Глава 12
Питт вернулся домой поздно и изрядно уставший. Однако это была усталость победителя, несмотря на то что некоторые непроясненные детали продолжали его тревожить. Было уже темно, и фонари казались в тумане серыми тусклыми шарами, воздух был тяжел от влаги, пахло прелой листвой, влажной землей и близкими заморозками.
Суперинтендант открыл дверь своим ключом и, войдя в холл, увидел Шарлотту на площадке лестницы. На ней были простая блуза и юбка без кринолина, волосы у нее были не убраны, а шпильки растеряны. Она сбежала к нему так быстро, что он даже испугался, как бы жена не поскользнулась на ступеньках.
– В чем дело? – обеспокоенно спросил Питт, вглядываясь в ее лицо. – Что-то случилось?
– Томас! – Шарлотта еле перевела дыхание. Ей так хотелось поскорее сообщить мужу свои новости, что она даже не заметила, что и ему не терпится сказать ей что-то очень важное. – Томас, я провела небольшое расследование. Это было совсем безопасно…
Как только миссис Питт сказала о безопасности, ее супруг тут же с тревогой подумал, что все, видимо, было как раз наоборот и она серьезно рисковала.
– Что случилось, говори! – быстро потребовал он, глядя жене в лицо. Та уже стояла у подножия лестницы. – Что ты натворила? Уверен, что и Эмили была с тобой – да?
– Да, – с облегчением произнесла Шарлотта, словно это уже извиняло ее. – И Талулла Фитцджеймс тоже. Сначала выслушай меня, а потом уже будешь сердиться! Я узнала действительно нечто очень важное и ужасное.
– И я тоже, – не выдержав, перебил ее Томас. – Я узнал, кто убил Нору Гаф и почему. И уже получил признание убийцы. А теперь говори, что выведала ты.
Шарлотта не ожидала таких новостей и была потрясена.
– Кто? – придя наконец в себя, требовательно воскликнула она. – Кто это сделал, Томас?
– Проститутка. Женщина по имени Элла Бейкер. – Суперинтендант рассказал жене, как всему помогло простое переодевание преступницы в мужское пальто, позволившее ей потом так же незаметно исчезнуть. Они с Шарлоттой все еще продолжали стоять у подножия лестницы.
– Почему она это сделала? – Увы, на лице миссис Питт не было того удовлетворения от победы, которого ждал ее муж.
– Нора увела у Эллы мужчину, за которого та собиралась выйти замуж. Возможно, она даже любила его. – Томас невольно положил жене руки на плечи и ласково привлек ее к себе. – Мне жаль, если я испортил тебе радостный момент и помешал поразить меня новостью. Я знаю, ты сделала все это для меня, а я, видимо, оказался неблагодарным. – Он наклонился и поцеловал любимую. Однако Шарлотта, нахмурившись, отстранилась.
– Почему тогда она убила Аду Маккинли? – спросила она мрачно.
– Она это отрицает, – ответил Питт и вдруг почувствовал тяжесть той неудовлетворенности, которая подспудно мучила его, с каждым мгновением все больше усиливаясь. Его победа была непрочной. Чем больше он думал о ней, тем больше в этом убеждался.
– Почему, Томас? В этом нет смысла. Дважды за два преступления повесить не могут. – Лицо Шарлотты от волнения побледнело. – Или даже за три.
– Конечно, нет, – кивнул полицейский. – Но почему ты сказала «три»? Было ведь два убийства!
– Все не так, Томас. – Голос миссис Питт понизился до шепота. – Я собиралась рассказать тебе все, что мы разузнали. Было еще одно убийство… оно и есть третье… Шесть лет назад была убита молоденькая девушка. Она только начинала, была на панели неделю или две, не больше. Это произошло в Майл-Энде. Она была убита точно так же… подвязка, поломанные ногти и пальцы, связанные ботинки. Даже водой облили… все именно так. Убийцу не нашли.
Суперинтендант был потрясен. Он стоял не двигаясь, словно не совсем понял то, что услышал, – и тем не менее его мозг уже принял эту страшную новость. Еще одно преступление, шесть лет назад, в Майл-Энде… Это должен быть тот же самый убийца. Так ли это? Их не может быть двое… или трое, повторяющих один другого, совершающих ужасные, как зловещий ритуал, бессмысленные убийства. Три не связанных друг с другом человека? Кто же был первой жертвой? Почему ему ничего не известно об этом первом убийстве, почему об этом не знал Юарт? Или он знал, но не сказал напарнику?
– Прости, Томас, – прошептала Шарлотта. – Тебе это не поможет, да?
Суперинтендант с трудом перевел свой застывший взгляд на жену.
– Кто она? Ты что-нибудь знаешь о ней? – спросил он.
– Нет, ничего, кроме того, что она была там новенькой. Я не знаю ее имени.
Голова Питта шла кругом от догадок, предположений.
– Ее могла убить Элла Бейкер? – спросила обеспокоенная Шарлотта, пытаясь помочь. – Возможно, бедняжка что-то украла у нее… Элла объяснила тебе, зачем она пыталась бросить подозрение на Финли Фитцджеймса?
– Нет.
Питт развернулся и прошел в гостиную, чувствуя, как он окоченел, стоя в холле. Усталость давила на плечи; хотелось сесть поближе к огню камина, чтобы согреться.
Супруга последовала за ним и села на свое обычное место.
Огонь в камине еле горел. Томас подбросил в него побольше угля и хорошо поворошил кочергой, чтобы уголь быстрее загорелся.
– Нет, – опять повторил он. – Она не признается в убийстве Ады и утверждает, что никогда не слышала о Фитцджеймсах. Огастес тоже сказал мне, что никогда не слышал ее имени. – Питт опустился в свое кресло. Огонь в камине разгорался, и тепло начало приятно пощипывать кожу. – Юарт проявил явную незаинтересованность заниматься этим делом дальше. Он дьявольски рад, что все закончилось, – добавил суперинтендант, – и что все обошлось без ареста Финли. Обо всем остальном он и знать не хочет.
– А мистер Корнуоллис?
– Я пока еще не виделся с ним. Было уже поздно, когда я добрался до Фитцджеймсов. Я доложу ему завтра. И снова допрошу Эллу Бейкер, разузнаю подробнее о том, первом убийстве. Это точно было шесть лет назад?
– Да, около того.
Полицейский вздохнул.
– Хочешь чаю? – спросила Шарлотта. – Или, может, какао?
– Да… пожалуйста. – Томас оставил жене решать, что лучше – чай или какао, уютнее устроился в кресле и стал глядеть на разгорающееся пламя камина.
…Утром Питт уже стоял на холодном ветру у ворот Ньюгейтской тюрьмы. Он попросил свидания с Эллой Бейкер. Перед его глазами стояло бледное и испуганное лицо Альберта Костигана. Из всех профессиональных обязанностей Томаса эта была наинеприятнейшей. Одно дело – сообщать родственникам о гибели их близкого. Это тяжело, но это честное дело, а воспоминания о нем со временем постепенно стираются из памяти. И совсем иное – разговаривать с приговоренными к смерти. Случай с Бертом перевернул всю душу суперинтенданта; он не забывался, а, наоборот, постоянно с новой силой напоминал о себе. Время оказалось не властным над ним.
Элла сидела на нарах, в своей собственной одежде, хотя и почти не отличающейся от тюремной. Питт арестовал ее до того, как она принарядилась для работы.
– Что вы от меня хотите? – так же мрачно и неприветливо спросила она посетителя. – Пришли поглазеть?
– Нет. – Томас закрыл дверь камеры. Он посмотрел на бледное лицо заключенной, ее запавшие глаза и живые блестящие волосы. Странно – несмотря на то что он видел Аду и Нору, их мертвые лица и изуродованные руки, сейчас он думал только об этой женщине, видел только глубокое отчаяние в ее глазах. – Мне не доставляет удовольствия видеть тебя здесь, – сказал он. – Я чувствую некоторое облегчение, что все кончилось, но не больше.
– Тогда зачем вы пришли? – Бейкер все еще не верила ему, но что-то в его взгляде и голосе тронуло ее.
– Расскажи мне о первом убийстве, Элла, – начал суперинтендант. – Что она тебе сделала? Ведь она была совсем зеленой девчонкой! Почему ты убила ее?
Женщина смотрела на него с невыразимым изумлением, ничего не понимая.
– Вы сошли с ума, что ли? О чем вы говорите? – воскликнула она. – Я ударила Нору, мы с ней подрались, и я задушила ее. Я не ломала ей ногти, не лила на нее воду, не связывала ее ботинки. А о ком еще вы говорите, я совсем ничего не знаю. Не было никого еще, насколько мне известно.
– Шесть лет назад в Майл-Энде, – уточнил Питт.
