Глава 11

Спустя день после неприятного происшествия с Питтом в таверне на Свен-стрит Шарлотта тоже собралась в Ист-Энд, но для этого ей надо было еще встретиться с Эмили и вместе с сестрой заехать к Таллуле.

– Мы знаем, что Финли здесь ни при чем, – решительно заявила Эмили, когда они втроем сидели в эркере будуара мисс Фитцджеймс и смотрели в осенний сад. – К сожалению, это же можно сказать и об Альберте Костигане. По всем имеющимся у нас, хотя и разным, причинам нам следует узнать, кто это. Мы должны все хорошенько продумать.

– Не знаю, что еще мы можем сделать, чего уже не сделала полиция, – безнадежно вздохнула Таллула. – Они всех опросили. Мне об этом сказал Яго. Допрашивали даже его. – По ее лицу было видно, насколько несуразной казалась ей мысль, что ее возлюбленный может быть замешан в преступлении. Вера девушки в его непогрешимость не допускала и тени сомнений.

Шарлотта старательно избегала встречаться взглядом с Эмили, и обе сестры тщательно пытались прогнать одновременно пришедшую им в голову мысль, настолько та была неприятной и пугающей.

– Прибегнем к помощи логики, – продолжала миссис Рэдли, глядя на Таллулу. – Например, ответь мне, по какой причине ты могла бы убить кого-либо?

Мисс Фитцджеймс вздрогнула:

– Что?

– Почему бы ты убила кого-нибудь? – снова повторила Эмили. – Если бы ты, например, была проституткой. Напряги свое воображение. Что заставило бы тебя совершить нечто в высшей степени ужасное, мерзкое и опасное, как, например, убить человека?

– Если бы я сделала это, то лишь в том случае, если бы меня довели до белого каления, – подумав, нерешительно сказала девушка. – Я не могла бы хладнокровно… замышлять убийство. Разве что если бы была напугана, а мой враг оказался бы сильнее меня и я знала бы, что по-другому мне с ним не справиться, – размышляла она. – Но здесь же совсем другой случай?

– Значит, ты могла бы решиться на убийство, если бы кого-то боялась? – уточнила Эмили. – А еще почему? Что могло бы так вывести тебя из себя, что ты готова была бы убить?

– Возможно, я не перенесла бы насмешек, глумления, – осторожно сказала мисс Фитцджеймс. – В этом случае я могла бы ударить обидчика, а удар мог оказаться слишком сильным. Никогда не хочется быть объектом насмешек, особенно если высмеивают твои недостатки, больно задевают самолюбие, достоинство…

– Этого тебе достаточно, чтобы убить? – не отступала от своего миссис Рэдли.

Таллула в раздумье прикусила губу:

– Нет… но если бы я сильно вспылила и действовала сгоряча… Я видела, в какое состояние гнева приходит мужчина, когда посягают на его достоинство или достоинство его жены или матери.

– Этого вполне достаточно, чтобы выйти из себя, – согласилась Шарлотта. – Но чтобы поломать кому-то пальцы на руках и ногах, а потом задушить…

Девушка безмолвно смотрела на миссис Питт, и кровь постепенно отливала от ее лица. Вскоре оно стало белым как мел. Она попыталась что-то сказать, но не смогла.

С острым чувством вины и досады Шарлотта поняла, что Таллула не читала газет и никто не удосужился рассказать ей, как были убиты эти несчастные женщины. Видимо, мисс Фитцджеймс полагала, что обеих просто задушили и смерть их была быстрой – последний вздох и забытье… А теперь перед ней во всей своей отвратительной наготе предстала ужасная реальность.

– Мне очень жаль, – тихо, как бы извиняясь, пробормотала миссис Питт. – Я забыла, что вы этого не знали. Мне не надо было об этом говорить.

Таллула мучительно глотнула воздух.

– Почему не надо? – воскликнула она срывающимся голосом. – Почему вы хотите скрыть от меня правду? Значит, вот как это было? Их… мучили?!

– Да.

– Зачем? Кому понадобилось это делать? Так было… и с той и с другой? – В глазах девушки была надежда, даже мольба, словно она просила Шарлотту опровергнуть это.

– Да. Боюсь, что так, – ничем не могла успокоить ее миссис Питт.

– Это ужасно! – Таллула задрожала и даже съежилась, словно в ее светлом и уютном будуаре с красивыми удобными креслами, обитыми кретоном в цветочек, вдруг подул ледяной ветер, хотя солнце щедро светило в окна, а в камине горел огонь.

– Есть еще и другие моменты… – Эмили предостерегающе посмотрела на старшую сестру, – которые подтверждают, что это преступление… – Тут она растерянно умолкла; следует ли объяснять незамужней девушке темные стороны интимной жизни людей, о которых она пока не знает? – Связано с особыми отношениями между мужчиной и женщиной, – наконец кое-как вышла из положения миссис Рэдли.

– Какие… именно? – переспросила мисс Фитцджеймс охрипшим от волнения голосом.

У Эмили был совсем растерянный вид.

– Ну разные капризы. У людей иногда бывают… странные привычки и желания. Некоторые из них… – Она снова умолкла и посмотрела на сестру.

Шарлотта, сделав глубокий вдох, приготовилась продолжить.

– Многие отношения между людьми кажутся странными, – начала она тихо и издалека. – Иногда некоторым доставляет удовольствие говорить друг другу обидные и ранящие слова, требовать полного подчинения. Вам, очевидно, доводилось это видеть? Так вот, между мужчиной и женщиной подобные отношения могут приобрести особую остроту и принять жестокие физические формы. Разумеется, это не относится к большинству человечества. Но в данный момент, похоже, перед нами такой крайний случай…

– Я понимаю, – прошептала Таллула, изо всех сил стараясь скрыть, как она потрясена. – Значит, это был злой и жестокий человек… и он имел интимные отношения с той женщиной. – Она как-то нервно хохотнула. – Но поскольку это ее профессия, то что в этом странного? Почему же он убил ее?

– Не знаю, – устало ответила Эмили. – Впрочем, она могла шантажировать его.

– Как? – Ее юная собеседница совсем запуталась. – Она же была значительно слабее его! Это бесспорно.

– Возможно, она угрожала ему рассказать о его пристрастиях его близким? – предположила миссис Рэдли.

– И так поступили обе убитые? – скептически покачала головой Шарлотта. – И что они могли рассказать об убийце? Что он пользуется услугами проституток в борделях? Об этом не говорят вслух, но мы знаем, что мужчины этим занимаются. Если бы они этого не делали, не было бы нужды в проститутках.

– Мы знаем, что с мужчинами это бывает, – поправила ее Эмили, – но только не с нашими мужьями, а, конечно, с чужими! А что, если бы это был твой муженек? Что, если у него такие странные аппетиты и привычки? Если такой человек – важная персона, это может дорого ему обойтись. Скажем, он собирается весьма выгодно жениться или уже женился, и его будущее целиком теперь зависит от доброго расположения тестя. Или он мечтает о сыне, а жена едва ли захочет подарить ему наследника, узнав о его странных проказах на стороне.

