Глава 3. Население, компьютеры и культурные войны

В 2002 г. Усама бен Ладен написал в своем «Открытом письме Америке»: «Вы — нация, которая использует женщин как потребительские товары или средства рекламы, призывая покупателей приобретать их. Вы используете женщин, чтобы обслуживать пассажиров, посетителей и иностранцев и тем самым увеличить свою прибыль. А затем трубите о том, что выступаете за освобождение женщин».

Как явствует из этой цитаты, Аль-Каида сражается за традиционное понимание семьи, которому в ее программе отведена главенствующая роль. В основе традиционной семьи лежит несколько четких принципов. Во-первых, жизнь женщины должна протекать в границах дома, а жизнь за его пределами — это прерогатива мужчины. Во-вторых, сексуальность возможна только в семье и в доме, а внебрачная, внесемейная сексуальность недопустима. Сам факт появления женщины за пределами дома уже равнозначен внебрачной сексуальности. В-третьих, основными задачами женщины является воспроизводство и воспитание следующего поколения. Следовательно, для сохранения целостности семьи и общества необходим жесткий контроль над женщинами. Довольно любопытно, что речь здесь идет исключительно об обязанностях женщин, что ясно видно из письма бен Ладена. В американском образе жизни ему особенно ненавистна пропаганда совершенно иных взглядов на роль женщины и семьи.

Взгляды Аль-Каиды свойственны не только Усаме бен Ладену или последователям ислама. Возможно, те крайние меры, на которые готова пойти эта группа, и выделяют ее среди остальных, но вопрос о роли женщин и семьи является определяющим для большинства основных религий. Традиционный католицизм, фундаментальный протестантизм, ортодоксальный иудаизм и различные ответвления буддизма занимают весьма схожие позиции. Все эти религии, как и все общества, переживают внутренний раскол. Когда мы говорим о «культурных войнах», в США под полем битвы подразумевается семья и ее определение. Любое общество раздирают противоречия между традиционалистами и теми, кто пытается дать новое определение семье, женщинам и сексуальности.

В XXI в. данный конфликт разгорится еще больше, но традиционалисты занимают оборонительную позицию и в итоге проиграют сражение.

Все дело в том, что за последние 100 лет сама структура человеческой жизни (и в особенности жизни женщин) трансформировалась, а вместе с ней изменилась и структура семьи. То, что уже произошло в Европе, США и Японии, происходит и в других странах мира. Эти вопросы станут камнем преткновения для многих обществ, но в конечном счете избежать трансформации семьи будет невозможно.

Это не значит, что сама идея трансформации изначально чем-то хороша или плоха. Просто помешать этой тенденции никак нельзя, так как демографические реалии в мире переживают перемены. Основным и самым важным демографическим изменением в современном мире является резкое сокращение рождаемости во всех странах. Позвольте мне повторить: самые важные статистические данные сегодня — это данные об общем снижении уровня рождаемости. С каждым годом женщины рожают все меньше и меньше детей. Это означает не только скорое прекращение бурного роста населения, который продолжался последние два столетия, но и тот факт, что женщины тратят гораздо меньше времени на рождение и воспитание детей, хотя средняя продолжительность их жизни значительно увеличилась.

На первый взгляд, в этом нет ничего примечательного, и до некоторой степени так оно и есть. Но мне хотелось бы показать, как вполне обыденные факты могут привести к появлению таких групп, как Аль-Каида, почему появится еще больше подобных групп и почему они не могут победить. Также вы увидите, почему европейскую эру, основой которой было постоянно растущее население (за счет завоевания других народов или естественного прироста), сменяет американская эра, берущая свое начало в стране, в которой малая населенность всегда считалась нормой. Давайте начнем с сокращения роста населения.

В последние десятилетия общепризнанной истиной было то, что мир столкнулся с проблемой демографического взрыва. Все считали, что неуправляемый рост населения приведет к нехватке и без того скудных ресурсов и уничтожению окружающей среды. Большему количеству людей потребуется большее количество ресурсов в виде пищи, энергии и товаров, что, в свою очередь, приведет к ускорению глобального потепления и к другим экологическим катастрофам. Ни у кого не вызывал сомнений факт, что население растет.

Однако эта модель более не соответствует действительности. Мы уже видим, что в развитых промышленных странах происходят перемены. Люди стали жить дольше, и из-за снижения рождаемости все меньше молодых рабочих могут прийти на смену целой «армии» пенсионеров. Европа и Япония уже столкнулись с этой проблемой. Но стареющее население — лишь верхушка айсберга, первая проблема, преподнесенная приближающимся сокращением населения.

