Глава 7
Акульи сокровища

Моря и океаны кишат акулами. Остается только ловить их. Но лов акул — занятие опасное и не всегда прибыльное, оно нередко превращается в поединок между человеком в утлой лодчонке и мечущейся от ярости акулой, подчас превосходящей своими размерами и человека, и лодку.

Иногда методы лова акул кажутся нам просто невероятными. В Индийском океане, в районе Сейшельских островов, был организован промысловый лов акул. И хотя он велся самыми примитивными способами, за полтора месяца было выловлено акул общим весом сто семьдесят тонн.

На борту некоторых лодок находились «акульи зазывалы» — так называют здесь местных «морских колдунов». «Колдовство» их заключается в том, что «акулий зазывала» выбивает ногами по дну пироги отчаянную дробь, затем хлопает одной рукой по корпусу пироги, другой — по воде и, наконец, издает душераздирающий вопль, от которого по телу ползут мурашки. Рыбаки утверждают, что все эти чудачества «акульих зазывал» на самом деле привлекают акул.

Возможно, рыбаки Сейшельских островов нашли, наконец, применение трубадурам рок-н-ролла. Но они не нашли пока способа сделать лов акул коммерчески выгодным. Для этого нужно время, терпение и правительственные дотации, предоставляемые в той или иной форме. Только в том случае, если используются все побочные продукты, которые можно получить из акулы, если все эти продукты имеют рынки сбыта, если применяются современные методы лова, сохранения мяса и побочных продуктов и утилизации их, промысловый лов может быть прибыльным. Во всяком случае, теоретически подсчитано, что на акуле средних размеров можно заработать от пятнадцати до двадцати долларов, но, конечно, только в том случае, если она будет утилизирована так же основательно, как в мясной промышленности утилизируют свиней и крупный рогатый скот. Например, тигровая акула в двести килограммов весом может дать пятьдесят килограммов съедобного мяса, девять килограммов кормовой муки, тридцать восемь литров печеночного жира, полтора килограмма годных для продажи плавников, на полтора доллара зубов, которые пойдут на сувениры, и кожу, за которую можно выручить самое меньшее три доллара.

Главное — поймать побольше акул и подготовить их к продаже. Но это не так просто. Поймаете вы только те виды, которые случайно окажутся в том месте, где вы закинули сеть или лесу.

Акулье мясо очень нестойко. Печень начинает портиться с первой же минуты. Кожа может «прокиснуть» если ее не снять в ближайшие шесть часов после того, как убита акула. А после целого дня лова — в случае, если лов ведется на ночных акул, после целой ночи — рыбаки слишком устают, чтобы тут же заниматься обработкой туши. Поэтому они нанимают для этого специальных людей и тем повышают издержки.

Однако, хотя чаще всего акула — враг человека, она может щедро вознаградить вас за ваши труды. Акула — очень ценная рыба. В печени некоторых видов акул содержатся жиры, более богатые витаминами, чем жир из тресковой печени, а извлекаемый из печени акулы химический препарат сквален (от латинского squalus — акула) открывает многообещающие перспективы в борьбе с двумя врагами человека, куда более опасными, чем акула, — раком и пороком сердца. Покрытая плакоидными чешуями кожа акулы гораздо крепче, чем воловья кожа. Из нее выделывается великолепная шагрень.

Однако многие попытки прибрать к рукам сокровища, которые сыплются из этого морского рога изобилия, оканчивались неудачей.

Когда ставки в игре были достаточно высоки, человек все ставил на карту и иногда выигрывал — акулы многих сделали богатыми. Но даже в том случае, если в единоборство с акулой вступает человеческая алчность, преимущества на стороне акулы.

До 1938 года на акул, которые случайно попадали в сети американских рыбаков, смотрели как на морских разбойников, пожирающих промысловую рыбу и наносящих урон, который не может быть компенсирован их продажей. Самая высокая цена акульего мяса была десять долларов за тонну. По большей части акульи туши перемалывались и шли на удобрение.

Затем в Европе началась воина. Немецкие войска заняли Норвегию, и сразу же от Соединенных Штатов и Великобритании был отрезан основной источник жизненно важного продукта — жира из тресковой печени, который уже многие годы ввозился из Норвегии миллионами килограммов. Из этого жира экстрагировался витамин А, который входил не только в рацион людей, но и в рацион крупного и мелкого рогатого скота и домашней птицы. В обеих странах стали искать новые источники рыбьего жира.

В Сан-Франциско Тано Гварагнелло, комиссионер по оптовой продаже рыбы, прослышал об этой погоне за витамином А. Словно по наитию свыше, он отдал на химический анализ пробы из печени акулы. Это была печень колючей акулы, или, как ее иначе называют, катрана. Анализ дал удивительные результаты. В печени катрана оказалось в десять раз больше витамина А, чем в печени трески.

