Глава 7

В понедельник Шарлотта получила записку от тетушки Веспасии, которая приглашала ее к себе и просила приехать утром и остаться на ленч. Причина не объяснялась, но Шарлотта достаточно хорошо знала Веспасию, чтобы понимать: за этим что-то стоит. Приглашение в последнюю минуту, да еще с указанием точного времени и продолжительности визита, было не случайным. Шарлотта не могла не поехать: во-первых, этого требовали хорошие манеры, а во-вторых, ей было любопытно.

Она отвела Джемайму к миссис Смит, которая жила через дорогу. Эта женщина привязалась к девочке и с удовольствием присматривала за ней в обмен на сплетни о туалетах, манерах и особенно о мелких слабостях светского общества, которыми делилась с ней Шарлотта. В результате значимость миссис Смит на ее улице непомерно возросла. К тому же она была доброй женщиной и рада была помочь такой молодой леди, как Шарлотта, которую воспитание явно не подготовило к прозе жизни.

Поскольку Шарлотта неблагоразумно покупала бекон на завтрак три дня подряд, вместо того чтобы, как обычно, довольствоваться овсянкой и рыбой, теперь ей пришлось доехать до Гэдстоун-парк в омнибусе, а не в кебе, а потом еще долго идти под дождем со снегом. В результате она стояла теперь на пороге с промокшими ногами и красным носом, так что с претензией на элегантность было покончено. И поделом: нечего покупать бекон на завтрак!

Горничная, открывшая дверь, настолько привыкла к эксцентричности своей госпожи, что встретила гостью с невозмутимым выражением лица. Она проводила Шарлотту в утреннюю комнату и оставила там у камина. Та подошла к огню очень близко, чуть ли не рискуя загореться. От камина исходило восхитительное тепло, и онемевшие лодыжки ожили, а от изящных ботиночек пошел пар.

Через несколько минут появилась тетушка Веспасия. Взглянув на Шарлотту, она вынула лорнет.

— О господи, моя девочка! Вы выглядите так, словно плыли по морю! Что это с вами?

— На улице ужасно холодно, — попыталась объяснить Шарлотта. Она слегка отошла от камина, так как стало слишком жарко. — И полно луж.

— Кажется, вы шлепали по каждой из них. — Веспасия взглянула на ее ботинки, от которых еще шел пар. — Нужно подыскать вам что-нибудь сухое, чтобы вы почувствовали себя уютнее. — Она резко позвонила в колокольчик.

Шарлотта хотела воспротивиться, но она очень замерзла; к тому же ей предстояло пробыть тут какое-то время, так что имело смысл одолжить что-нибудь сухое и теплое.

— Спасибо, — согласилась она.

Веспасия бросила на Шарлотту проницательный взгляд, понимая, что творится в ее душе. Когда явилась горничная, она сказала шутливым тоном:

— К несчастью, миссис Питт забрызгали, и она вымокла до нитки по пути сюда. — Веспасия даже не взглянула на горничную. — Ступайте и скажите Роуз, чтобы она достала сухую обувь и чулки, а еще то бирюзовое платье с вышивкой на рукавах. Роуз поймет, которое я имею в виду.

— О господи! — Девушка с сочувствием посмотрела на Шарлотту. — Некоторые кебмены не смотрят, куда едут, мэм. Мне очень жаль. На днях кухарка едва ступила на дорогу, как два этих сумасшедших промчались наперегонки мимо, и ее всю забрызгали грязью. Она так ругалась, когда вернулась домой! Я немедленно найду для вас что-нибудь сухое. — И она выскользнула за дверь, призывая страшную кару на головы кебменов вообще и на лихачей — в частности.

Шарлотта улыбнулась Веспасии.

— Благодарю вас, это было удивительно тактично с вашей стороны.

— Не за что, — отмахнулась леди Камминг-Гульд. — Сегодня вечером я устраиваю маленькое суаре, и мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали. Боюсь, это несчастное дело с Огастесом так и не движется.

Шарлотта не сразу поняла, что она имеет в виду. Ее мысли обратились к Доминику. Конечно, никто по-настоящему его не подозревает…

Веспасия прочла ее мысли с такой легкостью, что Шарлотта покраснела. Ей подумалось: уж если ее так легко расшифровать теперь, то что же было раньше, когда она была влюблена в Доминика!

— Да, — поспешно согласилась Шарлотта. — Я думала, люди выкинут эту историю из головы теперь, когда его захоронили. По-видимому, он был всего лишь жертвой какого-то сумасшедшего, который разрывает могилы по всему городу. Вы знаете, нашли еще два трупа — кроме лорда Огастеса и человека в кебе!

Она заметила, что у Веспасии округлились глаза от удивления. Наконец-то удалось ошарашить ее чем-то новеньким!

