Остров
Какое счастье! Как на крыльях летела домой со школы Алёна. Всё решилось буквально в один день: она со своим классом идёт, вернее, едет в увлекательное путешествие по Днепру, на какой-то остров, где они будут жить и ночевать в палатках целых две недели! Её классный руководитель, Галина Ивановна, всё-таки согласилась вместе с учителем физкультуры Боровиком, как за глаза называли его ученики и учителя, сопровождать их в походе. И с сегодняшнего дня они не просто школьники, а отряд следопытов, который отправляется изучать природу родного края. Правда, Боровик долго отстаивал свою позицию насчёт похода в родные леса, окружавшие город со всех сторон. И это понятно, ведь недаром у него была такая кличка – все знали, какой он фанатичный грибник. Но веские доводы о том, что каждый год летом они ходят в лес, и хотя бы в выпускном классе стоит изменить этот приевшийся маршрут, убедили его прислушаться к мнению большинства.
Был июль месяц, который принес этим летом невыносимую жару. Закончились экзамены и отработки по благоустройству школы, и даже Алёнкина двоюродная сестра Настя уже успела провалить поступление в институт. Теперь, наверное, сидит дома, прячась от пылающего солнца, и зализывает раны от горечи поражения. Неожиданно Алёна решила зайти сначала к сестре – ей хотелось похвастаться своей новостью. Вечно занятые родители не разделят её счастья, а вот Настя, которая старше её на год, благодарная подруга и собеседница, порадуется за неё и хоть немного отвлечётся от преследовавших ее разочарований.
Их дома находились по соседству, стоило Алёне лишь открыть калитку рядом со своей. Навстречу, прямо под ноги, бросилась Булька, Настина собака, да с таким лаем, как будто бы видела её в первый раз. Вероятно, нервное настроение хозяйки передалось и ей. Не обращая внимания на разбушевавшегося Бульку, она пошла прямо к предполагаемому убежищу подруги – под огромной старой грушей висел гамак. Настя, конечно же, была там и уже ждала нарушителя своего покоя, которого так шумно сопровождал её пёсик. Алёна прямо с ходу выпалила все новости. Сначала Настя лишь кивала головой, а потом неожиданно вскочила и сказала, что тоже хочет с ними в этот поход – это будет самый лучший способ справиться с депрессией, да к тому же родители Алёны наверняка отпустят её с ней. Довод был веским…
И вот они все вместе, нагружённые рюкзаками, палатками, вёдрами и ещё Бог знает какими вещами, шумной толпой садятся на электричку до Киева, а оттуда – на метро к «Речному вокзалу»… Небольшой катерок, ровно разрезая гладь могучего Днепра, везёт их, счастливых, навстречу приключениям. Нежный, немного пахнущий тиной запах реки уносит каждого из путешественников в далёкие дали романтической фантазии, и вся компания немного успокаивается и затихает.
Несколько часов путешествия вверх по Днепру прошли незаметно. Прямо по курсу, как будто выплыла из воды, появилась крохотная пристань с прилепившимися к ней небольшими деревянными домиками, обветшалыми и обвешенными со всех сторон низками вялившейся и сушившейся на солнце рыбы. Над пристанью висела кое-где облупившаяся и местами поржавевшая вывеска «У… рыбака». Причём слово «рыбак» было на небольшом расстоянии от буквы «у», чем вызвало у многих смех и предположения относительно потерявшегося слова. Все по очереди стали предлагать свои версии: «у толстого», «у заблудившегося», «у пьяного»… Предложениям не было конца. И хотя приблизившаяся пристань с седым одиноким матросом встретила пассажиров катерка неприятным скрежетом своих проржавевших, как и вывеска, бортов, все пребывали в отличном настроении и были весьма увлечены и путешествием, и предчувствием приключений.