Люди полагают, что, несмотря на возможное замедление роста населения в Европе, общее население планеты будет продолжать безудержно расти благодаря высокому уровню рождаемости в менее развитых странах. Но в реальности все обстоит с точностью до наоборот. Рождаемость снижается повсеместно. Развитые промышленные страны лидируют по темпам снижения населения, но остальные страны мира не отстают от них ни на шаг. И этот демографический сдвиг поможет формировать историю XXI в.

Некоторые из самых значимых развитых стран мира, таких как Германия и Россия, потеряют значительную часть своего населения. Современное население Европы в совокупности составляет 728 млн человек. По прогнозам экспертов ООН, к 2050 г. оно снизится приблизительно до 557–653 млн человек, иными словами, значительно сократится. Более низкий прогноз основывается на предположении о том, что у каждой женщины в среднем будет 1, 6 ребенка, а более высокий — на предположении, что у женщины в среднем будет 2, 1 ребенка. В наши дни в Европе коэффициент рождаемости равен 1, 4 ребенка на женщину. Поэтому далее в книге мы будем ориентироваться на более низкие цифры прогнозов.

В прошлом сокращение населения всегда означало упадок власти. В случае с Европой все пройдет именно по такому сценарию. Но для других стран (таких как США) сохранение уровня населения или поиск технологических способов помешать его сокращению будут крайне важны, если они хотят удержать политическую власть в ближайшие 100 лет.

Столь смелое утверждение необходимо подкрепить доказательствами, поэтому, перед тем как рассмотреть последствия, нам нужно сделать паузу и углубиться в цифры. Это поворотный момент в истории человечества, и мы должны четко понимать, чем он вызван.

Начнем с простых фактов. Где-то в период 1750–1950 гг. население мира увеличилось приблизительно с 1 млрд до 3 млрд человек. В период 1950–2000 гг. оно удвоилось — с 3 млрд до б млрд человек. При этом оно не просто росло, а росло ошеломляющими темпами. Если бы траектория роста так и шла вверх, это неизбежно привело бы к глобальной катастрофе.

Но рост населения не усилился. В действительности он значительно замедлился. Согласно данным ООН, в период 2000–2050 гг. население будет расти дальше, но приблизительно только на 50 %, вдвое сократив темпы роста последних 50 лет. Во 2-й половине XXI в. картина становится еще интереснее. И вновь население будет расти, но только на 10 %, согласно оценкам других экспертов. Со стороны может показаться, как будто кто-то нажимает на тормоз. На самом деле, судя по некоторым прогнозам (не ООН, а других организаций), численность всего мирового населения начнет уменьшаться примерно с 2100 г.

Ярче всего эта тенденция проявится в развитых промышленных странах, многие из которых переживут значительное сокращение населения. Численность жителей стран, находящихся на среднем уровне развития (таких, как Бразилия или Южная Корея), стабилизируется около середины столетия и начнет снижаться примерно в 2100 г. Только в наименее развитой части мира (в таких странах, как Конго и Бангладеш) население будет расти до 2100 г., но уже далеко не с той скоростью, которая наблюдалась последние 100 лет. Все это говорит об одном: конец демографического взрыва близок.

Давайте внимательно рассмотрим крайне важное число: 2.1. Это то количество детей, которое в среднем должно быть у каждой женщины для поддержания стабильного уровня мирового населения. Любое превышение этого показателя приводит к росту населения, а любое уменьшение — к его убыли, при равенстве всех прочих факторов. По данным ООН, в 1970 г. у женщин в среднем рождалось 4.5 детей. В 2000 г. этот показатель снизился до 2.7 детей. Не забывайте, что это среднестатистические показатели для всего мира. Иными словами, мы видим резкое снижение, которое объясняет, почему население продолжало расти, но уже не такими темпами, как раньше.

Специалисты ООН ожидают, что в 2050 г. общемировой коэффициент рождаемости снизится до среднестатистических 2.05 детей на одну женщину. Это чуть ниже упомянутой нами цифры в 2.1 ребенка, необходимых для обеспечения стабильности мирового населения. Также ООН дает еще один прогноз, основанный на других расчетах, при котором такой коэффициент равняется 1.6 ребенка на женщину. Таким образом, по прогнозам ООН, которая располагает самыми исчерпывающими данными, к 2050 г. рост населения либо стабилизируется, либо будет резко снижаться. На мой взгляд, второй вариант более вероятен.