– Отлично, – согласилась миссис Питт. – Вполне убедительно. Но почему убиты обе – и Ада, и Нора? Зачем их пытали? Ведь проще было бы просто убить и убраться поскорее, не оставив следов. Чем дольше убийца находился в комнате жертвы, тем больше он рисковал, что его обнаружат. Или пытки – это часть его обычного ритуала? Нет, здесь что-то другое! Ни одна проститутка не позволит покалечить себе пальцы на руках и ногах, какие бы деньги ей за это ни предлагали. Привязать к кровати, облить водой – еще куда ни шло, но согласиться на то, чтобы ее покалечили… Это едва ли.

Таллула была все еще бледна и, как-то сгорбившись, неудобно сидела в своем кресле.

– Доказательства, – задумчиво промолвила она. – У нее были доказательства его мерзкого поведения, а пытками он хотел заставить ее отдать их ему.

– Но она не могла, потому что… отдала их Норе и просила сохранить, – закончила ее мысль Шарлотта.

– Какие доказательства? – встрепенулась Эмили, и в голосе ее зазвучало волнение. Наконец-то появилось что-то, за что можно ухватиться и в чем есть хоть какой-то смысл! – Что это может быть? Фотографии? Письма? Свидетельства очевидцев? Что еще?

– Показания свидетелей, – ответила миссис Питт. – Картинки не могут быть доказательством. Да и не удастся никому сделать такую фотографию. Я хочу сказать, это невозможно. Для этого надо долго сидеть перед фотоаппаратом. Писем проституткам тоже никто не пишет. Нет, тут надо искать свидетелей. Возможно, такое преступление уже когда-то совершалось. Многие женщины об этом знали, и Ада просто собрала их показания.

– Тогда где же они? – Мисс Фитцджеймс посмотрела на сестер. – Может, у убийцы? Или Нора так хорошо спрятала их, что он не нашел?

– Вот что нам нужно сделать, – решительно сказала Шарлотта и выпрямилась в кресле. – Мы должны знать все об Аде и Норе. Именно здесь надо искать ответ. Прежде всего надо узнать, были ли они знакомы между собой, что у них было общего и в их жизни тоже, а потом найти всех женщин, которые бы тоже видели или знали убийцу. От них мы получим его полное описание. Возможно, они даже знают его имя.

– Замечательно! – вскочила Таллула. – Сейчас же и начнем. Яго поможет нам. Он знал Аду Маккинли и подскажет нам, с чего начать. А еще поможет завоевать доверие тех людей, с кем мы будем беседовать, и они станут более откровенными с нами.

– Я… – Эмили испуганно посмотрела на сестру, не решаясь сама сказать о том, что обязательно нанесет непоправимый ущерб всему.

– В чем дело? – переспросила Таллула.

Шарлотта нашлась мгновенно.

– Вам не кажется, что это будет не совсем тактичным? – спросила она и торопливо стала соображать, что же сказать дальше.

– Нетактичным? – Мисс Фитцджеймс совсем растерялась. – По отношению к кому? К этим женщинам? Но мы же ищем того, кто убил двух из них! О какой тактичности может идти речь?

– Не в женщинах дело. Речь идет о Яго. – Миссис Питт уже знала, что надо сказать. – Он священник их прихода и, помогая нам, может потерять доверие своих прихожан. Ведь он останется в приходе, останется их другом и наставником, когда мы отсюда уйдем.

Объяснив это, Шарлотта облегченно вздохнула. Все едва не испортила ужасная мысль о том, что Джонс, возможно, и есть тот, кто убил тех женщин. Кто больше всего уязвим для шантажа, как не священник, который повадился ходить к проституткам? Именно его можно легче всего погубить, обвинив в греховной связи с уличной девкой, да еще и не с одной. Он потеряет свой приход и не сможет больше служить – не только в Уайтчепеле, но и в любой другой церкви.

– О! – Таллула облегченно вздохнула. – Да, пожалуй, вы правы. Нам лучше отправиться одним. Мы все разузнаем, это будет не так уж трудно. Лучше бы сделать это в дневное время. – Она смущенно покраснела. – Вечером…

– Конечно, – быстро поддержала ее Эмили. – Нам и без этого хватит забот, а тут еще доказывай, что мы им совсем не конкурентки!

Мисс Фитцджеймс нервно хихикнула. На том три приятельницы и порешили. Они договорились встретиться сразу после полудня, доехать на экипаже до Олд-Монтегю-стрит и оттуда начать расспрашивать местных жителей. Одеться решено было соответственно.

…Попасть в дом в Пентекост-элли оказалось не так просто. Открывшая им дверь Мадж сразу узнала Эмили и Таллулу. Она хорошо запомнила их по первой встрече. Да и одежда у обеих посетительниц была та же, что и в прошлый раз.

– Что вам теперь нужно? – спросила старуха, глядя на них с прищуром и загородив собой дверной проем. Потом она повернулась к Шарлотте. – А вы кто? Еще одна горничная? – Мадж оценила красивую фигуру незнакомки. – Вы похожи на горничную, прислуживающую господам за столом. Вас что, всех прогнали? Напрасно вы сюда пришли. У меня нет для вас комнат, есть только для одной, и к тому же дорогая. Придется достать на нее деньги – мы берем плату, даже если у вас нет работы. Так кто из вас снимает комнату?

– Мы сначала посмотрим ее, – поспешила согласиться миссис Питт. – Спасибо.

Мадж покосилась на нее с подозрением:

– Зачем девице с таким хорошим английским работать на панели, да еще в нашем квартале? Почему бы не попробовать западные кварталы, так можно заработать хорошие деньги!

– Я попробую, – смиренно согласилась Шарлотта. – А пока покажите нам комнату. Пожалуйста!

Хозяйка открыла дверь и впустила гостей. Они шли за ней по коридору, где было душновато, как в каждом перенаселенном доме, где никогда не открываются окна. Мадж толкнула вторую дверь, и та распахнулась. Шарлотта заглянула в комнату первой и тут же пожалела об этом. Комната была примерно такой же величины, как спальня в доме ее детства, но не такая красивая. Она казалась обжитой, и было совсем нетрудно представить себе ту женщину, которая жила здесь, спала, занималась своей не очень престижной профессией и умерла в страшных мучениях.

Миссис Питт услышала за своей спиной трагический вздох Таллулы, а рядом с ней застыла, словно окаменев, Эмили.

– Подходит вам эта комната? – прямо спросила Мадж хриплым голосом.

Обернувшись, Шарлотта увидела широкое лицо хозяйки и ее полные слез глаза.

– Давайте сядем и все обговорим, – предложила миссис Рэдли. – Неплохо бы выпить по чашечке чаю. Я прихватила кое-что с собой, чтобы добавить в чай… Что ж, приходится сдавать комнаты, когда они пустуют. С этим ничего не поделаешь.

Ничего не ответив, Мадж провела всех троих в кухню в конце коридора.

В кухне было довольно грязно. Когда-то это помещение было задумано как одновременно прачечная и кухня. Большая черная плита была еще теплой, а на полу у ее дверцы лежал тонкий слой золы. На конфорке тихо кипел чайник, который, очевидно, никогда не снимался с плиты. На полке у мойки стояли грязные кружки, а на полу – два ведра с водой, накрытых крышками. Шарлотта догадалась, что вода доставляется из общей колонки или колодца на улице, и понадеялась, что ее хорошенько кипятят, прежде чем используют для питья. Она уже жалела о том, что Эмили пришла в голову мысль выпить здесь чаю. Впрочем, иного случая поговорить с хозяйкой им не представится. Расстроенный желудок – ничтожная расплата по сравнению с той опасностью, которая грозит Питту, если преступление не будет раскрыто. О нем всегда будут помнить как о человеке, повесившем Костигана, который не был виновен. Но что еще хуже, он сам будет так думать о себе, сомневаться в правильности своего решения и просыпаться по ночам, терзаемый совестью. Найдутся и такие, кто будет утверждать, что Томас сделал это сознательно, чтобы выгородить кого-то, у кого есть деньги и влияние, и что тот вознаградил его за это. Его будут подозревать в чем-то большем, чем совершение ошибки. Ошибку можно простить, человеку свойственно совершать их. А вот коррупция – это куда серьезней, это последняя степень предательства самого себя.

