Глава 3
В себя Монк пришел в себя только на улице. Усилием воли подавил дрожь и тошноту. Дотронувшись до щеки, почувствовал, что она влажная, и лишь тогда обратил внимание на косой, попадающий на лицо дождь.
Он оглянулся на Ивэна. Тот был смущен, задумчив, но не более того. Если там, в комнате, он и почувствовал незримое присутствие жертвы и убийцы, то ничем себя не выдал.
— Жестокий человек, — непослушными губами повторил Монк недавние слова своего помощника.
— Да, сэр, — серьезно отозвался Ивэн. Хотел еще что-то добавить, но передумал. — С чего вы собираетесь начать, сэр? — спросил он.
Прежде чем ответить, Монк какое-то время размышлял. Они шли по Даути-стрит в сторону Гилфорд-стрит.
— Перепроверить показания свидетелей, — отозвался он наконец, останавливаясь на краю тротуара, чтобы пропустить экипаж. — Ничего другого я пока не вижу. Начнем с наименее перспективных. Кстати, метельщик — на месте. — Монк указал на мальчишку, сметающего в совок конский помет. — Это тот самый?
— Думаю, да, сэр. Отсюда лица не разглядишь…
Действительно, лицо мальчишки было покрыто грязью и ссадинами, свидетельствующими об опасности его профессии. Кроме того, дождь заставил его нахлобучить на голову огромную матерчатую кепку.
Ивэн и Монк сошли на мостовую и направились к пареньку.
— Он? — спросил Монк, когда они подошли поближе.
Ивэн кивнул.
Монк полез в карман за монетой. Выбрав два пенса, он протянул их метельщику.
— Альфред, я из полиции. Мне нужно поговорить с тобой насчет джентльмена, которого убили в доме номер шесть.
Мальчишка взял монету.
— Ага, начальник. Только я уже все сказал, когда спрашивали. — Он шмыгнул носом и взглянул на Монка с надеждой. Человек, начинающий разговор с двухпенсовика, заслуживает внимания.
— Возможно, что так, — согласился Монк. — И все же мне хотелось бы с тобой поговорить.
Мимо в направлении Грейс-Инн-роуд прогромыхала телега, обдав всех троих жидкой уличной грязью.
— Мы отойдем на тротуар? — раздраженно спросил Монк. Его прекрасная обувь была теперь испачкана, а панталоны мокры до колена.
Мальчишка кивнул, а затем, понимая, что не всем дано столь виртуозно уклоняться от колес и копыт, вывел полицейских на тротуар самым безопасным путем.
— Чего, начальник? — с готовностью спросил он, пряча монету куда-то за подкладку куртки. Хотел утереть нос, но из уважения к стражам порядка воздержался.
— Ты видел, как майор Грей вернулся домой в день убийства? — с подобающей случаю серьезностью спросил Монк.
— Ага, начальник, и за ним никто не шел, это точно.
— Народу на улице было много?
— Не, погода была плохая, даром что июль — холодно, мокро. На улице никто не задерживался, все домой торопились.
— А скажи-ка, давно ты подметаешь этот перекресток?
— Да пару лет уже. — Белесая бровь мальчишки удивленно вздернулась, он явно не ожидал такого вопроса.
— То есть ты должен знать почти всех местных жителей? — продолжал Монк.
— Ну да, а как же! — В глазах метельщика мелькнула искра понимания. — Это в смысле, не видал ли я кого-нибудь постороннего?
Монк одобрительно кивнул.
— Именно так.
— Того, что заколотил майора до смерти?
— Да. — Монк внутренне содрогнулся, услышав последние слова коротышки.
— Тогда про женщину вам не рассказывать?
— Пожалуй, не стоит, — согласился Монк. Затем у него блеснула догадка: преступник вполне мог переодеться женщиной. Если, конечно, это был не случайный убийца, а человек, годами вынашивавший ненависть к своей жертве. — Разве что это была крупная женщина, — добавил он. — Я имею в виду, крепкого сложения.
Мальчишка хотел чихнуть, но опять сдержался.
— Да нет, не крупная. Тут их много таких шастает, но все нормальные. Больно здоровые сюда не заходят, пигалицы — тоже. — Он все-таки чихнул и из-за этого расстроился. — Вьются вокруг джентльменов с деньгами, а тем нужно, чтобы женщина была как женщина. — И мальчишка обвел рукой богато изукрашенные фасады.
— Понятно. — Монк был несколько смущен. — И вечером того дня ты заметил, как в дом номер шесть входила именно такая женщина? — Что ж, информация не бог весть какая, но в их положении хватаешься за любую ниточку.
— Да, но я ее и раньше тут видал.
— Когда она пришла?
— Да вот как раз когда я домой собрался.
— Около половины восьмого?
— Ага.
— А до этого?
— Это в смысле, кто еще входил в шестой дом?
— Да.
Мальчишка прикрыл глаза, сосредоточился. Кажется, дело могло обернуться еще одним двухпенсовиком.
— Один джент, который там живет, привел другого, такого коротышку, у него еще воротник был вроде из меха, но кудрявый.
— Каракулевый? — уточнил Монк.
