ГЛАВА 7

— У меня такое чувство, что нас приняли не за тех, кем мы являемся на самом деле, — пробормотал прибывший гость, остановившись посередине номера «люкс», который им с его спутницей так любезно был предоставлен.

— Дорогой, ты не находишь, что этот номер совершенно не подходит тебе по статусу? — капризно спросила девушка, осматривая помещение брезгливым взглядом.

— Надежда, я тебя умоляю, оставь, ради бога, мой статус в покое, хотя бы на то время, пока мы на отдыхе.

— Какой может быть отдых в этой берлоге? — недовольно фыркнула она. — Я в шоке!

— Что тебя здесь не устраивает? Лично мне все очень нравится, — пожал плечами мужчина. — Это же не «Палас-отель», а всего лишь подмосковный пансионат.

— Как тебе может нравиться эта конура? Всего две комнаты, и те похожи на клетки для канареек.

— Скажите, пожалуйста, какими мы стали привередливыми. Берлога! Конура! Клетки! — усмехнулся мужчина. — Быстро ты, однако, забыла, моя милая, как всего три года назад жила в спальном районе в однокомнатном «хлеву», деля его со своим отцом-алкоголиком.

— Фу, Евгений, что за тон? Ты не находишь, что с твоей стороны некрасиво напоминать мне об этом? — сморщилась Надежда. — Разве я заслужила подобное обращение? Мне кажется, я ни о чем тебя не просила.

— Да, ты не просила, но все сделала, чтобы получить свое, — беззлобно усмехнулся Евгений.

— Да, я сделала все, и что в этом плохого?

— Ничего плохого нет в том, что ты захотела жить нормальной жизнью. Ты молодая красивая девушка, и твое желание совершенно понятно, — согласился он. — Но для этого совсем не обязательно было идти на обман. Ведь вроде я и так ни в чем тебе не отказывал.

— О чем ты сейчас говоришь? — прикинулась удивленной Надежда.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем. Я купил тебе квартиру, но ты почему-то непременно захотела жить в моем доме. Для этого ты обманула меня, сказав, что беременна, а на самом деле...

— Прекрати немедленно, ты несправедлив ко мне! — выкрикнула она. — Я действительно была беременна и не виновата, что случилось то, что случилось.

— Я тебя умоляю, Надюша, давай хоть сейчас не будем спорить и доказывать, кто из нас прав, — болезненно сморщился Евгений. — Я приехал сюда отдыхать, а не выяснять с тобой отношения. Просто очень тебя прошу не капризничать по пустякам, вот и все.

— Нет, дорогой, если уж начал, то договаривай. Я не намерена слушать от своего любимого мужчины подобные оскорбления, я этого не заслужила.

— Никто тебя не оскорблял.

— Нет, ты меня только что оскорбил, — упрямо повторила Надежда. — Изволь объясниться.

— Ну, если ты так этого хочешь, то пожалуйста, сама напросилась. Неужели ты думаешь, что я не предпринял все меры для того, чтобы узнать правду?

— Ты о чем?

— О том, что, узнав о моем намерении не торопиться с бракосочетанием, ты сообразила, что вскоре я узнаю о твоем обмане насчет беременности, и решила изобразить трагедию, чтобы хоть таким образом удержать меня рядом. Зная мой мягкий характер, ты решила сыграть на жалости к себе.

— Женя, что за гадости ты говоришь?

— Ради бога, хоть теперь перестань изображать невинную овечку, это уже неактуально, — усмехнулся тот. — Мне давно известно, что ты заплатила доктору, чтобы он сказал про несуществующий выкидыш.

— Что значит, несуществующий? — откровенно растерялась Надежда, но тут же взяла себя в руки. — Дорогой, ты прекрасно знаешь, сколько вокруг завистников, которым не терпится разлучить нас. Каждая вторая особа из того круга, где ты вращаешься, мечтает запрыгнуть к тебе в постель. Я уж не говорю о загсе, это предел мечтаний любой из них. И я совсем не удивляюсь тому, что сказал доктор Лебедев о моем якобы обмане. Ему наверняка заплатили хорошие деньги за эту дерзкую ложь. Разве ты не видел, в каком я была состоянии?

— Ты очень хорошая актриса.

