Назад: 15

Дальше: Лоренс Блок ПРИСПОСАБЛИВАЯСЬ К РЕАЛЬНОСТИ © Пер. с англ. В. Вебера

Джеффри Дивер
НАВСЕГДА
© Пер. с англ. В. Вебера

Джеффри Дивер

Джеффри Дивер быстро и заслуженно вошел в число самых популярных авторов бестселлеров. Его романы всегда интересно читать, особенно если он пишет о Руне, женщине, которая живет и работает в Нью-Йорке. Город, увиденный ее глазами, — удивительное, пусть иногда и пугающее место. Почитатели его таланта знают, чего ждать от его произведений. Дивер, например, может построить удивительный сюжет, являющийся фирменным знаком этого автора, поместив в его центр профессию героя, скажем, журналистику или некое событие в его жизни — например, свадьбу.

Его последняя серия включает бестселлеры «Молясь о сне», «Могила девственницы», «Плохие новости» и «Собиратель костей», объединенные главными героями — Линкольном Раймом, блестящим детективом, прикованным к инвалидному креслу, и его помощницей Амандой Сакс. Один из этих романов, «Собиратель костей», успешно экранизирован. В главных ролях — Дензел Вашингтон и Анджелина Джоли.

Читательская аудитория Дивера расширяется с каждым новым романом и с каждым новым рассказом. Последний из его опубликованных романов — «Сад зверей».

Математика — это не поездка по пустынной автостраде, но путешествие по неведомым диким местам, где исследователи часто пропадают без вести.

У. С. Энглин. Математика и история

Вроде бы пожилые люди, думал мужчина, а ведут себя как дети. Он понятия не имел, на какие безумства они способны. Подстригая зеленую изгородь, садовник время от времени поглядывал на Сай и Дональда Бенсон. Они сидели на качающемся диване, расположенном на просторном заднем крыльце дома, и пили шампанское. Пили и пили. Шампанского у них было много, это точно.

Хихикали, смеялись, громко.

Как дети, пренебрежительно думал он.

Но с завистью. Нет, не завидовал их богатству, оно как раз не вызывало праведного гнева. Он очень даже неплохо зарабатывал на здешних участках, владельцы которых богатством не уступали Бенсонам.

Нет, завидовал он другому — даже в таком возрасте они любили друг друга и были счастливы.

Садовник попытался вспомнить, когда в последний раз он так весело смеялся с женой. Десять лет назад? А когда держался с ней за руки, как Бенсоны? Разве что в первый год их совместной жизни.

Электрические ножницы словно призывали к труду, но мужчина закурил сигарету, продолжая наблюдать за парочкой. Они разлили остатки шампанского по бокалам, выпили. Потом Дональд наклонился к женщине, зашептал на ушко, и она звонко рассмеялась. Что-то сказала, поцеловала мужа в щеку.

Круто. А ведь глубокие старики. Обоим далеко за шестьдесят. Все равно что смотреть, как милуются твои родители. Господи…

Супруги поднялись, подошли к металлическому столику и поставили на поднос грязные тарелки, все так же смеясь и переговариваясь. Когда старик поднял поднос и они двинулись в кухню, садовник даже подумал, что поднос вот-вот окажется на полу, — так шатало старика. Но нет, Бенсоны добрались до цели и закрыли за собой дверь.

Мужчина отшвырнул окурок в траву и повернулся к зеленой изгороди.

Где-то неподалеку весело зачирикала птичка. Садовник знал все о садово-парковой растительности, но совсем не разбирался в птичках, поэтому не мог сказать, кто именно порадовал его своим пением.

Но звук, который долетел до его ушей несколько секунд спустя, садовник узнал сразу. И звук этот заставил его застыть между алой и пурпурной азалиями. Выстрел, донесшийся из дома Бенсонов, прозвучал громко и отчетливо. А мгновением позже раздался второй.

С минуту садовник неотрывно смотрел на громадный тюдоровский особняк, а потом, когда вновь защебетала птичка, уронил электрические ножницы и бросился к своему грузовику, в кабине которого оставил мобильник.

Округ Уэстбрук, штат Нью-Йорк, по существу, элегантный пригород Нью-Йорка, то есть там много парков, штаб-квартир больших корпораций и минимум промышленности. А большая часть жителей зарабатывает на хлеб насущный на Манхэттене, расположенном в нескольких милях к югу, уезжая туда утром, а вечером возвращаясь обратно.

В прошлом году в этом довольно-таки спокойном округе органами охраны правопорядка зафиксированы 31 убийство, 107 изнасилований, 1423 ограбления, 1575 агрессивных нападений, 16 955 мелких краж, 4130 угонов автомобилей. То есть на 100 000 жителей пришлось 3223,3 преступления, или 3,22 процента так называемого «индекса преступности», показателя, который используется статистиками в национальном масштабе для сравнения различных территориальных образований и для выявления динамики в каждом таком образовании. В этом году в округе Уэстбрук наметился явный рост преступности. Индекс уже приблизился к отметке 4,5 процента, а летние месяцы, на которые обычно приходится пик преступлений, еще не начались.

С этими фактами и многими другими, касающимися повседневной жизни округа, мог ознакомиться любой желающий, и заслуга в том принадлежала худощавому молодому человеку, черноглазому и черноволосому. В эту минуту он сидел в своем маленьком кабинете на третьем этаже здания, которое занимало управление шерифа округа Уэстбрук. На двери кабинета крепились две таблички, с надписями «Детектив Толбот Симмс» и «Финансовые преступления. Статистическая информация».

Детективный отдел представлял собой большой, формой напоминающий подкову холл, по периметру которого располагались кабинеты. С одной стороны — вспомогательных служб, в том числе кабинет Тола. Эта часть отдела называлась «Отдел нереальных преступлений» теми сотрудниками, кабинеты которых занимали другую сторону подковы (да, они-то работали в «Отделе реальных преступлений», хотя официально он назывался «Служба расследования тяжелых преступлений»).

В то апрельское утро Тол Симмс сидел в своем безупречно чистом кабинете, где все бумажки лежали на отведенных им местах. Он изучал один из немногих предметов, портивших чистоту его стола: распечатку, свидетельствующую о махинациях с акциями на Манхэттене. Делом этим занимались министерство юстиции и Комиссия по ценным бумагам, но какой-то аспект, относящийся к компетенции управления шерифа, потребовал участия Тола.

Рассеянно поправил полосатый черно-бордовый галстук, аккуратным почерком сделал пометку на распечатке, заметив несоответствие чисел. Гм… подумал он, вместо 0,588 должно быть 0,743. Мелочь, конечно, но очень важная. По этому поводу следует…

Его рука дернулась от громогласного басовитого голоса за дверью:

— Конечно же, это самоубийство. И незачем тратить время.

Стирая появившуюся на полях распечатки лишнюю карандашную черточку, Тол увидел главу отдела расследования убийств, детектива Грега Ла Тура. Тот шел мимо столиков секретарей и переговорных кабинок к своему кабинету, который находился аккурат напротив кабинета Тола. С громкий стуком детектив бросил папку на свой стол.

— Что? — спросил кто-то. — Бенсоны?

— Да, они самые, — отозвался Ла Тур. — На Мидоуридж в Грили.

— Зарегистрировано как убийство.

— Черта с два.

«И все-таки это убийство. Все неслучайные смерти, даже самоубийства, попадают в эту категорию», — отметил Тол Симмс, который во всем любил точность. Но чтобы поправить вспыльчивого Грега, нужно быть его близким другом или иметь на то очень вескую причину. В близких друзьях Грега Тол не числился, причина была пустяковой, вот он и предпочел промолчать.

— Садовник, работавший рядом, услышал пару выстрелов, позвонил, — пробурчал Ла Тур. — По вызову первым приехал какой-то слепой новичок из полицейского участка Грили.

— Слепой?

— Не иначе. Осмотрел место преступления и подумал, что их убили. Ну почему местные ребята не могли застрять в пробке?

Как и всех в отделе что реальных, что нереальных преступлений, Тола интересовало это двойное убийство. В Грили, практически закрытом для посторонних анклаве округа Уэстбрук, никогда не совершалось двойных убийств (Тол уже заглянул в архивные материалы). И теперь он задавался вопросом, а не позволит ли это убийство выровнять статистику по анклаву, не приведет ли показатели в норму.

Тол оторвался от распечатки и блокнота, вернул карандаш в стоящий на столе стаканчик, пересек холл, держа курс на отдел реальных преступлений. Переступил через порог кабинета Ла Тура.

— Значит, самоубийство? — спросил он.

Здоровяк детектив с небольшой бородкой, весивший в два раза больше Симмса, кивнул:

— Да. Мне это очевидно… Но мы послали экспертов, чтобы убедиться наверняка. Они нашли частицы пороха на их руках. Сначала умерла она, потом он.

— Как вы узнали?

Ла Тур долго смотрел на Симмса, прежде чем разлепить губы.

— Он лежал на ней.

— Да, конечно.

— Осталась записка, — продолжил Ла Тур. — И садовник говорит, что они вели себя как подростки. Пили шампанское, обнимались, целовались.

— Целовались?

— Старики. Со странностями, по его мнению. Вели себя как подростки.

Тол кивнул.

— Кстати, хочу тебя спросить. Ты заполнил вопросник?

— Вопросник? — уставился на него Ла Тур. — А, твой вопросник. Понятно. Слушай, Тол, это всего лишь самоубийство.

Тол вновь кивнул.

— И тем не менее я бы хотел получить эту информацию.

— Для статистики, — ухмыльнулся Ла Тур.

— Да, — устало ответил Тол. — Как тебе хорошо известно…

На столе Ла Тура зазвонил телефон, и детектив схватил трубку:

— Что?.. Я не знаю. Через пару дней, думаю, выясним, где его искать… Нет, поеду туда с подразделением спецназа. Я хочу взять его лично…

Тол оглядел кабинет. Постер с «харлеем». Еще один — с гризли, поднявшимся на задние лапы. Ла Тура давно уже прозвали Медведем. Пара сертификатов об окончании курсов повышения квалификации. Никаких украшений. Стол, стулья, бюро, заваленные бумагами, грязными чашками из-под кофе, журналами, коробками патронов, мишенями, заключениями экспертов. Здоровяк продолжал говорить по телефону.

— Когда?.. Ладно, дам тебе знать. — Он бросил трубку на рычаг. Посмотрел на Тола: — И потом, я думал, тебе это не нужно, по самоубийствам ты статистику не собираешь. Я про твой вопросник. Его же нужно заполнять при убийствах.

— И все равно он будет полезен.

Ла Тур был, как всегда, в кожаном пиджаке спортивного покроя и синих джинсах. Начал хлопать себя по многочисленным карманам.

— Черт, Тол, я, похоже, его потерял. Вопросник. Извини. У тебя найдется еще один экземпляр? — Он схватил телефонный аппарат, набрал номер.

— Сейчас принесу. — Тол вернулся в свой кабинет, взял вопросник из аккуратной папки, которая лежала на бюро, вернулся в кабинет Ла Тура. Коп все еще говорил по телефону. Он кивнул Толу, который положил листок на стол, одними губами поблагодарил: «Спасибо».

Тол, однако, не ушел из кабинета. А спросил:

— Кто еще там был?

— Что? — Ла Тур нахмурился. Не любил, когда его прерывают, закрыл рукой микрофон.

— Кто еще был на месте преступления?

— Где застрелились Бенсоны? Черт, я не знаю. Пожарные и спасатели. Этот мальчишка из полицейского участка Грили. — Ла Тур насупился, будто вспоминая, но Тол ему не поверил. — Еще несколько парней. Не могу вспомнить. — И детектив сосредоточился на телефонном разговоре.

Тол вернулся к себе, не сомневаясь, что вопросник уже превращен в комок смятой бумаги и брошен в мусорную корзинку под столом Ла Тура.

Он позвонил в Службу спасения и борьбы с пожарами, но не смог выяснить, кто же приезжал к Бенсонам. На какое-то время сдался, вновь занялся распечаткой котировок акций.

Через полчаса отложил распечатку. Потянулся. Взглянул на пачку пустых вопросников — к каждому аккуратно подколота ксерокопия служебной записки, адресованная детективу, который руководил расследованием, с просьбой заполнить вопросник и объяснением важности деяния. Он потратил очень много времени, формулируя эти несколько предложений (с числами Толбот Симмс разбирался легко, со словами — не очень). И, однако, он знал, что копы не воспринимают вопросник серьезно. Впрочем, таким же было и отношение к самому Симмсу. За спиной Тола называли не иначе, как Эйнштейн.

1. Пожалуйста, охарактеризуйте случившееся.

Он вдруг оживился, потом его охватила злость. Карандашом он принялся отбивать дробь по распечатке, словно барабанной палочкой. Все, что заполнялось неправильно, раздражало Толбота Симмса. А незаполненный вопросник просто выводил из себя. Потому что из этих вопросников черпалась действительно важная информация. Ведь статистика не только сбор и обработка сведений. Статистика помогала принимать решения, определять тенденции. Может, вопросник, заполненный по делу Бенсонов, обнаружил бы факты и данные, с помощью которых в округе лучше уяснили бы причины самоубийств пожилых людей и спасли бы жизнь другим.

4. Пожалуйста, укажите пол, приблизительный возраст и, ориентировочно, национальность и (или) расу каждой из жертв.

Пустые строчки ответов вызывали зуд… который только усиливался пренебрежительным отношением Ла Тура.

— Эй, босс. — В кабинет вошла Шелли, бойкая на язык секретарша Тола. — Наконец-то получила досье Темплтона. Похоже, из Алабамы его везли на волах. — Маленькая, пять футов роста, сто фунтов веса, энергичная, она пыталась имитировать алабамский выговор, но больше напоминала жительницу Бостона.

— Спасибо. — Он взял дюжину папок, просмотрел номера на корочках каждой, положил аккуратной стопкой (номер двенадцать — в самый низ, номер один — сверху) на бюро за своим столом.

— Я вновь позвонила в Комиссию по ценным бумагам, и они обещали, обещали, обещали, что пришлют нам… Эй, ты уходишь раньше? — Хмурясь, она посмотрела на часы, а Тол тем временем уже поднялся из-за стола, поправил узел галстука, надел тонкий темно-синий плащ, в котором приходил в офис и уходил из него.

— Есть одно дело.

На ее круглом лице, обрамленном светлыми локонами, отразилось любопытство, отчего Шелли сразу помолодела, став чуть ли не девочкой. (Тол знал, что ее дочери двадцать один год, а муж только что вышел на пенсию, проработав долгие годы в телефонной компании.)

— Правда? Ты уверен? Вроде бы никуда не собирался…

Шелли имела полное право удивляться. Вне офиса Тол встречался с кем-либо один-два раза в месяц. А в рабочее время постоянно сидел за своим столом, исключая перерыв на ленч. Каждый рабочий день он поднимался из-за стола ровно в половине первого и присоединялся к двум или трем друзьям из местного университета в кафетерии «На углу».

— Только что появилось.

— Вернешься? — спросила Шелли.

Он ответил не сразу.

— Честно говоря, не уверен.

Особняк с белыми колоннами на Мидоуридж стоил шесть, может, семь миллионов долларов. Тол поставил свою «хонду-аккорд» позади черного седана, надеясь, что на нем приехал кто-нибудь из копов участка Грили, то есть человек, у которого он мог получить нужную информацию. Достал из брифкейса вопросник и две шариковые ручки, убедился, что стержни не выдвинуты, прежде чем сунуть ручки в нагрудный карман. По дорожке, выложенной каменными плитами, направился к крыльцу, поднялся по ступеням, обнаружил, что дверь не заперта. Вошел в дом, показал удостоверение мужчине в джинсах и свитере. На подъездной дорожке стоял его автомобиль, он ждал адвоката Бенсонов, чтобы поговорить о продаже принадлежащей им собственности, и ничего не знал ни о Бенсонах, ни об их смерти, разве что слышал о самоубийстве.

Он вышел на крыльцо, оставив Тола одного.