– Шесть лет назад? – недоуменно спросила Элла и вдруг рассмеялась высоким, истеричным, полным боли и страха смехом. – Шесть лет назад я была в Манчестере! Вышла замуж и переехала туда. Мой муж умер, тогда я вернулась в наш район и пошла на улицу. Это единственный способ обеспечить себе крышу над головой – или так, или работать на спичечной фабрике. Моя двоюродная сестра умерла от отравления фосфором. Лучше быть повешенной. – Слезы брызнули из ее глаз. – Конец один.
Томасу хотелось успокоить и подбодрить ее. Он чувствовал, в каком кольце ужасов, страхов и непроницаемой темноты находилась эта несчастная, но ничем не мог ей помочь. Говорить о возможности спасения было бы с его стороны просто издевательством.
И все же полицейский улыбнулся грубому юмору этой женщины. Она хорошо держалась, и он оценил это.
– Как звали твоего мужа? – спросил он.
– Джо Бейкер… то есть Джозеф. Вы будете меня проверять? – Элла хмыкнула. – Отличным парнем был мой Джо. Пил, правда, но не был злым. Меня не бил; сам себя калечил, когда падал спьяну. Дурак.
– Чем он занимался?
– Работал на канале до несчастного случая. Он утонул. Наверное, был пьян.
– Мне очень жаль, – тихо отозвался Питт, и это было сказано вполне искренне.
Заключенная пожала плечами:
– Что уж теперь говорить об этом…
…Из Ньюгейтской тюрьмы Томас не мешкая направился на Майл-Энд в местный участок полиции и попросил проводить его к старшему по чину полицейскому, который прослужил там более шести лет. Молодой сержант, несколько удивленный такой просьбой, провел его в небольшую комнатушку, служившую начальнику участка кабинетом. Инспектор Форрест, худощавый, с залысинами и печальными темными глазами, тоже не смог скрыть своего удивления.
– Суперинтендант Питт? – Он поднялся с кресла. – Доброе утро, сэр. Чем могу вам помочь?
– Доброе утро, инспектор, – поздоровался Томас и, закрыв за собой дверь, сел на предложенный ему стул. – Как мне известно, шесть лет назад вы тоже служили в этом участке?
– Да. Из газет я знаю, что вы нашли убийцу в нашем районе. – Форрест снова опустился в кресло. – Отличная работа. Куда лучше, чем это нам удалось тогда. Правда, шесть лет назад я был всего лишь сержантом.
– Теперь у вас точно такой же случай, инспектор, – сказал Питт, с трудом сдерживая раздражение.
– Да, насколько я знаю, – согласился его собеседник, наклонившись вперед. – Все совпадает во всех деталях. О нашем тогда мало писали в газетах, но я запомнил его на всю жизнь. Бедняжка. Ей было пятнадцать или шестнадцать лет. Была красивой, говорили, до того, как он ее замучил.
– Она замучила, – поправил его суперинтендант.
– О! – Форрест в испуге покачал головой. – Да… она. Но я почему-то все эти годы считал убийцу мужчиной. Для меня это было преступление на почве секса. Извращенный мужчина, который любит причинять боль и глумиться над женщиной, для того чтобы получить сексуальное удовлетворение. Один из тех, которые жаждут повелевать, наслаждаются беспомощностью и беззащитностью своей жертвы. Это зло. Я не могу поверить в то, что это сделала женщина. Хотя, если она призналась, придется поверить.
– Она не призналась ни в чем, кроме последнего случая, когда убили Нору Гаф. Заявила, что шесть лет назад ее здесь не было, что она жила в Манчестере.
У инспектора удивленно округлились глаза:
– Но ведь похоже, что это сделал один и тот же человек. Даже в Лондоне, при всей его порочности, мы не можем допустить, чтобы такое сотворили с женщинами сразу два маньяка.
– Почему вы ничего не сказали мне о вашем случае? – спросил Питт, стараясь не казаться назидательным.
– Я? – с удивлением уставился на него Форрест. – Почему я вам не сказал?
– Да. Если бы вы это сделали, нам бы очень помогла эта информация. Мы, по крайней мере, многое бы знали с самого начала. Сравнили бы, что общего между «вашим» и двумя «нашими» убийствами, и нашли тех, кто знал о всех трех преступлениях.
– Я не сказал вам, потому что… Разве инспектор Юарт не поставил вас в известность? – изумленно забормотал инспектор. – Это ведь он вел первое дело.
Томас оцепенел.
– Я считал, что он вам об этом рассказал, это само собой разумелось, – резонно заметил Форрест.
В его голосе уже звучали нотки недоверия. Он смотрел на коллегу с некоторым сомнением. Да и сам суперинтендант вдруг засомневался во всем. Он вспомнил Юарта, его постоянное раздражение и страх.
– Какой смысл был ему лгать? – продолжал удивляться собеседник Томаса. – Правда же все равно вышла наружу!
– Нет, он мне ничего не говорил, – развел руками Томас.
Форрест промолчал. Теперь пришел его черед призадуматься.
– Вы знаете Эллу Бейкер? – помолчав, наконец спросил Питт. – Или, может, что-то знаете о ней? Вы слышали это имя?
Инспектор недоуменно смотрел на него:
– Нет. Я знаю почти всех женщин нашего квартала. Надо будет спросить у Доукинса. Он старожил и знает здесь всех проституток.
Форрест встал и, извинившись, покинул кабинет. Через несколько минут он вернулся вместе с высоким пожилым сержантом.
– Доукинс, ты когда-нибудь слышал о женщине, проститутке по имени Элла Бейкер? – спросил инспектор и повернулся к суперинтенданту: – Как она выглядит, сэр?
– Высокая, обыкновенное лицо, – начал рассказывать Питт, – но очень красивые белокурые волосы, густые и вьющиеся.
Доукинс думал несколько минут, а затем отрицательно покачал головой:
– Нет, сэр. Под это описание подходит, пожалуй, только Лотти Бриджер, но она умерла от оспы в начале этого года.
– Ты абсолютно уверен, Доукинс? – переспросил его Форрест.
– Да, сэр. Я никогда не слышал имени Эллы Бейкер и не видел на наших улицах ни одной проститутки, похожей на ту, что вы описали.
– Спасибо, сержант, – отпустил его инспектор. – Это все, вы свободны.
– Слушаюсь, сэр. Спасибо, сэр. – Доукинс, немало озадаченный, с громким щелчком закрыл за собой дверь.
– Что все это значит? – спросил Томаса сконфуженный Форрест. – Не собираемся ли мы признать, что эта женщина никакого убийства в нашем квартале не совершала?
– Я и сам не знаю, в чем мы собираемся признаться, – отозвался Питт. – У вас есть протоколы этого дела? Я хотел бы с ними познакомиться.
– Конечно. Я распоряжусь, чтобы их сейчас же передали вам.
Извинившись, инспектор вышел и отсутствовал целых пятнадцать минут, тянувшихся мучительно долго, пока наконец не появился вновь с тоненькой папкой в руках.
– Вот они, сэр. Не так уж много.
– Благодарю вас.
Суперинтендант немедленно открыл папку и углубился в нее. Форрест был прав: материала было действительно на удивление мало, но подробности всех трех убийств поразительно совпадали. Здесь они были перечислены клинически точно, без эмоций, безукоризненным каллиграфическим почерком. Имя жертвы оказалось неправдоподобно простым: Мэри Смит. Настоящее ли это было имя? Или, не зная его, судебные власти просто дали ей первое, которое пришло в голову? Девушка была новичком в квартале, да и вообще в профессии. Ни слова не было сказано о месте ее рождения, о ее семье и личной собственности.
Питт внимательно прочитал описание всех предметов, обнаруженных в комнате первой жертвы. Ни один из них не мог стать ключом к разгадке. Но, конечно, там не было ничего принадлежавшего Финли Фитцджеймсу или какому-то другому джентльмену.
Он прочел показания свидетелей, но и они мало что дали ему. Они видели, как мужчины приходили к девушке и как они уходили – обычное посещение проститутки клиентами. Никаких бросающихся в глаза примет ни у кого из посетителей не было – все только заметили, что клиенты всегда были молодыми.
Все показания выглядели неубедительно, расплывчато и казались очень приблизительными. Нет ничего удивительного в том, что ведущий расследование офицер полиции не смог найти убийцу. Вели следствие констебли Таск и Портер, возглавлял следственную группу инспектор Юарт. Врачом, осматривавшим тело убитой на месте убийства и в морге, был Леннокс. Почему же все они ни словом не обмолвились об этом Томасу? Этому он просто не находил объяснения.
– Я что-то не помню этого в отчетах, – сказал вдруг суперинтендант, обращаясь к молчавшему Форресту, лицо которого прорезали глубокие линии озабоченности.
