Август
Голод и тень от крыльев

Наступило время летней засухи. Реки обмелели, а водоемы пересохли, оставив лишь сухие пласты затвердевшей на солнце грязи. Стада травоядных покинули низины, и хищники, которые там остались, были вынуждены драться за скудные запасы пищи.

Голод разрушал социальные связи в стаях ютарапторов. Родители, ослабев от голода, не следили за тем, где находятся их детеныши.

Вожак стаи дейнонихов не мог поверить своим глазам. Необыкновенное везение. Совсем неподалеку он увидел бродившего в одиночестве детеныша ютараптора, и никаких признаков взрослых поблизости. Дейноних припал как можно ниже к земле и прощебетал двум своим братьям: «Поторапливайтесь!»

«Мы можем задрать этого птенца еще до того, как его родители узнают, что мы здесь», — думал он. Его мучил голод. Но он попытался бы убить этого детеныша, даже если бы был сыт. У хищников злоба заложена в характере с рождения. Уничтожить конкурента, пока тот не вырос, — всегда хорошая стратегия для плотоядных.

Маленький детеныш ютараптора первый раз в жизни отошел от своей семьи. В гнезде, которое родители построили на время, уже не осталось еды, и детеныш обнюхивал норы, в которых скрывались маленькие пушные зверьки, похожие на лесных цыплят.

«Чик-чик-чик… чк». Детеныш бросился к норе, откуда доносились тревожные сигналы.

Фууоуп! Толстый зверек исчез в норе так стремительно, как будто его засосало вакуумом.

«Чк-чик-чик-чк-чик!» Другой зверек в двадцати футах от первого выражал громкий протест против присутствия раптора. Глупый маленький детеныш развернулся и побежал к нему.

Едва он достиг норы, как зверек нырнул под землю, а с другой стороны уже начал щелкать третий пушистый шарик.

«Глупый птенец — он будет легкой добычей», — думал вожак дейнонихов, наблюдая, как маленький раптор носится среди колонии пушных зверьков от одной норы к другой.

С каждым зигзагом между норами детеныш становился все ближе к засаде. Пушистые шарики были настолько заняты тем, что дразнили и заманивали детеныша, что не заметили дейнонихов.

Но сверху, с высоты трехсот футов, за ними наблюдали настороженные глаза. Огромный белый дактиль снижался бесшумными кругами. Он круто накренился влево и пролетел низко над колонией.

Облака пыли взметнулись над выжженной землей среди нор. Необъятные белые крылья дактиля подняли смерч из сухих экскрементов и ломких кусочков растений, и кружащийся вихрь грязи ослепил дейнонихов. Детеныш раптора упал, вскочил и кинулся назад к своему гнезду. Он споткнулся о нору, снова поднялся и скрылся из виду прежде, чем пыль осела и дейнонихи смогли увидеть, что произошло.

Для дейнонихов и ютараптора эта ситуация означала жизнь или смерть. Для дактиля это была всего лишь игра.

Дактиль взмыл на пятьсот футов от земли, чтобы осмотреть всю картину смятения, произведенного им. Он любил вмешиваться в жизнь хищников — это его развлекало. Все дни напролет он проводил развлекаясь — с того самого весеннего дня, когда он решил, что больше не будет заводить семью.

Большой белый дактиль — это совершенно особый случай. Ему было шестьдесят лет, он был здоров, силен и обладал всей остротой чувств. Он видел много поколений рапторов и знал, как им приходилось бороться, чтобы вырастить потомство. Он и сам вырастил десятки выводков с помощью пяти подруг, которые теперь уже были мертвы.

Дактили жили дольше динозавров — в этом состояло главное преимущество жизни в полете. Взрослый дактиль, если ему удалось пережить все опасности юности, может рассчитывать на тридцать — сорок лет — среднюю продолжительность жизни.

Этот же конкретный дактиль был долгожителем даже среди птеродактилей. И в этом году он решил, что с него хватит. Больше он не собирался выращивать потомство. Он был биологической редкостью — вдовец, довольный своим положением.