— Ну я не знаю, как это называется. В общем, вошли, а как выходили, я уже не видел. Вам это чем-нибудь поможет?
— Возможно. Спасибо тебе большое, — со всей серьезностью сказал Монк и вручил мальчику, к удивлению Ивэна, еще одну монетку.
Они стояли и смотрели, как радостный метельщик, ловко лавируя среди громыхающих экипажей, возвращается на свое место. У Ивэна было задумчивое лицо, но с чем это связано, Монк не знал.
— Продавщицы лент сегодня нет, — сообщил Ивэн, внимательно оглядывая Гилфорд-стрит. — Кто следующий?
Монк подумал.
— Как насчет кучера? Я полагаю, его адрес вам известен?
— Да, сэр, но вряд ли мы его сейчас застанем.
Монк подставил лицо мокрому восточному ветру.
— Разве только он болен, — согласился он. — Самое время для хорошего заработка. По такой погоде редко кто согласится идти пешком, все норовят нанять кеб. — Монк остался доволен сказанным. Фраза была исполнена здравого смысла и свидетельствовала об определенной проницательности говорящего. — Мы отправим ему послание явиться к полицейскому участку. Не думаю, чтобы он добавил к своим показаниям что-либо новое… — Монк саркастически усмехнулся. — Разве только признание в убийстве Грея.
Ивэн удивленно уставился на него. На самом деле, эта мысль пришла Монку в голову случайно. Почему, собственно, они должны верить в правдивость показаний кучера? Между ним и седоком могла выйти ссора из-за какого-либо пустяка, например, из-за денег. Вполне вероятно, что извозчик помог Грею донести до дверей саквояж или сверток. Затем увидел роскошную квартиру — и зависть толкнула беднягу на страшное дело. Он мог быть сильно навеселе; известно ведь, каким способом люди этой профессии борются с холодом и сыростью. Господи, сколько их умирает ежегодно от бронхита и чахотки!
Ивэн по-прежнему смотрел на Монка, не зная, что и подумать.
— Мы должны еще раз уточнить у привратника, действительно ли Грей вернулся один, — заявил Монк. — Гримвейд мог запросто проглядеть кучера, несущего багаж. На них, как на почтальонов, никто не обращает внимания. Глаз видит, а мозг не фиксирует.
— Возможно. — В голосе Ивэна зазвучала надежда. — Кроме того, извозчик мог выбирать жертву для подельника и называть ему адреса наиболее щедрых седоков. Неплохой приработок.
— Вполне. — Монк продрог, стоя на краю тротуара. — Но с майором он перегнул палку. Может быть, лучше не передавать ему послания, а просто вызвать в полицию, чтобы заранее понервничал. Хотя сейчас уже поздно. Давайте-ка зайдем в ближайшую пивную, перекусим и послушаем сплетни. Потом вы вернетесь в участок и посмотрите, что известно о нашем кучере: какова у него репутация, дружки. А я снова займусь привратником и, может быть, соседями.
Местный кабачок оказался приятным шумным заведением, где им любезно преподнесли по кружке эля и бутерброду, оглядывая, правда, с некоторой опаской. Посетители были никому не знакомы, а их манера одеваться, очевидно, наводила на мысль, что оба они из полиции. Неподалеку пару раз заговаривали об убийстве Грея, но майор явно не жаловал это заведение, так что никто о нем особенно не жалел. Удивлялись лишь жестокости преступления.
Затем Ивэн отбыл в полицейский участок, а Монк вернулся на Мекленбург-сквер. Начать сначала.
— Да, сэр, — терпеливо отвечал Гримвейд. — Майор Грей вернулся в четверть седьмого или чуть раньше. На мой взгляд, вел он себя как обычно.
— Он прибыл кебом? — Монку не хотелось, чтобы привратник сразу догадался, куда он клонит.
— Да, сэр.
— Откуда вы знаете? Вы видели кеб?
— Да, сэр, видел. — Гримвейд был уже слегка встревожен и раздосадован. — Он остановился прямо у двери; слишком скверная была погода, чтобы идти до крыльца по лужам.
— Извозчика видели?
— Что-то я не пойму, к чему вы клоните, — уже с откровенным раздражением заявил Гримвейд.
— Вы видели извозчика? — повторил Монк.
Гримвейд скривил лицо.
— Не припомню, — признался он.
— Не слезал ли он с козел, не подносил ли майору Грею какой-нибудь багаж?
— Нет, насколько мне помнится.
— Вы уверены?
— Да, уверен. В дверь он не входил.
Версия рухнула. Да и странно было бы ожидать, что первое же его предположение окажется верным.
— По лестнице Грей поднимался один? — Вопрос был задан для того, чтобы уничтожить даже тень сомнения.
— Да, сэр, один.
— Вы говорили с ним о чем-нибудь?
— Нет, сэр. Во всяком случае, он не упоминал, что ждет гостей или чего-то боится.
— В тот вечер посетители в дом входили?
— Да, но таких, которые могли бы совершить убийство, среди них не было.
— В самом деле? — Монк приподнял бровь. — Не предполагаете же вы, что майор Грей сам себя убил! Или что это был несчастный случай! Стало быть, приходится допустить, что убийца находился в доме.
