КИДАЛОВО

Когда мы, откинув ковер, вошли в дом, Мардж приподняла Шелла и сделала с ним пируэт. Антоний приготовил кофе для водителей, и все поздравили друг друга с отличной работой. К моему удивлению, Шелл по очереди обнял всех нас. Я был близок к ступору и просто сидел на диване рядом с Исабель, обняв ее. Мне все никак не верилось, что операция спасения прошла удачно. То, что накануне вечером казалось выполнимым, сейчас представлялось чистым безрассудством.

Уйдя в свои мысли, я по-прежнему смотрел перед собой пустым взглядом, а городская банда собиралась уезжать. Исабель дернула меня за руку, сказав, что нужно встать и поблагодарить их. Она прошла за мной к двери и встала рядом. Проходя мимо нас, наши компаньоны желали нам всех благ, говорили, что я здорово поработал, а мне казалось, будто мы с Исабель празднуем свадьбу и к нам выстроилась очередь из поздравляющих.

Антоний решил, что будет спать в гостиной, положив рядом пистолет, чтобы чувствовать себя в безопасности. Шелл сказал, что мы поговорим утром, а сейчас ему нужно прилечь. Прежде чем они с Морган удалились в его комнату, я попытался выразить ей соболезнование по поводу того, что случилось с ее братом.

Морган ничего не сказала — только наклонилась и поцеловала, и меня пронзила странная мысль, что очень скоро она может стать моей матерью. В этот миг все мои прежние представления о ней изменились.

Мы с Исабель уснули почти сразу, но я пробудился посреди ночи, и в голове моей крутились слова Капитана Пирса о Монстре и людях, которых мы убили. Меня вдруг пронзила мысль, что в результате моих комбинаций убиты восемь человек, и от этого желудок мой начал выворачиваться наизнанку. Я скатился с кровати и побежал по коридору в туалет, где меня вырвало. По моему телу катился холодный пот, но когда желудок опустел, мне стало гораздо лучше.

Выйдя из туалета, я увидел, что дверь Инсектария открыта, а свет там включен. Я заглянул туда и увидел, что Шелл сидит за кофейным столиком и манипулирует колодой карт. Когда я вошел, он посмотрел на меня и улыбнулся. С лица его исчезли все признаки усталости — последствий лекарств, которыми его накачал Агариас.

— Заходи. Попробуй найти место, где не нагадили голуби, — сказал он.

Я сел против него, чуть дрожа на сквозняке, задувавшем через парадную дверь.

— А я как раз думаю, — сказал он, — это твое кидалово открыло для тебя блестящие перспективы.

— Спасибо.

— Единственное, чему тебе стоит научиться, это не стрелять из пушки по воробьям. Это важное соображение. Я уже тебе говорил: взрывать машину было немного чересчур. Боюсь, ты мог поубивать нас всех.

Я кивнул.

— А бедняга Джек, привязанный под машиной весь день… — На лице Шелла появилась гримаса, и он покачал головой. — Любой другой послал бы тебя куда подальше в ответ на такую просьбу. А тут просто так уж случилось, что я когда-то спас жизнь этому маленькому забияке — он тогда зарвался, играя в покер.

— По правде говоря, я думаю, он все равно сделал бы это.

— Может быть, — сказал Шелл. — Может быть. Но я уже сказал, все было очень неплохо. Муляж Морган, начиненный голубями, — просто великолепно. Я думаю, у тебя большое будущее.

— Ну так что, я становлюсь равноправным партнером? — спросил я.

— Нет, конечно же нет.

— Почему?

— Потому что ты уезжаешь.

— Как это?

— Ты едешь с Исабель в Мексику.

Я помолчал, потом улыбнулся:

— Ты прав. Еду.

— Я это знал, — сказал Шелл. — Ничего другого не остается. И потом, нам нужно сматываться отсюда. На кого бы ни работал Агариас, они нам не простят ни сгоревшей лаборатории, ни смерти их главного безумца ученого. Может, не сегодня и не через неделю, но на сей счет не стоит заблуждаться — они захотят нашей крови.

— И что ты собираешься делать?

— Антония отправлю отдохнуть в Калифорнию. Мы с Морган на время затаимся где-нибудь. Нам всем сейчас нужно лечь на дно.

— Надолго?

— Ты не беспокойся — я тебе дам знать, когда опасность пройдет. Завтра Антоний покажет тебе, как водить машину. Вы с Исабель поедете в Мексику на «корде». Я дам тебе твою долю денег.

