Сегодня я погружался вместе с Артуром, чтобы проверить, как поведет себя акула, встретив незащищенного подводного пловца. В прозрачной воде вокруг «Калипсо» ходило несколько белоперых акул. Они плавали как-то лениво, даже вяло, как будто намеренно скрывая свою силу под личиной миролюбия. Я первым спустился по трапу и сразу проплыл к «акулоубежищу», подвешенному на глубине около десяти метров под килем судна.

«Калипсо» бросила якорь метрах в тридцати от рифа Даль-Габ в юго-западной части Красного моря; глубина здесь достигает примерно полутораста метров. День выдался страшно жаркий, ни малейшего ветерка, и я чувствовал себя куда лучше под водой, чем на палубе. А вот и Артур погрузился по соседству со мной и принялся неуклюже плавать взад-вперед около клетки. Когда я вошел в воду, это привлекло внимание лишь нескольких акул, находившихся поблизости; несуразные эволюции Артура сразу были замечены другими, от их вялости не осталось и следа.

Моя камера была наведена на Артура. Солнечные лучи высекали ослепительные блики из его маски. Совершенно беззащитный, он представлял собой идеальную добычу. Его порывистые движения, несомненно, воспринимались на значительном расстоянии чувствительным слухом селахий, отраженные маской лучи буквально провоцировали на убийство. Атмосфера сразу изменилась: мягкое, словно чувственное виляние бесцельно плавающих акул сменилось точными, вкрадчивыми движениями настороженных хищниц.

Среди окружавших нас семи-восьми акул было две крупных Carcharhinus albimarginatus длиной около двух метров, остальные — весьма стройные серые акулы с маленькими грудными плавниками, которых я не мог определить. Вдруг в их поведении что-то изменилось, я увидел, что они выстроились в шеренгу и идут прямо на нас. Одна из белоперых покинула строй и подскочила к Артуру. В последний миг она свернула и ушла прочь, сопровождаемая остальными. Прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил, что моя кинокамера продолжает работать; неожиданный маневр акул так меня ошарашил, что я позабыл о ней. Артур по-прежнему как ни в чем не бывало плавал, освещенный солнцем, чуть выше меня. Отойдя вдаль, большая белоперая заложила изящный вираж и снова пошла на нас. Мне показалось, что она взяла прицел на спину Артура, однако на самом деле ее рот коснулся его правой ноги. Новый поворот с открытой пастью, и сквозь воду до меня донесся жуткий скрип чудовищных зубов, смыкающихся вокруг… стали. Акула яростно тряхнула головой и оторвала ногу куклы: осталась только стальная арматура, торчащая из резинового гидрокостюма, будто обломок берцовой кости.

Я прервал съемку и поспешил вернуться в клетку, так как теперь акулы атаковали все вокруг без разбора. Одна из них налетела на клетку, потом метнулась к Артуру, которого мои товарищи на палубе уже тащили вверх. Я подал сигнал, чтобы меня поднимали. Мне что-то не хотелось выходить из клетки наружу и преодолевать вплавь короткое расстояние до трапа после того, что произошло.

Ступив на палубу, я увидел серьезные лица. Мои товарищи окружили тесным кольцом искалеченную куклу, лежащую на предназначенных для нее носилках. Я знал, о чем они думают. Каждому представлялось за маской живое лицо — свое собственное или еще чье-то… Пытаясь развеять мрачную атмосферу, я предложил несколько форсированным голосом выбросить в воду останки куклы. Но слово «останки» только усугубило общее хмурое настроение, к тому же бросить в воду Артура было бы слишком похоже на захоронение в море умершего моряка. Кто-то шутливо предложил прочесть молитву за упокой души Артура; ответом было ледяное молчание. Весь остаток дня мы ходили угрюмые, притихшие, ночью мне снились жуткие кошмары. После этого случая мы долго соблюдали под водой удвоенную осторожность и относились ко всем акулам с повышенной почтительностью.

