ГЛАВА 17

Эллинг был и вправду немаленьким. Высокая крыша тонула в тенях, а шум моря гулко отражался от стен, точно эхо в пещере. Вдоль трех стен чуть повыше уровня воды тянулась узкая деревянная платформа, у которой с ближней ко мне стороны стояла на причале яхта. Я на миг включила фонарик. Луч высветил изящные, исполненные силы очертания и написанное на боку название: «Алистер». В том же луче я разглядела прислоненный к стене багор из пещеры.

Спрятать что-либо в этом огромном пустом помещении было решительно негде, разве что на самой яхте. Я защелкнула замок на двери позади меня и шагнула на кокпитовый комингс проверить дверь каюты.

Она оказалась незапертой, но я не стала заходить туда вот так, сразу. В задней стене эллинга, выходящей на утес, располагалось окно, через которое виднелся отрезок тропинки, за ним черная нависающая громада скалы и деревья и – на самом верху – клочок бледного неба. Теперь, когда глаза у меня успели немного привыкнуть к темноте, я смогла различить остроконечную крышу виллы Рота. Что ж, отлично. Если Годфри вернется слишком быстро, меня предупредит шум машины или свет в доме.

В каюте я включила фонарь и обвела лучом комнату... раз... второй...

На мой взгляд, обстановка тут очень напоминала обстановку на яхте Лео. Большие занавешенные окна по обеим сторонам, под ними – мягкие койки-диванчики с обшитыми веселеньким ситцем подушками. Между койками – откидной столик, над которым висела лампа. В передней стенке виднелся дверной проем, тоже отгороженный занавеской, но я не сомневалась, что обнаружу за ним еще одну койку, туалет, обычный комплект чехлов для парусов и канаты, а также запасной якорь. Непосредственно справа от меня, сразу за дверью, располагался камбуз, а напротив него – четвертая койка. Для экономии места половина ее находилась в каюте, а половина уходила в пространство за шпангоутом, под сиденье левого борта. Эта четвертая койка была завалена грудой одеял и отделялась от диванчиков маленьким столиком со встроенным внизу шкафчиком.

И повсюду сплошные ящики и рундуки...

Я методично начала с правого борта.

В камбузе ничего, плита пуста, шкафы так плотно набиты разной кухонной утварью, что между ней ничего не спрячешь. В рундуках – посуда, консервные банки, всякие штуки для фотографии, картонные коробки, доверху полные безобидными шурупами и деталями. В высоком встроенном шкафу – куртки, дождевики, свитера и целая полка с аккуратно расставленными башмаками и туфлями, такими же блестящими, начищенными и скользкими, как сам Годфри...

И так повсюду: все открыто, а содержимое совершенно нормального и невинного свойства – одежда, запасные одеяла, фотографическое оборудование, инструменты. Единственным недоступным местом оказался запертый рундук в ногах четвертой койки. Но, судя по его узости и по моим воспоминаниям об устройстве яхты Лео, я сообразила, что здесь хранится всего-навсего запас спиртных напитков – больше их нигде не нашлось, а этот шкафчик был так мал, что вряд ли вместил бы те свертки, которые я искала. Не тратя времени на попытки открыть его, я продолжила поиски, даже заглянула под матрасы и груду одеял, но единственное, что явилось на свет в результате, – дешевое издание «Тропика Рака» в мягкой обложке. Я запихнула его обратно, застелила одеяла так, как они были до этого, а затем принялась исследовать пол.

Я знала, что там должны быть несколько люков – секций пола, которые приподнимаются и дают доступ к трюму. И точно, под столом, среди досок, мой взгляд различил блеск вделанного в пол кольца, которое, когда я за него потянула, подняло вместе с собой квадратный участок настила со стороной около восемнадцати дюймов, как маленький потайной ход. Но под ним не открылось никакой пещеры с сокровищами – лишь поблескивала на дне трюма колеблющаяся в такт покачиванию яхты вода да слабо попахивало газом. И то же самое с люком на полубаке.

Люк для мотора под лестницей каюты казался не самым подходящим местом для тайника, но я все равно заглянула туда и даже приподняла крышку резервуара с запасом пресной воды, но узрела лишь призрачное отражение света фонарика и свою тень, дробящуюся на поверхности сорока галлонов воды. Не здесь...

Опустив крышку – к этому времени руки у меня вспотели и начали трястись, – я выключила фонарь, взбежала по ступенькам и вылетела на палубу.

