Книга: Холодный город
Назад: Глава 24
Дальше: Глава 26

Глава 25

Человек умирает не от темноты, а от холода.
Мигель де Унамуно
Страх Таны стал чем-то живым. Он буквально вцепился ей в горло, когда красные глаза Эйдана остановились на ней. Она невольно отступила назад и подняла нож, который теперь, когда перед ней были два монстра, выглядел достаточно нелепо.
– Ты вернулась, – немного сонно проговорил Эйдан и протянул к ней руку, как будто не замечая ножа. Кажется, ее появление обрадовало его и дало надежду. – Я думал, все будет не так. Тана, я совершил ужасные вещи.
Не убирая ножа, она опустилась на корточки и сжала его пальцы свободной рукой. Кожа Эйдана была ледяной, но Тана надеялась, что ее прикосновение поможет ему успокоиться.
– Все будет хорошо. Давай выбираться отсюда.
– Все выглядит совсем по-другому – светится серебристым светом, расплывается, как акварель на мокрой бумаге, и… Я слышу твое сердце. Твою кровь, тепло твоего тела. Оно исходит от тебя, такое яркое, красное и сладкое. Но это не… Я знаю, что на самом деле ты выглядишь не так. Просто теперь я вижу иначе.
Рот Эйдана изменился, его клыки стали длиннее и острее. Но способность убедить собеседника в чем угодно никуда не делась.
– Это был несчастный случай. Полночь собиралась обратить Зиму, но выпила у него слишком много крови…
Тана посмотрела на Полночь, обнимавшую тело брата. Эйдан говорил о том, что случилось в этой комнате. Не о Билле Стори, не о Заре…
– Ты же знаешь, что это неправда! – Руфус был на грани истерики.
– Заткнись! – закричала Полночь, клыки блеснули у нее во рту. – Заткнись, заткнись, заткнись!
– Там, в коридоре, труп, – Тана пыталась говорить абсолютно спокойно, но ее голос дрожал.
– Билл никогда не видел, как рождается новый вампир. Он хотел снять видео. Мы все хотели, – в голосе Руфуса слышалась нарастающая истерика. – Но все вышло из-под контроля.
– Он принес оборудование, чтобы снять, как я ее кусаю, – сказал Эйдан. – Я не хотел этого делать. Боялся, что сделаю ей больно, так же как…
Он резко умолк.
Полночь прижала губы к бледной щеке Зимы и что-то зашептала.
– Что пошло не так? – спросила Тана, просто чтобы все продолжали говорить. Она пыталась думать, борясь со страхом, пыталась планировать. Если она хочет вернуть метку, то должна остаться наедине с Эйданом. Могут возникнуть проблемы, если он передаст ей метку у всех на глазах.
– Наконец Полночь убедила Эйдана, что все будет в порядке, – сказал Руфус. – Мы подождали, чтобы инфекция попала в кровь, затем при помощи иголок и трубок, которые она привезла, взяли у Зимы немного крови. Простерилизовали иглу зажигалкой. Знаю, это не лучший вариант, но они же брат и сестра… Полночь выпила крови. И умерла.
– Она умерла, – сказал Эйдан. – Так же, как и я. Она умерла, и мы смотрели, как она умирает. Даже снимали на видео. Это продолжалось сорок минут.
Тана вздрогнула, представляя, как Эйдан, оставшись один, считал удары своего сердца и ждал смерти. Он изменился. Его лицо, такое знакомое, превратилось в маску. Тана видела новорожденную тварь, которая смотрела на нее его глазами.
– Это было ужасно, – сказал Руфус. – Но она этого хотела. Она велела нам это сделать и кричала, чтобы мы продолжали снимать.
– А когда она проснулась, то была очень голодна, – на лице Эйдана появилось странное выражение. Он словно вспоминал знакомое ощущение. – Просто сгорала от голода.
– Билл подошел слишком близко, и она прыгнула, – сказал Руфус, понижая голос, как будто от этого его рассказ становился не таким страшным.
– Он пытался вырваться, – продолжал Эйдан, – но рана стала только больше. Я пытался ее оторвать. Я пытался. Но потом запах крови стал слишком сильным, и я…
Тана вспомнила, как выглядели запястья Билла, и поняла, о чем он говорил. Она задумалась: изменился ли Эйдан после обращения или он всегда был таким, просто теперь пропали причины сдерживаться?