— Еще два! Я ничего об этом не слышала. Когда их нашли и кто это?

— Они не из тех, кого вы знаете, — ответила Шарлотта. — Один — простой человек, который жил поблизости от Ресуррекшн-роу…

Веспасия покачала головой.

— Никогда не слышала о такой улице. По-видимому, не особенно респектабельное место. Где это?

— Примерно в двух милях отсюда. Да, место не очень-то приятное, но это и не трущобы. Просто глухая улица, и, конечно, там есть кладбище — отсюда и название. Именно там и нашли второй труп — на кладбище.

— Тут нет ничего удивительного, — сухо произнесла Веспасия.

— Да, но он сидел на надгробии, и на голове у него был цилиндр!

— Ах, вот как! — поморщилась Веспасия. — И кто же он такой?

— Человек по имени Хорас Снайп. Томас не говорит мне, чем он занимался, так что, думаю, это что-то неприличное, я имею в виду, похуже, чем вор или фальшивомонетчик. Наверное, он был содержателем публичного дома или кем-то в этом роде.

Веспасия взглянула на нее сверху вниз.

— Вот как. — Она неодобрительно посмотрела на Шарлотту. — Но, полагаю, вы правы. Однако подозрение — странная вещь. Даже когда доказано, что оно совершенно необоснованно, привкус остается. Люди уже забудут, в чем именно подозревали Алисию или мистера Кордэ, но будут помнить, что подозревали их.

— Это так несправедливо! — сердито воскликнула Шарлотта. — И неразумно!

— Конечно, — согласилась Веспасия. — Но люди бывают несправедливы и неразумны неумышленно, даже не сознавая этого. Надеюсь, вы останетесь на суаре. Я пригласила вас сегодня по весьма веской причине. У вас есть интуиция. Никогда не забуду, как вы раньше нас всех поняли, что на самом деле случилось на Парагон-уок. Может быть, вы и сейчас сможете увидеть что-то, чего не видим мы…

— Но на Парагон-уок было убийство! — возразила Шарлотта. — А здесь не было совершено преступления, если только лорда Огастеса не убили. — Это была ужасная мысль, с которой она не могла смириться.

— Вероятнее всего, он умер от естественных причин, — сказала Веспасия спокойно, словно обсуждала самое обыденное событие. — Но нужно учитывать возможность убийства. Нам известно гораздо меньше о людях, чем мы воображаем. Может быть, Алисия действительно так проста, какой кажется — приятная девушка из хорошей семьи, очень красивая. Отец выгодно выдал ее замуж, и если она и не была от этого в восторге, то, по крайней мере, слишком послушна и лишена воображения, чтобы возражать, даже про себя. Но, моя дорогая, не исключено также, что по мере того, как ее брак становился все скучнее, она начала понимать, что так будет всегда и вполне может продлиться еще лет двадцать. Эта мысль стала невыносимой. И вот, когда появился Доминик Кордэ, и именно в это время представилась возможность избавиться от мужа, Алисия воспользовалась ею. Ведь это было так легко: движение руки, на одну-две капли больше, чем нужно, — и все. Никаких улик и никакой необходимости лгать, где или с кем она была. Алисия могла стереть все из памяти, убедить себя, что этого не было.

— Вы в это верите? — Шарлотта была напугана. Даже стоя перед жарко пылающим камином, она снова почувствовала, что замерзла и у нее мокрые ноги. На улице погода не улучшилась, и мокрый снег стучал в оконное стекло.

— Нет, — ответила Веспасия. — Но я не отрицаю такую возможность.

Шарлотта стояла неподвижно.

— Пойдите и снимите эти мокрые ботинки, — приказала Веспасия. — Ленч будет здесь. Но сначала расскажите мне о своей дочери. Как вы ее назвали?

— Джемайма, — ответила Шарлотта.

— Мне казалось, имя вашей матери Кэролайн? — Веспасия удивленно подняла брови.

— Да, — подтвердила Шарлотта. Она повернулась к двери и ослепительно улыбнулась. — А имя моей бабушки Эмилия, и оно мне тоже не нравится!

Суаре было неофициальным, и собравшиеся больше беседовали, нежели слушали музыку. Шарлотта сожалела об этом, так как исполнение было отличным, и она любила фортепиано. Правда, сама она, в отличие от Сары и Эмили, не так уж хорошо играла на рояле. Мягкое туше этого молодого человека воскресило воспоминания о детстве и о пении мамы.

Доминик удивился, увидев ее, но либо он не заметил, что она в роскошном платье Веспасии, либо проявил такт, ничего не сказав. Ведь ему было известно, что при ее стесненных обстоятельствах Шарлотта не может себе такое позволить.