Когда Тол миновал холл и оказался в просторных комнатах первого этажа, его вдруг охватило беспокойство. И ощущение это создавала не недавняя смерть хозяев, а сам дом, который, казалось, привыкал к тому, что осиротел. Тол оглядывал желто-розовую обивку мягкой мебели, яркие абстрактные полотна на стенах, расписанный золотом фарфор, бокалы и стаканы, коллекцию хрустальных зверюшек, керамику из Марокко, уставленные книгами полки, фотографии в рамках на стенах и каминной доске. Две пары стоптанных шлепанцев, судя по размеру, мужские и женские, стояли у кухонной двери. Тол представил себе, что по утрам первым поднимался один из супругов (скорее всего они чередовались), чтобы поставить кофе, открыть входную дверь и, невзирая на утреннюю прохладу, взять с крыльца «Нью-Йорк таймс» или «Уэстбрук леджер».

Шагая по комнатам, он чувствовал, что это не просто дом, а что-то родное, уютное, близкое. И сам факт, что хозяева такого дома застрелились, не укладывался в сознании.

Тол заметил листок бумаги, придавленный хрустальной вазой, а когда прочитал, понятное дело, удивился:

«Нашим друзьям!

Мы принимаем это решение, ощущая сердцем глубокую удовлетворенность, радуясь осознанию того, что мы навсегда останемся друг с другом».

Записку подписали и Сай, и Дон Бенсон. Еще пару мгновений он смотрел на послание, потом направился к кабинету, огороженному желтой лентой. Остановился как вкопанный. Чуть слышно ахнул.

Кровь. На диване, на ковре, на стене.

Он будто наяву увидел, где находились супруги в момент смерти, — кровь ему все объяснила. Бурая, не отражающая свет, тусклая. Он вдруг ощутил, что дыхание стало частым, поверхностным. Он не набирал воздух полной грудью, словно боялся ядовитых паров, поднимающихся от пятен крови.

Тол вернулся в гостиную и решил насколько возможно заполнить вопросник. Усевшись на диван, нажал на кнопку шариковой ручки, дабы стержень выдвинулся из корпуса, взял с кофейного столика книгу, чтобы подложить под вопросник. Прочитал название: «Последнее путешествие: полный справочник по самоубийству и эвтаназии».

Он вернул книгу на место, решив соорудить стол на коленях из пары журналов. Начал заполнять вопросник, прервался, потому что открылась входная дверь. Послышались приближающиеся шаги, мгновением позже в гостиную вошел дородный мужчина в дорогом костюме. Нахмурившись, посмотрел на Тола.

— Управление шерифа. — Тол протянул мужчине удостоверение, которое тот внимательно прочитал, не пропуская ни слова.

— Я их адвокат. Джордж Метцер. — Говорил он медленно, определенно потрясенный случившимся. — Это ужасно. Мне кто-то позвонил из вашего управления. То есть трубку взяла моя секретарша… Хотите взглянуть на мое удостоверение?

Тол сообразил, что «реальный коп» первым делом попросил бы адвоката показать документы, удостоверяющие его личность.

— Пожалуйста.

Взглянул на водительское удостоверение, кивнул, потом посмотрел на дверь кабинета. Кровяные пятна напоминали коричневый ламинат.

— Они оставили предсмертную записку? — спросил адвокат, убирая бумажник в карман.

Тол прошел в столовую, указал на послание.

Адвокат прочитал, покачал головой. Заглянул в кабинет, моргнул, увидев кровь. Отвернулся.

Тол показал Метцеру вопросник.

— Могу я задать вам несколько вопросов? Для нашей статистической службы. Вопросы анонимные. Никаких фамилий.

— Конечно.

Тол начал спрашивать адвоката о супругах. Удивился, узнав, что им еще не было семидесяти.

— Дети?

— Нет. Вообще никаких близких родственников. Несколько кузенов, которых они никогда не видели. Я хочу сказать, не встречались с ними много лет. Зато друзей хоть отбавляй. Они все будут в шоке.

Тол задал еще несколько вопросов, недовольный тем, что приходилось оставлять пустые графы: их он мог заполнить только со слов копа, проводившего осмотр места происшествия. Тол чувствовал, что на данном этапе процесс сбора информации близится к концу, поскольку остался только один вопрос, требующий ответа.

9. Вероятные мотивы случившегося.

— Вы можете предположить, чем вызвано принятое ими решение? — спросил Тол.

— Я точно знаю, — ответил Метцер. — Болезнь Дона.

Тол посмотрел на записку, обратил внимание, что рука у того, кто ее писал, дрожала, а некоторые слова написаны с ошибками. Ла Тур говорил о том, что они выпивали, но Тол помнил о плетеной корзинке с лекарствами, которую заметил на кухне.

— Частичный паралич? Неврологическое заболевание?

— Нет, — покачал головой адвокат, — проблемы с сердцем. Очень серьезные.

В пустую строчку под девятым вопросом Тол вписал: «Болезнь». Потом спросил:

— А его жена?

— Нет, Сай на здоровье не жаловалась. Но они так любили друг друга… До самозабвения. Вот она, должно быть, и решила, что не хочет жить без него.

— У него была смертельная болезнь?

— Если исходить из того, что он мне рассказывал, — нет. Но возможно, до конца жизни он остался бы прикованным к постели. Я сомневаюсь, чтобы Дон смог так жить. Он был таким активным, знаете ли.

Тол подписал вопросник, убрал в карман.

Дородный мужчина тяжело вздохнул:

— Мне следовало догадаться об их намерениях. Они приходили ко мне пару недель назад, внесли кое-какие изменения в завещание, оставили инструкции касательно мемориальной службы. Я думал, все потому, что Дону предстояла операция. Сами знаете, под ножом хирурга всякое может случиться… Но надо было читать между строк. Готов спорить, к тому моменту они уже все спланировали. — Снова вздохнул. — Знаете, какую они задумали мемориальную службу? Верующими они не были, поэтому хотели, чтобы их кремировали, с тем чтобы потом в клубе на большую вечеринку собрались друзья и, как следует выпив, закусив и повеселившись, отправились бы на поле для гольфа и рассеяли их прах на зеленой травке вокруг восемнадцатой лунки. — Адвокат вновь помрачнел. — Я и представить не мог, что они такое задумали. Понимаете, они выглядели счастливыми, пьяными от жизни, что ли… Извините, мне нужно поговорить с тем парнем, что ждет за дверью. Вот моя визитка. Позвоните мне, если возникнут вопросы, детектив.

Тол вновь прошелся по дому. Посмотрел на календарь, прикрепленный к передней панели холодильника двумя магнитами в форме лобстеров. На хвосте каждого красовалась ярко-белая надпись «Ньюпорт, Род-Айленд». В календарной клетке на прошедший день осталась пометка: «Сменить масло в автомобиле». Двумя днями раньше Сай ходила в парикмахерскую.

Сегодняшняя клетка пустовала. И на остальные апрельские дни Бенсоны ничего не запланировали. Тол просмотрел листы с остальными месяцами. Девственная пустота. Ни в одной из комнат первого этажа также не обнаружилось ничего необычного. За исключением мятущихся душ, которые остались от двух человек, живых еще утром, но теперь, увы, покинувших этот мир.

Тола Симмса, математика, ученого-практика, статистика, не отпускала тревога. Тусклые пятна крови лишали дом привычного уюта, справляясь с этим не хуже любого призрака.

Десятью годами раньше, изучая математику в Корнеле, Толбот Симмс мечтал о том, чтобы стать вторым Джоном Нэшем, Пьером Ферма, Эйлером, Бернулли. Но к тому времени, когда пришла пора защищать диплом, он огляделся вокруг, посмотрел на других студентов, которые хотели стать теми же великими математиками, и сделал для себя два вывода: во-первых, его любовь к красоте математики осталась прежней, но, во-вторых, его тошнило от академической жизни.

Какой в ней смысл? Именно так он поставил вопрос. Писать статьи, которые прочитает горстка людей? Стать профессором? Он мог бы выбрать любой из этих путей, потому что учился на «отлично», но такая жизнь напоминала ему кольцо Мебиуса, с единственной поверхностью, которая никогда не заканчивается. Учить новых учителей, чтобы те учили…

Нет, ему хотелось применять свои знания на практике. Вот он и ушел с последнего курса университета. В то время Уолл-стрит испытывала огромную потребность в статистиках и аналитиках, туда Тол и направился. Теоретически работа подходила ему идеально — числа, числа и снова числа, которые приносили практическую пользу. Но скоро выяснилось кое-что еще: математики Уолл-стрит подгоняли результаты. Когда Тол проводил статистический анализ некоторых компаний, чтобы помочь своему банку продать клиентам финансовые инструменты, от него требовали не правильного, а нужного результата. Для Тола число 3 означало 3, и ничего больше. Однако его боссы хотели, чтобы 3 превращалось и в 2,9999, и в 3,12111. В этом не было ничего противозаконного — все расчеты показывались клиентам. Но статистика, по мнению Тола, предназначалась для того, чтобы лучше понимать жизнь. И не подходила на роль дымовой завесы, под прикрытием которой кто-то мог куда-то проскочить или чего-то добиться. Числа были чистыми и непорочными. А внушительная компенсация, которую он получал в виде жалованья и премий, не могла заглушить чувства стыда, которое он испытывал.

В тот самый день, когда Тол хотел уволиться, в его офис пришли агенты ФБР. Нет, банк не совершил ничего предосудительного, ФБР, действовавшее на основе ордера, намеревалось проверить счета одного из клиентов, обвиненного в мошенничестве с акциями. Как выяснилось, один из агентов, который разбирался с цифрами, был математиком и бухгалтером. Он и Тол беседовали на самые разные математические темы, а агент параллельно просматривал документы, вооруженный наручниками, большим автоматическим пистолетом и калькулятором производства компании «Техас инструментс».

Вот тогда Тол понял, как применить на практике его любовь к цифрам. Его всегда интересовала работа полиции. Застенчивый, не выносивший шумных компаний ребенок, он читал не только книги о логарифмах, по тригонометрии и теории вероятностей, но и детективы — Агаты Кристи и Конан Дойля, например. Его аналитический ум зачастую позволял определить убийцу задолго до последней страницы. Он, конечно, огорчился, узнав, что шансы попасть на службу в федеральное ведомство практически равны нулю. Тем не менее не опустил руки и обзвонил полицейские управления как Нью-Йорка, так и примыкающих территорий, в том числе округа Уэстбрук, где прожил несколько лет, до того как его отца, ранее овдовевшего, пригласили преподавать в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса.

Округу Уэстбрук, как выяснилось, требовался человек, который занимался бы расследованием финансовых преступлений. Единственная проблема, как объяснил Толу начальник отдела кадров, этому специалисту нужно было также заниматься сбором и обработкой статистических данных. Но для Тола Симмса числа оставались числами, и он не видел трудности в том, что ему придется работать на два фронта.

Месяцем позже он распрощался с Уолл-стрит и перебрался в Бедфорд-Плейнс, административный центр округа.

Тут его ждал сюрприз, о котором не удосужились упомянуть в отделе кадров; возможно, потому, что считали сие очевидным: чтобы работать в подразделении управления шерифа, которое занималось расследованием финансовых преступлений, он должен был стать копом.

Четырехмесячный курс переподготовки дался ему тяжело. Разумеется, с теорией — уголовное право, процессуальные вопросы и т. д. — он справился легко. Проблемы возникли с физической подготовкой, не отличающейся от курса молодого бойца. Тол Симмс при росте пять футов и девять дюймов весил сто пятьдесят три фунта и после средней школы всячески избегал занятий спортом, за исключением разве что волейбола, тенниса и стендовой стрельбы, а эти дисциплины, понятное дело, имели мало общего с техникой рукопашного боя. Однако он сдал все нормативы и закончил учебу в первых 1,4 процента своей группы. На церемонию присяги пришли его друзья из местных колледжей и отец, который прилетел со Среднего Запада, где преподавал высшую математику в Чикагском университете. Отец не мог понять, почему его сын выбрал такую профессию, но, с давних пор оставив мальчика в мире чисел, Симмс-старший потерял право влиять на карьерные решения Тола.

Едва ли не в первый рабочий день Тол понял, что финансовые преступления в округе Уэстбрук — большая редкость. Точнее, их расследованием обычно занимались федеральные ведомства; местных копов привлекали лишь изредка, да и то для решения незначительных вопросов. Зато со статистикой дел хватало.

Сбор и анализ статистических данных имеет более важное значение, чем полагает широкая общественность. Именно на основе статистики преступлений формируется бюджет и определяется численность и структура полицейского аппарата. Более того, статистика позволяет диагностировать социальные болезни того или иного территориального образования. Если по всей стране средний коэффициент убийств подростков подростками для поселков со среднедушевым годовым доходом в 26 000 долларов равен 0,3, а для Кендолл-Хайтс в южной части Уэстбрука — 1,1, в чем причина? И что нужно сделать, чтобы исправить это несоответствие?

Отсюда — знаменитый вопросник.

В половине седьмого вечера с заполненным вопросником Тол вернулся в свой кабинет. Ввел собранную информацию в базу данных, сам вопросник положил в папку с документами, подготовленными на подшивку. Какое-то время смотрел на экран, хотел уже закрыть файл, но передумал. Вышел в Интернет, просмотрел кое-какие базы данных. Потом прочитал короткий официальный рапорт по самоубийству Бенсонов.

Подпрыгнул, когда кто-то вошел в его кабинет.

— Эй, босс. — В голосе Шелли слышалось удивление. — Я думала, ты ушел.

— Захотел кое-что доделать.

— Я получила то, что тебе требовалось.

Он посмотрел на наклейку на папке:

«Приложение к отчету по делу 04-5432 Комиссии по ценным бумагам».

— Благодарю, — рассеянно ответил он, глядя на распечатки.

— Пустяки. — Она пристально смотрела на него. — Тебе нужно что-нибудь еще?

— Нет, иди домой… Доброй ночи. — Она уже поворачивалась, когда он вновь посмотрел на дисплей и добавил: — Подожди, Шелл. Ты когда-нибудь имела дело с группой осмотра места преступления?

— Нет. Билл любит смотреть полицейские сериалы. Эти ребята там на первом плане.

— Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы они обследовали дом?

— Дом?

— Где произошло самоубийство. Дом Бенсонов в Грили.

— Са…

— Самоубийства. Я хочу, чтобы группа осмотра места преступления провела полное обследование дома. Пока они установили только наличие порохового осадка. А дом не трогали. Но я не знаю, как это делается.

— Что-то не так?

— Я тут кое-что посмотрел… — объяснил он, — концы с концами не сходятся.

— Я позвоню. Ингрид вроде бы еще не ушла.

Она вернулась за свой стол, а Тол откинулся на спинку стула.

Красные лучи низкого апрельского солнца врывались в кабинет, расчерчивая стену, словно следы крови в доме Бенсонов. Перед мысленным взором возникла записка, буквы, написанные трясущейся рукой: «…навсегда останемся…»

Шелли появилась в дверях.

— Извини, босс. Они говорят, для двадцать один двадцать четыре слишком поздно.

— Для?..

— Так они сказали. Нужно прислать форму двадцать один двадцать четыре для того, чтобы группа осмотра приступила к работе. Но ты этого сделать не можешь.

— Почему?

— Там уже все затоптали. Тебе нужно было вызвать их сразу, а теперь требуется личное распоряжение шерифа. Так, во всяком случае, они мне сказали, босс.

Хотя Шелли работала еще с тремя детективами, этого титула удостоился он один… и в голосе женщины слышались искреннее уважение и привязанность. А вот с другими копами она держалась холодно и официально, хотя они частенько приглашали ее выпить чашечку кофе и заглядывались на высокую грудь.

Со стороны отдела реальных преступлений донесся голос:

— Эй, Медведь, ты уже заполнил вопросник?

Послышался смех.

— Нет, — ответил Ла Тур, — беру свой домой. Мне тут предложили билеты на очередную игру «Никс», между прочим, в первый ряд, но я отказался. Решил, что получу больше удовольствия, посвятив вечер заполнению бумаг.

Опять смех.

Лицо Шелли превратилось в маску ярости. Она начала поворачиваться к двери, но Тол ее остановил.

— Эй, парни, потише. — Голос капитана Демпси. — Он нас услышит.

— Нет, — отозвался Ла Тур. — Эйнштейн уже ушел. Должно быть, сидит дома, обнимается с калькулятором. Кто за то, чтобы заглянуть в «Солс»?

— Я только за, Медведь.

— Тогда пошли.

Смех и удаляющиеся шаги.

— Я просто выхожу из себя, когда они так говорят, — пробормотала Шелли. — Как мальчишки на школьном дворе.