Гварагнелло отправился на рыбачью пристань и, не поднимая особого шума, сказал кое-кому из рыбаков, что он будет платить двадцать пять долларов за тонну катрана. Рыбаки решили, что он свихнулся, но принялись ловить «никчемную» колючую акулу, которая в изобилии водилась в прибрежных водах.

Вскоре после того Гварагнелло случайно довелось присутствовать при разделке суповой акулы. Он обратил внимание на то, что печень этой акулы колоссальных размеров. Он снова решил попытать счастья.

На этот раз результаты химического анализа были фантастичны. В печени суповой акулы оказалось в десять раз больше витамина А, чем в печени катрана, и, следовательно, в сто раз больше, чем в печени трески.

Гварагнелло объявил, что он покупает всех суповых акул, которых выловят рыбаки. И будет платить по сорок долларов за тонну. Слухи об этом распространились по всему западному побережью, от Сан-Франциско до Аляски. Вскоре и другие оптовые торговцы узнали секрет своего соперника, и спрос на акулью печень стал возрастать с каждым днем.

В Калифорнии началась новая «золотая лихорадка». Акулья печень была названа «серым золотом». Рыбаки, начавшие разрабатывать морскую «золотую жилу», были одержимы жаждой золота ничуть не меньше, чем их предшественники, промывавшие золотоносный песок. Цены подскочили от сорока долларов за тонну — первоначальная цена, предложенная Гварагнелло, — до шестидесяти... восьмидесяти... ста долларов.

От Аляски до Мексики рыбаки бросали привычные промыслы и уходили на поиски суповой акулы, боясь упустить свою долю пирога. Цены продолжали расти с невероятной быстротой. К сентябрю 1941 года цена дошла до одной тысячи двухсот долларов за тонну. А к тому времени, когда Америка вступила в войну, — до одной тысячи пятисот долларов. Никогда еще рыбаки не зарабатывали так много за такое короткое время. Одно рыбацкое судно вышло из Сан-Франциско и через четыре дня охоты на суповых акул вернулось в гавань, имея на борту груз стоимостью в семнадцать тысяч пятьсот долларов. Один рыбак за пять месяцев заработал сорок тысяч долларов. Но на акулах зарабатывали не только профессиональные рыбаки. Студенты Вашингтонского университета пропускали занятия, чтобы охотиться на акул. Работники с ферм, никогда не видевшие моря, шли в подручные к рыбакам и зарабатывали по восемьсот долларов в неделю.

Ловили акул в основном жаберными сетями, которые ставили, как огромные занавеси в километр и более длиной, или от самой поверхности моря, или на дно; грузила вдоль нижнего края сети и буи вдоль верхнего удерживали сеть в перпендикулярном положении. Акулы, преследуя мелкую рыбу, утыкались рылом в ромбовидные ячейки и зацеплялись жабрами или плавниками. Стремясь выбраться, акулы часто рвали сети. А бывало, что, воспользовавшись редким случаем превратиться из добычи в хищника, на них нападала родственница миноги — миксина. Подобно рыбакам, она интересовалась печенью акулы, и частенько в сетях оказывались акулы, уже лишенные печени. Однако уловы были так велики — иногда в сети бывало подвести акул, — а цены на них так высоки, что рыбаки легко покрывали нанесенный им урон.

В то время как на западном побережье США и Канады продолжалась «акулья лихорадка», где каждый сражался за себя, на восточном побережье, во Флориде, возникла компания, известная под названием «Шарк индустриз», которая организовала более систематический и упорядоченный лов акул. Было выяснено, что и у некоторых других видов акул печень богата витамином А. В 1944 году эта компания влилась в одну из известных фирм страны, «Борден компани», крупнейшую компанию по производству молочных продуктов, на чьей фабричной марке красовалась симпатичная морда представительной коровы по имени Элси. Возможно, потому, что заправилы этой компании не хотели, чтобы в сознании покупателей морда кроткой Элси ассоциировалась со свирепой мордой акулы, слияние фирм произошло без особого шума. Несомненно, многие любители молока с большим удивлением узнают, что богатое витаминами молоко, которое они пили, было обязано своими питательными свойствами не только коровам, но и акулам.

Считается, что «Борден компани» вложила в дело не меньше миллиона долларов. Принадлежащая компании рыбачья флотилия насчитывала сорок судов, многие из которых были снабжены холодильными установками и могли находиться в море по шесть месяцев. Вместо сетей они применяли яруса. С самых больших судов спускался стальной трос почти в четыре километра длиной. С троса, на расстоянии двенадцати метров друг от друга, свисали крючки с приманкой. На обоих концах троса были буи. Яруса ставились в море на сутки, затем выбирались. В то время как модная лебедка выбирала трос... и акул, человек, стоящий на носу с большой деревянной колотушкой, оглушал акулу, если она была еще жива, ударом колотушки по рылу, а подъемный кран подцеплял ее и скидывал в трюм, где она могла биться, пока не издохнет.