– Там этого не было, – ответил он. – Только заключение о смерти. Без каких-либо подробностей. Знаете, как это делается: кое-что попридержать, авось кто-нибудь поймается на это и угодит в ловушку… Следствие, мол, что-то знает. Допустить небольшую утечку информации…
– Да, знаю, – неохотно согласился Питт, но ответ инспектора насторожил его, а в душе суперинтенданта родились недобрые предчувствия.
Когда два часа спустя, в полицейском участке Уайтчепела, он высказал все, что думает, Юарту, тот с застывшим лицом смотрел на него, как загипнотизированный кролик на удава.
– Итак? – спросил его Томас под конец. – Объясните, ради всех святых, почему вы мне ничего не сказали?
– Мы не раскрыли это дело, – в отчаянии пролепетал тот. – В нем не было ничего, что могло бы помочь нам сейчас.
– Не будьте смешным! – Питт круто повернулся и отошел к окну, но тут же снова уставился на своего помощника. – Не вам было решать, помогло бы это или нет. Зачем вы скрыли это?
– Потому что это только помешало бы теперешнему расследованию! – Юарт тоже повысил голос. – Ничто не указывает на то, что это тот же убийца. Это случилось в Майл-Энде, шесть лет назад. Люди повторяют методы убийства, особенно типы с больной психикой, злобные и глупые, начитавшись криминальной хроники, забив себе ею мозги, и могут…
– О каких газетах вы говорите? – резко перебил его напарник. – Большинство деталей не было известно прессе, вы это знаете не хуже меня. Я никогда не слышал об этом деле, и другие, работавшие над нынешним убийством, – тоже. Никто в Уайтчепеле не связывал это убийство с тем первым, в Майл-Энде. А вот вы небось связывали, да и Леннокс тоже!
– Но они не связаны между собой! – не без злорадства похвастался логикой инспектор Юарт. – Вы хотите сказать, что не уверены, что Элла Бейкер убила Нору Гаф?
– Нет, не хочу. – Питт отвернулся и стал смотреть в окно на серые дома и темнеющее октябрьское небо. – Элла Бейкер созналась. Я нашел ее волосы в постели убитой. Нора, должно быть, защищаясь, вырвала у нее целый клок.
– Так что же вас беспокоит? – спросил уже более уверенный и осмелевший инспектор. – Я был прав. Эти два убийства не связаны между собой.
– Вы уверены, что Элла Бейкер не убивала первую девушку, эту Мэри Смит, или как ее там зовут?
– Не знаю. Возможно, это она ее убила. Это не имеет значения. Мы не докажем, что она совершила то первое убийство, но за последнее ее все равно должны повесить.
– Но она утверждает, что никогда не видела и не знала Финли Фитцджеймса, – добавил Томас.
Юарт некоторое время молчал.
– Она врет, – наконец решительно заявил он.
– Огастес Фитцджеймс тоже никогда не слышал об Элле Бейкер, – продолжал суперинтендант.
Инспектор ничего не ответил. Он лишь со свистом втянул в себя воздух и так же шумно выдохнул.
– На месте первого убийства были найдены какие-либо предметы, которые могли бы бросить тень подозрения на Фитцджеймса? – резко спросил Питт.
Юарт прямо посмотрел ему в глаза:
– Нет. Конечно, нет. Если бы мы что-то такое нашли, я непременно указал бы это в рапорте. Ведь это очень важно! Но нам так и не удалось найти убийцу. Не за что было ухватиться… совсем не за что.
– Понимаю.
На самом деле Томас ничего не понимал. Он вернулся из Уайтчепела в Сити и прямиком направился к Корнуоллису.
Тот встретил его радушно и даже пошел ему навстречу, протягивая руку и улыбаясь:
– Прекрасная работа, Питт. Отлично. Признаюсь, я уже потерял всякую надежду на успех, на признание убийцы и на то, что нам вообще повезет. – Помощник комиссара опустил руку, не дождавшись рукопожатия, потому что по лицу суперинтенданта понял, что все вовсе не так хорошо. Его улыбка погасла, а глаза потемнели. – Что случилось, друг мой? Что на сей раз? Садитесь, прошу вас. – Он указал на большое кожаное кресло, сам сел в другое, напротив, и, подавшись вперед и посерьезнев, весь обратился во внимание.
Томас рассказал ему все, что узнал о Майл-Энде. Джон был потрясен.
– И Юарт только теперь сказал вам об этом? Поверить не могу!
Питт не мог рассказать ему все, не упомянув о Шарлотте. Это был не тот случай, когда можно было что-то утаивать или лгать.
– Инспектор ничего мне не сказал, – мрачно признался он. – Об этом узнала моя жена. – Он заметил, каким стало лицо у Корнуоллиса. Тот, возможно, кое-что уже узнал от, несомненно, осведомленной Веспасии, потому что не задал подчиненному на этот счет никаких вопросов.
– Но вы ведь говорили с Юартом? – спросил Джон с тревогой в глазах.
– Да, – ответил Томас. – Он не говорил мне об убийстве в Майл-Энде, потому что счел, что тот случай не имеет никакого отношения к нашему расследованию.
– Невероятно! – Корнуоллис был встревожен уже не на шутку, на его лице проступило отчаяние. – А Леннокс тоже с этим связан?
– Да. Но его еще можно понять. Он мог думать, что Юарт сказал мне об этом. Это же прямая обязанность инспектора, а не полицейского врача.
– Но почему он не сказал? – продолжал волноваться помощник комиссара. – Почему Юарт скрыл факт того, первого убийства? – Руки его были судорожно сжаты, он дергался в кресле. – Хорошо, ему не удалось раскрыть дело, не было достаточных улик, но в этом не его вина, и здесь нет никакого позора. Свидетели ничего не видели. Он ничего не мог сделать. Питт?.. – Вид у Джона стал растерянный, и ему явно было трудно сказать то, что он хотел.
– Не знаю, – ответил суперинтендант на безмолвный вопрос начальника. – Я не могу поверить в то, что Юарт был замешан в том, первом убийстве и тем более во всех трех. Я должен все узнать. Поэтому возвращаюсь в Майл-Энд к первым свидетелям. Имена их мне известны, адрес, где все произошло, – тоже. Но это не мой участок и не мое дело. Мне нужно ваше разрешение, чтобы расспросить обо всем инспектора Форреста и узнать, какие обязанности были возложены на Юарта в расследовании того убийства.
Корнуоллис был явно расстроен. Долгий опыт военной службы позволил ему узнать все слабости человеческой натуры, когда смелость соседствует со слабоволием, а преданность – с предательством.
– Я дам вам такие полномочия, – тихо сказал он Томасу. – Мы должны все знать. Вернитесь к первому убийству, Питт. Я тоже не верю, что Юарт сам в этом замешан. И мы с вами точно знаем, что ко второму и третьему убийству он не причастен. Но если убийца не Элла Бейкер, то кто же тогда? – Джон нахмурился. – Неужели мы должны поверить в то, что три жестоких и изощренных убийства с пытками и отвратительными ритуальными моментами, со связанными ботинками, обливанием водой и прочим, совершили три разных человека?
– Похоже, что так, – ответил суперинтендант. – Но я не верю, ибо в этом нет здравого смысла. Здесь кроется что-то, чего мы не знаем. И пока у меня нет каких-либо версий и предположений.
Он встал. Его шеф тоже поднялся и, подойдя к столу, выписал Питту ордер на проведение необходимых дознаний. Он молча вручил его подчиненному и, стоя навытяжку, крепко пожал ему руку. Своим долгим внимательным взглядом Джон словно хотел что-то сказать Томасу или передать ему часть своих чувств и сомнений, но так и не вымолвил ни слова. Вздохнув, он снова стиснул ему руку и наконец отпустил.
Питт, лишь коротко кивнув на прощание, повернулся кругом и покинул кабинет. Выйдя на резкий октябрьский холод, он окликнул кебмена, который вскоре доставил его на Майл-Энд. Было четыре часа пополудни.
Спустя час с небольшим суперинтендант уже повидал всех полицейских, бывших в наряде в день гибели Мэри Смит. Побеседовав с ними, он пришел к заключению, что Юарт никоим образом не мог быть замешан в этом убийстве, как, впрочем, и в последующих двух.
Затем он посетил дом на Глоуб-роуд, где была убита Мэри.
У старого небритого человека, открывшего ему дверь, Томас решил справиться о первом свидетеле, значащемся в его списке:
– Здесь проживает мистер Оливер Стаббс?
– Никогда не слышал о таком, – резко ответил тот. – Поищите в другом месте. – Он хотел было захлопнуть дверь и яростно уставился на гостя, когда тот придержал ее ногой. – Эй, что вам нужно? Уберите ногу, или я спущу на вас собаку!
– Попробуйте, и я закрою ваше заведение, – не задумываясь, пригрозил Томас. – Идет расследование убийства, и если вы не хотите схлопотать себе веревку как соучастник, то лучше помогите полиции. Итак, если Оливера Стаббса здесь нет, то где его искать?