Мы нарочно сконструировали Артура, чтобы проверить, пугает ли акул появление подводного пловца в гидрокостюме. У нас как-то принято было считать, что встреча с акулой ничем серьезным не грозит аквалангисту в полном снаряжении. Мы смастерили каркас из стальных прутьев, облачили его в один из гидрокостюмов Ива Омера и начинили пенопластом. В шлем взамен головы поместили небольшой арбуз и, наконец, пристроили на спине пластиковый макет акваланга. Внешне Артур был точной копией кого-нибудь из наших аквалангистов. Первые опыты с куклой ничего не дали. Нас это в общем-то и не удивило: странно было бы, если бы незнакомый объект из стали, пластика и резины привлек существо, привыкшее питаться мясом и рыбой. Опыты проводились только тогда, когда акулы вели себя спокойно, так как мы отлично знали: если бросить Артура в гущу разъяренных хищниц, его в два счета разорвут на части, как и любой другой предмет. Однако наш эксперимент нельзя было считать идеальным, ведь мы не могли оживить куклу, а кто же будет оспаривать тот факт, что акула умеет отличать живое от мертвого. И мы решили снабдить Артура каким-нибудь заманчивым запахом.

Были испробованы всевозможные продукты — от мясного бульона, которым пропитывали облекающий стальные прутья поролон, до кусков рыбы, засовываемых в гидрокостюм. В только что описанном опыте в куклу засунули куски свежей рыбы. Но мы заметили при этом, что атака была далеко не такой стремительной, как если бы ту же рыбу просто бросили в воду. Видно, резиновый гидрокостюм все же представляет собой известную защиту, хотя и ни в коей мере не удовлетворительную. Не исключено также, что запах человеческого тела сам по себе мало заманчив для акул. И наконец, возможно, что наша фигура и рост, а также цвет наших гидрокостюмов придают нам некоторое сходство с дельфинами, но ведь акула никогда не посягнет на дельфина, пока не удостоверится, что он либо ранен, либо ослаблен болезнью, либо еще по какой-нибудь причине не может дать отпора.

Одна из самых распространенных и самых живучих легенд об акуле — утверждение, будто она питается падалью и больше всего на свете любит испорченное или разлагающееся мясо. Мне не известны факты, которые подтверждали бы эту теорию. Я допускаю, что изголодавшаяся акула набросится на все что угодно; смотря по степени голода, это может быть и доска, и разлагающийся труп. Но ни первая отнюдь, ни второй не входят в ряд ее любимых блюд. Я видел, как акулы хватают крючок, наживленный мясом, но подлинной алчности они при этом не проявляли, и если они в конце концов все же заглатывали приманку, то после долгого колебания. Помню, в одном плавании нам пришлось выбросить четверть говяжьей туши, протухшей из-за поломки холодильника. Мясо завернули в мешковину и с тяжелым балластом отправили за борт. Оно легло на песок под коралловой стеной рифа, у которого мы стояли на якоре. Шли дни, а мясо лежало нетронутое, хотя акул здесь было предостаточно. Оно исчезло только через неделю, и мы смекнули, что произошло, когда тигровая акула, поразившая нас своими размерами и голодным, отощавшим видом, появилась вдруг с раздувшимся брюхом. Голод оказался сильнее присущего селахиям отвращения. Но подумать только: акула длиной всего около трех метров смогла заглотать говяжий бок!

Конечно, глубоководные акулы сопровождают стаи морских млекопитающих, иногда следуют и за кораблями, кормясь отбросами, но это еще ничего не значит, ведь отбросы, как правило, состоят из свежей пищи. И потребность акул в калориях, сдается нам, не так уж велика, ведь они предпочитают плавать в открытых водах, где нет никаких помех и малейшее движение позволяет им покрыть значительное расстояние. От холода акулы не страдают, расход калорий у них минимальный, так что одной сытной трапезы должно хватить надолго.

Изучение пищеварительного тракта акулы в общем-то подтверждает эту гипотезу. По сравнению с млекопитающими он чрезвычайно короток: длина кишечника взрослого мужчины около десяти метров, у трехметровой акулы — от силы два метра. Кроме того, похоже, что акула наделена удивительной способностью переваривать содержимое желудка по частям, сохраняя впрок другие порции. Возможно, это своего рода естественный резерв, позволяющий акуле жить какое-то время за счет прежних накоплений. Сэр Эдвард Оллстром, директор зоопарка Таранга под Сиднеем в Австралии, рассказывает про 4,5-метровую тигровую акулу: ее держали в бассейне, и три недели она отказывалась от предлагаемой ей конины. Проглотит, а через несколько дней отрыгнет. Когда же акула умерла и ее вскрыли, то обнаружили в желудке двух отлично сохранившихся дельфинов. Очевидно, она их сожрала за несколько часов до того, как была поймана. Остается загадкой, как акула ухитрялась удерживать дельфинов в желудке, отрыгивая другую пищу.