Это было трудное, но выгодное дело. Обычно лов шел недалеко от Солерно, во Флориде, и был случай, когда четыре судна выловили за один день 341 акулу. Вес отдельных акул доходил до семисот килограммов. Как-то за один месяц было выловлено 1972 акулы. Одно судно привезло за раз 182 акулы.

«Борден компани» также включилась в акулий бум на западном побережье континента. Но безжалостное истребление суповых акул в этих водах привело к тому, что число их резко сократилось. В 1944 году было выловлено акул общим весом на два миллиона килограммов. Это было вершиной бума. Суповые акулы стали попадаться все реже и реже. А цена на их печень продолжала возрастать, дойдя, наконец, до сумасшедшей цифры — двадцать девять долларов за килограмм.

Борден построил в Провинстауне, Массачусетс, завод по добыче из акульей печени витамина А, который добавлялся в молочные продукты. К 1946 году три цента на каждый доллар, получаемый «Борден компани», шли в карманы акционеров благодаря кровожадной акуле, а не кроткой Элси.

Во время войны семьдесят пять процентов витамина А, добываемого в Америке, производилось из акульей печени. Хотя был правительственный приказ строить на верфях только военные корабли, из этого правила было сделано исключение — разрешалось также строить рыболовецкие суда для промыслового лова акул. Война и страсть к наживе дали толчок массовому лову акул, и чем больше вылавливалось акул, тем больше мы узнавали не только о витамине А, но и о самих акулах.

Витамин А считали панацеей чуть ли не от всех болезней. Обнаружили, что он способствует росту, увеличивает сопротивляемость организма инфекционным заболеваниям, помогает превозмочь простуду и лихорадки. Процент содержания витамина А в печени разных акул был различен и колебался от тридцати пяти единиц до сорока трех миллионов единиц, (по единицам, принятым в фармакологии Соединенных Штатов). Количество единиц менялось от вида к виду и даже от акулы к акуле.

На восточном побережье рыбаки, как правило, продавали только печень, а все остальное выбрасывали. Но в «Борден компани» прибыль извлекалась буквально из каждой унции акулы. Плавники отрубали и продавали китайским торговцам по шесть долларов за комплект. Только на одних плавниках компания выручала от трех до пяти тысяч долларов в месяц. Зубы некоторых акул продавались на отделку платья. Челюсти больших акул высушивались и сбывались в качестве «трофеев» сухопутным «охотникам» на акул.

Кожа, снятая с акул, дубилась. Лучшие части мяса нарезались на куски, замораживались и отправлялись в другие страны, главным образом в Южную Америку, где не было и нет предубеждения против него. Более жесткое мясо перерабатывалось на корм скоту и домашней птице, а то, что после всего этого еще оставалось, шло на удобрение.

От Кетчикана до Монтерея на западном побережье Америки, в маленьких городках на побережье Карибского моря, во всех рыбачьих портах, где акула для многих поколений рыбаков была вселяющим страх и ненависть врагом, она вдруг оказалась источником обогащения.

Но усиленные исследования природы витамина А привели к нежелательным для рыбаков результатам. Благодаря обилию витамина А, извлекаемого из печени акулы, он был хорошо исследован, и ученые нашли способ получения его искусственным путем. Витамин А был синтезирован.

К 1950 году акулий бум закончился. Конечно, потребовалось какое-то время, чтобы заменить витамин, добываемый из акульей печени, синтезированным витамином, но все же акульи промыслы сворачивались один за другим. В Калифорнии, где за один год во время бума вылавливалось до двадцати пяти тысяч тонн акул, улов упал до четырехсот пятидесяти тонн и, наконец, дошел до тех же незначительных цифр, которыми он измерялся до бума. В штате Вашингтон, где во время бума за год вылавливалось акул на три миллиона долларов, за печень катрана стали давать по двадцать пять центов за килограмм, и за весь 1953 год было продано акульей печени всего на три тысячи долларов. Элси больше не имела соперника в лице акулы. В 1952 году «Борден компани» вышла из акульего бизнеса. Акула вновь стала помехой и врагом.

В 1956 году обследование калифорнийских вод показало, что суповая акула, ряды которой поредели во время витаминного бума, снова водится там в изобилии. При культурном лове всех видов акул, находящихся в пределах досягаемости калифорнийских рыбаков, каждый год можно вылавливать акул общим весом до биллиона килограммов. Единственное, что требуется, — это рынок. Но рынка для акул больше нет.

Обследование рыбных ресурсов показывает, что акул не меньше, а в некоторых местах даже больше, чем всей прочей рыбы, имеющей коммерческую ценность.