Лицо Гримвейда выразило сначала возмущение, затем ужас. Он уставился на Монка, не в силах произнести ни слова.
— У вас есть другая версия? Вот и у меня тоже… — Монк вздохнул. — Давайте начнем сначала. Вы сообщили, что после прибытия майора Грея в дом входили всего два посторонних человека: женщина — около семи вечера, а позже, приблизительно без четверти десять, мужчина. Теперь скажите, к кому направлялась женщина, мистер Гримвейд, и как она выглядела. И, пожалуйста, без экивоков и иносказаний.
— Без чего?
— Говорите только правду! — отрезал Монк. — Вашим жильцам доставит гораздо больше беспокойства, если мы начнем вытрясать эту информацию из них самих.
Гримвейд наконец осознал свое положение.
— Местная ночная бабочка, сэр; зовут ее Молли Рагглс, — процедил он. — Хорошенькая мордашка, рыжие волосы. Я скажу, где она живет, но, пожалуйста, не рассказывайте никому, что вы узнали об этом от меня.
Забавно было смотреть, как он заискивает, стараясь скрыть свою неприязнь.
— Понимаю, — пошел на уступку Монк. Это было и в его собственных интересах. Проститутки, как правило, владеют весьма ценной информацией, надо знать к ним подход. — И кто же ее ждал?
— Мистер Тейлор, сэр; он живет в пятом номере. Она часто к нему наведывается.
— Это была точно она?
— Да, сэр.
— Вы провели ее до двери мистера Тейлора?
— О нет, сэр! Дорогу она и сама знает. — Он пожал плечами. — К тому же, это было бы бестактно, так ведь, сэр? Я и ваши вопросы считаю бестактными, — многозначительно добавил он.
— Ничего не поделаешь. — Монк позволил себе слегка улыбнуться. — Итак, вы не покидали своего поста, чтобы проводить ее наверх?
— Нет, сэр.
— А еще какие-нибудь женщины, мистер Гримвейд? — Он взглянул на привратника в упор.
Гримвейд отвел глаза.
— Предпочтете, чтобы я выяснил это сам? — пригрозил Монк. — Я могу прислать сюда сыщиков.
Гримвейд был потрясен. Голова его резко вздернулась.
— Вы не посмеете, сэр! Здесь проживают джентльмены! Они съедут с квартир! Они не потерпят!
— Тогда не вынуждайте меня к этому.
— Вы суровый человек, мистер Монк. — Сказано это было угрюмо, но с уважением. Вот и первая маленькая победа.
— Я хочу найти убийцу майора Грея, — ответил Монк. — Кто-то проник в это здание, нашел путь наверх, в квартиру Грея, избил хозяина тростью до смерти и продолжал бить уже мертвого.
Монк видел, как содрогнулся Гримвейд, да и сам почувствовал отвращение. Он вспомнил ужас, испытанный им самим в комнате покойного. Казалось, ненависть и ярость пропитали ее стены.
Нелепость. Может, его чрезмерная впечатлительность связана с потерей памяти?.. Ничего. Стоит ему получше узнать себя, и острое чувство уязвимости и беззащитности исчезнет.
Наверное, вид комнаты, где произошла трагедия, пробудил в нем воспоминания о том, что случилось с ним самим, — страх, боль, неизбежность смертельного удара о камни мостовой? Накренившийся кеб, ржание обезумевшей лошади, вопль кучера… Возможно, нахлынувший на него ужас не имел никакого отношения к бедняге Грею.
Он должен выяснить о себе все: что он делал в ту роковую ночь, куда ехал, откуда… И не только это. Что он был за человек, чем дорожил, в чем ошибался, к чему относился с трепетом. Все люди как-то связаны друг с другом. Должен же кто-то, в конце концов, питать к нему чувства более глубокие, нежели уважение или неприязнь. Все свободное от расследования время он должен потратить на то, чтобы по кусочкам восстановить свою жизнь, понять себя самого…
Гримвейд озадаченно всматривался в лицо полицейского, чувствуя, что тот его не слушает.
Монк поднял глаза.
— Ну, мистер Гримвейд? — с неожиданной мягкостью в голосе спросил он. — Как насчет других женщин?
Гримвейд счел интонацию угрожающей.
— Приходила одна к мистеру Скарсдейлу, сэр. Но он щедро заплатил мне, чтобы я сохранил это в тайне.
— Когда она пришла?
— Около восьми.
Скарсдейл упомянул, что слышал в это время шум на лестнице. Возможно, хотел отвести от себя подозрения — на тот случай, если кто-нибудь из жильцов видел в коридоре его гостью.
— Вы поднимались с ней наверх? — Монк взглянул на Гримвейда.
— Нет, сэр, она бывала здесь раньше и тоже знала дорогу. Кроме того, он ее ожидал.
Монк кивнул.
— А посетитель, явившийся без четверти десять? — спросил он. — Гость мистера Йитса, вы говорите… Он тоже бывал здесь раньше?
— Нет, сэр. Я проводил его, поскольку он не знал, куда идти. Я говорил об этом мистеру Лэмбу.
— Верно. — Монк не стал напоминать привратнику, что в беседе с мистером Лэмбом он о многом умолчал. — Итак, вы поднялись вместе с гостем?