В том же зоопарке исследователи решили установить, сколько пищи потребляет акула. В своей книге «Акула нападает» Копплесон сообщает данные о двух акулах: одна длиной три с половиной метра, другая — около трех, примерный вес обеих — полтораста килограммов. За год первая акула съела восемьдесят шесть килограммов рыбы, вторая — почти сто. Было также отмечено резкое сокращение потребления пищи акулами в зимние месяцы, с мая по август (напомню, что речь идет об Австралии). И выходит, что акула вовсе не такая ненасытная обжора, какой ее принято считать.

За много лет работы на борту «Калипсо» неистовость приступов акульей ярости, как это ни покажется страшным, поражала нас не так сильно, как ее быстротечность. Во время одного ночного погружения я видел, как четыре акулы напали на раненого дельфина и в несколько минут разорвали его в клочья, невзирая на наши жалкие попытки отогнать их острогами и дубинками. Ничто не могло бы остановить это пиршество демонов. Они впивались зубами в дельфина, отхватывали куски весом восемь-девять килограммов, возвращались за новой порцией и рвали мясо, дергаясь всем телом, окруженные мечущимися во все стороны лоцманами. Красные лучи прожекторов, окрашенные кровью, серебристые блики лоцманов, звук распарываемого клыками мяса, порывистые движения могучих серо-белых силуэтов — все это вместе создавало некую жуткую фантасмагорию, которой, казалось, не будет конца. И однако уже через пять минут воцарился мир и покой. Хотя дельфин был съеден только наполовину, акулы отошли и возобновили свое осторожное кружение. Некоторые и вовсе исчезли в черном безмолвии моря. И только одна хищница осталась возле добычи, отщипывая куски, которые минуту назад показались бы ничтожными.

Акулы очень быстро насыщаются, и, вероятно, трапезы вроде той, которую я сейчас описал, может хватить им не на одну неделю. Правда, большинству акул не часто доводится так пировать. Надо думать, один-два больных или погибших дельфина в месяц — основной источник пропитания для тех акул, которые следуют за стадами китообразных, в остальное время им приходится довольствоваться последом и другими отбросами. Что же касается акул, обитающих возле рифов и лишенных такого источника, трудно ответить определенно, как они кормятся. Бывает, рыбе во время охоты не удается сразу убить свою жертву, и та уходит, истекая кровью. Я сам видел такие случаи, и каждый раз немедленно появлялась акула и пожирала раненую рыбу. Это довольно частое явление, ведь рифовые рыбы почти никогда не преследуют свою жертву, если первая атака не удалась. Большинство из них охотится примерно так, как человек охотится на уток: укроются в засаде среди кораллов и ждут, когда вблизи появится опрометчивый визитер. Но промахнувшийся охотник не пойдет за жертвой на глубину, предпочитая не удаляться от своего убежища. Этим-то и пользуются акулы и другие хищники открытого моря. Словом, мы вправе заключить, что основной корм и любимое блюдо акул — свежая рыба, а также, что они вполне способны охотиться самостоятельно. В конце концов случай перехватить упущенную кем-то добычу представляется не всегда, а между тем акул в море много, значит, они должны охотиться.

Наше заключение, что акула кормится преимущественно рыбой, ставит под сомнение гипотезы, основанные на том, что в желудках акул находят самые неожиданные предметы, начиная от консервных банок и кончая остатками человеческих рук и ног. Некоторые мелкие акулы приспособились кормиться моллюсками и ракообразными, кроша их плоскими зубами, расположенными на обеих челюстях. Большинство крупных акул — чрезвычайно активные хищники, они питаются тем, что дает им преследование стад китообразных, или же сами охотятся; например, лисья акула нападает на косяки мелкой рыбы. Мясо наземных существ, скажем говядину или человечину, нельзя назвать излюбленным кормом акул, но при случае они от него не откажутся.