Шарлотта никогда прежде не видела Алисию, и ее любопытство все возрастало с того самого момента, как прибыл первый гость — это был Вергилий Смит. Как и говорила Веспасия, он был удивительно некрасив. Нос никак нельзя было назвать аристократическим, лицо как будто вылепили небрежной рукой. Стрижка была ужасной, но у него был превосходный портной. Смит тепло улыбнулся Шарлотте и заговорил с ней с акцентом, так что ей захотелось рассказать об этом американце Питту, подражая его акценту. Эмили отлично умела передразнивать, но у Шарлотты это не получалось.

Сэр Десмонд и леди Кэнтлей либо не помнили ее, либо предпочитали не показывать виду, что они знакомы. Шарлотта не могла их за это винить: когда на улице прямо перед вами падает на землю труп, то вы не запоминаете лица прохожих, даже если те предлагают помощь. Они вежливо приветствовали ее просто как гостью, также приглашенную на суаре. Шарлотта проследила за ними взглядом, когда чета Кэнтлей удалилась. Интересно, подозревают ли они Доминика и Алисию в убийстве?

Майор Родни и его сестры также не входили в число ее знакомых, и Шарлотта обменялась с ними ничего не значащими фразами. Это напомнило ей, как она стояла рядом с матерью и Эмили во время бесчисленных приемов, приветствуя гостей, тогда она еще не была замужем. Приходилось делать вид, будто ее очень волнует недавняя болезнь миссис Как-ее-там и матримониальные перспективы мисс Неизвестно-кто.

Шарлотта уже создала в воображении четкий образ Алисии: белая кожа, светлые, вьющиеся от природы волосы — не то что у нее, — средний рост, нежные плечи и некоторая склонность к полноте. Потом она поняла, что нарисовала портрет Сары.

Когда появилась Алисия, оказалось, что она совсем другая. Правда, у нее действительно были белая кожа и вьющиеся волосы, но она была высокая, как Шарлотта, и очень стройная. Да и взгляд у нее совсем другой. Нет, она ничуть не похожа на Сару.

— Здравствуйте, — обратилась к ней Шарлотта после минутной заминки. Она не знала, нравится ли ей Алисия, но, поскольку Доминик был влюблен в эту женщину, то она вообразила двойника Сары и была не готова к тому, что теперь увидела. К тому же Шарлотта совсем забыла, что для Алисии она — просто незнакомка. Впрочем, не исключено, что Доминик рассказал ей о Саре и об их родстве.

— Здравствуйте, миссис Питт, — ответила Алисия, и Шарлотта сразу поняла, что Доминик ничего не сказал: лицо ее собеседницы не выражало любопытства. Алисия отступила на шаг и, увидев Доминика, застыла на месте. Потом повернулась к Гвендолен Кэнтлей и сделала той комплимент по поводу ее туалета.

Шарлотта все еще предавалась размышлениям, когда ее вывел из задумчивости чей-то голос.

— Насколько я понимаю, вы союзница леди Камминг-Гульд?

Она посмотрела на того, кто с ней заговорил. Это был худощавый мужчина с изогнутыми бровями, обнаживший в улыбке довольно кривые зубы.

— Союзница? — повторила Шарлотта, пытаясь сообразить, что он имеет в виду.

Наверное, это как-то связано с биллем, которым так озабочена тетушка Веспасия и цель которого — вызволить детей из работных домов и определить в школы. Вероятно, это тот самый человек, который завез Доминика в Семь Циферблатов и показал работный дом, чем сильно его расстроил. Шарлотта с любопытством всмотрелась в него. Ей было понятно, почему Томаса так беспокоят подобные вещи: он каждый день сталкивался с результатами таких трагедий и с их жертвами. Но почему принимает такое участие в судьбе бедняков этот человек?

— Только по духу, — с улыбкой ответила она. Теперь Шарлотта знала, кто это такой. Пожалуй, Карлайл был единственным человеком в гостиной, с кем она чувствовала себя непринужденно. — Сторонница — так будет вернее. В отличие от союзницы, от меня мало проку.

— Полагаю, вы себя недооцениваете, миссис Питт, — возразил он.

Шарлотту уязвило, что к ней относятся покровительственно. Дело, за которое сейчас бились, было слишком серьезным для банальностей и бессмысленной лести.

— Вы не оказали мне услугу своей неискренностью, — произнесла она довольно резко. — Я не союзница. У меня нет средств.

Он улыбнулся еще шире.

— Принимаю ваш упрек, миссис Питт, и приношу извинения. Возможно, я поступил опрометчиво, выдавая желаемое за действительное.

Было бы невежливо с ее стороны не принять извинения.

— Если бы вы могли превратить желаемое в действительное, я была бы в восторге, — сказала она более мягко. — Это дело стоит общих усилий.