Однако основную массу акул, которые попадают в сети, предназначенные для другой рыбы, выкидывают прочь, словно из нее нельзя извлечь никакой пользы, а ведь это совсем не так. В большинстве своем, как мы видели, мясо акул вкусно и питательно и идет в пищу во многих странах. Помимо мяса, акула является источником множества полезных и удивительных продуктов.

Еще в далекой древности из акул делали магические снадобья. Греки — современники Аристотеля — верили, что стоит помазать десны младенца золой из пережженных акульих зубов, и у него будут безболезненно резаться зубки; что взрослых от зубной боли избавят акульи мозги на масле; что от грудницы помогает мясо морских ангелов (один из видов акул); что если болят уши, надо приложить печень ската; что мозг электрического ската способствует удалению с кожи волос, а печень хвостокола может излечить золотуху и помогает при кожных заболеваниях.

Рыбаки, как в далеком прошлом, так и теперь, утверждают, будто акулий жир является панацеей от всех болезней, что его можно употреблять и в качестве наружного — например, натирать суставы от ревматизма, заживлять ожоги и порезы, и внутрь — против кашля, в качестве слабительного и вообще как тонизирующее средства. Сэр Сэмуэль Гарт, врач, живший на рубеже XVII — XVIII веков, издевался над аптекарями того времени за то, что они используют такие экзотические лекарства, как засушенные крокодильи и акульи головы; но и по сей день в фармакологии применяются лекарства, сделанные из акул и скатов. В рекламе «самого дорогого крема для лица», появившейся совсем недавно, говорится, что среди многих других ингредиентов этого бесценного снадобья есть и акулий жир, «жизненно необходимый для сохранения свежести кожи».

У некоторых примитивных народностей считается, что акульи птеригоподии (совокупительные органы самца акулы) — одно из лучших средств, усиливающих половую активность; это же свойство, по словам китайцев, является одним из достоинств супа из акульих плавников.

Но акула может найти куда менее фантастическое применение, имеющее большую практическую ценность. Эскимосы Гренландии делают из зубов полярной акулы ножи, которыми обрезают волосы своим детям, так как на железо в этом случае наложено табу. Кожу полярной акулы они нарезают длинными лентами, соединяют их и используют в качестве веревки. Некоторые североамериканские индейцы, которым посчастливилось разбить вигвам неподалеку от мест, где в земле находились ископаемые акулы, использовали их зубы — все еще острые спустя миллионы лет — в качестве бритвы.

На Сандвичевых островах, когда мужчины уходили в море, женщины оставались беззащитными, и мужчины из соседнего селения устраивали на них набеги. Женщинам нужно было иметь оружие, чтобы обороняться в рукопашном бою. И они изобрели гавайский вариант рыцарской рукавицы — рукавицу, утыканную акульими зубами. Пощечина, нанесенная рукой в такой рукавице, на всю жизнь оставляла на лице человека шрамы.

В своем монументальном труде о народных обычаях на островах Тихого океана «Полинезийские изыскания», напечатанном в 1830 году, миссионер Вильям Эллис рассказывает о том, какое удивительное применение нашли акульим зубам туземцы островов Товарищества — островов, самым известным из которых является Таити. Вильям Эллис жил на этих островах в начале XIX века и имел возможность лично изучать обычаи туземцев. Он писал: "Почти все обычаи и обряды, связанные со смертью родственников и друзей, исключительно своеобразны, и в первую очередь это следует сказать об отохаа.Когда умирает кто-либо их туземцев, его родные и друзья предаются самому необузданному горю. Они не только плачут и кричат душераздирающим образом, но рвут на себе волосы, превращают в клочья одежду и наносят себе ужасные раны акульим ножом. Это короткая чурбашка, около десяти сантиметров длиной, в которую по обоим концам вставлено пять или шесть акульих зубов.

Выйдя замуж, каждая женщина обзаводится таким ножом и в случае смерти близких пускает его в ход, не жалея себя. Но некоторым и этого кажется мало; они употребляют другой инструмент — нечто вроде деревянной колотушки, около двенадцати — пятнадцати сантиметров длиной, с круглой рукояткой на одном конце и сплошь утыканной акульими зубами на другом. В случае смерти друга или родственника они безжалостно терзают себя этим инструментом, нанося удары по голове, щекам, вискам и груди, пока кровь не хлынет потоком".

Отохаа, сообщает миссионер, служила также и выражением большой радости, а не только горя. «Чтобы отпраздновать возвращение домой или в том случае, когда удавалось уйти от неминуемой опасности или смерти, — писал Эллис, — туземцы издавали громкие вопли и пускали в ход инструмент, вооруженный акульими зубами».

Утыканная зубами акулы дубинка под названием паэхоиспользовалась также при единоборстве. «Чаще всего ею полосовали поперек тела, словно это была пила», — писал Эллис.