– Мы не хотели, – Полночь вскинула голову. – Но голод до сих пор пожирает меня изнутри. Я вижу только кровь. Чувствую только ее запах, – она встряхнула брата; его голова моталась из стороны в сторону, как у сломанной куклы. – Просыпайся, Зима. Больше никаких дней рождения, помнишь? Все получилось, как мы хотели. Теперь нужно только, чтобы ты проснулся.
Тана сделала глубокий вдох. Вся ситуация балансировала на лезвии бритвы.
– Зима вызвался быть следующим, – теперь говорил Руфус, и Тана попыталась сосредоточиться на происходящем. – Он доверял ей. Но она не остановилась, продолжала пить кровь, и мы не знали, что делать. Зима потерял сознание, он дышал, но все тише и тише. Кристобель поняла, что все вышло из-под контроля, и попыталась заставить Полночь отпустить его.
– А что делал ты все это время? – спросила Тана Руфуса. Он икнул.
– Я продолжал снимать. Я не думал… – он замолчал, так и не сказав, о чем именно он не думал. Что Полночь сошла с ума? Что Зима умирает?
– А потом? – Тана встретилась взглядом с безумными глазами Полуночи.
– Они хотели отобрать у меня брата, – сказала Полночь. – Но мы не должны расставаться.
– Ты знаешь, что происходит с трупами? – закричал Руфус. – Они раздуваются! В них заводятся мухи! Они воняют! Чем дольше ждать, тем будет хуже.
Тана задумалась: сколько тел он видел раньше, сколько ему пришлось перетаскивать с места на место и сколько из них принадлежало его друзьям? То, что он говорил, звучало сухо и практично, но что-то в выражении его лица выдавало, что ему не все равно.
А где сейчас тело Зары? Ее уже успели похоронить или отнести к воротам? А может, она лежала, завернутая в одеяло, в соседней комнате? И кто это сделал – Руфус или Кристобель до того, как начала закрашивать окна?
И больше всего Тану интересовало: неужели после всего, что случилось, кто-нибудь из них все еще хочет стать вампиром?
– Я помогу, – сказала Тана, отпустив руку Эйдана, и встала. Если все займутся делом, возможно, ей удастся поговорить с ним наедине. А если не получится, все равно нужно выбираться из дома. С меткой или без нее.
– Зима останется со мной, – Полночь погладила брата по волосам.
– Это отвратительно, – сказал Эйдан.
Полночь посмотрела на него страшными, безумными глазами:
– Он мой!
– Хорошо, мы оставим его, – Руфус направился к двери. Тана последовала за ним, задержав дыхание, стиснув нож в руке, ожидая, что холодные руки схватят ее и потащат обратно. Когда этого не случилось, она обернулась к Эйдану и подняла брови.
– И ты тоже. Мы одни не справимся.
– Когда вернетесь, – тихо сказал он ей в коридоре, – нужно будет поговорить.
Тана помогла завернуть Билла Стори и Зару в одеяло и перенести в другое место. Тело девушки лежало на диване в холле и выглядело так, будто она вот-вот оживет.
Люди – хрупкие существа. Они умирают каждую ночь в каждом Холодном городе. Умирают от собственных ошибок, от передозировки, от болезней. Но чаще всего их убивает Смерть.
Смерть до последней капли выпивает тепло из их тел. Смерть не помнит об ограничениях. Старые вампиры могут со временем стать скучными и осторожными, но молодые хотят до беспамятства упиваться кровью.
Каждое утро выжившие жители Холодного города относят своих мертвецов к сторожевым башням. После полудня охранники выходят и вбивают в каждый труп по два серебряных гвоздя – в голову и в сердце. Если на следующий день тела продолжают разлагаться на солнце, их возвращают семьям.
Когда Тана, Руфус и Кристобель привезли тела к башне и положили рядом с другими, солнце уже стояло высоко в небе и безжалостно жгло землю. Они возвращались домой по ярко освещенным улицам, где еще были видны следы прошедшей ночи: дети, вповалку спавшие в переулке, обняв друг друга, чтобы согреться, как медвежата в берлоге; россыпь перьев и пайеток в придорожной канаве; окурки сигарет со следами синей помады; битые бутылки из-под виски, увядшие белые цветы. Они молча перешагивали через все это, Они слишком устали. Пение птиц вдалеке и лепестки цветов, осыпающиеся из садов на крышах, наполняли воздух звуками и запахами. Тана хотела спать, но сейчас Эйдан был наиболее уязвим. И, после того, как она протащила тела его жертв по улице, она хотела вернуть себе метку.
Вернуть метку и отвесить ему пощечину.