Не успел он ответить, как в гостиную вошли лорд и леди Сент-Джермин, и Шарлотту познакомили с ними. Ее первое впечатление часто бывало ошибочным: люди, которые после ей нравились, вначале не производили никакого впечатления. Но в присутствии лорда Сент-Джермина ей сразу стало как-то неуютно, и вряд ли это ощущение когда-нибудь изменится. Что-то в линии его рта показалось ей отталкивающим. Он отнюдь не был уродлив — скорее наоборот, — но этот рот вызвал какие-то неприятные ассоциации. Шарлотта ответила лорду Сент-Джермину дежурной любезностью и тут же почувствовала на себе взгляд Карлайла. У него было полное право в свою очередь упрекнуть ее в неискренности.

Чуть позже к ним присоединилась Алисия, рядом с которой стоял Доминик. Посмотрев на них, Шарлотта подумала, что они прекрасно смотрятся вместе — просто идеальная пара. Несколько лет назад эта мысль причинила бы ей боль, но сейчас было все равно. Правда, она почувствовала легкую тревогу: уж слишком хрупким было это совершенство, чтобы выдержать серьезный натиск.

Разговор вернулся к биллю. Сент-Джермин обратился к Доминику:

— Я слышал от Сомерсета, что вы — друг молодого Флитвуда? Если бы он встал на нашу сторону, у нас были бы превосходные шансы. Он пользуется значительным влиянием.

— Я не очень хорошо его знаю. — Доминик так нервничал, что уже готов был от всего отречься. Шарлотта увидела, как он вертит в пальцах бокал. Ей вдруг вспомнилось, что он часто так делал на Кейтер-стрит.

— Достаточно хорошо, — возразил Сент-Джермин с улыбкой. — Вы хороший наездник, к тому же великолепно разбираетесь в лошадях. Это как раз то, что нужно.

— Наверное, у вас самого прекрасная конюшня, сэр. — Доминику не нравилось, что его подталкивают.

— Скачки. — Сент-Джермин взмахнул рукой. — Флитвуд предпочитает хорошую пару, запряженную в двуколку, причем любит править сам. Но ведь тут вам нет равных. Я слышал, что один раз вы даже победили его. — Улыбка изогнула его длинный рот. — Только пусть это не войдет у вас в привычку! Ему не понравится постоянно проигрывать.

— Я состязался для того, чтобы выиграть, и не собирался угождать лорду Флитвуду, — довольно резким тоном ответил Доминик. Он перевел взгляд на Шарлотту, как будто зная, о чем она думает.

— Это роскошь, которую мы не можем себе позволить, — возразил Сент-Джермин. Он был недоволен, но выражение его лица сразу же изменилось, когда он заметил устремленный на него взгляд Шарлотты. — Если нам нужна помощь Флитвуда, было бы неразумно слишком часто его побеждать, — закончил свою мысль Сент-Джермин.

Доминик собрался было ответить, но Шарлотта опередила его. Вообще-то его трудно было рассердить, так как он был совершенно неконфликтен. Доминик редко занимал твердую позицию в спорах, но в тех редких случаях, когда это случалось, он никогда не менял мнение. Сейчас Доминик мог сгоряча принять на себя рискованное обязательство и не отступился бы позже, даже если бы сожалел об этом.

— Вряд ли мистер Кордэ к вам прислушается, — сказала она, заставив себя улыбнуться Сент-Джермину. — Но лорд Флитвуд, несомненно, будет больше считаться с человеком, который победил его хотя бы раз, не так ли? Вряд ли он выделит из толпы того, кто придет вторым, и будет питать интерес к этому человеку.

Доминик одарил ее своей очаровательной улыбкой, и на мгновение Шарлотте вспомнилось, как она была в него влюблена. Но она тотчас же вернулась из прошлого в настоящее и посмотрела на Сент-Джермина.

— Совершенно верно, — согласился Доминик. — Мне бы хотелось, чтобы он, как я, увидел работный дом в Семи Циферблатах. Такое зрелище ему не удалось бы забыть.

У Алисии был удивленный вид, она слегка нахмурилась.

— Что же такого ужасного в работном доме? — спросила она. — Они хотя бы обеспечивают людей пищей и крышей над головой. Всегда были богатые и бедные, и даже если бы вам удалось каким-то чудом это изменить, то через несколько лет, а то и раньше, все стало бы прежним, не правда ли? Если вы дадите бедняку денег, он ненадолго станет богатым…

— Вам не откажешь в проницательности, — заметил Карлайл, подняв брови. — Но если накормить детей и избавить их от болезней, отчаяния и от необходимости красть себе на пропитание, а также дать им хоть какое-то образование, то следующее поколение будет не таким уж бедным.

Алисия смотрела на Карлайла, стараясь понять его слова. Она видела, что он говорит все это совершенно серьезно.

