Глава 23

После наступления темноты на улицах правили вампиры. Они шли мимо, сверкая алыми глазами, их плащи развевались на ветру. Одни – с ирокезами и пирсингом, – корчили рожи встречным; другие бежали, держась за руки, в длинных развевающихся платьях; некоторые, с длинными волосами, в бархатных пиджаках, поигрывали тросточками из черного дерева. Кого-то окружала толпа, кто-то прогуливался в одиночестве.

Тана держалась ближе к домам и пряталась под навесами, стараясь оставаться незамеченной. Ее сердце бешено стучало, и она не могла оторвать глаз от противоестественной бледности и непринужденно изящных движений вампиров, не могла перестать смотреть в эти дьявольские глаза.

– К ним привыкаешь, – сказал Джеймсон, но Тана заметила, что когда вампир оказывался слишком близко от них, он слегка наклонялся и его рука тянулась к чему-то в ботинке.

Наконец Джеймсон остановился у зарешеченной витрины, на которой были выставлены серьги-скарабеи, лиловый плащ, лиловый зонт и несколько ярких париков. Вывеска над дверью, составленная из стеклянных бусин и осколков зеркала, гласила: «СТРАННЫЕ И ПОТЕРЯННЫЕ ВЕЩИ».

В двери было небольшое окошко, также закрытое металлической решеткой. Джеймсон дернул за шнурок звонка.

Через несколько секунд из окошка выглянула девушка. Увидев Джеймсона, она расплылась в улыбке, которая, впрочем, несколько поблекла, стоило ей заметить Тану. Защелкали замки, и дверь открылась, впуская их в тускло освещенное помещение.

Хозяйка оказалась высокой, с длинными рыжеватыми волосами, спадающими на плечи как львиная грива, и с ярко-зелеными, как бутылочное стекло, глазами. Золотые блестки покрывали ее щеки и веки. На ней был халат, похожий на кимоно, и казалось, что она только что встала с постели.

– Привет, – сказал Джеймсон с застенчивой улыбкой. Было похоже, что он несколько оглушен ее красотой.

– Привет, – ответила она. Казалось, она, затаив дыхание, ждет, что Джеймсон что-то скажет или сделает. Однако уверенность, с которой тот держался все это время, куда-то исчезла.

– Здесь можно купить почти все, – сказал он Тане. – У Валентины волшебный дар помнить, куда год назад положили то, что тебе нужно прямо сейчас.

Валентина улыбнулась.

– Год назад я тут не работала, – возразила она.

Джеймсон тоже улыбнулся, но так и не поднял на нее глаз.

– Вот поэтому я называю твой дар волшебным.

Тана посмотрела на вешалки с одеждой, стоявшие вдоль стены, и на чемоданы, набитые рубашками и пиджаками. Манекены были наряжены в платья и шляпки с блестками. Кое-где горели масляные лампы, отбрасывая на стены пляшущие тени.

По лестнице, стуча каблуками по деревянным ступеням, спустилась женщина. Услышав, что она приближается, Валентина отодвинулась от Джеймсона. Женщина оказалась старше всех, кого Тана успела встретить в Холодном городе. Ее длинные, тронутые сединой волосы казались тонкими, как паутинки – особенно на фоне черного платья. На шее висел тяжелый медальон из розового золота, а в ушах – ярко-голубые серьги почти того же оттенка, что и глаза.

– Ну что же ты стоишь, Валентина, – сказала она. – Закрой за нашими покупателями дверь. Мы же хотим, чтобы у нас они были в безопасности.

Валентина шагнула к двери, но Джеймсон ее опередил.

– Я пойду, – сказал он, поворачивая ручку и выходя на улицу. – Удачи, Тана. Пока, Валентина. До свидания, мисс Керкин.

– Останься, – сказала мисс Керкин, – выпей с нами чаю.

– Не могу, – ответил Джеймсон. – Но Тана здесь новенькая. Думаю, ей чашка чаю не помешает.

Мисс Керкин улыбнулась:

– Ты всегда обо всех заботишься…

Валентина заперла за Джеймсоном дверь, бросив на прощание долгий взгляд в зарешеченное окошко. Тана не поняла, почему он ушел так быстро. Может быть, тоже не любит запертые двери? Но, учитывая, что ее укусили примерно двадцать шесть часов назад, это она была опасна для хозяев, а не наоборот.