Шумной толпой они быстро выгрузились на шаткую палубу, а потом по тоненькому качающемуся трапу и на обширный песчаный берег острова. Из домиков рядом с пристанью им навстречу вышли люди, очевидно, местные обитатели-рыбаки, гостеприимно одарившие каждого из прибывших ароматной сухой «таранькой». Они приветливо улыбались, обрадовавшись их появлению. Все немного задержались, узнавая, что это за остров, какой он и чем интересен. Мужчины только посмеивались, одобрительно похлопывая по плечам мальчишек из Алёнкиного класса, обещая им увлекательную и богатую уловом рыбалку, пристально разглядывая их удочки и спиннинги, не обращая никакого внимания на девочек.
«А что кроме рыбы?» – встрепенулись девчонки. «Ну, в общем, всем будет интересно – природа и всё такое», – махнули руками рыбаки, указывая отряду путь в глубину острова. «Только держитесь берега, где стоит пристань», – бросили напоследок местные жители. Отряд отправился в том направлении, которое им указали.
Вокруг были покатые дюны, сплошь поросшие высокими ракитовыми кустами. Местами между ними виднелись небольшие травяные зелёные долинки. Но картина заметно менялась, когда они углублялись к левому берегу. Тут растительность была гуще и разнообразнее. «А давайте посмотрим остров с противоположной стороны, прежде чем будем разбивать лагерь», – предложили все сразу.
На левом берегу видны были дюны и ракитовые кусты, но он был не весь песчаным. Кое-где по нему разливались и уходили прямо в воду такие дивные голубовато-зелёные луга, что дух захватывало от этой красоты и от запахов, источаемых диким разнотравьем и такими же диковинными цветами, росшими на них. Трава на этих лугах – нежно-шёлковая, первозданная, а цветы, привычные и знакомые всем, – причудливо большие. Особенно крупными и яркими были незабудки – обычно маленькие, бледно-голубые, росли они на этом «волшебном месте» размером с ромашку и были ярко-синего цвета. «Странно как-то пахнут эти незабудки», – заметила Настя. Она попробовала нарвать их в букет, но красивыми и нежными оказались только цветы, а их сочные стебли – жёсткими и неподдающимися, с тысячами крохотных, шероховатых чешуек, немедленно впивающимися в тело, жаля тех, кто покусился на них, не меньше крапивы.
Многие из девочек также принялись собирать их для венков, быстро, однако, бросив это неблагодарное занятие. Но любоваться ими издали было так приятно, что Алёна с одноклассниками ещё долгое время стояли, зачарованные этими видами, пока Галина Ивановна не предложила разбить лагерь где-то здесь, невдалеке. Очень скоро, обрадованные этим предложением, нашли они на невысоком пригорке близко от воды подходящее и понравившееся всем место. Оттуда как на ладони был виден, казалось, бескрайний остров, рядом берег с жёлтым песчаным пляжем, а по обе стороны его – сине-зелёные волшебные поляны, поблёскивающие под ярким солнцем бирюзовым вкраплением незабудок.
День близился к закату, когда был разбит небольшой лагерь из трёх палаток и кострища посередине. Костёр готовили основательно, ведь его предполагалось поддерживать всю ночь, дежуря посменно. «А вдруг какие-то хищники пожалуют сюда, когда лагерь будет мирно спать», – беспокоились старшие. На что ребята, конечно, заулыбались: «Ну, разве что какая-то заблудившаяся собака и может прийти, конечно, скорее, на сам костёр, а так, какие могут быть хищники на сравнительно небольшом острове?» Однако все живо согласились на предстоящие ночные дежурства. Неторопливые разговоры и рассказы под тихое бренчание гитары ночью у костра – разве это не романтика?!
Ужин прошёл шумно и весело. Каждый наперебой рассказывал о своих планах на будущее, и лишь Настя шмыгала носом и помалкивала. Недавнее разочарование с поступлением в вуз немного погасило блеск её красивых серо-голубых глаз, но она как могла пыталась быть в компании на равных – шутила и смеялась, скрывая своё настоящее настроение. Наконец, болезненная для неё тема закончилась, все сразу как будто выговорились и затихли.