Чай был крепким и горьким, а молока, чтобы смягчить горечь, в доме, разумеется, не было. Все уселись вокруг стола на разномастных стульях. Миссис Рэдли извлекла из глубины своего кармана небольшую плоскую бутылку с виски и налила в каждую кружку изрядную его порцию. Это поразило Таллулу, тут же, однако, скрывшую степень своего изумления.

– За ваше здоровье! – оптимистично провозгласила Эмили, подняв свою кружку.

– За здоровье нас всех, – повторила Шарлотта, скорее как молитву, а не как тост.

– Какой тут у вас район? – с интересом справилась ее сестра.

– Неплохой, – ответила Мадж, сделав большой глоток обжигающего горло чая и всем своим видом выражая удовлетворение. – Очень культурно с вашей стороны, подружки, – добавила она, кивая на фляжку на столе. – Можно неплохо жить, если знать, как заработать.

– Ада неплохо устроилась, не так ли? – продолжала Эмили. – Она была сообразительной девушкой.

– И мастерицей в своем деле, – согласилась хозяйка, отпив еще глоток.

– Надеюсь, этого ублюдка все же поймают! – в сердцах воскликнула миссис Рэдли.

Мадж в ответ только печально вздохнула.

– А бедняжка Нора, – присоединилась к разговору Шарлотта и вздрогнула. – Вы знали Нору?

– А вы? – Пожилая женщина пристально посмотрела на нее, прищурив глаза.

– Нет. Какая она была?

– Красивая. Небольшого роста, худовата на мой вкус…

Слетевшее с уст толстухи Мадж замечание было довольно спорным, но миссис Питт промолчала, хотя и с трудом удержалась от смеха.

– А как она работала? – спросила она, икнув.

– О, хорошо! – одобрительно отозвалась хозяйка дома. – Хотя поговаривали, что она скоро покончит с этим и выйдет замуж.

– И вы поверили ей? – усомнилась Таллула, впервые вступившая в разговор и чувствуя себя неуверенно, с комком в горле от волнения.

– Может, и поверила, – кивнула Мадж и немного помолчала. – Видела я ее как-то с Джонни Воссом. Он небеден. Думаю, мог бы на ней жениться. Правда, ходили слухи, что ему нравилась Элла Бейкер с Мирдл-стрит. Но, может, потом ему больше понравилась Нора. Эдди говорила, что как-то раз Нора, прощаясь с Джонни, поцеловала его. Это было пару недель назад.

– Я тоже, прощаясь, целуюсь, – снова вступила в разговор мисс Фитцджеймс. – Но это не значит, что люди в таких случаях собираются пожениться.

– Ты и сейчас продолжаешь это делать? – пристально посмотрела на нее Мадж. – Как давно ты работаешь, детка? Тебе надо быть поосторожней. Здесь не место для новичков.

– Я… я не новичок, – попыталась защититься Таллула и тут же, охнув от боли, умолкла, получив сильный удар по лодыжке, которым под столом наградила ее Эмили.

– Раз целуешь кого попало, значит, новичок, – авторитетно заявила старуха. – Целовать дома родных, тех, кого любишь, – это одно. А клиенты должны получать по прейскуранту, только то, за что заплатили, и не больше. Все то, что твое, настоящее, – не продается.

Таллула посмотрела на нее, и на ее щеках от стыда заалели два ярких пятнышка.

– За тобой пока нужен глаз да глаз, и кто-то должен научить тебя, как себя вести, – уже ласково сказала хозяйка. – Снимай-ка у меня комнату, и я тебе помогу, а?

Мисс Фитцджеймс на мгновение потеряла дар речи. Можно было только догадываться, какие мысли пронеслись в эту минуту у нее в голове.

– Благодарю вас, Мадж, – быстро вмешалась Шарлотта. – Это очень щедро с вашей стороны. Неплохая идея. Но мы должны посмотреть комнаты еще в нескольких местах. Ведь поблизости есть другие дома? Видимо, сейчас пустует и комната Норы?

– Я не слышала об этом, – ответила старуха. – Но вы можете спросить. А если она занята, справьтесь у матушки Бэйнс на Чиксэнд-стрит. У нее всегда бывают свободные комнаты. В крайнем случае, сняв у нее жилище на время, можно потом найти что-нибудь получше. Она в нашем квартале недавно, но я слышала, что это неплохая женщина. Только у нее надо иметь свой гардероб. Он у вас есть?

– Свои платья? – заикаясь, переспросила Таллула.

– Да. Сразу видно, что ты новичок. Я угадала? – Мадж покачала головой. – А мордашка у тебя смазливая… Красивые волосы… Мы еще сделаем из тебя то, что надо. – Она успокаивающе похлопала девушку по плечу, а затем окинула взглядом двух других собеседниц. – Ну, а вы сами о себе позаботитесь, не так ли? – Она внимательно присмотрелась к Шарлотте. – У тебя неплохая фигура, все на своем месте. Густые волосы, да и недурна собой…

– Спасибо, – несколько суховато ответила миссис Питт.

Мадж, однако, была глуха к сарказму. Теперь ее оценивающий взгляд остановился на Эмили.

– Не совсем то, что надо, тощевата, но мордашка ничего, свежая кожа, – заключила она. – Мужчинам нравятся золотистые блондинки, особенно с такими кудряшками, как у тебя. В тебе есть то, что называется изюминкой. В общем, с тобой все в порядке.

– Скажите нам, где мы можем найти эту матушку Бэйнс? – как бы не замечая полученных «комплиментов», вернулась к делу миссис Рэдли.

– Конечно, скажу, – ответила Мадж. – Чиксэнд-стрит, дом двадцать один. Недалеко от Майл-Энда. Там можно спросить дорогу, каждый вам скажет.

Разговор подходил к концу, а подруги узнали слишком мало, чтобы считать его законченным.

– Ада и Нора знали друг друга? – решила снова продолжать беседу Шарлотта. – Они были похожи? У них были общие друзья?

Мадж удивленно заморгала глазами:

– А что это вас так интересует?

– Потому что я не хочу, чтобы мне переломали пальцы и задушили собственным чулком, – нашлась миссис Питт. – Если здесь орудует маньяк, то надо знать, каких женщин он подбирает себе по вкусу, чтобы не угодить в его лапы.

– Он подбирает один сорт женщин, дорогуша, – устало сказала пожилая женщина. – Тех, кто готов продать себя любому за хорошие деньги. Женщине надо есть и пить, кормить детишек. А на спичечной фабрике работать не хочется, там травятся фосфором и быстро становятся старухами. И гнуть спину швеей на потогонном конвейере, строчить мужские сорочки весь день и половину ночи за гроши, которых едва хватает на краюху хлеба, тоже мало кто хочет. – Налив себе еще чаю, она также наполнила кипятком кружки своих гостей, с надеждой поглядывая на Эмили.