– Не знаю! – продолжал возмущаться старик. – Он исчез отсюда года два назад, но он никого не убивал, насколько я знаю.
– Вспомните Мэри Смит! – жестко велел ему полицейский.
– О-о! – Глаза его собеседника округлились. – Да вы знаете, сколько здесь Мэри Смит? Каждая проститутка начинает с этого имени.
– Но не каждая заканчивает так, как эта: сначала пытали, потом задушили, привязав к кровати, – сквозь зубы выдавил из себя Питт.
– А, вы об этой Мэри Смит… – Небритое лицо старика заметно побледнело. – Немного запоздали, вам не кажется? Это было шесть, а то и семь лет назад.
– Шесть. Мне нужны свидетели, которых тогда допрашивали. Вздумаете помешать мне в расследовании – у меня найдется статья, чтобы посадить вас за решетку.
Хозяин повернулся и крикнул в темноту коридора:
– Эй, Мардж! Быстро сюда!
Ответа не последовало.
– Или сюда, ленивая баба! – еще громче крикнул старик.
Прошла еще минута, а затем – видимо, из задних комнат – появилась толстуха с рыжей копной волос.
– Да? Чего нужно? – без всякого любопытства окинула она Томаса взглядом.
– Полицейский хочет поговорить с тобой. Будь приветливой, Мардж, а то нам не поздоровится, – усмехнулся хозяин.
– Чего ему надыть? – снова насмешливо фыркнула женщина. – С законом я всегда в ладах.
– А мне-то что до этого? Поговори с человеком, – раскашлялся старик. – Расскажи ему все, старая дура. Ведь ты была здесь тогда. А ну, давай!
– Вы Марджери Уильямс? – вежливо поинтересовался Питт.
– Я самая.
– Вы были одной из свидетельниц, с которой беседовала полиция, когда была убита Мэри Смит? Это было шесть лет назад.
Толстуха явно растерялась, но не стала прятать глаза.
– Да. Я все им болтанула, чо знала, – ответила она. – А чо вы хотите знать таперича? Думаете, споймаете его?
– Вы сказали «его». – Суперинтендант пристально посмотрел ей в лицо. – Значит, вы уверены, что это был мужчина? Или это могла быть женщина?
Лицо Уильямс презрительно скривилось:
– Разве может женщина сотворить таковское с другой женщиной? Откудова вы свалились, мистер, с небес Божьих? Конешна, то был мущщина! Вы чо, не читали, что ваши парни тогда понаписали? На вот таковских больших листах бумаги! Только и делали, что строчили, не разгибаясь…
Хозяин дома не уходил, а продолжал стоять рядом с Мардж, поглядывая то на нее, то на полицейского.
– Не все записи сохранились, – объяснил Томас, а сам подумал о том, сколько же материалов было уничтожено как ненужных и предано забвению только потому, что дело признали «нераскрытым». – Расскажите мне все, что помните о тех людях, которые были здесь, и как можно подробнее.
– Кому, черт побери, все это таперича нужно? За все эти годы вы ни разу не сообщили нам, нашли вы его или нет, – проворчала Марджери, но потом умолкла и задумалась. – Эй, постойте, вы сказали, что тот, хто убил Мэри Смит, прикончил еще одну женщину в Уайтчепеле?
На какое-то мгновение Питт был поражен таким очевидным и бесспорным выводом и подумал, что стоящая перед ним женщина не так уж глупа. Но потом его вдруг осенила мысль: если подробности первого убийства не попали в газеты, а сама Мардж не видела тело убитой и полиция, особенно Юарт, ничего тогда ей не сказала, она может и не знать, насколько схожи все три убийства даже в своих мельчайших деталях.
– Да, – просто сказал он. – Такое вполне возможно.
– Я слыхала, чо это сделала женщина. Это правда? – Уильямс повернулась к небритому хозяину дома. – Или Дейви Уотсон все нам наврал? Он болтанул, что это сделала одна проститутка. Попадись он мне только, чертов врун!..
– Нору Гаф убила женщина, – как можно деликатней заметил суперинтендант. – А теперь, пожалуйста, опишите мне этого человека, и как можно подробнее, но только таким, каким вы его запомнили, ничего не добавляя и не убавляя. Я очень вас прошу.
– Хорошо, – пожала плечами свидетельница. – Их было четверо. Они пришли вместе. Один был темноволосый, такой разряженный, как артист, лицом не очень видный – так, ничо особливого, наскока я помню. Только уж оченно высокого мнения о себе. Мабудь, художник.
В глубине коридора что-то с грохотом упало. Крикливо выругалась какая-то женщина.
– А второй? – торопливо спросил Питт.
– Такой надменный, оченно важный из себе.
– Опишите его! – Томас уже не мог скрыть своего нетерпения.
– Тоже ничо особенного. Самый обыкновенный жельтмен. – Марджери удивленно посмотрела на полицейского, не понимая, почему он так волнуется, что даже голос его дрожит. – Сдается, я не признала бы его на улице, если бы встретила!
– Третий?
– О, этот знал себе цену, быдто весь мир у его в ногах, – ответила Уильямс. – Красив лицом, ничего не скажешь. Красивые волосы, густые, вьются. Таким и женщина позавидовала бы.
– Светлые или темные? – От нехорошего предчувствия у Питта засосало под ложечкой. Значит, Юарт знал все это. Он слышал это от свидетельницы шесть лет назад. Какой же страх или глупость заставили его молчать все эти годы?
– Светлые, – не задумываясь, ответила Мардж.
– И это был джентльмен?
– Да, ежли дорогая одежда делает из мущщины жельтмена, то он им был. Я же не дала бы за него и двух центов. Мерзкая грязная свинья! Чо-то было в нем такое… чо и пугало, и завлекало… сама не знаю чо.
Женщина умолкла.
– А последний, четвертый? – Томас предпочел бы не знать и не слышать всего того, что рассказала ему Мардж, но не имел на это права. Никаких уловок и отступлений, решил он. – Вы помните четвертого?
– Как не помнить! Он был совсем другой. – Уильямс покачала головой, растрепав свои рыжие волосы. – Тощеватый, но такое лицо не забудешь. Глаза такие, словно он горит на костре… А костер-то, видать, в ём самом.
– Похож немного на сумасшедшего? Или пьяного? Да?
– Нет. – Свидетельница нетерпеливо отмахнулась от такого сравнения. – Он такой, быдто знает чо-то главное, чо должен обязательно сказать людям. Как поэт, музыкант или чо-то в этом роде. Он не был в этой банде.
– Понимаю. Что же произошло? Вы сказали, что они пришли вместе. Или один за другим, или еще как-нибудь? – Томас задал вопрос, на который и сам знал уже ответ.
– Они пришли вместе, – ответила Марджери. – Но все разошлись по разным комнатам. А потом снова сошлись. Были бледны, что твоя бумага. Держались вместе. Я думала, они мертвецки пьяны, и лишь потом допетрила, чо они сотворили… или лучше сказать, один из них. Уверена, чо они все об этом знали.
– А вы знаете, кто зашел в комнату Мэри?
– Да, знаю. Поначалу они зашли все, а потом один, тот, со светлыми волосами, остался с ней. Спустя какое-то время они снова все собрались. Я не знаю, хто из них убил ее, но готова поспорить на все деньги, чо у меня есть, чо это сделал тот, с красивыми волосами. У него было чо-то нехорошее в глазах.
– Понимаю. – Питт как будто окаменел, его даже подташнивало. – Спасибо, миссис Уильямс. Вы дадите эти показания, если понадобится?
– В суде?
– Да.
– Дам, – подумав, согласилась она. – Дам, ежли вы этого хотите… Бедняжка Мэри! Она не заслужила этого. Никто из моих девочек не заслуживает таковского. Хотела бы я увидеть, как повесят этого ублюдка, если вам удастся его споймать! – Толстуха хрипло засмеялась. – Это все, мистер?
– Пока – да. Спасибо.
…Суперинтендант медленно шел по улице. Было около шести, уже стемнело, с востока надвигалась серая туча, дул резкий ветер. Пахло рекой, солью, гниющей рыбой и отходами.
Ошибки быть не могло. Марджери Уильямс обрисовала всех четверых друзей с удивительной точностью, и сомнениям здесь не было места. Но где-то в глубине души Томаса все равно тлела маленькая искорка сомнения, рожденная скорее надеждой, чем разумом. Это были члены «Клуба Адского Пламени»: Мортимер Тирлстоун, Норберт Хеллиуэлл, Финли Фитцджеймс и Яго Джонс. Питт чувствовал себя раздавленным. Он медленно удалялся от Майл-Энд в сторону Уайтчепела. Через полчаса он уже будет на Кок-стрит, но как же ему хотелось, чтобы у его дороги туда не было конца!