Эйдан сидел на голом матрасе в комнате наверху. Окна были закрыты мешками для мусора, и Тана вспомнила, как все это началось на ферме Лэнса. Он листал пожелтевшую книгу в бумажной обложке, которую нашел где-то в томе. Это был сборник Дилана Томаса. Он поднял взгляд на Тану, улыбнулся и отбросил книжку. Она вспомнила, как изменилось лицо Билла, как посинела его кожа. Она не знала его, но он был бы жив, если бы не Эйдан с его постоянным желанием всем угодить. Эйдан, превративший девушку в чудовище только для того, чтобы сделать ее счастливой.
…Зара. Красавица Зара с двумя ранками на шее. Готовясь к смерти, она сделала высокую прическу и надела красивое платье. А они выкинули ее, как мусор.
И Эйдан, на котором лежала вина за смерть трех человек. Эйдан, ставший чудовищем…
– Я не могу тут оставаться, – сказала Тана, остановившись на пороге. Эйдан покачал головой, щурясь от света, проникавшего из коридора. Свет был ему неприятен, но, судя по всему, не причинял боли.
– Она смотрит видео, которое снял Руфус. Снова и снова пересматривает, как я ее кусаю, как она говорит о восхитительной боли и преображении, произносит «это мое тело, это моя кровь». Смотрит, как убивает Зиму. Снова, и снова, и снова. А его тело лежит прямо рядом с ней и разлагается. Я не могу этого вынести. Я продолжаю вспоминать, как там, на ферме, умирала Кристин и каким чудовищем я стал. Я не могу перестать об этом думать, – он трижды ударил себя по голове, будто надеясь, что демоны покинут его. – Когда она умирала… Никогда не видел ничего ужаснее. Она умирала вместе с остальными, все они умирали… Ты не представляешь, как это ужасно.
– Кристин? – переспросила Тана, но потом вспомнила блондинку в собачьем ошейнике. Новую девушку Эйдана.
Тана села на край матраса и положила руку ему на спину. Почувствовала гладкую холодную кожу под футболкой.
– Тебе станет лучше. Ты просто еще не привык. Потребуется время, но у тебя впереди вечность.
– Я не хочу к этому привыкать, – сказал он. Тана вспомнила троих вампиров, сгоревших на площади, и то, что сказал о них Зима. «Они не могли больше выносить самих себя». Сегодня утром она тоже слышала крики, доносившиеся с площади.
– Тебе придется, – твердо сказала она. – А еще тебе придется отдать мой залог.
– Ты мне не доверяешь?
– Друзей не шантажируют.
– Тана, ты не можешь оставить меня, – сказал Эйдан. – Обещай, что не оставишь меня.
Помолчав, она ответила:
– Я пробуду тут как минимум восемьдесят восемь дней. Я же заразилась, если ты не забыл.
Она уже не была в этом уверена, но пусть лучше думает так. А она при первой же возможности покинет его. Поедет домой, спрячется под простынями, пахнущими свежестью и фиалками, и будет спать, пока не забудет последние три дня. Ей хотелось принять душ, такой горячий, чтобы он обжигал кожу. Ей хотелось плакать, пока не кончатся слезы, пока не высохнут на ее щеках.
– Мы можем найти Габриэля, – сказал Эйдан. Он посмеивался над Таной, но не зло – точно так же как Полина, когда та дразнила ее из-за Эйдана. – Уверен, мы сможем найти его, если как следует поищем. Я точно знаю, что ты хотела бы снова его увидеть, даже если ты сама в этом не признаешься.
Тана улыбнулась, радуясь тому, что Эйдан перестал говорить о смерти. Может быть, он выпустит ее из комнаты. Может быть, он отдаст ей метку.
– Хорошо. Давай попробуем его найти.
– Уверен, он тоже хочет тебя видеть.
Эйдан вздохнул, залез в карман, вынул конверт и протянул ей:
– Начнем завтра? Ты ведь теперь доверяешь мне, да?
Тана хотела открыть конверт и проверить, там ли метка, но нельзя было выпускать из поля зрения Эйдана. Она чувствовала тяжесть в конверте, нащупала в нем что-то круглое. Придется довольствоваться этим. Эйдан не сводил с нее глаз, и она сунула конверт в карман куртки.
– Я тебе доверяю, – сказала Тана и вышла в коридор.
Тусклые лучи солнца, проникавшие сквозь закрашенные окна, не слишком обнадеживали. Тана спустилась на пару ступенек и побежала.
