Застолье у подстаросты Зульского завершилось поздним вечером. Ливень к тому времени прекратился, небо благодушно озарилось лунным сиянием, под которым, словно ростки под лучами весеннего солнца, то тут, то там произрастали пока еще тускловатые звезды и даже целые созвездия. А с юга, из глубины степей, наконец-то подул теплый, даже чуть-чуть жарковатый ветер.

Стоя у ворот, на выложенной из каменных плашек площадке, Шевалье осмотрелся. Полковник действительно собирался дать повстанцам решительный бой. Пока офицеры полка расхваливали медовуху Зульского и похлопывали по ляжкам его бедрастых служанок, драгуны, выполняя приказ Голембского, стащили к усадьбе все повозки, какие только сумели реквизировать у местных крестьян, и, сомкнув цепями колеса, образовали сразу же за невысокой каменной оградой еще один вал. Устремленные вверх дышла повозок были похожи на столбы распятий, дожидавшиеся своих мучеников.

Чтобы основательно укрепить это фортификационное сооружение, солдаты укладывали на повозки мешки, а перед повозками размещали бороны, позволяющие сдерживать конницу.

— Да вы, никак, сооружаете здесь казачий табор? — обратился Шевалье к руководившему этими работами хорунжему. Парню явно не повезло: ему одному из всего офицерского корпуса пришлось встречать сумерки не за столом, а за повозками, правда, по окрикам и походке его чувствовалось, что чаша медовухи его тоже не миновала, но все же…

— Казаки на это мастера, — охотно согласился хорунжий, узнав «французского писаря», как называли в полку Шевалье. — В этом деле их не переплюнешь. А главное, не такие ленивые, как наши полуаристократы, возвышенно именующие себя драгунами. Мотаться в седле — это одно, а работать — совершенно другое.

— Но, может, весь этот труд напрасен? Вряд ли повстанцы войдут в деревню, зная, что вы здесь.

— Именно потому, что мы здесь, они и войдут. Разъезд доложил, что рыскают за соседней деревней. А вы куда это собрались? — поинтересовался хорунжий, видя, что Шевалье и вышедший вслед за ним из ворот конюх Зульского прикидывают, как бы выбраться за ограждение.

— У подстаросты тесновато. Решил, что господа драгунские офицеры обойдутся без меня. Тем более что после недавнего резкого разговора с полковником мы охладели друг к другу.

— И девок подстаросты всех давно перехватали, — конюх был похож на старого облезлого кота. Его лоснящуюся рожицу Господь сотворил только для того, чтобы с нее никогда не сходила скабрезная, сальная ухмылка подуставшего бабника и неутомимого сводника. — А тут, рядом, молодуха одна живет. Даже пан Зульский не брезгует хаживать к ней, поскольку выглядит она лучше самой пани Зульской.

— Сожалею, что не смогу лично убедиться в этом, — довольно бесстрастно, пьяно икнув, проговорил хорунжий. И приказал двум драгунам раздвинуть повозки.

Конюший вышел первым, а самого Шевалье офицер попридержал за локоть.

— Он — из украинцев, как мне кажется… — вполголоса сказал ему. — Не следовало бы доверяться. Место вам здесь найдется, хотя бы у одного из солдатских костров. Все же под прикрытием драгун и повозок. Сажать на кол казаки еще большие мастаки, чем сооружать походные лагеря из повозок. Это уж поверьте мне.

— Вы утверждаете это настолько убедительно, словно умудрились лично удостовериться в их мастерстве, — рассмеялся Шевалье, миролюбиво похлопав при этом хорунжего по плечу.