Мимо полицейского сновали пешеходы, торопившиеся домой до полной темноты. Народ был самый разный, от мелких конторских служащих с запачканными чернилами пальцами и сутулыми спинами и глазами, уставшими от бумаг, до торговых вальяжных клерков, которые вышагивали чаще парами, а то и втроем. Скоро появится и фабричный люд, спешащий в бараки, где у каждого своя каморка, своя семья и бедный скарб.
Пересекая улицу, суперинтендант чуть не угодил под колеса экипажа. Быстро стемнело, и стало холодно. Томас поднял воротник пальто и невольно ускорил шаг. Не потому, что ему хотелось идти быстрее, – просто гнев и неотложность дела наконец заставили его взять себя в руки и поторопиться.
Питт держал путь в Майл-стрит. За мостом Брэдли уже начиналась Уайтчепел-роуд. Желание не спешить внезапно сменилось лихорадочным нетерпением. Томас шагал, никого не замечая вокруг. Темнота ночи сменилась оранжевым светом фонарей; мимо проезжали, шурша шинами, экипажи с зажженными огнями, слышался звонкий цокот копыт…
Свернув на Пламберс-роу, упиравшуюся в Кок-стрит, Томас уже не сомневался, что еще застанет Яго Джонса за его благотворительными делами. Перед лицом фактов тот не станет больше ему лгать.
Завернув за угол, он увидел тележку. Под газовым фонарем ее ручки блестели, как лакированные, отполированные ладонями не одного поколения прихожан и церковных служек. Питт увидел худую фигуру Яго в бедной одежде, склонившегося над чаном. Значит, полицейский успел и священник все еще разливает суп. Рядом с ним, не отставая от него, трудилась Таллула.
Спрятавшись в тени каменной стены, суперинтендант дождался, когда будет наполнена последняя миска. Вот Джонс и его помощница разогнули спины – видимо, в чане уже пусто. Как всегда, раздача еды прошла быстро.
– Преподобный отец Джонс, – тихо промолвил Питт, выходя из укрытия.
Яго поднял глаза. Появление знакомого полицейского уже не удивляло его. Не первый раз они встречаются здесь в эти последние недели, а то, может, уже и месяцы.
– Я вас слушаю, суперинтендант, – покорно отозвался священник.
– Простите за беспокойство, – совершенно искренне сказал Томас; ему редко приходилось так сожалеть о своей профессиональной назойливости. – Но это дело еще не закрыто. – Он бросил взгляд на Таллулу, которая чуть поодаль убирала пустую посуду и укладывала все на тележку.
– Что вас интересует на этот раз? – Брови Яго вопросительно поднялись. – Я ничего больше не знаю. С Эллой Бейкер я виделся пару раз – это была очень уверенная в себе и решительная женщина. В моих советах она никогда не нуждалась. – Он печально улыбнулся. – Во всяком случае, особого желания не выказывала. Я плохо знаю ее, чтобы судить, что ее тревожило. Возможно, это моя ошибка, но теперь уже поздно об этом говорить.
При свете фонаря Питт увидел на его лице все ту же печаль и вину. А еще Джонс явно старался отдалиться от мисс Фитцджеймс.
– Прошу вас, суперинтендант, не заставляйте меня исповедовать убийцу, – попросил вдруг Яго. – Даже если она сама захочет поговорить со мной. Пусть все остается между нею и Богом. Я могу лишь дать ей слова утешения и обещать, что Господь бывает куда милосердней, чем мы склонны думать, если мы искренни с ним, и куда более суров, когда мы лукавим.
– А вы искренни со мной, преподобный отец? – не выдержал Томас, чувствуя, как срывается его голос.
Джонс настороженно посмотрел на полицейского. Возможно, он уловил в голосе Питта не только иронию, но и более глубокое понимание и даже боль. Яго бросил взгляд на Таллулу, но затем, видимо, передумал или усомнился в том, стоит ли посвящать ее во все происходящее.
– Что случилось, суперинтендант? Вы произнесли эти слова с каким-то особым для вас смыслом? – нервно спросил священник.
Томас замялся – он не ожидал увидеть здесь сестру Финли. Первым его побуждением было попросить ее оставить их с Яго одних. Для Питта это было важно с этической стороны. Он не хотел компрометировать человека перед тем, кто испытывает к нему глубочайшее уважение. Но теперь полицейский понял: девушка должна все знать. Это в значительной степени касается и ее тоже. Финли – ее брат. Что бы ни было сказано здесь, в темноте и слякоти Кок-стрит, это неизбежно произведет разрушительный эффект в гостиной на Девоншир-стрит, и отсрочка не спасет Таллулу от страданий.
– Да, мои слова будут иметь особое значение, когда наш разговор коснется убийства Ады Маккинли и Норы Гаф, – ответил суперинтендант.
В глазах Джонса было пугающее спокойствие.
– Я ничего не знаю о них, инспектор, – заявил он.
Мисс Фитцджеймс закончила уборку и подошла поближе.
– А что вы можете сказать об убийстве Мэри Смит? – спросил Питт, не дрогнув. – В Майл-Энде, на Глоуб-роуд, шесть лет тому назад. Вы будете…
Внезапно он умолк, увидев, как побледнел его собеседник. В слабом свете фонаря суперинтендант увидел перед собой лицо мертвеца. Он понял, что дальше можно не продолжать. Священник не будет говорить неправду. Это было бы чудовищным и невозможным.
– Вы были там? – тихим голосом поинтересовался Томас, стараясь не замечать ужаса в глазах Таллулы. – Вы, Тирлстоун, Хеллиуэлл и Финли Фитцджеймс. – Он не ждал подтверждения, и в его голосе не было сомнений.
Яго медленно закрыл глаза. Невероятным усилием воли он старался держать себя в руках. Казалось, сейчас этот человек потеряет сознание.
– Я буду отвечать только за себя, суперинтендант, и больше ни за кого, – произнес он и громко сглотнул слюну. Его сжатые руки дрожали. – Да, я был там. В юные годы я совершал много такого, за что сейчас мне стыдно, но никогда не доходил до преступлений. Я много пил, я тратил время впустую и ценил то, что ровным счетом ничего не стоит. Меня превыше всего заботило, что скажут люди о моей персоне, а не такие чувства и понятия, как любовь, уважение и честь. – Все это священник произнес с горечью. – Я не задумывался над тем, что мог причинить боль кому-либо, или о том, какой пример собой являю, хороший или плохой. Одна поза, хвастовство, желание превзойти в уме и остроумии любого соперника – вот каким я был.
Мисс Фитцджеймс не отрываясь смотрела на своего друга, но тот, казалось, забыл о ее присутствии, поглощенный ненавистью к себе прежнему. Девушка сделала шаг к нему, но он ее не видел.
– Глоуб-роуд, – произнес Питт, возвращая Джонса к действительности – не только потому, что это было необходимо, но и из-за того, что у него не было права судить грехи этого человека, да и знать о них ему тоже было незачем.
– Я был там, – снова повторил Яго. – Но я не убивал Мэри Смит. – Голос его понизился до хриплого шепота, словно прошлое снова встало перед глазами. – Однако я знаю, что с нею сделали, да простит меня Бог! Всю свою жизнь после этого я пытался искупить…
– Кто ее убил? – мягко перебил его Томас. Он верил, что это сделал не Джонс, и не только потому, что хотел этому верить. Он и по лицу священника видел, что происходит с беднягой: страшные воспоминания обострили его чувство вины и отвращения к самому себе. Но было во взгляде Яго и что-то другое, какая-то удовлетворенность. Он нашел в себе смелость сказать правду, не потеряв в своих глазах достоинства.
– Этого я вам не скажу, суперинтендант, – покачал головой Яго. – Простите меня.
Полицейский колебался лишь мгновение. Единственно правильного решения здесь быть не могло.
– Преподобный… – непроизвольно вырвалось у него. – Мэри Смит не просто была убита, ее пытали, глумились над ней! Она была привязана к кровати, ее чулки, ее интимные предметы туалета… – Он заметил по лицу священника, какую боль причиняло тому каждое его слово, но уже не мог остановиться. – Она была напугана, ей причинили боль! Сломали ногти, вывихнули или даже сломали пальцы. Она даже не была профессиональной проституткой! – Томас сознавал, как беспощаден его голос. – Она была молоденькой, только начинавшей…
– Суперинтендант!.. – прозвучал в темноте улицы отчаянный женский крик, полный укора.
Мисс Фитцджеймс вышла вперед и встала рядом с Яго, впившись взглядом в Питта.