"Другой инструмент подобного рода, — сообщает он далее, — походил своим видом на меч, но вместо одного лезвия имел три, четыре и даже пять. Обычно его делали из ветви аито.Центральную и боковые ветви заостряли, полировали, а затем в наружную их часть густо, один к одному, втыкали акульи зубы, которые крепко застревали в древесине". Еще один вид оружия, называемый аэро фай,делался из хвостового шипа хвостокола, «будучи зазубрен по краям, с острием на конце, он являлся грозным оружием в умелых руках».

На островах Эллис туземцы нашли более мирное применение для акульих зубов. Зубом, прикрепляемым к палке, местные «хирурги» орудуют как скальпелем во время своих примитивных операций.

Маори — жители Новой Зеландии — называют семижаберную акулу, населяющую прибрежные воды, туатипи.Из ее зубов они некогда изготовляли похожий на пилу инструмент мира туатипи, единственным назначением которого, как говорят, было резать человеческое мясо. Для маори акулы всегда были связаны с кровью, войной и смертью. Они смешивали акулий жир с красной охрой и раскрашивали этой смесью свои военные каноэ и погребальные камни, воздвигаемые на могилах великих вождей. Они также использовали акулий жир как косметическое средство, мазали им кожу и волосы, а также умащали тела умерших во время похоронных церемоний.

На некоторых островах Тихого океана акулья кожа употреблялась для изготовления барабанов, так как она прочна, не растягивается и дает верный тон при ударе. На Суматре на изготовление барабанов и тамбуринов шла кожа хвостокола Сефена.

На Бермудских островах туземцы используют акулий жир в качестве примитивного, но надежного, по их словам, барометра. Они утверждают, что жир из мозга и печени акулы, помещенный в запечатанную бутылку, мутнеет, когда надвигается шторм.

Эрик Слоун, собиратель фольклора, связанного с погодой, пишет в своем «Календаре погоды» об объявлении, которое он нашел в одной старой коннектикутской газете. В этом объявлении предлагался «идеальный предсказатель погоды ценой всего в один доллар... волшебная жидкость, которая мутнеет перед дождем». Слоун предполагает, что эта волшебная жидкость не что иное, как акулий жир. Один из авторов этой книги несколько месяцев подряд держал на окне своего кабинета запечатанную бутылку с акульим жиром. Он не может присягнуть, что акулий жир абсолютно точно предсказывает погоду, но он действительно мутнеет при похолодании и снова делается прозрачным, когда становится тепло. При приближении грозы, когда температура обычно падает, он иногда тоже мутнел. Это было вызвано застыванием жира. В холодильнике жир через час превратился в полужидкую массу с консистенцией сливочного масла.

Когда в 1788 году началось заселение Австралии, акулий жир помогал прогнать из домов таящий опасность мрак.

Дэвид Коллинз писал об Австралии в 1794 году: «Ничего не пропадало здесь даром, даже из акул сумели извлечь пользу. Жир из печени продавался по шиллингу за кварту; только в очень немногих домах колонисты пользовались приятным свечным освещением».

В наше время акулий жир применяется при закалке высококачественной стали, в производстве маргарине, в фармакологии, при выделке кож, при изготовлении мыла и косметических средств, для разведения масляных красок и в качестве самого высокосортного смазочного материала, например, для смазки механизма ручных часов.

Но лучше всего человек научился использовать несокрушимо прочную кожу акулы. Акулья кожа начала свою долгую карьеру в Древней Греции, в руках греческих ремесленников, которые применяли ее для полировки твердых пород дерева. В эпоху парусного флота моряки ловили акул, снимали с них кожу и использовали ее для чистки палубы. Акульей кожей оборачивали часть весел — ту, которая ходит в уключинах, — чтобы уберечь их от быстрого изнашивания. Акулья кожа получила название шагрень,слово, связанное, по-видимому, с персидским «сагари» и турецким «сагри», хотя эти слова, как ни странно, не имеют никакого отношения к акулам.

Сагари,или сагри, — это кожа с крупа лошади, обработанная особым образом: после удаления шерсти кожа размягчалась, в нее вдавливали зерна и подвергали сушке. Затем зерна удаляли, и на коже оставались отпечатки от них, отчего кожа приобретала зернистую фактуру.

Акулья кожа с ее узором из плакоидных чешуй напоминала сагари, или сагри, с той разницей, что плакоидные чешуи растут из кожи.

Персидская сагари считалась идеальным материалом для рукояток мечей, так как ее шероховатая зернистая поверхность позволяла крепко держать меч в руках. Полагают, что первыми, кто с этой же целью использовал кожу акул и скатов, были японцы. Всем другим японцы предпочитали рукоятки из кожи хвостокола Сефена, того самого ската, кожа которого шла на Суматре на тамбурины. Посредине спины у него растут три больших плакоидных шипа, похожие на жемчужины, поэтому рукоятки, на которые брали кожу со средней части спины, получались на редкость красивыми.