Присутствие невидимой руки естественного отбора ощущалось повсюду. Всякий раз, когда динозавр принимал решение, которое сказывалось на его репродуктивной способности, он играл в эволюционную игру. Всякий раз, когда птица помогала сестре, дочери или внучке вырастить птенцов, это записывалось в книгу генетических удач. Всякий раз, когда черепаха искала партнера, ее действия оказывали влияние на положение ее генов в дарвиновской таблице.

Но старый дактиль вышел из Большой Игры. Он решительно прекратил делать взносы в свой генетический фонд. Он перестал размножаться сам и не помогал родне выращивать птенцов. Он вообще избегал своих сородичей. Он пережил свой плодотворный возраст и был этим чрезвычайно доволен.

Чувство удовольствия было дано животным эволюцией, чтобы поощрять в них желание совершать что-либо полезное для их генов. Большой белый дактиль летал, потому что получал от этого удовольствие. С того момента, как он сложил с себя обязанности воспроизводства, он был свободен и мог жить по своим правилам.

Он любил парить высоко-высоко в небе и наблюдать оттуда за динозаврами, которым никогда не оторваться от земли. Он любил щегольнуть виртуозностью своего полета, резко взмывая вверх перед хищниками, населявшими леса.

Его мозг по отношению к весу тела был даже больше, чем у раптора, а большому мозгу необходима постоянная тренировка. И белый дактиль придумывал игры. Он бросался с высоты на гигантских травоядных динозавров, чтобы просто посмотреть, как они будут кружить в панике, стараясь укрыть своих детенышей. Он проносился низко над водой, когда крокодилы грелись на солнышке. Ему нравилось смотреть на длинную череду брызг, вздымающихся вверх по мере того, как крокодилы один за другим бросались в зеленую от водорослей воду.

И еще старый дактиль любил поесть. Ему нравились акулы, двоякодышащие рыбы, озерные черепахи, детеныши крокодилов и яйца дактилей других видов. Засуха сократила возможности охоты на земноводных и птиц, но ему не грозили гастрономические лишения. Он знал, как заставить ютарапторов снабжать его старым мясом.

Сестра Рэд не заметила, как один из младших детей отбился от стаи. И когда он вернулся, жалобно крича, она встретила его рассеянно и небрежно, что никак не способствовало успокоению голодного, испуганного детеныша.

Молодой самец наблюдал за взаимоотношениями матери и птенца, и они все больше беспокоили его. Стая Рэд явно распадалась: внутренние родственные связи слабели, и он опасался, что их группа разделится на части, если засуха продлится еще какое-то время.

Семья рапторов ночевала на берегу одной из немногих рек, уцелевших от пересыхания в это жестокое засушливое лето. Взрослые могли обходиться без пищи неделю, но вода нужна была каждый день, чтобы поддерживать в рабочем состоянии нервы и мускулы и охлаждать тела. Больше всех страдали детеныши. Их растущие организмы нуждались в большом количестве пищи, и они скулили и толкали мать и тетку, выпрашивая еду. Но есть было нечего.

Рэд посмотрела на детей, потом на сестру. Без единого звука или жеста обе взрослые самки пришли к ужасному соглашению: скоро им придется бросить двух младших детей.

В течение пяти месяцев сестра Рэд бдительно охраняла и оберегала свое потомство, но теперь она готова была оставить их на верную гибель.

И это было закономерно. Взрослые хищники вынуждены жертвовать своими детьми, чтобы мать могла выжить до следующего сезона и вывести новое потомство. Жестокий расчет эволюции не допускает сентиментальности. «В первую очередь спасай детей!» — такой импульс мог бы погубить целую генетическую ветвь, и мать, и детенышей. Было бы глупо со стороны сестры Рэд рисковать своей жизнью теперь, когда впереди у нее еще сезонов двадцать размножения. Уж одним-то выводком можно пожертвовать.

Во все времена большинство юных хищников погибало в голодные сезоны — птенцы рапторов умирали в период Раннего Мела так же, как умирали детеныши аллозавров в предшествующем Юрском периоде и как будут погибать от голода маленькие львята, брошенные летом в Серенгети.

Детенышам было невдомек, что это, возможно, их последний день. Но гены подключили последнюю защиту, жалобное выпрашивание, которое имело целью привлечь внимание их взрослых защитников.

