Вылет из Маньяры

После того как шар испустил дух и оболочка была уложена, мы вернулись в лагерь. Ливень не прекращался, и кто-то — не помню, кто именно, заметил, что палатки затопило. Зато помню, как я ворвался в большую палатку и застал там четверых масаев. Длинноногие африканцы стояли в воде, а вокруг них плавали фотопленки, записные книжки, продукты, одежда и прочее, и прочее. Я лихорадочно принялся собирать промокшее имущество и складывать его на постелях. Одновременно я попросил масаев помочь мне. Они пальцем не шевельнули. Я выуживал из воды у их ног различные предметы. Они по-прежнему не двигались, только место занимали.

Масаи постояли еще немного, наконец вышли. Тем временем мои товарищи помогли мне спасти наше имущество, да и дождь прекратился. Часы на руке еще тикали, показывая, что с того времени, когда впервые появилась туча, до конца бури прошло от силы полчаса. Известно, если Африка за что возьмется, она потрудится на славу.

Когда приходится начинать какое-то дело сначала, в этом есть одно преимущество — второй раз все идет проще. Мы перенесли лагерь на более высокое место. Отвезли наземную команду обратно в деревню и дали знать в Арушу, чтобы нам прислали вторую партию водородных баллонов. Осмотрели оболочку, как только она высохла, и снова пришили и приклеили разрывное полотнище. И буря разразилась снова. На следующий день в тот же час из-за гряды над Рифт-Валли опять выползло огромное пухлое облако. Живо собрав все имущество и надежно закрыв палатки, мы продолжали следить за ним, хорошо зная, что оно несет. Опять туча застлала солнце, опять устроили карусель воздушные вихри. Зрелище обращенной против нас мощи заворожило нас. Совсем как накануне, внезапно хлынул ливень и завыл ветер. Мы укрылись в палатке. Я высунул руку, чтобы замерить силу ветра. Лопасти анемометра кружились быстро-быстро, стрелка заплясала около деления, соответствующего пятидесяти пяти километрам в час. Если ветер развивал такую скорость на площадке, огороженной деревьями и кустарником, не удивительно, что высокому шару так досталось.

Незадолго до начала второй бури Хью и Джон вылетели на своем «Пайпере». На зеленой лужайке, где они садились накануне стояли лужи, но они нашли для взлета другое место. А мы все, что попрятали от бури, снова вынесли из палаток, чтобы досушить. В таком духе проходили следующие несколько дней. Странная погода для сухого сезона! А что же будет, когда начнется сезон дождей? Шлепая по воде в лагере, мы решили, что тогда здесь попросту утонешь без ласт и акваланга.

Еще одно свидетельство переменчивости африканских стихий мы получили через два дня после того, как буря потрепала аэростат. Мы отправились в маньярский лес и все утро посвятили съемке. Сначала нас увлекли мартышки, после них — пресноводные крабы, которым безумно пришлись по вкусу цыплячьи кости. Они достаточно яро дрались из-за этих следов небольшого пикника, и получился хороший сюжет для наших камер. Потом мы перебрались в пересохшее русло реки Марера; Часа два-три снимали, как «джипси» одолевает камни, выстилающие русло, и взбирается на крутой противоположный берег. Был тут какой-то мост, но его смыло, и участок вполне подходил, чтобы показать путешествие вне проторенных дорог. И никакого обмана: мы откатывали в сторону огромные камни, «джипси» весь трясся, пересекая русло, и сам вытянул себя лебедкой на берег. Затем, не знаю почему, мы проехали обратно тем же путем. Забрали из кузова всё необходимое для пикника и удобно устроились на камнях посреди сухого русла.

День был тихий. Над нами возвышались могучие деревья, насекомые стрекотали с обычным остервенением. В прилегающем к реке лесу было много слонов и бабуинов. Мы старались уловить на слух их продвижение, но хор насекомых все заглушал; Вдруг какой-то глухой рокот вступил с ним в соревнование.