Это точно, подумал Тол, ботаники многое знают о поведении таких вот задир на игровых площадках.

Но сказал другое:

— Все нормально.

— Нет, босс, не нормально.

— Они живут в другом мире. Я понимаю.

— Понимаешь, как люди могут быть такими жестокими? Я вот — нет.

— Ты знаешь, что тридцать четыре процента детективов, занимающихся расследованием убийств, страдают от депрессии? Шестьдесят четыре разводятся. Двадцать восемь распускают руки.

— Ты приводишь эти проценты, чтобы оправдать их, босс. Не делай этого. Они не имеют права так себя вести. — Она перекинула лямку сумочки через плечо и направилась к двери. — Хорошего уик-энда, босс. Увидимся в понедельник.

— А шесть и три десятых процента сводят счеты с жизнью до выхода на пенсию, — продолжил Тол, хотя сомневался, что она его слышит.

В Гамильтоне, штат Нью-Йорк, проживали образованные, воспитанные, сдержанные люди, активно работавшие в сфере политики и искусства. И бизнеса тоже. Гамильтон они выбрали для проживания потому, что из всех практически закрытых для посторонних поселков Уэстбрука этот располагался ближе всех к Манхэттену. Так что трудолюбивые банкиры и адвокаты могли сидеть за рабочим столом уже в восемь утра.

Тупик Монтгомери-уэй, одна из самых красивых улочек Гамильтона, стал домом для двух банкиров, одного адвоката и одной пожилой семейной пары. Эта пара прожила в своем доме под номером 205 более двадцати пяти лет. Огромный тюдоровский особняк площадью в тысячу квадратных футов высился на ухоженном пятиакровом участке.

Сэмюэл Элликот Уитли в свое время учился в юридической школе, а его жена работала в отделе рекламы «Гимбелса», одного из старейших универмагов Нью-Йорка, расположенного на Шестой авеню. Он закончил школу в 1957 году и поступил на работу в юридическую фирму «Браун, Латроп и Сомс» на Броуд-стрит. Через неделю после того, как он стал партнером фирмы, Элизабет родила дочь, а после короткого послеродового отпуска продолжила обучение в школе бизнеса Колумбийского университета. Затем поступила на работу в одну из крупнейших косметических компаний страны и поднялась по служебной лестнице до должности старшего вице-президента.

Но рабочие будни для четы Уитли остались в прошлом, и теперь они наслаждались комфортабельной жизнью обеспеченных до конца своих дней пенсионеров.

Вот и в этот вечер ясного, но прохладного апрельского воскресенья Элизабет положила трубку телефона на рычаг, закончив разговор с дочерью Сандрой, перенесла оставшиеся после обеда тарелки в раковину. Налила стакан водки с тоником. Вышла во внутренний дворик, посмотрела на сгущающиеся лазурные сумерки. Потянулась, пригубила стакан, чуть навеселе, всем довольная.

Задалась вопросом, а куда поехал Сэм. После обеда он сказал, что нужно забрать какую-то вещь. Обычно она ездила с ним. Беспокоилась из-за его болезни. Боялась, внезапно откажет сердце или под действием лекарств он может потерять сознание за рулем. Но он настоял, чтобы она осталась дома. Собирался отъехать всего на несколько миль.

Вновь глотнув водки с тоником, Элизабет услышала урчание автомобильного двигателя и шорох шин. Повернулась к подъездной дороге. Но ничего не увидела. Вернулся Сэм? Но автомобиль не подъехал к парадному входу, а свернул на дорогу, что вела к двери черного хода, и, миновав боковой двор, скрылся из виду. Листва и сумерки не позволили хорошенько его разглядеть.

Логика подсказывала Элизабет, что есть повод для волнений. Но ей было так хорошо под бездонно-синим вечерним небом, в теплом кашемире… Она чувствовала себя такой счастливой, такой умиротворенной. Да и о чем?..

Три вечера в неделю, или, как иногда говорил Тол, 42,8751 процента своих вечеров, он проводил вне дома. Встречался с девушкой, выпивал и обедал с друзьями, играл в покер (другим членам квинтета нравилась его компания, но они быстро выяснили, чем чревата игра с человеком, обладающим фотографической памятью и умеющим не хуже компьютера рассчитать вероятность того, что у кого-то на руках стрит-масть).

Оставшиеся 57,1249 процента своих вечеров он проводил дома, с головой погружаясь в мир математики.

В это воскресенье, около семи вечера, Тол сидел в своей маленькой библиотеке, забитой книгами. В ней царили такие же порядок и чистота, как и в его кабинете на работе. За этот уик-энд он переделал много мелких дел, прибрался в доме, помыл автомобиль, позвонил отцу в Чикаго, пообедал с семейной парой, которая жила по соседству и реализовала свою угрозу познакомить его с кузиной (над пустыми тарелками произошел обмен адресами электронной почты). Теперь же, под классическую музыку, звучащую из радиоприемника, Тол отгородился от мира и работал над доказательством.

Это доказательство постоянно искали лучшие математики. На человека могло снизойти озарение по части чисел, но без доказательства, цепочки вытекающих одно из другого уравнений, которые подтверждают высказанный тезис, это озарение останется всего лишь теоремой, чистой догадкой.

Доказательство, которое в последние месяцы превратилось для него в навязчивую идею, имело непосредственное отношение к совершенным числам. То есть положительным числам, делители которых (за исключением самого числа) в сумме давали то самое число. Число 6, например, совершенное, потому что делится на 1, 2 и 3 (не считая 6), а 1, 2 и 3 в сумме равны 6.

Тол пытался ответить на следующие вопросы: как много существует совершенных чисел? И, что более интересно, есть ли вероятные совершенные числа? За всю историю математики никто не смог представить доказательства того, что вероятное совершенное число существует (или не может существовать).

Совершенные числа всегда занимали математиков… и теологов тоже. Святой Августин предполагал, что Бог намеренно выбрал совершенное число дней, шесть, чтобы сотворить мир. Раввины придают мистическое значение числу 28 — количеству дней в лунном цикле. Тол не рассматривал совершенные числа в духовном или философском аспектах. Для него они представляли собой лишь любопытные математические конструкции. Но от этого их важность не уменьшалась: доказательство теоремы о совершенных числах (или решение любых других математических загадок) могло привести к открытиям как в математике, так и в других науках и, возможно, позволило бы узнать что-то новое о жизни в целом.

Он склонился над аккуратными строчками расчетов, гадая, что же такое вероятные совершенные числа — миф или все-таки реальность? Может, они только и ждут, когда же их откроют. Прячутся где-то в численном ряду, уходящем в бесконечность.

Мысль эта взволновала его. Тол откинулся на спинку стула. Потребовалось несколько секунд, чтобы он понял, в чем дело. Мысли о бесконечности напомнили ему о предсмертной записке, которую оставили Сай и Дон Бенсон.

«Останемся навсегда…»

Он словно наяву увидел опять комнату, где они умерли, кровь, справочник, купленный ими, от одного вида которого по коже пробегал холодок. «Последнее путешествие…»

Тол поднялся, прошелся по кабинету. Что-то не так. Впервые за несколько лет он решил вернуться в офис воскресным вечером. Хотелось посмотреть, какая информация есть по таким самоубийствам.

Через полчаса он проходил мимо удивленного охранника, который поначалу его и не признал.

— Офицер…

— Детектив Симмс.

— Точно. Извините, сэр.

Еще через десять минут он сидел в кабинете за компьютером, выводил на экран информацию о самоубийствах в округе Уэстбрук. Поначалу раздражался, что пришлось прервать математические занятия, но скоро с головой ушел в мир других чисел, показывающих, сколько жителей округа Уэстбрук решили свести счеты с жизнью.

Сэм Уитли появился из кухни с бутылкой старого «Арманьяка», присоединился к Элизабет в гостиной.

То есть пятнадцать минут назад к дому подъехал именно он, только по каким-то причинам решил войти через черный ход.

Элизабет, по-прежнему в кашемировом свитере, наклонилась вперед, зажгла ароматизированную ванилью свечу, которая стояла на столе перед ней. Заметила бутылку в руках мужа, рассмеялась.

— Что такое? — спросил Сэм.

— Я читала рекомендации, оставленные тебе врачом.

Он кивнул.

— Там сказано, что вино в умеренных количествах тебе не повредит.

— Я тоже это читал.

Он стер пыль с бутылки, присмотрелся к наклейке.

— Тебе следует выпивать по стакану или два каждый день. Но коньяка в списке не было. Я не знаю, полезен ли он для твоего здоровья.

Рассмеялся и Сэм.

— Я чувствую, что жить нужно как хочется.

Он ловко открыл бутылку — пробка едва не рассыпалась от времени.

— Это у тебя всегда хорошо получалось, — заметила Элизабет.

— У меня никогда не было особых талантов… только важные навыки. — Он протянул ей стаканчик с жидкостью цвета меда, наполнил свой. Они выпили. Он вновь разлил коньяк.

— Так что ты привез? — Ей стало еще теплее. Она запьянела чуть больше, всем довольная, счастливая. И указала на выпирающий наружный карман пиджака спортивного покроя из верблюжьей шерсти, который в холодную погоду он всегда надевал по воскресеньям.

— Сюрприз.

— Правда? Какой же?

Он поднял свой стаканчик, они чокнулись. Выпили.

— Закрой глаза, — потребовал он.

Она закрыла.

— Ну сколько можно меня дразнить?! — Она почувствовала, как он пододвинулся ближе, звякнул металл.

— Ты знаешь, как я тебя люблю. — Голос у Сэма дрогнул. Иногда он становился таким сентиментальным…

— И я люблю тебя, дорогой.

— Готова?

— Да, я готова.

— Хорошо. Опля!

Вновь звякнул металл.

И Элизабет почувствовала что-то в своей руке. Открыла глаза, рассмеялась.

— Что… Господи, неужели это… — Он держала в руке кольцо с двумя ключами, каждый с логотипом «MG». — Ты… ты его нашел? — промямлила она. — Где?

— Не поверишь, но у дилера, торгующего импортными автомобилями, салон в двух милях от нашего дома. Модель 1954 года. Он позвонил месяц назад, но ему потребовалось время, чтобы довести автомобиль до кондиции.

— Так вот что означали эти загадочные телефонные разговоры. Я уже начала подозревать, что ты завел любовницу.

— Цвет, правда, не такой. Темно-красный, как бургундское.

— Будто это имеет значение, сладенький.

Первым автомобилем, который они купили, поженившись, был красный «MG». Они проездили на нем десять лет, пока автомобиль не развалился. И если подруги Лиз покупали «лексусы» и «мерседесы», она отказывалась последовать их примеру, оставаясь верной «кадиллаку» и мечтая о старом «MG», таком же, как и их первый автомобиль.

Она обняла его за плечи, наклонилась, чтобы поцеловать.

Фары приближающегося автомобиля осветили их через окно.

— Попались, — прошептала она. — Совсем как на нашем первом свидании, когда отец вернулся домой. Помнишь? — Она весело рассмеялась, почувствовав себя независимой второкурсницей колледжа Сары Лоренс, в клетчатой юбке и блузке с отложным воротничком, какой была сорок два года тому назад, когда встретила мужчину, с которым прожила всю жизнь.

Тол Симмс сидел, наклонившись вперед, внимательно изучая подробности самоубийства, делая пометки в блокноте, когда ожил динамик, связанный с линией 911.

— Всем патрульным экипажам в окрестностях Гамильтона. Сообщение о возможном самоубийстве.

Тол окаменел. Потом отодвинул стул, поднялся из-за стола, глядя на динамик. Голос не умолкал.

— Сосед сообщает, что в закрытом гараже дома двести пять по Монтгомери-уэй работает двигатель автомобиля. Патрульные экипажи, находящиеся в этом районе, проверьте, что там такое.

Тол Симмс еще с мгновение смотрел на динамик, а потом выбежал из кабинета. Только выехав со стоянки и разогнав «тойоту» до семидесяти миль в час, он понял, что не пристегнул ремень безопасности. Потянулся к нему, но автомобиль повело в сторону. Тол сдался, вновь обеими руками схватился за руль и помчался к Гамильтону-на-Гудзоне, в пяти милях от здания полицейского управления округа Уэстбрук.

Трудно назвать какую-то часть округа Уэстбрук пустынной, но Гамильтон окружен парками и поместьями очень богатых мужчин и женщин, которые любят тишину и покой. Площадь большинства участков, на которых построено по одному особняку, составляет пять-десять акров, а некоторые гораздо больше. Так что Тол мчался мимо старых деревьев, вьюнов, кустов, торчащих из земли скал. Не так уж далеко от этих мест, подумал он, Вашингтон Ирвинг написал мрачную историю о Всаднике без головы.

Обычно очень осторожный и аккуратный водитель, в этот вечер Тол метался с полосы на полосу, то и дело сигналя. Но он не находил ничего алогичного в своем поведении. Перед глазами мелькали бурые пятна крови в кабинете дома Бенсонов, неровный почерк их предсмертной записки.

«Мы навсегда останемся друг с другом».

Он проскочил через центр Гамильтона, чуть ли не в три раза превысив разрешенную скорость. Будто следом галопом несся Всадник без головы.

Его серый седан не вписался в последний поворот длинной подъездной дороги к дому Уитли, скатился с асфальта, снес клумбу с цветущими азалиями.

По инерции автомобиль вынесло к парадной двери. Тол поморщился, подумав о нанесенном уроне, выскочил из автомобиля. На площадке уже стояла патрульная машина полицейского участка Гамильтон-Виллидж и «скорая помощь». Два полицейских и два фельдшера подскочили к нему, а потом все вместе побежали к воротам гаража. Пахло выхлопными газами, он слышал, что внутри работает двигатель.

Пока коп барабанил в ворота, Тол заметил записку, липкой лентой прикрепленную к стене.

«ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Гараж заполнен опасными для жизьни выхлопными газами. Мы оставили пульт дистансионного управления на земле перед цветочным горшком. Пожалуйста, откройте им ворота и проветрите гараж, прежде чем заходить».

— Нет! — Тол выронил записку и поспешил к воротам, запертым изнутри. В темноте они не смогли быстро найти пульт, так что пожарный с топором подбежал к боковой двери и вышиб ее одним ударом.

Но они опоздали. Не успели спасти ни его, ни ее. Вновь двойное самоубийство. Муж и жена.

Сэмюэл и Элизабет Уитли находились в гараже — сидели в кабриолете, старинном спортивном автомобиле марки «MG». Пока один полицейский выключал двигатель, а пожарные пытались проветрить гараж, фельдшеры вытащили мужа и жену из автомобиля и положили на асфальт подъездной дороги. Попытки оживить стариков оказались тщетными. Супруги провели основательную подготовку. Закупорили и заклеили изоляционной лентой все щели, опустили жалюзи. Снаружи никто не мог увидеть, что творится в гараже, и попытаться помешать им свести счеты с жизнью. И только шум работающего двигателя насторожил соседа, прогуливавшего собаку, вот он и поднял тревогу.

Толбот Симмс, окаменев, смотрел на покойников. На этот раз обошлось без крови, но смерть супругов произвела на него ужасное впечатление. Он смотрел на тела и думал о записке, о легкости тона, стремлении не причинить вред другим людям, усилиях по герметизации гаража. Не укрылись от него и орфографические ошибки, как и в предсмертной записке Бенсонов: «жизьни», «дистансионного».

Опрос соседей ничего не дал. Никто ничего не видел.

Полицейские осмотрели дом, чтобы убедиться, что внутри никого нет и больше никто не отравился окисью углерода. Тол тоже зашел, остановился, почувствовав сильный запах. Потом понял, что пахнет не выхлопными газами, а дымом из камина. Заметил два стаканчика для бренди, пыльную бутылку на столике перед диваном. Они выпили, сидя перед камином, а потом умерли.

— Есть кто-нибудь в доме? — спросил он копов, когда те вернулись к парадной двери.

— Нет, пусто. Никогда не видел такого чистого дома. Нигде ни пылинки. Непонятно, зачем прибираться перед тем, как покончить с собой.

На кухне они нашли еще одну записку, написанную тем же почерком, что и предупреждение об опасности выхлопных газов.

«Нашим друзьям и родственникам.

