Русалка

Галочке исполнилось шесть лет, когда её забрали от одной бабушки и увезли к другой. Их бросил папа и ушёл к какой-то тёте, так что в доме, где они жили, им уже нельзя было оставаться. Так объяснили девочке и мама, и бабушка Оля. Прощание было тяжёлым и слёзным, и Галочке стало непонятно, почему её добрая бабушка Оля не может поехать вместе с ними. Только после бабушкиного уверительного обещания приехать к ней летом она наконец-то отпустила её руку и пошла с мамой садиться в поезд. В поезде было интересно. Она устроилась возле окошка и смотрела на пробегающие мимо города и станции. Пассажиры угощали её наперебой вкусным печеньем и конфетами, и Галочка забыла о своём горе. В автобусе, куда они пересели с мамой после поезда, было тесно и весело, и они не заметили, как приехали. Новая бабушка, закутанная в огромный платок, встретила их с автобуса, и они пошли по дороге через всё село к её дому. Дом казался огромный, крытый соломой. Внутри была большая просторная комната с высокой печкой, перегороженная надвое печкой поменьше. Там, за этой маленькой печкой, стояла красивая широкая деревянная кровать, где они с мамой и будут спать. Новую бабушку звали Марфой. Она была высокая и строгая. Мама скоро уехала. Ей надо было устраиваться на новом месте в большом городе, где она будет работать в больнице врачом. А на следующий год и она там же пойдёт в первый класс. Так что ей придётся недолго здесь пожить. А на Новый год мама обещала приехать опять и привезти много-много подарков и книжек, ведь ей надо будет подготовиться к школе.

Провожали маму до автобуса они с бабушкой Марфой уже по первому беленькому снежку, что выпал тихонько ночью, и она видела, как забавно деревенские дети играли в снежки и лепили снежную бабу. Бабушка Марфа обещала познакомить её с этими детьми. Ей, мол, не будет скучно. В этот же день она и перезнакомилась со всеми соседскими ребятами и стала тоже лепить с ними такую же снежную бабу у себя во дворе. Но вскоре дети поссорились. Они говорили на украинском языке, а Галочка на русском, дети стали смеяться над какими-то словами, что она произносила, и ей стало стыдно. А потом какой-то мальчик забрал у неё лопатку и обещал принести другую, но так и не принёс, и ей пришлось носить снег руками. Варежки промокли и замёрзли руки, а бабушка отругала её и забрала в дом.

В доме стало тоскливо, и Галочка, обняв старую чёрную кошку, с которой подружилась, горько заплакала, вспомнив о своём «горе». Заплакала с ней и бабушка Марфа и, обняв внучку, пообещала научить её украинскому языку, чтобы она не отличалась от других детей в их селе. На том и порешили, пообедав тёплыми оладушками и украинским борщом, которые так вкусно наготовила большая печка. Потом ей вместе с кошкой было разрешено забраться на эту огромную печку, в которой бабушка варила еду. На печи, на лежанке сушилось просо, и было приятно перебирать его гладенькие зёрнышки и вообще лежать, грея бока, ощущая тепло ещё не остывшей печки.

В сенях у бабушки стоял огромный кованный железом сундук, который назывался «скрыня». Он служил бабушке вместо шкафа, и она разрешила ей перекладывать и примерять одежду, что хранилась в нём. Галочка частенько наряжалась в эти наряды, приспосабливая их под свой маленький рост, и давала теперь концерты соседским старухам, что собирались вечером у её бабушки Марфы вышивать и петь песни. Уже иногда и она своим тоненьким голоском пыталась подтягивать им, выучив некоторые, что умиляло старух, и те хвалили её и гладили по головке, называя «янголятком». Так потихоньку шло время, и она стала привыкать и к новой жизни и к новой бабушке. Но иногда горе всё же находило её, особенно когда она оставалась одна. Тогда Галочка садилась на окно, где было видно сельскую дорогу, и ждала маму. Ей казалось, что если она будет её так преданно ждать, прильнув к окну, мама обязательно почувствует, как скучает и тоскует по ней её дочка, и, бросив всё, обязательно приедет к ней. Она могла так часами сидеть, вспоминая и своего папу Олега, и бабушку Олю, и как они жили все вместе там, на далёком теперь Донбассе. Ей было непонятно, почему сейчас она должна обходиться без их любви, сидеть здесь, на этом окне в чужой стороне, и страдать. В конце концов девочка начинала безутешно плакать, держась за место, где билось её полыхающее сердечко, которое, казалось вот-вот вырвется из её маленькой груди и побежит по этой дороге, засыпанной снегом, прямо к маме.