Большинство из отряда решили дежурить до утра, наслаждаясь чудесными ароматами этой дивной летней ночи. Воздух здесь был настолько свежий и чистый, что невозможно было им надышаться, и вовсе не хотелось идти спать в духоту палатки. Ещё долго они будоражили своим смехом и песнями непоколебимую тишину девственного острова, но перед самым рассветом навалившийся густым туманом сон одолел их. Восход солнца в конечном счёте застал всю компанию крепко спящей у потухшего костра.
Завтрак оказался очень поздним – пока собирали дрова для нового костра, пока все окончательно проснулись, потом успели освежиться, а многие даже искупаться и подурачиться. К тому же, никак не могли договориться, что всё-таки приготовить на завтрак, или обойтись только чаем и сухим пайком. Так завтрак медленно превратился в обед, ну, а потом опять загорать и купаться, играть в волейбол и просто гулять по берегу Днепра. Не успели оглянуться весёлые защитники природы, как не то что вечер, а ночь упала на остров, внезапно усыпав тёмное небо яркими вспышками звёзд и озарив бескрайние просторы окружающей его воды алым кровавым закатом.
На этот раз все так устали за суетливый день, что долго спорили, кому сидеть на вахте у ночного костра, и даже составили график дежурств. Первыми выпало дежурить Насте и Алёнкиному однокласснику Сергею, а потом и самой Алёне с Толиком – рыжим и высоким красавцем. Хотя Насте хотелось наоборот, но раз так выпало, она решила не показывать своих симпатий. На сей раз все торопливо разошлись по своим палаткам. Мальчиков в их классе было больше, так что они расположились вместе с Боровиком в двух палатках, а Галина Ивановна со всеми девчонками – в одной, правда, более просторной, у самого кострища.
Алена сразу заснула, но вдруг почувствовала, что кто-то трясёт её за плечи. «Да вставай же!» – кричала возбуждённая Настя, давно пытаясь разбудить её. «Уже наша смена?». «Нет ещё, но вставай», – сказала Настя, потянув подругу к выходу. Впереди трещит разгоревшийся костёр, Серёжа и Толик сидят в каком-то напряжении. «Алёна, ты только не волнуйся, – говорит подруга, – мы тебя не просто так решили разбудить, сейчас, может, и ты услышишь», – шёпотом сказала Настя.
Сидят, ждут… Спросонья ничего не понятно – ночь да ночь. Только Алёна хотела предложить Серёже и Насте пойти вздремнуть, раз они их с Толиком всё равно разбудили, как вдруг странное и страшное глухое уханье или, скорее, приглушенный зловещий смех разнёсся по всему побережью. «Похоже на филина, но что ему делать возле воды так близко?» – заметили, вздрогнув, ребята. «Может, он охотиться?» – прошептала Настя. «А вдруг это разновидность какой-то совы или неведомой и неизученной птицы? Выпь, например, тоже страшно кричит по ночам», – заумничала Алёна, но остановилась, так и не закончив свою фразу.
Внезапно они услышали пение – именно так можно было описать этот звук. Сразу стало понятно, что это была песня – ее нельзя было ни с чем перепутать, ни с завыванием ветра, если бы таковой был, ни с плеском воды, ни с шелестом кустов. Да и откуда им было взяться, если неуловимый ветерок едва касался верхушек ракит, окружавших лагерь? Песня была волшебная и странная. Непонятные слова в ней не разделялись, а как бусинки нанизывались одно на другое. Песня, словно эхо, доносилась издалека, жалобная и протяжная, как будто невидимый корабль или лодка плывёт по ней, и чудесные девушки поют на незнакомом языке. Именно девичьи голоса, как показалось, выводили эту мелодию. Минут десять, а может, и целый час сидели они, не шелохнувшись, завороженные, у костра, вслушиваясь в эти далёкие чарующие звуки…
И снова утро началось как вчера – уснувшие сторожа да потухший костёр. Ночным сторожам было неловко перед солнышком, что их разбудило, и перед ребятами, окружившими их с немым вопросом в глазах. Как же это их охранники, которые должны надёжно караулить безмятежный сон всего лагеря, так позорно уснули, забыв и о костре, и об их безопасности! Галина Ивановна, решив разрядить неприятную обстановку, объявила, что следующую ночь она будет бдеть у костра вместе с Боровиком. Алёна с Настей пытались рассказать ей и ребятам, что слышали этой ночью, но она прервала девочек, решив, что они начинают фантазировать в своё оправдание, и никто не хотел верить ни одному их слову. Толик и Сергей, застеснявшись то ли своих ночных страхов, то ли сбивчивых объяснений девчонок, убежали купаться в реку, приглашая всех последовать их примеру.