Ситуация будет еще любопытнее, если обратить свой взор на 44 наиболее развитые страны. Сейчас в этих государствах у женщин рождается в среднем 1.6 ребенка, что говорит о том, что их население уже сокращается. Рождаемость в странах, находящихся на средней ступени развития, снизилась до 2.9 и продолжает падать. Даже в наиболее отсталых странах уровень рождаемости снизился с 6.6 детей до нынешних 5.0 и, судя по прогнозам, снизится до 3.0 к 2050 г. Совершенно очевидно, что рождаемость снижается. Возникает вопрос: почему? Ответ на него может указать на причины, по которым когда-то произошел демографический взрыв; в определенном смысле, он остановил сам себя.

Существовали две очевидных причины демографического взрыва, по значимости не уступавшие одна другой. Во-первых, снизилась детская смертность; во-вторых, повысилась средняя продолжительность жизни. И то и другое было вызвано достижениями современной медицины, более полноценным питанием и первыми шагами на пути к системе здравоохранения, появившейся в конце XVIII в.

Какой-либо надежной статистики о коэффициентах рождаемости в 1800 г. не существует, но, вероятнее всего, у женщин в среднем было 6.5–8.0 детей. В 1800 г. женщины в Европе рожали столько же детей, сколько женщины рожают сегодня в Бангладеш, однако население не росло. Большинство детей, появившихся на свет в 1800 г., умирали, не достигнув детородного возраста. Учитывая, что пропорция в 2.1 ребенка, необходимых для поддержания уровня населения, была верна и в то время, из 8 родившихся детей 6 умирали до наступления половой зрелости.

Медицина, улучшившееся питание и гигиена значительно уменьшили показатели младенческой и детской смертности, пока в конце XIX в. большинство детей не стали достигать возраста, когда у них могли появиться собственные дети. Но хотя детская смертность снизилась, типичная модель семьи не изменилась. Люди, как и раньше, стремились иметь много детей.

Понять причины этого несложно. Во-первых, давайте признаем тот факт, что людям нравится заниматься сексом, а от секса без противозачаточных средств бывают дети — а в то время противозачаточных средств не было. Но люди были не против того, чтобы иметь много детей, так как дети приносили им богатство. В аграрном обществе каждая лишняя пара рук означает дополнительный доход; для того чтобы полоть сорняки, засевать землю и собирать урожай, не нужно уметь читать или заниматься компьютерным программированием. Дети также сменяли родителей после выхода последних на пенсию, если тем удавалось дожить до преклонного возраста. Социального обеспечения еще не существовало, но люди рассчитывали, что их дети о них позаботятся. Отчасти это была дань установившейся традиции, но также в основе такого мышления лежал здравый экономический расчет. Отец владел землей или имел право ее обрабатывать. Его ребенку был необходим доступ к земле, чтобы себя прокормить, поэтому отец мог диктовать свои условия.

Так как дети приносили семье процветание и доход в случае выхода старшего поколения на пенсию, основной обязанностью женщин было рожать как можно больше детей. Если у женщины появлялся ребенок и при рождении никто из них не погибал, семья в целом становилась обеспеченнее. В этом был определенный риск, но на него стоило идти как с точки зрения семьи, так и с точки зрения возглавлявшего ее мужчины. Там, где отправными точками были похоть и жажда наживы, почти не было причин не рожать детей снова и снова.

Привычки нельзя изменить за один день. Когда семьи стали в массовом порядке переезжать в города, иметь детей было по-прежнему выгодно. Когда им исполнялось 6 лет, родители могли отправить их работать на примитивные фабрики и забирать себе их жалованье. В раннем индустриальном обществе работникам фабрик не нужно было иметь намного больше навыков, чем сельскохозяйственным рабочим. Но по мере того, как производственные процессы все усложнялись, на фабриках находилось все меньше применения 6-летним детям. Вскоре производству понадобились хотя бы немного образованные работники. А еще позже стали нужны менеджеры со степенью МВА.