— Наверно, какой-нибудь грузовик штурмует подъем, — сказал я, и сперва никто мне не возразил.

— Но ведь дорога не в той стороне, — заметил немного погодя Ален.

— А похоже на грузовик.

— Не может быть, — сказал Ален. — Там неоткуда быть грузовику.

Ален встал, чтобы лучше слышать, но мне кажется, мы все одновременно увидели, в чем дело.

— Глядите! Река! За камнями в верхней части русла что-то колыхалось.

— Берегись! Она идет на нас!

Помню, я схватил лежавшие поблизости вещи — ведь все было разложено на земле — и побежал к берегу. В эту минуту поток и рокот вместе с ним вырвались из-за поворота. На миг мы опешили, потом ринулись за остальными вещами. Но вода очень быстро мчалась вперед, образуя большую ровную дугу. Мы дружно выскочили на берег, и в ту же секунду мимо пронеслась широкая головная волна. Очевидно, хотя мы просто не успели этого заметить, сразу же смыло нашу еду, посуду и все прочее. Столь быстрая смена декораций парализовала нас. Там, где пятнадцать секунд назад было сухое русло, уже несла, ворча, как вулкан, свои воды река глубиной около двух метров.

Незримые, вниз по руслу неслись огромные камни. Слышно было, как они скачут и сталкиваются под водой. И было видно, как река наступает на берега. Длинный рукав стремительно обогнул наш наблюдательный пункт, превратив его в островок, и грозил смыть «джипси». Мы форсировали этот рукав на грузовике, оставили машину на высоком месте и вернулись к реке посмотреть, как она беснуется. Если бы грузовик стоял в главном русле, быть бы ему в озере Маньяра. И люди, если бы они сидели в машине, очутились бы там же. Мы глядели на поток и многозначительно качали головами. Как будто тут несколько секунд назад взорвалась бомба замедленного действия. Мы остро ощущали бренность своего бытия.

— Что теперь на очереди? — сказал Дуглас и выдавил из себя смешок.

Вечером мы для разнообразия решили съездить в отель «Лейк-Маньяра». Наш лагерь помещался в дикой местности, рядом бродило всякое зверье, но на горе по соседству была весьма современная и благоустроенная гостиница. Из окон каждого номера открывался изумительный вид на могучую складку Рифт-Валли; снизу доносились трубные голоса слонов. Словом, чудесное место. Мы поплескались в бассейне — такое дополнение к нашей простой жизни в палатках было чрезвычайно приятным. В завершение вечера поразвлекались метанием стрел в мишень и воздали в баре должное смеси под названием «Клыкастый».

Мы красочно рассказывали о внезапном паводке, который чуть было не унес нас, о буре, которая едва не прикончила наш шар. А нам поведали, как трудно заниматься киносъемками в Африке. Однажды в Танганьику прибыла большая киноэкспедиция с готовым сценарием и своими представлениями о диких животных. Организаторы этой затеи твердо считали, что с помощью денег можно заставить животных в точности выполнять все указания сценария. Был там один эпизод — слоны идут в атаку. Взбесившееся стадо бросается на лагерь зверолова, сокрушает шалаши, убивает людей и вообще сеет панику. Но герой двумя-тремя меткими выстрелами останавливает атаку и завоевывает пожизненно место в сердце девушки в походном костюме.