В наше время японцы используют не только кожу акул; из хрящей они делают шарк-амино — «эликсир жизни»; из хрящей и кожи, слишком старой, чтобы идти на шагрень, варят желатиновый клей; из печени топят жир; из поджелудочной железы акулы извлекают инсулин и панкреатин, способствующие пищеварению. Но качество современной шагрени было невысоко, и после второй мировой войны в Японии не осталось ни одной крупной сыромятни, занимающейся выделкой акульей кожи в коммерческих целях. Однако профессор Ватару Шимицу из университета в Киото говорит, что на рукоятки мечей до сих пор идет кожа аизаме — плосконосой акулы из семейства колючих, — «чтобы на них не скользила рука».

В XVII столетии, когда путешественники стали привозить из стран Востока предметы, покрытые шагренью, например, футляры для драгоценностей, по всей Европе заговорили о прекрасной прочной коже, и европейские ремесленники стали осваивать искусство выделки шагрени, которое сейчас почти совсем забыто. К XVIII столетию искусство это достигло таких высот, что в Голландии возникла даже гильдия segrnywerkers — мастеров шагрени, а во Франции были увековечены имена двух замечательных мастеров, Жана Клода Галюша и его сына Дени Клода. Великолепная шагрень, выходившая из их рук, называлась галюша;название это до сих пор сохранилось во Франции для шагрени высшего качества.

Письменные приборы, рамки для фотографий, футляры для столового серебра и футляры для часов — все это делалось из галюша. В шагрень переплетали дорогие книги, из нее делали футляры для таких инструментов, как микроскопы и телескопы.

Толи торговцы антикварными изделиями не в состоянии представить, что акулья кожа может быть так красива и эластична, то ли они просто на знают, что держат в руках, но в наше время нередко предметы из шагрени выдаются за предметы, сделанные из кожи змеи, ящерицы или тюленя.

Шагрень — кожа акулы или ската с вкрапленными плакоидными чешуями — на редкость красивая вещь. Острые концы чешуй полируются вручную или стачиваются при помощи карборундового точила. Но из шагрени нельзя делать абсолютно все. Она применяется в основном с декоративными целями.

В течение многих лет неразрешимым оставался вопрос: как извлечь из кожи плакоидные чешуи, не повредив естественной структуры акульей кожи? Своими корнями чешуи глубоко уходят в эпидермис кожи. Применявшиеся химикалии или не могли растворить корни, или, если брался раствор слишком большой концентрации, разрушали и кожу. Кожа, получаемая в результате такой обработки, была или слишком грубой, или непрочной, так что ее нельзя было пускать в продажу. Нужно было найти способ «вынуть» чешуи из эпидермиса так, чтобы, во-первых, сохранить естественную фактуру кожи и, во-вторых, сделать ее эластичной и вместе с тем прочной.

Вскоре после второй мировой войны компания «Оушн лезер ком-пани», занимавшаяся обработкой кожи морских животных, взяла на службу химика Теодора X. Коулера и поставила перед ним, казалось бы, неосуществимую задачу: найти такой способ удаления с акульей кожи плакоидных чешуи, который позволит наладить коммерческое производство шагрени. Коулер провел много долгих часов за разрешением этой задачи, поставил множество опытов, но все они кончались неудачей. И только через несколько лет был наконец найден способ обработки, отвечающий всем требованиям. Способ этот был тут же запатентован.

Это был колоссальный успех. Из акульей кожи можно было теперь изготавливать практически все те предметы, на которые идет натуральная кожа. Шагрень стала достойным соперником всевозможных «экзотических» кож. «Оушн лезер компани» дала жизнь новой отрасли промышленности, которая до сих пор остается единственной в своем роде.

В течение многих лет занимаясь поисками способа обработки акульей кожи, «Оушн лезер» оставила далеко позади всех своих конкурентов. Правда, кое-каких успехов в этой области добились в Европе, Мексике и Японии.

Уже несколько десятков лет, как в Ньюарк (Нью-Джерси) прибывают тысячи акульих кож, которые здесь превращают в великолепную шагрень, идущую на мужские туфли, ремни, бумажники, ремешки для часов и другие превосходные вещи, которые продаются по весьма высоким ценам. Много лет назад обнаружили, что из акульей кожи очень выгодно делать носки детских ботинок, которые больше всего страдают от неаккуратного обращения. И действительно, даже несокрушимая энергия маленького мальчика не в силах нанести урон акульей коже — башмаки могут развалиться на части, но носки остаются целы.

Толстый эпидермис акульей кожи состоит из переплетения прочных волокон, образующих густую сеть, которая выдерживает большое напряжение и вместе с тем остается эластичной. Опыты показали, что предел прочности акульей кожи на разрыв — пятьсот килограммов на один квадратный сантиметр. Предел прочности воловьей кожи — немного более трехсот килограммов на один квадратный сантиметр.