С развитием технологий экономическая ценность детей пошла на спад. Для того чтобы остаться полезными с экономической точки зрения, детям было нужно ходить в школу учиться. И теперь, вместо того чтобы пополнять семейный капитал, они стали его тратить. Детей нужно было одевать, кормить и предоставлять им кров. Кроме того, с течением времени объем образования, который был им нужен, значительно увеличился, в результате чего в наши дни многие «дети», которым уже далеко за двадцать, продолжают учиться, не заработав собственным трудом ни копейки. Согласно данным ООН, среднее количество лет, затрачиваемых на учебу в ведущих 25 странах мира, составляет 15–17.

Стремление иметь как можно больше детей было по-прежнему живо в конце XIX — начале XX в. Многие из наших бабушек и дедушек или прабабушек и прадедушек родились в семьях, где было до 10 детей. Несколькими поколениями ранее считалось бы большой удачей, если бы из них выжили хотя бы трое. А теперь в живых оставались практически все. Однако в условиях экономики 1900 г. все они могли найти себе работу к тому времени, когда достигали половой зрелости, что и делали большинство из них.

10 детей во Франции XVIII в. были бы подарком небес. 10 детей во Франции конца XIX в. стали бы тяжкой обузой. 10 детей во Франции конца XX в. обернулись бы катастрофой. Для осознания этого факта понадобилось некоторое время, но в итоге стало очевидно, что большинство детей уже не умирает и что растить их крайне накладно. Поэтому люди стали рожать гораздо меньше детей, и делали это скорее ради счастья от их появления на свет, чем ради приобретения экономических благ. Новые разработки в медицине, такие как средства контрацепции, помогали в этом, но сама стоимость рождения и воспитания детей вызвала упадок рождаемости. Дети, которые до этого были кормильцами семьи, теперь стали главной статьей ее расходов. И родители стали удовлетворять свою потребность в воспитании скорее одним ребенком, чем десятью.

А теперь давайте поговорим о средней продолжительности жизни. Само собой разумеется, что чем дольше живут люди, тем больше их будет в любой определенный момент в истории. Продолжительность жизни возросла одновременно со снижением детской смертности. В 1800 г. приблизительная продолжительность жизни в Европе и Соединенных Штатах составляла 40 лет. В 2000 г. она почти равнялась 80 годам. Таким образом, за последние 200 лет она увеличилась вдвое.

Вероятнее всего, рост средней продолжительности жизни продолжится и дальше, но очень немногие люди ожидают еще одного удвоения. В странах развитого промышленного мира ООН прогнозирует рост с 76 лет в 2000 г. до 82 лет в 2050 г. В беднейших странах он возрастет с 51 года до 66 лет. Безусловно, это можно назвать ростом, но отнюдь не в геометрической прогрессии, и, кроме того, он постепенно замедляется. Все это также будет способствовать сокращению роста населения.

Процесс снижения рождаемости, произошедший много десятилетий назад в государствах развитого мира, в настоящее время можно наблюдать в наименее развитых странах. Сегодня семья с 10 детьми в Сан-Паулу — верная дорога к экономическому самоубийству. Возможно, до того, как такая традиция исчезнет, сменится несколько поколений, но рано или поздно это произойдет. И она уже не вернется, пока процесс обучения и подготовки ребенка к условиям современного рынка будет становиться все более продолжительным и дорогостоящим. Оказавшись между Сциллой снижающейся рождаемости и Харибдой замедляющегося увеличения продолжительности жизни, рост населения неизбежно будет снижаться.

Какое отношение все вышесказанное имеет к мощи держав на мировой арене в XXI в.? Как мы увидим в следующих главах, сокращение населения оказывает воздействие на все страны. Но оно также воздействует на жизненные циклы людей, составляющих население этих стран. Снижение численности населения сказывается на любых вопросах: от общего количества рабочей силы и численности войск, способных сражаться на войне, до внутренних политических конфликтов. Но процесс, о котором мы говорим, не ограничится одним изменением количества граждан той или иной страны. Он изменит в целом саму жизнь этих людей и, следовательно, поведение стран, в которых они живут.

Давайте начнем с трех ключевых фактов. Средняя продолжительность жизни в развитом промышленном мире приближается к 80 годам, уровень рождаемости падает, и на получение образования требуется все больше и больше времени. В наши дни высшее образование считается минимальным порогом, чтобы добиться успеха в обществе и на работе в развитых странах. Большинство студентов оканчивают университет в возрасте 22 лет. Если прибавить сюда юридическую школу или аспирантуру, получится, что они вливаются в число работников только около 25 лет. Безусловно, не все следуют этой схеме, но внушительная часть населения поступает именно так, и в нее входит большинство людей, которые в будущем будут отвечать за политическое и экономическое руководство своих стран.