Мы делаем это с радостью в наших сердцах и с любовью ко всем членам нашей семьи и к тем, кого мы знаем. Не печальтесь, мы никогда не чуствовали себя более счастливыми».

Заканчивалась записка именем, адресом и телефонным номером их адвоката. Тол достал из кармана мобильник, позвонил по указанному номеру.

— Алло?

— Мистера Уэллса, пожалуйста. Говорит детектив Симмс из окружного полицейского управления.

Пауза.

— Да, сэр?

Теперь помолчал Тол.

— Мистер Уэллс?

— Совершенно верно.

— Вы адвокат Уитли?

— Совершенно верно. А в чем дело?

Тол набрал полную грудь воздуха.

— К сожалению, должен сообщить вам, что они… ушли из жизни. Самоубийство. Мы нашли ваше имя в их предсмертной записке.

— Господи, нет… Что случилось?

— Вы хотели спросить, как и где? В гараже. В их автомобиле.

— Когда?

— Этим вечером. Чуть раньше.

— Нет!.. Они вместе? Не может быть!

— К сожалению, это так.

Последовала долгая пауза. Наконец адвокат, несомненно, потрясенный, прошептал:

— Мне следовало догадаться.

— Почему? Они об этом говорили?

— Нет-нет. Но Сэм болел.

— Болел?

— Сердце. Грозило вот-вот отказать.

Как у Дона Бенсона. Еще одна сходная черта.

— А его жена? Она тоже болела?

— Элизабет? Нет. Она на здоровье не жаловалась… Дочь знает?

— У них дочь?

— Она живет в этом же районе. Я ей позвоню. — Адвокат вздохнул. — За это мне и платят… Благодарю вас, детектив… Повторите, пожалуйста, вашу фамилию.

— Симмс.

— Благодарю вас.

Тол убрал мобильник и медленно двинулся из комнаты в комнату. Дом как у Бенсонов — богатство в сочетании со вкусом. Только чувствовалось, что у Уитли денег побольше.

Он долго смотрел на фотографии на стене. Многие запечатлели симпатичную маленькую девочку, которая превращалась в красивую молодую женщину.

Тол порадовался, что звонок дочери адвокат взял на себя. Прошел на кухню. Никаких календарей. Никаких намеков на то, что они намеревались покончить с собой. Вновь посмотрел на записку.

«…с радостью… более счастливыми».

Рядом лежала другая бумажка. Он взглянул на нее, нахмурился. Любопытно. Чек на покупку отреставрированного автомобиля «MG». Задаток Уитли внес заранее, но только сегодня оплатил полную стоимость.

Тол вернулся к гаражу, но не смог сразу заставить себя войти. Однако собрал волю в кулак и вошел, стараясь не смотреть на тела, накрытые брезентом. Посмотрел на номерной знак. Тот самый, что и на чеке.

Уитли купил дорогой отреставрированный автомобиль, приехал на нем домой и тут же покончил с собой. Почему?

Тол вернулся в дом.

С подъездной дороги послышался шум мотора. К дому подкатил длинный темно-серый фургон с надписью «Похоронное бюро Лайфи» на борту. Уже? Кто вызвал, полицейские или адвокат? Двое мужчин вылезли из кабины и направились к копу. Похоже, знали друг друга.

Тол замер, заметив кое-что знакомое. Взял со стола в кабинете книгу. «Последнее путешествие…»

Та же книга, что и у Бенсонов.

Слишком много общего. Справочник для самоубийц, опасная, но не обязательно смертельная болезнь сердца у мужа, одновременная смерть супруги.

Тол прошел в гостиную и увидел, что старший из копов заполняет какой-то бланк, не его вопросник, хотя каждому из сотрудников управления шерифа полагалось иметь вопросник с собой.

— Что вы собираетесь делать с телами? — спросил Тол у сотрудника похоронного бюро.

— Мы получили указание кремировать их как можно быстрее.

— Можете задержать кремацию?

— Задержать? — переспросил мужчина и посмотрел на гамильтонского копа.

— Ради чего, детектив? — спросил тот.

— Провести вскрытие.

— Зачем?

— А почему нет?

— Вы из управления, поэтому вы босс, — ответил коп. — Но этого недостаточно. Если нужно вскрытие, вы должны дать команду на двадцать один двадцать четыре.

Оставалось только понять, что же это значило.

Тол взглянул на спортивный автомобиль.

— Хорошо. Даю команду на двадцать один двадцать четыре.

— Двадцать один двадцать четыре, — многозначительно повторил коп. — Вы уверены? — И в недоумении посмотрел на сотрудника похоронного бюро, который, похоже, знал об этом чертовом 2124 больше Тола.

Статистик выглянул в окно и увидел, что второй мужчина из похоронного бюро выкатил из катафалка тележку и направляется к телам.

— Да, — твердо ответил он и постучал в стекло, чтобы привлечь внимание мужчины с тележкой и остановить его.

Наутро в понедельник Тол увидел, как руководитель группы осмотра места преступления вошел в детективный отдел и направился к кабинету Ла Тура. В руках он держал полдюжины папок.

У Тола возникло предчувствие, что все это связано с произошедшим в доме Уитли, и он выскочил из кабинета, чтобы перехватить главного эксперта.

— Доброе утро. Вы по делу Уитли?

— Да. Это всего лишь предварительные результаты, но их просили принести побыстрее. Грег на месте? Ла Тур?

— Думаю, это для меня.

— Вы…

— Симмс.

— Ах да. — Мужчина взглянул на сопроводиловку. — Я не заметил. Думал, это для Ла Тура. Все-таки он руководит расследованием убийств.

Как выяснилось, команда 2124 отдавалась, когда возникали подозрения, что смерть насильственная. Словно кнопка пожарной тревоги, эта команда запускала механизм экспертизы. Группа осмотра выезжала на место преступления, собирала улики, проводила поиск отпечатков пальцев, фото- и видеосъемку места преступления, определялась с местом и временем проведения вскрытия, ставила в известность прокуратуру о проведении расследования убийства. За пять лет работы в управлении шерифа до десяти утра Толу никогда так часто не звонили, как в этот понедельник.

Он посмотрел на дверь кабинета капитана, потом на дверь кабинета Ла Тура. Никто вроде бы не заметил, что статистик, который раньше не выписывал даже штрафа за неправильную парковку, хватается за папки с результатами осмотра места преступления.

За исключением Шелли, которая подмигнула ему, довольная тем, что видит.

— Вы говорите, это предварительные результаты? — спросил Тол руководителя группы осмотра. — А чего еще вы ждете?

— Фотографии, экспертизу почерка, результаты вскрытия. Послушайте, меня раздирает любопытство. Что вы нашли там подозрительного? По мне, это классическое самоубийство.

— Есть зацепки.

— Зацепки. — Умудренный опытом коп задумчиво кивнул. — Зацепки. Ага. Определились с подозреваемым?

— Пока нет.

— Понятно. Ладно, тогда удачи вам. Она не помешает.

Вернувшись в кабинет, Тол аккуратно сложил распечатки, с которыми работал, и убрал. Открыл папки ГОМП. Разложил бумаги по столу.

Мы начинаем с озарения, теоремы, неподтвержденной идеи: существует вероятное совершенное число; есть точка, в которой повторяется «пи»; Вселенная бесконечна.

Потом математик пытается найти доказательство, которое однозначно устанавливает правильность или неправильность высказанной идеи.

Тол Симмс знал, как создавать такие доказательства, если речь шла о числах. Но как доказать теорему, что в смерти Бенсонов и Уитли есть что-то подозрительное? В этом навыка у него не было, вот он с нарастающей неуверенностью в своих силах и смотрел на иероглифы экспертных заключений. Конечно, азы детективной работы преподавали в академии, но на практике он ни разу не участвовал в расследовании убийства.

Но Тол вдруг четко осознал, что его талант логически мыслить, без которого в математике делать нечего, очень поможет в этом.

Тол принялся тщательно анализировать предварительные результаты, полученные группой осмотра места преступления. Начал с фотографий тел супругов Уитли. Четких, цветных, вызывавших неприятные ощущения в желудке. Но заставлял себя не отводить взгляд. Поразмыслив, он решил: нет доказательств того, что Уитли заставили сесть в автомобиль или они с кем-то боролись.

Тол отложил фотографии в сторону и взялся за документы. Признаков взлома не обнаружилось, хотя передняя дверь не была заперта, поэтому в дом могли просто войти. Но раз уж следов насилия обнаружить не удалось, такое казалось маловероятным. Опять же драгоценности, наличные деньги, ценные вещи остались на месте.

Впрочем, одна из находок указывала, что не все так просто. На обеих записках, помимо отпечатков пальцев Сэма Уитли, Тола и полицейских, обнаружились пятна, оставленные руками в перчатках или пальцами, прикрытыми материей или бумагой. Перчаточные отпечатки эксперты нашли также и в кабинете, где супруги в последний раз в жизни выпили коньяку, в комнате, где осталась записка, в гараже. Однако не представлялось возможным определить, когда появились эти отпечатки: до или после смерти.

«Перчатки? — повторил про себя Тол. — Любопытно».

Эксперты обнаружили также свежие следы шин на подъездной дороге. Рисунок протектора отличался от «MG» и других машин, принадлежащих Уитли, а также автомобилей полиции, медиков, похоронного бюро. В заключении указывалось, что автомобиль подъезжал к дому менее чем за три часа до смерти. Следы были слишком нечеткие, чтобы установить марку шин, но по колесной базе определили, что автомобиль был маленький.

Принес результаты и поиск вещественных улик: на теле Элизабет Уитли и на диване в гостиной обнаружились белые хлопковые нити, которые не подходили к одежде покойных: ни к той, что была на них, ни к той, что висела в шкафах. Инвентаризация лекарств в аптечных шкафчиках и на кухне выявила отсутствие антидепрессантов, которые могли, хотя бы косвенно, указать на то, что в последнее время супругов посещали мысли о самоубийстве.

Тол поднялся, открыл дверь, позвал Шелли.

— Привет, босс. Утро выдалось бурным, не так ли?

Он закрыл глаза.

— У меня к тебе просьба.

— Ты не заболел? У тебя усталый вид.

— Нет-нет, все отлично. Просто много работы по этому делу.

— Какому делу?

— Самоубийству.

— Ага. А какое…

— Мне нужно выяснить, покупал ли кто-нибудь книгу, которая называется «Последнее путешествие». Там еще есть подзаголовок… что-то насчет самоубийства и эвтаназии.

— Книга. Конечно.

— Название я точно не помню. Но начиналось оно то ли с «Путешествия», то ли с «Последнего путешествия».

— Хорошо. И мне нужно проверить…

— Покупал ли кто-то эту книгу.

— Везде? Мне представляется, это…

— Для начала только в округе Уэстбрук. За последние две надели. В книжных магазинах. И через Интернет, в самом большом магазине — Буксос точка ком.

— Послушай, а когда я буду звонить, мне косить под полицию?

Он замялся с ответом.

— Черт, конечно. Если хочешь, представляйся детективом.

— Точно! — воскликнула она. — Детектив Шелли Бингэм.

— А если они ни одной такой книги не продали, оставь им мои координаты, чтобы они позвонили, как только продадут.

— Нам нужен ордер или что-то в этом роде? — спросила детектив Бингэм.

«Нужен ордер?» — задался он вопросом.

— Гм-м… Не знаю. Давай попробуем обойтись без ордера и посмотрим, как они отреагируют.

Пять минут спустя Тол почувствовал упавшую на него тень. Едва ли не весь дверной проем заняла могучая (рост шесть футов три дюйма) фигура капитана Рональда Демпси, в неизменной полосатой рубашке с неизменно закатанными рукавами.

На круглом лице капитана играла улыбка. Но Тол вдруг подумал: «Я уволен».

— Доброе утро, капитан.

— Привет, Тол. — Демпси привалился к дверному косяку, оглядел заваленный бумагами стол. — Есть минутка?

— Конечно.

Тол понимал, что начальство обязательно узнает про 2124, и собирался в скором времени поговорить об этом с Демпси. Но хотел подождать, пока появятся улики, подтверждающие, что с самоубийством не все чисто.

— Мне тут сказали насчет двадцать один двадцать четыре в доме Уитли.

— Да, конечно.

— А в чем дело?

Тол рассказал об одинаковых особенностях двух групповых самоубийств.

Демпси кивнул.

— Возможно, это совпадения. Но ты знаешь, Тол, у нас не так много ресурсов для полноразмерных расследований. Скажем, в нашем распоряжении только одна группа осмотра места преступления.

— Я этого не знал.

— Прошлой ночью была перестрелка в «Роллинг-Хиллс эстейтс». Двое тяжело ранены, один убит. И группа задержалась с выездом, потому что ты вызвал их в Гамильтон.

— Сожалею, капитан.

— И это дорогое удовольствие. Выезд ГОМП.

— Дорогое? Я об этом не подумал.

— Речь идет о тысячах долларов. Группа выставляет счет за каждый чих. И посылает нам. Всякий раз, когда выезжает по нашему вызову. Потом лабораторные исследования и вскрытия. Оплата работы медицинских экспертов. Ты знаешь, сколько стоит вскрытие?

— Они присылают счета нам? — Тол не верил своим ушам.

— Чем больше денег мы экономим для округа, тем лучше, знаешь ли, выглядим в глазах законодателей и администрации.

— Ясно. Я понимаю, это дорогое удовольствие.

— Будь уверен. — Улыбка исчезла, капитан поправлял рукава. — И еще. Вот как я об этом узнал — мне позвонила их дочь. Сандра Уитли. Она уже занималась похоронами и тут услышала о вскрытии. Она просто вне себя от ярости. Угрожает подать на нас в суд… Мне придется отвечать на вопросы. Поэтому объясни, Тол, что именно заставило тебя вызвать группу осмотра?

Тол оглядел бумаги на столе, не зная, с чего начать.

— Ну, основания для этого есть. Они только что принесли…

— Подожди. — Капитан высунулся в коридор, крикнул: — Ла Тур! Эй, Ла Тур!

— Что? — послышался знакомый рокочущий бас.

— Зайди сюда. Я у Симмса.

Тол услышал, как здоровяк приближается к отделу нереальных преступлений. Красное, с бородкой, лицо возникло в дверном проеме. Не обращая внимания на Тола, Ла Тур выслушал рассказ капитана о самоубийстве Уитли.

— Еще одно, значит?

— Тол отдал команду двадцать один двадцать четыре.

Детектив, ведающий расследованиями убийств, кивнул:

— Понятно. Почему?

Вопрос адресовался Демпси, а тот повернулся к Толу.

— Я прочитал отчет о самоубийстве Бенсонов, а потом поднял статистику самоубийств по округу Уэстбрук. И если вы посмотрите на все показатели…

— Показатели? — переспросил Ла Тур с таким видом, будто в рот попал песок.

— Да. Показатели смерти Бенсонов… то увидите, что они выпадают из стандартного диапазона. Их смерти — выброс.

— Выброс? Это еще что?

Тол принялся объяснять:

— В статистике выброс — событие, существенно отличающееся от группы аналогичных событий в той же категории. Вот конкретный пример. Скажем, вы анализируете пятерых убийц. Трое преступников убили по одной жертве, один — двоих, а последний — серийный убийца, убивший двадцать человек. Чтобы прийти к значимым выводам, необходимо отнести серийного убийцу к выбросам и анализировать его отдельно. В противном случае ваш анализ будет математически правильным, но уведет вас в сторону от истины. Если брать всех пятерых, то получится, что в среднем число жертв на каждого равняется пяти. То есть у первых четверых будет значительно повышено стремление убивать, а у серийного убийцы — занижено. Вы понимаете, о чем я?

Мрачное лицо Ла Тура говорило о том, что ничего-то он не понимает. Но вопрос он задал по делу:

— Хочешь сказать, эти два самоубийства отличаются от большинства самоубийств в Уэстбруке?

— Существенно отличаются. Менее шести процентов жителей сводят счеты с жизнью, узнав, что у них смертельная болезнь. Это число падает до двух и шести десятых процента, если у человека есть медицинская страховка, и до нуля девяти десятых, если состояние человека превышает миллион долларов. Эти цифры еще больше уменьшаются, если жертвы состоят в браке и находятся в относительно молодом возрасте — от шестидесяти пяти до семидесяти пяти лет. А двойная смерть составляет только два процента от самоубийств в масштабах всей страны и девяносто один процент из тех, кто уходит из жизни в паре, моложе двадцати одного года… Отсюда какова, по-вашему, вероятность того, что двое мужчин с больным сердцем покончат жизнь самоубийством вместе с женами в течение двух дней?

