ГЛАВА 13

В тот день я спала очень долго. Первое, что помню, это звук открываемых ставней, а потом резкое горячее сияние солнца, ударившего мне прямо в глаза.

– Проснись, проснись, Рип ван Винкль! – произнес голос Филлиды.

Я пробормотала что-то, с трудом вырываясь из глубин сна, а она добавила:

– Годфри звонил.

– Что? – Я сощурилась от яркого света. – Звонил мне? Что ему надо... Ты сказала, Годфри?

Нахлынувшие воспоминания разом пробудили меня и заставили рывком подняться с подушки – так резко, что я поймала на себе удивленный взгляд сестры. Он помог мне прийти в себя.

– Это я со сна, – пояснила я, протирая глаза. – Ради бога, который час?

– Уж полдень, дитя мое.

– Боже! А по какому поводу он звонил?

– Ну конечно, узнать, добралась ли ты с кольцом до дому в целости и сохранности.

– А он что, боялся, как бы мистер Гейл не украл его en route?

Я слишком поздно уловила ядовитые нотки в своем голосе, и сестра поглядела на меня с любопытством, но только сказала:

– Я чересчур резко тебя разбудила. Ничего, я принесла тебе кофе. Держи.

– Ты ангел... Спасибо. Всеблагое небо, я, должно быть, спала как убитая... Твое кольцо там, на столике. А, ты уже взяла его.

– Можешь ручаться спасением души, что взяла. Я пришла за ним уже битых два часа назад, но рука не поднялась тебя будить, ты была вся никакая, бедная детка. – Она повернула руку в луче солнца, и бриллиант вспыхнул ярким блеском. – Слава богу! Люси, огромное спасибо, я действительно страшно признательна! Я бы свихнулась сидеть здесь всю ночь, гадая, не забрел ли туда кто-нибудь и не стащил ли его. И я бы ни за что не отважилась пойти туда сама! Во сколько, ради всего святого, ты вернулась?

– Сама не знаю, – честно ответила я. – У меня остановились часы. Я думала, в них вода попала, а оказалось – просто забыла завести. В какой-то ужасный час утра. – Я засмеялась. – Там и вправду возникли кое-какие осложнения. Разве Годфри тебе не рассказал?

– Я не вполне уловила суть. Что-то про дельфина на пляже и как вы с Максом Гейлом вместе с ним сверзились в воду. Должна сказать, все это звучало крайне неправдоподобно. Что случилось?

– Более-менее это самое. – Я изложила ей краткую и соответствующим образом урезанную версию спасения дельфина, заканчивая появлением Годфри. – Боюсь, в ванной ты найдешь жалкие остатки своей драгоценной пластмассовой косметички. Мне очень жаль, но надо было хоть чем-то воспользоваться.

– Боже правый, эта старая рухлядь! Тоже мне сокровище!

– Рада слышать. Судя по тому, как ты говорила о ней вчера вечером, я уж решила, это чуть ли не святая реликвия.

Филлида убила меня взглядом и скрылась в ванной.

– Сама знаешь, вечером я была не в себе.

– Это точно.

Я потянулась к кофейнику, который она поставила рядом с кроватью, и налила себе еще кофе.

Она вылетела из ванной, помахивая косметичкой, зажатой между большим и указательным пальцами.

– Жалкие остатки, так ты сказала? Полагаю, ты и понятия не имеешь, что сталось с моей губной помадой от Лиззи Арден?

– Господи, надо понимать, она тоже относится к числу святых реликвий?

– Ну, она была золотой.

Я отпила кофе.

– Ты найдешь ее в кармане халата сэра Джулиана Гейла. Я ее там забыла. Еще раз прости. Можно сказать, я тоже была не в себе вчера вечером.

– В халате Джулиана Гейла? Час от часу не легче! Что произошло? – Фил присела на краешек постели. – Я как ненормальная пыталась не засыпать до твоего прихода, но эти зверские пилюли свалили меня сразу же, как Годфри позвонил и я перестала волноваться. Продолжай. Я хочу знать, что пропустила.

– О, да ничего особенного. Мы оба вымокли, так что мне пришлось зайти в Кастелло высушиться, а они угостили меня кофе, и я приняла ванну... Фил, ну и ванная! Ты не поверишь, что это за кошмар... ой, прости! Я и забыла, это ведь фамильный замок Форли. Ну, тогда ты знаешь эту ванную комнату.