— Боже мой! Если бы вы только это видели! — воскликнул Доминик. — Тогда бы вы не стояли здесь, обсуждая теоретические тонкости. Вам бы захотелось пойти туда и что-нибудь сделать! — Он перевел взгляд на Шарлотту. — Вы бы туда пошли, не правда ли?

По лицу Алисии было видно, что ей больно. Она чуть заметно отодвинулась от Доминика. Шарлотта совершенно точно знала, каково сейчас Алисии: та вдруг почувствовала себя чужой. Доминик не хотел делиться с ней чем-то очень важным для него.

Шарлотта пристально посмотрела на Доминика и сказала звенящим голосом:

— Полагаю, пошла бы. На вас ведь это определенно повлияло, и вы совершенно изменились. Но я полагаю, что вряд ли это подходящее место для леди Фицрой-Хэммонд, судя по тому, что я слышала. Кроме того, мой муж не позволил бы мне туда пойти.

Но Доминик не понял ее намека.

— Ему и не нужно вести вас туда, — с жаром возразил он. — Вы и так уже знаете о таких местах и их обитателях, и вам не все равно. Я помню, как вы говорили мне об этом несколько лет назад, но я тогда ничего не понял.

— Думаю, вы меня не слушали, — искренне сказала Шарлотта. — Вам потребовалось много времени, чтобы понять все это; вы должны дать и другим это время.

— Но его нет!

— Да, его и в самом деле нет, миссис Питт, — вмешался Сент-Джермин, поднимая свой бокал. — Мой билль будет представлен через несколько дней. Если мы хотим, чтобы он был принят, нам нужна поддержка. Нельзя терять ни минуты. Кордэ, я был бы вам весьма обязан, если бы вы завтра прощупали Флитвуда, в крайнем случае, послезавтра.

— Конечно, — твердо пообещал Доминик. — Завтра.

Последовало неловкое молчание, и тут к ним подошел Вергилий Смит. Он с легким сомнением взглянул на Шарлотту, затем его лицо прояснилось, и он заговорил с Алисией. Этот было какое-то банальное замечание, но в его голосе звучала такая мягкость, что это отвлекло Шарлотту от мыслей о бедности, о парламентских биллях и даже о подозрениях в убийстве. Никто ничего не заметил, но она совершенно ясно увидела, что Вергилий Смит по уши влюблен в Алисию. Это было печально. Она никого не замечала, кроме Доминика, и ни о чем даже не подозревала. А Вергилий, считая свое чувство безнадежным, никогда бы не признался в нем Алисии. В эти несколько секунд Шарлотта как бы вновь переживала вместе с молодой вдовой свою страстную влюбленность в Доминика, страшные муки, безумные надежды и глупый самообман. Очень мало зная о нем, она наделяла любимого всеми добродетелями, тем самым оказывая плохую услугу и ему, и себе.

Алисия даже не заметила Вергилия Смита, и ей бы никогда в голову не пришло, что этот некрасивый человек с невозможными манерами ее любит. Это бы ее смутило, и быть может, она прошла бы мимо истинной любви, потеряв нечто драгоценное.

Шарлотта извинилась и подошла к Веспасии и Гвендолен Кэнтлей. Последняя взглянула на нее в легком замешательстве, пытаясь вспомнить, где ее видела. Она не была уверена, что они знакомы, и не знала, как себя вести. С легким злорадством Шарлотта предоставила ей гадать и дальше. Если бы она сказала, где они виделись, то получила бы от этого удовольствие, но Шарлотте не хотелось портить суаре тетушки Веспасии. Возможно, той безразлично, если кто-нибудь узнает, что она водит компанию с женами полицейских, но, с другой стороны, не исключено, что Веспасия предпочла бы сама решать, кому ей об этом говорить и в какой форме.

Было поздно, и один-два гостя уже откланялись. Серые сумерки начали сгущаться, когда Шарлотта очутилась у входа в оранжерею, в относительном одиночестве. Она увидела, что к ней приближается Алисия. Шарлотта этого ожидала и, если бы та не выбрала момент, сделала бы это сама.

Алисия явно продумала заранее, как начать.

— Приятный был вечер, не так ли? — как бы между прочим сказала она, подойдя к Шарлотте. — Как мило со стороны леди Камминг-Гульд устроить так, чтобы я смогла прийти, не нарушая приличий. Траур продолжается так долго, и еще он усиливает чувство утраты, поскольку не позволяет отвлечься от мыслей о смерти и одиночестве.

— Совершенно верно, — согласилась Шарлотта. — Думаю, люди не понимают, что это дополнительное бремя для того, кто и так потерял близкого.

— Я не знала до сегодняшнего дня, что леди Камминг-Гульд ваша тетя, — продолжала Алисия.