– Ну, – сказала мисс Керкин, – чем я могу помочь? Полагаю, ты хочешь что-нибудь продать. То, что украла у матери? Маленький медальончик, который бабушка подарила тебе, когда ты была совсем маленькой? Семейную реликвию?

– Мне кое-что нужно, – ответила Тана. Она поняла, что Хедда Керкин не слишком любит подростков, толпами посещающих ее магазин. Но на дне ее сумки до сих пор звенело ожерелье, которое ей подарил Габриэль. Она до сих пор вздрагивала, когда думала о том, откуда оно у него. Тана положила ожерелье на прилавок, где под стеклом блестели горы украшений – от сережек со стразами до бриллиантовых колец. Гранаты тускло мерцали, как следы набухших кровью укусов.

– У меня и вправду есть кое-что на продажу. Хотя застежка сломана.

– Хм… – протянула Хедда, рассматривая ожерелье через увеличительное стекло. – Это богемские гранаты. Они так называются, потому что напоминают зерна граната. Ожерелье, скорее всего, из Чехии, хотя оправа русская, на ней стоит клеймо, – она взвесила его в руке. – Симпатичное украшение. Старое. Хорошая работа. Могу предложить за него шестьсот долларов, половину наличными и половину кредитом, но хороший покупатель даст в четыре раза больше.

Тана шумно втянула воздух.

– К сожалению, – продолжила Хедда, – вряд ли в Холодном городе ты найдешь хорошего покупателя.

Антикварное ожерелье из России. Получается, Клык Айстры сорвал его с чьей-то шеи прямо на парковке, и оно совершенно случайно оказалось из той страны, где он родился? Но если ожерелье не краденое, значит, оно принадлежит ему. Габриэль привез его из Парижа и отдал ей.

Хедда странно посмотрела на Тану.

– Я починю застежку, пока ты будешь выбирать то, что тебе нужно. Это тебе обойдется в тридцать долларов, но ты сможешь надеть его уже сегодня. Это красивая вещь. Не торопись продавать свою душу…

Тана молча кивнула, и вытащила из сумки две мятых двадцатки. Хедда, как самый обычный продавец в самом обычном магазине, нажала несколько кнопок на кассе и протянула Тане десять долларов сдачи.

– Займусь застежкой прямо сейчас, – сказала она. – А Валентина покажет тебе, что у нас тут есть.

Валентина улыбнулась и пожала плечами. Жестом она позвала Тану за собой на второй этаж. Там было еще больше одежды, разложенной на старых деревянных столах и висящей в шкафах с зеркальными дверцами. Как Джеймсон и обещал, Валентина прекрасно ориентировалась в окружавшем ее беспорядке и выуживала красивые вещи из самых неожиданных мест.

– Откуда все это? – спросила Тана, примеряя черные джинсы за пять долларов. Они были ей чуть-чуть узковаты. – Тут так много всего…

– Вначале, сразу после того как объявили карантин, люди обменивали тут ненужные вещи на то, что им необходимо. Потом мародеры начали приносить Хедде вещи из брошенных домов. А потом появились новые люди, которым нужны были побрякушки и платья. В Холодный город приезжает много людей, а уезжает мало. Это неплохой бизнес, – Валентина сняла с вешалки кожаную куртку со слегка вытертыми локтями. – Кажется, твой размер.

Тана примерила куртку. Та оказалась приятно тяжелой, словно доспехи.

– Она замечательная!

Валентина улыбнулась:

– У нас в городе особый дресс-код.

Тана засмеялась и склонилась над очередной грудой одежды. Она обнаружила там футболку с клыкастым смайликом и другую – с надписью «ОТЧАЯННО ИЩУ СМЕРТИ», шорты (из обрезанных джинсов), пижамные штаны с принтом в виде дымящихся чашек и полупрозрачную блузку цвета слоновой кости с высоким воротником и пуговичками из искусственного жемчуга на спине и манжетах.

– А ты? Как ты здесь оказалась?

Выражение лица Валентины изменилось, словно она пыталась понять, о чем именно Тана ее спрашивает. Девушка вздохнула и опустилась на один из заваленных одеждой стульев. У нее было длинное стройное тело, как у модели, и крупные выразительные кисти рук. Ногти были накрашены лаком того же цвета, что и блестки на лице.

– Джеймсон привел меня к Хедде, сказал, что мне можно поручить помогать в магазине. Прошлый продавец исчез – здесь такое случается, – так что она искала кого-нибудь на замену. Не знаю, пытался ли он быть милым со мной или просто хотел от меня избавиться. Может быть, и то и другое.