В один из таких грустных дней мама наконец приехала. Они с кошкой заметили её с окна, где сидели среди горшков с цветами. Далеко, на видимой из окна дороге, показалось сначала маленькое тёмное пятнышко, которое, приближаясь, переросло в её долгожданную любимую маму. На маленьких саночках она привезла целую кучу подарков и угощений, а главное – небольшую зелёную ёлочку, которую они все вместе тем же вечером нарядили и поставили дожидаться Нового года на столе, в углу, под старинными иконами бабушки Марфы. Но больше всего Галочка радовалась хорошеньким, раскрашенным в разные цвета саночкам. Вот как будут завидовать ей сельские ребята! Дождавшись утра, она целый день каталась на них вместе с сельской ребятнёй с горки, и радости не было границ. Потом, после гуляний, мама с бабушкой устроили «большую баню» и купали её в огромной деревянной кадке. На кровати лежало, дожидаясь её, невиданной красоты платье в клеточку с белоснежными пенными кружевами, в котором она и будет праздновать.

Галочка стояла посреди комнаты в одной тоненькой беленькой сорочке – и мама с бабушкой Марфой не могли налюбоваться ею, какая была она хорошенькая. Глазки чёрные, как угольки, и ясные, как звёздочки, сияли на беленьком личике, озаряя светом, казалось, всё вокруг, такие же чёрные, как и глаза, волосы спускались плотным шёлком до самых колен. И как ни тяжело было за ними ухаживать, ни бабушка, ни мама не отважились бы обрезать такую красоту. «Ей бы на голову венок – и чистая русалочка из сказки», – всплеснула руками бабушка!

Прошли весёлые праздники, уехала опять мама, а вскоре вынесли и засохшую ёлочку во двор. Начались сильные метели и снегопады, и бабушкину хату занесло снегом до самых окон. Теперь по вечерам бабушка часто садила свою внучку себе на спину, укутывая огромным платком, и они шли, тяжело ступая по снегу, как по воде, к её подругам по очереди. Там долгими зимними вечерами пели песни, вышивая рушники да сорочки, пряли пряжу, вязали носки, иногда рассказывали страшные интересные сказки и предания, коротая, как могли, все вместе это ненастное время в ожидании весны.

Весна пришла внезапно: мгновенно растаял снег, растаял вскоре и лёд на озере, что начиналось сразу за бабушкиным огородом, за хатой. Ах, какое чудное оказалось это озеро! Как из дивной сказки предстало вдруг оно перед Галочкой, когда последние льдинки растаяли. Озеро было большое, овальной формы, очень глубокое, как говорила бабушка Марфа. Вода в нём казалась почти чёрного цвета. Но это продолжалось недолго – пока не покрылись пушистыми жёлтыми «котиками» ракитовые кусты, что росли по берегам его. Тогда вода стала светлеть и голубеть, и можно было видеть, как ветви больших ивовых деревьев, что росли прямо у воды и покрылись уже нежными зелёными листочками, извиваются, словно огромные змеи, опускаясь в озерные воды. Кое-где у берегов вырос густой камыш, а однажды возле него появились целые поля кувшинок и лилий. Вечером цветы жёлтеньких кувшинок и белых лилий закрывались и исчезали в синей воде озера, а утром они опять поднимались из глубины и расцветали. По берегам его росла шелковистая зелёная травка, а в ней голубыми островками сверкали, как драгоценные камушки в утренней росе, расцветая и разрастаясь с каждым днём, голубые незабудки. Они манили Галочку своей красотой, просясь в веночки или букеты, но бабушка Марфа запрещала ей подходить близко к озеру, где они были особенно хороши, и она наблюдала за их красотой и жизнью самого озера с небольшого пригорка в конце огорода. У уточек вывелись утята, и было смешно смотреть, как мама-утка учит их плавать. Иногда на озеро прилетали и огромные величавые белые лебеди, и Галочка могла долго наблюдать за ними, сидя тихо среди трав, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть их.