– Их там две, – сказала Филлида. – Не забывай, в Кастелло двадцать спален. Нельзя же забывать и об удобствах. Да, смело скажу, я знаю эти ванны. Тебе какая досталась – алебастровая или порфировая?

– В твоих устах это звучит как Новый Иерусалим. Не знаю, никогда не жила на подобном уровне. Ванна была довольно неприятного темно-красного цвета с белыми точечками, совсем как протухшая колбаса.

– Порфировая, – опознала сестра. – А вода была горячей?

– Кипяток.

– В самом деле? Должно быть, они что-то с ней сделали. В наше время вода была в лучшем случае теплой, а я даже помню специальный кран для морской воды, которую как-то умудрялись выкачивать из пещер. Знаешь, под Кастелло полно пещер.

– Правда?

– В них раньше хранили вино.

– Вот здорово.

– Только одно неудобство: там всегда попадались всякие ракушки и прочий мусор, а однажды даже маленький кальмар.

– Ну надо же!

– Так что Лео это прекратил. Предполагалось, что это очень полезно для здоровья, но всему есть свои пределы.

– Это точно, – согласилась я. – А ракушки в вине, несомненно, один из них.

– Ракушки в вине? О чем, ради всего святого, ты говоришь?

Я поставила пустую чашку.

– Не знаю. Мне казалось – о винном погребе.

– Морские ванны, балда! Лео их прекратил. Ага, ясно, ты надо мной смеешься... Ну ладно, а что дальше? Ты приняла ванну. Я, правда, все равно ума не приложу, как ты получила там горячую воду, эти нагреватели просто не могут работать. Они съедали по тонне угля в день, и требовалось три раба, чтобы топить их без перерыва.

– Адони и Спиро смастерили колонку для подогрева.

– Боже праведный! – произнесла Филлида с благоговением. – И она работает?

– Да говорю же тебе, вода была чудесной. Более того, там были горячие батареи, чтобы высушить платье, и электричество в соседней спальне. Ну а пока мои вещи сохли, я позаимствовала халат сэра Джулиана – вот почему и оставила всю твою косметику в карманах, – а еще выпила кофе и съела яичницу с беконом на кухне. Потом Макс Гейл проводил меня с бриллиантом домой, вот и конец саге. – Я откинулась на подушку и улыбнулась Филлиде. – Надо признать, все это было довольно весело.

– Похоже на то! Макс Гейл вел себя цивильно?

– О да. Еще как.

– Должна сказать, меня удивляет, что он тебе помог. Я-то думала, он, наоборот, старается избавиться от дельфина.

– Знаешь, оказывается, это не он. Он мне помог, стоило только заикнуться о помощи. И это не его отец, тут я тоже уверена. Думаю, это был какой-нибудь местный громила, вышедший с ружьем поразвлечься. – Я села и откинула покрывало. – Пожалуй, мне лучше встать.

Сестра бросила взгляд на часы и вскочила с испуганным восклицанием.

– О боже, надо бежать, если я не хочу опоздать.

– Куда ты собираешься?

– Уложить волосы, а еще я собиралась пройтись по магазинам, так что решила провести ленч в городе. Надо было разбудить тебя пораньше и предложить поехать со мной, но у тебя был такой усталый вид... Если останешься, на завтрак есть холодное мясо и фруктовый пирог, но если хочешь поехать, буду только рада. Успеешь собраться? Мне надо выезжать через двадцать минут.

Я заколебалась.

– А Годфри ждет, что я ему перезвоню, да?

– О небо, я и забыла. Насколько я поняла, он умирает от желания услышать из первых уст все насчет ваших ночных приключений. Я сказала ему, что уезжаю, не то пригласила бы его в гости, но, думаю, он намеревается позвать тебя на ленч. – Она замолчала, взявшись за ручку двери. – Ага, снова звонок. Должно быть, он. Что ему сказать?

Я потянулась за чулками и села, натягивая их, прикрывая этим занятием лихорадочную работу мысли.

Очевидно, Годфри крайне любопытно узнать, что произошло в Кастелло вчера вечером – что сказал нам сэр Джулиан и как Макс на это отреагировал. Если бы удалось оттянуть встречу до завтра, я могла бы сыграть на этом любопытстве, чтобы удалить его с пути Макса.

– Скажи, – решилась я наконец, – что я в ванной или еще где-нибудь и не могу подойти к телефону. Скажи, я еду с тобой и не знаю, когда вернусь, но перезвоню ему... Нет, пусть сам перезвонит. Вечером.