– Не говорите больше ни слова, – потребовала она. – Мы знаем, что случилось с девушками в Уайтчепеле, и можем представить, что было с Мэри Смит. Это чудовищно! Никто не вправе подвергать таким страшным страданиям ни одно живое существо! Вы обязаны найти его и покарать…
– Таллула! – Джонс постарался отодвинуть ее. От невыносимых страданий лицо его покрыла испарина. – Вы не можете… – Священник остановился, не в силах продолжать дальше. – Вы… – Он наконец сделал долгий прерывистый вдох и повернулся к Томасу: – Суперинтендант, я все понимаю и сознаю в еще большей мере, чем вы, насколько это… чудовищно! Я признаюсь в своем участии. Я был там и помогал скрыть это преступление. За все это я несу ответственность, в этом моя чудовищная вина… Но больше я не скажу вам ничего.
Он на некоторое время замолчал, но потом вдруг заговорил снова:
– Все эти годы я пытался стать человеком, достойным прощения. Вначале это было раскаяние; теперь же всем, что я делаю, руководит любовь. Кто-то должен помогать этим людям, и для меня это лучшая награда. Но я не могу забыть того, что стал соучастником, и того, что последовало за убийством. Я скрывал правду. Но за все надо платить. Разрешите мне отвезти тележку в церковь, а после этого я в вашем распоряжении. Тележка понадобится тому, кто заменит меня завтра.
– Я тебя заменю, – быстро сказала Таллула. – Мне поможет Билли Шоу, если я его попрошу об этом, и миссис Мосс.
– Спасибо, – машинально поблагодарил девушку Яго, даже не взглянув в ее сторону.
– Я не собираюсь вести вас в участок, преподобный отец, – медленно произнес Питт. – Я не верю в то, что вы могли убить Мэри Смит, и знаю, что вы также не убивали этих двух несчастных женщин в Уайтчепеле.
Джонс, совсем растерявшись, молчал. Он все еще не решался посмотреть на свою помощницу и даже отвернулся, страшась того, что может увидеть в ее глазах.
Томас молча ждал.
– Яго, – тихо промолвила Таллула, беря его за руку. – Ты не можешь больше покрывать его. Это был Финли, ведь так? А отцу каким-то образом удалось замять это дело и прекратить расследование? Видимо, он подкупил кого-то из полиции…
Суперинтенданта бросило в жар от ужасной догадки. Он вспомнил отцовскую гордость Юарта за сына, поступающего в университет благодаря его заботам и наставлениям, а также удачное замужество его дочери. Поистине завидное везение! А его цена?..
Вспомнились Питту и постоянные попытки напарника отвести подозрение от Финли, его менявшееся лицо, когда упоминалось имя Огастеса Фитцджеймса, и не покидавшее его состояние страха и скрытой ненависти к кому-то. Теперь понятно, почему он поспешил объявить дело нераскрытым, сдать его в архив, а затем уничтожить протоколы показаний свидетелей по убийству на Глоуб-роуд!
Только этим можно объяснить тот факт, что инспектор ни словом не обмолвился Томасу о схожем деле шестилетней давности. Какие же кошмары должны были мучить этого человека, когда он думал, что Финли снова совершил два убийства и что ему придется покрывать их? Но теперь следствие не в его руках, оно ведется высшим полицейским чином, и все будет решаться помимо воли Юарта. Нет ничего удивительного в том, что он потерял сон и аппетит и приходил по утрам на службу в таком виде, будто побывал в преисподней.
А затем Питт арестовал Альберта Костигана. Виновность того оказалась бесспорной, Костиган сам ее не отрицал. Юарт наконец почувствовал облегчение и немного успокоился.
Но произошло убийство на Мирдл-стрит. Кошмары возобновились… Инспектору предстояло снова доказывать непричастность Финли к убийству. Шаг за шагом он подводил суперинтенданта к этой мысли, по сути уводя его в сторону. Совсем в другую сторону!
Но Томасу удалось отыскать Эллу Бейкер. И она призналась в совершенном убийстве…
Таллула стояла, тесно прижавшись к Яго, обняв его за плечи, и словно поддерживала его. Лицо ее было влажным от вечернего тумана, под глазами темнели круги усталости и тревоги. Шок и отчаяние изменили эту девушку. Но была в мисс Фитцджеймс какая-то сила, которую она никогда еще не выказывала, какое-то просветление, словно она почувствовала в себе нечто бесценное и нерушимое и вместе с тем прекрасное, чего жизнь на Девоншир-стрит не может ей дать – да и отнять теперь тоже не может.
– Ты не можешь спасти его, – повторил Таллула, встревоженно вглядываясь в лицо Джонса.
– Я не могу предать его, – прошептал ее друг и невольно оперся о ее плечо, но так, словно делал это против своей воли. Иначе он не мог. – Я дал слово. Я тоже виноват. Ведь я был с ними. Я знал, что с ним творилось, знал его озлобленность, жажду власти – и все же пошел.
– Вы о Финли Фитцджеймсе? – уточнил Питт.
Священник словно не слышал его. Суперинтендант понял, что оказывать давление на этого человека бесполезно. У полиции не будет оснований для ареста Финли за убийство Мэри Смит, если Яго будет молчать. Марджери, может, и опознает всех четверых посетителей ее дома, но с тех пор прошло уже шесть лет. А что значат слова такой женщины, как миссис Уильямс, против слов Финли Фитцджеймса и власти его отца?
Предупредит ли Таллула брата, когда вернется домой? Возможно, наведавшись к ним, Томас узнает, что Финли уже уехал куда-нибудь в Европу или еще дальше, в Америку?
Они стояли на Кок-стрит, под тускло горевшим фонарем, не двигаясь с места – Джонс и его помощница рядом, а Питт – чуть поодаль. Рука Таллулы все еще обнимала Яго за плечи. Все порядком замерзли. Опустившийся туман был холодным и липким. С реки доносился печальный тонкий вой сигнальной сирены, оповещавший суда об опасности, и его эхо долго плыло над водой.
– Кто подложил значок и запонку Финли в комнату Ады Маккинли? – уже почти из любопытства спросил полицейский. – Вы? Или кто-то из тех двоих ваших бывших приятелей?
– Только не я! – удивившись вопросу, быстро ответил священник. – Готов поспорить на все, что у меня есть, что никто из нас этого не делал. Хеллиуэлл до смерти боится замарать свою репутацию, чтобы решиться на такое, тем более когда это связано с убийством. А Тирлстоун рад бы все забыть. Клуб давно распался, и мы все поклялись никогда более не встречаться.
Мисс Фитцджеймс, нахмурив брови, смотрела то на одного из мужчин, то на другого.
– Какой смысл во всем этом, суперинтендант? Те, кто, по-вашему, убил этих женщин, живут в Уайтчепеле. Если они слыхом не слыхивали о Финли, как могли к ним попасть его вещи? Что касается Мортимера и Норберта, то зачем им это делать? – Таллула была очень бледна, и глаза ее совсем провалились. – Единственный, кто мог это сделать, – сам Финли. – Голос девушки вдруг упал до шепота. – Он был виновен в первом убийстве, однако не совершал второго. Я готова поклясться, мистер Питт, что это так. Я правда видела его на этой вечеринке!
– Я верю вам, мисс Фитцджеймс, – отозвался Томас. – Но этого не мог сделать и Юарт. Он из кожи лез, чтобы защитить Финли от подозрения и тем более от прямого обвинения. Он мог ненавидеть ваших отца и брата, но слишком многим рисковал, если бы была доказана виновность Финли. Он потерял бы все – свое благополучие, семью, даже свободу. У меня такое чувство, что если бы это произошло, ваш отец не только не защитил бы инспектора, а просто уничтожил бы его за неудачу.
Таллула молчала. Опровергнуть эти слова она не отважилась бы, но услышать такое об отце было мучительно горько. Еще немного, и девушка не выдержала бы и расплакалась.
Рука Яго крепче обняла ее.
– Есть во всем этом что-то главное, что все еще остается загадкой, – сказал священник не только Питту, но, казалось, и самому себе. – Что-то, вокруг чего все и вертится…
– Что же это? – в один голос спросили его собеседники.
– Боюсь сказать, – признался Джонс. – Знаю лишь, что это существует и имеет огромное значение.
И вдруг Питт вспомнил о той загадке, которая давно тревожила его, упрятанная в какой-то дальний уголок его памяти.
– Мэри Смит, – непроизвольно громко произнес он. – Какое простое, расхожее имя. Кто она? Кем в действительности она была?
Яго, словно от боли, закрыл глаза.
– Не знаю, – вздохнул он. – Она была юной, очень красивой и очень несчастной. Да простит нас Бог…
– И все же это так непонятно, – не выдержала мисс Фитцджеймс, повернувшись к полицейскому. – Вы нашли в комнатах убитых вещи моего брата. Кто, кроме убийцы, мог подложить их? Мэри Смит как-то связана с Костиганом и Эллой Бейкер? – Пытаясь хоть что-то понять, девушка наморщила лоб. – Я не верю, что кто-то убил двух женщин только для того, чтобы навредить Финли. Это безумие!