Та тут же плеснула во все кружки виски.

– Спасибо, – поблагодарила Мадж и снова вернулась к прерванному разговору. – Кто говорит, что опасности нет? Чтобы жить в безопасности, надо родиться богатой. Может случиться, что все кончится тем, что заболеешь, а может, повезет и все обойдется. Бывает, что и побьют или отхлещут ремнем – значит, не повезло. Случается, что становится так тошно, что до конца дней своих хотела бы в глаза не видеть мужчину. – Старуха шмыгнула носом. – Зато никто не будет голодным и холодным, пока вы будете работать – что здесь, что на улице. Будут и хорошие денечки, еще повеселитесь и посмеетесь! – Она вздохнула и отхлебнула чаю из кружки. – У нас тоже были неплохие времена – у Норы, Рози, Ады и меня. Рассказывали друг другу всякие небылицы, делали вид, будто мы леди… – Мадж хмыкнула. – Помню, однажды летним вечером мы прокатились на прогулочном пароходике по реке, как все порядочные лондонцы. Разоделись в пух и прах, ели пирожки с угрем и засахаренные фрукты, запивали мятной водой…

– Наверное, было хорошо, – тихо сказала Шарлотта, представив себе все это, хотя сама она никогда не видела ни Нору, ни Аду, ни Рози.

– Да, хорошо, – мечтательно подтвердила ее собеседница, и у нее в глазах заблестели слезы. – Мы рассказывали друг другу разные страшные истории, пугали самих себя, как дуры, и все равно рассказывали. А бывали и плохие времена… Вот тогда-то и познаёшь, кто тебе настоящий друг. – Она опять шмыгнула носом и рукой смахнула со щеки слезинку.

– Да, это верно, – подтвердила Эмили. – Мне жаль Аду. Может, этого ублюдка все-таки поймают?

– Как бы не так, – печально сказала Мадж. – Потрошителя-то так и не поймали. И этого не найдут. Куда им!..

Таллула поежилась, как от холода. Прошло два года, а зловещее имя этого жестокого убийцы по-прежнему наводило ужас, от которого кровь стыла в жилах.

Миссис Питт тоже ощутила озноб, несмотря на чай с виски, тепло, исходившее от плиты, и плотно закрытые окна. В доме стояла тишина. Все его обитательницы еще спали после долгой бессонной ночи. Их уставшие тела отдыхали, отдав свою энергию и тепло чужим равнодушным людям, которые без любви, ласки и единого поцелуя попользовались ими, как общественным удобством.

Взглянув на лицо мисс Фитцджеймс, Шарлотта поняла, что значит для девушки еще одно подозрение. Помогая Яго кормить бедных, но все еще респектабельных матерей семейств, сломленных голодом, холодом и вечной тревогой, она открыла для себя одну жестокую сторону жизни. Теперь же перед нею предстала другая ее сторона, темная и с печалями и страхами иного толка и масштаба.

– А много ли к вам сюда захаживает джентльменов? – неожиданно спросила прерывающимся от волнения голосом Таллула, словно ей было трудно и больно произносить эти слова.

– Людей с деньгами? – рассмеялась Мадж. – Послушай, детка, деньги что у этих, что у других клиентов для нас одинаковы!

– Но все же они сюда заглядывают? – настаивала девушка с напряженным лицом, не спуская с хозяйки глаз.

– Не так часто, – покачала та головой. – Если тебе нравятся джентльмены, то лучше иди в западные кварталы. Хеймаркет, Пиккадилли – вот там их много. Но комната на час стоит дорого, да и конкуренток у тебя будет много. Таким новичкам, как ты, лучше начинать здесь. Я присмотрю за тобой.

Мисс Фитцджеймс почувствовала доброе отношение Мадж к ней, и это ее тронуло. Шарлотта поняла это, увидев лицо девушки.

– Я… просто так подумала, – смутилась Таллула и уставилась в стол.

– Иногда и джентльмены к нам заходят, – повторила старуха, изучая ее лицо.

– Такой джентльмен и убил Аду? – Мисс Фитцджеймс решила не отступать. Ее тонкие пальцы с силой сжали кружку, наполненную темным чаем с сильным запахом виски.

– Не знаю. – Мадж повела своими необъятными плечами. – Я думала, это Берт Костиган, а теперь не знаю. Нору ведь тоже убили.

– Значит, это был джентльмен. – Эмили обвела всех взглядом. – А может, и нет? Может, это тот, кто знал их обеих?

– Джентльмен, который хорошо знал как Аду, так и Нору. – Шарлотта пошла еще дальше. – Кто-то сдвинутый в своих дурных привычках.

Хозяйка, допив чай, с громким стуком поставила кружку на стол.

– Не вздумайте вести здесь такие речи! – резким голосом предупредила она и погрозила своим гостям пальцем. – Перепугаете всех, а это до добра не доведет. Для нас главное – работа, а бродит ли где-то маньяк, или нет – не нашего ума дело. Отправляйтесь к матушке Бэйнс. Она свое дело знает и найдет вам комнаты. И не шумите, когда будете уходить. Мои бедняжки еще спят, как спали бы и вы, если бы проработали всю ночь. – Взглянула на миссис Рэдли: – Спасибо за выпивку. У тебя хорошие манеры. – Лицо старухи разгладилось, когда она напоследок окинула взглядом Таллулу: – Я попридержу для тебя комнату до завтрашнего дня, дорогуша. А потом если кто появится, то уж не обессудь, сдам другой.

– Спасибо, – поблагодарила мисс Фитцджеймс.

Как только они с Эмили и Шарлоттой покинули дом, а затем и переулок, ее стала бить дрожь, такая сильная, что она прижалась к миссис Рэдли и чуть не столкнула ту с узкого тротуара на мостовую.

Строго следуя указаниям своей новой знакомой, три подруги быстро нашли Чиксэнд-стрит, а вскоре и большой некрасивый дом, который матушка Бэйнс сняла для своего заведения. Они ожидали увидеть женщину, похожую на Мадж, – толстуху с красным лицом, полную недоверия ко всем. Но матушка Бэйнс оказалась веселой приветливой женщиной с высоким бюстом, узкими бедрами и длинными ногами. Над ее простоватым лицом возвышалась высокая и беспорядочно взбитая копна выцветших, когда-то золотисто-белокурых волос. Сложно было понять, что это была за прическа: из нее со всех сторон торчали готовые выпасть шпильки.

– Да? – вопросительно промолвила хозяйка дома, глядя на трех молодых женщин.

– Нам сказали, что у вас могут сдаваться комнаты, – тут же приступила к делу Шарлотта. Близилось время, когда у подопечных матушки Бэйнс закончатся часы отдыха.

– Это доходный дом, – предупредила та. – И цены здесь высокие. Я не сдаю комнаты фабричным. Не сдаю их и на ночь, и даже на неделю.

– Нам это известно, – успокоила ее миссис Питт, заставив себя улыбнуться. – Разве мы похожи на фабричных мастериц?

Матушка Бэйнс расхохоталась. Это был веселый щедрый смех без какой-либо горькой нотки.

– Вы скорее смахиваете на шлюх из западных районов, только одежка подкачала, – ответила она. – Они одеваются под горничных только в свои свободные дни. Строго, как жены викариев.

– У нас тоже сегодня свободный день, – пояснила Эмили.

