Новелла 2

Стекольщик только что закончил свою работу – в двери моего офиса стоит новое стекло, такое, как я и заказывал. На матовом фоне серебрятся строгие буквы: «Джон Браун. Частный детектив». Офис, конечно, тесноват. Микроскопическая приемная, в которой с трудом хватает места для письменного стола и дивана для посетителей, а за ней расположен мой кабинет – он чуть просторнее.

В приемной обитает моя секретарша Кэт. Она тут как рыбка в аквариуме. Милая, разбитная девчонка. На нее можно положиться во всем – от варки кофе до слежки за моими подопечными. Но пока еще она не пришла. Хмурым дождливым утром мне пришлось тащиться сюда, чтобы встретить стекольщика. Офис, конечно, обходится мне недешево, зато он расположен в приличном и людном месте – напротив Медисон Холла.

Прежнее стекло не простояло и двух месяцев, его вынес собой один из моих клиентов. Не люблю распускать руки. Но этот наглец отказался заплатить оставшуюся по договору сумму лишь потому, что его жена, за которой он нанял меня следить, как оказалось, ему не изменяла. Можно было просто выставить его за дверь, денег я и так и так не получил, но не сдержался. Иногда со мной такое случается. Называю это обострением справедливости.

Если бы у меня был сын, то с ранних лет я бы каждый день говорил ему: «Когда вырастешь, даже не думай стать частным детективом». Мерзкая профессия вообще, и вдвойне мерзкая, если тебе выпало жить в Бэйсин-Сити. Приходится узнавать о людях такие мерзости, что впору разочароваться во всем человечестве. У меня пестрая клиентура – от миллионеров до проституток. И мне нет разницы, на кого работать, лишь бы платили. Обычно меня нанимают ревнивые мужья или жены, чтобы я следил за их «половинами». Чего я только не насмотрелся через подзорные трубы и объективы фотоаппаратов-телевиков. Можно сказать, я навидался всяких видов со всяких ракурсов и смыслю не только в судебно-прикладной анатомии. Когда завяжу со своей профессией, то вполне смогу написать толстую книгу о сексуальных извращениях и психических расстройствах.

– Я не опоздала? – вместо приветствия говорит мне появившаяся в приемной Кэт и с тревогой смотрит на настенные часы.

– Опоздать можно, когда есть дела, – отвечаю я.

Кэт хороша собой. При желании с ней можно было бы закрутить роман, несмотря на разницу в возрасте. Но это было бы против правил. Никогда нельзя вступать в интимные отношения с теми, кому платишь деньги, и с теми, кто платит их тебе.

– Ваша почта, мистер Браун. – Кэт кладет на стол стопку конвертов.

Быстро просматриваю их без особой надежды. Вот уже неделя, как у меня нет клиентов. Даже Кэт я задержал зарплату. Но она не напоминает мне об этом, входит в мое положение. Так, пришли счета по оплате аренды офиса, за прокат машины… А вот и что-то необычное. Внушительный конверт плотной бумаги, явно доставленный с нарочным – никаких почтовых штемпелей. Отправитель не проставлен. Надеюсь, что это не очередной псих, приславший мне белый порошок. В моей практике случалось и такое.

– Хотите, я распечатаю, – предлагает Кэт.

– Нет, я сам справлюсь, – отмахиваюсь я. – Лучше приготовь кофе.

На моем письменном столе полно всяких забавных вещичек, которые я держу, чтобы впечатлять посетителей. Тут и антикварный чугунный чернильный прибор, и каминные часы, и мраморное пресс-папье. Вещи эффектные, но, в общем-то, абсолютно бесполезные в наше время. Разве что можно при необходимости заехать тяжелым пресс-папье в голову невежливому посетителю. А таких хватает. Кому понравится, если я по заказу супруги уличу мужа в связях с несовершеннолетними – и не девочками, а мальчиками?

Взрезаю конверт серебряным антикварным ножичком для бумаги. Порошка – ни белого, ни синего – внутри нет, зато есть письмо, написанное, как ни странно, от руки. Читаю.

«Уважаемый мистер Браун. У меня к вам есть предложение, которое может показаться несколько странным. Я собираюсь нанять вас для одной работы. По некоторым причинам пока не могу назваться и не имею возможности лично посетить ваш офис для беседы. Предлагаю встретиться в заброшенном доме по адресу Кебич-стрит, семнадцать, сегодня в полночь. Ни в коем случае не пользуйтесь автомобилем. Приходите пешком. Деньги, присланные мной, являются задатком. Можете считать их своими, если решились на встречу со мной».

Я рассматриваю вложенный в конверт чек на пять тысяч на предъявителя и настолько удивляюсь, что даже забываю закрыть рот. Никогда прежде таким вот образом не обращались за моими услугами. Хотя клиентов со странностями я повидал немало. Город Пороков я знаю так же хорошо, как линии на своих ладонях. Кебич-стрит – одна из самых гнусных улочек в Старом Городе. Там всего два жилых дома. Я даже вызываю в памяти дом номер семнадцать. Старый, закопченный, трехэтажный с мансардой. В прошлом месяце там нашли два трупа. Судя по тому, что лица мертвецов и их гениталии были лихо изувечены, они стали жертвой группы проституток, которые контролируют этот район. Может, мужчины заслужили такую смерть? Вряд ли просто так им стали бы прижигать члены и протыкать их раскаленными стальными прутьями. Похоже, что они нечто подобное проделывали раньше с самими проститутками. Око за око, зуб за зуб.

Входит Кэт с чашкой кофе на подносе.

– У вас хорошие новости? – спрашивает она, глядя на мою улыбку.

– Кажется, я смогу заплатить тебе за прошлый месяц, – говорю я. – Только почитай сначала и скажи мне, не сошел ли я с ума.

Кэт садится и внимательно читает. Ее лицо становится озабоченным, а когда она откладывает письмо, то в ее глазах уже заметен откровенный страх за мою жизнь. И это приятно. Мило осознавать, что тебя любят и ценят не только за то, что ты платишь человеку деньги.

– Я могу и подождать с оплатой, – говорит моя секретарша. – У меня есть кое-какие сбережения.

– Которые ты сделала еще до того, как пришла работать в мое бюро, – уточняю я.

– Если вы из-за меня, то не стоит.

– Если бы у меня была другая работа, я, возможно, и воспользовался твоим великодушием, Кэт. Но у меня нет выбора. Сходи и обналичь чек.

– Я боюсь за вашу жизнь, мистер Браун.

– Я тоже опасаюсь. Но, если бы меня хотели убить, то не стали бы присылать чек, – спешу успокоить я девушку.

– Похоже, что писал сумасшедший.

– В любом сумасшествии присутствует своя логика. Вот только пока я ее не вижу. Я уже все решил для себя, и не спорь со мной.

Я чувствую себя благодетелем, осчастливившим секретаршу. Что ж, пока Кэт сходит в банк, я должен хорошенько подготовиться к странному ночному походу.

Старый Город – гнусное место, и населяют его далеко не ангелы. Женщины, а проститутки в особенности, удивительно мстительные твари. Они таят обиды, а потом при удобном случае выплескивают их. Обид на мужчин у проституток копится немало. И им не особо важно, виноват ты перед ними или нет. Для них ты мужчина, со всеми вытекающими из этого последствиями. С ними не срабатывает принцип «бей первым, тогда уцелеешь». Женщину нельзя ударить первым, даже если она шлюха. Приходится дожидаться, пока сам получишь удар.

Кэт права, что беспокоится за мою жизнь. Но мне прислали сумму, от которой я не могу отказаться в сегодняшнем положении. К тому же, надеюсь, перспективы дела, за которое мне предлагают взяться, меня не разочаруют. Так что я не сошел с ума, в моих действиях логика присутствует. Надеюсь, она есть и в поступках неизвестного заказчика. Гадать сейчас, кто он, бессмысленно. Нужно встретиться с ним на его условиях, тогда что-нибудь да прояснится.

Открываю старинный сейф. Люблю антикварные вещи. На верхней полке желтеет подмышечная кобура с коротким револьвером «Бульдог». Удобное оружие для ближнего боя. А еще мне может пригодиться мощный электрошокер. Большего пока не надо. Только тяжесть с собой таскать, все равно не успеешь воспользоваться.

Возвращается Кэт, кладет передо мной деньги в конверте. Она всегда аккуратна и исполнительна.

– Во-первых, – говорю ей. – Я заплачу тебе и за предстоящую неделю. А во-вторых, можешь быть свободна до завтрашнего утра.

– Вы только перезвоните мне после встречи с заказчиком. Иначе я не засну.

Приходится пообещать. Я с удовольствием закрыл бы офис и отправился к себе домой. В свою микроскопическую холостяцкую квартирку. Но оттуда слишком далеко идти пешком до Кебич-стрит. Поэтому можно вздремнуть и в офисе. Мне не привыкать. Сдвигаю стулья, накрываюсь пледом. Я умею высыпаться впрок…

Просыпаюсь без будильника, он у меня установлен в голове самой природой. За окном уже смеркается. Красноватая луна висит над набережной в потемневшем небе. Можно было бы, конечно, связаться с одной из знакомых проституток, чтобы она поручилась за меня в Старом Городе. Но что-то подсказывает мне – так поступать не следует. К тому же такая услуга обязательно потребует от меня встречной услуги в ответ. Не люблю быть должником, ведь никогда нельзя знать наперед, что от тебя потребуют.

Старые фонари отбрасывают от меня сразу три тени. Они, словно призраки, кружат возле меня. Вода за низким парапетом таинственно переливается. Пахнет влагой и гниющими водорослями. Сколько трупов навсегда исчезло здесь, этого не знает никто. Ну почему только такие мысли лезут мне сейчас в голову? Сзади доносится звук приближающейся машины. В таких случаях лучше не оборачиваться, вдруг твой взгляд не понравится сидящему за рулем. Слышится скрип тормозов, машина едет рядом со мной, стекло со стороны водителя ползет вниз. Это полицейский автомобиль. За рулем сержант Дуглас, рядом с ним молодой напарник.

– Куда направляешься, Джон? – спрашивает сержант. – Могу подбросить.

– Если я скажу тебе, что иду пешком в Старый Город, то ты ответишь мне, что нам не по дороге.

– Старый Город в такое время – не лучший выбор. Чертовски скверная у тебя работенка. Надеюсь, что мы еще когда-нибудь свидимся.

Сержант неторопливо проезжает мимо стоящего под фонарем уличного торговца наркотиками. Он его не интересует. Наверняка за это место полиции заплачено.

– Порошок не нужен? – интересуется у меня торговец.

По его помятому лицу нетрудно догадаться, что он и сам употребляет дурь. Так что его век здесь будет недолог. Я перевидал таких типов предостаточно. Залезет в деньги своего босса, не сможет вовремя расплатиться и окончит свою жизнь в одном из темных уголков нашего города. Говорить с ним бесполезно, потом не отцепишься, потому просто бросаю через плечо:

– У меня свой есть.

– Понятно, – звучит мне в спину разочарованно.

Торговцы наркотиками – люди безобидные. Другое дело – наркоманы, особенно те, кто ищет денег на дозу. И, кажется, впереди маячит подобный тип. Он нагло стоит посередине тротуара, в руке у него короткий обрезок стальной трубы. На вид ему нет еще и тридцати, и свое здоровье он еще окончательно не растерял. Напасть на торговца дурью он никогда не отважится. Тот работает на мафию, его прикрывает полиция. Себе дороже. А вот поздний прохожий для него – удобная мишень.

За тем, как между нами сокращается расстояние, с любопытством издалека наблюдает бездомный бродяга в широком помятом плаще, который служит ему и одеждой, и пледом. В руке он сжимает недопитую бутылку виски. Ему-то опасаться нечего. Спиртное наркоманов не интересует. А оставшиеся полпинты виски – все, что есть у бродяги ценного.

Напускаю на себя безразличный вид, хотя сам уже подобрался.

– Стоп, – произносит наркоман, когда нас уже разделяет пять шагов. – Куда разогнался?

В Городе Пороков лучше всего носить в нагрудном кармане долларов двадцать – пятьдесят. И сразу расставаться с ними, когда попросят. Не стоит ждать, когда их из тебя вытрясут. Но я не люблю, когда люди претендуют на то, что им не принадлежит.