Пока Томас стоял, чувствуя, как становится все холоднее, и наблюдая, как туман окружает белым нимбом шары фонарей, в голове его вдруг родился до обидного простой, но трагичный ответ. Если он верен, то объяснит им все.
– Я должен вернуться в участок, – сказал суперинтендант таким же ровным голосом, каким говорил минуту назад, хотя ощущал он себя теперь совсем иным Томасом Питтом. Ответ был ему не по душе, но он вторгся в его мысли незваным гостем и все назойливее давал о себе знать, пока полицейский стоял и мерз под фонарем.
– Я отведу Таллулу… то есть мисс Фитцджеймс, в церковь, – сказал Яго, совладав с собой и распрямив плечи.
– Прекрасная мысль, преподобный, – согласился Томас. – Сейчас это для нее самое лучшее место. Могу я попросить вас, если это возможно, чтобы она осталась с вами как можно дольше?
– Но… – попробовал было возразить Джонс, однако Питт остановил его:
– Я знаю, где вас найти, если вы мне понадобитесь. Но я едва ли стану вас искать. Вы не будете свидетельствовать против Финли, это мне уже известно, а таких, кто дал бы показания против вас, пока нет. Поэтому продолжайте делать Божье дело, отец. Это очень важно. Доброй вам ночи…
Полицейский повернулся и зашагал к перекрестку. Лишь однажды он обернулся, чтобы посмотреть на оставшуюся у него за спиной пару.
Они все еще стояли под фонарем, тесно обнявшись, – мужчина и женщина, вдруг дождавшиеся того момента, о котором, возможно, так долго мечтали и который неожиданно подарила им непредсказуемая реальность.
Увидев Томаса, Юарт удивился. Он поднял голову от стола, но лицо его казалось спокойным – на нем не было ни тени подозрения или страха.
– Доктор Леннокс здесь? – едва войдя, спросил Питт. – Если нет, то пошлите за ним.
– Вам нездоровится? – Задав этот вопрос, инспектор вдруг неожиданно сник. Он прекрасно видел, что его коллега здоров, но находится в дурном расположении духа и как будто сильно расстроен.
– Найдите мне доктора Леннокса, – повторил суперинтендант. – Вы хорошо его знаете?
– Э-э-э… как сказать, средне. – Теперь Юарт уже встревожился, и кровь медленно отлила от его лица. – Почему вы спрашиваете?
– Чем занимается его отец? – спросил Томас.
– Что вы сказали?
– Чем зарабатывает на жизнь его отец?
– Я… я думаю… Понятия не имею. Зачем вам это? – Его собеседник был совсем озадачен. – Он что-то натворил? В чем дело, Питт? У вас ужасный вид! Вы бы сели… Я налью вам бренди.
– Мне не нужен бренди. – Суперинтендант действительно терпеть не мог этот напиток.
Юарт был внимателен, несмотря на страх, который уже охватил его по-настоящему. Инспектор знал, как презирал Томас продажных полицейских, а он укрыл от правосудия одного из самых жестоких убийц. Один Бог знает, сколько других преступлений Юарт мог совершить по приказу Огастеса Фитцджеймса! Один случай принуждения, запугивания, шантажа неизменно ведет к другому. Одно падение – и нет уже дороги назад. Впереди – признание и расплата. Полиция не прощает продажность в своих рядах. А Мэри Смит, или кто бы она ни была, не заслужила такой жестокой смерти.
– Найдите мне Леннокса! – стиснув зубы, снова грозно приказал Питт.
Юарт попятился к двери и исчез. Через несколько минут он снова был в кабинете.
– Доктор будет здесь через пятнадцать минут, – доложил инспектор. Не решаясь сесть, он с испугом смотрел на своего разъяренного коллегу.
– Я только что имел беседу с отцом Яго Джонсом, – медленно начал Томас.
– Да? – растерянно произнес Юарт, не зная, проявить ли к этому интерес или не стоит.
– Об убийстве Мэри Смит, – неумолимо продолжил суперинтендант. – На Глоуб-роуд, шесть лет назад.
Инспектор побледнел. Он с трудом втянул в себя воздух и, медленно нащупав дрожащими руками кресло за своей спиной, опустился в него.
– Зачем вы уничтожили протоколы показаний? – спросил Питт. – Я знаю ответ, но даю вам шанс самому все рассказать, если в вас сохранилась хотя бы капля чести.
Юарт молчал. В этот момент лицо этого человека выдавало все одолевавшие его чувства: откровенную ненависть, сознание поражения, отчаянный страх, что ничто и никто ему уже не поможет, и еще – жгучее презрение к себе.
– Огастес предложил мне деньги, – наконец еле слышно прошептал он. – Помощь моей семье. Благополучие моего сына за жизнь его сына. Он утверждал, что это несчастный случай. Финли не хотел убивать девушку. Когда он понял, что наделал, то пытался помочь ей. Вот почему ее облили водой. Но он зашел слишком далеко, она умерла… Игра вышла из-под контроля, он задушил ее. Он, очевидно, задушил ее до того, как она смогла закричать. На ее лице были следы его пальцев.
Инспектор опустил голову и закрыл лицо руками.
– Он не имеет отношения к другим убийствам. – Голос его теперь звучал глухо. – Вы нашли убийцу. Костиган виновен, я готов поклясться в этом. И Элла Бейкер виновна! Никто не знает, как вещи Финли оказались на месте преступления. Когда я увидел их, я пережил самые страшные минуты своей жизни. Словно преисподняя разверзлась под ногами.
Питт молчал. Он достаточно хорошо представлял себе состояние Юарта: ужас, страх, отчаянные попытки избежать разоблачения и холодящая кровь, почти мистическая похожесть всех трех убийств.
В коридоре стояла тишина – лишь с улицы доносились приглушенные звуки города.
Прошло пятнадцать минут тягостного молчания, пока наконец дверь не отворилась и на пороге не появился Леннокс. Как всегда, он выглядел усталым. Сначала доктор увидел Юарта, обессиленно склонившегося над столом, а потом сидящего на стуле напротив Томаса.
– Что это значит? – спросил он. – Инспектор Юарт болен?
– Возможно, – ответил суперинтендант. – Входите и закройте дверь.
Леннокс подчинился, все еще ничего не понимая.
Питт продолжал сидеть неподвижно.
– Вы были первым после констебля Бинса, кто увидел мертвую Аду Маккинли, не так ли, доктор? – поинтересовался он.
– Да. А что? – Врач был спокоен и лишь немного удивлен.
– И также первым вы увидели Нору Гаф?
– Да. Вы это сами знаете.
– Вы первым осматривали тела убитых?
Леннокс с удивлением смотрел на Томаса, но в его усталых карих глазах уже появилось настороженное понимание.
– Вы это знаете, – подтвердил он.
– Затем вы ушли, чтобы успокоить свидетельниц, перед тем как я стану их допрашивать? – продолжал суперинтендант.
– Да. Они были… расстроены, и это естественно.
– А убитую Мэри Смит вы тоже осмотрели первым?
Медик побледнел, но сохранил спокойствие.
– Мэри Смит? – переспросил он, нахмурившись, словно припоминая.
– Это было на Глоуд-роуд шесть лет назад, – напомнил ему Питт. – Молодая девушка, только что начавшая жизнь проститутки. Ей было лет пятнадцать или шестнадцать. И она была убита точно так же, как две последние жертвы. Не так ли, доктор Леннокс?
Несколько мгновений в комнате стояла гробовая тишина. Никто не шелохнулся, не слышно было даже их дыхания. Затем Юарт поднял глаза на врача. Лицо его осунулось. Но страдание в глазах инспектора было лишь слабой тенью того, что выражало лицо доктора.
– Моя сестра, – еле слышно прошептал он. – Мэри Леннокс. Ей было шестнадцать, когда этот зверь надругался над ней! – Его глаза встретились с глазами Юарта. – У вас были все доказательства, но вы отпустили его! Сколько он заплатил вам? Какова цена этого страшного злодейства?!
Инспектор убито молчал. Отчаяние подкосило его, а ненависть к самому себе сделала полицейского равнодушным к чужим упрекам.
– Итак, обнаружив, что Ада Маккинли задушена, а не зарезана, – продолжал Питт, глядя на Леннокса, – и будучи первым, кто констатировал смерть, вы при осмотре трупа подложили вещи, принадлежавшие Финли Фитцджеймсу, под тело убитой, сами сломали ей ногти на руках и ногах, вывихнули пальцы, как это было сделано с Мэри Смит, надели ей на руку подвязку для чулок, связали ботинки и облили труп водой. Затем вы предоставили нам заниматься всем остальным на основании найденных улик. Расчет был таков: подозрение в убийстве должно пасть на Финли Фитцджеймса, – заключил Томас.
– Да, – не стал отпираться медик.
– Как вы достали клубную эмблему Фитцджеймса и его запонку?
