Глава 16

Сквайр уверил мистера Мортона, что наше путешествие прошло замечательно. Он произнес длинную речь, которая, боюсь, вышла бы не менее утомительной, чем речь его кузена, если бы мистер Мортон не прервал ее, чтобы представиться дамам.

— Мисс Алетия, — сказал он, энергично кланяясь, — чрезвычайно польщен. Я много узнал о вашей красоте из писем вашего батюшки и вижу, что в данном случае молва не приуменьшила истинные достоинства. И если позволите, — добавил он, поклонившись и мне, — я преподнесу такие же комплименты вам, мисс Остин, поскольку сквайр был столь любезен, что уведомил меня о вашем приезде, наградив вас в своем письме рядом неоспоримых достоинств. Будьте уверены, что все друзья моего кузена — мои друзья, и я рад познакомиться с вами. Если я могу распорядиться о чем-либо, сколь угодно незначительном, что сделает ваше пребывание в моем доме более приятным, прошу, не медлите и сообщите об этом.

Я весьма искренне поблагодарила мистера Мортона за заботу, после чего он пригласил нас отдохнуть у камина в гостиной.

Как только прислуга принесла чай, мистер Мортон обстоятельно познакомил нас со всеми предметами обстановки, призвав обратить особое внимание на несколько уродливый буфет красного дерева, обладавший весьма устрашающими размерами.

— Я сам купил его на аукционе, куда дешевле, чем можно представить, — сообщил он с гордостью, — и, полагаю, это весьма полезная вещь. Да что там, моя соседка, леди Корделия Делакруа, — исключительно любезная и состоятельная особа, которая обитает в двух милях отсюда в Бреттон-холле, куда меня дважды приглашали на чай, — так вот, ее светлость, осмотрев буфет, выразила похвалу его виду и долговечности и уверила меня, что я заключил выгодную сделку.

Я взглянула на сквайра в поисках хоть самой мимолетной усмешки на его устах, но он, казалось, совсем не чувствовал нелепости произносимых слов. Напротив, он выразил восхищение размерами помещения, видом из окон и прочностью постройки и задал несколько наводящих вопросов относительно устройства прихода, на которые наш хозяин подробно и с удовольствием ответил. Последующие три четверти часа мы с Алетией сидели, молчаливо дивясь на двух мужчин, жадно обсуждающих мельчайшие архитектурные детали приходского домика и церкви, равно как и всех амбаров, коттеджей и прочих строений прихода, за исключением, возможно, одного-двух сараев и нескольких уборных.

По окончании разговора мистер Мортон устроил нам экскурсию но дому, который, хоть и отличался весьма компактными размерами, казался весьма опрятным и удобным и явно приносил хозяину немало радости.

— Здесь есть все, чего можно желать, — заявил сквайр, — хотя, не сомневаюсь, ваш дом еще больше украсила бы теплота, которую способно дать лишь прикосновение женской руки.

— Совершенно с вами согласен, сквайр, — ответил мистер Мортон. — Я часто размышлял об этом предмете, и он представляет для меня живейший интерес. В качестве служителя церкви я полагаю своей обязанностью нести мир всем семействам, на которые простирается мое влияние. Я считаю, что всякий служитель церкви должен быть примерным семьянином в своем приходе, если он не стеснен в средствах; что до недавнего времени ко мне не относилось, поскольку мое состояние было невелико. Но, к моему безмерному счастью, мне недавно предложили доход с соседнего прихода в Окскроте, и с сими дополнительными поступлениями я уверен, что наконец способен предложить супруге весьма достойную жизнь.

— Несомненно, — согласился сквайр. — Я только что имел удовольствие лицезреть свою дочь Кэтрин замужем за добрым служителем церкви вроде вас и не в силах подобрать слова, чтобы поведать, какое счастье этот союз принес семье.

Алетия повернулась к отцу, отчаянным взглядом умоляя его прекратить разговор, но сквайр словно бы ничего не заметил.

— Алетия замечательно ведет домашнее хозяйство, — продолжил он, — и из нее вышла бы такая рачительная супруга, что, смею заверить, любой мужчина был бы счастлив заполучить ее.

