Корабль, на котором казаки покидали Францию, отплывал с восходом солнца.

Сирко не смог уйти на нем, поскольку сотни воинов еще оставались здесь, на окраине Дюнкерка. Они уже не состояли на службе у короля Франции, деньги их были на исходе, а посла Польши судьба этих солдат не интересовала, так как в Украину казаки возвращались уже, по существу, повстанцами, воинами армии Хмельницкого.

Сирко не взошел на корабль, ибо понимал: он — последний, кто еще может хоть как-то отстаивать интересы казаков на этой окропленной украинской кровью земле; последний, кто еще сможет помочь им вернуться в родные степи.

И те, что уже теснились на палубе судна, и те, что оставались на пристани, не произносили ни слова прощания. Они молча смотрели друг на друга, и над почерневшими от загара и чада сражений лицами их властвовала суровая печать истории, которую они творили своим оружием и своим мужеством и которая теперь навечно оставляла их на своих скрижалях, — степных рыцарей кардинала, покоривших Францию отвагой и служением «не за плату, а за честь».

— Вы все еще здесь, полковник?! — неожиданно услышал Сирко томный женский голос, показавшийся ему удивительно знакомым. Он оглянулся и увидел у самого причала карету, на подножке которой стояла пшеничнокудрая красавица.

«Графиня де Ляфер!» — не разглядел, а скорее интуитивно распознал ее Сирко. Он помнил, что это благодаря ее стараниям они получили корабль «Гяур», на ее средства была закуплена и значительная часть провианта.

— Поскольку здесь все еще остаются мои воины, — ответил он, протиснувшись к карете сквозь строй погрустневших казаков. — Все мы очень признательны вам, графиня. Если бы не вы…

— Честно говоря, мне не очень-то хотелось, чтобы вы торопились с отъездом, полковник, — прервала его Диана. — Не знаю, чем вы будете заняты в своей Украине, но здесь для вас и ваших храбрецов дело еще найдется.

— Что вы имеете в виду, графиня?

— На этом же корабле мы могли бы отправиться совершенно в ином направлении. Такая перспектива вас не прельщает?

— Куда и под чьим командованием?

— Ну, допустим, под командованием князя Гяура. Вы ничего не имеете против такого командира?

— Как и против самого себя.

— Я пока что не могу сказать вам всего того, что должна была бы. Одно только обещаю: этот поход может оказаться интереснее и опаснее, нежели ваш нынешний, французский. Ну что, полковник, заинтриговала? — озорно улыбнулась де Ляфер.

— Почти. Вы знаете, что происходит сейчас в Украине?

— Но, как вы заметили, это происходит не по вашей воле.

— Тоже верно. И все же моя родина там, где земля киевская сходится с Диким полем.

Графиня понимающе промолчала.

— В Дюнкерке у князя Гяура есть дворец. Что-то в виде небольшого городского замка.

— Значит, князю повезло больше, нежели нам, бездомным и безродным казакам.

— До прибытия корабля дворец будет находиться в вашем распоряжении. Поселяйтесь там вместе со своими казаками, берегите его, охраняйте и ждите. Думаю, того времени, которое понадобится, чтобы корабль вернулся, вам вполне хватит, чтобы решиться на небольшое морское путешествие, ну, скажем, к берегам Африки.

Сирко растерянно пожал плечами.

— В общем-то, должно хватить.

— Будь на вашем месте князь Гяур, он согласился бы, не задавая лишних вопросов и не колеблясь, — с грустью упрекнула его графиня. — Но, как я сказала: «Будь на вашем месте князь Гяур…»

— Понимаю вас, графиня.

— Пока корабль вновь появится у причалов Дюнкерка, половина ваших храбрецов уже, очевидно, поженятся здесь. Остальные как-нибудь продержатся. Разве не так?

— Истинно так, истинно…

— Что же касается лично вас, то есть одна особа, которая крайне заинтересована в том, чтобы вы оставили сей берег как можно позже.

— Кто это? — удивленно уставился на графиню Сирко.

— Некая фламандка. Камелия. Вам известно такое имя? Ну не смущайтесь же столь безбожно, полковник. В такую женщину трудно не влюбиться.

«Камелия, — мысленно повторил Сирко. — Господи, из какого она мира?! Ты даже успел забыть о ее существовании, — тут же упрекнул себя. — Действительно, успел забыть…»

— Вот видите, как трудно оставлять землю, на которой ты сто раз не погиб и всего один раз влюбился, — молвил полковник, задумчиво при этом улыбаясь.

— Хочу надеяться, что князь Гяур покидал этот причал точно с такой же мыслью.

Они умолкли и с грустью посмотрели туда, где, уже на выходе из канала, виднелись паруса корабля, увозившего вдаль, в историю, в небытие воинов, вошедших в память Франции как «степные рыцари кардинала».