В результате значительно изменились модели семьи. Люди откладывают вступление в брак на более поздний срок, а детей рожают еще позже. Давайте разберемся, какое влияние это оказывает на женщин. 200 лет назад женщины начинали рожать детей приблизительно с 15 лет.

Они продолжали рожать, воспитывать и, зачастую, хоронить их, пока не умирали сами. Это было непременным условием благосостояния семьи и общества. Большую часть своей жизни женщины только рожали и воспитывали детей.

В XXI в. этот порядок полностью изменится. Если учесть, что женщина достигает половой зрелости в 13 лет и вступает в климактерический период около 50 лет, она проживет вдвое дольше своих предков и больше половины своей жизни будет неспособна к деторождению. Давайте представим, что у женщины двое детей. В общей сложности ее беременность будет длиться 18 месяцев, то есть приблизительно 2 % от продолжительности ее жизни. Далее представим довольно распространенный вариант, при котором эта женщина родит двух своих малышей с разницей в 3 года, каждый ребенок пойдет в школу в 5 лет, а сама она вернется на работу за пределами дома, когда младший ребенок начнет учиться в школе.

Таким образом, общее время, которое женщина затрачивает на рождение и постоянный уход за детьми, равняется 8 годам ее жизни. Если учесть, что средняя продолжительность жизни составляет 80 лет, окажется, что количество времени, посвященного исключительно рождению и воспитанию детей, сокращается всего до 10 % продолжительности ее жизни. Из основного занятия женщины рождение детей становится лишь одним в ряду многих. Прибавьте еще и тот факт, что у многих женщин есть только один ребенок и что немало женщин отдают своих детей в ясли и другие детские учреждения задолго до того, как тем исполняется 5 лет, и вы поймете, что весь образ жизни женщины изменился.

В таком положении вещей кроется одна из причин возникновения феминизма. Раз женщины тратят меньше времени на то, чтобы рожать и растить детей, они зависят от мужчин в гораздо меньшей степени, чем какие-то 50 лет назад. В прошлом для женщины растить ребенка в одиночку было бы равнозначно экономической катастрофе. Но это уже не так, в особенности для женщин с хорошим образованием. В брак уже не вступают исключительно из экономических соображений.

Из этого следует, что основным фактором, скрепляющим брак, становится не столько практический расчет, сколько любовь. Но беда с любовью состоит в том, что это переменчивое чувство. Сегодня она есть, а завтра — нет. Если бы люди вступали в брак, руководствуясь одними эмоциями, это неизбежно привело бы к увеличению числа разводов. Снижение экономической зависимости лишает брак мощной стабилизирующей силы. Любовь может быть долговечной (и зачастую таковою и бывает), но все же сама по себе она не столь сильна, как чувство, увязанное воедино с экономической необходимостью.

Раньше новобрачные давали друг другу клятву: «Быть вместе, пока смерть не разлучит нас». В прошлом такая разлука часто наступала совсем скоро. В переходный период, когда в семье с 10 детьми в живых оставался каждый ребенок, было много примеров браков, длившихся до 50 лет. Но до этого браки распадались рано из-за смерти одного из супругов, и тот из них, кто оставался в живых, вступал в брак повторно или сталкивался с огромными экономическими сложностями. В Европе практиковалось то, что мы можем назвать серийной полигамией, при которой вдовцы (именно вдовцы, так как женщины обычно умирали при родах) за свою жизнь женились бесконечное количество раз. В конце XIX — начале XX в. браки отличались крайней долговечностью, что объяснялось данью традиции. Но ближе к середине XX в. появилась новая модель, в которой серийная полигамия вновь предъявила свои права, но на этот раз движущей силой была не смерть, а развод.

Давайте упомянем здесь еще об одной характерной особенности. Если раньше многие браки заключались, когда один или оба партнера были еще совсем подростками, то сейчас молодоженам чаще всего около 30 лет. Как правило, мужчины и женщины, которые в прошлом вступали в брак в 14 лет, не имели до этого сексуального опыта. В наши же дни было бы наивно полагать, что жених и невеста в 30 лет еще будут невинны. Это бы означало, что эти люди прожили 17 лет после наступления половой зрелости, не имея сексуальных отношений, что крайне маловероятно.