Лицо Алетии густо покраснело, она закрыла глаза, как бы желая провалиться сквозь землю.

— После заключения в карете я с радостью размяла бы ноги на свежем воздухе, мистер Мортон, — поспешно произнесла я. — Могу я попросить сопроводить нас на прогулке по вашему саду?

Идея была встречена бурным одобрением. Алетия, взглядом заклиная меня уберечь ее от мистера Мортона, крепко ухватила отца под руку, так что мне пришлось составить пару нашему хозяину.

— Я возделываю сад собственными руками, — рассказывал мистер Мортон, пока мы бродили по прекрасно ухоженным продольным и поперечным дорожкам, — и полагаю работу в саду одной из самых респектабельных радостей жизни, а физический труд — приносящим немалую пользу.

Не умолкая и не давая нам возможности высказать одобрение, которого сам же добивался, он с превеликим самодовольством обращал наше внимание на каждый куст и каждое дерево.

— Все эти розы я посадил лично, неизменно основывая выбор на форме, цвете и запахе. Я льщу себе мыслью, что если вы вернетесь летом, то будете, как неоднократно отмечали мои соседи, поражены великолепием сада: аккуратностью посадки роз, разнообразием оттенков, огромным количеством бутонов и чудесными, сладостными ароматами, способными вызвать трепет в человеке даже самого брюзгливого нрава.

На краю сада мистер Мортон указал на поле с рощицей вдали.

— Это вяз Кампердауна, известный также как U. glabra camperdonii, разновидность вяза шершавого. У меня шесть таких вязов, — гордо сообщил он, пока я с удовольствием любовалась представившейся мне картиной, хотя и без того восторга, которого ждал от меня мистер Мортон. — А справа вы видите три каштана и два дуба.

Он жаждал провести нас и по лугу, но Алетия со сквайром признались, что устали, и выразили желание пройти в комнаты, где они смогут отдохнуть перед ужином.

Мистер Мортон немедленно рассыпался в извинениях.

— Я один в ответе за вашу усталость. Я не должен был подвергать вас долгой экскурсии в момент приезда, при том что леди обуты в столь нежные туфельки! Смотрите под ноги, мисс Остин! У вас на пути довольно крупный булыжник.

Мистер Мортон наклонился и отбросил преступный камень, нечаянно угодив в спину белке. Животное на мгновение изумленно замерло и поскакало прочь. Всю обратную дорогу мистер Мортон не мог говорить ни о чем ином, кроме собственного облегчения при мысли, что не стал причиной преждевременной гибели несчастного зверька.

— Молю Господа, чтобы мне не пришлось сидеть рядом с ним за ужином, — сказала Алетия, когда мы отдыхали в нашей общей спальне. — В жизни не встречала такого гнусного, нудного, смехотворного человека.

— Меня он скорее позабавил, — заметила я.

— Вот ты с ним и сиди и поддерживай разговор. Что до меня, то я намерена не вымолвить ни слова и показаться ему самой скучной и непривлекательной женщиной на свете.

— Это может сослужить тебе дурную службу, — поддразнила я, ополаскивая лицо водой из тазика. — Вдруг он предпочитает серых мышек?

— Ах! А я и не подумала. Но я не могу вести себя грубо, это расстроит папу.

— Дорогая Алетия, зачем так терзаться? У нас нет оснований полагать, что мистер Мортон рассматривает тебя в качестве будущей жены. Но если он и впрямь сделает тебе предложение, ты можешь просто отказаться.

— Но, боюсь, мой отказ разозлит папу больше, чем отсутствие предложения. Ах! Что же делать?

— Просто будь собой и оставь остальное провидению.

— Иногда провидение способно завести слишком далеко. И тогда ему необходимо помочь.

Алетия немного помолчала.

— Я решила, — сказала она. — Я буду стараться выглядеть сколь можно более сварливой, не выходя за рамки любезности, и возражать ему по любому поводу.

— Поступай как знаешь.

Присев у зеркала, я надела черный бархатный чепец, оставив несколько коротких кудряшек подчеркивать овал лица. Результат меня вполне удовлетворил. Я знала, что не слишком красива, но сегодня вечером кое-кто мог бы назвать меня хорошенькой.