– Ты давно его знаешь?

Валентина покачала головой.

– Мы с другом приехали сюда примерно год назад из небольшого городка. Там для нас не было места, и мы решили сбежать сюда, где все похожи на нас. Надеялись стать вампирами и…

Валентина умолкла, как будто не знала, что сказать дальше. Тана кивнула ей в знак того, что ждет продолжения. Было приятно с кем-то поболтать. В ближайшие пару часов, пока новообращенный Эйдан отчаянно голоден, она все равно ничего не сможет сделать. Лучше всего вернуться и забрать метку перед самым рассветом, после того, как его покормят. А до тех пор она вполне может выбирать одежду и болтать.

– Как оказалось, мы были идиотами. Моего друга едва не убили первые же вампиры, которых мы встретили. Он пошел гулять один с тремя красноглазыми девицами. Не знаю, что там произошло, но я нашла его в переулке в окружении этих вампирш. Они делали надрезы на его коже и слизывали кровь, как будто это леденец, но так и не укусили его, стервы. Он бы умер, если бы не Джеймсон.

Валентина продолжила, взгляд ее был пустым. Мыслями она унеслась далеко отсюда.

– У него был огромный огнемет, как у охранников, которые стоят у ворот. Здесь не так много правил, но вампиры очень не любят, когда кто-то на них охотится.

– А он охотился? – спросила Тана.

Валентина пожала плечами:

– Не знаю, но он поджарил всех троих, а нас подобрал, как брошенных котят, – она вздохнула. – Он отвел нас в церковь, где жили и другие ребята. Там были и совсем маленькие, и постарше. И какое-то время мы жили вместе с ними. Джеймсон тут вроде местного героя.

Тана подумала о лежащей здесь одежде и спросила:

– А где теперь те, с кем вы жили?

– Двое, включая моего друга, стали Гнилушками, – ответила Валентина. – Это банда вампиров-анархистов. Они обращают тех, кто докажет, что достаточно ненормальный. Мой друг до сих пор человек и все еще надеется, что его укусят. Одного из младших обратила и взяла к себе вампирша. Еще один ушел куда-то и не вернулся. Джеймсон искал его, но люди здесь иногда просто пропадают.

Тана заметила в вазе с перьями симпатичный нож – длинный и острый.

– Должно быть, у него сложные отношения с вампирами.

– У Джеймсона? Да, вроде того. Его девушка – вампир.

Тана удивленно подняла глаза на Валентину, И тут же вспомнила разговор за завтраком.

– Ах да! Наверное, это та самая, которая живет у Люсьена Моро?

– Только не говори ему, если увидишь, ладно? Он ничего о ней не рассказывал, но город у нас маленький, и я кое-что слышала. И как-то видела их вдвоем на Бархатной улице. Они ссорились. Она очень красивая… И я вовсе не хочу, чтобы он понял, что мне не безразлично. Джеймсон знает, кем я была, так что ему может быть неприятно.

– Кем ты была? – Тана в недоумении нахмурилась.

– Знаешь, я ведь не всегда была девочкой, – сказала Валентина и поднялась на ноги. – По крайней мере, в том, что касается внешности. Он знает, что я бежала сюда, потому что у меня не было денег на операцию. Я подумала, что если я стану вампиром, то всегда буду выглядеть, как сейчас. Мое лицо не изменится. Но видишь, как оно получилось…

На мгновение Тана представила Валентину мужчиной, увидела мужские черты в ее лице, но стоило моргнуть, и перед ней снова оказалась девушка. Тана и подумать раньше не могла, что бывает такая причина желать вечной молодости.

– Я ничего ему не скажу, – пообещала она. – В любом случае я его едва знаю.

Валентина нервно улыбнулась:

– Холодный город не так уж велик, и чем дальше, тем тут становится теснее. Скоро ты всех будешь знать.

Тана купила понравившийся ей нож, джинсы и кожаную куртку, три футболки и четыре пары белья, которое, как заверила Валентина, было тщательно выстирано с дезинфицирующим средством. Она решила, что одежда пригодится, даже если она не заболеет: в чем-то ведь нужно возвращаться домой. А ножом Тана уже давно хотела обзавестись. Еще она купила большое пончо цвета ржавчины. Выглядело оно ужасно, но нести его было удобнее, чем одеяло. Еще она купила болторез, отвертку, нейлоновую веревку, зарядку для телефона на солнечных батарейках и рюкзак, чтобы все это унести. Покупки обошлись в сто тридцать два доллара. Деньги у нее еще оставались – как минимум сотня. Возможно, больше, но она не хотела пересчитывать в магазине.