Сперва к окну... Снаружи не виднелось никаких огней, но я должна была убедиться наверняка. Я рванула на корму, поднырнула под ограждение и, вскарабкавшись на скамью, тревожно вгляделась в окно.

Тихо и темно. Я могла – должна – была позволить себе еще несколько минут поисков.

Включив фонарь, но из осторожности то и дело косясь на окно эллинга, я обозрела кокпит. Тут тоже все казалось вполне невинным. Пространство под скамьей с правого борта занимали баллоны с газом и ничего больше. Под сиденьем на корме – только сложенная парусина и снаряжение для ныряния с аквалангом. Скамья с левой стороны находилась как раз над четвертой койкой. Ничего. Равным образом за бортом «Алистера» не было прикреплено никаких подозрительных предметов и в море под ним тоже ничего не болталось – эта свежая идея отпала сама собой за несколько секунд. Наконец я бросила поиски и застыла, ссутулившись, в жалкой нерешительности, лихорадочно пытаясь побороть сковывавшее меня напряжение и подумать как следует.

Мэннинг наверняка принес свой груз сюда. Ему не хватило бы времени отнести свертки в дом, и вряд ли он стал бы прятать их где-то снаружи, когда у него имелся «Алистер» и, более того, не возникало и тени мысли, что его в чем-то подозревают. Конечно, он мог бы прямо на месте, в пещере, передать груз своему сообщнику, а потом просто-напросто вернуть багор в эллинг, но сообщнику же требовалось хоть какое-то средство передвижения, то есть либо ослик, либо лодка. Однако ослика бы мы с Мирандой непременно услышали; гребную лодку, конечно, нет, но чего ради Годфри идти на веслах, если он располагал яхтой и яликом с нее? Нет, совершенно очевидно, что никакого невинного объяснения, зачем потребовалось что-то прятать в пещере, быть не могло.

Но я ведь уже обыскала все, абсолютно все. Свертков не было ни на яхте, ни за бортом, ни на платформе, и на одной-единственной полке в эллинге их тоже не было. Куда же, во имя всего святого, он умудрился запихнуть в таком тесном пространстве эти увесистые, неповоротливые и мокрые тюки, да еще так быстро и эффективно?

И тут ответ пришел сам собой, очевидный донельзя. В воду. Годфри просто переместил свертки со дна пещеры на дно бухты. Они лежат под «Алистером», прямо под ним, и если я только сумею их увидеть, то вот у меня под рукой и багор, еще мокрый, с него целая лужа на пол накапала.

Я шагнула на кокпитовый комингс и протянула руку к багру, как вдруг в глаза мне бросился ключ к отгадке, столь очевидный, простой ответ, что я должна была заметить его с самого начала, это сберегло бы мне столько драгоценных минут и даже гораздо больше! Через дверь эллинга и вглубь по платформе вел след капель, оставленный мокрыми тюками, с которых лилась вода, – след, столь же очевидный наметанному взгляду, как отпечатки на свежем снегу. Мне не было никаких оправданий, кроме страха и спешки, а ведь (с горечью подумала я) Немезиде, вооруженной отличным тяжелым пистолетом, вовсе нечего бояться.

А след уже высыхал. Ведя желтым лучом по доскам настила, я обозвала себя доброй сотней имен, которые даже не подозревала, что знаю.

Да, это были они, следы на снегу, – две слабые, неровные цепочки, переплетающиеся между собой, как следы велосипедных колес, уводящие вдоль платформы и за ее край...

Однако отнюдь не в воду. Они тянулись через борт «Алистера», по палубе и вниз, в каюту...

В мгновение ока я оказалась внутри, Вниз по ступенькам, к столу... Я ведь даже не взглянула на голую поверхность стола, но теперь явственно различила на пластиковой столешнице еще влажный квадрат, где Годфри положил свертки.

Тут следы и кончались. Но теперь оставался только один ответ. След оборвался потому, что Годфри только и надо было, что открыть люк под столом и скинуть груз прямо вниз.

В считанные секунды я снова открыла люк и отложила крышку в сторону. Предо мной зияла квадратная дыра.

Опрометью бросившись наверх, я прильнула к окну. Ни огонька. Я вернулась и, рухнув на колени возле отверстия, включила фонарик и направила узкий желтый зрачок – все, что осталось от батарейки, – на маслянистую грязную поверхность воды в трюме «Алистера».