– Такие, как вы, не имеют свободных дней, детка, – строго заметила Бэйнс.

– Имеют, если нет комнаты, – объяснила Шарлотта. – Я не занимаюсь своим делом на улице.

Матушка Бэйнс с готовностью отступила назад:

– Тогда почему бы вам не войти, девочки?

Они последовали за хозяйкой дома. Коридор был узок, воздух в нем застоялся, но везде было чисто. На полу лежал старый ковер, заглушавший шаги, а в конце коридора находилась маленькая гостиная. Все здесь снова до смешного напомнило Шарлотте комнату из ее детства – на этот раз ту, где жила их экономка.

Матушка Бэйнс пригласила гостей сесть и сама уселась в самое большое и удобное кресло. Вся эта сцена напомнила беседу хозяйки дома с будущей прислугой, и миссис Питт все время душил смех, уже слегка истеричный. Несколько лет назад их с Эмили мать упала бы в обморок от одного только предположения, что ее дочери знают о существовании борделей, не говоря уже о том, что они посетили один из них и не остановились на этом. Теперь же Кэролайн, наверное, поняла бы Шарлотту. А вот отец… Тот просто отказался бы в это поверить. А что было бы с Элоизией Фитцджеймс, если бы она узнала, где была ее Таллула, один Господь знает!

Тем временем Бэйнс бойко рассуждала о плате за аренду комнаты и о правилах для всех жильцов. Миссис Питт, глядя на нее, делала вид, будто внимательно слушает.

– Что ж, похоже, это нам подходит, – с некоторым сомнением промолвила Эмили. – Хотя мы не совсем уверены, подходит ли нам ваш район.

– В западных районах все намного дороже, – убежденно заметила хозяйка. – Но отсюда всегда можно пойти на запад Лондона, если потом честно поделиться заработком, безо всякой утайки. – Лицо этой женщины не теряло приветливого выражения, но блеск льдинок в ее глазах напоминал о сером зимнем море.

– Речь не об этом, – пояснила Шарлотта. – Нас пугают убийства, которые здесь произошли. Хотелось бы найти такое место, где, если клиент поведет себя странно, можно быть уверенным, что нам помогут, и где в случае чего наши крики услышат. – О том, что рядом с Адой и Норой было немалое количество людей, которые могли бы помочь им, однако они все-таки остались без помощи и их криков никто не услышал, миссис Питт упоминать не стала.

– Ну, с этим везде одинаково, где бы вы ни устроились, – ответила матушка Бэйнс с горькой усмешкой. – Маньяков хватает, тут уже кому как повезет.

– Но в Уайтчепеле было сразу два ужасных убийства, – полным страха голосом еле слышно произнесла Таллула. – В других местах такого не было.

– Как же не было? – рассердилась Бэйнс. – Помню точно такой же случай, когда я жила еще на Майл-Энде. Лет шесть-семь назад.

– Что вы говорите… точно такое же убийство? – У Шарлотты от волнения сел голос, словно ей сдавило горло.

– Точно такое же, – убежденно заявила хозяйка. – Убитая тогда тоже была привязана, пальцы и ногти у нее были сломаны и вывихнуты, подвязка на руке, тело облито холодной водой… голова, плечи, волосы…

Мисс Фитцджеймс охнула, словно ее больно ударили, а Эмили испуганно посмотрела на сестру.

Наступило молчание, холодное и пугающее. Наверху скрипели половицы: кто-то ходил в комнате над ними.

– Кто же это сделал? – с трудом выдавила сквозь похолодевшие губы Шарлотта.

Матушка Бэйнс пожала плечами:

– Один Господь знает. Его так и не нашли. А потом полиция прекратила поиски. Так сделают и сейчас, если никого не поймают.

– А что… что за девушка была убита? – хрипло спросила миссис Рэдли, тоже начавшая от волнения терять голос.

Бэйнс покачала головой:

– Имени ее я не скажу. Забыла. Она была молоденькая, только начинала. Может, это даже была ее первая неделя. Бедняжка, такая хорошенькая, лет шестнадцати или семнадцати, не больше, как говорили. – Лицо ее вдруг сморщилось от жалости. – Странно, но газеты мало об этом писали. Правда, это было еще до Джека Потрошителя. Теперь все уверены, что виновата полиция. Никто не хотел бы оказаться сейчас на месте полицейского! – Она повела плечом и посмотрела на Эмили: – Так тебе нужна комната или нет? Мне некогда тут рассиживаться с вами и болтать.

– Нет, спасибо, – вмешалась миссис Питт. – Не сейчас. Мы должны подумать. Может, это совсем не то, что нам нужно.

Она поднялась и встала у стула, держась за его спинку – колени у нее дрожали, – затем направилась по коридору к выходу и вскоре была уже на Чиксэнд-стрит. За нею, как в полусне, следовали Эмили и Таллула. Холодный ветер хлестнул Шарлотту по лицу, словно дал ей пощечину, но она едва почувствовала это.

Питт плохо спал предыдущую ночь. Он лежал без сна, боясь пошевелиться и разбудить Шарлотту. Когда жена нервничала, ее сон был чутким. Если кто-то из детей заболевал, она просыпалась от каждого звука и шороха и мгновенно вскакивала. После второго убийства она заметила, что у Томаса начались ночные кошмары и он потерял способность отдыхать. Если он будет ворочаться, это ее разбудит.

Суперинтендант лежал в темноте, глядя, как на потолке играют блики света от уличных фонарей, проникающие через щели в портьерах. Засыпая, он всегда видел отчаянное лицо Костигана, его презрение, жалость к самому себе и страх. Почему он признался в том, что убил Аду, если не делал этого? А эти его слова: «Я погубил ее?» – что он имел в виду? Могут ли они означать, что сутенер ответственен за поведение и поступки своей работницы, а значит, и за ее смерть тоже, пусть и косвенно? Альберт признался, что между ними была ссора и он ее ударил. Может быть, от его удара Маккинли просто потеряла сознание и совсем не он убил ее? Он отрицал, что был жесток с ней и ломал ей ногти. Отрицал даже то, что надел ей на руку подвязку для чулок, что само по себе не было преступлением или оскорблением личности, как и вода, вылитая на ее тело.

И разумеется, Костиган не имеет отношения к убийству Норы Гаф.

Кто же этот светловолосый человек, которого видели входившим в комнату Норы незадолго до убийства? Как он мог уйти, никем не замеченный, когда рядом было не менее десятка людей, которые никак не могли не видеть его?

В голове Томаса вертелись слова Яго Джонса. Не в них ли ответ… Уходя, убийца был настолько не похож на себя, что его никто не узнал. Или же… он вовсе не уходил!

Белокурые волнистые волосы – не парик ли это? Что, если преступник сменил пальто и цвет волос? Его натуральные волосы могли быть любого цвета. Но тогда куда девались пальто и парик?

Питт решил, что должен вернуться на место убийства и снова допросить всех, кто там находился, узнать, не помнят ли они кого-нибудь, чьи волосы могли показаться им похожими на парик.

Хотя как им удалось бы это заметить? Парик можно сунуть в карман. Правда, карман брюк слишком мал, чтобы спрятать в нем парик, он сразу же оттопырится… Возможно, кто-то запомнил пальто убийцы? Не у всякого на Мирдл-стрит длинные пальто, да еще хорошего покроя.