Выбивая чек, Валентина взглянула на кинжал:

– Ты умеешь им пользоваться?

– Надеюсь, он выглядит достаточно страшно, и я смогу отпугивать нападающих, просто размахивая им.

Валентина молча подняла брови.

Мисс Керкин принесла отремонтированное ожерелье. Тана убрала его в сумку и подошла к одному из больших старинных зеркал, стоявших у стены. Заплела волосы в тугую косу, перевязала ее шнурком и посмотрела на свое отражение в неровном стекле, пытаясь убедить себя саму, что достаточно крута для встречи с тем, что ждет ее в маленькой комнатке в доме Руфуса.

Тана попрощалась с Валентиной и мисс Керкин и вышла на улицу. Она шла навстречу опасности, возвращаясь по своим собственным следам.

Забраться на крышу оказалось несложно, но сориентироваться там было гораздо труднее, особенно в темноте. Тана шла медленно, осторожно ступая по черепице. Следуя за Джеймсоном, она была слишком занята своими мыслями, но теперь, оказавшись в одиночестве над городом, поняла, что переходы между крышами построены совсем недавно. Лестницы и доски, приваренные либо прибитые, позволяли перебираться с крыши на крышу, образуя высоко над улицами лабиринт.

Чердачное окно Тана нашла не сразу. Ей не раз хотелось все бросить и отправиться на поиски места, где можно дождаться утра и поспать. Дать Эйдану время привыкнуть к тому, каким он стал. Может быть, когда она появится спустя день или два, он уже научится контролировать голод и захочет похвастаться своими новыми красными глазами.

Но к тому времени он может уже продать метку. Или она сама заболеет… А может быть, он будет мертв. Пару месяцев назад случилась громкая история с парнем со Среднего Запада. Он рассказал своей девушке, что его укусили, и попросил запереть его в сарае на ферме, где жила ее семья. Она пообещала выполнить его просьбу, но вместо этого собрала компанию друзей из школы. Они связали его, вскрыли грудную клетку и выпили кровь – не понимая, что инфекция так не передается, и он не может заразить их, не будучи вампиром.

Но Полночь достаточно умна, чтобы дождаться обращения Эйдана. Она бы догадалась разлить его кровь по бутылкам и продать с аукциона. Тане вдруг захотелось быть такой, как Джеймсон с его огнеметом. Захотелось иметь при себе что-то получше большого ножа, болтореза и кожаной куртки. Жаль, что она не местная легенда.

Наконец, когда луна выглянула из-за туч, Тана нашла нужное окно. Оно все еще оставалось открытым, люстра висела так же криво, как и несколько часов назад. Несколько зеленых листьев, кружа, упали с высоких ветвей. Дверь в комнату была распахнута, и в свете, падающем из холла, было видно, что внутри пусто.

Тана шепотом позвала Эйдана. Никто не ответил.

Осмотревшись, Тана увидела трубу, закрепила вокруг нее конец веревки, жалея, что в свое время не была членом скаутского клуба. Там бы она научилась вязать узлы. Она спустилась в комнату. Спускаться было легко, трудно было делать это медленно, поскольку на веревке не было узлов для упора ног. На полпути руки соскользнули, и она упала вниз, наделав столько шума, что это должны были бы услышать все находившиеся в доме.

Она ожидала услышать топот бегущих ног, но уловила только тихий стон где-то в глубине дома. Тана прокралась в коридор. Мужчина в гавайской рубашке, джинсах и сандалиях сидел у стены, запрокинув голову. Его темные волосы были похожи на кроличий мех; большие круглые очки в серебряной оправе были заляпаны кровью, глаза смотрели в одну точку. Рваная рана на запястье обнажала сухожилия и кости. На полу стояла большая красная и липкая лужа. Слишком много крови, и она продолжала лениво течь из его вен.

На втором запястье виднелись два маленьких укуса.

Нога мужчины дернулась. Он посмотрел на Тану стекленеющими карими глазами. Запах крови накрыл Тану одуряющей горячей волной. Она прижала язык к зубам, почувствовала горечь во рту.

– Бе-ги, – с трудом выговорил мужчина в промежутках между судорожными вдохами и замер, как игрушка, у которой закончился завод. В его легких что-то забулькало.