Наступило лето, становилось всё жарче, и Галочке так хотелось быть поближе к воде, но бабушка подпускала её к озеру, лишь когда полоскала бельё. Вот тогда она уже могла накупаться вдоволь возле берега и поиграть в тёплой, прогретой солнышком водичке. Скоро у бабушки стало очень много работы. Она постоянно копалась в огороде, а там было жарко и неинтересно. Ей удавалось, впрочем, частенько незаметно ускользать из-под бабушкиного надзора якобы поиграть с детьми. Сама же Галочка тайком пробиралась к озеру. Её манила прохлада воды, там было по-настоящему интересно. Под одной плакучей ивой, что полоскала свои ветви прямо в воде, она устроила себе домик, разложив там свои детские «сокровища», играя в куклы и стирая кукольные одёжки. У неё был припрятан здесь и кусочек душистого мыла, и маленькое корытце, и много всякой детской посуды. Целая стайка лягушек всех цветов и размеров часто наблюдала за её играми, и иногда она и их принимала в свою компанию, разговаривая с ними и давая им имена.

Был солнечный пекучий день, когда полуденное солнце загнало их с бабушкой в хату, где была хоть какая-то прохлада. После обеда бабушка прилегла отдохнуть. Галочке спать вовсе не хотелось, и она слонялась по комнате, пытаясь найти себе занятие. И тут она увидела разноцветный шёлковый шарфик, висящий на спинке кровати. Ей вдруг стало грустно. Это был подарок от бабушки Оли, что был завязан на её шейку перед самым их с мамой отъездом прямо на перроне вокзала. Уже давно лето, а бабушка Оля всё не едет. Неужели она так быстро забыла о своей внучке?! Девочка взяла в руки шарфик – он оказался грязным в некоторых местах. Сердце сжалось в комочек и ей захотелось заплакать. Нет, решила Галочка, она уже большая и не будет лить слёзы почём зря, она пойдёт и постирает шарфик на озеро, и будет носить его, пока бабушка Оля не приедет. А завтра уговорит бабушку Марфу пойти на почту отправить ей телеграмму или письмо. Уж тогда она точно приедет! Обрадовавшись неожиданному решению, ребёнок побежал к озеру стирать запачкавшийся подарок. Возле берега, где было мелко, она зачерпнула в корытце немного воды и старательно выстирала шарфик в домике под ивой. Теперь надо было его прополоскать от мыльной пены, как это делала бабушка Марфа со своим бельём. Бежать из домика к мелкому месту не хотелось, и девочка опустила руку с шарфиком прямо между ивовых свисающих ветвей, в глубокую воду. Он красиво переплетался вместе с зелёными ветвями ивы, извиваясь в воде красивой разноцветной змеёй. Внезапно огромная пучеглазая лягушка выпрыгнула из-под листьев, громко квакнув, прямо возле Галочки, и та, испугавшись, выпустила шарфик из рук. Подхваченный немедленно течением, он тут же скрылся в глубине.