— Да, сэр, — твердо ответил Гримвейд. — Я видел, как мистер Йитс открыл ему дверь.
— Как он выглядел, этот человек?
Гримвейд возвел глаза к потолку.
— О, крупный мужчина, я бы сказал, крепкий… — Внезапно он переменился в лице. — Да уж не подозреваете ли вы его? — Привратник медленно выдохнул, глаза его округлились. — Боже, как же я сам об этом раньше не подумал!
— Возможно, — осторожно согласился Монк. — Все возможно. Вы бы узнали его при встрече?
Лицо Гримвейда стало растерянным.
— Простите, сэр, не уверен. Видите ли, пока он был здесь, внизу, я к нему не присматривался, а когда поднимались по лестнице, я больше глядел под ноги, поскольку уже стемнело. Верхнее платье на нем было по погоде — вы ведь знаете, погода была ужасная. Кажется, у джентльмена было довольно смуглое лицо, и если он носил бородку, то небольшую.
— А то и вовсе был гладко выбрит, — добавил Монк, стараясь не поддаться раздражению. Незачем было зря пугать привратника и сбивать его с толку.
— Но это был крупный мужчина, — заискивающе глядя на Монка, повторил привратник. — И очень высокий, около шести футов. Но таких ведь много, верно?
— Да, конечно, — согласился Монк. — Когда он ушел?
— Я видел его краем глаза, сэр. Он прошел мимо моего окошка где-то в пол-одиннадцатого или чуть раньше.
— Краем глаза? Откуда же вы тогда знаете, что это был именно он?
— А больше некому. Раньше он не выходил, позже — тоже, да и с виду похож: одежда, рост…
— Вы с ним даже словом не перемолвились?
— Нет, он, по-моему, торопился. Домой, наверное. Погода, сэр, как я уже говорил, была такая, что хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.
— Да, конечно. Благодарю вас, мистер Гримвейд. Если вспомните еще что-нибудь, сообщите нам в полицейский участок. Всего доброго.
— Всего доброго, сэр, — с облегчением отозвался Гримвейд.
Монк решил подождать Скарсдейла: во-первых, рассчитаться с ним за ложь, а во-вторых, поговорить о Джосселине Грее.
С некоторым удивлением он сообразил вдруг, что знает о покойном не больше, чем о себе самом. Он не имел понятия ни о жизни Грея, ни о том, кто любил несчастного и кто ненавидел. А ведь кто-то ненавидел его до такой степени, что избил до смерти. Означает ли это, что майор был способен вызывать столь необузданные чувства? Или все-таки Грей оказался случайной жертвой, попавшей под горячую руку?
Монк вернулся на площадь и нашел скамью, с которой был виден подъезд дома номер шесть.
Скарсдейл прибыл через час, когда уже начало смеркаться. Монк немедленно последовал за ним и первым делом уточнил у привратника, действительно ли это мистер Скарсдейл.
— Да, сэр, — с неохотой признался Гримвейд, но неприятности привратника Монка уже не волновали.
— Вас проводить?
— Нет, благодарю, я найду дорогу сам.
Шагая через две ступеньки, Монк оказался на площадке, когда дверь за жильцом едва успела закрыться. Он подошел и постучал. После короткой паузы дверь распахнулась. Монк представился и в нескольких словах объяснил цель своего посещения.
Нельзя сказать, чтобы Скарсдейл обрадовался визиту полицейского. Это был маленький жилистый человек, вся красота которого заключалась в светлых холеных усах. Черты его лица были непримечательны, да и волосы начинали редеть. Одет он был, правда, вызывающе элегантно.
— Прошу прощения, сэр, я не могу принять вас сегодня, — бесцеремонно заявил он. — Мне необходимо переодеться к званому обеду. Встретимся завтра, а еще лучше — послезавтра.
Однако Монк был мужчиной куда более крупного сложения и отступать не собирался.
— На завтра у меня назначены другие встречи, — заявил он, делая шаг вперед. — И поговорить с вами мне нужно именно сейчас.
— Простите, но у меня… — начал Скарсдейл, отступая и явно намереваясь закрыть дверь.
Монк сделал еще один шаг.
— Меня интересует, например, как звали молодую особу, посетившую вас вечером в день убийства майора Грея. А заодно и то, почему вы нам солгали.
Реакция была именно та, на которую Монк и рассчитывал. Скарсдейл остолбенел. Он подбирал слова, не решив еще, оскорбиться ему или же искать пути к отступлению. Монк глядел на него почти презрительно.
— Мне… э… — начал Скарсдейл. — Мне… не совсем понятно… э… Что вы, собственно… — Он в замешательстве замолчал.
Лицо Монка окаменело.
— Может быть, мы продолжим беседу где-нибудь в другом месте, а не на пороге? — Он окинул взглядом лестницу и ряд дверей, одна из которых вела в комнаты Грея.
— Да… Да, я полагаю… — Скарсдейл чувствовал себя крайне неловко, над бровями у него выступили капельки пота. — Хотя я не могу сообщить вам ничего полезного. — Он наконец отступил, позволив Монку войти. — Посетившая меня молодая леди не имеет никакого отношения к бедняге Грею. Она ничего знать не знает!