Фил приподняла бровь.

– Неуловимая, да? Ладно. Так значит, едешь со мной?

– Нет, не успею собраться, но все равно спасибо. Побездельничаю, поброжу вокруг, попозже спущусь на пляж.

– Вот и замечательно, – ласково согласилась сестра и пошла утихомиривать телефон.

Я вовсе не собиралась на пляж, поскольку было более чем вероятно, что Годфри будет искать меня там.

Но мне хотелось сходить в Кастелло и удостовериться, что Макс и Спиро благополучно уехали. Звонить по телефону я побаивалась, да и в любом случае сомневалась, что сэр Джулиан захочет разговаривать со мной сегодня утром, но питала надежду отыскать в саду Адони и повидаться с ним наедине.

Поэтому я поспешила расправиться с холодным ленчем, а потом, сказав Миранде, что пойду на пляж, отправилась к себе в спальню за вещами.

Однако когда я вышла, девушка ждала меня в холле с каким-то сверточком в руке.

– Для меня? – удивилась я. – Что это?

– Только что принес Адони. Какие-то вещи, которые вы там оставили вчера вечером.

Я взяла у нее сверток и ощутила сквозь бумагу твердые очертания губной помады и пудреницы Фил.

– Как мило с его стороны. Я только что думала сходить туда за ними. Он еще здесь?

– Нет, мисс, он не стал задерживаться. Но велел передать вам, что все в порядке.

В голосе ее звучала чуть слышная нотка любопытства. Я обратила внимание, что глаза Миранды ярко сверкают, а на щеки вернулся румянец. На миг я даже подумала, уж не обронил ли ей Адони какой-то намек на правду.

– Я рада. Он тебе рассказывал, какое у нас вышло приключение вчера ночью?

– С дельфином? Да, он мне говорил. Вот, верно, было странно. – Для ее греческого разума страннее всего было то, что кто-то взял на себя столько хлопот. – Но ваша куртка, мисс Люси! Не знаю, смогу ли когда-нибудь привести ее в порядок!

Я засмеялась.

– Что, немного поистрепалась? Думаю, ты очень удивилась, чем это я там занималась.

– Я догадалась, что вы, должно быть, упали в море – из-за вашего платья и куртки... да и ванная комната, по-по-по. Я выстирала платье, но для куртки нужно бы средство посильнее.

– О господи, еще бы, но не стоит так беспокоиться. Огромное спасибо за платье, Миранда. Ну ладно, когда снова увидишь Адони, не могла бы ты поблагодарить его за то, что он принес все эти вещи? И за сообщение. Так значит, все в порядке – и все, да?

– Да.

– Замечательно, – сердечно сказала я. – А то я волновалась. Сэр Джулиан не очень хорошо чувствовал себя вчера вечером, и я за него тревожилась.

Девушка кивнула.

– Он отоспится и снова будет в порядке.

Несколько секунд я остолбенело глядела на нее, а потом поняла, что она прекрасно знает, каков смысл моих осторожных недомолвок, но ее это нисколько не волнует. Опять-таки греческое мышление: если мужчина любит время от времени напиваться, то кого это касается, кроме него самого? Его женщины должны просто принять это, как принимают и все остальное. Жизнь здесь имеет свою блистательную простоту.

– Очень рада, – повторила я и направилась к сосновому лесу.

Едва оказавшись вне пределов видимости из дома, я сошла с тропинки и полезла вверх по склону через чащу к прогалине, где деревья росли реже и на вершине скалистого выступа торчало несколько разрозненных сосен. Там я расстелила в теньке коврик и легла.

Землю вокруг устилал густой слой опавших иголок, здесь и там сквозь него пробивались мягкие пушистые побеги стелющегося плюща, прелестные тускло-красные орхидеи и сиреневые ирисы с белыми прожилками. Кастелло было скрыто за деревьями, но со своего уступа я различала на южном мысу крышу виллы Рота. Снизу виднелся дом Форли. Вдалеке, за сверкающей гладью моря, простирались горы Эпира. С них уже почти сошел снег, но дальше к северу еще блистали белизной албанские вершины. Там, за ними, находились скалы, куда выбросило Спиро и откуда Макс привез его под ружьями пограничников. И там, разноцветным сгустком под фиолетовыми холмами Эпира, притаилась Игуменица, где ходил паром...