Она страшно устала. Устала от адреналина, от вчерашнего снотворного, от страха, который, казалось, проник до костей. Она вышла через парадную дверь и прошла семь кварталов, то и дело сворачивая и меняя направление. И только когда ее дыхание успокоилось, она позволила себе расслабиться.
Потом Тана отыскала дом с заколоченными окнами. При помощи болтореза пробралась внутрь, обыскала все тщательно, насколько хватило сил, и поднялась в комнату на самом верху. Придвинула комод к двери, устроила гнездо из пыльных штор и свернулась в нем, наслаждаясь теплыми лучами солнца, падавшими на лицо. Она надеялась, что солнечный свет сожжет воспоминания о прошлой ночи.
Когда Тана проснулась, уже наступила непроглядная ночь. Она проснулась словно от раската грома, вынырнув из сновидений настолько темных и глубоких, что она не могла вспомнить ничего, кроме грязных рук, тащивших ее в могилу, на дне которой был погребен целый город. Тана вся была в поту, как будто ее била лихорадка.
За окном огни Холодного города мерцали, словно светящиеся медузы в огромном море: свечи в одних окнах, электрические лампы – в других. Гудели генераторы, жужжали ветряные турбины. Одежда Таны затвердела от запекшейся крови. Она разделась и завернулась в пончо, как в халат.
Зуб вампира оцарапал ее ногу два дня назад, незадолго до заката. Значит, сорок восемь часов уже прошло. На нее напали в воскресенье вечером, а сейчас уже вечер вторника. Значит, ее организм победил инфекцию. Если ей не стало хуже, значит, она здорова – вопреки всему.
Ей захотелось кричать и прыгать от радости. Но она просто закружилась по комнате, хотя на ней было только пончо, не думая ни о чем, кроме того, что она останется человеком. Что с ней все будет в порядке. Наконец случилось что-то хорошее, и это ее почти испугало. Но если действовать быстро, то можно оказаться за воротами еще до рассвета.
На верхнем этаже было несколько пустых комнат. В конце коридора Тана обнаружила ванную, и, когда она открыла краны, из них потекла вода. Сначала мутно-желтая, c запахом железа, но Тана дождалась, когда она станет прозрачной. Она приняла ледяной душ – водонагреватель тут, наверное, уже несколько лет не работал – и, найдя старый потрескавшийся кусок мыла, терла и терла кожу, пока не смыла кровь с колен и из-под ногтей. Потом натянула чистое белье, рубашку и джинсы.
Вернувшись в комнату, она взяла куртку и сунула руку в карман.
Конверт был на месте. Дрожащими пальцами она открыла его и достала страницу, вырванную из книги Дилана Томаса. «Мой герой на руке своей оголяет нерв». Поверх стихотворения Эйдан написал красным маркером: «Я не готов остаться без тебя». Тана наклонила конверт, и на ладонь ей выскользнула монетка. Двадцать пять центов.
Вес и форма были правильными, да. Но это не метка.
Наверное, Эйдан написал это, пока она несла тела по улицам. Он уже знал, что скажет, когда она вернется. Он все время знал, что собирается ее обмануть. Тана ударила кулаком в стену. Не обращая внимания на рассеченные костяшки пальцев, она била по стене, пока не испачкала ее кровью.
«Больше никогда!» – пообещала она себе. – «Что бы ни случилось, больше никто не будет меня использовать. Больше никаких ошибок!»
Руфус, открывший дверь, выглядел серьезнее, чем в прошлый раз. Увидев Тану, он удивленно заморгал. Вместо роскошного наряда на нем были обычные джинсы и футболка; его глаза покраснели.
– Эйдан и Полночь ушли примерно час назад, – сказал он, опираясь о косяк. – Унесли тело Зимы.
За спиной у него раздался сонный голос Кристобель, она спрашивала, кто пришел. Руфус не ответил, но в его голосе, когда он, приподняв одну бровь, продолжил говорить, слышалось раздражение.
– Я думаю, мы им больше не нужны. Зара умерла, и все это было зря. Полночь надела свой лучший, самый изодранный наряд. Она намерена познакомиться с Люсьеном Моро.
Тана опять ударила рукой в стену.
– Черт! – звезды над головой мигали, как будто смеялись над ее глупостью. – Что ж, видимо, я иду туда же.
– В таком виде тебя к Люсьену не пустят, – Руфус как будто извинялся. – Если ты не вампир, твой единственный шанс – одеться как можно соблазнительнее, как маленькая свежая свиная отбивная, и стоять вместе с остальными людьми, надеясь, что ты понравишься и тебя выберут. Разумеется, если ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы внести тебя в список.