— Пусть ты считаешь меня хорошей актрисой, но даже у самой одаренной примы не получится изобразить натуральную болезнь и сделать свои анализы такими, какими были мои на тот момент. Ты помнишь, что у меня творилось с гемоглобином? Почему он был таким низким? Да все потому, что при выкидыше я потеряла много крови, вот где правда, и этого ты не смеешь отрицать, — всхлипнула она.

— Ну ладно, ладно, только не нужно плакать, прекратим этот неприятный разговор, лучше  разденься и прими теплую ванну. Я уверен, что перед праздничным ужином тебе стоит отдохнуть и расслабиться, — миролюбиво улыбнулся Евгений.

— Так ты мне веришь? — с тревогой спросила она.

— Конечно, верю, успокойся.

— Говоришь, что веришь, а вот узаконить наши отношения почему-то не хочешь!

— Кажется, мы этот вопрос уже обсуждали, причем не один раз, и пришли к обоюдному решению, что торопиться не стоит. С самого начала я тебя предупреждал, что я совершенно свободный человек и терять свободу в ближайшем будущем не планирую — это раз. Никаких претензий и обязательств — это два. И наконец, на твою свободу я также не покушаюсь — это три.

— Это ты пришел к такому решению, а не я! — истерично выкрикнула его спутница. — Я отдала тебе свои лучшие годы, я потеряла из-за тебя здоровье, а ты...

— Надежда, немедленно прекрати истерику. Мое терпение может в конце концов лопнуть! — прикрикнул Евгений. — Будешь меня доставать, я сейчас же вызову охрану и прикажу отвезти тебя обратно в город... причем не в мой дом, а в твою квартиру, слава богу, она у тебя теперь есть.

— Ты не посмеешь так со мной поступить! — задохнулась от негодования красотка. — Мне нужен свежий воздух для полного восстановления сил и здоровья, а в городской квартире...

— Ой, ну хватит уже, — поморщился Евгений. — Твоего здоровья хватит на троих.

— Ты не посмеешь! — топнула девица ногой.

— Еще как посмею, в этом можешь даже не сомневаться! — рявкнул он и тут же направился к двери, чтобы позвать одного из охранников. —

Мне твои капризы уже поперек горла. На-до-ело, это ты понимаешь?

— Прости, дорогой! Прости меня, пожалуйста, — снова всхлипнула Надя, увидев, что Евгений уже взялся за ручку двери. — Не надо звать охранника и меня прогонять, я больше не буду.

— Что-то верится с трудом.

— А ты поверь — и увидишь. Ты же знаешь, после того, что случилось, мои нервы совершенно расшатаны. Прости, я больше не буду тебя раздражать, обещаю. Я очень сильно люблю тебя, милый, и не представляю своей жизни без тебя. Я сразу умру, если ты меня бросишь. Я...

— Ладно, закончим на этом, — резко произнес он, прервав излияния своей подруги. — Пойду пройдусь по пансионату, осмотрюсь, а ты пока выпей чего-нибудь, это тебя успокоит, — и Евгений торопливо оставил Надю в одиночестве.

— Мерзкая скотина, — еле слышно прошептала она, гневно сверкая глазами.

Раздраженно скинув норковое манто, Надежда бросила его на кровать. Вытащила из сумочки пачку сигарет и зажигалку, прикурила и подошла к окну. Глядя на заходящее зимнее солнце, она снова прошептала:

— Ты еще пожалеешь, мой милый, что так обращаешься со мной, потому что не знаешь, с кем связался. Я заставлю тебя заплатить за все.

В это же самое время в девятом номере, где поселилась другая молодая пара, наблюдалась совершенно иная картина.

— Милый, ты только посмотри какой вид из окна, какая красотища! — восхищенно говорила девушка, весело подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши, как ребенок. Какие огромные сосны, а сколько снега кругом! Завтра же с утра пораньше мы отправляемся с тобой на лыжную прогулку.

— Обязательно отправимся, любовь моя, — согласился ее спутник, целуя девушку в шею. — Если, конечно, ты не нагрузишься сегодня ночью шампанским так же круто, как на Новый год, — захохотал он.

— Ах ты негодник, ах ты паршивец! — закричала она, шутливо замахиваясь. — Как тебе не стыдно напоминать о моих грехах молодости?

— Грехи твоей молодости произошли меньше недели назад, — продолжал смеяться тот. — Быстро же ты забыла, как умирала от головной боли первого января. Впрочем, это немудрено, девичья память слишком коротка. Какой ужас, я даже не подозревал, что женился на алкоголичке! — закатил он глаза.