У Рэд свело живот. Она чувствовала внутри пустоту и отворачивалась от детей. Самец медленно подошел и ткнулся носом ей в морду. Она не ответила. Скоро голод совсем отдалит их друг от друга.

Когда стада травоядных обеспечивают обильную добычу, стае рапторов лучше держаться вместе, чтобы можно было вдвоем или втроем забить большую, опасную жертву. Но когда крупные травоядные исчезают, рапторам приходится возвращаться к более примитивному образу жизни, выискивая биологические отбросы, мелкую добычу и объедки экосистемы. С такими задачами лучше справляется одинокий хищник.

Рэд уже была одинокой прежде, как и ее новый самец. Они знали, что связь их пока что непрочная, пробная. Они еще не стали супругами, связанными на всю жизнь узами партнерства. Преданность Рэд распределялась так: сначала бросай детенышей, потом, если будет необходимо, брось партнера. И только если голод станет действительно невыносимым, она подумает о том, чтобы оставить свою сестру.

В голодные времена лучше всего спать днем, поэтому Рэд нашла удобное место, затененное сухим саговником. Сон давал возможность на время забыть о муках голода.

Рэд, внезапно разбуженная, вскинула голову. Стоял день, она спала, и ей снились сны о еде. Она видела, как мимо нее проплывали восхитительные ляжки игуанодонов, розовые и свежие. Потом возникли образы упитанных тел с аккуратно содранной панцирной шкурой. Они медленно танцевали друг с другом.

Она дважды щелкнула зубами и ощутила во рту вкус мяса. Хммм… мясо, прекрасное, чудесное мясо, нежное и теплое. Она томно закрыла глаза, вокруг нее закружился стройный ряд деревьев, выдернув свои корни из земли, стволы стали превращаться в окорока игуанодонов.

Чамп-чамп-чамп. Челюсти Рэд непроизвольно жевали.

Рэд открыла один глаз. По небу медленно плыли огромные кучевые облака. Она закрыла глаз. Облака стали бледно-розовыми, потом красными, потом красно-коричневыми. Теперь они превратились в горы печени, теплой и сочной. Рэд крепко зажмурилась. Она чувствовала, как ее тело становится невесомым и поднимается в воздух. Она парила среди облаков печени. Опустив морду, Рэд нырнула в самое большое облако.

Чамп-чамп-чамп. Она ощущала на зубах нежные внутренности динозавров.

Ее пустой желудок стонал, и все внутри сводило судорогой. Облака печени поблекли и стали исчезать. Глаза Рэд приоткрылись. Над ней было чистое небо. Она очнулась. Сознание настойчиво утверждало, что весь этот парад еды существовал лишь во сне. Но ей совсем не хотелось покидать этот пир, и она попыталась поскорее снова уснуть. Закрыла глаза, и облака печени появились вновь, но уже далеко.

Сон Рэд был прерван большим объектом, пролетевшим над ее головой. Что-то летало совсем низко, всего в нескольких ярдах, что-то очень большое.

Как только она ощутила прикосновение крыла, ее мгновенно охватил инстинктивный страх перед птеродактилями. Даже если бы глаза ее были закрыты, легкого движения воздуха, потревоженного крыльями, было бы достаточно, чтобы включилась реакция страха. Когда она была маленькой, эта мгновенная реакция не раз спасала ей жизнь.

Рэд быстро нагнула голову и отпрянула влево. Она увидела большую белую плоскость — пару крыльев с размахом в несколько ярдов. Крылатое существо не издавало ни звука. В считанные секунды дактиль был уже за сотню ярдов от Рэд, спиралью взмывая вверх в теплых воздушных потоках, порожденных землей, нагретой утренними лучами солнца и отдающей это тепло обратно в воздух.

Рэд сидела прямо и наблюдала за дактилем. Центр опознавания в ее мозге зарегистрировал характерные отметины на концах крыльев — три зеленые полоски. Она сразу же немного расслабилась, подняла голову и принюхалась, глубоко вдыхая. В воздухе улавливался слабый след знакомого запаха. Она знала этого крылатого зверя. Сколько она себя помнила, он был ее спутником. И никогда не представлял угрозы ни для нее, ни для ее семьи.

