому времени двое других полицейских вошли в кухню через мастерскую. Увидели Джентльмена, полный горшок крови и то, что мы и не подумали искать или прятать, — увидели нож, отброшенный в темноту, со следами крови на лезвии. И покачали головой. Все полицейские у нас в Боро так делают, когда видят подобные вещи.
— Дело дрянь, кажется, — сказали они. — Это очень плохо. Дайте-ка посмотрим, насколько плохо.
Они взяли Джентльмена за волосы и приподняли его голову, пощупали пульс на шее, а потом сказали:
— Грязное убийство. Итак, кто это сделал?
Мод шевельнулась или шагнула вперед...
Но Джон оказался проворней.
— Она это сделала, — сказал он уверенно. Одна щека его была все еще темнее другой — след от ее удара. Он поднял руку и указал пальцем: — Она. Я сам видел.
Он указывал на миссис Саксби.
Я видела его, слышала, но не могла двинуться с места. Только губы мои произнесли: «Что?»
И Мод, кажется, тоже крикнула: «Что?!», а может: «Погодите!»
Но миссис Саксби поднялась с колен. Ее тафтяное платье промокло насквозь, а бриллиантовая брошь на груди превратилась в рубиновую. Руки ее были красными от кончиков пальцев до запястья. Она похожа была на убийцу, каких изображают на грошовых картинках.
— Я это сделала, — сказала она. — Видит бог, сейчас я очень об этом жалею. Но я это сделала. А эти девочки — невинные девочки, и ничего об этом не знают, и никому не причинили зла.