– Не хочешь помочь? – наркоман поигрывает обрезком трубы.

Раздумываю, что лучше – отвести полу и продемонстрировать кобуру с револьвером или же взять в руку шокер?

– С какой стати? – спрашиваю я.

Этот вопрос ставит наглеца в тупик. Он привык, что добропорядочные люди, оказавшиеся перед ним, сразу соглашаются оказать помощь. И тут я понимаю, что погорячился. Наркоман не один, у него есть дружок, который абсолютно бесшумно заходит мне за спину. Самого его я не вижу, но на тротуар ложится тень. Длинные волосы всклокочены, в руке бейсбольная бита. Не подаю вида, что заметил его. Он-то уверен, что появился скрытно – не заметил, что фонари здесь отбрасывают три тени сразу. Скорее всего, парни решили не довольствоваться малым, а вытрясти все, что лежит в моих карманах. Для этого только и нужно заехать мне битой по затылку. От такого удара наверняка треснет череп. А мне это надо?

Бита взлетает вверх. Главное, не выдать себя раньше времени. От напряжения мне кажется, что время замедлилось. Бита пошла вниз. Я отпрыгиваю. Удар приходится по парапету. Массивная бита не выдерживает такого столкновения, ломается пополам, ощеривается острыми щепками. Успеваю выхватить пистолет и стреляю. Первый раз, как и положено, в воздух. Не хотелось бы, чтобы у меня отобрали лицензию. Второй раз выстрелить не успеваю. Я недооценил противника. Наркоман бьет обрезком трубы. Попал бы по пальцам – раздробил бы суставы. А так только выбивает оружие. Мой любимый «Бульдог» с жалостным звоном скользит по тротуару. Дотянуться до него я не успею.

Бандит с обломанной битой уже сосредоточился на мне после первого неудачного удара. Он пытается использовать обломок как пику – тычет им перед собой. Рискую схватить обломок рукой и резко тяну на себя. При этом нельзя выпускать из поля зрения второго – с обрезком трубы. Кое-что мне удается сделать. Я сталкиваю наркоманов, они падают друг на друга. Несколько ударов ногами. Неблагородно, конечно, бить лежачих, но и вдвоем на одного – тоже неблагородно. Так что мы временно квиты. Первым вскакивает тот, кто был с битой. Не раздумывая ни секунды, сую ему электрошокер в шею. Вдавливаю кнопку. Голубая молния разряда на мгновение озаряет набережную. Слышу запах паленой плоти. Парня отбрасывает назад, он ударяется ляжками о низкий парапет. Взмах руками, мелькают подошвы его туфлей, и он плюхается в воду, подняв фонтан грязных брызг.

Наблюдать за его судьбой у меня нет времени. Обрезок трубы – грозное оружие, если у меня вообще ничего нет в руках. Электрошокер не в счет. Мне им не дотянуться. Труба мелькает в свете фонаря, как нунчаки. Наркоман скалит зубы. Он уверен в своей победе. Приходится отступать. Обвожу взглядом пространство – иногда подручные предметы могут пригодиться. Ничего лучшего, чем обломок биты, не попадается. Что ж, сойдет и он. Вот только надо поднять его с земли. Но как? Наклонишься, сразу же получишь трубой по затылку. Тогда не стоило и начинать драку.

Бездомный бродяга на другой стороне проезда внимательно и с азартом наблюдает за тем, как я спасаю свою жизнь. Ему нечего опасаться – денег у него нет, а потому он и неинтересен никому.

Наркоман тупо оттесняет меня к парапету. Я умудряюсь поддеть обломок биты острым носком туфли, подбрасываю его и судорожно ловлю. Теперь мы почти на равных. Металл и плотное сухое дерево сходятся. Летят щепки. На губах у наркомана появляется злорадная улыбка. Он уверен, что еще пара таких ударов, и мое оружие будет уничтожено. Но у меня другие планы. Просто усыпляю его бдительность. Резко отступаю в сторону. Обрезок трубы рассекает воздух. А я всаживаю острые щепки биты в лицо наркоману. Жуткий крик летит над набережной. Наверное, все-таки я угодил в глаз. Толкаю парня в грудь, и он падает в воду.

На этот раз я могу посмотреть на него сверху. Вода расходится кругами, колышутся сорванные течением гнилые водоросли. Наркоман всплывает, хватает воздух ртом, отчаянно бьет руками. Его приятеля не видно, наверное, он утонул. Что будет с раненым, мне неинтересно. Он сам нарвался, сам выбрал свою судьбу. Пусть теперь сам и спасает свою шкуру или идет на дно вслед за своим приятелем.

Отряхиваю руки и смотрю на часы. Мне нельзя опаздывать. Невежливо не прийти вовремя и заставить ждать заказчика. Репутация частного детектива – самое дорогое, что у него есть. Только ее можно трансформировать в деньги.

Бездомный на другой стороне улицы явно доволен тем, что я вышел победителем. Он даже показывает мне оттопыренный большой палец. Мол, поздравляю. Интересно, показывал бы он этот жест, если бы в финал вышли наркоманы?

Но с бездомными без надобности лучше не разговаривать. Все окончится банальной просьбой «помочь». Так что лишь взмахиваю рукой и шагаю дальше. В спину мне летят всплески и крики покалеченного мной наркомана. Можно было бы набрать сержанта Дугласа, но жалко времени, которое придется потратить на оформление бумаг. Впереди меня, возможно, ждут великие дела и хорошие деньги.

Темнота по мере приближения к Старому Городу сгущается. Даже свет редких фонарей и тот кажется блеклым. Вот и та невидимая черта, которая отделяет это проклятое место от остального города. Даже дышится здесь по-другому. Воздух тяжелый и застывший, словно желе. Конечно, здесь лучше не появляться, особенно в такое время.

Зеленоглазая худая кошка перебегает мне дорогу и с опаской косится на меня. Был бы я настроен мистически, мог бы подумать, что это одна из шлюх превратилась в нее и сейчас побежит докладывать своим подругам о чужаке, рискнувшем зайти на их территорию.

Облезлые фасады домов. Мертвые окна. Закрытые ставни. Трудно понять, где живут, а где квартиры брошены. Мне чудится, что за мной наблюдает несколько пар глаз. Мне слышатся звуки осторожных шагов. Инстинктивно держусь подальше от стен. Иду посередине дороги. Кебич-стрит уже близко. Кажется, мне удалось добраться до цели невредимым. Но никогда не следует быть самонадеянным. Резко заводится мотор, свистят по асфальту покрышки, оглушительно грохочет музыка. Это совсем рядом, за углом.

Я еле успеваю отпрыгнуть в темноту ниши, прижаться спиной к шершавой, местами обсыпавшейся штукатурке.

– Боже… – шепчу я. – Только бы пронесло.

Из-за угла вылетает открытая машина, а в ней стая хищных проституток. Шлюхи выехали на «охоту», а не устроили девичник. Они настроены априори агрессивно к любому человеческому существу, которое хоть чем-то отличается от них – в плане физиологии или психики. Шлюхами не рождаются, ими становятся. Вот в чем опасность. Каждая из этих фурий когда-то имела шанс вести другую жизнь. Вот и готова мстить за прошлые и сегодняшние обиды.

Машина проезжает возле меня, и я уже готов с облегчением вздохнуть, как совсем некстати ярко вспыхивает ближайший от меня фонарь. До этого он тускло мерцал, а теперь словно сам дьявол его включил.

– Назад! – кричит обернувшаяся крашеная блондинка с шоколадным личиком.

На ней всего лишь две тонкие полоски голубой материи, слегка прикрывающие бедра и сиськи, на руке надет кастет с острыми шипами, наверняка содравший не один квадратный фут мужской кожи. Впрочем, вещица выполнена с претензией на произведение искусства.

Убегать бесполезно. Меня заметили. Побежишь – догонят, собьют с ног и сразу же начнут избивать. А так еще остается небольшой шанс договориться. Ведь прегрешения мои невелики. Я только оказался на их территории по делу.

Девицы обступают меня плотным полукольцом. За мной ниша в стене. В другое время можно было бы и полюбоваться молодыми, еще не попорченными возрастом, губительными привычками и пороком женскими телами. Передо мной их целая выставка, на все вкусы и предпочтения. Но сейчас мне не до этого.

Некоторое время мы изучающе смотрим друг на друга.

– Добрый вечер, дамы, – наконец произношу я.

Чем тут же вызываю дружный хохот. Это не тот соблазнительный женский смех, к которому привыкло большинство мужчин. Это грубый хохот. Сродни хохоту солдатни или моряков. Шлюхи вышли «охотиться», а не соблазнять. Теперь передо мной их истинное обличье. Их не заботит, мило ли или красиво они смотрятся. Дамы внушают ужас. Тут же вспоминается фраза одного умного человека: «Когда смотришь в бездну, не забывай, что и она всматривается в тебя».

– Дамы? – проговаривает слегка шепелявая блондинистая мулатка.

– И как это только язык повернулся у этого ублюдка назвать нас таким словом, – подключается жгучая брюнетка с явным испанским акцентом.

– Небось в мыслях всегда называет нас только шлюхами, – скалит зубы толстушка с рыхлой грудью.

Тут она права. Я в мыслях чаще всего называю эту породу женщин именно шлюхами. Не потому, что ненавижу их, – среди проституток немало милых и умелых в обхождении дам. А уж дур среди них значительно меньше, чем среди домохозяек. Опасности профессии заставляют шевелить мозгами даже самых неповоротливых. Просто я люблю точность в определениях. Для меня «шлюха» – это только профессия, а не состояние души. Но теперь я имею дело не с профессиональной стороной их жизни. Никто не собирается затащить меня в постель и получить с меня деньги за оказанные услуги. Шлюхи выехали поразвлечься.

Какой бы ответ с моей стороны ни прозвучал, он будет воспринят как вызов. Поэтому лишь вежливо улыбаюсь – считайте, как хотите. А хотят они одного – крови и чужой боли.

– Не почесать ли мне твоего «дружка» вот этим? – Мулатка проводит остриями ювелирного кастета по моей щеке. – Ты же любишь, когда его тебе чешут?

Шипы чрезвычайно острые.

– Но я ничего не сделал, – возражаю я.

Для них это не аргумент. Только в суде есть разница между совершенным и задуманным. Здесь это золотое правило не действует. Здесь не судят, тут чинят расправу. Об этом мне тут же и напоминают.

– Не сделал только потому, что мы поймали тебя раньше. Девочки, его надо обыскать.

Вообще-то я люблю, когда женщин интересует мое тело, когда они ощупывают его. Но теперь не тот случай. Ничто не укрылось от шлюх. На багажник машины выложено все. Желтая подмышечная кобура с револьвером, связка ключей от квартиры и офиса, электрошокер, портмоне, в котором лежат всего две купюры по пятьдесят долларов и пачка моих визиток, зажигалка, сигареты.

– Одного патрона не хватает, – замечает глазастая мулатка и тут же делает логический вывод: – Это ты пристрелил нашу подружку Мэри возле заброшенной церкви? Пристрелил, а потом изнасиловал уже мертвую?

– Я не страдаю некрофилией. И никогда не позволял себе насилия по отношению к женщинам прежде, чем они проявляли насилие по отношению ко мне, – говорю как можно спокойнее, потому как ситуация становится намного напряженнее.

Шлюхи уже готовы разорвать меня.

– Ну, конечно. Зачем тебе тогда электрошокер? Только затем, чтобы обездвижить одну из нас на темной улице и воспользоваться телом бесплатно.

Женская логика непобедима! Они всегда все извратят.

– И денег ты с собой не прихватил. Значит, не собирался платить!

– Вы ошибаетесь, – возражаю я. – У меня и в мыслях подобного не было.

– Тогда зачем ты пришел в Старый Город?

Хорошенький вопрос. Для меня ответ на него такая же загадка, как и для них. Но не станешь же пересказывать содержание странного письма, полученного мной утром. Если бы передо мной сейчас были не шлюхи, я попытался бы спасти свою жизнь силой. Но женщин нельзя бить первым. К тому же в уличной драке все решает не мастерство, а общая масса. Они повиснут на мне, свалят и затопчут, разорвут на части. Это то же самое, что пытаться боксировать со слоном. Он возьмет массой. Утешает пока лишь то, что меня временно не трогают, а разговаривают. Именно поэтому не выкладываю свои последние козыри. Будет лучше, если они доберутся до них сами. Тогда и веры у них в мою невиновность прибавится.