Днём поймали первую большую рыбу – это был огромный судак, метра полтора в длину, которого еле вытащили на берег. С ним долго по очереди фотографировались, а потом варили уху в большом походном котелке – она была волшебно вкусной.
Ночью Алёне не спалось. Беспрестанно просыпаясь, она тревожно вслушивалась в ночные шорохи и неторопливые разговоры Боровика и Галины Ивановны, но вокруг было тихо и спокойно до самого утра. На следующий день все четверо с одним и тем же вопросом в глазах многозначительно переглядывались, отрицательно покачивая головами. Может, им тогда приснился коллективный сон, один на всех? Ну и Бог с ним! И Алёна с Настей, обрадованные этой догадкой, веселясь, побежали к реке мыть посуду после обеда, а потом купаться, загорать, наслаждаться обрушившимся на них богатством природы, набираться сил, здоровья и впечатлений.
На реке рыбки целыми косяками окружили моющих посуду девочек, и даже крупные краснопёрые окуньки подплывали так близко и без опаски, что можно было потрогать их руками. Вволю накупавшись на мелководье, подруги легли позагорать на травку на небольшом пригорке. Оттуда им было хорошо и удобно наблюдать за мальчиками, купавшимися довольно далеко от берега. Там, куда они заплыли, было, наверное, очень глубоко, так как с высоты вода в том месте казалась почти чёрного цвета. Большинство из ребят были там – все они отлично плавали и сейчас резвились на глубине, ныряя и устраивая заплывы наперегонки.
Рыжую шевелюру Толика было заметно даже на таком расстоянии, и Настя с Алёной с одинаковым интересом наблюдали за ним. Обе, не замечая, потихоньку влюблялись в него. Он был самый сильный и высокий в Алёнкином классе, к тому же добрый и отзывчивый; его лицо, как весеннее солнышко, – приветливо и смешливо. Алёна с детства с ним дружила и относилась как к товарищу, и только сейчас, в походе, заметила, как сильно он изменился, вырос и похорошел одновременно.
Он, безусловно, больше подходил Насте: светло-русой, сероглазой и длинноногой красавице. Да, видно, и она ему явно оказывала предпочтение среди других мальчишек. Они к тому же были одного возраста. В детстве Толик сильно болел и пошёл в первый класс на год позднее своих однолеток. Но все в классе знали – Толику очень нравится черноокая Алёнка. Многие мальчики из класса вздыхали по ней, что не было секретом для неё. Она заметно выделялась среди своих одноклассниц. Сравнительно небольшой рост не портил её, так как сложена она была прекрасно. Точёная статуэточная фигурка, горделивая осанка, чёрная коса до пояса да лучистые миндалевидные глаза на смуглом красивом личике привлекали внимание не только ровесников, но и многих ребят из её окружения. Но сама Алёнка уже давно была тайно влюблена в соученика Насти, красавца-блондина Игоря, о чём тот, вероятно, и не догадывался.