Тана не знала никого, кто мог бы помочь ей попасть на вампирскую вечеринку. Но она знала человека, который может быть в списке. Человека, который должен был видеться со своей девушкой-вампиром, не пробираясь к ней по крышам.
Тана шла по улицам, глядя вверх в надежде заметить белого ворона Джеймсона или любой другой признак его присутствия. Шанс, что ей улыбнется удача и она его встретит, был невелик, но других способов его найти она не знала, так что решила посетить все места, куда он ее водил – зайти туда, где они завтракали, и спросить у Валентины в «Странных и потерянных вещах», не приводил ли Джеймсон очередных беспризорников.
Тана купила кофе в «Чашке Депрессо», где перемолотые зерна смешивались с кипящей водой в огромных медных котлах, и хозяину приходилось вставать на табуретку, чтобы налить посетителю кружку. За дополнительные пятьдесят центов можно было получить немного свежего молока от сонной козы, которая жевала клевер на лужайке рядом с прилавком, уставленным ярко-зелеными бутылками с надписью «Лауданум».
Стоя в очереди, она заметила, что очень немногие расплачиваются наличными. Одни явно покупали в кредит: они называли свое имя и хозяин кафе записывал их в бухгалтерскую книгу. Другие получали кофе в обмен на тушку кролика, порцию травки и даже горсть аспирина.
Кроме кофе, Тана купила огромный стакан холодного мятного чая и два буррито с беличьим мясом, которые оказались на удивление неплохи. Сыр был свежим, а красный соус на жестковатом мясе – острым и вкусным. Она сидела с самого края, освещенная лунным светом. Через некоторое время она наелась и поняла, что Джеймсон не придет. Подростки в футболках, надетых одна поверх другой, курили, пуская сигарету по кругу, и рылись в карманах в поисках чего-нибудь, что можно продать. Старик с белыми волосами, красными глазами и иглой в руке сидел за шахматной доской и приглашал сыграть с ним в обмен на ужин.
Тана вытерла руки о джинсы и поднялась, напомнив себе, что сегодня нужно будет поесть еще раз. Потом она отправилась в «Странные и потерянные вещи», заглянула в зарешеченное окошко и постучала. Раздался лязг замков, и Валентина впустила ее внутрь.
– Тана, да? – спросила она с улыбкой. Сегодня она надела синее с металлическим отливом платье без бретелек и собрала волосы в хвост высоко на затылке. Тана вдохнула аромат магазина и словно увидела его заново. Вчера она даже не осознавала, насколько устала после снотворного, которое им с Эйданом подсыпали, и ужасного побега через чердачное окно. Теперь же она совершенно пришла в себя, была рассержена и чувствовала себя намного лучше.
– Ага, – ответила Тана, убирая выбившиеся волосы за ухо. – Ты знаешь, где найти Джеймсона?
Валентина покачала головой:
– Он просто иногда появляется, как будто из воздуха. Приносит что-нибудь: пакет хорошего кофе, например. Однажды принес кольцо. Думал, мне подойдет. Но заходит он не часто. У него есть мобильный телефон, был по крайней мере. Он дал мне номер, но я никогда ему не звонила.
– Может, попробуем? – спросила Тана.
Валентина открыла ящик старого деревянного стола и принялась копаться в хламе, скопившемся за долгие годы. Достала покрытый царапинами мобильник с треснувшим экраном. Нажала на кнопку, и, как ни странно, тот ожил. Тана услышала тихие гудки. Через несколько секунд Валентина покачала головой и сбросила вызов:
– Голосовая почта.
Тана вздохнула и взяла у нее телефон, чтобы скопировать номер.
– Его девушка живет у Люсьена Моро. Я надеялась, что он поможет мне попасть на вечеринку. Что ж, может быть, ты поможешь мне выбрать действительно крутое платье, а?
Валентина указала в угол, где поблескивали и струились десятки платьев из шелка и шифона.
– Конечно, помогу. Я слышала, Люсьену нравятся яркие цвета, их хорошо видно по телевизору. Но ты уверена, что хочешь пойти туда именно сегодня?
Тана кивнула:
– Мне необходимо быть там сегодня. А почему ты спрашиваешь?
– Новые вампиры. Целая толпа, – Валентина принесла три платья: белое, золотое и красное.