Сердце Таны бешено стучало, словно кто-то бил кулаком в ребра. Она поняла, что видела его раньше – по крайней мере, на фотографии. Должно быть, это и есть тот сосед, Билл Стори, который вел хронику Холодного города и отказался выйти наружу, даже получив от друзей метку. Вряд ли он так представлял себе свою смерть.

Она осторожно сняла с Билла очки и закрыла ему глаза. Потом сложила ему руки на груди – как у мертвых фараонов на крышках египетских саркофагов. Несмотря на последнее предупреждение Билла Стори, Тана не могла бежать, не могла уйти без своей метки. Тана осторожно достала кинжал.

Пройдя немного вперед, она свернула за угол и увидела у окна Кристобель с банкой краски и кистью. Та закрашивала стекла черным и плакала. Ее худые плечи дрожали, веки покраснели. Увидев Тану, она зарыдала еще громче.

– Что ты делаешь? – тихо спросила Тана.

– Готовлюсь к завтрашнему дню, – Кристобель говорила нараспев, как во сне. Косметика стекала по ее покрасневшим щекам, оставляя блестящие серые и серебряные дорожки. – Мы станем вампирами, и в доме все должно соответствовать. Мы думали, все будет по-другому… Ты не должна была уходить. Почему ты ушла?

Тана думала, что возвращение пленницы с ножом – достаточный повод, чтобы поднять тревогу. Но Кристобель смотрела на Тану так, будто ее послали за покупками, а она ходила слишком долго, и теперь званый ужин испорчен. Из-за двери дальше по коридору послышались приглушенные испуганные голоса и снова стон. Кристобель нервно посмотрела в ту сторону, затем снова на Тану.

– Когда ты ушла, мы подумали… Мы больше не слышали тебя и решили, что Эйдан тебя съел. И теперь можно открыть дверь. Мы, конечно, расстроились, но…

Тана кивнула. Она знала, почему оказалась в комнате с Эйданом, даже если не все по другую сторону двери были готовы это признать.

– Полночь и Зара поспорили из-за того, кто пойдет первым. Зара сказала, что это ее дом. Она вошла, и он… он ее выпил.

– Ох… – сказала Тана, думая об Эйдане, которого она знала. Об Эйдане, который мог быть глупым и эгоистичным, но который никогда бы не стал убийцей.

– Я знаю, он не хотел, – Кристобель зарыдала еще сильнее. Она уронила банку и пнула ее. Черная краска выплеснулась на стену, растеклась струйками, как гнилая кровь. – Он был так расстроен. Но это ты должна была умереть, не Зара. Это нечестно. Мы все сделали правильно. Мы оставили ему тебя, как жертву новорожденному вампиру. Это должна была быть ты.

– Где он сейчас? – спросила Тана, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить ее. – Там, внизу? – она указала в сторону комнаты, откуда доносился шум. Кристобель кивнула.

«Он сейчас опасен?» – хотела спросить Тана, но она понимала, что Кристобель вряд ли ответит честно. Билла Стори и Зару убили, так что, вероятно, Эйдан сыт, но Тана не так уж много знала о новорожденных вампирах. Те создания на ферме Лэнса пили до тех пор, пока не раздулись, как клещи.

Тана пошла по коридору, оставляя за собой черные следы. Оглянувшись, она увидела, что Кристобель смотрит в окно, хотя сквозь закрашенные черным стекла ничего нельзя было разглядеть.

Взявшись за дверную ручку, Тана пожалела, что жизнь – не кино, где можно промотать вперед, когда страшно, когда мир рушится, – до следующего эпизода, как бы плох он ни был. Она глубоко вздохнула и открыла дверь. Увидев то, что происходило в комнате, она поняла, что поздно о чем-то жалеть.

Эйдан сидел на корточках на полу. Его неестественная поза и бледность говорили о том, что он обратился. Тана поняла это еще до того, как он поднял на нее красные глаза. У него за спиной Полночь раскачивалась, обнимая тело брата.

Голубые волосы Зимы упали ему на лицо, губы были белыми и сухими, как у Перл, когда она, почистив зубы, забывала смыть зубную пасту. На шее у него виднелись два ярких прокола, из одного стекала тонкая струйка крови. Глаза Зимы были закрыты, а его сестра смотрела прямо перед собой красными, как раскаленные угли, глазами. При виде Таны она издала жуткий вопль и крепче прижала брата к себе. Руфус, сжавшись, сидел в углу, на нем были только пижамные штаны. Рядом валялся мобильный телефон. Огонек камеры мигал, как будто запись все еще продолжалась.