Долго и безутешно плакала маленькая хозяюшка, вернувшись в дом с такой потерей. Она разбудила своими рыданиями бабушку, и та долго не могла её успокоить. Так и не добившись никаких вразумительных объяснений, бабушка Марфа подумала, что ребёнка опять обидели соседские дети, и решила взять её с собой на ферму, куда собиралась пойти за молоком. На ферме, где работала их соседка тётя Даша, было распрекрасно, и девочка, забыв о своей горькой потере, уже с интересом наблюдала за тем, что там творилось. А там были и коровы с телятами, что смешно учились пить молоко из ведёрка, и большие красивые белые и чёрные лошади с длинными гривами и почему-то грустными глазами, и толстые хрюкающие свиньи. Она долго стояла возле загородки с пребольшущей свиньёй в чёрные пятнышки, что лежала на боку и удовлетворённо похрюкивала, а возле неё копошилось множество маленьких поросяток, которым не хватало места, и они пронзительно визжали и дрались друг с другом, переворачиваясь иногда кверху розовыми животиками. Галочка хохотала, наблюдая за этой вознёй. А потом тётя Даша налила им целый бидончик молока, и теперь, довольные, они возвращались домой с «добычей», как говорила бабушка Марфа. Дома ещё долго Галочка делилась впечатлениями о своём походе на ферму с кошкой, которая благодарно слушала её, попивая молочко. Вот только шарфика, конечно, было жалко.

На следующий день бабушка опять в поле, а Галочка проскользнула в своё «озёрное царство». Надо покормить кукол и рассказать им, что она видела на ферме и как там было хорошо. Девочка забралась в домик, и первым, что она увидела там, был её уплывший вчера шарфик. Он, аккуратненько сложенный, лежал посредине её домика и был совершенно сухой, лишь кое-где к нему прилипла высохшая тина. Вот так чудо! Галочка радостно схватила его и затанцевала от счастья, вертясь на одной ножке. Как он здесь оказался, было непонятно. Повязав его бантиком вокруг своей шеи, она решила, что больше так глупо его не потеряет. Рассадив по кругу радующихся вместе с нею её счастливой находке кукол, она хотела было начать рассказ о вчерашнем путешествии, как ветки ивового домика вдруг раздвинулись, и она увидела девочку с длинными русыми волосами, с веночком из лилий на голове, подплывшую к ней. Девочка загадочно заулыбалась. Так вот кто выловил из воды и спас её шарфик, догадалась Галочка. Спасительница её «сокровища» залезла к ней в домик, и они познакомились. Звали её тоже Галей. Она была совсем голенькая и немного посиневшая или позеленевшая, наверное, от долгого купания. Возрастом она была чуть постарше нашей Галочки и быстро захватила девочку игрой. Они пели песни, купали кукол и готовили им еду из ряски и песка, а потом Галочка тоже разделась и плескалась нагишом вместе с гостьей на мелком месте. Пропала новая подружка, как и появилась: нырнула в воду между ивовых ветвей – и как не бывало.

Рассказывать про это знакомство девочка никому не стала – тогда пришлось бы рассказать и про её домик, спрятанный под ивой, который был секретом ото всех. Пусть и эта новая дружба останется её личной тайной, решила она. Где живёт её новая знакомая, разузнать так и не удалось, когда они встретились вновь на следующий день. Та не хотела говорить или боялась своей бабушки, как боялась Галочка бабушку Марфу. Обе они были рады своему тайному знакомству и решили никому о нём не говорить – так интереснее! Новая подружка нравилась хозяйке домика не только в детских забавах – ещё она учила её плавать. «Вот посмотри, – говорила озёрная гостья, – как держатся на воде лягушки, так и ты старайся по-лягушачьи растопыривать и руки, и ноги, и у тебя будет получаться, как и у них. Галочка старалась вовсю, чтобы угодить своей старшей учительнице, и у неё всё скоро начало получаться под её руководством. Теперь они часто плавали вместе, сначала возле берега, потом всё дальше и дальше, а когда уставали, то лежали на воде, отдыхая и нежась под солнцем, как настоящие лягушки. Старшая подруга научила Галочку рвать лилии и кувшинки, собирая их в красивые букеты, и умело скрываться от посторонних глаз, если кто приходил к озеру. Они притаскивали водяные цветы и прятались в ивовом убежище, плетя венки из них, а также делали ожерелья из ракушек, что в изобилии приносила с собой новая знакомая. Вот только очень удивляло Галочку то, что Галя всегда пренебрегала угощениями, приносимыми ею из дома. Она никогда не хотела кушать, а ела только «понарошку», как куклы, отказываясь даже от очень вкусных конфет, пугая иногда девочку своей иссиня-зелёной бледностью кожи и такой худобой, что вызывала естественное желание накормить её. Но в этом измождённом на вид теле было столько энергии, что Галочка едва поспевала за ней, и ей частенько приходилось отлёживаться и отдыхать на травке после плесканий и игр на воде. Но вскоре она научилась не отставать от своей ловкой учительницы, и они стали заплывать далеко, за середину озера. Плавать здесь было очень легко, но нырять за подругой не получалось так глубоко. Не хватало дыхания, и её быстро выбрасывало наверх, как поплавок. А так интересно было на глубине! Там даже лягушки были огромные и красивые, а какие большие и разные рыбы проплывали под ними, и их хотелось потрогать руками! Однажды они не заметили даже, как проплыли всё озеро. Они нарвали на том безлюдном берегу столько лилий, что еле дотащили их потом обратно, в домик!

