В этот вечер я один остался в лагере. Мой приятель Сергей, закинув за спину большой рюкзак и вооружившись лопаткой, отправился расставлять капканы на грызунов, а проводник Махаш сел на верблюда и поехал в ближайшие саксаульники, чтобы привезти дров на ночь. Не спеша я поставил палатку, приготовил все для ужина и ночлега, а когда хозяйственные дела были закончены, растянулся на прогретом солнцем песке и предался отдыху. Хорошо бывает вечером в пустыне! За день так устаешь от горячего солнца, от ослепительного света, что как-то особенно ценишь эти минуты. Огненный шар на ваших глазах скрывается за горизонтом, и земля погружается в ранние сумерки с их своеобразной жизнью, едва уловимыми шорохами, запахом. Но на этот раз мне не пришлось воспользоваться минутой отдыха.

Только я улегся, как под меня шмыгнуло какое-то маленькое животное. Сумерки и быстрое движение не дали мне возможности рассмотреть, что это такое. Вдруг это ядовитая змея — щитомордник? Я моментально вскочил на ноги. Животное, нарушившее мой отдых, оказалось своеобразной ящерицей, какой я еще никогда не видел. Сравнительно небольших размеров, толстая и короткая, на высоких слабых ножках, она поразила меня формой своего тела, несоразмерно большими головой и глазами и яркой окраской. Я отлична знаю, что у нас не водятся ядовитые ящерицы, но та, с которой я столкнулся, была так мало похожа на обычных ящериц, что я не решался схватить ее голыми руками. Наскоро обмотав платком руку и схватив странное четвероногое, я посадил его в маленький мешочек.

«Что бы это могло быть?» — ломал я голову. Я плохо знал змей и ящериц — это не моя специальность, но все же я должен был слышать о столь странном животном. Желание отдохнуть как рукой сняло. Я с большим нетерпением ожидал возвращения моего приятеля, чтобы поделиться с ним своим недоумением.

— Знаешь, Сергей, я поймал какую-то странную ящерицу, — встретил я такими словами приятеля, как только он появился в лагере. — Наверное, это новый, еще не описанный вид.

Он с сомнением покачал головой:

— В наше время новый, неописанный вид найти крайне трудно — все уже давно описано.

— Да ты не забывай, Сергей, что мы находимся не в средней полосе, истоптанной вдоль и поперек учеными. Здесь, в глубине пустыни, самые неожиданные вещи найти можно.

Но приятель с сомнением относился к моим уверениям, и это меня раздражало.

— Так, значит, я поймал самую обычную ящерицу и она мне только показалась особенной? Обычную ящерицу ты, конечно, знаешь и объяснишь мне, что это такое. — С этими словами я достал мешочек, осторожно извлек из него пойманное животное и при свете костра торжествующе показал ему только одну голову.

Я не напрасно ожидал эффекта. Глаза Сергея удивленно расширились. Он уже с большим интересом и внимательно рассмотрел голову, а затем и всю ящерицу.

— Какое странное существо, — проронил он. — Пожалуй, это будет не только новый вид, но и род новый. Ее сейчас же нужно в спирт посадить.

Я решительно запротестовал против этого.

— Сергей, я хочу привезти ящерицу в живом виде в Москву — ведь и по живому экземпляру можно сделать описание. Оно только выиграет, если его дополнить хотя бы самыми краткими сведениями по биологии.

— А если она убежит или издохнет, что ты тогда будешь делать? — резонно спросил он.

— Не убежит и не издохнет, я за это отвечаю и гарантирую, что ящерица будет привезена в Москву в таком состоянии, в каком ты ее видишь сейчас.

На этом наш спор кончился. Нам было ясно, что мы не переспорим друг друга и каждый из нас останется при своем мнении.

С появлением мешочка с неизвестной ящерицей у меня появилась новая постоянная забота. Я не мог его засунуть во вьючные ящики, где ящерица могла быть легко раздавлена вещами или задохнуться. Ведь ящики сильно нагревались на солнце. Не решался я поручить мешочек и нашему проводнику — вдруг он его потеряет. «Нет, — решил я, — уж лучше я буду носить его при себе и постоянно следить за состоянием ящерицы».

С утра я привязывал мешочек к петлице своей куртки и экскурсировал с ним до позднего вечера. Когда же наступала ночь, мешочек подвешивался в палатке над моей головой. Одним словом, в моей жизни появилась настоящая писаная торба, с которой я носился в течение всего маршрута по пустыне, до возвращения в город Казалинск. Но вскоре ящерица отошла на второй план.

Нас крайне заинтересовали своеобразные степные зверьки — тушканчики. В отличие от других грызунов, по своему внешнему облику они похожи на маленьких кенгуру. Их передние ноги совсем короткие, задние, напротив, несоразмерно велики, длинный хвост украшен на конце так называемым знаменем — своеобразной плоской кисточкой. Как и кенгуру, тушканчики при быстром беге пользуются только задними ногами. Они делают большие прыжки и поддерживают равновесие, размахивая в воздухе своим длинным, опушенным на конце хвостом. В казахстанских степях в некоторые годы тушканчиков великое множество. Они представлены здесь различными видами, каждый из которых поселяется только в характерной для него местности. Вот эти зверьки и поглотили в то время наше внимание. Пересекая на верблюдах то пески, то солончаки и глинистые степи, мы сталкивались со все новыми и новыми видами, и наша коллекция тушканчиков с каждым днем возрастала.