Ничего. Ни следа. Но теперь я знала, что свертки должны быть там...

И они там были. Чтобы разглядеть их, мне пришлось лечь на пол и самой наполовину всунуться в отверстие, – но они лежали в трюме, не на дне, а плотно и аккуратно втиснутые под самые половицы сбоку, на полке, без сомнения прибитой специально для этой цели. Она находилась над поверхностью воды и довольно далеко от люка, и, чтобы увидеть свертки, надо было – вот как я сейчас – почти целиком залезть в отверстие.

Я вылезла, пулей пронеслась к окну и снова нырнула в трюм.

Две минуты отчаянных усилий – и я, обливаясь потом, вытащила один из свертков, большой, тяжелый квадратный тюк, обернутый полиэтиленом. Подстелив полы куртки, чтобы, в свою очередь, не оставить мокрого пятна, я сгрузила его на стол и посветила.

Фонарик дрожал в моей руке. Желтое пятнышко прыгало и ползало по поверхности свертка, но блестящая обертка практически полностью отражала жалкий лучик. За три краткие секунды, на которые я осмелилась его включить, мне удалось лишь очень смутно разглядеть какую-то светловатую пачку, а на ней вроде бы что-то похожее на картинку, а еще какая-то эмблема и даже (Миранда была права) несколько букв... LEKE, прочитала я, а спереди что-то еще, что могло бы быть – хотя безусловно не было – NJEMIJE.

Вдруг неподалеку что-то резко хлопнуло. Я так испугалась, что едва не лишилась последних жалких остатков и без того не блестящего разума. Фонарик выпал у меня из руки и с дребезгом описал по полу широкий полукруг, прокатившись в миллиметре от края открытого люка. Я лихорадочно схватила его и обернулась поглядеть, что там стряслось. Ничего. Сплошная темнота.

Повезло, хмуро подумала я, понемногу приходя в себя. Ведь даже если бы я среагировала надлежащим образом и вместо фонарика потянулась к пистолету, мне это все равно не удалось бы. Чертова Просперова книга, или чем там еще был этот сверток, лежала прямо на моем оружии, на кармане куртки. Да, с горечью поняла я, до уровня Джеймса Бонда мне еще расти и расти.

Похоже, на море поднимался ветер. Створки высоких ворот, выходящих на море, снова содрогнулись, как будто кто-то изо всех сил потянул за щеколду, а дверь дернулась и задребезжала в петлях. Вода с шипением плескалась у стен, на стропилах плясали тени, рожденные слабым отражением далеких звезд.

В окне было по-прежнему темно, но я получила первое предостережение и поняла, что хватит, хорошенького понемножку. Крышка люка легко и аккуратно легла на прежнее место, фонарик скользнул во второй карман куртки, и вот, обеими руками прижимая к груди сверток, я осторожно вылезла из «Алистера» и шагнула на платформу, но в тот же миг уловила какое-то движение на тропинке за окном. Лишь тень – однако, как и прежде, ошибки быть не могло. Он шел сюда. Без света, без шума, но это был Годфри.

Он шел по тропинке над эллингом, и шагал очень быстро.

А я стояла тут, держа драгоценный груз, ради которого он почти наверняка уже пытался совершить двойное убийство. И деться мне было некуда.

Первым делом необходимо было избавиться от свертка.

Присев, я пропихнула его между яхтой и краем платформы. Яхта была пришвартована впритык, и на какое-то душераздирающее мгновение мне почудилось, что места не хватит: сперва тюк запутался в куртке, а потом намертво застрял в щели между бортом и платформой и я не могла сдвинуть его ни в какую сторону, а когда попыталась вытащить обратно, то опять же не смогла, такой он был скользкий...

Бросившись на колени, я уперлась в «Алистера» плечом и со всех сил налегла. Яхта качнулась в сторону, совсем чуть-чуть, на дюйм или даже меньше, но мне хватило и этого: после короткой отчаянной борьбы я смогла протолкнуть сверток вниз.

Он канул в воду со слабым всплеском. А через долю секунды эхом прозвучал второй всплеск, тихий, но роковой, – то выскользнул у меня из кармана и пошел ко дну пистолет Лео.