Мулатка потрошит мой бумажник. Деньги беззастенчиво засовывает себе в трусики, так, словно она стриптизерша и получила от меня награду. Мои визитки сыплются на землю.

– Частный детектив… Джон Браун, – читает она. – Значит, ты шпионишь в Старом Городе, – тут же делает она вывод. – Может, подскажешь имена наших подружек, которые сливают тебе информацию?

Естественно, у меня есть информаторы и среди шлюх. Без этого в моей профессии никак. Но теперь мулатка, сама того не подозревая, оказывается на правильном пути. На пути, нужном мне.

– Имя Джила тебе что-нибудь говорит? – спрашиваю я довольно нагло.

Джилу тут должны знать все. Ее история когда-то облетела весь Бэйсин-Сити. Клиент исполосовал все ее тело бритвой от макушки до пят, хотя и оставил живой. Он изуродовал девушку, когда развлекался с ней, подвесив к специальному приспособлению, из которого она не могла выбраться самостоятельно. Подонков в нашем городе хватает. Даже выйдя из госпиталя, Джила выглядела ужасно. Страшные шрамы обезобразили ее. Ублюдка, который ее изувечил, нашли через два месяца в подвале заброшенного дома с выколотыми глазами и отрезанным «дружком».

Убийство полиция пыталась повесить на Джилу, но у нее имелось железное алиби.

– Джила? – переспрашивает мулатка. – Это та самая, которая…

Я не даю ей договорить.

– Да, та самая… И кто, ты думаешь, помог ей отыскать подонка?

Это правда, Джиле я помог еще в начале своей карьеры. Не за деньги, естественно. Сам я не убивал – чту неписаный кодекс частного детектива. Всегда можно найти другого, согласного убить за определенную сумму.

– Ей помог ты?

– Можешь сама спросить у нее. Телефон подсказать?

Все-таки шлюхи не только жестокие, как дети, но и такие же наивные. Их настроение меняется импульсивно и практически мгновенно. Мне возвращают не только вещи, но даже две пятидесятки извлекаются из трусиков и ложатся в мой бумажник. В мгновение ока из смертельного врага я превращаюсь чуть ли не в их кумира. Даже Джиле никто не звонит. Подобная похвальба с моей стороны, если бы она оказалась враньем, означала бы однозначный смертный приговор.

– Вас подвезти? – спрашивает мулатка.

– Мне тут недалеко, – отвечаю я. – Дойду и пешком.

У меня просят несколько визитных карточек на память о нашей встрече. Раздаю охотно – лишние клиентки мне не помешают в будущем. На немедленные предложения отвечаю сдержанно.

– Я подумаю… У меня сейчас важный заказ… Как-нибудь потом.

Грохочущая музыкой машина уезжает. Шлюхи на прощание машут мне руками. Словно мы провели с ними приятный во всех отношениях вечер. Улица вновь становится мрачной и пустынной. Ветер гонит по тротуару обрывки газет, на углу вихрь закручивает в спираль пластиковые пакеты, и они медузами плавают в сгущающейся темноте. Фонарь, так некстати выдавший мое присутствие, почему-то вновь принимается тревожно мигать. Будто напоминает мне о том, что время не стоит на месте. Я должен спешить. Репутация для частного детектива – дело святое. Обещал быть на месте в полночь – опаздывать нельзя. Время – это в самом деле деньги. Не только потраченные, но и заработанные. Вот и семнадцатый дом по Кебич-стрит. С того времени, как я видел его в последний раз, мало что изменилось, разве что краска на фасаде осыпалась еще больше да кое-где обвалилась штукатурка. Дом по-прежнему навевает мысли о привидениях и спрятанных в кладовках скелетах.

Хрустит под ногами битое стекло. Ветер пересыпает опавшую листву, шуршит ею. В окне на втором этаже то затягивает гуляющим сквозняком, то выбрасывает наружу полуистлевшую занавеску.

Скрипят половицы. Брошенный дом живет собственной жизнью. Повсюду кучи хлама. Пыль. Паутина. Подоконники разбитых окон густо загажены птицами. Пара потревоженных моим появлением голубей шумно срывается с высокого лепного карниза, бьется в темной комнате о стены и вырывается на улицу.

Время – без пары минут полночь. Я не опоздал, несмотря на задержки в пути. Где же именно назначена мне встреча с таинственным заказчиком? Поднимаюсь на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице с обломанными перилами.

Вот и обозначилось место встречи. В большой комнате, служившей раньше гостиной, стоят два стула – друг напротив друга. Поставили их недавно. На их сиденьях нет пыли. Сажусь и принимаюсь ждать.

То и дело сюда долетают звуки. Но все они приходят издалека. Вой полицейской сирены. Звук разбитого стекла. Гудок теплохода. Ветер гуляет в пустом доме. Шуршат сухие листья. Вот и полночь. Не происходит ровным счетом ничего. Даже местные призраки не дают знать о своем невидимом присутствии.

Неужели меня разыграли? Неужели приглашение – чья-то безумная шутка? Шутка за пять тысяч долларов? Так не бывает. Деньги всегда платят не просто так. Их даже не платят за сделанную работу. Платят за перспективу, когда уверены, что ты еще понадобишься в дальнейшем.

С Кебич-стрит доносится кряхтенье и шаркающие шаги. Ступают тяжело, как только может ступать мужчина. Можно было бы выглянуть в окно и посмотреть. Но, возможно, это просто случайный пьяница-прохожий, который не понял, куда его занесло в такое время. Ничего, шлюхи, выехавшие на «охоту», быстро его протрезвят.

Но нет. Я ошибся. Кряхтящий, кашляющий сворачивает к дому номер семнадцать. Его шаркающие шаги слышны уже на лестнице.

– Сто чертей мне в глотку… – разговаривает он сам с собой.

Человек явно не совсем адекватен. Только такого заказчика мне не хватало. Но аванс я уже взял и даже выплатил из него деньги Кэт. Она их заслужила. А вот заслужил ли я такого заказчика и как мне с ним разбираться – это еще вопрос.

В комнату вваливается – именно вваливается, а не входит – грязный, оборванный бездомный. Тот самый, который наблюдал за моими геройствами на набережной. Не обращая никакого внимания на меня, он садится на второй стул, опускает на пол недопитую бутылку виски. Вся его одежда – сплошное рванье. Лишь ботинки – крепкие, однако не чищенные с того дня, как попали к нему в собственность. Длинные волосы всклокочены и давно не мыты. Руки грязные, лицо закопчено, словно прошлую ночь бездомный грелся у подожженных автомобильных шин. Вполне возможное допущение. Правда, от него не пахнет. Хотя, возможно, «виноваты» в этом выбитые окна, ветер и сквозняк.

– Пошел вон отсюда, – говорю я.

Бездомный, наконец, удостаивает меня взглядом.

– Никогда не судите о людях по внешности, – сообщает мне наглец. – Я, конечно же, мог бы уйти – брошенных домов хватает, но не вижу в этом необходимости.

– У меня здесь важная встреча, – несколько меняю я тон, поняв, что пришелец не агрессивен. Ему, скорее всего, просто хочется выговориться.

Не зря же он беседовал сам с собой, когда поднимался по лестнице. Ему не хватает общения. Голос его звучит хрипло, будто он уже с неделю не произносил слов.

– Какое совпадение – у меня тоже здесь назначена встреча! – Он уже издевается надо мной. – Выпить не предлагаю, – прикладывается бездомный к горлышку бутылки. – Здесь не виски, а холодный чай.

– Пошел вон. – Я достаю из кобуры револьвер.

Неряшливый смеется. Мне непонятно его веселье.

– Здорово вы с двумя наркоманами управились. Это я их подослал.

Звучит как полный бред. Но впереди меня ждет еще более удивительное открытие. Бездомный снимает взлохмаченный сальный парик. Под ним обнаруживается очень стильная стрижка. Он сбрасывает лохмотья, под которыми темные брюки и светлая рубашка под галстук с запонками. Он сдирает накладную бороду и влажными салфетками – от них исходит лимонный аромат – протирает лицо и руки. Напоследок чистит использованными салфетками ботинки. Только после этого поднимает голову. На губах вежливая, но по-деловому сдержанная улыбка.

– Господин губернатор! – С изумлением я узнаю губернатора нашего штата Амброза О’Хару. – Это вы?

Мне хочется себя ущипнуть, чтобы выяснить – происходящее явь или же галлюцинация. Ведь обстановка благоприятствует видениям. Почему бы не появиться в заброшенном доме с привидениями и астральному двойнику нашего губернатора.

– Я – собственной персоной, – смеется О’Хара.

– Но почему в таком виде… почему здесь… – Мой мозг заходит в ступор, у меня нет никакого логического объяснения происходящему.

– Вы читали «Тысячу и одну ночь»?

– Разумеется, когда-то, – мямлю я. – Вы не будете против, если я закурю?

– Тогда вы должны знать о Гаруне аль-Рашиде, халифе, который любил, переодевшись бедняком, ходить по Багдаду, слушать и смотреть, как живет народ. Вот и я иногда в образе бездомного выбираюсь в Бэйсин-Сити. Моя высокая должность обязывает знать то, о чем не прочитаешь в газетах и в сводках.

– Вы сказали, что наняли этих наркоманов? – вспоминаю я. – Зачем?

– Чтобы они убили вас. – Губернатор говорит это как само собой разумеющееся. – И проституток я навел на вас.

– Ничего не понимаю. Зачем вам меня убивать, да еще руками наркоманов или шлюх?

– Не стоит произносить слово «шлюха» вслух, во всяком случае, здесь, в Старом Городе, – предупреждает меня губернатор. – Это чревато последствиями.

– Какой смысл в том, если бы меня убили?

– Я бы потерял пять тысяч долларов. Но они стоили бы того, что я узнал о вас. Я просто проверял ваше умение защищать свою жизнь. Вы справились на «отлично». Потому я и показал вам большой палец.

– Ну, а проститутки?

– Тоже – проверка. На этот раз вашего умения договариваться, когда нельзя действовать силой. Пять тысяч я потратил не зря. Вы справились и тут.

Кое-что начинает проясняться. Появляется определенная логика, которой до этого мне недоставало.

– С этим все более-менее ясно, – соглашаюсь я, выпуская в потолок дым сигареты.

– Я рад, и готов объяснить причины нашей встречи, выбор места и мой прежний облик. Дело в том, что за мной кто-то установил тотальную слежку. И только переодеваясь бездомным, мне удается от нее ускользнуть, вот так, как сегодня. О моем пристрастии к походам в темные закоулки Бэйсин-Сити не знает никто. Даже жена. Тем более охрана. Но не могу же я постоянно проводить деловые и дружеские встречи в маскарадном костюме. Мне нужно выяснить, кто и зачем установил слежку. Для этого я выбрал вас.

– Я польщен. Но моя основная специализация – неверные мужья и жены.

– Никто не должен знать, что я нанял человека для выяснения причин слежки. В своем роде вы лучший частный детектив в Бэйсин-Сити.

– Возможно, слежку установила полиция? – предполагаю я.

– Исключено. – На губах губернатора легкая улыбка. – Я бы уже знал об этом.

Да, я задал дурацкий вопрос. Если мне, с моими скромными возможностями, благодаря нескольким порциям виски удается узнавать о планах полиции, то губернатору и подавно. Поэтому и не спрашиваю насчет спецслужб. Для того чтобы понять, кто следит за О’Хара, мне нужно знать, что в его жизни есть такого, что бы спровоцировало слежку.

– Вы, случайно, не гомосексуалист? – предполагаю я.

– Даже если бы очень захотел им стать – у меня ничего не получилось бы. Это слабое место в моей избирательной кампании, – смеется губернатор.

– У вас есть любовницы?

– Не больше, чем у других. Я никогда не собирался разводиться с женой из-за связей на стороне.

– Какой-нибудь незаконный бизнес? Подозрительные дружеские связи? – перебираю я то, что приходит на ум в первую очередь.