– Я украл их у Юарта. Он утаил эти улики, – ответил Леннокс.
– А когда с Финли было снято подозрение и мы повесили Костигана, вы снова были первым на месте убийства Норы Гаф и снова проделали то же самое, – неумолимо продолжал Питт. – Вы научили свидетельниц, что им говорить полиции? Внушили им, что они видели мужчину, похожего на Финли?
– Да.
Юарт внезапно поднялся. Он чуть пошатнулся, однако затем снова овладел собой. Никто не попытался помочь ему.
– Мне надо выйти, – хрипло произнес инспектор. – Мне плохо.
Леннокс отступил в сторону, давая ему пройти. Юарт неловко нащупал ручку двери, с силой распахнул ее и вышел, оставив дверь качаться на петлях.
Врач не спускал глаз с лица суперинтенданта.
– Финли заслужил виселицу за то, что он сделал с Мэри, – низким хриплым голосом произнес он. – Хотя бы теперь вы предъявите ему обвинение или он снова уйдет от наказания? – Каждое слово, казалось, причиняло ему боль.
– У меня нет доказательств, чтобы уличить его, – с горечью развел руками Питт. – Если, конечно, Юарт не признается во всем сам. Он может это сделать, но может, придя в себя и все взвесив, понять, что у меня нет доказательств.
– Но… – в отчаянии попытался возразить Леннокс.
– Я попробую поговорить с Марджери Уильямс – возможно, она опознает Финли, – немного подумав, сказал Томас. – Думаю, она сделает это. Есть еще двое свидетелей, которые видели его. Испугавшись обвинения в соучастии, Тирлстоун и Хеллиуэлл могут согласиться подтвердить это, особенно если свидетели опознают и их тоже.
– Вы должны это сделать! – Врач схватил полицейского за руку и сжал ее так сильно, что тот скривился от боли. – Вы должны…
Он не успел договорить – дверь отворилась, и в нее просунулась голова чем-то обеспокоенного констебля Бинса.
– Сэр… мистер Юарт выбежал из участка так, будто за ним гнался сам дьявол… – забормотал он. – И он прихватил с собой две шашки динамита, которые мы…
Питт уже не слушал дальше. Вскочив и чуть не сбив с ног Леннокса, оттолкнув опешившего Бинса, он бросился к двери и помчался по коридору. Убедившись, что доктор и констебль следуют за ним, Томас на бегу крикнул Бинсу, чтобы тот немедленно нашел кеб.
– Примените власть и даже силу, если понадобится! Действуйте! – добавил он, не оглядываясь.
Констебль опередил суперинтенданта, и его ноги дробно застучали по ведущей вниз лестнице.
Томас, замедлив шаг, бросил взгляд на поравнявшегося с ним Леннокса:
– А вы подайте дежурному офицеру рапорт об увольнении, и немедленно. Когда я вернусь, чтобы духу вашего здесь не было! И не оставляйте мне ваш адрес, я все равно не стану вас искать.
Медик застыл неподвижно, и волна благодарности залила и растопила его надолго застывшее измученное лицо. В глазах у него появились слезы.
Времени на разговоры не было. Питт поспешил вслед за констеблем и, выбежав на улицу, увидел, что тот, вместе с рассерженным кебменом, ждет его у открытой дверцы экипажа.
– Девоншир-стрит, номер тридцать восемь! – крикнул Томас и прыгнул в кеб. За ним последовал и Бинс. – Гоните, нам нужно добраться туда как можно скорее! От этого зависят человеческие жизни!
Возница сразу понял срочность и неотложность дела и, щелкнув хлыстом, пустил лошадь рысью, немного рискуя на заполненных транспортом улицах.
Полицейские молчали: обоим было не до разговоров. Их трясло и подбрасывало, они то и дело за что-то хватались, чтобы удержаться и не получить травмы от толчков. Кругом стоял уличный шум и гам, стучали копыта, гремели по булыжнику колеса, и вдогонку им неслись громкие проклятия возниц обгоняемых ими повозок.
На Девоншир-стрит кебмен попридержал лошадь, и экипаж наконец остановился. Питт выпрыгнул наружу и бросился к крыльцу. За ним, не отставая, следовал Бинс.
Томас рванул ручку звонка, чуть не сорвав его, а затем стал колотить в дверь кулаками.
Констебль что-то кричал ему, но суперинтендант ничего не слышал.
Дверь наконец отворил встревоженный дворецкий с неизменно приветливым лицом.
– Юарт здесь? – крикнул Питт. – Полицейский инспектор Юарт? Темноволосый, с пролысинами, в руках у него, должно быть, сумка!
– Да, сэр. Он приехал к мистеру Фитцджеймсу несколько минут назад.
– Где они?!
Дворецкий побледнел:
– В библиотеке, сэр.
– Там горит камин? – Голос Томаса стал хриплым от волнения.
– Да, сэр. А что такое? Могу я…
Дворецкий так и не закончил фразу. Оглушительный взрыв разрушил камин и внешнюю стену библиотеки. Дверь комнаты сорвалась с петель и вылетела в холл. Взрывная волна сбила всех троих с ног, и в лицо им пахнуло жаром. Питта отбросило к стене, и он сильно ударился боком о стол, Бинс упал на колени. Выброшенные взрывом книги и бумаги оседали на пол вместе с серой золой.
На какое-то мгновение наступила тишина. Слышно было только, как падали отдельные кирпичи и сыпалась штукатурка. А затем раздался первый крик.
Томас поднялся, все еще оглушенный, чувствуя дурноту и сильную боль в теле. Он не замечал, что его руки кровоточат, что все лицо в порезах, из которых тоже сочится кровь. Неверным шагом он добрался до пролома в стене и заглянул в библиотеку. Груды книг почти полностью заполнили ее, кроме небольшого места в центре, где от горящих углей тлел ковер. Скрюченное тело Юарта лежало в луже крови, а в ярде от него было то, что осталось от Огастеса Фитцджеймса. Из его груди торчал острый деревянный обломок, пронзивший его, как меч, но Огастесу было уже все равно.
Повернувшись, Питт увидел, как медленно поднимается на колени дворецкий с серым, как у мертвеца, лицом. Бинс попытался помочь ему.
Где-то на лестничной площадке кричала горничная.
Внизу, на последних ступенях лестницы, суперинтендант увидел Элоизию Фитцджеймс, и тут же из гостиной вышел Финли. Он, казалось, еще не понял, что произошло, и не верил своим глазам.
– Черт возьми, что вы здесь натворили? – гневно уставился он на Питта. – Где… где мой отец?
– Он умер, – тихо промолвил Томас, чувствуя, как от едкого дыма перехватывает горло. – И… и инспектор Юарт тоже. Но его признание осталось. Финли Фитцджеймс, вы арестованы за издевательства, пытки и убийство Мэри Леннокс, совершенные вами двенадцатого сентября одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года.
Взгляд молодого человека, полный отчаяния, инстинктивно метнулся к развалинам библиотеки.
– На сей раз отец вам не поможет, – сказал Питт. – Да и Юарт тоже. Сколько ни откладывай, а день расплаты неизбежен, мистер Фитцджеймс. Будьте мужественным, хотя бы на этот раз. Это никогда не поздно сделать, хотя бы для сохранения собственного достоинства.
Финли как-то дико посмотрел на него, глаза его вдруг забегали в поисках спасения, помощи теперь уже от кого угодно, но только не от стоящего перед ним полицейского.
– Я не могу! Я не буду!.. – вдруг визгливо выкрикнул он. – У вас нет доказательств!..
– Перед смертью Юарт во всем признался, – объявил Томас.
Элоизия наконец сошла с последней ступеньки лестницы и, медленно подойдя к сыну, встала рядом с ним. Она, однако, даже не прикоснулась к нему. Взгляд пожилой леди был устремлен на Питта.
– Он сделает это с достоинством, суперинтендант, – тихо, но твердо сказала она. – В считаные минуты я лишилась всего, ради чего жила, во что верила и что считала своим миром. Однако я не выйду из этого дома в слезах. И что бы я ни чувствовала, об этом никто не узнает.
Ошеломленный Финли уставился на мать, но вскоре его недоумение перешло в гнев.
– Ты не можешь позволить ему!.. – выкрикнул он. – Сделай что-нибудь!!! – В его голосе были ужас и упрек. Он попытался сопротивляться, но Бинс с силой удержал его за руку и вывернул бы ее, если бы Фитцджеймс хотя бы дернулся. – Мама! Ты…
Элоизия словно не слышала сына. Медленным шагом она направилась к двери и так же медленно стала спускаться по ступеням крыльца. Констебль и Финли следовали за ней. Лицо арестованного перекосила гримаса злобы.
Дворецкий с испачканным сажей, но по-прежнему приятным лицом, слегка прихрамывая, закрыл за ними дверь.
notes