— Это не совсем так, — улыбнулась Шарлотта. — Она двоюродная бабушка моего зятя, лорда Эшворда. — Затем она перешла к тому, что собиралась сказать Алисии, еще когда беседовала с лордом Сент-Джермином. — Моя сестра Эмили вышла за лорда Эшворда не так давно. А моя старшая сестра Сара была замужем за Домиником до самой своей смерти. Впрочем, я уверена, что вы знали… — На самом деле она была совершенно уверена, что это не так, однако ей хотелось дать Алисии возможность слукавить.

Та искусно скрыла замешательство. Шарлотта сделала вид, будто ничего не заметила.

— Да, конечно, — солгала Алисия. — Правда, он так захвачен этим делом мистера Карлайла, что мы с ним мало беседуем. Я была бы вам признательна, если бы вы рассказали мне об этом побольше. По-видимому, вы пользуетесь доверием Доминика, а я, признаюсь, совсем несведуща в политике…

К собственному удивлению, Шарлотта слегка погрешила против истины.

— На самом деле я скорее пользуюсь доверием тетушки Веспасии. — Она говорила непринужденным тоном. — Знаете ли, она очень озабочена этим делом. Кажется, мистер Карлайл беседовал с ней на эту тему, желая, чтобы она помогла ему убедить членов парламента прийти на заседание и поддержать билль. У нее так много знакомых… Сама я, естественно, никогда не видела работный дом, но судя по тому, что говорят, это настоящее бедствие, с которым надо что-то делать. И если этот билль позволит помочь детям бедняков в метрополии и дать им образование, а также избавит их от необходимости постоянно жить рядом с разными бродягами, то я буду молиться, чтобы он прошел.

На лице Алисии отразилось облегчение.

— О, я тоже, — пылко произнесла она. — Нужно подумать, не знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы помочь. Возможно, кто-то из родственников или друзей Огастеса?

— В самом деле? — На этот раз Шарлотта не лукавила. Ее беспокоила судьба Доминика и Алисии, но, честно говоря, билль был гораздо важнее какого-то убийства, какая бы трагедия ни была с ним связана.

Алисия улыбнулась.

— Конечно. Я начну сразу же, как только вернусь домой. — Под влиянием момента она протянула руку. — Благодарю вас, миссис Питт. Вы были очень добры, и у меня такое чувство, будто я давно вас знаю. Надеюсь, вы не сочтете это навязчивостью?

— Я сочту это величайшим комплиментом, — искренне ответила Шарлотта. — Надеюсь, это чувство сохранится у вас и в будущем.

Алисия сдержала свое слово. Прибыв домой и отдав накидку горничной, она первым делом прошла к своему письменному столу и вынула записную книжку с адресами. Затем тщательно составила и написала четыре письма, прежде чем подняться наверх и переодеться к обеду.

Верити не было дома, она уехала на несколько дней погостить к кузине. За столом сидели только старая леди и Алисия. Последняя скучала по Верити, так как ей было приятно общество падчерицы. Кроме того, ей не терпелось поделиться с Верити новым проектом, который ее увлек, а также впечатлениями от миссис Питт. Резкая неприязнь к ней, возникшая из-за явного уважения, которое выказывал Доминик этой женщине, и из-за их близкого знакомства, сменилась симпатией.

— Вы получили удовольствие от вечеринки? — осведомилась старая леди, подцепив вилкой огромный кусок рыбы и отправив его целиком в рот. — Никто не выказал удивления, что вы так рано стали выезжать после похорон мужа? Полагаю, они были слишком вежливы, чтобы комментировать это.

— Прошло больше пяти недель с тех пор, как он умер, мэм, — ответила Алисия, осторожно вынимая кость из рыбы у себя на тарелке. — И это было суаре, а не вечеринка.

— И там была музыка, конечно! Совершенно недопустимо. Наверное, сплошь любовные песни, так что вы могли вовсю любоваться Домиником Кордэ и строить из себя дуру. Он на вас не женится, знаете ли. У него нет никакого желания это делать. Ведь он считает, что это вы отравили Огастеса!

Смысл этого высказывания не сразу дошел до Алисии. Сначала ее рассердило предположение, что она недостойно вела себя на суаре. Женщина чуть было не начала оправдываться, как вдруг осознала, что именно сказала старая леди о Доминике. Это было отвратительно и нелепо! Разумеется, он никогда бы не подумал о ней дурно.

— Конечно, это невозможно доказать, — продолжила старая леди с горящим взглядом. — Он ничего не скажет — только будет с каждым разом становиться все холоднее. Заметьте, он не заходил последние несколько дней. Больше никаких прогулок в экипаже…

— Была плохая погода, — горячо возразила Алисия.

— Раньше это его никогда не останавливало! — Старая леди снова набила рот рыбой. — Я же видела собственными глазами, как он приезжал сюда на Рождество, когда улицы были покрыты снегом. Нечего разыгрывать из себя дуру, моя девочка!