– Все в разумных пределах. Я политик, и моя жизнь находится под пристальным взглядом избирателей и журналистов…

Губернатор продолжает произносить правильные фразы, отметая мои подозрения одно за другим. Мне только остается подбрасывать их по одному. Однако я уже понимаю, что столкнулся с классическим случаем, хорошо знакомым адвокатам и частным детективам. Наши клиенты обращаются за помощью, но при этом не желают понимать простую истину. Чтобы эту помощь оказать, мы должны знать правду, всю правду, а не только ее часть. Клиенты начинают врать так, словно перед ними следователь, который готов упечь их за решетку. А губернатор сейчас не желает говорить мне правду. Вот такой расклад. Пытаться убедить его – лишняя трата времени. Придется самому узнавать правду о нем. У плотного наблюдения, которое за ним кто-то установил, есть причина, и эта причина заключается в образе его жизни.

– А вам не показалось, что за вами следят? – спрашиваю я.

– Манией преследования не страдаю.

– Почему бы вам не обратиться в полицию?

– Это исключено. Мне требуется конфиденциальность.

– У вас есть личная охрана, – напоминаю я.

– Я не могу на нее положиться. О чем знают двое, знает и свинья, – произносит он одну из моих любимых пословиц. – Так вы беретесь за работу, мистер Браун?

Что я могу ему сказать? Конечно же берусь. У меня нет другого выхода. Распутывать сомнения – это моя работа. Мы договариваемся о деньгах и пожимаем друг другу руки.

– Мне необходимо находиться вблизи вас, но так, чтобы окружающие вас люди не поняли, кто я такой на самом деле, – выставляю я свое условие.

– Я уже все продумал. Вы разбираетесь в бытовой технике? Скажем, в кондиционерах, плитах, кухонных машинах?

– Вполне. Настолько, чтобы их не сломать.

– Мне нужен хаусмастер. Человек, присматривающий за порядком в моем городском особняке.

– У вас наверняка есть такой сотрудник. Не хотелось бы отбирать у него хлеб.

– Был. Но на прошлой неделе он попал под автомобиль. Бедняга.

Припоминаю наркоманов и проституток, с которыми мне пришлось пересечься по желанию губернатора.

– Надеюсь, трагедия случилась не для того, чтобы освободить мне место?

– Что вы, мистер Браун. Это трагическая случайность. – Амброз О’Хара смеется. – Завтра и начнем. – Он поднимается со стула и протягивает мне картонную карточку. – Вот вам приглашение на благотворительный вечер, который я организую. На две персоны. У вас же найдется с кем прийти?

Наш губернатор любит косить под «своего парня» в общении с избирателями. У него слава балагура, мецената и филантропа. Он даже любит играть на саксофоне и время от времени организовывает благотворительные концерты.

– Благодарю вас, господин губернатор. – Я принимаю приглашение. Что ж, свожу на концерт Кэт.

С утра губернатор уезжает в свой офис. Я смотрю из окна гостиной в его особняке, как лимузин выруливает за ворота на улицу. На перекрестке тут же трогается неприметный пикап. Слежка за моим клиентом ведется грамотно. Дилетанты всегда следят, пристроившись сзади, а вот профессионалы едут впереди. Правда, для этого требуется несколько машин. Да, кто-то не поскупился.

Губернатор не страдает манией преследования, его и в самом деле плотно пасут. Вот только кто и зачем? Что ж, это моя профессия – искать ответы на сложные вопросы, делать скрытое явным. Принимаюсь за работу.

Охрана уехала вместе с хозяином. Хозяйка еще спит. Прислуги в особняке нет. Для начала следует выяснить, не установлена ли в доме прослушка. Благо, есть хороший способ. В особняке есть стационарный кондиционер. Он расположен в подвале, и от него по всему дому идут воздуховоды. Раскладываю стремянку в холле и лезу к вентиляционной решетке. Через полчаса я уже выясняю, что ни «жучков», ни камер видеонаблюдения здесь нет. И это странно. Тот, кто не поскупился содержать несколько автомобилей для слежки за губернатором, не позаботился установить копеечные микрофоны и камеры. Хотя, возможно, у него не было возможности проникнуть внутрь. Тут надежные запоры, бронированные и армированные толстые стекла, сигнализация, на всех без исключения окнах стоят решетки. Чтобы убедиться в отсутствии тайной аппаратуры, мне не требуется осматривать весь дом. Я сам профессионал и прекрасно знаю места, где ее установил бы другой профи.

Что ж, этот недостаток следует исправить. Мне нужно знать о своем клиенте всю правду. А ее можно только вынюхать, подсмотреть. Еще полчаса уходит на то, чтобы установить в доме прослушку и несколько камер. Теперь следует осмотреть и подвал. Иногда в таких местах находишь то, что человек скрывает от посторонних глаз. Скажем, комнату для извращенных занятий сексом. Подобные открытия многое смогут прояснить о губернаторе. Ключи от всех помещений мне доверил сам хозяин, а потому спускаюсь в подвал. Для вида расставляю стремянку у стационарного кондиционера и осматриваюсь. В подвале сумрачно. У стен полно старой мебели. От большого, как гардероб, кондиционера отходят воздуховоды. Один из них исчезает в стене подвала, хотя, судя по плану дома, помещений там нет. Отодвигаю старый шкаф и обнаруживаю за ним дверцу. Невысокую, в нее можно пройти только согнувшись. Дергаю ручку. Закрыто. Замок мудреный, с ним придется повозиться. Ключа от него в связке нет.

Лишь только я запускаю внутрь отмычку, как наверху раздаются осторожные шаги. Мгновенно оставляю дверцу, взбираюсь на стремянку и принимаюсь делать вид, что ковыряюсь в кондиционере отверткой. В подвал спускается жена хозяина. Она моложава и хороша собой, на ней белый махровый халат. Хозяйка вопросительно смотрит на меня.

– Я ваш новый хаусмастер, Джон, – говорю я. – А вы, как понимаю, миссис О’Хара?

– Да, муж мне говорил о вас.

– Кондиционер барахлит, – вру я. – Вот я и проверяю. Надеюсь, что не я разбудил вас?

– Что-то серьезное? – Алиса О’Хара косится на дверцу, которую до этого скрывал шкаф.

Она то ли не знала раньше о ее существовании, то ли озадачена, что я обнаружил то, что скрывали.

– Похоже, один из воздуховодов забит пылью, вот и нарушилась циркуляция воздуха, – говорю я. – Вы не знаете, где найти ключ от этой двери?

– Понятия не имею, – пожимает плечами женщина, ее шикарные волосы рассыпаются.

– Я мог бы открыть замок, если вы не против.

В случае когда тебя застукали за подозрительным занятием, никогда не следует скрываться, надо просто придумать ему правдоподобное объяснение. Хочу подойти к двери, но хозяйка загораживает мне дорогу.

– Ты спросил, не против ли я? Я не против, – чувственно произносит она и дергает пояс на халате.

Полы расходятся. Я вижу ее загорелую упругую грудь. Мой взгляд сам собой скользит ниже и останавливается на аккуратном темном треугольнике внизу живота.

– Мэм… – произношу я.

– Можешь звать меня просто Алисой. – Ее последующий вздох так чувственен, что у меня перехватывает горло.

Конечно, можно было ожидать чего-то подобного, но не сразу же, не через минуту после первой нашей встречи. Хотя… у женщин в головах блуждают всякие фантазии. Передо мной нелегкий выбор. Как частный детектив, работающий на ее мужа за деньги, я должен был бы отказаться. Но как это сделать? Отвергнутая женщина – опасное существо. К тому же в ее глазах я – хаусмастер. А настоящий хаусмастер вряд ли отказался бы развлечься с женой хозяина. Отвергнуть Алису – значит выдать себя. И это плохое решение.

Я еще не решил для себя окончательно. Алиса помогает мне, она берет мою руку и кладет себе на грудь. Грудь у нее не большая и не маленькая, точно ложится в мою широкую ладонь, словно создана именно для меня. Женщина сама сжимает мне пальцы, мнет. Черт, у меня уже начинает кружиться голова. И я сам принимаюсь искать себе оправдания. В нашем устном договоре с губернатором не было пункта, что я не пересплю с его женой. А как быть с тем неписаным правилом, которое подразумевает не заводить интимных отношений с теми, кому платишь сам, или с теми, кто платит тебе? Алиса не платит – платит ее муж.

Ее соски набухают, твердеют под моими пальцами. А мой мозг наоборот – размягчается. Женщина переводит мою руку ниже и своими пальцами прижимает мои, надавливает на них. И только убедившись, что моя рука уже прикипела к «ней», сама расстегивает молнию на моих джинсах. Ее узкая теплая ладонь…

Мы оказываемся на старом диване. Алису уже не волнует, что следовало бы что-то постелить. В какой-то момент она выскальзывает из-под меня и оказывается сверху. Женщина умела в сексе. Она трахается, как… даже трудно подобрать слова… как швейная машинка. Такого мне раньше не приходилось испытывать. С протяжным стоном Алиса соскальзывает с меня. Меня бьет дрожь от наслаждения. Я уже забыл, из-за чего оказался в подвале.

– Не думай, что я со всеми такая, – щекотно шепчет мне на ухо Алиса. – Просто ты особенный. Я сразу это почувствовала и предложила себя первой. Ты бы не решился.

Естественно, я бы не стал соблазнять ее из-за мужа, хотя умею это делать. Что ей ответить? Надо как-то оправдать свое поведение и не обидеть. Ведь практически она сказала, будто я думаю, что она потаскуха, готовая переспать с каждым, лишь только для этого возникнут условия.

– Я сам не знаю, что со мной случилось, – честно признаюсь я. – Хаусмастер – это моя временная профессия. Просто в моей жизни настали черные дни.

– Черные дни настают, когда начинаешь к ним готовиться. Это я по себе знаю. А кто ты на самом деле? – задает она сложный вопрос.

– Когда-то даже был помощником у частного детектива, но мой босс продырявил одного ублюдка, не дождавшись, пока тот сам выстрелит в него. Его бы лишили лицензии. Пришлось взять вину на себя…

Способность мыслить понемногу возвращается ко мне. Я уже начинаю жалеть, что оказался в одной постели с этой женщиной. Не могу сказать, что это было неприятно. Даже наоборот. Но завтра наверняка последует продолжение. А это – потеря времени, которое – деньги. Мой договор с губернатором предусматривает не почасовую оплату, а оплату за результат.

Алиса набрасывает халат. Но именно набрасывает, оставляя почти все свои прелести на виду – мне недоступен только вид сзади, – и улыбается.

– Я должен идти, – говорю я. – У меня еще один заказ. Кондиционером займусь позже.

Уже сидя в машине, я понимаю, что Алиса меня крепко «зацепила». Назвать это любовью невозможно, это страсть, желание обладать ею. А ведь профессия требует от меня другого. Детектив должен воспринимать людей только как рабочий материал. Точно так же хирург не должен видеть в пациенте человека, иначе не сможет прооперировать его.

Она просто потаскуха, говорю я себе. Обычная потаскуха. Говорю и не верю. Да, Алиса потаскуха, но не обычная, а уникальная. С ходу предложенный ею секс со мной не унизил ее. А это редкое качество. Или же дело в другом? Она заподозрила правду и решила проверить меня? Выдержал ли я испытание? Вот в чем вопрос.

Я еду к себе в офис. Надо дать задание Кэт. Многого она не узнает, но опросить моих информаторов сможет. Возможно, им доводилось видеть живописного бездомного, который подобно халифу разгуливает по Городу Пороков. Что-то мне подсказывает, что губернатор использует подобный маскарад не только для задушевных бесед с жителями и ради меня. Я уже почти подъезжаю к Мэдисон Холлу, как замечаю на встречной полосе машину губернатора. Перед ней на солидном удалении следует неприметный пикап. Такой шанс нельзя упускать. Разворачиваюсь и пристраиваюсь сзади.

Едем мы недолго. Когда машина губернатора сворачивает к торговому центру, пикап уходит вперед, и появляется другая машина. За рулем блондин с невыразительными глазами. Но от меня не укрывается то, как он следит взглядом за машиной губернатора.

Лимузин останавливается у входа в торговый центр. Шофер не открывает дверцу, как обычно. Амброз О’Хара выскальзывает из салона в натянутой на самые глаза шляпе. Его водитель тут же уезжает. Губернатор торопливо скрывается в торговом центре. Сквозь стеклянную стену я вижу, как он исчезает в туалете. Блондин в пикапе паркует машину и спешит в торговый центр. По его поведению я понимаю, что он упустил объект слежки – стоит посреди торгового зала, осматривается, спрашивает посетителей.