Как бы то ни было, среди многочисленного племени акул лишь немногие по-настоящему опасны для человека. Помимо уже перечисленных мной видов корма известно, что акулы едят тюленину, черепах, некоторых морских птиц. Наиболее крупные акулы, китовая и гигантская, едят только планктон, мелкую рыбешку и ракообразных — креветок и крабиков. (Некоторые авторы полагают, что китовая и гигантская акулы лишь иногда всплывают на поверхность, поэтому их так редко видят моряки и рыбаки.)

За многие годы работы под водой одним из самых неприятных для меня переживаний всегда были встречи с акулой в такой момент, когда нечем от них отбиваться. Между тем, просматривая свои бортовые журналы, я постоянно наталкиваюсь на записи о таких встречах. «Среда, 7 декабря. Утром мы совершили рекогносцировочное погружение на маленьком рифе чуть севернее острова Малату (Фарасанский архипелаг). Кораллы здесь небольшие, куцые, чем-то напоминающие вереск на юге Франции. Войдя в воду, мы увидели много мелких, робких с виду акул. Вдруг в пучине внизу показались быстро идущие прямо на нас три крупных Carcharhinus albimarginatus длиной примерно от двух с половиной до трех метров. Они были слишком велики, чтобы я мог помериться с ними силами, тем более что я нырял без акваланга и с пустыми руками. Я немедленно сделал сопровождавшему меня доктору знак, чтобы он возвращался на „Зодиак“, и со всей возможной скоростью последовал за ним. Выбрался на катер как раз в ту минуту, когда акулы приготовились пойти в атаку».

Вот такие-то эпизоды и привели к появлению нашего первого оборонительного оружия — «акульей дубинки». Теперь мы всегда берем с собой под воду метровую дубинку из дерева или алюминия, с расположенными кольцом короткими шипами на конце, чтобы дубинка не скользила, а цеплялась за кожу акулы. На рукоятке — петля вроде ремешка на лыжной палке, чтобы резкий толчок не выбил дубинку из рук. «Акулья дубинка» удобна в обращении, и, хотя вид у нее не внушительный, она весьма эффективна, так как позволяет отгонять акул, не раня и не раздражая их. Правда, стопроцентной гарантии она не дает: ведь отогнанная таким способом акула, как правило, возобновляет свое кружение, терпеливо выжидая момент для повторного выпада. Бывает и так, что обескураженная акула совсем уходит, но такие случаи относятся к исключениям.

По этой причине, а также потому, что всего опаснее при встречах с акулами — короткий промежуток времени, когда подводный пловец выходит из моря и временно как бы слеп, мы почти никогда не погружаемся без дополнительной защиты в виде «акулоубежища». Чаще всего клетка служит просто лифтом для аквалангистов, возвращающихся на поверхность, но в минуту опасности она надежно защищает от любых атак. Мы конструировали клетки всевозможных форм и размеров, пока в конечном счете не остановились на двух моделях. Одна, рассчитанная на четверых подводников, — приблизительно кубической формы, ширина — около двух метров, высота чуть побольше. Дверь состоит из двух створок, верхней и нижней; их можно открывать по отдельности, можно обе сразу, если это нужно для работы. Форма второй клетки близка к сферической; внизу у нее люк, вверху прутья изогнуты полукругом. Она рассчитана на одного человека, ее можно ставить на дно или подвешивать под кораблем; можно и плыть с ней, высунув ноги наружу через открытый люк.

Сколько раз нам приходилось поспешно уходить в клетку во избежание крупных неприятностей! И только благодаря клеткам мы могли, находясь в полной безопасности, наблюдать и снимать страшные сцены акульего бешенства. Плексигласовая клетка «ля Балю», о которой говорилось выше, предназначалась прежде всего для съемок, но хотя эта модель идеальна для кинооператора, ее сопротивление водным потокам чересчур велико, и она слишком хрупка.

В годы Второй мировой войны проблемой акул всерьез заинтересовались генеральные штабы многих армий. Ведь сотни моряков с торпедированных кораблей, а также экипажи подбитых самолетов были обречены на страшную смерть из-за акул. Мысль об этом не давала покоя военным специалистам и инженерам, и не без основания. Приведу только один пример.