Бывало, ранним утром, как только откроешь глаза, спешишь на ближайшие песчаные холмы — они высоко поднимаются над ровной степью.

Хорошо здесь в тихое утро, прохладно. Косые лучи восходящего солнца не жгут вас, как в дневную пору. За ночь на песке животные оставили бесчисленные следы своей ночной деятельности, и мы, как настоящие следопыты, разбираемся в их лабиринте, читаем по ним то, что здесь произошло ночью.

Вот на склоне бархана, резко выделяясь на общем фоне, виднеется кучка сырого песка. Это трехпалый тушканчик выкопал себе дневное убежище. Из глубины почвы он выбросил сырой песок и забил им входное отверстие. Теперь в его норку не проникнут враги.

Когда солнце поднимется выше и горячими лучами высушит сырой песок, найти норку тушканчика можно будет только случайно. Но сейчас сырой песок безошибочно указывает местопребывание зверька, и мы приступает к раскопке. Мы спешим. Нам дорога каждая минута, хочется раскопать норок как можно больше, а солнце поднимается все выше, его лучи становятся жгучими. Под влиянием тепла и слабого утреннего ветра постепенно исчезают следы. Усталые, но довольные, мы возвращаемся в лагерь, где нас ждет завтрак.

Жаркий день проходит в беспрерывных хлопотах, связанных с переходом на верблюдах в другие места. Но вечер — самое интересное и добычливое время в отношении сбора тушканчиков, и каждый из нас ждет его с большим нетерпением.

Вот наступают и долгожданные сумерки. Вооружившись двустволками и наполнив карманы патронами, мы вновь отправляемся за тушканчиками. Неподвижно оставаясь на одном месте, мы чутко прислушиваемся к шорохам, зорко всматриваемся в серую степную почву. Вот в вечерней тиши зашелестели листья высохшего растения, на мгновение мелькнул в полумраке белый кончик хвоста тушканчика и тотчас исчез. Сколько терпения, напряжения и ловкости требуется от человека, чтобы добыть несколько проворных ночных зверьков. И эта охота обычно затягивается до полной темноты, когда уж и белая кисть хвоста не выдает его обладателя.

Но на этом еще не кончается наша работа. При ярком свете костра мы тщательно осматриваем свою добычу, измеряем зверьков, снимаем с них шкурки и делимся своими впечатлениями. И так изо дня в день в течение двух-трех недель подряд в интересной работе незаметно течет время.

Но вот проходит намеченный срок, наши вьючные ящики заполняются собранными коллекциями, пора выбираться из пустыни к железнодорожной линии. Останавливаясь на самое короткое время для отдыха, теперь мы молчаливо двигаемся на верблюдах с раннего утра до позднего вечера. И только во второй половине дня, когда невыносимая жара несколько спадет, мы оживаем, у нас появляется желание перекинуться фразами.

— Кстати, Сергей, как мы назовем нашу ящерицу? — задаю я вопрос приятелю.

— Конечно, именем нашего общего учителя, — отвечает он.

— А ведь, наверное, Сергей, пески скоро кончатся, ты чувствуешь, водой пахнет? — вновь задаю я вопрос.

И действительно, слабый ветерок приносит нам запахи, столь несвойственные сухой пустыне. За десятки километров мы ощущаем присутствие большого озера, запах прелого тростника и влагу.

Вот мы и в Казалинске. После кратковременной передышки первое, что я сделал, это достал книжку, в которой были даны описания змей и ящериц. И как же велико было мое разочарование, когда я увидел рисунок той самой ящерицы, которую в течение последнего месяца постоянно носил при себе в мешочке. «Сцинковый геккон», — прочел под рисунком и далее нашел краткое описание биологии животного. Из него я вычитал, что эта ящерица обитает в слабо закрепленных и барханных песках и реже на глинистых участках пустыни. Она ведет настоящий ночной образ жизни, скрываясь при наступлении дня в вырытых ею самой норках. Питается этот геккон, как и большинство ящериц, насекомыми и их личинками. Трением чешуй хвоста геккон издает слабые шуршащие звуки.

— Вот тебе и новый вид, — смеясь, сказал мне приятель. — Я же тебе говорил, что все виды у нас давно описаны — найти что-нибудь совсем новое почти невозможно.

Конечно, в тот момент я не мог ничего возражать и, закусив губу, предпочел отделаться молчанием.

Но есть прекрасная пословица: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Впоследствии я с большим удовольствием воспользовался этим правом. Дело в том, что в течение полутора месяцев мы возили в наших вьючных ящиках двух совершенно неизвестных и не описанных до того тушканчиков. Ни я, ни мой приятель даже не предполагали об их зоологической ценности.