Самое время и мне вступить в игру. Торопливо надеваю на голову парик – длинные волосы и блестящая лысина. Мой любимый способ маскировки. Почему-то все думают, что если на голове лысина, то жидкие волосы обязательно настоящие. Очки прикрывают мои глаза. В таком виде меня бы не узнала даже Кэт.

Блондин все еще мечется, высматривая губернатора. Пожилой охранник подсказывает ему, что мужчина в шляпе, о котором он спрашивает, скрылся в туалете. Реакция у блондина предсказуемая. Ему надо проверить, нет ли оттуда другого выхода. Пусть и через окно. Любой «топтун» поступил бы так же на его месте. Стереотипы поведения всегда срабатывают, если не хватает сообразительности.

Я успеваю зайти в туалет прежде, чем это сделал блондин. Я использую его же тактику – вне подозрений тот, кто идет впереди, обращаешь внимание лишь на преследователей. Кабинка тесная и грязная. Кто-то успел наблевать мимо унитаза. Машинально отмечаю написанный на кафеле несмываемым маркером телефон любителя нетрадиционного секса. Блондин идет и заглядывает в пустые кабинки. Правильно делает. Объект его слежки вполне может забраться с ногами на унитаз, так что сразу и не заметишь его. Я выскакиваю, когда блондин заглядывает в соседнюю кабинку. Толкаю его в спину, захлопываю дверцу. Если тебе нужно что-то узнать, то лучше прямо спросить у того, кто знает правильный ответ. И от твоей убедительности зависит, получишь ты его или нет.

Ствол револьвера уперт в подбородок. Блондина я прижимаю к стене.

– Кто послал тебя следить за губернатором? – вкрадчиво спрашиваю я, вдавливая ствол в шею. – Мне нужен четкий и недвусмысленный ответ.

Сквозь приоткрытую дверцу я вижу, как губернатор выскальзывает из кабинки в преображенном виде. Он теперь живописный и грязный бездомный. Мой работодатель осматривается и покидает туалет.

– Я не буду повторять вопрос. Ты его слышал и хорошо понял.

Для убедительности щелкаю предохранителем. И тут блондин совершает роковую ошибку, он дергается, пытаясь схватить меня за руку. Наверное, рассчитывал, что я из числа тех, кто только пугает. Я и в самом деле не собирался его убивать. Мне нужен был только ответ. Чувствительный спусковой механизм срабатывает. Грохочет выстрел. Он очень гулко отдается в лишенном мебели помещении. Пуля вспарывает череп, выплескивая мозг, смешанный с кровью, на белый кафель. Тело оседает на пол. Я с секунду ошарашенно смотрю на замысловатое серо-красное пятно с грязными потеками. Где-то в нем спрятан ответ на мой незамысловатый вопрос. Но я его уже не узнаю, во всяком случае – от блондина. Он, бездыханный, застрял между перегородкой и унитазом. Его потерявшие смысл глаза устремлены на меня.

– Извини, приятель. Я не хотел тебя убивать.

У меня есть всего несколько секунд на то, чтобы попытаться узнать, кого же я убил. Шарю по карманам. Никаких документов.

Когда в туалет забегают охранники торгового центра, то я уже в другой кабинке. Изображаю испуг, указываю на открытое окно. Срабатывает. Некоторые домашние заготовки пригождаются в случаях форс-мажора.

Я уже на улице. Вокруг суета. Народ разъезжается. Никому не хочется беседовать с полицией или же нарваться на шальную пулю. Суматоха мне на руку. Подхожу к машине отправленного мной на тот свет блондина. Вскрыть замок для меня не проблема. На приборной панели мобильник, в перчаточном ящике – права на вождение. Большего мне пока от покойника и не надо. У меня есть еще одна домашняя заготовка, которая выручала меня не раз. Даже мертвец способен кое-что «сказать» о своих сообщниках.

Задерживаться не стоит.

Покружив по соседним кварталам, я обнаруживаю губернатора на неприглядной улице, знаменитой тем, что на ней бросают ржаветь старые машины, предварительно сняв с них номера. А еще ее любят выбирать для своих разборок молодежные банды. Полиция тут не показывается.

Амброз О’Хара неторопливо идет, минуя криво и косо поставленные остовы автомобилей. Стекла почти все выбиты, кузова покрыла ржавчина, колеса спущены.

Кому-то очень хотелось узнать, куда губернатор направляется. Сам он мне не скажет. Возможно, блондин бы и узнал это. Но на его пути оказался я. Проезжаю вперед и покидаю машину. Но, как оказывается, проследить за губернатором мне не суждено. На пустынной улице появляется сверкающий лаком автомобиль, притормаживает возле «бездомного». Из него выходит высокий старик в плаще и шляпе. Да это же мафиози Тони – один из самых влиятельных людей в Синдикате. Обычно он занят тем, что организует ликвидацию тех, кого совет Синдиката приговорил к смерти. Надеюсь, что сейчас Тони появился здесь по другому поводу. Мне хотелось бы, чтобы губернатор успел расплатиться со мной.

Возможно, Синдикат установил слежку? Тони приветствует «бездомного». Обнимает его так, как обнял бы равного ему по положению мафиози. Похоже, у них более чем дружеские отношения. Губернатор садится в машину, и они уезжают. Преследовать Тони – себе дороже. Если его люди засекут слежку, то можно считать себя покойником. Но прежде чем убить, они выпотрошат из тебя все, что ты знаешь, и даже то, что успел забыть.

Неудачный сегодня день, если не считать приключения с красавицей Алисой. Странно, но я не чувствую никаких угрызений совести за то, что переспал с женой своего клиента. Может, потому, что она первой предложила близость? Я, честное слово, ее не провоцировал.

Кровавый диск солнца уже клонится к западу. Ветер гонит по пыльной улице сухие листья. Поехать в офис – это будет слишком просто. Я не привык сдаваться. Набираю Кэт.

– Да. Слушаю, босс, – тут же отвечает она.

Иногда секретарша любит называть меня боссом, особенно когда желает поддеть меня.

– Ты еще в конторе? – спрашиваю я.

– Собираюсь домой. Никаких новых заказов.

– Ну так вот, по дороге заскочишь… – я обвожу взглядом местность и выхватываю вывеску бара «Койот», – в бар «Койот», это на улице брошенных машин. Заберешь у бармена пакет с мобильником. Завтра я должен знать, кому он в последнее время звонил.

– Будет сделано, босс, – бодро отвечает Кэт, она уже заскучала по работе. – Как успехи?

– Бывало и похуже. И учти, чаевые бармену за услугу я заплачу, так что не вздумай тратиться и ты.

– Обычно я обхожусь одной из своих улыбок. Женщинам в этом вопросе проще.

– Если общаешься с мужчинами, – напоминаю я.

Кэт все сделает в лучшем виде, в этом я не сомневаюсь. После бара, оставив в нем телефон блондина, я набираю Джилу. Времени прошло достаточно, чтобы Тони мог отвезти губернатора в какое-то определенное место. С Джилой у нас особые отношения. Мы можем не видеться месяцами, но она всегда рада мне, помнит о той услуге, которую я ей оказал.

– Джон, ты, – раздается на другом конце линии прелестный голос.

Тягостно осознавать, что он принадлежит изувеченной молодой женщине.

– Нужна твоя помощь, – говорю я напрямик.

– Ты звонишь мне только тогда, когда тебе нужна моя помощь, – упрекает меня Джила.

– Твои подружки работают по всему городу. Мне нужно знать, где кто-нибудь из них видел машину Тони.

– Ты на кого сейчас работаешь? – озабочивается Джила.

– На одного очень важного человека, – не раскрываю до конца свои карты.

– Важнее самого Тони? Ты затеял опасную игру.

– Именно. Намного важнее.

– Попробую тебе помочь. Только пообещай пригласить меня на днях в бар или клуб.

– Обещаю. Встретимся даже в том случае, если ты не сможешь мне ничем помочь.

Проститутки – отличные и вездесущие информаторы, они держатся вместе. Никто не настораживается, когда видит шлюху, торчащую на одном месте по нескольку часов кряду. Был бы я женщиной-детективом – непременно работал бы при слежке в образе шлюхи.

Джила держит слово – уже через пять минут она мне перезванивает.

– Джон, тебе повезло. Можешь заказывать столик. Машину Тони видели в районе старого порта, она заехала на причал. Если тебе интересно, то Тони приехал туда не один. Еще с десяток крутых тачек зарулили в это гиблое место. Будь осторожен. Синдикат не приветствует любопытных.

– Не беспокойся за меня. Я буду сама осторожность. И тебе не придется вместо бара приходить на мои похороны.

Старый порт. Одно из самых безлюдных мест в Бэйсин-Сити. О нем идет дурная слава. Без надобности там лучше не появляться. Но я должен…

У меня есть способность предчувствовать плохое. Я не знаю толком, что произойдет, но приближение опасности ощущаю четко. Интуиция мне подсказывает: Джон, берегись, этот день может оказаться для тебя последним. Но тут же я могу придумать себе и утешение: а сколько было таких дней в жизни? Не сосчитать. Хочешь умереть своей смертью в собственной постели – бросай работу частного детектива. И то не факт, что поможет. В Городе Пороков смерть от старости – это большое везение.

Уже стемнело. Небо заволакивают низкие тучи. Невысокие волны плещут в стенку причала. У воды возвышаются ржавые портовые краны. Пахнет рыбой, прелыми водорослями. Вдоль проезда тянутся дощатые здания заброшенных складов. Тихо и безлюдно. Ни машин, ни людей. Неужели Джила получила неверную информацию? Ведь она говорила о десятке шикарных авто, заехавших в заброшенный порт.

Два кота не могут поделить добычу – они терзают придушенную чайку и друг друга. Даже мое появление их не останавливает. Окровавленные перья летят во все стороны. Птица еще жива. Когда коты, сцепившись в клубок, катятся по бетону, она пробует ковылять к воде, волоча за собой сломанное крыло. Рыча, хозяева здешних мест прерывают схватку и набрасываются на покалеченную чайку.

Повсюду жизнь, повсюду насилие. Котов понять можно – они терзают друг друга из-за еды. Такова природа хищника. Но вот из-за чего люди терзают друг друга? Попробуй разберись. Что-что, а в Бэйсин-Сити никто не голодает. Тут другие проблемы. Неужели я приехал зря?

И тут я замечаю легкое сияние на низко ползущей туче, готовой вот-вот разразиться липким ливнем. Что-то подсвечивает ее с земли. Задираю голову – над одним из складов угадывается свет, пробивающийся из верхнего остекленного фонаря. Я крадусь, прикладываю ухо к стене, обшитой растрескавшимися от влажного воздуха ночью и солнца днем досками. Различаю негромкие голоса. Они звучат глухо, слов не разобрать.

Значит, Джила не ошиблась. Тони привез губернатора сюда. Взобраться наверх не слишком сложно. Сложно не выдать себя при этом. Карабкаюсь на ржавый морской контейнер, с него перебираюсь на крышу склада. Жесть старая, того и гляди прорвется. Я ползу к светящимся окнам фонаря. Жесть предательски прогибается, скрипит. Замираю, затаив дыхание. Но нет, никто не услышал этот тихий звук, усиленный моим воображением и страхом. И тут снизу до меня доходит истошный крик:

– Я не виноват! Пустите меня!

Кричит мужчина. И в этом крике ощущается предчувствие смерти. Мучительной смерти. Наконец, я оказываюсь возле расколотого пыльного стекла. Его не мыли уже несколько десятилетий. Оно слегка дребезжит на ветру. Осторожно заглядываю вниз. В помещении пустого склада стоит десяток дорогих машин. Вот почему я не увидел их в порту. Здесь собрались далеко не последние люди нашего города. Почти всех я знаю в лицо. Тут главари Синдиката. «Отцы города», начальник полиции и губернатор. На нем сейчас, конечно же, нет одеяния бездомного. Он, как обычно, облачен в деловой костюм, на губах у него нервная улыбка. Тони в своей привычной широкополой шляпе, которой он прикрывает лысину. Старик мог бы в своем пристойном возрасте и не стесняться ее. Все приехавшие на сходку стоят полукругом. Перед ними смертельно испуганный чиновник из мэрии. Он совсем недавно появился в нашем городе. Переехал из соседнего штата и получил должность благодаря высокому покровительству. Насколько мне не изменяет память – возглавил инженерное управление, занимающееся распределением заказов на дорожное строительство. В строительстве, а тем более в дорожном, крутятся сумасшедшие деньги. Вот и получается, что парень украл лишнее. Лишнее в том смысле, что не поделился с губернатором и остальными.