— Что до меня, то я намерена изучить каждое его движение и запомнить каждое слово из его неподражаемого словаря.

— Зачем тебе это нужно?

— Потому что меня радует его нелепость. Я подумала, что в будущем смогу использовать мистера Мортона в качестве прототипа для персонажа какой-нибудь из книг.

Алетия засмеялась.

— Весьма в твоем духе, Джейн. Когда все остальные испытывают от человека или обстоятельств одну неловкость, ты находишь в них и забаву, и пользу.

Она присела на соседний стул и сжала мои руки, разглядывая меня с искренней любовью.

— Твои слова и вправду означают то, что я думаю… на что надеюсь? После стольких лет молчания ты вновь взялась за перо?

Я призналась, что да.

— Прошу, никому не говори… я уверена, ничего не выйдет… но я только что начала переписывать «Чувство и чувствительность». Хотя при встрече с мистером Мортоном против воли задумалась о «Первых впечатлениях».

— О да! Припоминаю священника из той книги. Он был ужасно забавным.

— Он не был и вполовину столь нелепым и несносным, как мистер Мортон.

— Конечно же не был!

Мы долго и весело смеялись.

— Узреть мистера Мортона в книге — вот так веселье! — улыбнулась Алетия. — Но, Джейн, все эти годы ты лукавила в одном весьма важном вопросе.

— Каком же?

— Ты всегда утверждала, что не берешь персонажей и места для своих книг из жизни, что все они придуманы. Теперь я вижу, что верно обратное.

— Ты не могла бы ошибаться сильнее, — уверила я ее. — В отношении мест, признаюсь, я черпаю вдохновение в домах, которые повидала. Я списала поместье мистера Дарси, Истем-парк, с богатого дома, которым любовалась в Кенте, а Розингс и Хансфорд — с усадьбы и приходского домика в Чивнинге. Но людей я стремлюсь придумывать, а не копировать. Подумай только, что, если бы в противном случае люди, образы которых я использовала, узнали бы себя!

— Не думаю, что они оскорбились бы, как ты, по-видимому, полагаешь, Джейн. На самом деле они были бы польщены, обнаружив себя в одной из твоих книг.

— Возможно, но я страшусь подобного вторжения в частную жизнь. И это еще не все. Естественно, я почерпнула детали характеров и манеры речи у множества различных людей, но я слишком горжусь своими творениями, чтобы признавать, что они всего лишь миссис А. или полковник Б. Однако, — добавила я с лукавой улыбкой, — в данном случае мне придется нарушить собственные правила. Ваш мистер Мортон слишком драгоценное сокровище, чтобы использовать его лишь отчасти.

— Должен сказать, у вас превосходная карета, сквайр, — заметил мистер Мортон за ужином, пока мы вкушали гороховый суп и жаркое из дичи, а также вино столь неважного вкуса и цвета, что я задумалась, не разбавила ли его кухарка водой. — Сам я, конечно же, кареты не имею, не вижу необходимости в таких расходах, ведь в деревне куда угодно легко поспеть пешком. Доселе, коли возникала нужда посетить отдаленные места, благосклонная фортуна ниспосылала мне помощь леди Корделии Делакруа, которая трижды приглашала меня составить ей компанию в экипаже. Мне следовало сказать, одном из экипажей ее светлости, поскольку их у нее, разумеется, несколько. Ее экипажи — одни из лучших в графстве. Каждое воскресенье, когда я вижу леди, я вновь укрепляюсь во мнении, каковое совершенно совпадает с ее собственным, что карета с четверкой лошадей, несомненно, самый удобный и предпочтительный вид транспорта в мире.

— Лично я не питаю любви к каретам, — возразила Алетия, и по губам ее скользнула тень улыбки, поверившая мне подлинное намерение, скрывающееся за словами подруги. — Для дальних поездок, разумеется, они незаменимы, но, по правде говоря, в них ужасно душно и тесно. По мне, куда лучше открытая коляска.

— О да! — воскликнула я. — Низенький фаэтон с парой хорошеньких пони отлично подходит, но мне более всего по душе двуколка или шарабан.