В 9.15 утра, 28 ноября 1942 года, английский транспорт «Нова Скотия» был потоплен торпедами немецкой подводной лодки. Судно пошло ко дну в тридцати милях от Сент-Люсии — так называется мыс в провинции Натал в Южно-Африканской Республике. Кроме команды на борту находилось семьсот шестьдесят пять итальянских военнопленных и сто тридцать четыре южноафриканских солдата, возвращавшихся в Дурбан с театра военных действий на Ближнем Востоке. Большинство спасательных лодок было разрушено взрывами торпед, и на долю сотен уцелевших моряков остались только спасательные пояса да деревянные или надувные плоты. Один из немногих, кто остался жив, рассказал:

«Внезапно судно потрясли два страшных взрыва, и мы поняли, что в нас попали торпеды. Я пытался добраться до своего спасательного пояса, но судно уже так сильно накренилось, что я поскользнулся на забрызганной мазутом палубе и скатился за борт в одних трусах. Вода была покрыта пленкой нефти, но я плавал, пока не нашел кусок реи, и ухватился за нее. Кругом сотни других людей ловили плоты и обломки снастей. Подплыл солдат из моего полка и уцепился за другой конец реи. На нем был спасательный пояс. Так мы продержались всю ночь. На рассвете течение унесло пленку нефти. Кругом плавали другие уцелевшие. Немного погодя мой товарищ сказал, что лучше умереть, чем цепляться за кусок дерева без надежды на спасение. Сказал, что не хочет больше тянуть, и никакие мои уговоры на него не действовали. Когда я понял, что зря стараюсь, то попросил его оставить мне спасательный пояс. Он стал его снимать, вдруг дико закричал, и весь его корпус приподнялся над водой. Когда он опять упал на воду, море окрасилось кровью, и тут я увидел, что у него нет одной ноги. В ту же секунду я заметил серый силуэт акулы, она носилась вокруг него, и я поспешил уплыть подальше от этого места. А тут и меня окружили акулы длиной около двух метров, и то одна, то другая из них шла прямо на меня. Я изо всех сил хлопал по воде руками, это их как будто отпугивало. Наконец мне удалось добраться до одного из плотов и влезть на него».

Через шестьдесят часов после торпедной атаки выжившие были подобраны португальским судном. Удалось спасти всего сто девяносто два человека, и многие из погибших были жертвами акул.

Естественно, такие истории основательно подрывали дух тех, кто сражался в воздухе или на море. Вот почему военные лаборатории разных стран усердно принялись искать действенные средства защиты от акул. В конце концов исследовательская лаборатория военно-морских сил США предложила небольшую квадратную таблетку из 20 процентов уксуснокислой меди и 80 процентов сильного темно-пурпурного красителя в смеси с веществом, которое легко растворялось в воде. Такие таблетки раздавали всем участникам военных действий на море и над морем, и они, несомненно, придавали людям бодрости. Мы испытали этот «антиакулин», работая на глубине около тридцати метров около рифа Шаб-Араб в заливе Таджура, где встречаются Красное море и Аденский залив. Под воду опускали две клетки, лицом друг к другу, так что кинооператор, находясь в одной клетке, мог наблюдать за действиями двух аквалангистов в другой. В первое утро акул было немного: течение несло муть со скоростью около четверти узла. Фулон развязал мешочек со свежей рыбой и пустил несколько кусков по течению. Почти тотчас в молочной толще возникли силуэты Carcharhinus obscurus, черноперых акул длиной побольше метра. Как только они подошли ближе, Хосе Руис развязал свой мешочек и отпустил привязанную на ленте таблетку «антиакулина». Течение отнесло ее метра на полтора, дальше как бы развевалась плотная, черноватая дымовая завеса.

Растворяясь в воде, краска образовала вращающиеся клубы, которые течение тихо уносило вдаль.

