Сообщение об аресте миллиардера Рудольфа Бикелла появилось даже в «Уолл-стрит джорнал». Там же выяснялось, каким образом таинственный предприниматель сумел добиться отпуска под залог и покинуть страну уже через три часа после того, как был арестован при выходе из отеля «Полуостров» в Нью-Йорк-Сити. Девица, отвечающая у Бикелла за связь с прессой, поведала журналистам, будто промышленник понятия не имел, что покупаемые им бриллианты краденые и что ни один закон не запрещает приобретать драгоценные камни у официального представителя продавца алмазов. Валери Локс, угодившая в тюрьму, работала на человека по имени Бенни Ламарр, который погиб в автокатастрофе, не имевшей к делу никакого отношения.

В «Джорнал» не сообщалось об убийстве торговца оптическими материалами Уэйна Сакорлисса. Мне пришлось читать об этом в разделе городских новостей «Нью-Йорк таймс». С мотивами преступления полиция так и не разобралась, но не исключала ограбления. Поступали сведения, что Сакорлисс имел при себе крупные суммы наличными, о чем знали многие.

Никому не пришло в голову связать Сакорлисса с Ламарром. И полиция больше не дежурила у дверей моего дома.

На следующее утро в пять пятьдесят я уже стоял возле стойки в здании «Тесла» и мутным от усталости взглядом разглядывал праведную Жанну д'Арк.

— Мистер Орлеан, — обратился ко мне рыжеволосый охранник.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Мистер Беззаконец дал нам вашу карточку, чтобы мы пропустили вас, даже если вы придете после без пяти шесть.

Он открыл дверь еще до того, как я успел постучать. В то утро он был одет в белый комбинезон и кроваво-красную рубаху. В ответ на приглашающий жест я прошел в кабинет и сел на тот же ствол дерева, что и несколькими днями раньше.

— И что все это значит? — спросил я.

— И за этим ты сюда пожаловал, Феликс?

— Да, сэр.

— Ты хочешь знать зачем, — улыбнулся Беззаконец. — Не по себе сидеть одному в комнате, раздумывая, а не врут ли газеты, а не покрывает ли полиция преступление. Очень беспокоит, что всего несколько слов, сказанных во время дорогостоящего завтрака в центре Манхэттена, способны избавить тебя от подозрения в деле об убийстве. Это не тот мир, в каком, как тебе казалось, ты живешь.

Будь я суеверным, то с ходу поверил бы, что он читает мысли. А так я подумал, что у него невероятные способности к логике и интуиции.

— Верно, — признался я, — только есть и еще кое-что.

— Во-первых, позволь, я расскажу тебе, что сам знаю.

Беззаконец откинулся в кресле и сложил ладони, словно в христианской молитве.

— На заводах компании «Агиню армаментс» готовится партия оружия для отправки в Эквадор в конце следующего месяца. Заказчик, вернее якобы заказчик, — подставная корпорация, хозяин которой консервативный владелец плантаций в Венесуэле. Несложно понять, куда направляется товар и кто пустит в ход оружие.

— Значит, Бикелл снабжает консервативных повстанцев в Венесуэле?

— Бикеллу нужны были бриллианты, а Сакорлиссу деньги на то, чтобы революцию устроить.

— Зачем?

— А вот это, друг мой, довод, над которым нам еще придется не раз поломать голову. Насколько выяснилось благодаря моим деньгам, Сакорлисс был хорошо обученным агентом на службе у правительства Соединенных Штатов. Задача его состояла в разработке плана ограбления для оказания финансовой поддержки в осуществлении наших тайных интересов в Южной Америке. Ты, наверное, веришь, что не такой уж это и далеко идущий заговорщицкий акт. Тут лишь время да кровь способны сказать свое слово.

— А что с Валери Локс и Ланой Дрексел?

— Локс выпустили из тюрьмы. Она заявила, что знать ничего не знала про украденные драгоценности, что Ламарр всегда имел репутацию респектабельного торговца. Прокурорские решили поверить ей, и это еще раз убеждает меня в том, что и она правительственный агент. Я отослал Дрексел ее деньги. Она перебирается в Голливуд. Я попытался разгадать шифр компьютера Сакорлисса. Когда-нибудь мне это удастся, и я докажу тебе, что я прав. Единственное, что нам осталось обсудить, — это окончательные условия твоего найма.

— Вы что имеете в виду? — взвился я. — Уж не ждете ли, что пойду к вам работать после всего, что довелось испытать?

— Именно этого я и жду.

— Зачем?

— Из-за тетушки твоей, разумеется. Ты соглашаешься работать у меня на определенный срок, а я соглашаюсь сделать то, от чего отказался твой отец — освободить твою тетушку из тюрьмы.

У меня волосы на затылке дыбом встали. Мне этот вариант в голову пришел лишь прошлой ночью. Удивление, должно быть, слишком легко читалось на моем лице.

— Ты мне нужен, Феликс, — вздохнул Беззаконец. — Ты связал в моем сознании воедино разорванную было цепочку. Оставайся со мной на три года, которые твоей тетушке осталось отсиживать по приговору, и я все сделаю, чтобы она вышла на свободу уже в следующее воскресенье.

— И все равно ни в каких преступлениях я участвовать не буду, — упрямо твердил я.

— Согласен. Я ни за что сознательно не поставлю тебя в положение, когда придется нарушать закон. Ты будешь записывать все стоящее внимания из сказанного мною независимо от твоих собственных воззрений на этот счет. Я со своей стороны открою тебе глаза на совершенно новый мир. Ты как журналист от меня узнаешь куда больше, чем из тысячи семинаров.

Мне больше не о чем было спорить.

— Ладно, — буркнул я. — Только у меня есть две потребности и один вопрос.

— Я слушаю.

— Первое — жалованье.

— Сорок две тысячи долларов в год, выплачиваемые из фонда, учрежденного фирмой «Аушлюс, Энтерби энд Гренелл», крупнейшим мировым страховщиком редких драгоценностей. По моей просьбе счет они уже приготовили.

— Второе, — продолжил я. — Вы соглашаетесь не лгать мне. Все это, разумеется, при условии освобождения моей тети Альберты.

— У тебя еще вопрос был, — напомнил Беззаконец.

— А-а… да. Он к контракту отношения не имеет.

— Все же спрашивай.

— Кто была та женщина, что приходила к дверям вашей квартиры, той, в Гарлеме? По-моему, она называла себя Мэдди.

— А-а. Так, никто. Она к нашим делам не имеет отношения.

— Но кто же она?

— Моя невеста. Она меня уже пару лет разыскивает.

Я все еще учусь, все еще в размолвке с родителями. Тетю Альберту выпустили из тюрьмы по формальному поводу, как выяснил коллега моего отца. Она переезжает в Нью-Йорк.

Я работаю у анархиста по меньшей мере четыре дня в неделю. И в каждый из этих дней мы ведем споры. Я по-прежнему считаю, что он безумен, зато успел понять — это далеко не всегда означает, что он не прав.