Сейчас в жизни людей бывает период, когда они хотят вести половую жизнь, но при этом еще не в состоянии обеспечить себя финансово. Также бывает период, когда они уже могут себя содержать и имеют интимные отношения, но предпочитают не рожать детей. Традиционный жизненный уклад полностью разрушается, а какой-либо определенной замены ему пока не видно. Сожительство раньше было связано с официальным, законным браком, но сейчас они не имеют ничего общего. Даже рождение детей сегодня не связано с браком и, возможно, даже с сожительством. Возросшая продолжительность жизни, снижение коэффициента рождаемости и увеличившийся период обучения — все это способствовало исчезновению социальных устоев прежней жизни.

Остановить эту тенденцию невозможно. Женщины рожают реже, потому что иметь много детей в промышленном, урбанизированном обществе равносильно экономическому суициду. Такое положение вещей не изменится. Расходы на воспитание детей не уменьшатся, а новых возможностей отправить 6-летних детей на работу уже не будет. Уровень детской смертности также не будет подниматься. Поэтому в XXI в. тенденция к рождению одного или двух, а не большего количества детей останется без изменений.

В наиболее образованных кругах общества традиционный жизненный уклад претерпел самые большие изменения. В то же время беднейшая прослойка населения, для которой с начала промышленной революции стандартной формой существования была неблагополучная семья, продолжала жить так и дальше. Хаотическое деторождение всегда было для нее нормой. Однако между классом профессионалов с университетским образованием и бизнесменов, с одной стороны, и низшими слоями общества, с другой стороны, существует обширный социальный слой, который лишь частично испытал на себе демографические изменения.

В среде «голубых» и «розовых» воротничков выделяются другие тенденции, самая важная из которых — не такое углубленное и жестко специализованное образование. Следствием чего становится сокращение срока между достижением половой зрелости и рождением собственных детей.

Такие группы раньше вступают в брак и раньше обзаводятся потомством. Они гораздо больше зависимы друг от друга экономически, и поэтому финансовые последствия развода могут ударить по ним гораздо больнее. Помимо чувств, их семьи скрепляет трезвый расчет, и развод считается в них более значимым событием, как и внебрачный и добрачный секс.

В эту группу входит много людей, придерживающихся консервативных взглядов на общество и составляющих собой небольшую, но влиятельную часть социума. Их влиятельность объясняется тем, что они представляют традиционные ценности. А ту беспорядочную систему, которая существует в более образованных кругах, еще нельзя назвать ценностями; пройдет не меньше века до того, как их образ жизни приведет к созданию упорядоченных моральных норм. Поэтому такие консерваторы имеют изначальное преимущество, четко излагая свои доводы с традиционных позиций.

Однако, как мы видели, традиционные различия между мужчинами и женщинами уходят в прошлое. В связи с тем что женщины теперь живут дольше и рожают меньше детей, обстоятельства более не вынуждают их примерять на себя те традиционные роли, которые были им отведены в эпоху урбанизации и индустриализации. Семья также уже не является тем важнейшим экономическим инструментом, которым она некогда была. Развод больше не означает экономической катастрофы, а добрачный секс — неизбежен. Гомосексуализм, как и гражданские союзы без рождения детей, также перестает быть чем-то из ряда вон выходящим. Если в основе брака лежат чувства, чем в таком случае однополые браки отличаются от гетеросексуальных? Появление первых является лишь логическим продолжением ситуации, когда деторождение уже не является неотъемлемой частью брака. Все эти перемены неразрывно связаны с коренными изменениями жизненного уклада, которые были вызваны прекращением демографического взрыва.

Поэтому представляется закономерным, что консервативно настроенные представители всех религиозных течений (католики, иудеи, мусульмане и др.) сосредоточили свои усилия на возвращении к традиционному институту деторождения. Все они отстаивают необходимость создания многодетных семей, которые у многих из них уже есть. В данном случае сохранение традиционной роли для женщины выглядит разумным, как и традиционное ожидание ранней свадьбы, непорочности молодых и долговечности брака. Главный принцип консерваторов — иметь много детей, а все остальное второстепенно.

Эта проблема неожиданно возникла не только в развитых промышленных странах. К примеру, одним из постулатов политики антиамериканизма является аргумент о том, что американское общество аморально, что оно поощряет распущенность женщин и разрушает основы семьи. Если вы читали речи Усамы бен Ладена, то заметили, что он постоянно возвращается к этой теме. По его словам, мир меняется, и мы все дальше отходим от моделей поведения, традиционно считавшихся образчиками высокой нравственности. Он хочет остановить этот процесс.