Алисия так разозлилась, что ей было не до вежливого обхождения.

— На прошлой неделе вы сказали, что это он убил Огастеса! — взорвалась она. — А если это так, то как же он может думать, будто это сделала я? Или вы воображаете, что мы сделали это оба, независимо друг от друга? В таком случае вы должны быть в восторге, если мы поженимся: значит, мы стоим друг друга!

Старуха злобно сверлила ее взглядом, придумывая достойный ответ.

— А может быть, он думает, что это сделали вы? — продолжила Алисия, все больше распаляясь. — В конце концов, дигиталис ваш, а не мой! Возможно, он боится поселиться в одном доме с вами?

— С какой стати мне отравлять собственного сына? — Старая леди наконец проглотила рыбу и немедленно отправила в рот новую порцию. — Это же не я мечтаю выскочить замуж за красивого молодого волокиту!

— Разумеется, поскольку у вас нет ни малейшего шанса, — отрезала Алисия. Она была в ужасе от себя, но с хорошими манерами было покончено.

Это было восхитительное ощущение — как будто несешься во весь опор на хорошей лошади.

— У вас тоже, моя милая! — Лицо старой леди побагровело. — И глупо воображать, будто у вас есть этот шанс. Вы отравили мужа совершенно напрасно!

— Если вы считаете меня отравительницей, — Алисия посмотрела прямо в глаза свекрови, — то странно, что вы с таким отменным аппетитом обедаете со мной за одним столом, не опасаясь выказывать мне враждебность. Вы не боитесь за себя?

Старая леди подавилась; лицо ее стало белым, как мел, рука взлетела к горлу.

Алисия рассмеялась невеселым смехом.

— Если бы я собиралась кого-нибудь отравить, то в первую очередь отравила бы вас, а не Огастеса. Но я не убийца, и вам это известно так же хорошо, как мне. Иначе вы бы давно заставили Нисбетт пробовать все, прежде чем есть самой. Правда, я бы с удовольствием отравила и Нисбетт!

Старуха закашлялась так, что побагровела, но Алисия не обращала на это никакого внимания.

— Если вы больше не хотите рыбы, — холодно сказала она, — я велю Бэрн подавать мясо.

Питту ничего не было известно насчет суаре. Он был исполнен решимости установить, чей труп упал с кеба. Как только прибыли результаты вскрытия, Томас выхватил у посыльного конверт и надорвал его. Он устал ломать голову над этой загадкой, ему рисовалось что-то экзотическое и необычное. Если эта смерть не связана с каким-то преступлением или скандалом, с какой стати кому-то было заниматься таким неприятным и опасным делом? К чему было выкапывать труп и сажать его на козлы кеба? Естественно, полиция нашла владельца этого кеба, и выяснилось, что кеб украли, пока кебмен предавался неумеренным возлияниям в местной пивной. Его нельзя было за это винить: вечера в январе холодные, так что Питт даже посочувствовал кебби. Только полисмены, кебмены и сумасшедшие всю ночь мотаются по улицам в такую скверную погоду.

Томас прочел записку, которая была вложена в конверт. Случай оказался самым обычным: в заключении говорилось, что это был удар. На теле не было обнаружено следов насилия, да и вообще ничего примечательного. Это был человек средних лет, не страдавший никакими болезнями, ухоженный, чистоплотный и несколько склонный к полноте.

Питт поблагодарил посыльного и отпустил его. Затем, положив бумагу в ящик стола, нахлобучил шляпу, укутался до ушей в шарф и, сняв пальто с вешалки, вышел за дверь.

Разрытой могилы не было. Пожалуй, это и есть самое зловещее в этом деле. У Питта на руках имелись три оскверненных могилы и четыре трупа: лорд Огастес, Уильям Уилберфорс Портьес, Хорри Снайп и этот безымянный труп с кеба. Где же его могила и почему преступник решил снова засыпать ее землей, чтобы она затерялась среди остальных?

Все три могилы располагались в пределах маленького периметра. Томасу нужно начать поиски в этом же районе. Конечно, он не мог обыскивать все свежие могилы, чтобы найти пустую. Нужно просто опросить всех докторов, которые могли подписать свидетельство о смерти в результате удара в течение последних четырех-шести недель. И он будет сужать круг до тех пор, пока не останутся один-два доктора. Тогда можно попросить их взглянуть на весьма неприятные останки, по-прежнему находившиеся в морге.

Только назавтра в полдень уставший, замерзший и пребывавший в прескверном расположении духа Питт поднялся по каменным ступеням в приемную некого доктора Чайлдса.

— Он не принимает пациентов в это время дня, — неприветливо сообщила экономка. — Вам придется подождать. Он сейчас пьет чай!