Монк прикрыл за собой дверь и последовал за хозяином в гостиную.
— Стало быть, вы ее об этом спрашивали, сэр? — Он притворился заинтересованным.
— Да, разумеется, спрашивал! — Оказавшись в собственной гостиной, Скарсдейл быстро пришел в себя. Приглушенный свет газовых рожков падал на старинный турецкий ковер и фотографии в серебряных рамках. Джентльмен разговаривал с полицейским. — Естественно, если бы обнаружилось нечто такое, что могло бы помочь вам в вашей… работе, я бы немедленно сообщил об этом. — Он умышленно сделал паузу перед словом «работа» и не предложил Монку присесть.
— Вы, конечно, хорошо знаете эту молодую леди? — Монк так и не сумел справиться с сарказмом, невольно прозвучавшим в его голосе.
Скарсдейл смутился, не зная, оскорбиться ему или же попытаться увильнуть от прямого ответа. Выбрал последнее.
— Простите? — непонимающе переспросил он.
— Вы можете поручиться за правдивость слов этой дамы, — пояснил Монк, с усмешкой глядя на Скарсдейла, — принимая во внимание ее… работу? — Он не без удовольствия выбрал то же самое слово.
Скарсдейл побагровел, и Монк понял, что иметь дело с этим свидетелем ему теперь будет трудновато.
— Вы превышаете свои полномочия! — взорвался Скарсдейл. — Вы ведете себя оскорбительно! Вы не имеете права вмешиваться в мои личные дела. Извольте подбирать выражения, или я буду вынужден пожаловаться вашему начальству. — Он взглянул на Монка и отказался от этой мысли. — Какой ей смысл лгать? Она пришла одна и ушла одна, она никого не видела по дороге, кроме Гримвейда, привратника. Можете сами у него удостовериться. Без его позволения в дом никто не проникнет. Это вам не меблированные комнаты! — Он обвел взглядом роскошную обстановку и снова посмотрел на Монка.
— Из ваших слов следует, что Гримвейд должен был пропустить в дом убийцу, — заметил Монк, глядя в глаза собеседнику.
Скарсдейл побледнел; он был весьма самонадеян, но не глуп.
Монк счел за лучшее сменить тему.
— Вот вы — джентльмен, — он внутренне содрогнулся, произнося столь низкую лесть, — и ближайший сосед майора Грея. Не могли бы вы мне рассказать о личности покойного?
Скарсдейл обрадовался такому повороту.
— Да, конечно, — немедленно отозвался он. — Вы вообще ничего о нем не знаете?
— Вообще ничего, — подтвердил Монк.
— Как известно, он был младшим братом лорда Шелбурна.
Скарсдейл чуть округлил глаза, затем вышел на середину комнаты и сел на стул с высокой резной спинкой. Затем взмахнул рукой, приглашая Монка также куда-нибудь присесть.
— Вот как? — Монк опустился на точно такой же стул.
— О да, это весьма древний род, — с удовольствием проговорил Скарсдейл. — Вдова леди Шелбурн, их матушка, была старшей дочерью герцога Рутвена.
— Джосселин Грей, — напомнил Монк.
— О! Весьма приятный малый с прекрасной репутацией, крымский офицер. Не помню, правда, в каком полку он служил. — Скарсдейл покивал с важным видом. — Ранен под Севастополем, так он сам говорил; затем ушел в отставку по инвалидности. Хромал, бедняга. Не то чтобы это портило осанку… Выглядел он всегда очаровательно, весьма достойно выглядел…
— Семейство состоятельное?
— Шелбурны? — Скарсдейла слегка позабавило невежество собеседника, и к нему снова стала понемногу возвращаться самоуверенность. — Разумеется. Вы серьезно спрашиваете? — Он окинул Монка пренебрежительным взглядом. — Естественно, большая часть наследства досталась первому сыну, нынешнему лорду Шелбурну. Так уж заведено: все деньги — старшему, вместе с титулом. Иначе, сами понимаете, все состояния быстро раздробятся — и что станет со страной?
Монк держал себя в руках и выносил этот покровительственный тон, не меняясь в лице.
— Да, благодарю вас. На что же жил в таком случае Джосселин Грей?
Скарсдейл развел руками — маленькими, широкими, короткопалыми.
— О, я полагаю, у него было какое-то собственное дело. Вряд ли оно приносило большие доходы, но на скудость средств Грей никогда не жаловался. Одевался всегда превосходно. Одежда, сами понимаете, многое говорит о человеке. — С легкой улыбкой он покосился на Монка, но, заметив на своем госте костюм безупречного покроя, несколько смутился.
— А вы не знаете, он никогда не был женат или хотя бы помолвлен? — Монк сохранил безразличное выражение лица, несмотря на то что промашка Скарсдейла доставила ему удовольствие.
Скарсдейл удивился такому вопросу.
— Вот уж это должно быть вам известно!
— Да, конечно, он не состоял в законном браке, — Монк поспешил исправить ошибку. — Но как ближайший сосед, вы вполне могли быть осведомлены о существовании человека, к которому покойный питал особый интерес.
Скарсдейл поджал пухлые губы.