Тони держит пистолет в поднятой руке. Ствол направлен на трясущегося от страха чиновника.

– Я не виноват… – уже шепчет он.

– Неужели мама не учила тебя, что красть нехорошо? – тихо произносит Тони. – А еще хуже не делиться украденным с теми, кому по праву принадлежит процент.

Все происходящее я снимаю на камеру мобильного телефона. Профессиональная привычка. Можно сразу не расслышать слово, что-то упустить, а так – потом есть возможность прокрутить запись.

Так и есть, парень провинился перед важными людьми. Он еще что-то говорит о своем покровителе в столице, угрожает его возможностями, но Тони напоминает ему, что он лишь дальний родственник. Настолько далекий, что не заслужил лучшего места службы, чем мэрия Бэйсин-Сити. Никто и не вспомнит о нем. Чиновник падает на колени, умоляет сохранить ему жизнь, признается во всем, обещает вернуть деньги.

– Деньги не главное для нас, главное – справедливость, – говорит Тони.

И тут он прав. Тони – из мафиози старой закалки, для которых принципы – не пустой звук. Я даже уважаю этого старика, несмотря на то что временами он бывает слишком жесток, но в справедливости ему отказать нельзя. Он всегда держит слово. Если обещал вас убить, то смело заказывайте гроб и место на кладбище – зря деньги не потратите. Только поторопитесь, можете не успеть.

Стекло хоть и пыльное, но потом можно будет понять, что происходило в заброшенном складе. Наш губернатор совсем не такой безгрешный, как представляет себе большинство жителей штата. Он, как я сейчас понимаю, тесно повязан с Синдикатом. Теснее, чем можно было бы подумать. На публике он – борец с мафией, меценат и филантроп. Здесь же, вдали от посторонних глаз, он имеет возможность открыть свое настоящее лицо. Вот они, те, кто управляют светлой и темной сторонами жизни Бэйсин-Сити. Тут и начальник полиции, и глава суда, и верхушка Синдиката…

Тони предлагает голосовать, чтобы решить судьбу проворовавшегося чиновника, и сам первым опускает вниз оттопыренный большой палец, что означает – смерть. Некоторые из собравшихся не так кровожадны. Кое-кто выставляет оттопыренный палец вверх. Вряд ли из жалости. Скорее всего, примеривают судьбу попавшегося на нарушении правил на себя. Каждый не без греха.

Старик Тони считает голоса. Пока их набирается поровну – за смерть и за прощение. Не проголосовал только губернатор. Тони терпеливо ждет. Амброз О’Хара поднимает руку. Он хороший актер, способный удерживать внимание публики. Он держит ее так, что большой палец слегка колеблется в горизонтальном положении. То немного уходит вверх, то слегка опускается. При этом губернатор смотрит в молящие о спасении глаза жертвы, а на его губах змеится улыбка.

Но любая интрига должна иметь развязку. Губернатор опускает палец. Все, чиновника ждет смерть. Казнь – это прежде всего представление, зрелище. И старик Тони хорошо позаботился об этом. Думаю, и Амброз О’Хара приложил к этому руку.

Чиновника пригласили на сходку, и он приехал, ни о чем не подозревая. Обвинение и скорый суд свершили здесь. Казнь провинившегося перед Синдикатом и властью не стали доверять рукам рядовых бандитов. Ведь казнить решили одного из своих, и погибнуть он должен от рук соратников, без свидетелей. Мафия цементируется кровью.

Упирающегося чиновника валят на бетонный пол, связывают ему руки и ноги. Он кричит, молит о пощаде. Но кто услышит его крик? Только палачи и я. Но, честно говоря, мне не слишком и жаль негодяя – он заслужил то, что его ждет. И дело не в деньгах, тут Тони прав, дело в принципах. Наверняка на его совести много такого, о чем даже мне думать не хочется. Я это видел по его глазам, движениям.

Тони картинным жестом отодвигает ширму в углу склада, которую я сразу и не заметил. Теперь идущий на казнь может видеть, что его ждет впереди.

– Нет! – истошно орет он. Наверное, видел, как это происходило с другими.

Но от его желаний уже ничего не зависит. Уж лучше бы он использовал последнюю возможность и расшиб себе башку о бетонный пол. Знаете, какой бывает звук, когда раскалывается череп? Точно такой же вы услышите, бросив кочан спелой капусты на пол.

Чиновника хватают и засовывают ногами вперед в стальную бочку со срезанным верхом, он еще может стоять. Тони запускает бетономешалку. Гипс смешивается с водой, и густая масса льется прямо на голову несчастному, он все еще кричит, захлебываясь жидким гипсом. Тот течет по его волосам, лицу, заливается в рот. Я слышу надрывный кашель. Гипс, если кто не знает, схватывается очень быстро, за несколько минут. Тони и другим собравшимся – уважаемым в Бэйсин-Сити людям – совсем не надо, чтобы из чиновника получился поясной памятник. У них другие планы. Несчастного заталкивают в бочку, густая паста сходится у него над головой. Она еще колышется, движется, хлюпает. Человек пока жив. Если бы его сейчас достали, обдали из пожарного брандспойта, то, может быть, он еще был бы пригоден к земному существованию.

Но этого не происходит. Волны на поверхности стихают. Казненный заживо замурован. Тони включает шланг. И те, кто не побрезговали сунуть руки в гипс, моют их под тугой струей воды. На лицах собравшихся почти нет эмоций. Они сделали так, как велели правила, царящие в их обществе. Расплата должна быть жестокой и показательной, чтобы меньше хотелось нарушать принципы оставшимся в живых.

С мытьем окончено. Приступают к рутине. Обговариваются дела. Покупка похищенных бандами девушек для работы в публичных домах. Заказные убийства, поставки наркотиков…

Тони при этом не забывает пальцем проверять, как застывает гипс в бочке.

– Готово, джентльмены, – сообщает он. – Теперь придется еще немного потрудиться – ну и доставил же он нам хлопот. В прежние времена мы поступали проще. Ставили связанного в тазик и заливали гипсом.

Бочка тяжелая. Четверо крепких мужчин с трудом кантуют ее к выходу. Это, ясное дело, работа не для губернатора, хоть он, наверное, и самый крепкий из всех. За своим здоровьем и внешним видом следит. Теперь я даже не знаю – не то, что мне делать, я не знаю, что и думать. Мой заказчик оказался редкостным мерзавцем и преступником, достойным электрического стула. Возможно, тот, кто следит за ним, прав, желая добыть доказательства преступлений. В любом случае я продолжаю снимать на мобильный. Это профессиональное, ведь я – детектив.

Бочка исчезает из моего поля зрения. Ее, судя по звуку, уже опрокинули и катят к воде. Чтобы иметь возможность увидеть и запечатлеть финал, я подползаю к самому краю крыши. Накрапывает дождь. Капли становятся все крупнее и крупнее. Вскоре они уже гулко колотят по жести. Подо мной потрескивают старые доски. Одежда цепляется за вылезшие гвозди, шелушатся волдыри вспухшей краски. И вот я наблюдаю, как тяжеленная бочка падает в воду. Фонтан брызг летит на причал. Чиновник находит свой последний приют. За несколько дней бочка с его телом провалится в глубокий ил. И никто уже не найдет его тело. Не дай бог мне таких похорон.

Тони отряхивает ладони и коротко крестится. У него итальянские корни, и он ревностный католик. Каждое воскресенье его можно видеть в храме.

Я начинаю отползать, чтобы вновь оказаться у фонаря и заснять то, как публика будет разъезжаться.

Уж лучше бы я оставался на месте. Не зря у меня было плохое предчувствие. Чертова крыша от чертового дождя стала чертовски скользкой. Меня начинает сносить вниз, и я ничего не могу с этим поделать, кроме как беззвучно ругаться. Не помогает и то, что я скребу ногтями по крашеной жести. Путь мой не так уж долог. Вот и край без всякого ограждения.

Меня временно спасает то, что внизу куча песка, в которую я сваливаюсь. Дело плохо. Я уже слышу топот ног. Мое падение не осталось незамеченным. Благо револьвер я все-таки не упустил. Стреляю, лишь только из-за угла показывается Тони в своей дурацкой шляпе. Стреляю не с намерением убить или даже ранить. Просто отпугнуть. Срабатывает. К чести Тони надо сказать, что он задерживается на доли секунды, чтобы выстрелить в ответ. Для серьезного мафиози недопустимо просто скрыться бегством.

Теперь у меня мало шансов спасти свою шкуру. Один против десятка или сколько их там было. Скатываюсь с кучи песка. Меня уже обходят с двух сторон. Интересно, а еще одна бочка и запас гипса на складе имеются? Эта мысль подстегивает меня. Решение приходит мгновенно, а потому оно единственно верное. Передо мной маячит узкий проход между ржавыми грузовыми контейнерами. Успеваю забежать в него вместе с выстрелом. Пуля, выпущенная по мне, многократно рикошетит от стальных стенок и замирает на бетоне. Некоторые любят носить подобные пули, как амулеты. Мне сейчас не до того, чтобы ее подбирать.

Выстрел влево, выстрел вправо. Я обеспечил себе секунду форы. Ввязываться в бой бессмысленно. Использую свое преимущество. Разгоняюсь, пулей пролетая бетонную полосу, отталкиваюсь от края ногой и плюхаюсь в воду. Она холодная, черная, как битум. Вязкая из-за водорослей. В них путаются руки, ноги. Однако это я понимаю и ощущаю не сразу. Сейчас для меня главное – не дать им возможности ранить меня в воде.

Хлопки выстрелов и ругательства летят с берега. Я ухожу под воду. С трудом разгоняю руками водоросли. Они, как щупальца, пытаются удержать меня, оставить на глубине.

Выныриваю, хватаю воздух и вновь ухожу под воду. Теперь меня уже ищут со светом. Несколько машин выехали со склада и стали на самом краю стенки с включенными фарами. На мое счастье, под рукой у них нет лодок.

Выстрелы становятся тише. Я все-таки сумел убежать, вернее, уплыть от своей смерти. Я везучий, мне так и не пришлось составить компанию залитому в гипс чиновнику из мэрии.

Мокрый и грязный, обвешанный водорослями, выбираюсь на берег уже за территорией старого порта. Бэйсин-Сити долго не спит. Горят огни, моросит дождь. По улице проезжают редкие поздние машины. Я даже не пытаюсь их остановить. Никто не подберет человека в моем виде. Хорошо еще, что никому не приходит в голову ради развлечения сбить меня.

Пешком добираюсь до своего дома. Оставляя мокрые следы, поднимаюсь в квартиру. Она у меня маленькая, меньше офиса, но зато уютная. Выкладываю на стол мобильник. От воды его закоротило. Батарея «сдохла». Скорее всего, его уже не реанимировать. Но с картой памяти ничего не сделается. Она сохранит и нужные контакты, и снятое мной сегодняшней ночью.

Гашу в себе желание просто сбросить мокрую одежду и плюхнуться на диван. Надо еще и помыться. По дороге в ванную комнату меня останавливает телефонный звонок. Я уже отвык от его звука. Давно уже никто не звонит на стационарный номер.

– Алло… – В этом коротком слове наверняка слышится вся моя усталость и разочарование в людях, которое мне пришлось сегодня пережить.

– С вами все в порядке, босс? Я вам звонила, но ваш аппарат отключен…

Ну конечно же, это Кэт. Я же обещал ей перезвонить и забыл об этом. Хорошо еще, что собственное имя помню.

– Все даже лучше, чем я рассчитывал, – говорю я, даже не пытаясь придать своему голосу оттенки жизнерадостности.

– Вы серьезно?

– Я остался жив, и меня даже не зацепило.

– Я сделала то, о чем вы просили.

– Ты о чем? – искренне недоумеваю я: плавание в грязной воде отшибло у меня память.

– Я вытащила из памяти трубки все контакты. Установила личность владельца. Есть номера, на которые он звонил часто…

– Я сейчас плохо соображаю, Кэт. Спасибо за то, что заботишься обо мне.