Ну вот, продолжал рассказчик, на лесной опушке в подходящем месте собрали сколько-то слонов. Устроили африканский лагерь с кострами, котлами и манекенами, изображающими людей. Осветительными ракетами взбудоражили слонов, и они пошли на лагерь. Прибитые к деревьям железные балки не давали им отклониться, многочисленные камеры снимали их продвижение. Точно по расписанию слоны достигли лагеря, развив аллюр, который вполне позволял выдать их за взбешенных зверей. К сожалению, слоны даже в таких условиях владеют собой. Они промчались через лагерь, ничего не повредив. Ни один котел не был опрокинут. Ни одна крыша не пострадала. И, что хуже всего, ни один манекен не был повален, не говоря уже о том, чтобы украситься отпечатком могучей слоновьей ноги. Камеры не запечатлели ничего похожего на ту Африку, которая существует в сценариях. Надо было что-то придумать, и решили: если большие слоны не годятся, почему не сделать попытку с маленькими? Эта идея явно была признана блестящей, ибо вскоре на той же опушке появилась группа слонят. Операторы исходили из того, что дети всегда больше склонны к озорству, чем взрослые. Они любят поиграть, пошалить; наверное и слонята таковы. Но всякие детеныши чем-то отличаются от взрослых особей. Пришлось слонят подвергнуть обработке. Им обрили косматые спины, приставили деревянные клыки. Заодно изменились и масштабы лагеря. Появились карликовые хижины, над малюсенькими кострами висели миниатюрные котлы — под стать рассованным всюду куклам. И вот наступила решающая минута. Слонят погнали рысью по размеченному пути, они прибежали в лагерь. Слонята лихо размахивали хоботами, колотили ими во все стороны, после чего, очень довольные, покинули сцену. Котлы были опрокинуты, хижины разрушены, куклы искалечены. Благодарные операторы оторвались от камеры. Все было сделано по сценарию. Увековечен кусок «подлинной» Африки.

Ночью возвращаясь из отеля «Лейк-Маньяра» по крутой, извилистой дороге, мы встретили слонов и резко затормозили. Конечно, они великаны, но очень миролюбивые и сдержанные. Посмотрите на человека, идущего через заросли, сколько от него шума. А когда слон входит в густую, колючую чащу, кажется, что он просачивается сквозь нее, будто амеба, и вот уже стоит тихо-мирно по ту сторону. Мы провожали взглядом могучие черные силуэты, пока до нас вдруг не дошло, что слоны скрылись все, как один.

На следующий день произошли два события. Шарль, которого ждали дела в Южной Африке, покинул нас, и прибыла новая партия водородных баллонов. Два тяжелых грузовика «бедфорд» с двумя ведущими осями, подвывая и буксуя на грязной траве, едва одолели прогулочную площадку жирафов. Мы поспешили в Мтувумбу за новым отрядом помощников и без труда нашли желающих. Плата составляла два шиллинга в день и пачку сигарет «Четыре туза» — других они не признавали. Работа состояла в разгрузке заряженных баллонов, погрузке порожних (они весили почти столько же) и отвинчивании колпаков. Рабочие потрудились на славу, получили деньги и сигареты и снова набились в кузов «джипси». В крыше был сделан люк для съемок, из него, как из трубы, повалил столб дыма. Можно было подумать, что на нашем грузовике установлена паровая машина — люди с Москитной реки спешили обратить в дым свою заработную плату.

Вечером мы назначили вылет на следующий день. Ветер дул подходящий, скорость не превышала тридцати пяти километров в час, бури явно прекратились. Мы условились, что в восемь утра соберется наша, теперь уже более опытная, наземная команда, а стартовать можно в полдень. Плотно поужинав (главное блюдо составлял рис, но были всякие приложения), мы продолжали совещаться. Потом вдруг затеяли что-то вроде музыкального вечера. Наши номера казались нам страшно потешными, и мы хохотали до упаду. Каждый выбирал какую-то мелодию или песенку и, как мог, подражал тому или иному инструменту. Один изображал шотландскую волынку, другой — шарманку, третий — всего-навсего арфу, и все нам безумно нравилось, и мы без конца хохотали, прослушивая собственные выступления в магнитофонной записи. Из палатки посреди могучих просторов Танганьики вырывался наружу поток нестройных звуков.

Вдруг музыка оборвалась. В натянутую палатку с внушительной громкостью ударила дождевая капля. Еще, еще… И сразу подул ветер. Мы как-то сразу поникли, нам уже не хотелось ни петь, ни слушать магнитофон. Когда же наконец Африка уймется? Неужели все наши планы рухнут из-за скверной погоды, дождей и бури? Мы легли и погасили свет. Кстати, давно пора спать.