— Скажу честно, не знаю, Тол, — пробубнил Ла Тур. — Что еще у тебя есть? В смысле подозрительного.

— Уитли в тот день купил и привез новый автомобиль. Редкую, антикварную модель «MG». Зачем это делать, если они собрались покончить с собой?

Ла Тур не замедлил с ответом:

— Им требовалось орудие убийства. Они не захотели воспользоваться пистолетом. Возможно, этот «MG» что-то для них значил. Привет из далекого прошлого, когда они были молодыми. Они хотели умереть в этом автомобиле.

— Логично. — Демпси дернул рукав своей рубашки.

— Далее… — Тол рассказал про перчатки, волокна, шины, пятна на записках.

— Я думаю, кто-то еще был в доме в то время, когда они наложили на себя руки. Или вскоре после этого.

— Дай посмотреть. — Ла Тур потянулся к бумагам.

Тол передал ему заключения экспертов. Здоровяк детектив все внимательно прочел. Покачал головой.

— Ничего не вижу. — Он посмотрел на капитана. — Нет доказательств взлома или борьбы… Записка? — Он пожал плечами. — Выглядит как настоящая. Разумеется, надо дождаться почерковедческой экспертизы. — Он сдвинул предсмертную записку и корешок чековой книжки Уитли. Почерки не отличались. — Пятна от перчаток на бумаге? Мы это видим на каждом листке, который находим на месте преступления. Да половина пятен выглядит как размазанные отпечатки пальцев. Пятна могли появиться еще на фабрике, где эту бумагу изготавливали. Или горничная при уборке могла перекладывать листки с полки на полку. Волокна? — Ла Тур наклонился и снял крохотную белую ворсинку с пиджака Тола. — Такие же нашла и группа осмотра. Хлопковый ворс. Постоянно вижу на одежде. Волокна в доме Уитли могли взяться откуда угодно. Даже с твоего костюма. — Он взял еще один документ. — Перчатки и следы протектора. Обычные кухонные перчатки «Плейтекс». Эти пятна мне знакомы. Преступники такими не пользуются, потому что на них можно выйти по рисунку ткани… — Он указал на чековую книжку. — Посмотри на чек, который вчера выписала жена Эсмеральде Констанцо за услуги по уборке. Горничная побывала в доме, прибралась. Работала в перчатках, может, даже поправила или переложила стопку писчей бумаги, лист которой они использовали для предсмертной записки, оставила пятна. Следы протектора? Судя по колесной базе — импортная малолитражка. На таких обычно и ездят приходящие горничные. Это следы автомобиля Констанцо. Готов поспорить на любые деньги.

И хотя Толу не нравился вывод, к которому его подводили, анализ Ла Тура произвел на него впечатление. Детективу хватило трех минут на знакомство с документами, чтобы прийти ко всем этим умозаключениям. Абсолютно логичным умозаключениям.

— Я должен заняться другим расследованием, — пробурчал Ла Тур и бросил бумаги на стол Тола.

Ла Тур вышел из кабинета в полной тишине. Наконец молчание нарушил Демпси:

— Слушай, я знаю, тебе не удалось заняться оперативной работой. Должно быть, это раздражает — сидеть с утра до вечера в кабинете, не занимаясь… ты понимаешь…

«Настоящей полицейской работой»? Это хотел сказать капитан?

— Наверное, тебе иногда кажется, что ты не на своем месте.

«Он, должно быть, сидит дома, обнимается с калькулятором».

— У нас у всех порой возникает такое чувство. Честное слово. Но далеко не всегда убийцу находят оперативники. Такое бывает только в телевизоре, ты знаешь. У тебя лучше всего получается то, чем ты занимаешься, Тол. Ты прирожденный статистик. И это тяжелая работа. Важная работа. Давай смотреть правде в лицо… — Тут он понизил голос. — Такие парни, как Грег, не узнают цифру, даже если она прыгнет на них и даст пинка под зад. У тебя особый талант.

Тол выдавил слабую улыбку, призванную скрыть охватившую его злость. Эту речь капитан почерпнул из руководства по подготовке менеджеров. Только подставил слово «статистик» вместо «секретарь» или «регистратор».

— Ладно, полагаю, тебе пора браться за твои числа. Скоро полугодовое совещание по подведению итогов, и никто не может свести их в единый отчет лучше тебя.

В понедельник вечером поездка к дому Уитли заняла у него гораздо больше времени, чем в воскресенье, прежде всего потому, что на этот раз он вел автомобиль, как и всегда — выдерживая скоростной режим, держась середины полосы (и, само собой, пристегнувшись ремнем безопасности).

Тяжело вздохнув при виде полностью раздавленного куста азалии, Тол припарковался перед домом, поднырнул под желтую ограждающую место преступления ленту. Вошел в дом, вдохнув сладковатый запах древесного дыма. Перед тем как умереть, супруги выпили коньяку возле зажженного камина.

Уже в доме он надел тонкие резиновые перчатки, которые купил по дороге в аптечном магазине, и только подныривая под желтую ленту, подумал: «Черт, их, наверное, сотни в кладовке детективного отдела». Потом двинулся по дому в надежде найти что-то упущенное группой осмотра. Улику, которая могла пролить свет на убийство супругов Уитли.

Тупость Ла Тура и ласковые слова капитана Демпси не произвели на него впечатления. Для любого настоящего математика доказательство неверности теоремы столь же важно, как и доказательство ее правильности. Но чем больше Ла Тур старался доказать, что команда 2124 отдана неправильно, тем упорнее Тол пытался докопаться до истины.

Возможно, существовало вероятное совершенное число, и возможно, было что-то необычное в смертях Бенсонов и Уитли. Тол твердо решил написать доказательство.

Записные книжки, ежедневники, квитанции, письма, стопки писчей бумаги, визитные карточки адвокатов, ремонтников, ресторанов, финансовых консультантов, бухгалтеров… По спине Тола пробежал холодок, когда он прочитал название одной из организаций: «Фонд альтернативного лечения „Лотос“».

Свидетельство отчаяния здравомыслящих людей, испуганных перспективой надвигающейся смерти.

Скрипнула половица, что-то стукнуло, звякнуло. Тол вздрогнул. Он припарковался перед домом, поэтому вновь прибывший знал, что Тол здесь. Желтая лента с соответствующими надписями предупреждала о том, что посторонним вход воспрещен, однако Тол сомневался, что в дом пожаловал еще один коп.

В тревоге он осознал, что в случае правильности его версии об убийстве четы Уитли у теоремы неизбежно появится следствие — наличие убийцы.

Он цапнул себя за бедро, но лишь для того, чтобы обнаружить отсутствие пистолета, оставленного в кабинете. Конечно, Тол и раньше встречался с подозреваемыми, но только со смирными бухгалтерами и менеджерами инвестиционных банков, да и то по большей части в зале суда. Поэтому никогда не носил оружия. Ладони у него вспотели. Тол огляделся в поисках чего-нибудь увесистого, чем бы мог защитить себя. Но находился он в спальне, в окружении книг, одежды, мебели. Так что вооружиться было нечем.

Он посмотрел в окно. Двадцать футов до внутреннего дворика.

Гордость не позволила бы ему залезть под кровать.

Звук шагов приближался. Незваный гость уже поднимался по лестнице. Ковер глушил звук шагов, но пришедшего выдавало поскрипывание старых половиц.

«Нет, — решил Тол, — гордость позволит мне спрятаться под кроватью. Но похоже, это не лучший выход. Побег, оно надежнее».

Через окно. Тол распахнул обе створки. Внизу травы не было. Только каменные плиты да легкая мебель.

Он услышал, как передернули затвор пистолета. Шаги приближались, злодей направлялся к спальне.

Ладно, пора прыгать. Лучше на диван. Растянутая лодыжка лучше пули в голову. Он оперся рукой на подоконник и уже приготовился забраться на него, когда сзади раздался женский голос:

— Вы, черт побери, кто?

Тол быстро обернулся и увидел стройную светловолосую женщину лет тридцати пяти-сорока, которая, прищурившись, смотрела на него. Она только что закурила и убирала в сумочку золотую зажигалку. Щелчок крышки он принял за передергивание затвора. В лице было что-то знакомое (и тревожащее), и через секунду он понял, что видел это лицо на многочисленных фотографиях.

— Вы их дочь.

— Кто вы? — повторила женщина.

— Вы не имеете права заходить сюда. Это место преступления.

— Вы коп. Покажите удостоверение. — Она уставилась на его руки в перчатках из тонкой резины.

Он показал ей жетон и удостоверение детектива. Она их внимательно рассмотрела.

— Так это сделали вы!

— Что?

— Приказали отвезти их в морг? Разрубить на куски?

— Их смерть вызвала у меня подозрения. Я следовал процедуре.

Более или менее.

— Значит, это были вы. Детектив Тол Симмс. — Она запомнила его фамилию. — Я прослежу, чтобы вас персонально упомянули в судебном иске.

— Вы не имеете права заходить сюда. Это место преступления, на котором еще не закончены следственные мероприятия.

Он помнил, что так говорили в полицейских телесериалах.

— Не пойти ли вам на хрен со своим местом?

А вот так в телесериалах не отвечали.

— Позвольте взглянуть на ваше удостоверение личности. — Тол шагнул к женщине, уверенности у него прибавилось.

Начался поединок взглядов.

— Я с радостью вызову копов, чтобы они отвезли вас в управление, в центр города. — Эта фраза была уже из другого сериала и не очень-то подходила к ситуации. Управление шерифа Уэстбрука располагалось не в центре города, а скорее ближе к окраине.

Женщина с неохотой достала из сумочки водительское удостоверение. Сандра Кей Уитли, тридцать шесть лет. Он узнал и адрес, в очень дорогом районе округа.

— Так что загадочного в их смерти? Они покончили с собой.

Ее реакция заинтересовала Тола. Женщина злилась. Но определенно не скорбела.

— Мы не можем говорить о расследовании, которое еще не закончено.

— Каком расследовании? — фыркнула Сандра. — Что тут расследовать?

— Речь идет об убийстве, знаете ли.

Ее рука на мгновение замерла, потом женщина все же донесла сигарету до рта.

— Убийстве? — холодно спросила она.

— Ваш отец повернул ключ зажигания, включив двигатель. То есть он убил вашу мать.

— Чушь собачья.

Наверное, так оно и было. Но он продолжил:

— У ваших родителей случалась депрессия?

Она задумалась, прежде чем ответить.

— У моего отца обнаружили серьезную болезнь сердца. Моя мать не хотела без него жить.

— Но болезнь не была смертельной?

— Он не собирался умереть на следующей неделе, все так. Но он знал, что скоро умрет. И хотел уйти с достоинством.

Тол чувствовал, что проигрывает поединок. Она все время заставляла его защищаться. Поэтому он решил взять пример с Ла Тура.

— Что вы здесь делаете?

— Это дом моей семьи, — отрезала она. — Мой дом. Я здесь выросла. Захотела увидеть все своими глазами. Они были моими родителями, знаете ли.

Он кивнул:

— Разумеется… Сожалею о вашей утрате. Я просто хочу убедиться, что вы пришли только за этим. Такая уж у меня работа.

Она пожала плечами и затушила сигарету в тяжелой хрустальной пепельнице, стоявшей на туалетном столике. Заметила фотографию в серебряной рамке — она с родителями. Несколько мгновений смотрела на фото, потом отвернулась, чтобы скрыть слезы. Вытерла лицо, прежде чем вновь повернуться к Толу.

— Я адвокат, знаете ли. И собираюсь попросить одного из моих партнеров досконально изучить ситуацию, детектив.

— Как вам будет угодно, мисс Уитли. Могу я спросить, что вы положили в сумочку чуть раньше?

— В сумочку?

— Когда были на первом этаже.

Она замялась.

— Ничего существенного.

— Это место преступления. Отсюда ничего нельзя забирать. Это правонарушение. Думаю, вам известно. Вы же адвокат.

«Это правонарушение?» — задался он вопросом.

Во всяком случае, адвокат Сандра не возразила. То есть, судя по всему, он попал в десятку.

— Вы можете отдать мне то, что взяли, а я закрою глаза на этот инцидент. Или вы можете оставить то, что взяли, в сумочке, но тогда нам придется проехать в полицейское управление.

Взглядом она покрошила его на мелкие кусочки, определяясь с предложенными вариантами. Потом открыла сумочку. Протянула ему стопку писем.

— Они лежали в ящике на отправку. Но из-за желтой ленты почтальон не решился подойти к дому. Я собиралась их отправить.

— Я их заберу.

Ее рука чуть дрожала. Он взял письма, не снимая перчаток.

Честно говоря, Тол понятия не имел, клала она что-то в сумочку или нет. То была интуитивная догадка. Толбот Симмс внезапно почувствовал, как его охватывает радостное волнение. Статистики тоже парни не промах.

Сандра оглядела спальню, ее глаза вновь стали печальными. Но он решил, что в них по-прежнему больше злости, чем скорби. И тут же раздался ее ледяной голос.

— Мой партнер в скором времени даст о себе знать, детектив Симмс. Погасите свет, когда будете уходить, если не хотите, чтобы округу пришлось платить за электричество.

— Я иду за кофе, босс. Тебе принести?

— Да, конечно, — отозвался Тол.

Наступило утро, и Тол продолжал размышлять над собранными материалами. Только что поступили новые: распечатка звонков Уитли за последний месяц, результаты вскрытия и анализ почерка предсмертной записки.

В распечатке звонков он поначалу не увидел ничего интересного для себя и отложил в сторону, поморщившись, потому что не нашел на столе свободного места. Бумаг стало столько, что приходилось класть одну на другую. Он терпеть не мог такого беспорядка, но ничего другого не оставалось, разве что поставить в кабинет второй стол. И он мог представить себе, какие шуточки будут отпускать по этому поводу в детективном отделе.

«…обнимается с калькулятором…»

Первым делом Тол просмотрел заключение почерковеда. С вероятностью девяносто восемь процентов женщина ручалась за то, что автор записки — Сэм Уитли, хотя рука у него дрожала и в тексте имелась грамматическая ошибка, необычная для человека с его уровнем образования.

«Гараж заполнен опасными жизьни газами».

Наконец Тол взял результаты вскрытия. Смерть наступила, по мнению патологоанатомов, от отравления окисью углерода. Не было ни гематом, ни повреждений кожи, тканей или внутренних органов, свидетельствовавших о том, что их запихивали в автомобиль. Алкоголь в крови присутствовал. У Сэма 0,010 процента, у Элизабет — 0,019 процента, то есть не так чтобы много. Оба принимали и лекарства. Одно особенно заинтриговало Тола.

«В крови обоих жертв обнаружено необычно большое содержание 9-флуоро, 7-хлоро-1,3-дегидро-1-метил-5-финил-2Н-1,4-бензодиазепин, 5-гидроклидтриптамин и 1Ч-(1-фенелтил-4-пиперидил) пропионанилид цитрат».

Далее в заключении указывалось, что это препарат, одновременно обезболивающий и снимающий тревогу, который продавался под названием люминакс. Количественное содержание препарата в крови указывало на то, что супруги приняли дозу, в три раза превышающую предписанную, хотя препарат никоим образом не усиливал действие окиси азота и ни в малейшей степени не повлиял на их смерть.

Тол предположил, что сочетание спиртного и люминакса могло вызвать дрожь в руках.

Оглядев стол (чертовски много бумаг!), он в конце концов нашел нужный документ и прочитал перечень всего найденного в доме, составленный группой осмотра. Лекарств у Уитли хватало, болезнь сердца у Сэма, артрит и некоторые другие заболевания у Элизабет, но люминакс они не принимали.

Шелли принесла кофе. Осторожно глянула на заваленный бумагами стол.

— Спасибо, — пробормотал он.

— Ты по-прежнему выглядишь усталым, босс.

— Плохо спал. — Тол автоматически потянулся к узлу полосатого галстука, дабы проверить, затянут ли он как должно.

— Все в порядке, босс, — прошептала Шелл, переведя взгляд на его рубашку. Что означало: перестань суетиться.

Он ей подмигнул. Думая о сходстве этих двух убийств.