– Это моя работа, босс.

– Сбрось мне все по «электронке». Я посмотрю. Спокойной ночи. Надеюсь, тебе больше не придется так волноваться за меня, потому что я решил купить себе новый телефон в водонепроницаемом корпусе.

– Я не совсем понимаю… Спокойной ночи, босс.

Это звучит так, будто Кэт сказала мне «доброй ночи, милый». Хорошая она девчонка. Вот только нельзя с ней закрутить роман. Вот что обидно.

Следующий мой рабочий день начинается все же несколько удачнее, чем закончился предыдущий. Я пришел в офис. Просмотрел то, что прислала мне Кэт. Теперь я знаю, кого отправил по случайности на тот свет. Знаю его напарников. А кому еще он звонил по нескольку раз во время слежки? У меня даже есть их фотографии из его телефона. Парень был не слишком силен в конспирации. Кэт даже узнала, где и когда его будут хоронить. Первое городское кладбище. После полудня.

Так что у меня есть возможность проводить его в последний путь с пользой для себя. Хорошо, что мне придется наведаться на кладбище не в качестве покойника.

Мы еще успеваем с Кэт попить кофе, как дверь в мой офис бесцеремонно, безо всякого стука или вопроса, открывается. В том, что ко мне наведался следователь Смит, нет ничего необычного. Мы частенько делимся с ним добытой информацией. Что-то не нужно мне, а для него представляет ценность, и наоборот. Но теперь Смит наведался ко мне не один, с ним сержант Дуглас, а это плохая примета. К тому же сержант избегает смотреть мне в глаза, а рука его лежит на дубинке.

– Нам надо поговорить, – произносит Смит, и в его голосе звучит неприкрытая угроза.

– Нет ничего невозможного, – отвечаю я. – Кэт, сходи прогуляйся.

– Насколько вы меня отпускаете, босс?

Я вопросительно смотрю на Смита.

– Полчаса мне хватит, – сообщает он.

– Присаживайся, – указываю я на кресло следователю.

– Я постою, придется постоять и тебе.

И тут ухмыляющийся сержант бьет меня дубиной в живот. Даже не бьет, а втыкает ее концом. В одно мгновение перехватывает дыхание, в глазах темнеет от боли. Я складываюсь, еле успеваю ухватиться руками за край стола.

– Эй, Смит, в чем дело? – выдавливаю я из себя.

– А это для того, чтобы ты понял, я с тобой не собираюсь шутить. И отвечать мне следует только по делу.

– Я бы и так тебе все сказал. – Мне не хочется получать еще один удар от сержанта.

Что-что, а бить он умеет.

– Ты вчера был в торговом центре, ровно в то время, когда в туалете произошло убийство. Как ты входил в здание и выходил из него, зафиксировали камеры. Так что не отпирайся. Твой дурацкий парик с лысиной, конечно, эффектен, но меня он не может ввести в заблуждение.

– Был, – вынужден согласиться я – всегда стоит сказать хоть какую-то часть правды, тогда человек может поверить, когда ты начнешь лгать. – Уж не думаешь ли ты, что это я убил?

– Ты, Браун, не идиот.

Я тоже так думаю, хоть и пришлось плюхнуть на стену туалета мозги блондина. Но это было лишь случайностью, от которой никто не застрахован.

– Тогда что тебе от меня надо?

– Почему ты оказался там в это время?

– По делам очередного клиента.

– Кто он? – Смит не отстанет от меня.

– Я не могу назвать его имя. Это против правил. Могу только сказать, что он очень важный человек.

– Важный человек обратился к тебе за помощью. Что ж, если владельца бензозаправки можно назвать важной персоной, то я готов тебе поверить.

Повинуясь взгляду Смита, сержант наносит еще один удар, на этот раз по спине, я еще просто не в состоянии разогнуться.

– Это может повториться, – предупреждает Смит. – На кого ты сейчас работаешь?

– Не знаю, станет ли тебе легче от того, что ты узнаешь правду.

– Мне и так легче, чем тебе. Выкладывай.

– Черт с тобой. – Я лезу в выдвижной ящик и кладу на стол визитку губернатора. – Именно потому я и был в торговом центре.

Причем это не простая визитка, а та, в которой указан личный номер телефона О’Хара, а не номер в его офисе. Смит, опытный сыщик, сразу же понимает разницу.

– Ты работаешь сейчас на губернатора? – с недоверием интересуется он, разглядывая визитку.

– Я тебе этого не говорил.

Смит озабочен, понимая, что влез туда, куда ему не стоило влезать. Но он хочет сохранить лицо.

– Смотри, Джон, если это неправда, тебе придется туго.

Ну как он сможет это проверить? В душе я смеюсь. Не станет же он звонить и узнавать лично. Уходя, сержант успевает шепнуть мне:

– Извини, Джон. По-другому было нельзя.

Я понимаю Смита. Сам иногда действую подобными методами. Но ему легче – он коп, а я частный детектив. В юридическом плане – никто.

Кэт возвращается.

– Как прошел разговор?

– Отлично прошел. – Не хочу лишний раз ее огорчать. – Значит, похороны на Первом городском кладбище?

– В четвертом секторе, – подтверждает секретарша.

– Понятно. – Гляжу на часы – надо спешить.

На месте мне следует оказаться чуть раньше похоронной процессии.

На Первом городском кладбище мрачно. Низкие тучи заволокли небо, от чего все стало почти бесцветным. Высокие мраморные кресты с трогательными надписями, семейные могилы, склепы. По полированным камням стекают струйки воды, смывая с них пыль и грязь. Надо всем этим высится кирпичная труба крематория. Сейчас она бездействует. Дым из нее валит только по ночам. Барабанит дождь. Не лучшая погода для похорон, но день своей смерти обычно не выбирают, как и случилось с нервным блондином. Не стоило ему дергаться в торговом центре, и не пришлось бы его родственникам и друзьям выбираться сегодня на кладбище.

С покойниками тут не принято церемониться. Тех, чьи родственники не могут или забывают платить за участок, вырывают из могил, их останки перезахоранивают в мрачной серой ротонде на восточной окраине кладбища, освобождая место для новоселов.

Вот и готовая яма для блондина, аккуратно обложенная по краям свежим дерном. Неподалеку высится склеп-часовня с мокрыми мраморными ангелами по обе стороны входа. Могильщики с неулыбчивыми лицами устанавливают машинку для опускания гроба. Чтобы не произошло еще одной ошибки, интересуюсь у них, кого здесь похоронят. Ответ удовлетворяет меня.

Вот уж точно говорят, убийцу тянет на похороны своей жертвы. Я не боюсь называть себя в мыслях именно убийцей, пусть и невольным. Термины в моей профессии должны быть точными. Похоронная процессия еще не приехала. Захожу в склеп-часовню, минуя скорбящих каменных ангелов с намокшими крыльями. Отлично, тяжелый стальной лом стоит возле входа, каменная плита поддается, я ее сдвигаю…

Когда я снова выхожу на свет, то вижу, как по аллейке неторопливо катит черный катафалк, а за ним вереница машин. Блондин прибыл как по расписанию. Ему предстоит оказать мне последнюю услугу.

Похороны хороши тем, что никто не обращает внимания на незнакомых людей. Мало ли что могло связывать пришедшего на кладбище с покойным? Гроб выставляют над ямой. Священник произносит проникновенную речь. Все, склонив головы, скорбно молчат, слушают. Дождь монотонно стучит по куполам черных зонтов. Вдова или сестра блондина, рядом с ней еще несколько родственников в траурных одеждах. Все похороны проходят похоже.

Я уже высмотрел того, кому блондин звонил чаще других. Это его напарник – долговязый парень с испуганным лицом. Конечно, будешь напуган, когда твоего напарника убили. Ведь долговязый уверен, что убили блондина не просто так, а за то, что он знал, а знали они поровну. У него длинная шея, такую удобно захватывать во время борьбы. Надеюсь, мне не придется сегодня в этом еще раз убедиться.

Долговязый подходит к родственникам, произносит дежурные слова сочувствия и добавляет:

– Он был хорошим напарником.

Гроб медленно опускается в яму. Могильщики сноровисто принимаются засыпать ее землей. Слышится, как комья разбиваются о крышку гроба.

Ну вот, последние сомнения развеялись. Я не хочу еще раз ошибиться. Долговязый отходит в сторонку, закуривает. Дым плывет сквозь дождь. Все смотрят на могилу. Можно действовать.

Захожу долговязому за спину и бью его по голове носком, туго наполненным мокрым песком – весит он фунтов шесть. Такой удар не оставляет следов, его почти не слышно. К тому же барабанит дождь. Долговязый оглушен, я подхватываю его под руки и затаскиваю в склеп-часовню. Мраморные ангелы смотрят на меня в недоумении.

Вскоре он приходит в себя и с удивлением осматривается. Долговязый сидит возле возвышения с отодвинутой гранитной плитой. Тусклый свет падает на него из стрельчатого окошка над головой. Меня он не видит – скрывает темнота. Первым делом, вспомнив, что с ним произошло, парень сует руку под мышку, и его ждет разочарование – кобура пуста.

– Твой пистолет у меня, – говорю я из темноты. – А у моего пистолета хороший глушитель. Никто не услышит звука выстрела. Не делай глупостей, как твой покойный напарник, и останешься жить.

– Кто ты такой? – опасливо спрашивает долговязый.

– Сообразительные люди в твоем положении не задают вопросы, а дают ответы, – напоминаю я правила игры. Кажется, он готов выслушать мои условия, его следует обнадежить. – У меня нет к тебе ничего личного, как не было и к твоему напарнику, поэтому я с легким сердцем смогу нажать на курок. Мне нужно знать, кто заказал вам следить за губернатором и с какой целью. Если ты ответишь мне, то останешься жить, и никто не узнает, что ты сдал своего заказчика. Считаю до трех.

– Я… у меня жена, дети.

– Два уже было, – напоминаю я.

Не знаю, что бы я сам делал на его месте. Думаю, сказал бы правду. Не стоит разменивать жизнь на тупое геройство.

– Нас наняла жена губернатора, – выпаливает он.

У меня в голове «щелкает» – неужели Алиса решила следить за своим мужем из-за его измен? Она же сама не хранит ему верность, да еще как не хранит.

– Вопрос был из двух частей, – произношу я. – Зачем?

– Мы должны были собирать на него компромат.

И это похоже на правду.

– Много мы не насобирали. Все по мелочам. Встречи с проститутками, любовницы… Он всегда умело уходил от нас. Мы его «теряли». Большего я не знаю.

Я молчу. Кажется, он и в самом деле не знает большего. Я намерен сдержать свое слово.

– Я все сказал. Ты мне обещал… – просит он у темноты, скрывающей меня, и мало верит, что я пощажу его.

– Считай до двухсот и можешь выходить. Свой разряженный пистолет подберешь у входа.

Я выскальзываю в приоткрытую дверь. Дождь только усилился. Родственники и друзья блондина все еще стоят у могилы. Бросив тяжелый носок с песком в урну, я покидаю кладбище. Я узнал то, что от меня требовалось. Теперь можно было бы спокойно получить причитающийся мне гонорар. Но у меня есть правило – не работать на конченых мерзавцев. А наш губернатор таким является. Зачем понадобился Алисе компромат на мужа? Об этом стоит спросить у нее. К тому же у нас с ней завязались достаточно тесные отношения. Она шикарная женщина. Таких в моей жизни еще не было. Я ничего не теряю, о своем открытии я могу сообщить Амброзу О’Хара и завтра, и в любой другой день.

Не люблю откладывать важные дела, прямо на ходу и звоню Алисе. Голос у нее томный и даже, кажется, теплый, словно я вытащил ее из постели.

– Да… – воркует она в трубку.

– Это Джон, мастер по ремонту кондиционеров. У меня к тебе есть пара вопросов, нужно встретиться, – нагло заявляю я.

По моему тону она понимает: встретиться надо.

– Амброза не будет до завтрашнего вечера, – все так же томно сообщает она. – Так что приезжай. Я одна дома.

Может, спросить ее прямо сейчас? Но нет, когда спрашиваешь, нужно глядеть человеку в глаза.

Алиса открывает мне и впускает в особняк. На ней такой же халат, как и во время нашей прошлой встречи. Пояс завязан так, что его можно развязать одним движением руки. Уверен, что под халатом ничего лишнего нет, только роскошное тело.