Через несколько минут я увидел шесть длинных силуэтов, которые шли по следу из красителя и уксуснокислой меди, как собака идет на запах жарящегося мяса. Это были крупные песчаные акулы. Они извивались в толще воды словно змеи; одна из них достигала в длину почти пяти метров — самая большая песчаная акула, какую я когда-либо видел. Зная, что они совершенно безобидны, я при виде их все же невольно отпрянул назад. А Серж как ни в чем не бывало протянул нашим новым гостьям хвост барракуды. Пятиметровая повернула голову направо, потом налево, принюхиваясь, наконец подошла вплотную к Сержу и начала осторожно щипать барракудин хвост, который он все еще держал в руке. «Антиакулин» стоял в воде вокруг нас густым иссиня-черным туманом, но явно ничуть не мешал акулам. Мы не могли довольствоваться одним опытом и поставили второй.

Прежде чем уйти под воду, я смотрел, как Каноэ (он же Кьензи) готовит «сандвич». Вскрыв брюхо нескольким только что пойманным рыбам, он засунул внутрь по таблетке «антиакулина» без обертки, потом обмотал их бечевкой и привязал к длинному шнуру. На этот раз я с великой осторожностью спускался по трапу в море, так как мы заметили, что вокруг судна возбужденно кружат две двухметровые Carcharhinus albimarginatus. Едва я вошел в воду, как они повернули в мою сторону. Я уже говорил, какое жуткое впечатление производит эта акула, когда глядишь на нее анфас. Ничего не остается от ее красоты и щенячьей грации. Видно только острое рыло, широко расставленные глаза, причудливые, даже чем-то потешные телодвижения, симметричные грудные плавники да черную щель рта на фоне светло-серого брюха.

Я повернулся, живо проплыл под прикрытием судовых винтов к клетке, вошел в нее и прикрыл дверь наполовину. По моему знаку Каноэ бросил в море «сандвич», и тот повис в воде в трех с половиной метрах от меня. Сразу же от таблетки во все стороны расплылось чернильное облако, закрыв от меня рыбу. Меньшая из двух акул прибавила ходу, отпрянула, сторонясь иссиня-черного облака краски, потом вернулась, прошла завесу насквозь и вынырнула с другой стороны с «сандвичем» в пасти. Правда, проглотить его ей никак не удавалось, — очевидно, мешал шнур, который Каноэ крепко держал в руках. Акула сердито мотала головой, воюя с упрямой приманкой, и при каждом ее рывке из жабр вырывались большие фиолетовые облака. Наконец хищнице удалось перекусить шнур, и она ушла, а за ней тянулись два длинных шлейфа пурпурной краски. Я не смог сдержать истерического смеха, и камера в моих руках запрыгала вверх-вниз. Придется начинать все сначала… Но что поделаешь, уж очень смешная картина: вещество, призванное отпугивать грозную хищницу, чтобы она не пустила в ход свои челюсти, темными шлейфами вырывается из жабр хищницы, как дым из плохо отрегулированного мотора.

Мы повторили попытку. Второй «сандвич» — тот же результат. Однако, хоть наши эксперименты и не удались, я уверен, что уксуснокислая медь отнюдь не улучшает пищеварение акулы.

Самые различные химические соединения испытывались в разных лабораториях, а также на борту «Калипсо», и ни одно из них не дало подлинного эффекта. Возможно, то или иное вещество в отдельных случаях действует на определенный вид акул, но проведенные опыты не позволяют сделать окончательных выводов. Что до американского «антиакулина», то его мы проверяли не раз, проверяли во всех наших плаваниях, в самых различных условиях, пока без успеха. Правда, есть химические соединения, безотказно действующие на акул, но они настолько едки, что одинаково опасны для всех других организмов, в том числе и для человека.

Испытаны два вида ограждений для защиты купальщиков на пляжах. Один барьер (его проверяли в Австралии) образуется электрическим полем между двумя проводниками, первый из которых подвешивается на буях у самой поверхности воды, второй прижимается грузами ко дну. Этот способ как будто действовал неплохо: было отмечено, как электричество либо парализовало акул, либо заставляло их отступить. Однако власти не сочли его приемлемым. Во-первых, такая установка очень дорога, во-вторых, она отнюдь не дает полной гарантии.