Так лежали две подруги рядом, наблюдая за пловцами, и каждая думала о своём. Но вдруг они заметили, что в безмятежно резвящейся компании что-то случилось. Она в один раз как будто рассыпалась. Ребята по очереди стали надолго нырять на глубину, выныривая как поплавки, и, набрав воздуха, погружались в пучину снова и снова. Как ни всматривались девочки вдаль, им так и не удалось разглядеть среди них рыжей головы Анатолия. Страшная догадка ледяным холодом пронзила сердца обеих подруг, и они одновременно закричали, зовя на помощь.
Все, кто услышали этот крик, бросились к берегу. Вот уже к ребятам поплыл Боровик и Галина Ивановна, которая быстро собрала вокруг всех ныряльщиков, и они направились обратно на сушу. Синие от долгого купания и дрожащие от волнения, ребята окружили перепуганных девчонок, и они ещё долго следили взглядом за Боровиком, который всё нырял и нырял на страшном месте, и, тщетный в своих долгих поисках и обессиленный, приплыл обратно, присоединившись к ним. Они молча стояли всей гурьбой на берегу, у самой воды, не смея оторвать глаз от далёкой и жуткой теперь полосы воды, не в состоянии говорить, надеясь и прося Бога о чуде.
И чудо произошло… Это было словно иллюзия наяву – такого в принципе быть не могло. После долгих поисков под водой, оттуда наверх мог выплыть разве что труп их товарища, да и то вопреки законам физики, благодаря действию каких-то магических сил. В какой-то миг они все увидели сначала рыжую голову Толика, а потом его спину и руки. Он плыл лицом вниз, мощно рассекая водную гладь своим могучим телом, а потом перевернулся лицом кверху, на спину, и даже издали заметно стало, какой мертвенной бледности было его лицо. Очень странно он и плыл, как бы поверх воды, стремительно приближаясь к берегу.
Все наблюдающие вскоре заметили, что его что-то толкает, а потом это «что-то» бросило Толика на мелководье, и он стал тонуть. Тут к нему быстро бросился Боровик, выйдя из стопора оцепенения, подплыв и выхватив, как будто из чьих-то рук, а затем вытащил на прибрежный песок. Алёне на секунду даже показалось, что она видела эти руки – тонкие и красивые, с перламутровыми ногтями. Но об этом видении некогда было думать, она метнулась вместе со всеми к Толику – он был жив и совсем не наглотался воды. Его губы были крепко сжаты, но он дышал и медленно приходил в себя. Собравшиеся вокруг него обитатели лагеря, ошарашенные его чудесным спасением, суетились и оказывали первую помощь.
Наконец, он окончательно очнулся и открыл глаза. Кровь стала постепенно приливать к его бледному лицу, но взор оставался еще мутным и испуганным. Он обвёл всех оказавшихся возле него непонимающим и никого не узнающим взглядом, спешно поднялся на ноги и побежал, спотыкаясь, в сторону лагеря. Оставшиеся свидетели чуда побрели вслед за ним. Кто из них пережил больше шока, утопающий или его спасатели, – трудно было понять: у многих дрожали колени и отобрало речь от испуга. Анатолия обнаружили после странного бегства лежащим в одной из палаток, его напоили горячим чаем из трав и решили оставить в покое, пока он не почувствует себя лучше и сам им захочет рассказать о том, что с ним произошло.
Галина Ивановна собрала совет, решив срочно покинуть остров, если случилось такое, да ещё с Анатолием, лучшим пловцом и спортсменом во всей школе! Но вдруг Толик, окончательно пришедший в себя, вмешался в разговор и пообещал присутствующим, что если она откажется от своего решения, то он прямо сейчас расскажет, что за феномен с ним приключился. Все знали, как Толик умеет отстаивать своё мнение, несмотря на кажущуюся мягкость характера, и испугались, что так и не услышат от него истинной причины произошедшего. С огромным трудом им удалось уговорить своего классного руководителя подождать хотя бы до завтра. Ведь утро вечера мудренее – это была её любимая поговорка. На том и остановились. И Толик пообещал следующим утром рассказать всем, что случилось с ним тогда на реке.