Тол вспомнил, что и Бенсон написал предсмертную записку дрожащей рукой и с ошибками. Порылся в бумагах на столе, нашел визитную карточку адвоката Бенсонов, позвонил ему в офис, подождал, пока их соединят.

— Мистер Метцер, это детектив Симмс. Несколько дней назад мы встретились в доме Бенсонов.

— Да, я помню.

— Это необычно, но я бы хотел получить разрешение на взятие анализа крови.

— У меня? — В голосе слышалось удивление.

— Нет, у Бенсонов.

— Зачем?

— Я хочу подкорректировать нашу базу данных по лекарственным препаратам и болезням самоубийц. Это анонимная база данных, там нет никаких фамилий.

— Понятно. Но к сожалению, их кремировали этим утром.

— Правда? Как быстро.

— Я не знаю, быстро это или медленно. Но они так хотели. И оставили мне соответствующие инструкции. Они хотели, чтобы их кремировали как можно быстрее, а все находящиеся в доме вещи продали…

— Подождите. Вы говорите…

— Все находящиеся в доме вещи должны быть проданы незамедлительно.

— И когда это должно произойти?

— Скорее всего уже произошло. Распродажа началась в воскресенье утром. Думаю, там уже мало что осталось.

Тол вспомнил мужчину в доме Уитли. Тот приехал организовать продажу вещей. И пожалел, что ничего не знал о 2124, когда находился в доме Бенсонов.

«Сходные характеристики…»

— Предсмертная записка еще у вас?

— Я ее не брал. Полагаю, бумагу выбросили, когда проводилась уборка дома.

Очень уж быстро все завертелось, подумал Тол. Оглядел бумаги на столе.

— Вы не знаете, принимал ли кто-то из них препарат люминакс?

— Понятия не имею.

— Вы можете назвать мне фамилию кардиолога мистера Бенсона?

Короткая пауза.

— Пожалуй, смогу. Да. Доктор Питер Броуди. В Глинстеде.

Тол уже собирался положить трубку, когда его осенило.

— Мистер Метцер, при нашей встрече в пятницу вы сказали, что Бенсоны не были религиозными людьми.

— Совершенно верно. Они были атеистами… А в чем дело, детектив?

— Как я уже сказал… набираю статистику. Это все. Позвольте поблагодарить вас за то, что уделили мне несколько минут.

Он нашел телефон доктора Броуди и позвонил в его офис. Доктор уехал в отпуск, а старшая медсестра не очень-то хотела говорить о пациентах, даже умерших. Однако признала, что люминакс Броуди Бенсонам не прописывал.

Потом Тол позвонил руководителю группы осмотра и выяснил, что пистолет, из которого застрелились Бенсоны, находится в сейфе для хранения вещественных улик. Он попросил снять с пистолета отпечатки пальцев.

— Можете это сделать побыстрее?

— С удовольствием. Все оплачивается из вашего бюджета, детектив, — послышался радостный ответ. — Результаты вы получите через десять-пятнадцать минут.

— Благодарю.

Ожидая результатов проверки пистолета, Тол открыл брифкейс и заметил три письма, которые Сандра хотела вынести из дома родителей. Вновь надев перчатки из тонкой резины, он вскрыл все три конверта…

В первом лежал счет от адвоката за четыре часа работы, затраченные, как указывалось в документе, на «услуги по решению имущественных вопросов».

Имелась в виду переделка завещания? Еще один сходный момент. Метцер говорил, что Бенсоны накануне смерти что-то изменили в своем завещании.

Во втором конверте Тол обнаружил страховой полис, который Бенсоны хотели отправить в Центр поддержки кардиологических больных Уэстбрукской больницы, где Сэм состоял на учете.

Ничего необычного.

А потом он достал лист бумаги из третьего конверта.

Откинулся на спинку стула, взглянул на потолок. Потом вновь прочитал письмо. Решая, что делать дальше.

Понял, что выбора нет. Когда пишешь доказательство, приходится идти туда, и только туда, куда ведут тебя числа. Тол поднялся, вышел из кабинета и направился в отдел реальных преступлений. Привалился к открытой двери, постучал по дверному косяку. Грег Ла Тур сидел, положив ноги на край стола. Читал какой-то документ.

— Гребаный лжец, — пробормотал он, поставил жирный крест на полях. Увидел Тола, прищурился.

«Обнимается с калькулятором…»

Тол изобразил улыбку.

— Грег, есть у тебя минутка?

— Только одна.

— Я хочу поговорить об этом расследовании.

— Расследовании? — Ла Тур нахмурился. — Каком расследовании?

— Уитли.

— Кто?

— Самоубийцы.

— Воскресные? Да, хорошо. Вылетело из головы. Не привык к расследованию самоубийств. — Мощной рукой Ла Тур взял со стола другой документ, начал его читать.

— Ты говорил, что там, возможно, была горничная. Оставила перчаточные следы. И следы от колес.

Ла Тур не сразу понял, о чем речь. Потом кивнул.

— И что?

— Посмотри. — Он протянул Ла Туру третье из найденных у Уитли письмо. Адресовалось оно Эсмеральде Констанцо, приходящей горничной Уитли. Ее благодарили за службу и указывали, что в ее услугах более не нуждаются. В письме лежал и чек, на корешок которого вчера обратил внимание Ла Тур.

— Она хотели отправить чек почтой, — указал Тол. — То есть горничная не приходила в тот день, когда они умерли. Кто-то еще носил перчатки. И знаешь, что я думаю? С чего горничной надевать матерчатые кухонные перчатки, если ей нужно прибираться во всем доме? Нелогично.

Ла Тур пожал плечами. Он хотел вернуться к чтению документа на столе, но непроизвольно смотрел на письмо, которое дал ему Тол.

— Отсюда следует, что приезжавшая микролитражка принадлежала не ей, — продолжил статистик. — Кто-то еще находился в доме или рядом с ним в момент их смерти.

— Ну, Тол…

— Есть еще кое-что, — быстро вставил Тол. — У обоих Уитли в крови высокое содержание препарата, который продается только по рецептам. Препарат наркотический. Люминакс. Но пузырьков с этим препаратом в доме не обнаружено. И их адвокат только что выполнял для них какую-то работу, связанную с имущественными вопросами. Возможно, они что-то изменили в завещании.

— Если собираешься покончить с собой, вносишь изменения в завещание. Здесь нет ничего подозрительного.

— А потом я встретил их дочь.

— Их дочь?

— Она вломилась в дом, что-то искала. Забрала неотправленные письма, но, возможно, искала что-то еще. Может, забрала пузырьки люминакса. Не хотела, чтобы кто-то их нашел. Я ее не обыскал. В тот момент об этом не подумал.

— Так ты говоришь о наркотиках?

— Возможно, она накачала их люминаксом, заставила изменить завещание, а потом уговорила покончить с собой.

— Да, возможно, — пробормотал Ла Тур. — Как в плохом кино.

Тол пожал плечами.

— А когда я упомянул про убийство, она дернулась.

— Убийство? Почему ты упомянул про убийство? — Он почесал огромный живот, в эту минуту очень напоминая настоящего медведя.

— Я имел в виду убийство-самоубийство. Муж повернул ключ зажигания и включил двигатель.

Ла Тур пренебрежительно хмыкнул, но Тол, не смутившись, продолжил:

— Плюс ее отношение.

— Знаешь, Тол, ты отправил ее родителей в морг. Знаешь, что с ними там сделали? Располосовали ножами, изрезали пилами. Тут любой разозлится, можешь мне поверить.

— Да, она злилась, — признал Тол. — Но в основном из-за того, что я оказался в доме, разбирался с тем, что произошло. И знаешь, она не расстроилась.

— Из-за чего?

— Из-за родителей. Из-за их смерти. Она вроде бы заплакала. Но точно сказать не могу. Возможно, она лишь притворилась, что плачет.

— Она была в шоке. С женщинами такое случается.

— Потом я проверил первую пару, — продолжил Тол. — Бенсонов. Их кремировали сразу после смерти. А вещи распродали в один или два дня.

— Распродали? — В голосе Ла Тура впервые не прозвучало ни пренебрежения, ни сарказма. — И кремировали так быстро? Да, это странно. Не могу с тобой не согласиться.

— И адвокат Бенсона сказал мне кое-что еще. Они оба были атеистами, но в их предсмертной записке говорилось, что они навсегда будут вместе на небесах или что-то в этом роде. Я думаю, может, им тоже подсыпали этого наркотика. Люминакса.

— А их врач…

— Нет, он им люминакс не прописывал. Но возможно, кто-то скормил им эти таблетки. Предсмертная записка тоже написана трясущейся рукой, с ошибками, как и предсмертная записка Уитли.

— Так, может, поработать с их врачом?

— Я до него еще не добрался.

— Возможно, возможно, возможно… — Ла Тур сощурился. — Но садовник, с которым мы говорили в доме Бенсонов? Он сказал, что они сильно набрались. Ты чертовски здорово поработал с Уитли. Они тоже пили?

— Не очень много… И вот что еще. Я позвонил их оператору сотовой связи и проверил списки телефонных звонков… Уитли. Им позвонили с телефона-автомата за сорок минут до их смерти. Разговор продолжался две минуты. Этого времени вполне хватило бы, если кто-то хотел убедиться, дома ли они, и предупредить о приезде. И кто сейчас звонит с телефона-автомата? У всех нынче мобильники, так?

Ла Тур неохотно согласился и с этим.

— Смотри сам, Грег. Две супружеские четы, обе богатые, живут в пяти милях друг от друга. Оба мужчины страдают болезнью сердца. Два убийства-самоубийства с разрывом в считанные дни. И что ты об этом думаешь?

— Выбросы, так? — устало отозвался Ла Тур.

— Именно!

— Ты думаешь, эта сука…

— Кто? — опешил Тол.

— Дочь.

— Я этого не говорил.

— Я не собираюсь цитировать твои изречения прессе, Тол.

— Ладно, — признал статистик. — Она сука.

— Ты думаешь, она решила отправить на тот свет своих стариков, чтобы получить их деньги. И обставила все как самоубийство.

— Это теорема.

— Что? — вырвалось у Ла Тура.

— Я хотел сказать, интуитивная догадка.

— Интуитивная догадка. Пусть так. Но ты привязал сюда Бенсонов. Дочь Уитли не стала бы отправлять их в мир иной, так? Я хочу сказать, зачем ей это?

Тол пожал плечами:

— Не знаю. Может, она крестная дочь Бенсонов или упомянута в их завещании. А может, ее отец участвовал в какой-то сделке с Бенсоном, связанной с принадлежавшими Уитли деньгами, поэтому после смерти родителей дочь ничего бы не получала. Вот ей и пришлось убрать обе пары.

— Возможно, возможно, возможно… — повторил Ла Тур.

В кабинет всунулась Шелли. Проигнорировав Ла Тура, обратилась к Толу:

— Звонили насчет пистолета. На нем отпечатки пальцев мистера Бенсона и несколько пятен от материи или бумаги.

— Какого гребаного пистолета? — взъярился Ла Тур.

— Я не поблагодарю вас за то, что вы так выражаетесь в моем присутствии, — фыркнула Шелли.

— Я разговариваю с ним! — рявкнул Ла Тур, не отрывая глаз от Тола.

— Пистолета, из которого застрелились Бенсоны, — ответил Тол. — Пятна… как на предсмертной записке Уитли.

Шелли смотрела на постер на стене за спиной здоровяка детектива. Тол не мог сказать, кого она осуждала, самого Ла Тура или блондинку в красно-бело-синем бикини, сексуально развалившуюся на сиденье и топливном баке «харлея». Шелли развернулась и быстро прошла за свой стол, словно задерживала дыхание, пока находилась в кабинете.

— Ладно… это становится чертовски интересно. — Ла Тур бросил взгляд на огромные золотые часы на левом запястье. — Я должен идти. Тренировка в тире. Поедем со мной. Постреляем, потом поговорим о расследовании.

— Думаю, я останусь здесь.

Ла Тур нахмурился. Должно быть, не мог понять, как кто-то может отказаться от возможности целый час буравить дырки в бумаге.

— Ты не стреляешь?

— Просто хочу поработать с этим делом.

Ла Тур вспомнил, что кабинет Тола, в конце концов, находится на стороне нереальных преступлений. То есть хозяина этого кабинета не интересовали игрушки копов.

«У тебя лучше всего получается то, чем ты занимаешься, Тол. Ты прирожденный статистик. И это тяжелая работа…»

— Хорошо, — кивнул Ла Тур. — Я проверю завещания и страховки. Скажи, как звали ледняков?

— Ле…

— Усопших, покойников… неудачников, которые покончили с собой, Тол. И их адвокатов.

Тол все аккуратно написал на листке бумаги и протянул Ла Туру, который небрежно сунул листок в нагрудный карман клетчатой рубашки, между двух сигар. Выдвинул ящик стола, достал большой хромированный автоматический пистолет.

— Что мне делать? — спросил Тол.

— Вызови группу СИНМП и…

— Какую группу?

— Разве ты не учился в той же академии, что и я, Тол? Группу сбора информации на месте преступления. — Таким тоном говорят с трехлетним ребенком. — Сошлись на меня, и Догерти все устроит. Пусть опросят всех соседей возле домов Бенсонов и Уитли. Может, найдут свидетеля, который кого-то видел поблизости до или после ВС. Это аббревиатура…

— Времени смерти.

Ла Тур выставил перед собой оба гигантских кулака с поднятыми большими пальцами.

— Поговорим во второй половине дня, когда я вернусь. Найду тебя здесь, скажем, в четыре часа?

— Конечно. Может, нам стоит выяснить, на каком автомобиле ездит дочь Уитли? Посмотреть, не совпадет ли колесная база.

— Дельная мысль, Тол. — Выражение лица Ла Тура говорило о том, что предложение Тола произвело на него впечатление. Здоровяк схватил несколько коробок с патронами калибра девять миллиметров и, тяжело ступая, покинул детективный отдел.

Тол вернулся за свой стол и договорился о подключении группы СИНМП. Потом позвонил в департамент транспортных средств, затребовал сведения об автомобиле Сандры Уитли. Взглянул на часы. Час дня. Понял, что проголодался. Еще бы, пропустил ленч с университетскими друзьями. Он спустился в маленькую столовую на втором этаже, взял сандвич с сыром и диет-колу, вернулся в кабинет. Ел и продолжал просматривать отчет группы осмотра места преступления, документы и другие улики, которые сам собрал в доме. Шелли прошла мимо его кабинета, резко остановилась, вернулась. Посмотрела на Тола, рассмеялась.

— Что такое? — спросил он.

— Это так странно, ты ешь за столом.

«Неужели раньше такого не бывало?» — удивился он.

Спросил Шелли. И получил ответ:

— Нет. Ни разу. Никогда… И ты ездишь на место преступления, заваливаешь стол бумагами… Послушай, босс, по пути домой…

— Что?

— Остерегайся летающих свиней. Сегодня их будет полным-полно.

— Привет, — поздоровался Тол с секретаршей.

Широко ей улыбнулся. Почему нет? Большие страстные глаза, рыжеватые волосы, лицо сердечком, стройная спортивная фигура.

Маргарет Ладлем, согласно надписи на табличке, посмотрела на него, кокетливо изогнула бровь.

— Да?

— Магги, не так ли?

— Чем я могу вам помочь? — Тон вежливый, но холодный.

Тол вновь улыбнулся, а потом показал жетон и удостоверение детектива, отчего на ее веснушчатом лице появилась легкая тревога.

— Я пришел поговорить с доктором Шелдоном. — Визитную карточку кардиолога Сэма Уитли Тол нашел в спальне супругов накануне вечером.

— Так вы… — Она всмотрелась в удостоверение.

— Детектив Симмс.

— Конечно. Одну секунду. Вы…

— Нет. О встрече я не договаривался. Но мне нужно поговорить с ним. Это важно. О пациенте. Бывшем пациенте. Сэме Уитли.

Она кивнула, понимая, о чем речь, лицо у нее чуть дернулось. Известия о смерти распространяются быстро.

— Пожалуйста, подождите.

Она позвонила, и несколько минут спустя в приемную вошел лысеющий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Поздоровался. Доктор Энтони Шелдон провел Тола в большой кабинет, стены которого украшали десятки дипломов и наградных листов. Роскошная обстановка указывала на то, что хозяин кабинета зарабатывает порядка десяти тысяч долларов в час.