Какие еще были у преступника возможности не уйти сразу, а подняться, например, на другой этаж дома? Суперинтенданту не пришло в голову поговорить с женщинами на втором этаже. Все они, наверное, были заняты клиентами. Присутствие полиции внизу отпугнуло бы новых клиентов, но те, кто остался в доме, могли проводить время в свое удовольствие – все равно им нельзя было уйти, пока в доме находились полицейские. А им не хотелось, чтобы их опознала полиция, по вполне понятным причинам, не нуждающимся в объяснениях.

Когда завтра он придет на Мирдл-стрит, то опросит всех женщин с верхнего этажа и потребует от них описать своих клиентов, решил Питт. Он мог бы сделать это в тот же вечер, но не сделал, и в этом его большая ошибка.

Томас лежал не двигаясь. Рядом слышалось ровное дыхание Шарлотты. Он прислушался к нему и убедился, что она крепко спит. Или умело притворяется, чтобы не беспокоить его, чтобы он не догадался, что она тоже не может уснуть, что тоже обеспокоена и напугана.

Корнуоллис будет поддерживать его до конца, но он не сможет сохранить за ним пост начальника участка и звание суперинтенданта из-за истории с Костиганом, независимо от того, оправдают ли того посмертно или нет. Помочь Питту в этом не в его силах. Возможно, за то, что он послал невинного человека на виселицу, его действительно следует уволить. Он, очевидно, плохая замена Драммонду. Это место ему не по способностям. Фарнсуорт будет довольно потирать руки. Он никогда не считал Томаса достойным этого поста… Не того класса человек, простолюдин…

Веспасия будет переживать за него. Она всегда в него верила. А он ее подвел. Она никогда его не упрекает, но не забудет этого. А больше всего он подвел Шарлотту. Она тоже ничего ему не скажет, и от этого ему будет еще хуже…

Наконец Питт погрузился в беспокойный сон, но вскоре снова проснулся и опять начал размышлять.

А что, если это был Яго Джонс в светлом парике? Он подсмеивался над Питтом и сам высказал такое предположение, ибо решил, что Томас не в состоянии сопоставить отдельные моменты и получить общую картину, а если и сделает это, то не сможет ничего доказать.

Близилось утро. Суперинтендант чувствовал себя разбитым, тело его затекло; ему хотелось вытянуться, перевернуться на другой бок или даже встать и походить по комнате. Это помогло бы ему думать, но если он разбудит сейчас Шарлотту, та уже не уснет. С его стороны это нехорошо, да и бесполезно.

Полицейский пролежал без сна до шести утра, а потом все-таки уснул. Пробудился он в половине восьмого от того, что жена тихонько трясла его за плечо.

В половине десятого он был на Мирдл-стрит, где его меньше всего ждали. Как обычно, женщины отсыпались после бессонной ночи, и никто из них не изъявил желания беседовать с полицейским и снова отвечать на те же вопросы, на которые они отвечали уже не один раз. Питт начал с верхнего этажа, по очереди вызывая обитательниц дома в кухню и терпеливо ожидая, когда они проснутся, ополоснут водой лицо, набросят на себя платья, а то и просто шаль, и неохотно, спотыкаясь со сна, спустятся на первый этаж. Там их ждал Томас, неизменный чайник на плите и бесконечные, уже знакомые вопросы.

– Нет, у меня не было клиента со светлыми волосами.

– Нет, говорю вам, голова у него лысая, как яйцо, черт побери!

– Нет. Даже родная мать не назвала бы его молодым человеком. Да и она небось померла еще во времена Ноева ковчега. Ему за пятьдесят!

– Нет, он был седой.

– Как при свете газового фонаря разобрать, какого цвета у него волосы?

– Может, и светлые… но не кучерявые. Как солома.

И все в таком роде. Томас дотошно допрашивал каждую женщину, но ни одна из них не видела джентльмена, отвечавшего описанию, данному Эдди человеку, который последним побывал в комнате Норы.

Потом Питт снова отыскал Эдди, почти готовую начать свой трудовой день. Было около трех пополудни.

– Опиши-ка мне его снова, – устало попросил он.

– Эй, послушайте, мистер, я даже не видела его лица! Только спину, когда он входил в комнату, – в отчаянии возразила женщина. – Я и не подумала на него глядеть – это же был всего лишь какой-то очередной клиент. Откуда мне было знать, что он убьет Нору, не говоря уж… – Она остановилась и вздрогнула, потуже запахнув капот на своем толстом теле.

– Понимаю. Но попробуй закрыть глаза и снова представь, что ты сейчас на него смотришь. Подумай минуту, две. Ты видела убийцу, Эдди. – Суперинтендант говорил тихо, стараясь не пугать свидетельницу. Он хотел помочь ей прояснить память, освободить ее от лишнего и сделать так, чтобы она сконцентрировалась на главном. – Опиши, что ты сейчас видишь. Ты, может быть, единственная, кто поможет нам поймать его…

Томас постарался не выдать собственного отчаяния, но собеседница почувствовала его состояние.

– Я знаю, – прошептала она. – Я знаю, что только я одна его видела, если не считать Нору, которую он убил. – Женщина замолчала и, склонившись над столом, облокотилась на него. Ее темные волосы рассыпались по плечам, а глаза были закрыты.

Питт ждал.

– Он был довольно высокого роста, – наконец промолвила Эдди. – Не толстый и не крепкий. Он показался мне молодым. – Открыв глаза, она посмотрела на полицейского. – Правда, я могу ошибаться. Но таким он мне показался.

– Хорошо. Продолжай дальше, – подбодрил ее Томас. – Опиши его пальто, его затылок и все, что ты запомнила. Только точно. Какие у него были волосы? Как подстрижены, длинно или коротко? Были у него бакенбарды, вспомни?

Эдди снова послушно закрыла глаза:

– Пальто было серо-зеленого цвета. Воротник… высоко поднят и скрывал волосы на шее. Думаю, они были скорее длинными, чем короткими, но концов волос я не видела. Должно быть, они были подстрижены, но могли доходить и до спины. – Она внезапно рассмеялась. – А бакенбардов у него не было. Правда, он не повернул головы. А вот волосы у него были шикарные, мне бы такие! Напомнили мне волосы Эллы Бейкер, которая живет выше по улице. У той чертовски красивые волосы. – Эдди снова открыла глаза и посмотрела на Питта. – Может, у Эллы есть брат? – пошутила она. – Братец-маньяк!

Суперинтендант внимательно смотрел на свидетельницу, словно что-то в ее словах сильно его поразило.

– Но у нее нет брата! – тоже удивилась Эдди. – Вы не думаете… Я не хотела… – Она умолкла, глаза ее расширились, и в них застыл ужас.

– В чем дело? – требовательно спросил ее Томас. – Что? Что тебе известно, Эдди?

– Элла и Нора жутко влюбились в одного парня, Джонни Восса…

– Кто это? Это тот, за кого Нора собиралась замуж?

– Да-а-а. Но раньше-то он собирался жениться на Элле… по крайней мере, так она думала. Да и он тоже. Но появилась Нора… и она ему приглянулась больше. Нора воспользовалась этим, сделала все, чтобы получить свое. Да и кто не сделал бы этого на ее месте? Кто не захотел бы выйти замуж за пригожего парня и устроить свою жизнь? – Свидетельница, казалось, не видела ничего вокруг, но ее жесты дополняли ее рассказ – включали в него и грязную кухню, где она сидела, и весь дом с его обитателями, и всю их жизнь.