– О чем ты? – на мгновение Тана подумала об Эйдане и Полуночи. Но двое новых вампиров вряд ли могли вызвать такой ажиотаж.
Валентина бросила платья на стул и вытащила из-за прилавка тяжелый ноутбук. Он был весь покрыт наклейками и подключен к какому-то странному устройству.
– Ты что, правда не видела?! Ах да! Ты же, наверное, не взяла с собой ноутбук.
– Я с собой вообще мало что взяла, – сказала Тана, заходя за прилавок. Она увидела заставку на рабочем столе – веселая компания, юноши и девушки в мантиях выпускников. Но прежде чем она успела найти среди них Валентину, та открыла браузер.
– Смотри, на этом сайте собраны самые интересные ссылки обо всех Холодных городах. Вот страница нашего, – она щелкала мышкой, склонившись над экраном, волосы свисали на одну сторону, касаясь щеки. – Вот Спрингфилд.
Экран ожил. Судя по всему, местом действия был театр, но бо2льшую часть кресел убрали, и на освободившемся пространстве бушевала вечеринка. Мужчины в рубашках с кружевами выходили на сцену, читали стихи и пили вино прямо из бутылки.
Валентина промотала дальше, пропустив выступления еще двух поэтов. Но вот на сцену поднялся юноша в черном, и Тана узнала Габриэля. Он широко улыбался, красные глаза сияли из-под черных кудрей, и он казался таким же безумным, как в Париже, как тогда, когда сидел в клетке глубоко под землей.
Габриэль церемонно поклонился, взмахнув рукой, и вытащил на сцену стул со вспоротым сиденьем; дорогая обивка висела клочьями.
– Сегодня я подарю вам нечто совершенно особенное. Не то чтобы я обладал каким-то особым талантом. Но разве мы удивляемся, что кто-то может съесть один обед или выпить всего одну рюмку? Нет, нас привлекает чрезмерность. Это и есть мой подарок. Идите же сюда, позвольте мне вас укусить. Разве вы никогда не хотели стать такими, как я? Стать бессмертными? Я обращу вас. Любого! Всех, если вы этого захотите! Сегодня. Сейчас. Идите ко мне, – он раскинул руки. – Я жажду. Дайте мне напиться. Дайте мне насытиться.
Он ждал. Толпа замолкла. Потом темнокожая женщина вышла из толпы и стала медленно подниматься по лестнице, оглядываясь на своих друзей. Она была в черном с серебром костюме Арлекина, вокруг одного глаза она нарисовала черный ромб. Тана видела страх, с которым она медленно подошла к стулу и села на него. Когда она склонила длинную красивую шею, в ее глазах блестели слезы.
Валентина остановила видео в тот момент, когда Габриэль потянулся к женщине.
– Он действительно это делает. Кусает, выпивает море крови, а потом уходит. Оставляет их живыми. Всех. Говорят, что это Клык Айстры.
– Да, это он, – тихо сказала Тана.
Валентина удивленно посмотрела на нее:
– Я думала, его работа – бороться с инфекцией. Убивать новых вампиров.
Тана не могла оторвать взгляда от экрана, от жадного выражения на лице Габриэля. Потом криво улыбнулась Валентине:
– Похоже, он подал в отставку. И решил попробовать себя в новом жанре. Это как соревнования в Кони-Айленде: кто съест больше хотдогов.
Они переглянулись и засмеялись.
– Ты все-таки собираешься идти к Люсьену Моро? – спросила Валентина, подходя к вешалке и снимая одной рукой длинное черное платье, а другой – золотое.
Тана кивнула, трогая бархат:
– Если Джеймсон появится, покажи ему это видео. Он рассказал мне о своей девушке, боялся, как бы она не пострадала, если Гэб… если Клык явится, чтобы отомстить Люсьену. Хотел ее предупредить.
Она вспомнила, что сказала Джеймсону о Габриэле. Что бы тот ни делал, он будет один. Но зачем ему тогда обращать новых вампиров? Вероятно, она сильно ошибалась.
– Думаю, я пойду с тобой, – сказала Валентина.
– На вечеринку? Но ты же сама сказала, что это опасно, – Тана склонила голову набок, пытаясь понять, почему Валентина передумала.
– Хочу ее предупредить, – произнесла та. – Я видела ее и узнаю снова. Я должна сделать это для Джеймсона.
– Это хорошие новости, – Тана наклонилась и принялась расшнуровывать ботинки. – На вечеринке всегда веселее с друзьями.
Назад: Глава 24
Дальше: Глава 26