Жестом предложив Толу сесть в удобное кресло перед столом, доктор Шелдон опустился на свой стул с высокой спинкой.

— Я потрясен случившимся. Просто потрясен.

— Мы расследуем причины их смерти. Если позволите, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно. Всем, чем могу. Но… мы слышали, что они покончили с собой. Это так?

— Похоже на то. Но на некоторые вопросы у нас пока нет ответов. Как давно вы их лечили?

— Ну, во-первых, не их. Только Сэма Уитли. Его направил ко мне семейный врач.

— Рональд Уайнстайн, — кивнул Тол. И эту информацию он почерпнул из коробок с уликами, которые не дали ему заснуть до трех часов утра. — Я только что говорил с ним. — Кое-что Тол от Уайнстайна узнал. Из важного — два факта: Уайнстайн не прописывал никому из Уитли люминакс и никогда не встречался с Бенсонами.

Тол продолжил:

— Насколько серьезным было заболевание Сэма?

— Очень серьезным. Подождите… я не хочу что-нибудь упустить.

Шелдон нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

— Да, доктор?

— Маргарет, пожалуйста, принесите медицинскую карту Уитли.

Мгновением позже женщина вошла в кабинет, полностью игнорируя Тола.

Он решил, что ему нравится такая вот внешняя холодность. И имя Маргарет, пожалуй, подходит ей больше, чем Магги.

— Благодарю.

Шелдон пролистнул карту.

— Его сердце работало лишь на пятьдесят процентов своих возможностей. Ему требовалась операция по пересадке сердца, но мы не могли найти подходящий трансплантат. Поэтому собирались заменить клапаны и несколько главных сосудов.

— Он бы выжил?

— Вы про операцию? Или потом?

— И про первое, и про второе.

— Прогноз был не слишком благоприятный. Больший риск приходился на операцию. Сэм был немолод, с сильно поврежденными сосудами. Если бы пережил операцию, на следующие шесть месяцев шансы у него были бы пятьдесят на пятьдесят. А вот потом это соотношение начало бы изменяться в более благоприятную для него сторону.

— Значит, положение не было безнадежным.

— Нет, конечно. Но, как я ему и сказал, могло случиться так, что после операции он остался бы на всю жизнь прикованным к постели.

— То есть вы не удивились, узнав о самоубийстве?

— Видите ли, я врач. Самоубийство для нас лишено здравого смысла. Но ему предстояла очень рискованная операция с трудным продолжительным периодом выздоровления, исход которого оставался неясным. Услышав о его смерти, я, конечно, огорчился, даже почувствовал собственную вину… может, не стоило мне ему все объяснять. Но, должен сказать, полной неожиданностью его самоубийство для меня не стало.

— Вы знали его жену?

— На прием она приезжала вместе с ним.

— На здоровье не жаловалась?

— Я не знаю. Выглядела здоровой.

— Они были близки?

— Да, жить друг без друга не могли.

— Доктор, что такое люминакс?

— Люминакс? Это комбинированный антидепрессант, одновременно снимает боль и тревогу. Я практически не знаком с принципом его действия.

— То есть вы не прописывали люминакс Сэму или его жене?

— Нет… и я никогда ничего не стал бы прописывать супруге моего пациента, если только она сама не лечилась бы у меня. А что?

— При вскрытии у обоих в крови выявлено необычайно высокое содержание этого препарата.

— У обоих?

— Вот именно.

Доктор Шелдон покачал головой:

— Это странно… Это и была причина смерти?

— Нет, их убила окись азота.

— Ага. Их автомобиль?

— Да, в гараже.

Доктор покачал головой:

— Полагаю, не самый худший способ ухода из жизни. И все же…

Тол взглянул на листок с пометками, сделанными по ходу расследования.

— В доме я нашел страховой полис из Центра поддержки кардиологических больных вашей больницы. Что это?

— Я предложил, чтобы он и Лиз обратились туда. Они работают со смертельно больными и теми, кому предстоит серьезная операция, с кандидатами на трансплантацию. В основном занимаются консультированием и психотерапией.

— Могли они прописать этот препарат?

— Возможно. У них в штате есть и врачи.

— Я бы хотел с ними поговорить. К кому мне обратиться?

— Директор центра — доктор Питер Дехоивен. Они находятся в корпусе «Джей». Вернитесь в главный вестибюль, на лифте поднимитесь на третий этаж, поверните налево и прямиком попадете к ним.

Тол поблагодарил доктора, вышел в приемную. Использование сотовых телефонов в больнице запрещалось, и он попросил Маргарет разрешить ему позвонить по одному из телефонных аппаратов, что стояли на ее столе. Она небрежно кивнула и вновь уткнулась в компьютер. Часы показывали 3.45. Через пятнадцать минут Тол должен был встретиться с Грегом Ла Туром.

Трубку взяла одна из секретарш отделения расследования убийств, и он попросил передать Ла Туру, что немного задержится.

— Но он уже ушел, — удивленно ответила секретарша.

— Ушел? Мы же договорились о встрече.

— Он ничего такого не говорил.

Разозленный, Тол положил трубку. Неужто Ла Тур просто посмеивался над ним, соглашаясь помочь в расследовании лишь для того, чтобы Тол от него отвязался?

Он позвонил в Центр поддержки кардиологических больных. Доктора Дехоивена на месте не оказалось, но Тол договорился о встрече с ним на следующий день, в половине девятого утра. Положил трубку и уже собрался спросить Маргарет, как добраться до Центра поддержки. Инструкции доктора Шелдона четко отпечатались в памяти, и вопрос он мог задать только, чтобы попытаться еще раз подкатиться к этой красотке. Но стоило ли? Он знал, какова статистическая вероятность того, что в этот вечер они отправятся куда-то потанцевать, а ночь проведут в одной постели, обсуждая особенности совершенных чисел.

— Все клапаны? — переспросил семидесятидвухлетний Роберт Коуви кардиолога, которая сидела напротив.

Надпись на нагрудном кармане белого халата гласила «Доктор Ленсдаун», но с ее светлыми волосами, забранными в пучок на затылке, и ярко-красной помадой на губах он воспринимал ее исключительно как «доктора Дженни».

— Совершенно верно. — Она наклонилась вперед. — И это еще не все.

Десять минут она объясняла, какие еще медицинские пытки придется ему выдержать, чтобы получить шанс встретить свой семьдесят третий день рождения.

Несправедливо, подумал Коуви. Чертовски несправедливо все складывается.

Действительно, при росте шесть футов весил он, насколько себя помнил, порядка ста восьмидесяти фунтов. Курить бросил сорок лет назад. Каждые несколько месяцев один уик-энд проводил с Вероникой в пешем походе. После того как потерял ее, присоединился к клубу туристов, в походах без труда обгоняя вдов, которые не переставали с ним флиртовать.

— Вы женаты? — спросила доктор Дженни.

— Вдовец.

— Дети?

— У меня сын.

— Живет неподалеку?

— Нет, но мы часто видимся.

— Рядом с вами живет кто-нибудь из родственников, близких друзей?

— Нет. Пожалуй, что нет.

Доктор Дженни пристально смотрела на него.

— Это тяжело, услышать все, что я сказала вам сегодня. А дальше будет еще тяжелее. Я бы хотела, чтобы вы кое с кем поговорили в больнице Уэстбрука. У них есть специальная служба для сердечников. Центр поддержки кардиологических больных.

— Психиатрическая служба?

— Скорее психотерапевтическая.

— Они ходят в коротких юбках? — спросил Коуви.

— Мужчины — нет, — сухо ответила доктор Дженни.

— Туше. Спасибо, но это не для меня.

— Все равно возьмите телефон. Вдруг захочется просто поговорить.

Она достала карточку центра, положила на стол. Коуви заметил, какие у нее аккуратные ногти: молочно-розовые, коротко остриженные, как и положено человеку, который регулярно вскрывает грудные клетки.

Коуви задал несколько вопросов о предстоящих операциях, спросил о своих шансах. Поначалу ей отвечать не хотелось, но она поняла, что он умеет держать удар.

— Шестьдесят на сорок не в вашу пользу.

— Это оптимистический прогноз или пессимистический?

— Ни тот и ни другой. Реалистический.

Ему это понравилось.

Перед тем как назначать время операции, требовалось сдать дополнительные анализы, объяснила врач.

— Пожалуйста, договоритесь с Джейнис.

— Лучше раньше, чем позже?

Доктор ответила без тени улыбки:

— Это было бы мудрым решением.

Он поднялся, выдержал паузу.

— Это означает, что я должен полностью отказаться от энергичного секса?

Доктор Дженни моргнула, а потом оба рассмеялись.

— Хорошо быть стариком, а? Что ни скажи, все сходит с рук.

— Договоритесь с Джейнис об анализах.

Он направился к двери. Она последовала за ним. Он решил, что она хочет проводить его, но оказалось, он забыл карточку Центра поддержки кардиологических больных в Уэстбрукской больнице с номером телефона.

— Мне винить свою память?

— Она у вас лучше, чем у меня. — Доктор подмигнула ему и вернулась за стол.

Коуви согласовал с регистратором время сдачи анализов и вышел из здания, все еще держа в руке карточку Центра поддержки. Заметил урну. Направился к ней, поднял руку, чтобы бросить карточку в кучу пустых банок из-под газировки и мятых газет, но в последний момент передумал.

Чуть дальше по улице нашел телефон-автомат. С состоянием, превышающим пятьдесят миллионов долларов, Роберт Коуви считал сотовые телефоны ненужной роскошью. Положив карточку на полку у телефона, он надел очки для чтения и полез в кожаный кошелек за монетами.

Доктор Питер Дехоивен, высокий светловолосый мужчина, говорил с акцентом, который Тол никак не мог определить.

Пожалуй, европейский… может, скандинавский или немецкий. Иногда акцент проявлялся сильно и в сочетании с практически пустым кабинетом, пожалуй, указывал на то, что доктор прибыл в Соединенные Штаты недавно. В отличие от кабинета доктора Энтони Шелдона. Не говоря о бедности обстановки, на стенах не было ни одного забранного в рамку доказательства учености и заслуг мистера Дехоивена.

Они встретились ранним утром, как и договаривались, и теперь Дехоивен рассказывал Толу о миссии Центра помощи кардиологическим больным. Как выяснилось, сотрудники ЦПКБ помогали тяжело больным пациентам менять диету, подбирать комплекс физических упражнений, объясняли природу заболеваний сердца, боролись с депрессией и тревогой, находили сиделок, консультировали членов семьи. Помогали и с подготовкой похорон, заключением страховых договоров, завещаниями.

— В наши дни продолжительность жизни увеличивается. — Акцент Дехоивена то усиливался, то пропадал. — Поэтому нам приходится дольше жить со своими болезнями, более продолжительный период времени осознавать, что смерть рядом, на расстоянии вытянутой руки. Это трудно. Вот мы и помогаем нашим пациентам лучше подготовиться к последнему этапу их жизни.

Когда доктор закончил свой рассказ о ЦПКБ, Тол объяснил, что приехал по поводу Уитли.

— Вы удивились, узнав об их самоубийстве? — спросил он, поправляя узел галстука.

У доктора узел находился двумя дюймами ниже застегнутого на пуговичку воротника, что раздражало.

— Удивился… — Дехоивен помялся с ответом. Может, вопрос поставил его в тупик. — Я как-то не думал, следует удивляться или нет. Лично я Сэма не знал. Поэтому…

— Вы никогда с ним не встречались? — Тол определенно удивился.

— У нас очень большая организация. С пациентами работают наши консультанты. Я? — Он невесело рассмеялся. — Моя жизнь — бюджет, планирование и строительство нового здания на этой же улице. Вот на что уходит практически все мое время. Мы расширяемся, знаете ли. Но я выясню, кто работал с Сэмом и его женой. — Чтобы получить эти сведения, он позвонил секретарю.

Как выяснилось, Уитли консультировала Клер Маккаффри, как объяснил Дихоивен, дипломированная медсестра и социальный работник (консультант). В ЦПКБ она работала уже больше года.

— Она молодец. Представитель нового поколения консультантов, экспертов по старению, да. По этой теме защитила диплом.

— Я бы хотел поговорить с ней.

Вновь пауза, наконец Дехоивен произнес:

— Полагаю, это нормально. Могу я спросить почему?

Тол достал из брифкейса вопросник и показал доктору.

— Я статистик полицейского управления. Слежу за всеми смертями в округе и собираю о них информацию. Рутина, знаете ли.

— Ага, рутина. Но мы удостоены персонального визита. — В его глазах отражалось любопытство.

— Детали зачастую — самое важное.

— Да, конечно. — По голосу чувствовалось, что искренность Тола не показалась ему убедительной.

Он позвонил медсестре. Как выяснилось, Клер Маккаффри собиралась на встречу с новым пациентом, но могла уделить Толу пятнадцать-двадцать минут.

Дехоивен пояснил, как пройти к ее кабинету. Но Тол ушел не сразу.

— Еще несколько вопросов.

— Да, сэр?

— Вы здесь прописываете люминакс?

— Да, очень часто.

— Этот препарат выписывали Сэму? Мы не нашли в доме пузырька.

Дехоивен пробежался пальцами по клавиатуре компьютера.

— Да. Наши врачи несколько раз выписывали ему этот препарат. Он начал принимать люминакс месяц назад.

Тол рассказал Дехоивену о высоком содержании люминакса, обнаруженного в крови обоих Уитли.

— Как такое могло быть?

— В три раза больше нормы? — Он покачал головой. — Не знаю, что и сказать.

— Они также немного выпили. Но мне сообщили, что препарат не мог как-то повлиять на их смерть. Вы с этим согласны?

— Да-да, — быстро ответил Дехоивен. — Препарат не опасен. Может разве что вызвать сонливость и легкомысленность.

— Сонливость и легкомысленность одновременно? — переспросил Тол. — Странное сочетание. — Он в последнее время принимал только аспирин да таблетки против укачивания, которые на него совершенно не подействовали, что доказала недавняя экскурсия на небольшой яхте.

— Ничего странного. Люминакс снимает тревогу и позволяет человеку расслабиться, вот почему мы широко его применяем. Он одобрен Администрацией по контролю за продуктами питания и лекарствами. А нас это очень радует. Кардиологические больные могут принимать его без опаски усугубить проблемы с сердцем.

— Какая компания производит препарат?

Дехоивен взял с полки толстый том, пролистнул его.

— «Монтроз фармацевтик» в Парамасе, штат Нью-Джерси.

Тол записал название и адрес компании.

— Доктор, а был ли среди пациентов вашего центра… Дон Бенсон?

— Фамилия мне незнакома, но, как я вам и говорил, я знаю мало кого из пациентов. — Он мотнул головой в сторону окна, из-за которого доносился шум строительства нового здания ЦПКБ. Дехоивен вновь пробежался пальцами по клавиатуре. — Нет, у нас нет пациента по фамилии Бенсон.

— А в прошлом?

— В этом году не было. — Он кивнул на экран. — А почему вы спрашиваете?

Тол постучал пальцем по вопроснику.

— Статистика. — Убрал листок в брифкейс, пожал доктору руку и направился в кабинет медсестры, который находился в том же коридоре, через четыре двери от кабинета Дехоивена.

Клер Маккаффри оказалась стройной брюнеткой его возраста. Забранные в конский хвост волнистые волосы, открытое, симпатичное, в веснушках, но усталое лицо.

— Доктор Дехоивен звонил насчет вас. Детектив…

— Симмс. Зовите меня Тол.

— А я отзываюсь на Мак.

Они обменялись рукопожатиями, на запястье Клер зазвенели колечки браслета-амулета. Заметил он и золотое колечко на правой руке. А вот на левой драгоценностей не было.

Она предложила ему сесть. Места в просторном кабинете хватало для письменного стола, двух кресел, дивана и кофейного столика. Здесь было уютнее, чем в кабинете Дехоивена. Стены украшали фотографии и постеры с растениями, букетами цветов, морскими берегами, пустынями, лесами.

— Вас интересует Сэм Уитли, так? — В голосе слышалась тревога.

— Совершенно верно. И его жена.

Она кивнула, на лице отразилась печаль.

— Из-за этого я всю ночь не могла уснуть. Ужасно. Не могу поверить…

— У меня лишь несколько вопросов. Надеюсь, вас не затруднит ответить на них.