— Я не пациент, — ответил Питт, стараясь не повышать голос. — Я из полиции, и я не буду ждать. — Он смотрел на женщину в упор, пока она не отвела взгляд.

— Понятия не имею, что вам здесь понадобилось, — сказала она, пожав плечами. — Но, наверное, вам бы лучше войти. И не забудьте вытереть ноги!

Томас последовал за ней и предстал перед несколько удивленным доктором, который сидел перед камином, сняв ботинки. В руке он держал сдобную пышку, по его подбородку стекало масло.

Питт объяснил, по какому делу пришел.

— О, — сказал доктор и немедленно распорядился: — Принесите еще одну чашку, миссис Ланди. Берите пышки, инспектор. Да, это, должно быть, Альберт Уилсон. Сядьте поближе к огню — вы же просто окоченели. Он был дворецким мистера Данна, бедняга. Хотя почему бедняга? Ведь у него была легкая смерть — скончался мгновенно. Пожалуй, он даже не понял, что умирает. Ваши ботинки насквозь промокли, снимите их и просушите носки. Терпеть не могу такую погоду. А почему вы заинтересовались Уилсоном? Абсолютно естественная смерть. Да и в любом случае, у него не было никаких родственников и ни гроша за душой. Всего-навсего дворецкий, как я слышал, хороший, но совершенно заурядная личность. Правильно, устраивайтесь поудобнее. Возьмите еще пышку, только осторожнее с маслом — так и растекается. Но что же там такое с Уилсоном? — Подняв брови, доктор с любопытством взглянул на Питта.

Томас сразу же проникся к нему симпатией.

— На козлах кеба нашли труп, вырытый из могилы. Это случилось возле театра, недели три назад…

— Боже мой! Вы хотите сказать, что это был бедный старина Уилсон? — Брови доктора взлетели еще выше. — Но зачем же кому-то понадобилось это делать? Вы ведете это дело, не так ли? Благодарю вас, миссис Ланди. А теперь налейте инспектору чашечку чаю.

Питт с благодарностью принял чай и подождал, пока экономка неохотно удалилась.

— Ужасно любопытная женщина. — Доктор покачал головой вслед ее удаляющейся спине. — Но от этого есть некоторая польза: она знает о моих пациентах гораздо больше, чем они мне рассказывают. Нельзя же лечить человека, если знаешь всего половину его болячек. — Он посмотрел, как от носков Питта поднимается пар. — Вам не следует разгуливать с мокрыми ногами. Так можно и заболеть.

— Да, я веду это дело. — Питт невольно улыбнулся. — И вот что странно: нет разрытой могилы. Ведь Альберт Уилсон был похоронен, не так ли?

— О, конечно! Разумеется, его похоронили. Не могу сказать вам где, но это должен знать мистер Данн.

— Тогда я спрошу у него, — сказал Томас, не двигаясь с места. Он жевал вторую пышку. — Я весьма вам обязан.

Доктор потянулся к чайнику.

— Не стоит благодарности, мой дорогой. Это профессиональный долг. Еще чаю?

Питт отправился к Даннам и узнал там название церкви, но не было смысла искать могилу в темноте. Только на следующее утро он отыскал место упокоения Альберта Уилсона, покойного дворецкого, и получил разрешение произвести эксгумацию. К одиннадцати часам Томас уже стоял рядом с могильщиками, наблюдая, как они счищают последние комья черной земли с крышки гроба. Он бросил им веревки и ждал, пока они закрепят их. Затем Питт отступил, могильщики вылезли из ямы и начали поднимать гроб. Эта работа была нелегкой и требовала сноровки. Наконец они опустили гроб на влажную землю возле разрытой могилы и с облегчением вздохнули.

— Он был чертовски тяжелый, хозяин, — сказал один из них. — По мне, так он не пустой.

— Да, сдается мне, что так оно и есть. — Второй могильщик покачал головой и недовольно взглянул на Питта.

Не отвечая им, Томас наклонился и осмотрел шурупы на крышке. Затем выудил из кармана отвертку и молча принялся за работу. Наконец в руках у него оказались все шурупы. Положив их в другой карман, он поддел лезвием крышку гроба и поднял ее.

Могильщики были правы. Гроб не был пустым. В нем лежал мужчина хрупкого сложения, с густыми рыжими волосами. На нем была свободная белая блуза, пальцы выпачканы краской — акварелью, которой пользуются художники. Но внимание Томаса прежде всего привлекло лицо. Глаза трупа были закрыты, лицо отекшее и раздутое, а губы синие. Под поверхностью кожи виднелось множество крошечных красных точек — там, где лопнули капилляры. Но всего заметнее были темные кровоподтеки на шее.

Наконец-то перед Питтом предстал самый настоящий убитый.