— Если вы имеете в виду некие связи по расчету, то я ничего не могу вам сообщить.
— Нет, я не имел в виду финансовые проблемы, — чуть заметно усмехаясь, ответил Монк. — Не ухаживал ли он за какой-нибудь дамой?
Скарсдейл покраснел.
— Нет, насколько я знаю.
— Он был азартен?
— Понятия не имею. Я сам не игрок, за карточный стол сажусь разве что в компании друзей, но Грей в их число не входил. Никогда не слышал о нем ничего подобного.
Монк вдруг почувствовал усталость. Время было позднее. Пора заняться собственными тайнами. Он поднялся со стула.
— Благодарю вас, мистер Скарсдейл. Уверен, что, если вы узнаете что-либо о последних днях майора Грея, вы нам сообщите. Чем быстрее мы найдем убийцу, тем спокойнее будет всем.
Скарсдейл тоже встал. Лицо его выражало скорбь и сожаление по поводу того, что убийство произошло именно на том этаже, где проживал он сам.
— Да, разумеется, — отрывисто произнес он. — А теперь позвольте мне наконец переодеться к званому обеду — я, знаете ли, приглашен.
В полицейском участке его ждал Ивэн. При виде Монка он столь искренне обрадовался, что у того даже шевельнулось сомнение: а точно ли он был в прошлой жизни нелюдимым и одиноким человеком?
Конечно, у него были и друзья, и женщины… В конце концов, в жилах его текла не рыбья кровь! Быть может, он пережил в прошлом какую-то трагедию? Однако сейчас в душе его царила пустота. Ивэн глядел на Монка с надеждой.
— Что-нибудь удалось обнаружить, сэр?
— Немного. — Вопреки смыслу сказанного, голос Монка прозвучал бодро и уверенно. — Кажется, проникнуть в дом незамеченным весьма затруднительно. Правда, к Йитсу без четверти десять приходил гость. Гримвейд говорит, что с виду это был крупный мужчина, плотно закутанный, поскольку погода была скверная. По словам того же Гримвейда, дом он покинул приблизительно в половине одиннадцатого. Привратник проводил его вверх по лестнице, но плохо рассмотрел и вряд ли узнает при встрече.
На лице Ивэна разочарование боролось с возбуждением.
— Проклятье! — вырвалось у него. — Это мог быть кто угодно. — Он посмотрел на Монка. — Но теперь мы хотя бы знаем, каким образом посторонний проник в дом. Это большой шаг вперед. Примите мои поздравления, сэр!
Монк воспрял духом, хотя прекрасно сознавал, что шажок сделан крохотный. Он сел за стол.
— Рост — около шести футов, — добавил он. — Лицо смуглое, возможно, гладко выбрит. Полагаю, это несколько сузит круг поисков.
— Разумеется, сузит, сэр, — с жаром подтвердил Ивэн, тоже присаживаясь. — Теперь нам известно, что вряд ли это был случайный вор. Если он сослался на Йитса, то, стало быть, имел определенный план и предварительно изучил обстановку. Во всяком случае, знал, кто живет в доме. Вы уже виделись с Йитсом?
— Нет, его не было… Кроме того, лучше выяснить о нем побольше перед встречей.
— Да-да, конечно. Тогда его будет легче припереть к стенке. — Лицо и голос Ивэна выражали радостное предчувствие, однако держался он при этом несколько напряженно. — Кстати, с кучером ничего не вышло. Весьма приличный малый, работает в этом районе вот уже двадцать лет, женат, семь или восемь детей. Жалоб на него никогда не поступало.
— Да, — согласился Монк. — Гримвейд утверждает, что извозчик не входил в дом и даже, кажется, не слезал с козел.
— Вы хотите, чтобы я занялся Йитсом немедленно? — спросил Ивэн с легкой улыбкой. — Завтра воскресенье, застать кого-либо будет трудно.
Об этом Монк совсем забыл.
— Вы правы. Отложим дела до понедельника. Убийство произошло чуть ли не семь недель назад, так что вряд ли такой след можно назвать горячим.
Ивэн широко улыбнулся.
— Благодарю вас, сэр. На воскресенье у меня были совсем иные планы. — Он встал. — Желаю приятно провести уик-энд, сэр. Всего доброго.
Глядя на него, Монк внезапно ощутил приступ одиночества. Конечно же, у Ивэна есть друзья, близкие и, возможно, любимая женщина. Раньше Монк как-то об этом не задумывался. А что ему самому делать в свободное время? Где они, его друзья, его увлечения? Одинокий, никому не нужный человек, исполненный амбиций и служебного рвения…
Он находился еще во власти нахлынувших на него горьких чувств, когда в дверь постучали. Стук был робкий и торопливый, словно пришедший втайне надеялся, что в кабинете никого не окажется.
— Войдите, — громко отозвался Монк.
Дверь открылась, и на пороге появился рослый молодой человек в мундире констебля. Глаза встревоженные, на щеках румянец.
— Да? — осведомился Монк.
Молодой человек откашлялся.
— Мистер Монк, сэр…
— Да? — повторил Монк.