Ночью дежурили не по двое, а по четверо, и никто больше не заснул у костра, дав догореть ему до самого рассвета. Из-за волнения утром мало кто завтракал, ожидая с нетерпением чудесного рассказа от спасённого. Но посуду всё же надо было помыть. Девочкам страшно было даже подходить к берегу, где вчера вытащили утопающего, и они пошли в сопровождении нескольких мальчиков к небольшому недавно образовавшемуся озерцу возле реки на сказочном цветочном лугу. Трава здесь начинала расти ещё на пригорке возле лагеря, нежно скатываясь бархатистым шёлковым ковром прямо к песчаному пляжу.
И вдруг все увидели перемену, произошедшую за ночь с этим местом. Его ровную незыблемую гладь во многих местах было так примято и вытоптано, что это было под силу ну разве что стаду коров, не просто лежавших здесь, а валявшихся и круживших в диком танце. Кое-где трава была силой выдернута с корнем и тут же разбросана подсохшими кучами, источая пряный аромат свежескошенного сена. Но кто эти заготовители и где взяться коровам на этом острове – не приплыли ли они сами, и не привезли ли их на какой-то барже, а если и так, тогда почему ночью? Ничего более нелепого придумать нельзя! Здесь же лежали недоплетенные венки и целые косы из луговых цветов, изрядно подвявшие под утренним солнышком.
«Это не коровы», – раздался сзади спокойный голос Толика. Все повернулись к нему. «Я их видел там, на глубине. Они белые и красивые, с зеленовато-бурыми волосами, очень длинными, с серебристыми рыбьими хвостами, огромными выпученными глазами и небольшими ротиками с маленькими остренькими зубками, как у щуки. Их шеи украшены раковинами, и когда они дудят в них под водой, закладывает уши». Толик без умолку рассказывал и рассказывал обо всём увиденном. «Наверное, это русалки. Они существуют, оказывается, на самом деле!» Он с ними плавал, вовсе не испугавшись их вида, а они ласкали его своими нежными тоненькими руками и, очевидно, улыбались, раскрывая ротики и показывая ему свои остренькие зубки. Русалки вовсе не хотели его утопить! Он просто случайно запутался в их сплетающихся длинных и густых волосах и начал тонуть, а потом уже и не помнил, как оказался на суше.
Так вот почему так остерегали их местные рыбаки, предупреждая не разбивать лагерь на берегу, противоположном от причала! А эта пристань, наверное, носит название «У утонувшего рыбака», – осенила всех страшная догадка. «А русалки загоняют им в сети рыбу, и недаром. А что они берут взамен? Может, жизнь вот таких задурманенных и незадачливых туристов или случайных здесь «рыбачков-любителей»?!» Эта гипотеза испугала и рассмешила. Такой нелепой и устарелой казалась открывшаяся им тайна острова. По крайней мере, реакция на это открытие была однозначная: немедленно покинуть это место, и как можно скорее.
Но позорно бежать не хотелось из-за принципа. Единодушно было решено, что стоит основательно собраться, убрав за собой всё, не испортив окружающий мир, и покинуть этот уникальный остров, приютивший их, с достоинством следопытов. Да и катер приходит сюда только утром один раз в день, и на него они уже опоздали. Бежать, паникуя, к рыбакам с пристани и объяснять своё поспешное бегство совсем не хотелось. И они, вернувшись в лагерь, рассказав всё увиденное и посоветовавшись со старшими, решили остаться переночевать здесь ещё раз. Пораньше утром, уже полностью экипировавшись, надлежало всем лагерем отправиться к пристани. Более того, договорились оставить на ночь всего одну палатку, чтоб быстрее было собираться. Ведь как хорошо будет напоследок посидеть дружной компанией у незатухающего костра! Кто ж захочет спать в такой-то вечер? Так и сделали. Если бы знали мечтатели-первопроходцы, что им придётся вскоре пережить, то они бы не только не остались, но и, бросив всё, убежали бы с этого проклятого места куда угодно. И вскоре они пожалели об этом.