Большой дактиль быстро поднялся на сто футов и замер. Потом разразился быстрым громким щебетом. Самец Рэд и ее сестра тоже проснулись и пристально следили за фигурами высшего пилотажа.

Дактиль камнем спикировал вниз, пролетел в пятидесяти футах над стаей рапторов, снова взмыл вверх на сотню футов и промелькнул над деревьями, направляясь на юг.

Сестры встали и наклонились вперед в предвкушении. Они знали, что произойдет. Молодой самец последовал их примеру.

Дактиль исчез за деревьями. Рэд поморгала и снова стала пристально всматриваться в даль.

Белые крылья с зелеными полосками появились вновь, почти вертикально набирая высоту в пятистах ярдах от рапторов. Три пары глаз не отрываясь следили за этим взлетом: в скором времени будет свежая еда. Настоящая еда, а не призрачные окорока из сновидений.

Рэд хорошо помнила, как много лет назад повстречала белого дактиля. Это случилось, когда ее впервые взяли на охоту. Семья ютарапторов собралась тогда вокруг панцирного динозавра, одного из трех утонувших, найденных взрослыми рапторами на берегу реки. Мать привела Рэд и ее сестер к туше, которая пахла запекшейся на солнце кровью и свежими внутренностями, вывалившимися на бледно-желтый песок.

Мать подготовила тушу для детенышей, чтобы им было удобно есть. Огромные глубокие раны зияли на теле жертвы, достаточно большие, чтобы Рэд могла засунуть в них голову по самые плечи. Это было волнующее, взрослое ощущение. До этого и Рэд, и ее сестры питались кусками мяса, которые родители приносили к гнезду в своих горловых пазухах и затем изрыгали.

Рэд широко раскрыла глаза, когда увидела, откуда на самом деле берется мясо. Она дрожала от волнения, когда сама принялась отрывать куски мяса от еще теплой туши.

И тут налетели дактили. Они спустились очень низко, и взрослые рапторы сердито зарычали. Весь остаток дня Рэд наблюдала, как родители отгоняли дактилей. Но эти хищные твари так и продолжали тесниться вокруг, злобно и раздраженно щелкая челюстями.

На третий день рапторы наелись досыта. Взрослых больше не волновали крылатые любители падали. Стая чернокрылых дактилей, орнитодесмусов, налетела на туши и принялась терзать их — и вдруг громадное белое тело со страшной скоростью вонзилось в это месиво крыльев и тел. Чернокрылые дактили разлетелись, как перья от подстреленной птицы.

Рэд была потрясена и очарована этим белым дактилем. Он внушал ужас всем остальным крылатым созданиям, но никогда не пытался напасть на детенышей раптора и не приближался к взрослым рапторам. И потом Рэд раз за разом видела, как тот же летающий белый гигант появлялся на месте добычи после того, как рапторы вдоволь наедались. Вновь и вновь Рэд и сестры наблюдали, как одинокий белый дактиль разгонял всех остальных любителей падали. Мало-помалу Рэд привыкла к белому дактилю, воспринимая его как доброе проявление окружающего мира, галантного воздушного спутника, который никогда не спешил наброситься на их добычу.

Родители Рэд не тревожились за своих птенцов, если рядом был белый дактиль. Он действовал, как нянька или собака, стерегущая стадо. Он не подпускал близко других крылатых хищников и нередко отгонял более мелких наземных врагов. Рэд узнала, что рапторы могут при случае извлечь пользу для себя, следя за белым дактилем. Если он демонстративно описывал круги в отдалении, рапторы отправлялись на разведку. И чаще всего находили большую тушу динозавра, скрытую от глаз в зарослях. Стая наедалась досыта. Дактиль, клюв которого был слишком слаб, чтобы пробить неуязвимую шкуру мертвого динозавра, терпеливо ждал, когда можно будет доесть остатки растерзанной туши.

Сейчас, в разгар августовской засухи, появление белого дактиля было более чем кстати. Сестры встали и повели детенышей к песчаной равнине за деревьями. Самец Рэд пребывал в замешательстве. Дактили были ему не по душе, но в конце концов он решил положиться на здравомыслие Рэд и бросился вдогонку.

