Книга: Рыцари Дикого поля
Назад: 21
Дальше: 23

22

Пока хорунжий формировал небольшой отряд, который должен был спасать графиню, швед встречал приглашенных дворян. Каждого из них Ярлгсон сразу же отводил в сторону «на три слова». Переговоры были нелегкими: кто-то наотрез отказывался принимать план коменданта, кто-то вслух и горячо взвешивал все за и против. Наконец были такие, кто сразу же восклицал: «Не слишком ли большую цену мне приходится платить ради усмирения этих смердов, которое является нашим общим делом?» или что-то в этом роде. И шведу приходилось проявлять всю его нордическую выдержку, чтобы кого-то из них убедить, а кого-то даже припугнуть, интересуясь, не входит ли в эту «большую цену» стоимость веревки, на которой вскоре будут вешать этого скрягу бунтовщики?
— Господа, — сурово молвил он собравшимся, когда терпение его было на исходе, — видно, слишком давно все мы с вами становились свидетелями кровавых бунтов, если ведем себя таким образом. Следует полагать, мы попросту забыли, что такое вооруженная и разъяренная толпа, которая врывается к вам в дом с желанием все, чем можно поживиться, изъять, а все, что нельзя унести, сжечь. И не надо вступать со мной в спор. Правоту моих слов поймете, только когда увидите перед собой пять сотен пьяных, озверевших мужиков, вооруженных вилами, косами и факелами, к которым неминуемо станут присоединяться и ваши собственные крестьяне.
Увидев, как приумолкли шляхтичи и как посуровели их лица, Ярлгсон втайне даже возгордился собой, поскольку подобного красноречия от себя не ожидал. Но главное заключалось в том, что за его словами скрывалась суровая реальность.
Как бы там ни было, когда офицер вернулся, управитель уже готов был объявить их общую волю. Она состояла в том, что Болевский брал два десятка солдат и еще с полсотни ополченцев и отправлялся в деревню Грабов, якобы для того, чтобы пиршествовать.
— Многие из дворян и лавочников прибыли сюда с повозками, набитыми всяческим добром и продовольствием, — объяснял Ярлгсон хорунжему, который пока что смотрел на него как на городского юродивого, совершенно не понимая, к чему он клонит.
— Ну, приезжают и что?
— И почти у каждого нашелся бочонок вина. Немало бочонков найдется и в самом Грабове.
— Допустим, найдется и что? Хотите собрать все это добро под стенами замка, чтобы откупиться от бунтовщиков?! Вынужден огорчить: ни черта у вас не получится.
— Не откупиться, а заманить этих живодеров в сладостную, хмельную ловушку.
— Именно так, именно так — заманить в ловушку, — поддержали коменданта два брата-шляхтича, принадлежащих к роду Калиновских. Им обоим уже было под шестьдесят, но каким-то образом они умудрились состариться, так и не приняв участия ни в одной войне, ни в одном карательном походе против повстанцев. Теперь они больше всех опасались за свою жизнь и имущество, поэтому от имени местного дворянства готовы были поддерживать любой план избавления от бунтарской нечисти. — Ради спокойствия Польши мы готовы пожертвовать чем угодно.
— Мы готовы, да… — напыщенно подтвердил предводитель местного дворянства адвокат Костельский. Этот не в меру располневший господин буквально утопал в собственных телесах, но при этом казался не грозным, а совершенно беспомощным, а потому благодушным. — Лично я воспринимаю события только так…
— Это вы готовы, но не я! — взорвался местный аптекарь. Болезненно-тощий, нервный и непомерно амбициозный, он вызывал у хорунжего какую-то особую антипатию. Впрочем, как и у коменданта замка. — Почему в схватку с грабителями должны вступать мы, мирные подданные? Где войска?! Чем занимается жандармерия? Почему до сих пор не собрано ополчение, а староста бежал, бросив нас на произвол судьбы?! И сколько будет бездействовать наше дворянское собрание?
— Когда вас потащат к ветке, на которой уже болтается петля, вопросов у вас поубавится, — огрызнулся предводитель дворянства, считая ниже своего достоинства что-либо объяснять ему или вступать в полемику.
— Так вот, эти припасы решено положить на алтарь воинской славы защитников замка «Гяур», — продолжил изложение своего замысла комендант замка, тоже стараясь не обращать внимания на расшумевшегося аптекаря, одного из самых богатых людей местечка, — а точнее, на жертвенник короны, ради погибели бунтовщиков.
— Странное какое-то у вас получается жертвоприношение, — нервно передернул плечами Болевский. — Не лучше ли пожертвовать все это питье на нужды самих защитников замка, в том числе и моих солдат, что выглядело бы куда справедливее?
— Как раз это я и подразумеваю, — продолжал мудрить швед. — Во дворе местного господского имения будут накрыты столы. Вокруг них расположено два десятка бочек с вином. Да плюс графины с водкой. Словом, дворянство будет готовиться к пиршеству, считая, что повстанцев вблизи нет. А как только они появятся — шляхтичи вскочат в седла и уйдут в лес, оставив столы и бочки нетронутыми. Кстати, последними, уже на виду у повстанцев, оставлять едва начавшееся пиршество будут ваши солдаты.
— Что будет очень нелегко, — жадно заглотнул слюну офицер.
— Перед лицом врага мы должны проявлять мужество буквально во всем! — патетично воскликнул старший из братьев Ежи-Станислав Калиновский. — Но прежде всего — в умении жертвовать малым ради сохранения самого ценного.
— Перед лицом врага… Лично я считаю только так, — вскинул основательно полысевшую, слегка трясущуюся голову Костельский.
— Хорошо, мы позорно убежим, оставив этим висельникам столы, ломящиеся от вина и яств… — примирительно молвил хорунжий. — Что дальше?
— Под утро весь ваш отряд должен выйти из леса и напасть на пьянствующих повстанцев. Соединившись при этом с отрядом, который выйдет из замка.
С минуту все задумчиво переглядывались друг с другом, пытаясь выработать какое-то более или менее благоразумное толкование комендантского замысла.
— План столь же примитивный, сколь и гениальный, — задумчиво признал Болевский. — Только вряд ли он удастся. Повстанцев добрых пять сотен. К тому же неизвестно, клюнет ли атаман на нашу приманку.
— Я понимаю: вам жаль всего того добра, что пропадет на столах, — сказал швед. — Конечно, оно пригодилось бы здесь, в осажденном замке. Но через все это мы уже прошли, переступив через собственную жадность. Насколько мне помнится, ни одного вашего, господин Болевский, бочонка среди выставленных для завлечения гайдуков не будет. Так что вас сдерживает?
— Тем более что будет лучше, если часть наших сил все-таки останется за стенами «Гяура», чтобы повстанцы чувствовали себя в постоянном напряжении, — поддержал его предводитель дворянства.
Назад: 21
Дальше: 23