Знал ли он этого человека раньше? Судя по выражению лица вошедшего, в прошлом между ними произошла размолвка, которую молодой человек принял близко к сердцу. Констебль переминался с ноги на ногу и явно робел. Пристальный взгляд Монка лишил его последних остатков уверенности.
— Могу я быть чем-нибудь вам полезен? — Монк постарался ободрить посетителя. — У вас ко мне сообщение? — Имени вошедшего он, естественно, вспомнить не мог.
— Нет, сэр… То есть я имею в виду, да, сэр. Я хотел спросить… — Он перевел дыхание. — Я насчет часов из ломбарда, я искал их весь день до полудня, сэр… Ведь у того убитого джентльмена была только цепочка, а часов не оказалось… сэр. — В руках он держал бумагу, исписанную каллиграфическим почерком, причем держал ее так, словно она могла взорваться.
Монк взял бумагу и просмотрел. В ней содержалось описание дорогих часов с инициалами Дж. Г. на крышке. Внутри гравировок не было.
Монк взглянул на констебля.
— Благодарю вас, — с улыбкой сказал он. — Возможно, это то, что мы ищем. Что вы о них знаете?
Констебль покраснел.
— Очень немногое, мистер Монк. Оценщик клянется, что их заложил постоянный клиент, но вы сами понимаете, что верить ему нельзя. Просто он не хочет быть замешанным в историю с убийством.
Монк снова взглянул на бумагу и нашел имя оценщика и адрес ломбарда. Он сможет наведаться туда в любое время.
— Да, скорее всего, лжет, — согласился он. — Но придется изрядно потрудиться, чтобы доказать, кому принадлежали эти часы. Спасибо, у вас определенно есть хватка. Могу я оставить эту бумагу у себя?
— Да, сэр. Нам она ни к чему. У нас и своих бумаг хватает. — Довольное и удивленное лицо констебля пылало румянцем. Он все еще стоял неподвижно.
— Что-нибудь еще? — Монк приподнял бровь.
— Нет, сэр! Больше ничего. Благодарю вас, сэр. — Констебль четко повернулся, пулей вылетел за дверь и с грохотом припустил по коридору.
Почти немедленно дверь вновь приоткрылась, и в кабинет вошел жилистый черноусый сержант.
— Что-то не так, сэр? — спросил он, видя, что Монк хмурится.
— Да. Что это с… э…
Надеясь, что сержанту известно имя молодого человека. Монк указал на дверь, за которой недавно исчез констебль.
— С Харрисоном?
— Да.
— Ничего особенного, сэр, просто он вас боится. Да и неудивительно, если учесть, какой разнос вы тогда учинили ему перед всем полицейским участком. И зря, как мне кажется: тот малый был завзятый акробат, и не вина Харрисона, что он не сумел задержать его.
Монк был смущен и не знал, что ответить. Справедливо или нет обошелся он тогда с молодым человеком? Из рассказа сержанта следовало, что Монк понапрасну накричал на констебля, но это была, по-видимому, лишь часть истории. Вероятно, у него были свои причины для подобного поведения, но о них-то как раз никто и не говорил. А хуже всего было то, что он не мог вспомнить не только самого инцидента, но даже лица Харрисона. У него было ощущение, будто молодого человека он увидел сегодня впервые. Кроме того, ему было крайне неуютно под неодобрительным взглядом сержанта, который тоже явно его недолюбливал, и не без основания.
Интересно, сколько еще обнаружится подобных случаев, неприятных и загадочных?
— Мистер Монк, сэр!
Монк вновь вскинул глаза.
— Да, сержант?
— Думаю, вам будет приятно узнать, что мы поймали того жлоба, который кокнул старого Билли Марлоу. Теперь его наверняка вздернут. Редкостный мерзавец.
— О, благодарю вас… Отличная работа. — Монк, естественно, не знал, о чем идет речь, но, судя по всему, знать это ему полагалось. — Просто великолепно, — добавил он.
— Благодарю вас, сэр. — Сержант выпрямился, затем повернулся и вышел, прикрыв со щелчком дверь.
Монк вновь склонился над бумагами.
Спустя час он покинул полицейский участок и медленно двинулся по влажной темной мостовой в направлении Графтон-стрит.
По крайней мере, он уже освоился в доме миссис Уорли. Он знал, где что расположено, и, самое главное, чувствовал себя там в относительной безопасности. Там ему никто не помешает собраться с мыслями.
Закусив тушеной бараниной и запеченными в тесте яблоками, он поблагодарил миссис Уорли за обильный горячий ужин и, дождавшись, когда она удалится с подносом, вновь взялся за содержимое своего бюро. От счетов проку было мало, не придешь же к портному и не спросишь: «Скажите, что я за человек? Что для меня важнее всего? Нравлюсь я вам или нет и почему?» Единственным утешением было то, что все счета он регулярно оплачивал в срок. Стало быть, человек он аккуратный.
Письма от Бет большей частью содержали мелкие бытовые подробности ее жизни. Ни слова в них не было сказано ни о суровых зимах, ни о частых кораблекрушениях. К брату она питала нежные чувства, но, судя по всему, ничего не знала о его жизни в Лондоне. Причина этому была одна: либо в последнее время он вовсе не отвечал на ее письма, либо отвечал, но крайне редко. Думать об этом было неприятно, Монк уже стыдился себя. Обязательно надо написать ей! Кроме того, из ее ответа он может узнать о себе что-то новое.