Белому дактилю очень нравились рапторы из семейства Рэд, они быстрее всех других разновидностей воздействовали на окружающую среду. И еще: они признавали его положение Заслуженного Дактиля в экосистеме, положение, которое давало ему право на остатки от каждой добычи гигантских рапторов.

Он заметил высушенную солнцем тушу астродонта и хотел, чтобы его друзья рапторы помогли ему расчленить этот многотонный запас мяса и внутренностей. Сам он не мог разорвать высохшую шкуру, но знал, что Рэд и ее семья легко сделают это.

Дактилю определенно не нравились более мелкие родственники ютарапторов — дейнонихи. Эти хищники передвигались большими буйными стадами и грубо обращались с дактилями. Они даже пытались устроить на него засаду, когда он доедал их добычу. Поэтому он налетал на них в самые неожиданные моменты.

Он никогда не помогал дейнонихам в поисках добычи так, как помог сейчас стае Рэд.

Сестры продрались сквозь густые заросли молодых деревьев и вырвались на горячую песчаную равнину. Они остановились, нюхая спертый тяжелый воздух. «Вон оно где!» — ликующе просигналили в их мозгу обонятельные системы.

Они бросились к месту, где, засыпанная песком и ветками, лежала большая туша.

Когти рапторов вспороли высушенную солнцем шкуру.

Ребра астродонта хрустнули под напором задних когтей, впившихся в его грудь.

Рэд и сестра засунули свои чешуйчатые морды в огромные раны, продранные насквозь в теле астродонта, и окунулись в гастрономический рай. Куски печени и легких, которым начавшееся разложение придавало чудесный пикантный вкус, исчезали в глотках рапторов. Это было замечательно.

Настроение Рэд менялось по мере того, как в желудке и кишечнике включались в работу пищеварительные энзимы. Грозная перспектива надвигающегося одиночества исчезла. Рэд отхватила большой кусок внутренностей астородонта и подошла к самцу.

«Это мне?» — спросил он, покорно склоняя голову.

«Да!» — ответила Рэд, поднося кусок прямо к его пасти.

Большой дактиль дождался, пока рапторы закончат есть, и только потом стал выбирать своим длинным клювом оставшиеся лакомые кусочки.

Детеныши осторожно приблизились к туше, все еще опасаясь дактиля. Они принялись отщипывать клочья мяса, висевшие на ножных суставах. В скором времени, почувствовав сытость, они осмелели. Один из младших детей стал понарошку нападать на большого старого дактиля, который сидел, взгромоздившись на невысокую ветку. Угрожающе нагнув голову и рыча фальцетом, птенец бросился вперед, потом затормозил, зарывшись лапами в песок, визгливо закричал и остановился как вкопанный с поднятой головой и раскрытой пастью.

Старик на дереве даже не шелохнулся. Он подпускал детеныша все ближе и ближе. С каждым новым выпадом птенец смелел. На шестой раз он остановился как раз под веткой, на которой неподвижно, как статуя, восседал дактиль.

Большая птица не издала ни звука. Крылья оставались плотно прижатыми к телу, отчего дактиль казался меньше, чем был на самом деле.

Детеныша озадачила неподвижность птицы. Он вытянулся насколько смог и шумно принюхался. Кончик его морды коснулся ветки, на которой сидел дактиль. Детеныш слегка ткнул ноги дактиля носом.

Белые крылья раскрылись одним резким движением. Длинный палец, соответствующий нашему безымянному, взметнулся вверх, разворачивая необъятную поверхность крыла. Казалось, что дактиль в одно мгновение увеличился в сотню раз.

Тень от его крыльев накрыла детеныша.

Кланк!

Птенец попытался быстро отскочить назад, но вместо этого упал, замолотил в воздухе лапами, силясь подняться, развернулся и пустился наутек.

Дактиль стоял неподвижно с распростертыми крыльями.

Детеныш споткнулся, перекувырнулся через голову и кубарем подкатился к Рэд. У ее ног он вскочил с широко раскрытым от ужаса ртом и прижался к теткиному боку. Она скосила на него глаза и оттолкнула от себя.

Птенец, жалобно визжа, бросился к матери. Та взглянула на него, потом на дактиля, потом снова на детеныша и принялась как ни в чем не бывало жевать серовато-коричневое мясо с бедра дохлого динозавра.