У ажурного каменного моста они спустились к речушке и напоили коней. За изгибом реки открывалось село с неизменным костелом на вершине шлемоподобного холма. Думать о войне, глядя на этот мирный сельский уголок, представлялось Хмельницкому кощунственным. Еще более дикой казалась мысль о том, что когда-нибудь он может прийти с войсками под стены этого костела, на сельские пепелища.

— Видишь ли, сотник, чтобы создать орден агентов, наподобие того, как у Вуйцеховского, нужно сначала создать свою державу. Да с богатой казной.

— Но для того, чтобы эту державу создать, нужно иметь большой орден агентов. И в придачу — казачий рыцарский орден, который по преданности своей не уступал бы ордену иезуитов. Как, впрочем, и по изысканности, а иногда и неразборчивости в средствах борьбы. Словом, как любил говаривать мой сосед: «Чого бидный? Бо дурный? А дурный? Бо бидный!» . Так что думать надо, думать…

— Держаться при вашей свите, полковник, мне ни к чему, — прокряхтел после нескольких минут молчания Урбач. — Поскачу-порыщу вдоль дороги.

Он вброд переправился через речку и поднялся пологим берегом к небольшой рощице, у края которой чернел огромный деревянный крест.

— Постой, сотник! — вдруг озорно окликнул его Хмельницкий. И тоже пустился вброд. — Скажи, а если бы тебе предоставили такую возможность? Ну, и гетман был бы при власти, и казна государственная кое-какая имелась бы… Ты сумел бы, как этот Вуйцеховский?

— А я ждал этого вопроса, — задумчиво смотрел куда-то вдаль Урбач, — ждал. У каждого свой крест и свой перст Господний. Так вот, я свой крест знаю. Потому и говорю: сумел бы!

— Угу, — задумчиво потер подбородок Хмельницкий, так до конца и не определившись, как ему реагировать на подобное откровение.

— Понимаю, что ничего предложить вы мне пока что не можете. Не беда, главное, чтобы потом вовремя вспомнили.

— Но мы-то с тобой не иезуиты. И не из рода Вишневецких или Потоцких. Ни на Яна-Казимира, ни на другого королевича по имени Кароль ставить нам не приходится. А потому спрашиваю: на кого же ты ставишь как на будущего гетмана?

— А вот этого вопроса я никак не ожидал, — рассмеялся Лаврин. — Однако ответить могу, причем со всей искренностью. Только одного казачьего атамана вижу в образе будущего гетмана Украины — вас, полковник Хмельницкий. Не лесть это, скорее пророчество. И поддерживать буду только Хмельницкого, не при вас, полковник, будь такое сказано. И когда перст Господний укажет на крест, который суждено вам нести на Голгофу Украины, вспомните о Лаврине Урбаче, по кличке отцовской именованном Капустой. Вспомните и позовите. Ох, как я пригожусь тогда вам, ох, как пригожусь! — вздыбил коня, развернул его на задних ногах и погнал в поле. — Я не пророк, Хмельницкий! — крикнул он издали. — Но именно поэтому многие пророчества мои сбываются!