– Хорошо, – поблагодарил Питт собеседницу. Ничего другого ему от нее уже было не нужно. – Спасибо тебе, Эдди.

Покинув кухню, он прошел в комнату, где убили Нору. В ней ничего не изменилось: постель стояла неубранной, и посередине кровати лежали перевернутые подушки – там, где Томас бросил их, найдя под ними носовой платок.

Остановившись в центре комнаты, он думал, что же хочет здесь увидеть или найти и с чего ему надо начинать поиски. Кровать. Пол вокруг нее.

Суперинтендант начал с пола, ища то, что подтвердило бы его теорию. Какую-нибудь мелочь, которая могла бы ему помочь.

Однако он ничего не нашел.

Питт поднялся и, отбросив покрывало, осторожно провел ладонями по поверхности простынь.

Интуиция не подвела полицейского: вскоре он нашел то, что искал, – один, второй, а затем сразу несколько золотистых волосков, длинных, дюймов в шестнадцать-восемнадцать, и волнистых… Такие едва ли могли принадлежать мужчине, а у Норы Гаф волосы были гораздо темнее.

Томас представил себе, как Элла Бейкер, спрятав волосы под высоко поднятым воротником мужского пальто, которое она раздобыла то ли у клиента, то ли у дружка, как и пару брюк, в которые заправила свои юбки, входит в комнату Норы, со спины похожая на клиента. Потом ей ничего не стоило снова опустить юбки и прикрыть ими брюки, поправить волосы и… стать невидимкой, ухода которой так никто и не заметил. Элла не могла быть сильнее мужчины, но ростом она была выше Норы и покрепче ее телосложением.

Однако зачем Элле было убивать Аду Маккинли? И что она имела против Финли Фитцджеймса? Причин могло быть много – обида, оскорбление, нанесенные в прошлом, боль, которую он причинил не ей, а кому-то из дорогих ей людей, кому-то, кого она любила… или даже потеря ребенка… Может, она служила в доме Фитцджеймсов? Эта мысль еще не приходила Томасу в голову, а зря. Обесчещенная и выгнанная служанка никогда не забудет, как с ней поступили. Когда Питту стало известно, что Ада ждала ребенка и в этом был повинен дворецкий, ему должна была прийти в голову мысль все разузнать о прислуге, служившей в доме Фитцджеймсов в то время. Молодому Финли тоже ничего не стоило соблазнить горничную, а потом предоставить папеньке выгнать ее из дома.

Очень похоже, что было именно так.

Суперинтендант не мешкая зашагал по Олд-Монтегю-стрит и, свернув на Осборн-стрит, сразу нашел постового констебля Бинса. Взяв его с собой, Питт направился к жившей неподалеку Элле Бейкер. Пока они шли, он вспомнил, что Юарт уже допрашивал эту женщину. Он спрашивал ее, видела ли она клиента Норы, выходившего из дома, и не знает ли Финли Фитцджеймса. Инспектор заметил, что свидетельница была очень расстроена и глубоко переживала случившееся. Тогда Юарт объяснил это жалостью к убитой и ужасом от того, что убийства продолжаются. Также он полагал, что на Эллу произвел сильное впечатление смертный приговор, вынесенный Берту Костигану, который, как все думают, был невиновен.

Однако Бейкер позволила, чтобы Костигана повесили. Видимо, эта двойная вина и мучила ее теперь.

Томас стучал в дверь до тех пор, пока ее не открыл сутенер, тоже живший в этом доме. Он был небрит, и от него разило пивным перегаром.

– Чего вам? – грубо справился он, не замечая Бинса за спиной суперинтенданта. – В такую рань! Не можете дождаться вечера, так приспичило?!

Констебль сделал два шага вперед.

– Полиция, – коротко пояснил Питт. – Нам надо поговорить с Эллой Бейкер, и немедленно!

Сутенер, увидев решительное лицо Томаса и широкие плечи его спутника, решил не спорить. Он молча пропустил их в дом и довел до комнаты Эллы. Постучав, он позвал ее.

Спустя пару минут Бейкер вышла. Это была красивая крупная женщина с правильными чертами уже несколько огрубевшего лица. Ее богатством были волосы: густые, волнистые, цвета спелой пшеницы или темного золота. Они щедро струились по ее плечам и спине.

– Спасибо, – поблагодарил Питт сутенера и кивком отпустил его. Тот ушел, что-то ворча под нос. Суперинтендант вошел в комнату и закрыл за собой дверь, оставив констебля в коридоре. Комнату освещали небольшие двойные окна, расположенные одно над другим.

– Что вам нужно на этот раз? – спросила Элла, сдвинув брови.

– Как я понимаю, это ты убила Нору Гаф? – ровным голосом спросил Томас. – Она отняла у тебя Джонни Восса, твой единственный шанс выйти замуж и навсегда уйти отсюда. Но зачем было убивать Аду Маккинли? Что она тебе сделала?

Кровь отхлынула от лица женщины. Она покачнулась, и Питт испугался, что она потеряет сознание. Но он не сделал и попытки помочь ей. Эти уловки были ему знакомы. В одно мгновение теряющее силы хрупкое создание превращалось в разъяренную кошку, пускающую в ход когти. Полицейский остался стоять, где стоял, зная, что у него за спиной находится дверь.

– Я… – Элла глотнула воздух, чувствуя невыносимую сухость в горле. – Я… никогда не трогала Аду, клянусь Богом!

– Но убила Нору…

Бейкер молчала.

– Если отвернуть высокий ворот твоей блузки, можно увидеть царапины от ногтей, не так ли? – добавил Томас. – Она защищалась, боролась за свою жизнь…

– Я не делала этого, – упорно отрицала женщина, зло глядя на него. – Вам это не доказать!

– Докажем, Элла, – уверенно заявил Питт. – Ты говоришь неправду. Ты украла мужское пальто, дорогое, хорошо сшитое, надела его, подобрала юбки, спрятала волосы, подняв воротник, и стала похожей на мужчину. Но ты забыла о своих волосах, а они заметны – не у многих есть такая шевелюра, как у тебя, Элла, – роскошные, длинные, золотистые… – Он не спускал глаз с ее белого как мел лица. – Я нашел волоски, целую прядь твоих волос на кровати Норы. Она, борясь за свою жизнь, выдрала клок твоих волос…

– Замолчите! – крикнула Бейкер. – Да, я убила эту жадную стерву! Она отняла у меня мужчину. И сделала это нарочно. Она знала, что я любила его, и все же пошла на эту подлость. Много о себе понимала, гордячка… Торжествовала… Говорила, как переедет на Майл-Энд и какой дом купит для себя и будущих детишек; говорила, что тогда ни один пьяница не посмеет до нее дотронуться, ни один распутник, обманывающий свою жену!

– Ты привязала ее к кровати, поломала ей ногти на пальцах, а затем задушила. – Все это Томас произносил через силу, с ненавистью к самому себе.

На бледном, почти мертвом лице Эллы горели лишь глаза.

– Нет, черт побери, я не делала этого! – воскликнула она. – Я бранила ее и даже ударила. Мы обе дрались, и я схватила ее за горло. Я задушила ее. Но я не трогала ее ногтей, ни на руках, ни на ногах. Не знаю, кто это сделал и зачем!

Суперинтендант не верил ей, просто не мог верить. Но инстинкт сыщика настойчиво и упорно подсказывал: здесь женщина не лжет.