На один дикий, безумный миг полной паники я подумала нырнуть вслед за свертком и пистолетом и спрятаться под платформой, но здесь я бы не пролезла, а обегать яхту кругом времени не было. Да и потом, Годфри все равно бы меня услышал. Его ключ уже нащупывал в темноте замок.

Оставалось лишь одно укрытие, но самое опасное. Яхта. Мне пришло в голову остаться стоять где стояла и попытаться изобразить святую невинность, но даже если бы на «Алистере» не было ничего спрятано и Годфри нашел бы меня тут, за запертой дверью, никакой блеф не сработал бы. А поскольку яхта скрывала таинственный груз, надежды не было и вовсе. Нет, либо каюта, либо ничего.

Когда ключ Годфри вошел в замок и со щелчком повернулся в нем, я находилась на борту и бесшумно, как призрак, спускалась вниз. Как открывалась дверь, я не слышала: забилась, точно мышка в норку, в самый дальний угол четвертой койки, как можно тщательнее накрывшись грудой сваленных там одеял.

Они пахли пылью и карболовым мылом. Удушливая, непроглядная темнота давала мне хоть слабое ощущение безопасности. Беда в том, что под этой грудой было совершенно ничего не слышно, а ведь из всех органов чувств сейчас лишь слух мог помочь мне определить, чем там занят Годфри.

Напрягаясь изо всех сил и стараясь хоть что-то разобрать сквозь бешеное биение сердца, я могла получить лишь самое слабое представление о том, где он сейчас находится и что делает. Оставалось одно – лежать тихо и молиться, чтобы он не зашел в каюту.

Яхту сильно качнуло, и на миг мне показалось, что Мэннинг уже на борту. Но это опять был всего лишь ветер. Похоже, он все усиливался, резкие порывы поднимали волны, со шлепаньем ударявшие в корпус яхты и чмокавшие вокруг свай, на которых держалась платформа. Я ощутила рывок «Алистера», когда его потянули за веревку, а потом сильный толчок – Годфри запрыгнул на палубу.

Ползли бесконечные минуты, наполненные приглушенными звуками ночи, но, прислушиваясь во все уши, я скорее чувствовала, чем слышала, как Мэннинг ходит по яхте. Яхта стала устойчивей и лишь слегка покачивалась на легких волнах, пробегавших под килем. В каюту ворвался поток свежего воздуха, запахло морем, и я догадалась, что Годфри, должно быть, распахнул ворота на море, а это могло означать, что он не собирается долго мешкать...

Ветер стал еще сильней. Яхту закачало, вода с шипением прокатилась вдоль бортов. Палуба заскрипела, «Алистер» чуть приподнялся, и я различила характерный звук натягивающейся веревки и клацанье металла.

Теперь я знала, что произошло. Ошибки быть не могло. Все – и палуба, и металл, и снасти – пришло в движение, яхта ожила и вышла в море. Должно быть, Годфри очень тихо, так что даже я не слышала, вывел ее из эллинга, и вот теперь она шла под парусами вдоль мыса, из бухты, прочь от берега.

Не в силах даже пошевелиться, я лежала в своей норе, дрожа под кучей одеял, чувствуя, как сводит судорогой каждый мускул, и лихорадочно старалась не терять головы и обдумать, что же теперь делать...

Наверняка Макс уже вернулся, а даже если он еще в Корфу, то Адони, скорее всего, едет домой... и он передаст Максу сообщение от Миранды, так что Макс не станет задерживаться в городе, а поедет прямо сюда и, вполне вероятно, приведет с собой полицию. Когда они доберутся до эллинга и увидят, что яхта исчезла, а я вместе с ней, то непременно догадаются, что произошло. Правда, надежды, что они сумеют найти «Алистера» в открытом море, в темноте, было мало, – я прекрасно понимала это, но у меня, по крайней мере, появлялось несколько карт, с которых можно пойти, если Годфри все же найдет меня. Учитывая обстоятельства, вряд ли он мог рассчитывать, что мое исчезновение сойдет ему с рук так же легко, как и все остальное.

Во всяком случае, я очень на это надеялась. Я знала: если он обнаружит пропажу свертка, то обыщет всю яхту и найдет меня. Но поскольку тут уж я ровным счетом ничего не могла поделать, то единственное, что мне оставалось, – это затаиться и уповать, что волнение на море заставит моего врага неотлучно находиться у руля. В конце-то концов, может, ему и вовсе не потребуется спускаться вниз...

Ровно три минуты спустя дверь каюты отворилась.