— Да, конечно.

— Вы виделись с ними в день, когда они умерли? — спросил Тол.

— Да. У нас была плановая встреча.

— И что вы делали?

— То же, что и с остальными пациентами. Следила, чтобы они соблюдали диету, помогала заполнять страховые формы, убеждалась в действенности препаратов, которые они принимали, помогала с тяжелой работой по дому… Возникли проблемы? Полиции что-то неясно?

Глядя в ее встревоженные глаза, Тол решил не прикрываться вопросником.

— Это необычная смерть. Она не укладывается в статистический профиль большинства самоубийств. По их разговорам у вас не возникло ощущения, что они намерены покончить с собой?

— Разумеется, нет, — быстро ответила она. — Я бы постаралась помешать этому. Естественно.

— Но?.. — Он почувствовал, что Клер выговорилась не до конца.

Клер смотрела на стол. Переложила какие-то бумаги, закрыла папку.

— Просто… понимаете, есть один нюанс. Последние два дня я только и думала о том, что они мне говорили, искала какие-то намеки. И вспомнила, как они сказали, что им очень нравилось работать со мной.

— А что тут странного?

— Сказали об этом в прошедшем времени. Не «нравится», а «нравилось» работать со мной. Тогда я тоже не распознала в этих словах ничего странного. А теперь… Мне следовало вслушаться в то, что они говорили.

Чувство вины. Похоже, у Клер Маккаффри, как у адвокатов двух покончивших с собой супружеских пар, как у их врачей, чувство это могло задержаться надолго.

Может, навсегда…

— Вы знали, что они приобрели книгу о самоубийствах? «Последнее путешествие»?

— Нет… — Клер нахмурилась.

За спиной Клер Маккаффри, Мак, висели фотографии обнявшейся пожилой пары, двух больших черных лабрадоров, ее самой с собаками.

А вот фотографий бойфренда, мужа или подруги не было. В округе Уэстбрук женатые или сожительствующие пары составляли семьдесят четыре процента взрослого населения, вдовы — семь процентов, вдовцы — два, остальные семнадцать процентов приходились на неженатых — незамужних — разведенных — несожительствующих. Из последней категории только четыре процента вписывались в возрастной диапазон между двадцатью восемью и тридцатью пятью годами.

В этом он и Мак были похожи: оба являлись членами клуба «Четыре процента».

Она взглянула на часы, поэтому Тол вновь сосредоточился на главном:

— Они принимали люминакс, так?

Клер кивнула.

— Это хороший препарат, снимающий тревогу. Мы следим за тем, чтобы он был у пациентов под рукой и они могли принять его, если их вдруг охватит паника или начнется депрессия.

— После смерти Сэма и его жены в их крови обнаружено необычно высокое содержание люминакса.

— Правда?

— Мы пытаемся выяснить, куда подевался рецепт, пузырек. В доме их найти не удалось.

— Они у них были, я знаю.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Я не знаю, сколько еще таблеток они могли получить по рецепту. А пузырек… Может, они как раз выпили все таблетки и выбросили его?

«Разрозненные, неопределенные сведения, — подумал Тол. — И как их истолковывать? Может, я задаю не те вопросы? Грег Ла Тур мог бы помочь».

Но Ла Тура в Центре поддержки не было. Математик мог рассчитывать только на себя.

— Уитли никогда не упоминали Дона и Сай Бенсон? — спросил он.

— Бенсонов?

— Из Грили.

— Нет. И я никогда о них не слышала.

— В тот день был в доме кто-нибудь еще?

— Не знаю. Пока я находилась там, мы были одни.

— А когда вы уехали?

— В четыре часа. Чуть раньше.

— Вы так уверены во времени?

— Да. Я знаю, потому что по дороге домой слушала свою любимую радиопередачу. «Час оперы» на Эн-пи-эр. — Грустный смех. — Они транслировали отрывки из «Мадам Баттерфляй».

— Это не о японке, которая… — Он не договорил.

— Покончила с собой. — Мак посмотрела на постер национального парка Гранд-Титон, потом на другой, с приливом на Гавайях. — Моя жизнь посвящена увеличению продолжительности жизни тяжело больных людей. Это известие, о Сэме и Лиз, потрясло меня. — Она еще сдерживала слезы, но не без труда. — Я говорила с доктором Дехоивеном. Он приехал из Голландии. Там на смерть смотрят иначе. К эвтаназии и самоубийству относятся благожелательнее… Узнав о смерти Сэма и Лиз, он лишь пожал плечами. Будто это пустяк. Но я не могу выбросить их из головы. — Она моргнула, вновь посмотрела на часы. — У меня встреча с новым пациентом. Но если я смогу чем-нибудь помочь, дайте мне знать. — Клер поднялась, посмотрела на Тола. — Кто вы… на самом деле? Детектив из отдела расследования убийств?

Он рассмеялся:

— На самом деле я математик.

— Мм…

Но прежде чем он смог объяснить ситуацию, запищал его пейджер. Звук этот стал для Тола настолько неожиданным, что он уронил бриф-кейс и сшиб со стола медсестры несколько папок, когда наклонился, чтобы поднять его. Подумав при этом: «Хорошая работа, Симмс, изящный способ произвести впечатление на коллегу по клубу „Четыре процента“ округа Уэстбрук».

— Он там, и я не могу его выгнать. Не знаю, что делать, босс.

В панике Тол подумал, что разъяренная Шелли, указывая на его кабинет, говорит о самом шерифе, который спустился с последнего этажа, чтобы лично уволить Тола за команду 2124.

Но нет, она имела в виду совсем другого человека.

Тол вошел в кабинет и от изумления застыл на пороге, увидев Грега Ла Тура.

— Я думал, мы договаривались встретиться вчера…

— Так где ты был? — пробурчал Ла Тур. — Проспал? — Здоровяк доедал вчерашний сырный сандвич Тола, засыпая все вокруг крошками.

И сидел, положив ноги на стол Тола. Именно сообщение от Ла Тура пришло на пейджер Тола в кабинете Маккаффри: «Через двадцать минут в офисе. Ла Тур».

Худощавый коп с тоской посмотрел на следы, оставленные на поверхности стола ботинками Ла Тура. Здоровяк этот взгляд заметил, но проигнорировал.

— Значит, так. Я получил информацию по завещаниям. Оба изменены…

— Что ж, это подозрительно.

— Дай мне закончить. Нет, не подозрительно. Они не оставили все свои деньги какому-то гуру, который взял под контроль их разум. У Бенсонов детей не было. Поэтому они добавили в завещание несколько благотворительных фондов и создали фонды для нескольких своих племянников и племянниц, на обучение в колледже. По сотне тысяч долларов каждый. Ерунда. Дочь Уитли ничего от них не получила. Далее, сами Уитли по прежнему завещанию оставляли дочери, сука она или нет, треть своего состояния. Она получает столько же и по новому завещанию, но может получить больше, если займется созданием семейной библиотеки Уитли. — Ла Тур зыркнул на Тола. — В гребаном месте, где семейные пары смогут проводить время по воскресеньям, во второй половине дня… Они тоже добавили несколько благотворительных фондов, а некоторые вычеркнули… И если ты собираешься спросить, это были другие фонды, не те, что упомянуты в завещании Бенсонов.

— Я не собирался.

— А следовало. Всегда ищи связи, Тол. Это ключевой момент в расследовании убийств. Связи между фактами.

— Совсем как…

— Только не говори — в гребаной статистике.

— В математике. Общие характеристики.

— Как скажешь, — пробурчал Ла Тур. — Короче, завещания отпадают. Та же история со…

— …страховками.

— Именно это я собирался сказать. Страховка Бенсонов идет на уплату некоторых долгов и на вознаграждение ушедших на пенсию сотрудников его компаний. Двадцать-тридцать тысяч. Нет там ничего подозрительного… Что нашел ты?

Тол рассказал о докторе Шелдоне, кардиологе, потом о Дехоивене, Мак и Центре поддержки кардиологических больных.

— И Бенсон, и Уитли — пациенты Шелдона? — тут же спросил Ла Тур.

— Нет, только Уитли. То же и с Центром поддержки.

— Твою мать… Мы… в чем дело?

— Ты вроде бы хочешь убрать ноги с моего стола.

В раздражении Ла Тур опустил ноги на пол.

— Нам нужна связь, как я и говорил. Что-нибудь…

— Похоже, одна есть, — быстро вставил Тол. — Наркотики.

— Что, старики толкали наркоту? — В голос Ла Тура вернулся сарказм.

Тол рассказал о люминаксе.

— От него человек одновременно становится сонным и счастливым. Может принять неправильное решение. Согласиться на самое дикое предложение.

— К примеру, вышибить себе мозги? Чертовски хорошее предложение.

— Если принять тройную дозу…

— Ты думаешь, кто-то накормил их люминаксом?

— Возможно, — кивнул Тол. — Консультант из Центра поддержки кардиологических больных уехала из дома Уитли в четыре часа. Они умерли около восьми. Достаточно времени для того, чтобы кто-то заехал к ним в гости и попотчевал люминаксом — скажем, растворенным в спиртном.

— Ладно, Уитли его принимали. А Бенсоны?

— Их кремировали на следующий день после смерти, помнишь? Мы никогда не узнаем.

Ла Тур доел сандвич.

— Ты не возражаешь? Проголодался, пока здесь сидел.

Тол оглядел поверхность стола.

— Ты везде накрошил.

Коп наклонился и сдул крошки на пол. Отхлебнул кофе из кружки, которая оставила липкое пятно на одной из папок, полученных от группы осмотра места преступления.

— Ладно, твоя… как ты там ее называешь? Теория?

— Теорема.

— Состоит в том, что кто-то подсыпал им это дерьмо? Но кто? И почему?

— Эта часть мне еще не известна.

— Эти части, — поправил его Ла Тур. — Кто и почему. Две части.

Тол вздохнул.

— Ты действительно думаешь, можно дать кому-то наркотик, сказать, что они должны покончить с собой, и они это сделают?

— Давай это выясним.

— Как?

Статистик просмотрел свои записи.

— В компании, которая производит этот препарат. Она находится в Парамасе. Съездим и поговорим.

— Черт. В Нью-Джерси.

— У тебя есть идея получше?

— Мне не нужны никакие гребаные идеи. Это твое расследование.

— Может, я и отдал команду двадцать один двадцать четыре. Но теперь это общее расследование. Поехали.

Она выглядела бы прекрасно в короткой юбке, решил Роберт Коуви, но, к сожалению, пришла в брюках.

— Мистер Коуви, я из Центра поддержки кардиологических больных.

— Зовите меня Боб. А не то я чувствую себя таким же старым, как ваш старший брат.

На его вкус, она чуть не вышла ростом, но тут же он напомнил себе, что она здесь с одной целью: помочь пережить тяжелые моменты жизни, когда ему в грудь будут вставлять свинячьи органы да латать прохудившиеся вены и артерии. А кроме того, он всегда говорил, что не в его правилах встречаться с женщинами, которые прожили на свете в три раза меньше, чем он (возможно, он шутил, возможно, флиртовал, но после смерти Вероники ему больше не хотелось встречаться с женщинами).

Он распахнул дверь и с легким поклоном пригласил ее войти. Провел в гостиную, усадил на диван.

— Добро пожаловать, мисс Маккаффри…

— Может, лучше Мак? Так звала меня мама, когда я хорошо себя вела.

— А как она звала вас, когда вы вели себя плохо?

— Тоже Мак. Только с другими интонациями. Так что начинайте.

— Начинать что?

— То, что собирались мне высказать. Что я вам тут совершенно не нужна. Что вы не нуждаетесь в чьей-либо помощи и пригласили меня лишь для того, чтобы ублажить вашего кардиолога. Что вас не нужно водить за ручку и гладить по головке, вы не собираетесь менять диету, не хотите заниматься физическими упражнениями, не собираетесь бросать курить и не желаете отказываться от… — она посмотрела, какие бутылки стоят в баре, — от вашего портвейна. Правила у нас следующие. Я не собираюсь водить вас за ручку или гладить по головке. Это моя часть сделки. Но да, вам придется бросить курить…

— Бросил еще до того, как вы появились на свет, спасибо вам большое.

— Хорошо. И вы будете заниматься физическими упражнениями и перейдете на кардиологическую диету, продукты, полезные для вашего сердца. Что же касается портвейна…

— Подождите…

— Думаю, мы ограничимся тремя стопками на вечер.

— Четырьмя, — быстро вставил он.

— Тремя. И я подозреваю, что на самом-то деле обычно вам хватает двух.

— Я готов согласиться на три, — пробурчал он. Насчет двух она не ошиблась, пусть иной раз он, помимо портвейна, выпивал и немного бурбона.

Черт, она ему понравилась. Он всегда любил женщин с сильным характером. Как Вероника.

А она перешла к другим темам. Объяснила, чем занимается Центр поддержки кардиологических больных, рассказала о помощи на дому, страховке.

— Как я понимаю, вы вдовец. Сколько лет вы прожили с женой?

— Сорок девять.

— Так это же прекрасно.

— Мы с Вер жили душа в душу. Я страшно разозлился из-за того, что нам не удалось отметить пятидесятую годовщину. Я планировал большой прием. С арфистом, буфетом и баром. Хотел заказать марочный портвейн.

— У вас есть сын?

— Совершенно верно. Рэндолл. Живет в Калифорнии. Руководит компьютерной компанией. Той, что действительно зарабатывает деньги. Только представьте себе! Носит длинные волосы, живет с женщиной… а ведь следовало бы жениться… но он хороший мальчик.

— Вы с ним часто видитесь?

— Постоянно.

— Когда говорили в последний раз?

— Вчера.

— Вы сказали ему о вашем состоянии?

— Будьте уверены.

— Хорошо. Он собирается приехать сюда?

— Через неделю. У него много дел. Готовит крупную сделку.

Она что-то достала из сумочки.

— Наш доктор в клинике прописал вам это. — Она протянула ему пузырек. — Люминакс. Препарат, снимающий тревогу.

— Я говорю «нет» наркотикам.

— Это препарат нового поколения. Вам предстоит многое пережить. Таблетки вам помогут. У них практически нет побочных эффектов.

— Хотите сказать, после их приема я не превращусь в битника, каким был много лет назад, когда жил в Виллидже? — Она рассмеялась, а он добавил: — Пожалуй, я откажусь.

— Он пойдет вам на пользу. — Она вытрясла две таблетки в крышку и протянула ему. Прошла в бар, налила стакан воды.

Наблюдая, как она ведет себя, будто хозяйка, Коуви недовольно пробурчал:

— На переговоры не идете?

— Нет, если знаю, что я права.

— Суровая женщина. — Он вновь посмотрел на таблетки. — Если я их приму, мне придется отказаться от вечернего портвейна, так?

— Ничего подобного. Вы же знаете, умеренность — ключ ко всему.

— Вы не кажетесь мне умеренной женщиной.

— Черт, да нет же, никакая я не умеренная. Но я сдерживаю себя, когда читаю проповедь. — И она протянула ему стакан с водой.

В Нью-Джерси они поехали уже во второй половине дня, ближе к вечеру. Тол включил радио. Попытался найти программу «Час оперы», о которой упоминала медсестра Мак.

Ла Тур удивленно глянул на приборный щиток, словно и не подозревал, что в автомобиле установлен радиоприемник.

Пройдясь по всем диапазонам, Тол нашел несколько программ «Нэшнл паблик рейдио», но только не «Час оперы». В какое время она слушала «Мадам Баттерфляй»? Он не мог вспомнить. И чего он зацепился за эту программу? Не такой уж он любитель оперы. Сдавшись, Тол остановился на новостном канале. Ла Тур послушал новости пять минут, а потом переключил радиоприемник на средние волны, на спортивный канал.

Автомобиль он вел отвратительно. Постоянно менял полосы движения, то значительно превышая разрешенную скорость, то резко тормозя. Иногда показывал водителям средний палец.

Ему бы лучше ездить на мотоцикле, подумал Тол.

Какое-то время они следили за ходом матча. Молча.

— А где ты живешь? — спросил Тол.

— Около здания управления.

Ничего больше.

Назад: 15

Джеффри Дивер НАВСЕГДА © Пер. с англ. В. Вебера

Джеффри Дивер
НАВСЕГДА
© Пер. с англ. В. Вебера