Утром он долго спал и был разбужен стуком в дверь. Это миссис Уорли принесла завтрак. Она вздыхала и покачивала головой. Пришлось сначала поесть, а потом уже заняться туалетом — иначе бы пища остыла. Затем Монк возобновил исследования, и опять безрезультатно. Он выяснил о себе крайне немного. Несомненно, у него был хороший вкус, не исключено, что ему нравилось, когда им восхищаются. Кем же он был на самом деле? Честолюбцем? Или человеком, которому не хватало уверенности в самом себе и который мучительно искал свое место в этом мире?
После завтрака он осмотрел свой гардероб и проверил все карманы. Из прекрасно пошитого сюртука он извлек какую-то бумагу и, развернув, увидел, что это программка вечерней службы в незнакомой ему церкви.
Видимо, храм располагался где-нибудь поблизости. Внезапно у него появилась надежда. Если Монк — прихожанин этой церкви, то его должен знать священник, у него там должны быть друзья, возможно, он даже принимает участие в службе. Монк снова свернул лист и бережно положил на крышку бюро. Затем прошел в спальню, где еще раз побрился и надел лучший костюм. К пяти часам он был готов к выходу. Оставалось спуститься по лестнице и спросить у миссис Уорли, где находится церковь Сент-Мэрилебон.
Каково же было его потрясение и растерянность, когда выяснилось, что хозяйка никогда не слышала об этой церкви! Монк почувствовал, как в нем закипает раздражение. Она должна знать! Он готов был пуститься в спор, но вовремя осознал, что это бесполезно и приведет лишь к бессмысленной ссоре с миссис Уорли.
Тут она присмотрелась к нему, и на ее лице появилось замешательство.
— Боже, да вы, я гляжу, принарядились! Давайте-ка я выспрошу у мистера Уорли, он лучше моего знает город. Мне кажется, это где-то возле Мэрилебон-роуд, но это очень длинная улица.
— Благодарю вас, — Монк чувствовал себя круглым дураком. — Мне это очень важно.
— Приглашены на бракосочетание, так ведь? — Она озабоченно оглядела Монка и смахнула пылинку с темного рукава. — Тогда просто наймите хорошего извозчика, и он доставит вас прямо до места.
Мысль была настолько очевидной, что Монк удивился, почему она не пришла в голову ему самому. Миссис Уорли спросила мужа, и тот сообщил, что церковь эта, по его мнению, находится напротив Йорк-Гейт. Монк поблагодарил хозяйку и, выйдя из дома, кликнул кеб.
Когда он вошел в храм, служба уже началась. Высокие голоса пели первый гимн — скорее старательно, нежели ликующе. Был ли Монк религиозен? Трудно сказать. Во всяком случае, услышав пение, он не проникся ни благоговением, ни радостью — напротив, его внимание привлекла искусная резьба по камню.
Он вошел внутрь храма быстро, но на цыпочках. Прихожане покосились на него с неодобрением. Не обращая ни на кого внимания, он проскользнул на заднюю скамью, нашаривая в кармане Псалтырь.
Все было незнакомым. Он легко следовал мелодии гимна лишь потому, что она была достаточно бесхитростной. Преклонял колени, когда все преклоняли, и поднимался, когда поднимались остальные.
После того как священник поднялся на кафедру и начал проповедь, Монк напряженно всмотрелся в его лицо, но так и не дождался ни малейшего проблеска воспоминаний. Мог ли он подойти к этому человеку, признаться в своей беде и попросить о помощи? Незнакомый голос изрекал одну банальность за другой, интонации были мягкие, но косноязычие оратора производило отталкивающее впечатление. Монка охватило чувство безнадежности. Если проповедник не мог справиться с собственными мыслями, то где уж ему запомнить своих прихожан!
Прозвучали заключительные слова, и публика потянулась к выходу. Монк вглядывался в лица, надеясь, что хоть одно из них покажется ему знакомым.
Он был готов уже встать и двинуться вслед за остальными, когда заметил молодую женщину в черном — стройную, среднего роста, с темными мягкими волосами, оттенявшими ясное лицо. У нее были темные глаза, нежная кожа и, пожалуй, слишком крупный рот. Походка ее, естественная и грациозная, невольно привлекала внимание.
Поравнявшись с Монком, женщина увидела его и остановилась. Глаза ее расширились, дыхание прервалось.
Он ждал, надеясь, что вот сейчас она заговорит с ним, он страстно желал этого, однако незнакомка уже овладела собой, чуть вздернула подбородок и, подобрав пышные юбки, двинулась дальше.
Монк пошел следом, но женщина уже была не одна. Спутники ее также были одеты в черное: высокий белокурый мужчина лет тридцати пяти, серьезный, длинноносый, и женщина с неестественно прямой осанкой и чертами лица, свидетельствующими о сильном характере. Втроем они вышли на улицу и остановились в ожидании экипажа. Никто из них не повернул головы в сторону Монка.
Он вернулся домой, полный смущения, страха и тревожной надежды.