— Шарабан — на редкость непрактичный экипаж, — ответил мистер Мортон, — если, разумеется, вы не чрезмерно богаты. Ведь он единственный из всех двухколесных повозок предназначен для двух лошадей, а не одной, и его владелец сталкивается со всеми сложностями поиска хорошо подобранной пары животных и издержками на их содержание.

— И то верно, — согласился сквайр Бигг-Уитер, — восседать высоко над землей на двух колесах всегда казалось мне довольно странным удовольствием.

— А мне нравится, — не сдавалась Алетия, — в особенности когда едешь по сельской местности. И шарабан намного выгоднее, чем карета.

— Карета с четверкой лошадей катит, конечно, очень величественно, — согласилась я, — но слишком уж громоздка и требует стольких хлопот. А шарабан с легкостью обойдет любой экипаж.

— Если вас волнует лишь скорость, выбирайте шарабан, — произнес мистер Мортон. — Но позвольте напомнить, что он вмещает не более двух пассажиров, причем оба не защищены от солнца, ветра и дождя, не говоря уж об отвратительной пыли. Мне ни разу не удавалось сохранить рубашку чистой во время поездки в открытой коляске. Все это не может нравиться леди.

— Совсем напротив, мистер Мортон, — возразила Алетия, — все знакомые мне леди полагают открытые коляски удивительно приятными.

— Нам и в голову не придет выезжать в дождь, — добавила я. — Мы не выходим из дома без шляпок и полагаем свежий воздух исключительно бодрящим. Что же до грязи и пыли, то причиненные ими неудобства несравнимы с удовольствием от прогулки.

— Полагаю, обе точки зрения обладают своими достоинствами, — примирительно произнес сквайр Бигг-Уитер, строго глянув на Алетию, — и, если позволите, я предложу экипаж, который всех устроит: ландо.

— О да, — признал мистер Мортон, — это прекрасный компромисс. Ведь запряженные в ландо две лошади способны увезти до шести человек, а поднятый верх обеспечивает скромное укрытие от стихий.

— Я совершенно не против ландо, — Алетия смиренно улыбнулась отцу, — покуда мне дозволено сидеть на козлах, ведь это единственное место, с которого открывается чудесный вид.

С прибытием десерта в виде вполне приличного яблочного пирога разговор перешел на библиотеку мистера Мортона, собрание томов в пятьдесят или шестьдесят, которые, как я заметила ранее, касались главным образом истории и науки и служили источником некоторой гордости для их хозяина.

— Алетия тоже обожает книги, — заметил сквайр. — Да что там, дня не пройдет, чтобы я не застал ее за чтением.

— О, я читаю одни лишь романы, папа, — отмахнулась Алетия, — и не имею ни вкуса, ни склонности к книгам, которые, по-видимому, интересуют мистера Мортона.

— Действительно, я предпочитаю более серьезные работы, — ответил мистер Мортон, — но, признаюсь, я и сам прочел один или два романа и нашел их весьма занимательными. Вам знаком «Целебс в поисках жены» Ханны Мор?

— Нет, — ответила Алетия. — Но уверена, что Джейн читала. Джейн все читала. Она обожает романы, более того, она сама написала несколько.

Едва успев это произнести, Алетия задохнулась и прикрыла рот ладошкой, глядя на меня с извинением.

— Неужели, мисс Остин? — спросил мистер Мортон, и его блеклые глаза широко распахнулись от интереса. — Вы действительно написали несколько романов?

— Давным-давно, — быстро сказала я. — Я увлекалась ими в юности. Их так и не опубликовали. Сейчас я пишу только письма и иногда стихи.

— Стыдитесь, — произнес мистер Мортон. — Я всегда считал, что рассказ о моей жизни мог бы стать прелестным романом: привычки, характер и вдохновленность английского священника, любимого паствой, прославленного здравомыслием, щепетильностью и мастерством в исполнении своих обязанностей. Я бы сам написал книгу… я льщу себе мыслью, что не лишен некоторого таланта в обращении с пером, поскольку прихожане уверяют, что мои еженедельные проповеди удивительно воодушевляют их… но я чувствую, что объективный взгляд был бы более предпочтителен. Возможно, мисс Остин, мне удастся убедить вас вернуться к своему занятию и посвятить сему вашу следующую работу.