– Выпьешь? – предлагает она.

– Не откажусь.

Мы устраиваемся в холле. Виски со льдом хорош, но я лишь пригубливаю его. Стараюсь не смотреть в вырез ее халата, но это невозможно, как невозможно не смотреть на пламя костра холодной ночью.

– Я сразу поняла, что ты никакой не хаусмастер, – смеется Алиса. – Спрашивай, а я постараюсь ответить. Хотя нет. Все скажу я сама. Мой муж нанял тебя, ведь так?

Играть лучше в открытую. Если хочешь услышать правду, то и сам не ври.

– Да, он нанял меня, чтобы узнать, кто устроил за ним слежку, – соглашаюсь я.

– И ты теперь узнал, что ее организовала я?

Она не глупа, хотя обычно страстные женщины не слишком умны. Почему? Не знаю.

– Зачем тебе потребовался компромат на мужа? – интересуюсь я у Алисы.

Она прикусывает губу, поправляет пышные волосы.

– Сложный вопрос. – Она смотрит мне в глаза, затем берет меня за руку.

Алиса чуть щурится, ее зрачки то расширяются, то сужаются, она словно сканирует меня взглядом, считывает подрагивания моей руки.

– Я могу доверять тебе, – утвердительно произносит она. – Ты не пошел сразу к моему мужу, а решил поговорить со мной. Мне нужен был компромат, чтобы остановить его. Сказать, что в любой момент смогу обнародовать информацию. Он страшный человек. И я это знаю лучше, чем кто-либо на свете.

– Чем же он такой страшный? – спрашиваю я, чтобы сравнить то, что известно мне, с тем, что знает она.

– Нет, он не избивает меня до полусмерти и даже не заставляет делать в постели то, чего я не хочу. Для этого он пользуется услугами проституток. Я знаю, что у него есть любовницы, и не две-три, а целых пять штук. Но это мелочи. Ему мало той власти, которой он обладает.

– У кого больше власти, чем у губернатора штата? – спрашиваю я.

– Он собрался подмять под себя весь город вместе с проститутками, бандами, Синдикатом, наркотиками.

– С чего ты это взяла?

– Я чувствую это. В нашем доме бывают всякие люди, кому сюда не стоило бы ходить. Он внешне дружен с ними, но в душе ненавидит. На завтра, после благотворительного концерта, у него назначена здесь встреча с главами Синдиката, главным полицейским, судьей, мэром. Что-то вроде светского приема. Много людей придет, к которым стягиваются тайные нити управления Бэйсин-Сити, через чьи руки каждый год проходят миллионы и миллионы преступных долларов. И меня настораживает, что он потребовал от меня, чтобы я уехала в этот день из города. Амброз что-то готовит. Я должна была его остановить, но помешал ты.

– Чем помешал?

– Те, кто согласились за деньги следить за ним, сегодня отказались и даже вернули часть задатка. Это ты сумел напугать их?

– Надеюсь. Кое-что я делал для этого, – скромно замечаю я.

Алиса продолжает держать меня за руку, глаза ее внезапно сужаются.

– У тебя есть компромат на Амброза? – не столько спрашивает, сколько утверждает она.

– Есть, – соглашаюсь я.

– Что именно?

– Не будем сейчас об этом. Но ему придется очень туго, если я раскрою карты. Речь идет об убийстве, и у меня есть видеозапись.

Жена Амброза О’Хары морщит лоб.

– Неделю тому назад в нашем доме происходили странные вещи. Я вернулась раньше, чем рассчитывала, раньше, чем обещала мужу. Какие-то люди таскали в подвал ящики. Что там – я не знаю. Может, оружие, может, наркотики, может, еще какая-то дрянь. Дом губернатора – надежное место для подобных вещей, никто здесь не посмеет искать.

– Ящики заносили в ту самую каморку, от которой ты меня отвлекла?

– Амброз сильно разозлился на меня. Ключ от каморки с того дня он носит с собой постоянно. Я не хотела, чтобы ты проник туда, потому и остановила. Теперь бы я так не сделала. Дала бы тебе заглянуть туда, а потом бы уж… – Алиса чувственно вздыхает, ее грудь волнуется в вырезе, но пояс на халате пока завязан.

– Я бы мог открыть замок. Много времени на это не уйдет.

– Правда? – оживляется Алиса. – Я отблагодарю тебя за все. Будущий секс не в счет. Я заплачу тебе. – Она коротко разводит полы халата, беззащитно обнажая грудь, и тут же закрывает ее.

Мы идем в подвал. С замком в каморке приходится повозиться. Он не поддается долго. В это время Алиса стоит рядом со мной, ее упругое бедро касается моего плеча. Эти прикосновения сладостны, от них путаются мысли. Я действую автоматически, дергая отмычками. И вот дверь открыта.

– Я зажгу свет. – Алиса, встав на цыпочки, дергает шнурок на патроне, под потолком загорается яркая лампа. – Что это такое? – произносит Алиса почти через минуту созерцания увиденного.

– То, что ты подумала, – убежденно говорю я.

Мы рассматриваем расставленные на деревянном стеллаже, оклеенные красной пергаментной бумагой цилиндры строительной взрывчатки, в шашках установлены детонаторы. Они опутаны проводами. Взрывчатки много, очень много, больше, чем нужно для того, чтобы поднять в воздух и превратить в пыль помпезный особняк. Провода, идущие от детонаторов, сходятся на «адской машинке». На экране мирно, как огни засыпающего города, мерцают цифры, идет обратный отсчет времени. Несложный подсчет показывает, что взрыв должен произойти завтра в одиннадцать по полудню.

– Ты сказала, что завтра после благотворительного концерта у него соберутся важные люди? Не думаю, что он решил вознестись с ними вместе.

– Амброз, – вздыхает Алиса. – Так вот что ты задумал. Убрать тех, кто мешает тебе, и, воспользовавшись замешательством остальных, взять в руки власть. Всю власть. Ты выйдешь из особняка без пяти одиннадцать. Предлог найти будет несложно. Вот почему ты приказал мне уехать.

Я пока еще не знаю, что мне делать с очередным открытием. Но я поражен. Какие же железные нервы надо иметь губернатору, чтобы жить в доме, где тикает таймер, отсчитывающий часы до взрыва.

Алиса гасит лампочку. В полутемном подвале мерцает экран таймера. Его адские сполохи пляшут в глазах женщины.

– Мне страшно, обними меня, – шепчет она, прижимаясь всем телом ко мне.

На этот раз ей не приходится первое время управлять моей рукой. Секс с очередной женщиной – это как езда на чужой, бывшей в употреблении машине. За одну поездку успеваешь привыкнуть к ее капризам. Знаешь, как она отреагирует на каждое твое движение.

Вам никогда не приходилось заниматься сексом рядом со взведенной для взрыва бомбой? Мне прежде тоже не приходилось. Самое странное, что это сильно возбуждает. Особенно если в ваших руках такая шикарная дама, как Алиса О’Хара. Особенно если она между стонами и вздохами шепчет вам:

– Я знаю, что надо сделать. Ты сделаешь все сам, и потом тебя ждет…

На благотворительный концерт я прихожу вместе с Кэт. Можно было бы пригласить и Джилу, тем более я обещал ей встречу. Но изборожденное шрамами лицо этой проститутки – зрелище не для слабонервных, даже в Бэйсин-Сити.

Амброз О’Хара играет на саксофоне проникновенно. Сегодня он в ударе. Я понимаю теперь, почему его так любят в нашем штате. Для всех он – свой в доску парень, который, став губернатором, не расстался с юношеской мечтой – игрой на саксофоне. Популярные мелодии плывут в концерном зале Мэдисон Холла. Почему-то сегодня губернатор выбрал грустные композиции. Он чувствует настроение публики. Я отыскиваю взглядом тех, кого он пригласил после концерта к себе на прием, – это важные люди. Среди них немало и тех, кого мне довелось видеть на заброшенном складе. Нет Тони. Может, старик подъедет сразу в особняк, но, возможно, старый мафиози просто прочувствовал опасность и решил сегодня не приезжать.

Концерт окончен. Кэт явно хочет, чтобы я проводил ее, но я прощаюсь.

– Увидимся завтра в конторе, тогда и поговорим про концерт, – обещаю я.

Публика рассаживается по машинам. Один за другим шикарные лимузины, отражаясь в мокром асфальте, едут к особняку губернатора.

Над городом висит низко затянутое тучами небо. В особняке губернатора ярко горит свет. Я стою неподалеку и посматриваю то на часы, то на входную дверь. Без десяти одиннадцать. Хорошо, что улица безлюдна. За армированным, пуленепробиваемым стеклом входной двери появляется хозяин, поворачивает ручку, собираясь покинуть дом. Но дверь не открывается. Неудивительно, ведь я залил в замок быстротвердеющий клей. И не только в этот замок. Точно так же замурована и дверь в каморку с взрывчаткой. А до взрыва десять минут. Я примерно представляю, что сейчас творится в голове у хозяина дома. Лицо его перекашивает страх. Он рвется наружу. Но почему он не бежит сломя голову в подвал? Вот чего я не могу понять. Он-то не знает еще, что и там его ждет «мертвый» замок.

Стекла пуленепробиваемые, на окнах решетки. Все это должно было уберечь его жизнь, усилить его безопасность. Но теперь неприступный особняк превратился в западню. Губернатор замечает меня, узнает, машет рукой, что-то кричит, наверное, зовет на помощь. Сквозь толстые бронированные стекла я не слышу его голоса. Я просто машу ему на прощание рукой, разворачиваюсь и ухожу. Мерзавец не имеет права на жизнь. Нет ничего страшного в том, что вместе с домом сегодня взорвется и десяток других мерзавцев. Правда, на их месте быстро появятся новые.

Старик Тони так и не приехал. Ему повезло. Я даже немного рад за него. Все-таки человек старой закалки. Теперь таких уже не делают…

Додумать я не успеваю. В соседнем квартале гремит взрыв. Слышится грохот обваливающихся стен. Несмотря на сильный дождь, от того места, где стоял особняк губернатора, наплывает густое облако пыли. Буквально через десять секунд звонит мой телефон.

– Да, Кэт.

– С вами все в порядке, босс?

– Если ты о взрыве, то это взлетел на воздух особняк губернатора. А со мной все в порядке.

Милая она, моя секретарша…

…Утром мы не успеваем обменяться с Кэт новостями. В контору входит Алиса. Она меряет Кэт взглядом, и по глазам становится понятно, что удовлетворена сравнением в свою пользу.

– Могу я поговорить с мистером Брауном? – спрашивает вдова губернатора.

– Кэт, иди, погуляй с часок, – говорю я секретарше.

Мы остаемся с Алисой одни – только сейчас замечаю на ее голове шапочку с траурной вуалью. На стол женщина кладет деньги.

– Я же говорил тебе, что денег не надо.

– Теперь я богата. Все миллионы бедного Амброза перейдут ко мне, – произносит она чувственно. – Но это лишь часть того, что можем иметь мы, снова объединив усилия. У тебя есть запись убийства – компромат на оставшихся в живых «отцов города». Если грамотно надавить на них, то мы сможем управлять ими, получить настоящую власть и большие деньги. Как ты? Согласен?

Она сидит, закинув ногу за ногу. Из-под среза юбки белеет упругое бедро. Его сжимал покойный губернатор, сжимал в порывах страсти, теряя голову, и я. Сколько еще мужчин сжимали эти бедра? Скольких она сама сжимала ими?

Алиса улыбается. Она знает себе цену. И только тут до меня доходит, что взрывчатку в свой особняк привозил не губернатор, а она сама. Амброз О’Хара ничего не знал о предстоящем взрыве. Не удивлюсь, если эта стерва сама порекомендовала мужу мои услуги как частного детектива, собрав по знакомым сведения о методах моей работы. Алиса же и отправила на тот свет прежнего хаусмастера, чтобы освободить мне вакансию. Она все предвидела наперед, дергала за ниточки, управляя и мной, и мужем.

Она добилась того, чего хотела. У нее теперь железное алиби. В день взрыва ее вообще не было в городе. А теперь она хочет большего. Хочет того, чего желал ее муж.

Ну, что мне ей сказать? Даже не знаю, надо подумать.