Алёна с Настей довольно долго бродили по прилегающей к лагерю территории, собирая сухие ветки для костра. За ними всё дальше приходилось углубляться во все стороны от стана, но в конце концов дело было сделано, и они с ребятами со всех сторон стащили достаточное количество сухого материала, чтобы поддерживать огонь до самого утра.
Но, как только начали разжигать костёр и готовить нехитрый ужин, погода неожиданно начала портиться. Ветер, налетевший словно из ниоткуда, поднял песок с дюн. Костёр еле разгорался от его порывов, но это было ещё полбеды. Вдруг тучи, возникшие у горизонта, с огромной скоростью понеслись в их сторону, темнея на ходу и нагнетаясь как раз над самым лагерем. И вот уже первые капли застучали по головам ребят и костру, беспрестанно туша слабо тлеющее пламя, оставив вскоре лишь дым да обгоревшие ветки. А незадачливым туристам пришлось, прячась от дождя, забиться всем в одну-единственную оставшуюся палатку, как селёдкам в банку, в которой и так было мало места от собранных уже вещей.
Дождь всё время усиливался, и казалось, будет идти вечно. В хлипком убежище становилось настолько тесно и душно, что мальчики все же решили поставить ещё одну палатку. Под штормовыми порывами ветра и проливными струями, обрушившимися с неба, осуществить это было довольно трудно. Пришлось им потрудиться несколько долгих часов. И когда палатка уже была более-менее закреплена, они замертво упали от перенапряжения и, наверное, заснули, так как не было слышно оттуда никаких звуков. Девчонки тоже кое-как расположились в своём убежище.
Дождь монотонно хлестал по крыше палатки. Было тревожно и казалось, что она не выдержит такого натиска, но очень скоро сон одолел и девочек, и Галину Ивановну. Настя и Алёна долго лежали, прижавшись друг к другу, вслушиваясь в грохот небес, но вскоре и они задремали. Разбудил всех уже глубокой ночью страшный глухой рёв разбушевавшейся стихии. Вместе с ним грохот перекрывал ещё более ужасающий звук – тысячи скрежетавших голосов, которые завывали, но всё же выводили некую жуткую, зловещую мелодию. Звук был высоким и нарастающим, от него чуть не лопались барабанные перепонки, заставляя всех закрывать уши руками. На головах стали подниматься волосы от такой музыкальной вакханалии.
Покрывшись липким потом с ног до головы – то ли от ужаса, то ли от духоты в палатке, – девочки, боясь пошевелиться, с тревогой закричали мальчикам, как они там, но слабенькие их голоса потонули в этой какофонии, как мышиный писк. Сложно было определить, сколько всё это продолжалось. Они потеряли счет времени, и казалось, целую вечность ждали утра. Постепенно всё стихло – медленно дождь, затем ветер, и уже потом выводившие зловещую песню голоса. Они ещё долго лежали и сидели, не сомкнув глаз, дожидаясь рассвета, забрезжившего, наконец, на успокоившемся небосводе. Затем, потихоньку выползая из своего крова, первым делом они бросились к палатке мальчиков.
Перед ними предстала удивительная картина: ребята и Боровик крепко и безмятежно спали с блаженными улыбками на лицах. Неужели эта жуткая сатанинская колыбельная была для них? Долго их пришлось будить, пока они смогли прийти в себя, валясь с ног и погружаясь обратно в какое-то сомнамбулическое забытьё. Из припрятанных в палатке запасов сухих веток пришлось разжечь костёр, вскипятить чай и приготовить завтрак. Кое-как ребята просыпались, тряся головами, пытаясь отделаться от цепляющегося сна и слабости, а самое странное – они не только не помнили про страшную ночь, более того, говорили, что не слышали вовсе ничего, кроме шума дождя и ветра. Устав после установки палатки, они заснули – и как будто провалились в глубокий сон, пока их не разбудили.