Успехом пользовалось одно время другое ограждение — из мелких пузырьков воздуха. Много лет даже считали, что найдено окончательное решение. Однако опыты доктора Перри Джильберта (США) показали ненадежность и этого способа. В Южной Африке тоже проводились сходные эксперименты. На дне цистерны длиной шесть метров, шириной два с половиной и глубиной около двух метров уложили поперек трубу с маленькими отверстиями. В трубу нагнетался сжатый воздух, и вырывающиеся из дыр пузырьки создавали сплошную завесу, которая делила объем цистерны на две секции. Было проведено две серии опытов с двухметровой Carcharias taurus и с несколько меньшей Carcharhinus obscurus. В обеих сериях барьер создавали тогда, когда обе акулы находились в одном конце бассейна. Carcharhinus obscurus не стала нарушать «демаркационную линию», зато вторая акула сразу ускорила ход и несколько раз прошла сквозь завесу. В других экспериментах, когда по ту сторону завесы из воздушных пузырьков помещали раненую рыбу, обе акулы уже через несколько секунд пересекли барьер и набросились на добычу.

От аквалангистов можно услышать, будто приближающаяся акула обращается в бегство, если сильно выдохнуть воздух в ее сторону. Этот способ и впрямь пригоден для большинства неагрессивных акул, но такие акулы вообще избегают встречи с подводным пловцом, так что средство это по меньшей мере сомнительно. Я сам проверял его на опасных акулах, например тигровых и синих. Никакого эффекта. Больше того, работая под водой, я много раз видел, как акулы невозмутимо проходят сквозь пузыри воздуха, в изобилии вырывающиеся из легочных автоматов моих товарищей.

Какие только способы самозащиты не были испробованы в разное время: и динамитные патроны, и пневматические гарпуны, и ультразвуковые генераторы, и экстракт гниющего мяса, и электрические разряды. Мы сами испытали многие из них и убедились, что большинство совсем не эффективны, некоторые весьма сомнительны, а с другими подводному пловцу попросту тяжело управляться. И все-таки есть одно средство, заслуживающее внимания; речь идет об «акулоубежище» Джонсона, которое мы прозвали «ведром Джонсона» — из-за его формы. Эксперименты с этой конструкцией мы провели у кольцевого рифа, окружающего остров Даль-Габ.

Сперва она показалась нам комичной. Представьте себе этакий оранжевый спасательный буй из трех уложенных друг на друга надувных колец, к которым внизу подвешен широкий пластиковый мешок длиной около двух метров. Когда кольца надуты, жертва кораблекрушения (или, в нашем случае, экспериментатор) забирается в «ведро» и наполняет его водой. Таким образом, человек плавает в открытом только сверху цилиндрическом сосуде, изолированный от окружающей его воды. Это гораздо более дельное устройство, чем может показаться. Во-первых, когда «акулоубежище» Джонсона сложено, оно ничего не весит и занимает совсем мало места, и, во-вторых, что еще важнее, пластик не пропускает никаких соблазнительных для акулы запахов, и хищница не видит бьющих по воде рук и ног.

«Калипсо» стояла на якоре, а кругом ходило несколько акул, когда я в первый раз осторожно забрался в плавающий на воде буй. Я быстро наполнил водой темно-зеленый мешок, держась одной рукой за крюк нашего гидравлического крана: в случае атаки меня быстро извлекут из моря. Странное и, я бы сказал, неприятное ощущение — стоишь, высунув голову, над водой, и рябь на поверхности не позволяет следить за передвижением акул… Да, это тебе не то, что смеяться над акулой, хватающей рыбу с начинкой из «антиакулина».

Ближайшая ко мне хищница представлялась моему взгляду как расплывчатое, колышущееся серое пятно. Она свернула к «акулоубежищу», явно заинтересованная странным вместилищем и его содержимым. Я попытался подняться повыше, чтобы лучше видеть происходящее. Почувствовал, как шершавая кожа акулы задевает пластиковый мешок, и тут же последовал удар хвостом. Несколько раз акула проходила так близко, что я мог бы коснуться ее спинного плавника правой рукой; левая сжимала крюк крана так крепко, что суставы побелели.

За опытом наблюдал Каноэ (Кьензи). Он сидел в лодке поблизости, вооруженный винтовкой, но меня это мало утешало. Тонкий, как бумага, пластиковый мешок колебался вместе с волнами, и мне было очень трудно приноравливаться к ним.