— Ну, погоди, вот я тебе сейчас задам, будешь знать, как над родной женой издеваться, — пообещала девушка, толкая супруга на кровать и тут же запрыгивая на него верхом. — Вот тебе, вот тебе, — смеялась она, целуя его в губы.

— Я тебя обожаю... — прошептал муж. — Ты такая красивая, я даже сам себе завидую.

И в это время в шестом номере молодой и хмурый мужчина, сидя в кресле, с кем-то разговаривал по телефону.

— Да, я уже на месте! Буду ждать вас, как и договаривались — в половине четвертого. Номер шесть! До встречи! И вас с наступающим Рождеством!

Он отключился, вытащил из кармана пистолет, проверил наличие патронов в обойме, сунул его за пояс брюк со стороны спины и, откинувшись в кресле, прикрыл глаза.

— Устал я что-то, — тяжело вздохнул он.

—Может, плюнуть и послать все к чертовой матери? Жениться наконец, завести детей, тещу и собаку? А что, неплохая мысль, между прочим. Сколько можно... нет, о грустном думать не стоит, лучше посмотрю, что там по телику вешают, — пробормотал он и, взяв пульт, включил первую программу.

В третьем номере четверо молодых людей резались в покер на деньги, оттуда то и дело доносились взрывы азартного рева. В четвертый буквально пару часов назад заселились две девушки с твердым намерением встретить эту волшебную ночь весело, и сейчас они возбужденно готовились к предстоящему празднику, перебирая наряды. По всему номеру были разбросаны платья, юбки, кофточки, туфли и косметика, а сами девушки с хохотом отталкивали друг друга от зеркала, чтобы посмотреть, как сидит тот или иной наряд на их фигурах.

Во второй номер заселилась супружеская пара с дочерью на выданье, а в первом расположился молодой, подающий большие надежды писатель-фантаст. Седьмой и пятый номера заняли охранники, а вот десятый пока пустовал, хотя был забронирован еще неделю назад. В этом корпусе было всего десять номеров, и занимали они весь второй этаж. На первом этаже располагались огромный холл с ресепшеном, большой зал ресторана, маленькое уютное кафе, зимний сад и комната отдыха. Дальнее крыло первого этажа занимало административное отделение. Остальные номера для отдыхающих были расположены в соседних с центральным корпусах. Чуть поодаль громоздился большой спортивный комплекс.

Пока в номерах отдыхающие развлекались кто как умел и кто как хотел, в зале ресторана вовсю шла подготовка к рождественской ночи. Все сотрудники нарядились в национальные украинские костюмы. Молодые люди изображали парубков в шароварах и косоворотках, подпоясанных шелковыми кушаками, а девушки — гарных дивчин в расшитых кофтах и юбках, с красивыми венками на головах. В венки были вплетены разноцветные ленты, а завершали образ красные сапожки на ногах. За барной стойкой стоял Вячеслав в костюме черта и корчил уморительные гримасы пробегающим мимо девушкам. В зале собрался почти весь состав временных актеров. Здесь были и пан Чуб, и Дьякон, и Вакула, и Оксана, и Солоха... короче, все гоголевские «жители» хутора близ Диканьки. Они с большим энтузиазмом и праздничным настроением готовились к встрече гостей. Кто-то надувал шары, кто-то развешивал гирлянды, музыканты репетировали, официанты украшали столы праздничными свечами и новыми столовыми приборами. Бобрик, он же пан Голова, он же господин директор, неожиданно появлялся то тут, то там, дабы лично проконтролировать, все успеть, ничего не перепутать и ничего не забыть. На кухне тоже все кипело, все варилось, жарилось и парилось, а шеф-повар Дмитрий носился между котлов, кастрюль и сковородок как заведенный.

— Ох уж эта мне украинская кухня, — ворчал он. — Видал я эту размалеванную куклу, супругу советниками сразу понял, что она за фря. Ей вряд ли можно вообще чем-то угодить, не то что национальной стряпней. Небось привыкла к рябчикам в ананасах. И зачем наш Бобрик все это затеял? Метать перед свиньями бисер — дело неблагодарное, а отвечать потом за все придется, естественно, мне. Если шеф-повар, значит, обязательно «стрелочник». Володя, друг мой сердечный, ну куда же ты смотришь? Соус перестоит, и тогда его только в помойку! — закричал Дмитрий. — Степан, почему помидоры до сих пор не нафаршированы? Миша, мельче шинкуй лук, сколько я могу тебя учить прописным истинам?! И пора бы уже баклажаны посадить в духовку. Сделай милость, поторопись. Кстати, ты не видал Валентину? Валентина, ты где?