Утром ветер продолжал неистовствовать, и мы отложили старт на сутки. Джоун отправилась в деревню, чтобы предупредить наших помощников и закупить продукты. Дуглас, Ален и я запустили шары-пилоты и смотрели, как их носит туда-сюда. После ночной бури погода была такой же устойчивой, как усы на крысиной морде. Словом, видно, что сегодня лучше держаться на земле.

Все-таки мы решили все подготовить, только не наполнять оболочку газом. Мы разложили ее, вставили клапан, укрепили стропы, подключили шланг, соединили его с первой серией баллонов и разместили по окружности сети мешки с песком. Теперь осталось только повернуть вентиль. Заодно мы починили гондолу. Во время бури один угол вверху пострадал, прямоугольная гондола стала больше смахивать на ромб. Вооружившись топором, мы отправились на поиски изогнутого под прямым углом сука, который мог бы играть роль шины. Полено подходящей величины нашлось, мы укрепили им гондолу, и на душе стало легче. Аккуратными кучками было разложено все необходимое для полета.

В тот вечер мы изучили все метеорологические признаки так внимательно, как ни один римлянин не изучал внутренности жертвенной птицы, и прониклись небывалой уверенностью. Все говорило за то, что погода наладится. Никаких зарниц. И нет в воздухе этого зловещего затишья. Насколько мы могли судить, ничто не сулило коварных вихрей. Ночь как будто предвещала успех, — и мы охотно последовали бы примеру римлян, если бы знали их обряд. Песен не пели — не то настроение; зато и дождя не было. Как ни странно, несмотря на тихую погоду и светлые надежды, мы долго-долго не могли уснуть.

На следующее утро небо было чистое, как стеклышко, без единого облачка. Дул несильный, приятный ветер. Не было никакого сомнения, что настал долгожданный день. Мы стоя выпили кофе и поскорее пустили водород. «Джипси» покатил вперевалку за нашими помощниками, и началось наполнение оболочки. С характерным, режущим слух звуком из баллонов вырывался газ, шар быстро рос. Вместе с ним росла наша уверенность.

Когда закончилось наполнение, из-за гряды выглянуло несколько грозовых тучек — ничего страшного. В справочниках аэронавта написано: «При появлении кучево-дождевых облаков немедленно выпускайте газ из оболочки». Но если бы мы буквально следовали этому указанию, это была бы первая в истории воздухоплавательная экспедиция, не совершившая ни одного полета. Грозовые тучки — такая же типичная примета этой части Африки, как зонтичные акации. Все же, посмотрев на них, Ален еще раз процитировал инструкцию, которую мы частенько вспоминали.

— «При появлении кучево-дождевых облаков немедленно выпускайте газ». Можно вылетать?

Алену предстоял первый полет в его жизни; ведь на Занзибаре он занимался моторной лодкой. Он должен был делать фотоснимки и вести наблюдения над животными. Дуглас — его обязанностью были киносъемки ответил:

— При появлении кучево-дождевых облаков смотри в другую сторону. Пошли.

Мы забрались втроем в гондолу. Я начал регулировать равновесие «Джамбо». Отпустили гондолу… Взялись опять… Убрали мешок песку. Отпустили, снова взялись. Еще полмешка песку долой — и мы готовы к старту. Я посмотрел на акации с подветренной стороны, прикинул угол взлета. Подъемной силы вполне хватит, не заденем их. Я пересчитал мешки с песком. Шесть штук. На пять меньше, чем было на старте на Занзибаре. Но ведь мы сейчас на шестьсот — семьсот метров выше. Ничего, балласта хватит. Мы попрощались с улыбающейся наземной командой и сказали «до свидания» Джоун. Где, когда и как состоится свидание — неизвестно. Этим распорядится ветер.

Без дальнейших церемоний я в последний раз скомандовал: «Отпускай!» и предоставил ветру распоряжаться. Мы поднялись быстро и плавно, чудо свободного полета началось. Мы мгновенно перенеслись в другой мир.