Перестав удивляться всему, что творилось на этом заколдованном острове, все принимали совершившееся как факт. Началась поспешная сборка и уборка. Они торопились не опоздать с отъездом. Разбирая палатку мальчиков, ребята обнаружили возле неё «ночной подарок» и ахнули от изумления – это было диковинно-красивое ожерелье из раковин. Таких причудливых ракушек встречать никому не доводилось, даже тем, кто побывал на южных курортах. Они были старательно и искусно отполированы, переливаясь множеством перламутровых оттенков.
Посередине связки находилась большая длинная раковина чёрного цвета со срезанным кончиком. Все эти филигранные сокровища были нанизаны на простую рыболовную леску и завязаны таким же грубым, но замысловатым узлом. Когда все налюбовались этим чудом, ожерелье торжественно водрузили на шею Толика, решив, что этот подарок предназначался именно ему. Все радовались, что ещё очень легко отделались от русалочьих щедрот, и выступили в обратный путь, как можно тщательней скрыв следы своего пребывания, оставив более-менее первозданный вид этого поразительного уголка природы. Хозяйки острова должны были остаться довольными.
Досрочное появление на пристани незадачливых туристов не вызвало особенного удивления, и всем показалось, что местные обитатели были очень рады, что они отсюда уезжают. Может быть, они были рады тому обстоятельству, что «искатели приключений» убывают из их владений в полном составе? Обвешенные местными деликатесными рыбными подарками и обласканные доброжелательными взглядами, как самые желанные гости, ребята и их учителя, уже сильно пропахшие рыбой, погрузились на катерок, подошедший к причалу в срок.
Назад плыли молча, подставляя лица под приятное дуновение речного ветерка. Каждый пытался по-своему переосмыслить всё пережитое. В конце путешествия и ученики, и их старшие наставники дали обещание никому ничего не рассказывать – всё равно никто не поверит. Да и стать предметом насмешек никому вовсе не хотелось. Объяснять их скорого появления не пришлось долго ни в школе, ни родителям. Не понравилось и всё, что тут скажешь. Говорили, что скучновато было, и жаль, что не послушались бывалого Боровика, вот и вышла промашка с этим походом. И вскоре всё потихоньку забылось.
Новый учебный год начался очень быстро, закружив в своём водовороте, а потом выпускные экзамены – и разбежались кто куда. Настя поступила в педагогический, а Алёне пришлось пройти прошлогодний путь подруги. И теперь уже она сама зализывала раны поражения, скрываясь ото всех у себя в саду, а Настя пыталась, как могла, её развлечь. В конечном счёте Алёнка устроилась на работу секретарём в филармонию, готовясь одновременно к новому поступлению, а у Насти началась учёба в ВУЗе.
Прошло время. Подруги узнали, что Толика забрали в армию. Его хотели зачислить в морфлот. Ещё бы, с его-то данными! Но его мама, которую они недавно повстречали, рассказала, что она чуть ли не на коленях и ещё неизвестно как, выпросила у начальства перевести его в другие войска. Она многозначительно посматривала на девочек, как знающий и посвящённый человек. Пригласив к себе в гости, она долго потчевала девочек чаем и вкуснейшим пирогом, и они засиделись там, пытаясь вспомнить все происшествия на заколдованном острове, которые уже немного стёрлись в их памяти.
Мама Толика немного всплакнула, жалея своё чадо и горюя над тем, что там ему пришлось пережить, а подруги всячески старались утешить и отвлечь от дурных мыслей. Потом она вдруг встала и принесла свою «заветную шкатулку». Она достала из неё, словно хрупкое сокровище, «русалочьи бусы» и торжественно надела их Алёне на шею. Обняв девушку за плечи, она сказала, что сын просил ее об этом. Настя, конечно же, огорчилась, что подарок речной царевны достался, увы, не ей.