Я хотел отказаться, но не мог придумать подходящего предлога. Мне сейчас была нужна его помощь, и он предлагал ее, и все это казалось совершенно нормальным — обычные отношения отца и сына.

— Знаешь, — сказал я, — а ведь ничего особенного мы в этом деле так и не добились, верно?

— Мы хотели узнать, кто убил Шарлотту Барнс, и узнали. Я должен буду связаться с Барнсом и рассказать ему обо всем. Может быть, он с его связями сумеет поднять тревогу вокруг этих помешанных на евгенике. Кроме него, никто не сможет вытащить Керна из-за решетки. Это все, что я для него пока могу сделать.

— Ты и в самом деле думаешь, что видел в стекле призрак девочки?

— Не знаю. И сейчас это не имеет значения.

На следующее утро Антоний рано поднял меня с постели — давать уроки вождения. При свете дня «корд» выглядел довольно неплохо, учитывая, что прошлым вечером он находился в центре жаркой схватки. В левом борту виднелись три пулевых отверстия, было разбито окно, нужно было поставить запаску. Антоний сказал, что днем отведет машину в гараж на ремонт.

— Малыш, ты водишь, как старушка, — сказал он, когда счел, что мои навыки уже позволяют выехать с подъезда на дорогу.

Я вел машину нервно, сидел, сгорбившись за баранкой, стрелял глазами вправо и влево.

— Я не привык к этому ощущению, — сказал я.

— Чтобы научиться, нужно время. Хотя машина сама знает, что делать, ты только отпускай сцепление и жми на газ. Расслабься немножко — пусть она сама катится.

К середине дня я уже вовсю гонял по дорогам северного берега.

— Ну все, — сказал Антоний. — Я устал. Едем назад. Мне уже неинтересно — двигатель ты больше не глушишь, коробку передач не ломаешь.

— Антоний, — сказал я, — я завтра уезжаю в Мексику.

Он вытащил сигарету, закурил.

— Я знаю.

— Что я буду без тебя делать?

— Будешь пороть всякую херню, скорее всего.

— Как с тобой связаться? Шелл сказал, что ты едешь в Калифорнию.

— Да. Перед твоим отъездом я дам тебе один номерок. Если когда-нибудь понадоблюсь — звони. Ответит старушка. Скажи ей, кто ты, и оставь свой номер — я перезвоню.

— Мне тебя будет не хватать.

— Не переживай, малыш. Это пройдет.

Больше он ничего не говорил, только курил свою сигарету. Когда мы остановились на подъездной дорожке перед домом, Антоний вышел, не сказав ни слова, и скрылся внутри.

На следующее утро машина была готова к отъезду. Мы с Исабель набили ее одеялами, едой и всем, что могло понадобиться в долгом путешествии. Шелл предложил нам пересечь границу в где-нибудь в техасской глуши. Он протянул мне огромную пачку денег и сказал, что это моя доля со всех наших операций. На мне был один из лучших костюмов Шелла, а Морган подарила Исабель пеструю накидку. Антоний пожал мне руку и сказал:

— Смотри, не давай себя облапошить.

Шелл проводил нас до «корда», придержал дверь для Исабель и поцеловал ее через открытое окно. Потом он обошел машину и, остановившись передо мной, сказал.

— Как только ты там обоснуешься, я дам о себе знать.

— Как именно?

— У меня есть связи.

— Я хочу тебе сказать… — начал было я, но Шелл меня оборвал:

— Ну, тебе пора.

Он отошел от машины, и я завел мотор. Отъезжая от дома, я чуть не врезался в дерево, но в последнюю секунду сумел вырулить. А потом мы свернули на шоссе, и я нажал на газ.

«Корд» не доехал до Мексики — сломался где-то в районе Финикса, где мы погрузились в автобус и проделали в нем остаток пути. Поездка сама по себе была приключением, достойным отдельной книги. Пока мы ехали по Штатам, Исабель помогала мне вспоминать испанский. Мы видели много мест, пораженных Депрессией, многие люди в буквальном смысле боролись за существование, и мы чувствовали себя счастливчиками: у нас были деньги и цель — дом, в который мы возвращались.

Антоний был прав: я пережил расставание с ним и Шеллом, каждый день все сильнее влюбляясь в Исабель. Иногда на открытых загородных дорогах, пока «корд» еще был на ходу, а голова Исабель лежала на моем плече, я вовсю жал на газ, устремляясь прямо в будущее. В окнах свистел ветер, я чувствовал себя так, будто родился заново и никогда ничего не знал о кидалове.