ЗАПОВЕДНАЯ РОЩА

Мы путешествуем по Туркмении и едем по кромке большой пустыни Каракумы. Жаркая безводная пустыня, бесконечные пески и дорога, местами переметенная песчаными надувами. Вдруг в стороне показался небольшой лес рядом с высокими барханами. Обрадовались, поехали к нему. Здесь оказалась густая роща из каратуранги, лоха и тамариска. Просто удивительно, как они сохранились в безлесной пустыне. Но часть рощи оказалась занятой: среди деревьев светлели высокие надгробия полуцилиндрической формы из простой насыпи. По концам насыпи наклонно вбиты длинные колья с привязанными на них кусками материи. Роща оказалась кладбищем. Не особенно приятное место для бивака. Но глубокая тень от солнца успокоила нас, и мы смирились с тем, что будем ночевать рядом с усопшими, к тому же полагая, что наибольшая опасность все же исходит от здравствующих.

Едва мы выбрали место для бивака, как из ближайших зарослей раздалось громкое, резкое и какое-то необычное кваканье лягушек. По-видимому, недалеко находилось озерко или болотце. Захватив с собой портативный магнитофон, я пошел по направлению звуков. В то далекое время я увлекался не только фотоохотой, но и собиранием голосов животного мира.

Конечно, никакого болотца я не нашел в этом сухом лесу. Зато надо мною раздалось громкое хлопанье крыльев и визгливо-пискливое кваканье каких-то невидимок. Среди густой зелени деревьев, закрывавшей небо, копошились какие-то существа, демонстрируя разнообразным набором звуков свое возмущение из-за моего вторжения в их обитель. Но кто же они?

Осторожно подхожу ближе и среди ветвей деревьев различаю множество сложенных из тонких прутьев пустых гнезд. Оказывается, я вышел на колонию каких-то птиц. Чтобы лучше разглядеть незнакомцев, кое-как, преодолев густые заросли кустарников и основательно поцарапавшись о них, добрался до небольшой полянки и только тогда рассмотрел мелькающих среди ветвей квакш — голенастых птиц, немного похожих на серых цапель, но значительно меньше их. Головы квакш украшали тонкие, нежные, как ниточки, белые перья. Начинаясь от затылка, они тянулись назад над спиной почти до самого хвоста.

Квакши оказались очень пугливыми, но и любопытными. Они без конца подлетали ко мне и, приблизившись, круто завернув, в страшном испуге мчались обратно и вновь предпринимали попытку приблизиться. Многие из них расселись вокруг полянки, ловко маскируясь среди зелени веток, а я вскоре оказался как бы в окружении этих своеобразных обитательниц рощи, и на меня из густого переплетения ветвей смотрело множество желтых немигающих и, как мне казалось, злых глаз. Но достаточно мне было сделать резкое движение, как все птицы, окружавшие меня, мгновенно и одновременно взлетали, издавая истошные квакающие крики. Тогда я и понял, почему эту птицу прозвали квакшей.

Гнезда птиц в колонии были пустыми, многие из квакш держали в клювах прутики: пора яйцекладок и вывода потомства еще не наступила.

Нагляделся на квакш, записал их крики на магнитофон и повернул обратно. Хорошую фотографию сделать не удалось: ни одна из птиц не была видна полностью. Потом меня заметили откуда-то появившиеся сороки и громко, негодующе застрекотали на всю рощу. С одного гнезда слетела большая ушастая сова. Она уже обзавелась семьей, и на ее гнезде сидели три птенца, покрытых белым пухом. Тараща на меня глаза, они защелкали клювами: направленный на них телеобъектив фотоаппарата им явно не нравился. Разглядывая птенцов, я увидел, как один из них то зажмуривал, то открывал поочередно глаза. Ради чего совершалось это представление — не понял.

Возвращаясь к биваку, я подумал о том, что, судя по поведению птиц, эта роща не посещается человеком, покой усопших не полагается беспокоить, и только мы по своему неведению вторглись сюда на стоянку. Но искать другое место для бивака уже было поздно. Большая роща, захламленная сухостоем и кустарниками, которые для местных жителей могли оказаться хорошим топливом, была неприкосновенна. Сюда, в этот редко посещаемый уголок, и собрались птицы, здесь кроме визга квакш раздавалось воркование египетских горлинок, крики синиц.

Едва только зашло за горизонт солнце, как в рощу пожаловала целая стая сорок. Птицы подняли оживленную перекличку. Видимо, прилетели сюда на ночлег с большой территории. Здесь они тоже гнездятся, но их гнезда открыты и только слегка подмазаны глиной.

Когда стемнело, наша собака стала усиленно нюхать воздух и недовольно ворчать, потом залаяла: кого-то почуяла. И вдруг тонко и противно завыл шакал, ему тотчас же ответил десяток других таких же голосов. Концерт получился очень внушительным, неприятным, и все мои спутники переполошились. Собака долго не могла успокоиться, очень ей не понравились шакалы.

Ночью плохо спалось. Ворочалась и ворчала собака Зорька. Умница, лаять она не смела, понимала: будить спящих не полагается. Душный воздух застыл, и в нем явственно ощущался резкий трупный запах. Я очень жалел, что мы остановились в роще: свежее захоронение располагалось от нас совсем недалеко.