Промысловый лов акул ведется главным образом вдоль побережий Флориды, в Мексиканском заливе, Карибском море и вдоль западного побережья Мексики. Поступление кож зависит от ураганов и революций, от капризов акул и рыбаков, но все же каждый месяц в течение круглого года на сыромятни "Оушн лезер компании поступают новые кожи, каждая из которых рассказывает о победе человека над акулой.

Многие кожи из тех пятидесяти тысяч штук, которые приходят за год в «Оушн лезер», поступают от отдельных рыбаков, ловящих акул на лесу, но в основном компанию снабжают кожами специальные промысловые суда, прикрепленные к оборудованным по последнему слову техники промысловым пунктам лова во Флориде и других местах. Акул ловят на двухкилометровые яруса; с хребтины яруса через каждые семь с половиной метра на двухметровых поводках свисают шестисантиметровые крючки. На каждый ярус приходится по триста крючков. Яруса забрасываются на глубину от сорока до трехсот шестидесяти метров.

Кожи прибывают в сыромятни «Оушн лезер» аккуратными кипами, запакованными в холстину. В результате сложного процесса дубления, длящегося около месяца, во время которого кожи бесконечно вымачивают в огромных чанах и отбивают в специальных барабанах, они превращаются в великолепную шагрень. Ее красота и прочность вызвали спрос, который никак не может быть удовлетворен предложением.

Опытный кожедер — акулий «скорняк» (одна из редчайших профессий на свете) — снимает с акулы кожу за пятнадцать минут. Это работа, от которой быстро устает самый сильный человек и тупится самый острый нож; хорошо еще, что его можно тут же наточить на жесткой, как наждачная шкурка, акульей коже.

После того как акула освежевана, кожу очищают от мяса и держат в соляном растворе четыре или пять дней. Свежая кожа легко может испортиться, как от сырости, так и от высокой температуры, поэтому ее надо предохранять и от дождя, и от солнца. После того как кожи вынимают из соляного раствора, их связывают в тюки или складывают в бочки и отправляют на сыромятню.

Рыбакам платят в зависимости от размера и состояния кожи и вида акулы. Когда акулу свежуют, ей отрубают хвост, часть головы и участок возле жаберных щелей, так что размер кожи всегда меньше размера акулы. Оплата основывается на длине кожи. Цена за первоклассную кожу колеблется от одного доллара за кожу длиной от девяноста сантиметров до одного метра до девяти долларов за кожу в два с половиной метра и более в длину. За кожу тигровой акулы платят больше, чем за кожу прочих видов акул, — от двух долларов за самую маленькую до четырнадцати долларов за большую.

Кожа считается первосортной, если на ней нет пятен, образовавшихся в результате гниения, порезов, нанесенных ножом «скорняка», дыр от гарпуна и «боевых шрамов», которые, как полагают, являются результатом битв между акулами. (Однако, поскольку шрамы эти, как правило, находят на коже взрослых самок, некоторые ихтиологи считают, что это — результат столкновения самок с чересчур пылкими самцами). Кожи второго и третьего сорта оплачиваются, соответственно своему качеству, ниже.

Предприимчивые рыбаки зарабатывают деньги даже на таких странных, однако пользующихся спросом предметах, как акульи трости и мумии акульих детенышей. Трости делаются очень просто — на железный стержень нанизываются позвонки акулы; их продают по двадцать долларов за штуку. «Мумии» изготовляются путем бальзамирования зародыша акулы при помощи формальдегида. В результате получается маленькая акулка, которую можно поставить среди безделушек на каминную полку. (Подобным же образом из глазного яблока акул изготовляются серьги — да поможет нам Бог!)

На коже некоторых мелких акул плакоидные чешуи оставляются нетронутыми, лишь подвергаются полировке. Это кожа — ее называют боразо — самая дорогая кожа на свете, пять квадратных сантиметров боразо стоят один доллар. Она идет на такие предметы туалета, как, например, ночные туфли.

Плакоидные чешуи оставляются в коже и в тех случаях, когда она идет на промышленные нужды, например, для того, чтобы начесать ворс на фетре, из которого изготовляют мужские шляпы. В Италии такой кожей полируют мрамор. Другой вид промышленной акульей кожи применяется для трансмиссий на ткацких станках.

Говоря о том, что мы извлекаем из акулы, нельзя обойти молчанием добываемый из ее печени редкий химический продукт, который еще в древности считался сильнодействующим лекарством. Продукт этот под названием сквалениспользуется пока что только в клинических лабораториях, где ведутся медицинские изыскания.

Несколько лет назад одна химическая компания купила большой запас сквалена, добытого из печени гигантских акул, поскольку ученые, работавшие в этой фирме, заинтересовались его применением.