— Дмитрий Николаевич, зачем так кричать? Никуда я не делась, здесь я, — отозвалась та, вынырнув из подсобки. — Вот, за семгой ходила.

— Валечка, душечка, очень тебя прошу, шевелись побыстрее, осталось совсем мало времени до начала вечеринки, а у нас еще конь не валялся. Если, не дай бог, чего-нибудь не успеем приготовить, Бобрик меня живьем скушает, причем без соли и перца.

— Дима, да не волнуйся ты так, все будет в лучшем виде, — улыбнулся другу Владимир, его первый помощник. — И не такие шторма бывали, а мы с тобой выплывали. Вспомни, как в ресторане гостиницы «Россия» трудились. Ах, и хорошие были времена, — вздохнул он. — Жаль, что эту достопримечательность снесли.

— Нашел время для воспоминаний, — проворчал Дмитрий, запихивая в рот ложку тушеной баранины с черносливом, чтобы оценить блюдо на вкус. — Чеснока маловато, нужно добавить немного для остроты. Валюша, надеюсь, жаркое с галушками готово?

— Обижаете, Дмитрий Николаевич, — дернула мощным плечом та. — Не только жаркое готово, но и душенина на подходе, и сиченик почти поспел. У меня всегда все вовремя и в срок, не то что у некоторых.

— Это ты о чем? — насторожился Дмитрий.

— О том, что голубого карпа ваш разлюбезный Денис так и не привез.

— Как «не привез»? — возмущенно подпрыгнул шеф-повар. — Надеюсь, ты пошутила? Ты что, хочешь меня без ножа зарезать?

— Я-то здесь при чем?

— Где мой телефон? Кто видел мою трубку? — не своим голосом завопил Дмитрий, закрутившись на месте волчком. — Я вас спрашиваю, где мой телефон?

— Да вон же он, у вас из кармана фартука торчит, — подсказала Валентина. — И не стоит так нервничать, это вредно для здоровья, — хмыкнула она и, развернувшись, павой поплыла на свое рабочее место, покачивая крутыми бедрами.

— А что сейчас не вредно? — проворчал Дмитрий. — Жизнь — вообще вредная штука, особенно такая, как у меня. Алло, Денис, ты что же это делаешь? Ты что себе позволяешь? Где карп? Где сам болтаешься, черт тебя побери? В какой еще пробке? Мне плевать на пробки! Алло, алло... вот зараза, отключился, — выругался шеф. — В пробке он, видите ли, стоит. Ничего никому поручить нельзя, все сам, все сам.

— Надеюсь, у вас все готово? — спросил Бобрик, неожиданно выскочив из-за угла.

— Ох ты господи, — взгвизнула Валентина, подпрыгнув на месте. — Да что же вы делаете, Иван Иваныч? Ведь до смерти напугали, — упрекнула она начальника. — Я женщина тучная, так и до греха недалеко.

— Извините, голубушка, я не хотел, — смущенно улыбнулся директор и тут же помчался к шеф-повару. — Дмитрий, ты где? Как у вас дела?

Все нормально? Все готово? Не подведете? Всего достаточно? — без передышки сыпал он вопросами, заглядывая во все кастрюли и сковородки подряд. — Замечательно! Восхитительно! Убей бог мою душу, до чего же изумительно! О, какой аромат! — бормотал Иван Иванович, потягивая носом. — Кажется, я здорово проголодался, но сейчас совершенно не до этого, к сожалению.

Он не остановился ни разу и буквально за три минуты сверхзвуковым колобком прокатился по всему помещению, и даже заглянул в кладовку, похоже, что и сам не понял для чего.

— Я на вас очень надеюсь, друзья мои. Знаю, что вы мастера своего дела и не подведете меня. Я побегу, столько дел, столько дел, убей бог мою душу, голова кругом, — напоследок выпалил Бобрик и со свистом испарился так же быстро, как и появился.

Дмитрий с недоумением посмотрел на покачивающиеся поварешки, которые «пан Голова» задел, когда пробегал мимо, и, уперев руки в боки, неизвестно у кого спросил:

— Ну и что это было?