Прошла неделя, как Галочка познакомилась со своей тёзкой. Ей так хотелось рассказать о ней бабушке, но когда она собиралась с духом, чтобы всё ей выложить, та всегда была занята какой-то работой. Всё дольше и дольше стали длиться купания в озере, и девочки почти перестали играть на берегу и в своём ракитовом «домике». Всё дальше от берега они заплывали, и всё глубже и глубже получалось у Галочки нырять за подругой. Удивительно было то, что под водой та могла свободно с ней разговаривать, и было всё слышно и понятно. И вот однажды, нырнув вслед за ней, Галочка услышала от подруги, что под водой можно и дышать. И, о чудо, у неё это получилось! И тут они заигрались в догонялки уже без всяких помех, не заметив, как и солнышко стало садиться за озером. Теперь только поняла Галочка, как давно она уже купается. По берегу бегала и кричала, зовя её, бабушка, а она ничего и не слышала. Наверное, она уже давно кличет её. Осторожно, между камышами стала пробираться запоздавшая купальщица к берегу. А на берегу везде суматоха, набежали какие– то люди и тоже ищут её. Вот и попадет же ей теперь! И тут только под лучами заходящего солнца заметила девочка, как посинела и позеленела она от купания. Кожа её стала такой же, как у её подруги. Нет, она не может показаться такой на глаза ни бабушки Марфы, ни этих людей, что сбежались к озеру! И она решила переждать в своём «домике», да и одежда её находилась там. «Домик» был совсем недалеко. Но выглянув из прибрежных кустов рогоза и ракиты, она увидела, что его уже обнаружили эти люди, снующие по всему берегу. Они выносили оттуда и её платье, и игрушки, и груды увядших лилий и кувшинок. Близко к берегу подплывать было тоже страшно, так как там ныряли и тянули рыбацкие сети какие-то мужчины. Её старшая подруга тоже куда-то запропастилась, и оставалось только что ждать в камышах, пока все уйдут. Издали она видела и слышала, как вытащили они на берег и положили на траве какое-то тело, бледное и маленькое. Потом они его забрали, а также и её игрушки, и вещи из ракитового домика, и всё унесли с собой. Ушла с ними и плачущая и причитающая бабушка.

Ничего, пусть всё успокоится, решила Галочка, тогда она и вернётся домой. Вечером, когда станет темнее, никто не увидит, что она голенькая и такая синюшная. Она легла на воду и, даже не шевеля ни руками, ни ногами, плыла потихоньку по глади озера. На голове её был венок из белых лилий, а на шее, переливаясь всеми цветами радуги и цепляясь за длинные волосы, трепыхался, словно на ветру, красивый шёлковый шарфик, подарок бабушки Оли.