Чтобы довести эксперимент до конца, надо было попытаться привлечь к себе акулу. Я похлопал по воде ладонью, одновременно с судна бросили в море куски свежей рыбы. Наконец хищница быстро и решительно пошла прямо на меня. Я не мешкая сделал знак, чтобы меня поднимали. Вися на тросе, я посмотрел вниз и увидел, как акула проходит в двух метрах под моими болтающимися ногами, но в стороне от пустого «акулоубежища». Ложная тревога: атака была направлена не на меня, а на приманку.

В другой раз мы спустили на воду целую флотилию «ведер» Джонсона. Доктор Милле, Жак Ренуар, Серж Фулон, Клод Тамплье и Марсель Судр заняли каждый по «ведру», а Рене Арон на «Зодиаке» стоял наготове с винтовкой, страхуя их. Мы с Каноэ приготовились снимать под водой реакцию акул. Их было две — большие серые акулы длиной около двух метров, с маленькими грудными плавниками, отороченными снизу узкой черной кромкой. Голодные, судя по тощему брюху. Они плавали медленно, вкрадчиво, вихляясь всем телом. Глубоко под нами можно было различить еще пару акул. Я высунулся из воды, услышал, как наши «морские свинки» обмениваются ехидными замечаниями, и снова погрузился.

Под водой моим глазам опять представилась поразительная картина. В сказочном мире морской синевы, пронизанной солнечным серебром, казалось, что две акулы надо мной идут прямо в центр фигуры, образованной зелеными мешками. Лениво походив туда-сюда среди безжизненных, лишенных запаха предметов, обе дружно повернули и, не раздумывая, пошли на Каноэ, который отогнал их энергичными взмахами своей «акульей дубинки». Акулы тотчас изобразили полное безразличие, оставили в покое моего телохранителя и направились ко мне, вероятно рассчитывая, что я окажусь более легкой добычей.

Выбравшись на «Зодиак», я в уме проиграл заново весь эпизод и пришел к выводу, что «акулоубежище» мистера Джонсона вправе рассчитывать на успех. Не думаю, правда, чтобы это средство могло надежно предохранить человека от одержимых бешенством голодных хищниц, но ведь не так уж велика вероятность, что жертвы кораблекрушения или воздушной аварии над морем непременно нарвутся на таких свирепых акул.

По-моему, буй мистера Джонсона намного повышает вероятность выживания человека, очутившегося в открытом море. Только надо помнить, что пластик очень непрочный, его ничего не стоит порвать и надлежит внимательно следить за такими предметами, как пряжка на поясе, обувь, часы.

Убедившись на собственном опыте, что от обычных способов самозащиты, применяемых подводными пловцами, мало проку, мы остановились на приеме, который часто выручал нас в трудную минуту. Вместо того чтобы кричать под водой, или выпускать пузыри воздуха, или делать выпады в сторону агрессивных акул — все эти способы себя не оправдывают, — мы занимаем оборонительную позицию спина к спине. У нас уже давно стало правилом никогда не погружаться в одиночку, поэтому под водой работает не меньше двух человек, и, когда опасность застает нас вдали от клетки, мы становимся спина к спине и держимся одной рукой за гидрокостюм товарища. В таком положении каждый может надежно оборонять сектор, заключенный в его поле зрения. И конечно, мы всегда берем с собой под воду какое-нибудь защитное приспособление. Когда следует ожидать встречи с акулами, мы вооружаемся либо дубинкой, либо кинокамерой.

Единственный существенный вывод, который можно сделать из нашего краткого обзора разных способов защиты от акул, заключается в том, что, кроме громоздкой стальной клетки, ни одно из применяемых ныне средств нельзя считать совершенно надежным. Чем больше мы узнаем об акулах, тем очевиднее становится бесплодность всяких попыток познать их до конца. Реакции акул непредсказуемы, и обыкновенные статистические методы наблюдения тут ничего не дают. Во всяком случае я сотни раз наблюдал одну и ту же технику нападения и укуса, а потом вдруг какая-нибудь акула поражала меня, атакуя совсем не обычным способом. Нужно ли говорить, что во всех случаях надо соблюдать крайнюю осторожность. И осторожность эта должна основываться на уважении к акулам, а не на пренебрежении к ним.