Я захватила с собой книгу, но читать не могла и в самом скором времени увидела то, что и ожидала увидеть: Годфри, целеустремленно шагающего по тропинке вокруг мыса. В бухту он спускаться не стал – просто постоял там некоторое время, словно высматривая кого-то на пляже или в море, и я уже решила, что сейчас он пересечет песчаный склон и поднимется к дому Форли, но он не стал этого делать. Помаячил несколько минут на обрыве, повернулся и ушел восвояси.

Чуть позже взгляд мой привлек какой-то движущийся блик, белый лоскуток над вершинами деревьев, окаймлявших море, а через несколько минут из-за дальнего края мыса появилась яхта под парусом, оставляющая на сверкающей синеве четкую изогнутую полосу белоснежной пены.

Подперев рукой подбородок, я с интересом разглядывала ее.

Она напоминала яхту, которая была у Лео несколько лет назад и на которой я как-то провела каникулы в год окончания школы. Моторное судно с парусом, футов тридцати в длину и – насколько я могла судить – с опускающейся мачтой. Последнее казалось вполне правдоподобным, поскольку из какой-то обрывистой фразы Годфри я заключила, что яхту строили в Голландии и она вполне могла быть приспособлена к прохождению по каналам и под низкими мостами. Но даже если и нет, вчера вечером я поняла также, что яхта обычно стояла на якоре не в бухте, а в эллинге, а если его строили с тем же грандиозным размахом, что и Кастелло, и рассчитывали на несколько кораблей, то там действительно нашлось бы достаточно места для мачты в сорок с лишним футов. Корпус яхты был серым, по носу тянулась белая линия. Чудесный корабль. В любое другое время я бы лежала тут, сонно восхищаясь его изящными очертаниями и красотой контура, но сегодня лишь гадала про себя, какова скорость яхты – должно быть, семь-восемь узлов, – и прищуривалась, чтобы лучше рассмотреть маленькую черную фигурку у руля – Годфри.

Море блестело и играло вдоль серого корпуса (серого – для камуфляжа?), за кормой пенился белый след. Вот яхта повернулась, прекрасная, между мной и солнцем – и я больше не видела ничего, кроме крылатой тени, направляющейся в открытое море, а потом к югу, в сторону города Корфу.

– Люси? – сказал голос в телефоне.

– Да. Привет. Тебя очень плохо слышно.

– Ты получила сообщение от Адони?

– Да. Просто что у вас все хорошо, из чего я сделала вывод, что вы благополучно уехали. Надеюсь, у вас все по-прежнему благополучно.

– Пока, в общем-то, да. Я, правда, немного разочарован, но все еще не потерял надежды. Как ты?

– Спасибо, все хорошо – и со мной, и вообще. Насколько я могу судить, тишь да гладь. За эту сторону можешь не волноваться.

– Ага.

Короткая пауза. Хотя я знала, что в доме никого нет, но все равно невольно огляделась по сторонам. Голос Макса, слабый и далекий, произнес:

– Помнишь либретто, которое я приехал обсуждать с моим другом? Мы тут обсуждали его всю вторую половину дня напролет, и мой друг от него не в восторге. Говорит, неправдоподобно. Не уверен, что смогу убедить его заняться им всерьез.

– Понятно, – ответила я, – но послушай, линия свободна. Сестры нет дома, и другого абонента тоже. Я только что видела, как его яхта выходит из бухты, а он на руле. И он еще не вернулся – я следила. Можешь говорить нормально.

– Ну, я не вполне уверен, хорошо ли знают английский на телефонном узле Корфу, – заметил Макс, – но ты на любом языке поймешь, что новости не слишком-то хороши. Мы провели в полиции всю вторую половину дня, и они слушали нас достаточно вежливо, но не собираются принимать это всерьез – уж во всяком случае, затевать что-либо против нашего друга без солидных доказательств.

– Если устроить за ним слежку...

– Они склонны думать, что дело того не стоит. Общее мнение, что это всего-навсего очередной пример незаконной торговли, и никто не желает начинать расследование и тратить впустую деньги.

– Значит, они не верят в рассказ бедного мальчика?

Макс замялся:

– Я так и не понял до конца. Скорее всего, не верят. Считают, что он может ошибаться, и предпочитают версию с несчастным случаем.

– Прекрасный, а главное, беспроблемный вердикт, – сухо подытожила я. – И Янни тоже погиб в результате несчастного случая?