Вокруг этих вопросов ведутся жаркие дебаты как на мировом уровне, так и на внутренней политической сцене в большинстве развитых промышленных стран, в особенности в США. С одной стороны, существует четко выраженный блок политических сил, чьи корни уходят в существующие религиозные организации. С другой стороны, есть даже не столько политическая сила, сколько повсеместно принятый стиль поведения, при котором люди с безразличием относятся к политическим последствиям предпринимаемых действий. Движущей силой такого стиля поведения выступает демографическая необходимость. Никто не оспаривает факт существования движений в защиту различных аспектов этой эволюции (например, таких, как права сексуальных меньшинств), но сама трансформация протекает незапланированным образом. Она происходит сама собой.

Давайте посмотрим на эту проблему с другой стороны — технологической. С началом американской эры у США возникла крайняя заинтересованность в разрушении традиционных социальных устоев, что влечет за собой определенную нестабильность и дает США максимальное пространство для маневра. Американская культура — это бурлящая смесь библейских истин и компьютерных технологий, традиционных ценностей и радикальных инноваций. Но наряду с демографией именно компьютерные технологии меняют облик американской культуры и являются истинной причиной ее гегемонии во всем мире. Этот факт приобретет огромное значение в следующие 100 лет.

С одной стороны, компьютер символизирует радикальный отход от предыдущих технологий, а с другой — новый взгляд на разум. Компьютер был создан для обработки количественных данных, то есть чисел. В качестве машины, обрабатывающей данные, он представляет собой уникальную технологию. Но с учетом того, что компьютер сводит всю информацию — музыку, фильмы и текст — к цифрам и числам, он также представляет собой уникальную точку зрения на разум.

В основе работы компьютера лежит двоичная логика. Это означает, что он просто считывает электрические сигналы (отрицательные или положительные), которые воспринимаются им как 0 или 1. Он использует цепочки таких двоичных чисел для представления понятий, которые нам кажутся элементарными. Например, заглавная буква А представлена в виде 01000001, а строчная а — в виде 01100001. Эти цепочки чисел преобразуются в язык моделирования, который, в свою очередь, расшифровывается при помощи компьютерного кода, написанного на любом языке программирования (Basic, C++, Java и др.).

Если это кажется вам сложным, просто запомните одну вещь: для компьютера любая информация, начиная с буквы на экране и заканчивая битом музыки, — это всего лишь цифры. Все низведено до уровня нулей и единиц. Для того чтобы управлять компьютерами, были созданы совершенно искусственные языки. Цель этих языков — добиться того, чтобы компьютер использовал введенные в него данные.

Но компьютер в состоянии работать только с той информацией, которую можно выразить в двоичном коде. Он может проигрывать музыку, но не может ее написать (по крайней мере, хорошо) или объяснить ее красоту. Он может хранить поэтические произведения, но не может объяснить их смысл. Он делает возможным поиск абсолютно любой книги, но при этом не видит разницы между правильной и полной ошибок речью, по крайней мере, не во всех случаях. Он превосходно выполняет свои функции, но в них не входит очень многое из того, на что способен человеческий разум. Это просто инструмент.

Безусловно, это мощный инструмент, соблазн воспользоваться которым крайне велик. Но он действует с использованием логики, которой недостает других, более сложных элементов разума. Компьютер «фокусирует свое внимание» исключительно на том, что можно выразить в виде чисел. Тем самым он склоняет людей к мысли, что иные аспекты знаний либо не существуют, либо не имеют значения. Компьютер воспринимает разум как инструмент для достижения целей, а не для их обдумывания. Он крайне односторонне воспринимает то, что мы подразумеваем под понятием «разум». Но в рамках этого одностороннего восприятия компьютер способен на настоящие чудеса.

Любой, кто когда-либо изучал язык программирования, знаком с его логической строгостью и искусственностью. Он не имеет ничего общего с естественным языком. В сущности, это антитеза естественному языку. Естественный язык полон неуловимых оттенков, нюансов и сложных смыслов, определяемых контекстом и логическими умозаключениями. А основанный на логике инструмент должен исключить любые подобные проявления, так как двоичная логика обработки данных неспособна их воспринимать.