— Я крайне признательна, — ответила я, стараясь скрыть изумление и испуг, — что вы сочли возможным доверить мне историю своей жизни, мистер Мортон. Но, боюсь, я вынуждена отказаться, сэр. Я уверена, что не в силах справиться с задачей изображения столь сложного и интересного персонажа, как вы.

Следующие три дня мистер Мортон знакомил нас со всеми церквями, усадьбами, полями и кладбищами округи, долго и старательно показывал прославленный Бреттон-холл, дом леди Делакруа. Места были прелестны, и, несмотря на чрезмерно заботливое внимание и нелепые манеры мистера Мортона, я получала удовольствие. Однако дело приняло совсем иной оборот, когда на четвертый день за завтраком мистер Мортон предложил навестить Пембрук-холл.

— Он всего в шести милях отсюда, — сказал наш хозяин, — и с моей стороны было бы непростительно не включить его в список мест для посещения во время вашего визита в Дербишир.

Алетия и сквайр, которые слыхали об имении, охотно с ним согласились. Я чувствовала себя очень неловко. Мне не хотелось осматривать Пембрук-холл, возможность столкнуться там с мистером Эшфордом наполняла меня тревогой, и я могла лишь воображать, какое неудобство и смятение подобная встреча доставит ему. Кратчайшее мгновение я размышляла, не рассказать ли Алетии о моих отношениях с мистером Эшфордом, но сама мысль оказалась невыносима.

«Нет, — решила я, — чем меньше говорить о том деле, тем лучше».

Поскольку я не могла открыто возразить, пришлось притвориться, будто мне просто не интересно ехать.

— Мы осмотрели столько богатых домов за последние две недели, — сказала я, — что я с не меньшим удовольствием останусь здесь, если вы не против, и напишу письмо сестре.

— О, но Пембрук-холл — один из лучших домов графства! — вскричал мистер Мортон. — Его земли превосходны, а леса просто великолепны.

— Ты должна поехать, Джейн, — настаивала Алетия. — Я слышала, что Пембрук-холл принадлежит весьма значительной семье, и ни в коем случае нельзя пропустить такое зрелище.

— Не сомневайтесь, — подтвердил мистер Мортон, — семья действительно весьма значительна: сэр Томас Эшфорд — баронет и вдовец с двумя взрослыми детьми, сыном и дочерью. Мне не выпала удача быть знакомым с ними лично, но полагаю, что не ошибусь, если скажу, что они одни из самых любезных людей своего класса. Сэр Томас всем и каждому позволяет осматривать особняк и его окрестности круглый год, в том числе и по воскресеньям, с десяти утра до пяти вечера. Взору даже самого простого человека открывается все великолепие, более того, сэр Эшфорд приказал, чтобы фонтаны включали для всех без исключения. Мне кажется, подобная щедрость проистекает из несметного богатства и просвещенной широты взглядов.

— Не знаете ли вы, — спросила я, стараясь говорить твердо, — находится ли семья в настоящее время в своей резиденции?

— Вынужден вас огорчить — нет, — ответил мистер Мортон и печально покачал головой. — Я слышал из достойных доверия источников, что все они в Лондоне.

Ответ мистера Мортона наполнил меня облегчением. Поскольку страхи оставили меня, я получила возможность изучить другие свои чувства на данный счет. Нет никаких сомнений, признавала я, что все, способное напомнить мне о мистере Эшфорде, лишь обострит те унижение и ярость, которые породило наше общение, но в то же время я не смела отрицать, что испытываю немалое любопытство, прямо-таки горю желанием увидеть дом, о котором он рассказывал и который так интригует остальных.

Конечно, сказала я себе, проехав такое расстояние, глупо было бы не увидеть поместья. Ведь кто знает, когда, если вообще когда-нибудь, я вновь окажусь в Дербишире? Несомненно, убеждала я себя, я не столь слаба духом, чтобы дрожать от одной мысли провести несколько часов в усадьбе семьи, которая находится в отъезде, и неважно, что в прошлом член этой семьи меня оскорбил.

Более я не возражала. И посему не прошло и часа, как наша четверка погрузилась в карету сквайра и выехала по направлению к Пембрук-холлу.