– Да, они и тут склонны придерживаться первого заключения. Понимаешь ли, беда в том, что мне пришлось рассказать им про вчерашнюю вылазку, а из-за нее могли возникнуть неприятности, и в полиции теперь страшно злы на меня. Греко-албанская граница всегда похожа на состав с динамитом, куда прицеплен медленно тлеющий фитиль. А в конце концов они таки признали, что вряд ли я мог позвать полицию с собой на рандеву с Мило и его приятелем, но я ведь еще и утаивал сведения в расследовании по поводу Я. З., хотя полиция была столь предупредительна к нам с отцом в деле Спиро... Должен сказать, что вполне могу понять их точку зрения, но в настоящий момент моя репутация несколько пошатнулась, и они не готовы предпринимать какие-либо действия на основании лишь моих голословных утверждений, особенно если это означает действовать через голову местных копов. Понимаешь, мотива-то преступления нет.

– Но если это была... незаконная торговля?

– Едва ли она могла бы привести к убийству. Как мы знаем, по эту сторону границы к подобным вещам относятся не слишком серьезно.

– Ясно.

– Так что они, похоже, намерены в обоих случаях списать все на несчастное стечение обстоятельств. И, проклятье, мы ничего не можем доказать. Не знаю, что теперь будет.

– Ты можешь привезти мальчика обратно?

– Даже и этого я не знаю. Что касается больницы, то тут все в порядке, но будет ли он здесь в безопасности... Господи, найти бы хоть какой-то обрывок идеи, почему это произошло, хоть одно-единственное доказательство... Если бы я не знал паренька так хорошо и если бы не смерть Я., то и я придерживался бы того же мнения, что и полиция, точно тебе говорю. Вчера вечером ты была права: все это и в самом деле невероятно. При ясном свете дня сама мысль об этом кажется фантастической, но я просто костями чую, что это правда... Ну да ладно. Я собираюсь еще раз поговорить с полицией вечером, и у нас в запасе еще завтрашний день. Может, нам все же удастся чего-то добиться.

– Когда вернешься?

– Завтра. Постараюсь успеть на тот первый рейс, о котором тебе говорил.

– Хорошо. Я вполне уверена, что смогу все устроить. Тебя никто не будет встречать.

– Ну, хоть одна печаль с плеч долой. – Я услышала в трубке его смех. – По пути туда все прошло великолепно, но в госпитале ему наложили замечательную новую гипсовую повязку, которая не влезает в ботинок, поэтому теперь нам остается лишь заднее сиденье и ковер и чертовски щекотливое положение, если кому-нибудь вздумается ошиваться поблизости. Тебе трудно будет все провернуть?

– По-моему, легче легкого. Не знаю, кто тут паук, а кто муха, но, думаю, мне не придется даже прилагать какие-либо усилия.

– Ну ладно. Только, ради бога, будь осторожна.

– Не волнуйся, от меня он ничего не добьется. Быть может, на сцене я из рук вон плохая актриса, зато вне ее – потрясающая.

Макс снова рассмеялся.

– И это говоришь ты? Но я другое имел в виду.

– Знаю. Хорошо, я буду осторожна.

Он перевел дух:

– Ладно, теперь мне будет спокойнее. Пойду, пожалуй, еще немного пообщаюсь с этим выводком очень славных, но чересчур обидчивых полицейских. Мне пора. Храни тебя Бог. Береги себя.

– И ты, – сказала я.

Трубку на том конце провода повесили, и до меня донеслось трескучее шипение разделяющих нас морских и небесных просторов. Медленно опуская телефонную трубку, я обнаружила, что задумчиво гляжу в длинную стеклянную дверь, обрамляющую прямоугольник пустого ночного неба. Среди скопления туманных звезд одиноко горела какая-то планета. Несколько минут я просидела неподвижно, все еще держа руку на аппарате, ни о чем не думая, лишь глядя на эту яркую планету и чувствуя, как снедавшее меня напряжение и тревога мигом утихли, как будто кто-то прижал пальцем трепещущую струну.

И когда телефон зазвонил вновь, прямо у меня под рукой, я даже не вздрогнула. Снова присела на кресло и поднесла трубку к уху.

– Да? – сказала я. – О, привет, Годфри. Да, это Люси. Вы в Корфу? Нет, я недавно вернулась. Как раз гадала, когда вы позвоните...