Среди этих ученых был доктор Джон Хеллер, один из ведущих исследователей в области органической химии. Убежденный, что сквален может послужить ценным подспорьем при изучении порока сердца, Хеллер хотел применить «меченый» сквален при наблюдении над химической деятельностью животных организмов. Эксперименты окончились неудачей, но еще и сейчас некоторые ученые пытаются найти пути использования этого продукта при изучении порока сердца и рака.

Гораздо успешнее, чем ученые, скваленом, добываемым из печени акул, воспользовались члены шайки гангстеров. Они выпустили в продажу растительное масло со следующей надписью на этикетке: «20 % оливкового масла». Но пищевики заявили, что, судя по вкусу и запаху этого масла, оно не отвечает своему названию.

Они заподозрили, что это дело рук гангстерского «синдиката», еще раньше занимавшегося продажей ненастоящего оливкового масла. Это было вскоре после окончания второй мировой войны, и оливковое масло все еще поступало из Европы в небольших количествах и было дорого.

Образцы внушившего подозрение масла были отправлены в управление по контролю за качеством пищевых продуктов, медикаментов и косметических средств при министерстве торговли. В лаборатории управления, этой Немезиды жуликов, был разработан способ проверки количества оливкового масла в смесях выпускаемых в продажу растительных масел. Способ этот предложил доктор Джекоб Фитлсон, главный химик-пищевик нью-йоркских лабораторий управления. Фитлсон знал, что, помимо печени акулы, сквален находится в небольших количествах в животных и растительных маслах, в том числе в оливковом масле. Выяснилось, что в оливковом масле его больше, чем во всех остальных растительных маслах, с которыми оливковое масло смешивают для продажи. Поэтому процент сквалена в смеси показывал относительное содержание в ней оливкового масла. Эта проверка помогла разоблачить несколько мошенничеств, и виновные были наказаны по заслугам.

Однако когда теперь в лабораторию управления прислали образцы масла, ни по вкусу, ни по запаху не похожего на оливковое, масло это выдержало проверку. «В точности, как сказано на этикетке, — двадцать процентов оливкового масла», — гласило официальное заключение химиков, а в неофициальной приписке говорилось: «Так, во всяком случае, показывает анализ, но мы этому не верим».

Химики управления, засыпанные жалобами компаний, торгующих доброкачественным маслом, стали в тупик. И тут Фитлсон совершенно случайно напал на след. Разговорившись на научной конференции со своим бывшим коллегой, перешедшим работать в фирму химикатов и лекарственных препаратов, он узнал от него, что при производстве витамина А они в качестве побочного продукта получали сквален, которому никак не могли найти применения. И вдруг на сквален нашелся покупатель. Так вот где была зарыта собака! Фитлсон понял, что мошенники решили обратить проверку на сквален себе на пользу и просто стали добавлять сквален в дешевые растительные масла. Надо было только ввести определенное количество добытого из печени акулы сквалена, и смесь при проверке давала такой же точно показатель, как смесь, в которую на самом деле входит двадцать процентов оливкового масла. Различить сквален из оливкового масла и сквален из печени акулы при проверке способом Фитлсона было невозможно.

Чтобы разоблачить обман, необходимо было как-то отметить акулий сквален до того, как его добавят в масло, а затем обнаружить его в масле, после поступления в продажу. Для этого было решено воспользоваться антраниловой кислотой — химикалием, который применяется при производстве красителей; кислота эта безвредна, прочна, растворяется в сквалене и не имеет ни вкуса ни запаха, так что без особых реактивов обнаружить ее невозможно. Фирма, у которой гангстерский «синдикат» покупал сквален, разрешила примешать к нему антраниловую кислоту. Теперь оставалось только ждать.

Вскоре после того, как был закуплен большой запас меченого сквалена, на рынке появилось огромное количество растительного масла под самыми различными фабричными марками. Все они прошли проверку, и почти во всех оказался меченый сквален. Управление по контролю за качеством пищевых продуктов стало искать, откуда пришло это масло. Опросили розничных торговцев, экспортеров, оптового торговца оливковым маслом, который отказался что бы то ни было сообщить. Но его объяснение: «Если я проговорюсь, мне несдобровать», — говорит само за себя.

Это было огромное гангстерское предприятие, добывавшее свои доходы запугиванием, шантажом и террором. Прежде чем гангстеров удалось разоблачить, они получили миллион прибыли. Но в ловушку с акульей приманкой попался один из «королей» гангстеров, Джозеф Профаци, считавшийся до тех пор неприкосновенным. Он редко появлялся на людях, не говоря уж о зале суда. Управление по контролю за качеством пищевых продуктов привлекло его к ответственности. Он был признан виновным и приговорен к штрафу в восемь тысяч долларов.