– Зачем ты убила Аду? – повторил он снова свой вопрос.

– Я не убивала ее!!! – истерически выкрикнула Бейкер. – Не убивала я Аду! Я даже не знала ее. Как и вы, я думала, что это сделал Берт Костиган. А если это не Берт, тогда не знаю кто.

Питт с неприятным холодком под ложечкой вспомнил, как яростно уверял его Костиган, что не ломал ногти и пальцы Аде. Он был возмущен и растерян, не понимая, почему его в этом обвиняют. В его глазах Томас видел тогда то же, что видел сейчас в глазах Эллы, – испуг, гнев и полную растерянность.

– Но ты убила Нору, – напомнил ей полицейский. Он хотел убедиться в этом как можно точнее, поэтому уже не спрашивал, а обвинял.

– Да… нет смысла это отрицать, но я не ломала ей пальцы! И я никогда даже близко не подходила к Аде! Я не была там!!!

Питт уже сам не понимал, чему верить, а чему нет. Глядя на Бейкер и вслушиваясь в ее голос, он начинал верить ей, но стоило ему включить разум, и он понимал, как глупо все это звучит. Эта женщина призналась в том, что прикончила Нору. Почему же тогда она отрицает, что убила Маккинли? Наказание не станет от этого строже, к тому же ей все равно никто не поверит.

– Я не убивала Аду! – громко повторила Элла. – И никогда не калечила пальцы Норе!

– Хорошо, теперь скажи, зачем тебе надо было бросить подозрение на Финли Фитцджеймса? – неожиданно в упор спросил Томас.

Бейкер оцепенело смотрела на него, словно не веря своим ушам.

– О-о… – протянула она изумленно.

– Финли Фитцджеймса, – повторил Питт. – Зачем подбросила в комнату Норы его носовой платок и пуговицу?

– Я не понимаю, о чем вы говорите! – Элла окончательно растерялась. – Я никогда не слышала ни о каком Фитцджеймсе. Кто это?

– Ты работала прислугой в доме Фитцджеймсов?

– Я не работала у Фитцджеймсов. Я никогда не была прислугой ни в одном их чертовом доме!

Суперинтендант опять заколебался: верить ей или не верить?

– Ладно, допустим, – решил он пока не продолжать спор. – Впрочем, это уже не имеет значения. Пошли. Ты арестована за убийство Норы Гаф. Не ухудшай свое положение. Пусть все видят, что ты уходишь из этого дома с достоинством.

Элла провела рукой по своим великолепным волосам, и в глазах у нее появился вызов. Но силы тут же изменили ей, и она, еле устояв на ногах, покорно позволила Питту увести себя.

– Что ж, слава богу хотя бы за это, – вздохнул Юарт и с облегчением откинулся на спинку кресла. Они находились в полицейском участке Уайтчепела. – Признаюсь, я не надеялся, что нам это удастся. – Он с улыбкой поднял глаза на Томаса. Казалось, не покидавшее его в последнее время напряжение исчезло, будто с инспектора сняли тяжкое бремя, мешавшее ему дышать и причинявшее боль. Исчез даже страх, мучивший этого человека с самого начала расследования. Юарт без всякой зависти признал успех Питта. – У вас это здорово получилось, – наконец поправился он. – Тут я, как видно, недосмотрел. – Он сложил руки на животе. – Итак, Элла Бейкер… Никак не думал, что такое может сделать женщина. В голову не приходило, а следовало бы.

– Она клянется, что не убивала Аду, – напомнил сидевший напротив суперинтендант. – И говорит, что не ломала ногти Норе.

Это не произвело на Юарта впечатления.

– Ломала, я уверен, но теперь это не имеет значения, – пожал он плечами. – Почему это ее беспокоит? Для нее уже ничего не изменится.

– Она также поклялась, что не подставляла Финли Фитцджеймса, – продолжал Томас. – По ее словам, она никогда его не видела и не работала прислугой в господских домах.

Его собеседник снова пожал плечами:

– Думаю, она говорит неправду. Не понимаю, почему ее беспокоят эти детали. Они уже не важны. – Он улыбнулся. – Дело закрыто, и без особых неприятностей. Я, черт побери, даже не надеялся на такую удачу. Всегда считал, что Финли Фитцджеймс не виновен в этих убийствах, – быстро добавил инспектор, но вдруг почувствовал легкое беспокойство. – Вот только доказать это будет нелегко. Мне кажется…

Питт встал.

– Вы собираетесь известить Фитцджеймсов? – спросил Юарт. – Надо их успокоить.

– Да, я сделаю это.

– Отлично. – Улыбка его коллеги была довольно кислой. – Я очень рад. Вы заслужили эту удачу.

– Приятно слышать, – скупо отреагировал Огастес Фитцджеймс, когда Томас сообщил ему об аресте Эллы Бейкер по обвинению в убийстве Норы Гаф. – Я полагаю, вы предъявите ей обвинение и за первое убийство?

– Нет. Для этого нужны доказательства, а у нас их нет. К тому же обвиняемая отрицает свою причастность к первому убийству, – ответил полицейский. Они снова были в библиотеке, на этот раз в камине ярко горел огонь. Вечер был холодный.

– Думаю, это уже неважно. – Кажется, Огастеса это действительно не очень интересовало. – Ее повесят за второе убийство. Так или иначе, все поймут, что она совершила и первое тоже. Они ведь до мелочей похожи. Спасибо, что пришли сообщить мне об этом, суперинтендант. Вы отлично поработали… На сей раз. Жаль этого… как его… Костигана. Но ничего уже не поделаешь. – Хозяин давал гостю понять, что визит закончен; он стоял, легонько раскачиваясь. – Такой сорт людей – невеликая потеря для общества. Грязный бизнес – жить на деньги, добываемые женщинами аморальным путем. Его всегда ждала тюрьма. Там бы он и закончил, рано или поздно.

Если бы Питт не был виновен в смерти Костигана, он должным образом ответил бы на подобные заявления, всегда вызывавшие у него ужас, но сейчас полицейский слишком остро осознавал степень собственной вины.

– Элла Бейкер когда-нибудь работала в вашем доме, мистер Фитцджеймс? – поинтересовался он. В его памяти скопилось немало оставшихся без ответа вопросов, обрывков мыслей и догадок.

– Не думаю, – ответил Огастес и нахмурился. – Собственно говоря, я уверен, что она у нас не служила. Почему вы задали мне этот вопрос?

– Как мог к ней попасть носовой платок с монограммой вашего сына? Он был оставлен на месте преступления. И главное – зачем это было сделано?

– Не имею ни малейшего представления. Она украла его, я думаю, – резко сказал пожилой джентльмен. – Какое это теперь имеет значение? Спасибо, что лично сообщили нам обо всем, суперинтендант. Приятно сознавать, что наша полиция отнюдь не является такой некомпетентной, какой ее пытаются изобразить наиболее злостные и плохо информированные средства печати. – Он поджал губы. – А теперь прошу меня извинить, вечером у меня встреча. До свидания.

Питт хотел было возразить, но хозяин дома уже взял звонок, чтобы вызвать дворецкого, и Томасу ничего не оставалось, как подчиниться. Огастес явно не собирался продолжать разговор.

– Доброго вечера, мистер Фитцджеймс, – ответил полицейский и вышел через дверь, открытую приветливо улыбающимся дворецким.