Американские компьютерные технологии — это логическое продолжение традиций американской культуры. Философская концепция прагматизма была построена на таких высказываниях, как, например, следующее высказывание Чарльза Пирса, основоположника прагматизма: «Для того чтобы определить значение интеллектуальной концепции, необходимо попытаться понять, какие практические последствия могут быть в обязательном порядке вызваны истинной сущностью этой концепции; и сумма таких последствий составит собой общее значение концепции». Иными словами, значимость идеи определяется ее практическими последствиями. Следовательно, идея без практических последствий лишена значения. Тем самым перечеркнуто все представление о созерцательном размышлении как самоцели.

Американский прагматизм представлял собой атаку на европейскую метафизику в силу ее непрактичности. Американская культура была одержима идеей практических действий и с презрением относилась ко всему метафизическому. Компьютер и язык программирования — это яркие проявления прагматического понимания разума. Каждая строка кода должна иметь практическое значение. Функциональность — вот единственный стандарт. Мысль о том, что строку кода можно оценить не за ее полезность, а за присущую ей красоту, совершенно непостижима. Идея прагматизма, позднее эволюционировавшая в такие языки программирования, как C++, является радикальным упрощением и сужением сферы разума. Разум теперь используют только для определенных явлений, главными показателями которых является наличие у них практических последствий. Любое явление без практических последствий исключается из области разума, и для его анализа используется другая, более низко стоящая область. Другими словами, американская культура с трудом находит общий язык с подлинным и прекрасным. В ней ценится конечный результат, а задаваться вопросами о важности того, чем вы занимаетесь, при этом не принято.

Все это составляет суть американской культуры и придает ей огромную энергию. Американскую культуру обвиняют в том, что практические поступки поставлены в ней выше всех остальных форм истины. Это обвинение обоснованно, но оно не учитывает степень такого упрощения. Ведь история творится на практике, а не в теории.

Если поставить перед собой задачу понять сущность американской культуры, ее следует искать не только в прагматизме как философии, но и в компьютерных технологиях как воплощении прагматизма. Ничто не иллюстрирует американскую культуру в такой степени, как компьютер, и ничто не меняло мир быстрее и основательнее, чем его изобретение. Компьютер в гораздо большей степени, чем автомобиль или «кока-кола», представляет собой уникальное проявление американского понимания разума и реальности.

Компьютерная культура, по определению, также является варварской. Сущность варварства — это низведение культуры до уровня элементарной движущей силы, не терпящей отклонений или соперничества. То, как сконструирован компьютер, как написаны его программы, а также история его эволюции говорят о мощной, все упрощающей силе. Она представляет собой не разум, обдумывающий собственную сложность, а разум, низведенный до своего простейшего выражения, и удовлетворяющийся практическими достижениями.

Прагматизм, компьютеры и Microsoft (или любая другая американская корпорация) идут к достижению цели кратчайшим путем, играют очень важную роль и обладают высокой эффективностью. Раздробленность американской культуры очевидна, но она постепенно переходит в варварское состояние, свойственное компьютеру и инструменту, который в конечном счете использует и определяет образ действий компьютера — корпорации. Корпорация — это американская адаптация европейской концепции. В своей американской трактовке она превращается в стиль жизни. Корпорации столь же раздроблены, как и остальная американская культура. Но в своем разнообразии они выражают ту же агрессивную самоуверенность, что и любая американская идеология.

Социальную систему США часто пытаются скопировать, а политическую — осуждают. США находятся на идеологической линии разлома международной системы. По мере снижения численности населения из-за упадка рождаемости США превращаются в «мекку» для радикально преобразованных форм социальной жизни. Без компьютеров и корпораций нельзя построить современную экономику, а для программирования компьютеров необходимо знать английский язык. С одной стороны, те люди, которые не желают мириться с этой тенденцией, должны всячески избегать американского образа жизни и мышления. С другой стороны, те, кто не принимает американскую модель, останутся без современной экономики. Этот факт придает Америке силы и неизменно лишает аргументов ее критиков. Снижающийся уровень населения меняет модель семьи и повседневной жизни. Компьютеры трансформируют, упрощают и направляют в определенном направлении образ мыслей людей. Корпорации постоянно меняют привычный уклад работы. Под воздействием трех этих факторов любовь, разум и повседневная жизнь претерпевают изменения, в результате которых сила Америки растет.

Старые институты канули в Лету или значительно поколеблены, а новые еще не появились. В XXI в. появятся первые ростки ряда новых институтов, моральных систем и порядков. 1-я половина XXI в. во всем мире пройдет под знаком ожесточенных социальных конфликтов. И все эти события станут основами международных противостояний XXI столетия.