ГЛАВА 17
— Да что же это такое в самом деле? Дамочка, мне уже надо идти, отпустите меня, очень вас прошу, — нервно лепетал молодой человек, с мольбой глядя на Софью Адамовну. — Дамочка, послушайте...
— Нет, это вы меня послушайте, уважаемый, — перебила та, продолжая цепко держать его за руку. — У вас что, чирей на одном месте, неужели трудно посидеть со мной и выслушать?
— Нет у меня никаких чирьев, и мне совсем нетрудно, но лучше в другой раз.
— Другого раза не будет, — не сдалась захмелевшая Бобрикова. — И не нужно трепыхаться, это бесполезно. У меня мертвая хватка, как у бульдога, — хихикнула она.
— Оно и видно, — буркнул себе под нос бедолага, обреченно закатывая глаза.
— Вы вроде сказали, что писатель? — спросила его Софья Адамовна.
— Да, я писатель.
— В каком жанре творите?
— Фэнтези.
— А вот это зря!
— Почему зря?
— Потому что фантазия — это все неправда, все ненастоящее и вообще, лично я совсем не люблю этот жанр. Он мне совершенно неинтересен.
— О вкусах не спорят, кому-то, наоборот, очень даже нравится фантастика, — обиженно возразил писатель. — И лично я с большим удовольствием пишу в этом жанре.
— И напрасно! Лучше послушайте меня, женщину с большим жизненным опытом, и уверяю вас, что не прогадаете. Вам непременно надо писать романы о человеческих судьбах. И вам вдвойне должно быть интересно, а главное, полезно знать эту правду жизни из первых рук — вот из этих рук, молодой человек, — и Софья Адамовна энергично потрясла своими конечностями перед самым носом писателя. — Я согласна быть главной героиней вашего будущего бестселлера. Наша встреча произошла не случайно — это судьба. Вот увидите, мы обязательно прославимся.
— И о чем же будет этот бестселлер? — с сарказмом поинтересовался писатель. — Что за сюжет вы хотите мне предложить?
— Вы напишете роман о трагической судьбе обманутой женщины. Да-да, молодой человек, коварно обманутой женщины, — всхлипнула Софья Адамовна. — А ведь я прожила с этим человеком двадцать семь лет! Вы только вслушайтесь в эту цифру — двадцать семь лет! Конечно, вы еще слишком молоды, чтобы понять, что это такое, но... Давайте за это выпьем водочки, не чокаясь, — пробормотала Бобрикова и выпила рюмку до дна, уже четвертую по счету. — У-ух-х, — передернулась она. — А знаете, почему я с вами не чокаюсь? Потому что на поминках никогда не чокаются, а у меня сегодня именно поминки.
— У вас кто-то скончался?
— Скончалась моя семейная жизнь, — с надрывом вздохнула мадам Бобрикова. — И я справляю поминки по ней, по обманутым иллюзиям, и вообще... за это стоит выпить. Нет-нет, вы никуда не уйдете, а посидите со мной, — и она снова схватила писателя за рукав, когда тот попытался подняться со стула. — Вы лучше внимательно меня слушайте и мотайте на свой молодой и еще такой редкий ус. Представьте себе картину. Я бросаю все! Ловлю такси, лечу сюда как угорелая, а выходит, я здесь вообще никому не нужна?! Как говорите, вас зовут?
— Николай!
— Наливайте, Коля, давайте мы с вами еще водочки выпьем!
— Я не хочу водки, отпустите меня.
— Я тоже не хочу, но надо, — не сдалась Софья Адамовна. — Сегодня ведь праздник?
— Вы только что сказали, что у вас поминки.
— Это дело второе, — отмахнулась Бобрикова. — Сегодня праздник? — настойчиво спросила она.
— Праздник.
— Рождество?
— Рождество!
— Как это символично — объявить мужу о разводе в рождественскую ночь! — снова всхлипнула она. — Вот за это давайте и выпьем.
— Но я не пью водку, — снова возразил писатель.
— И не надо, выпейте шампанское, — не сдалась Софья Адамовна. — Вот, целая бутылка стоит. Вы должны со мной выпить, потому что не можете отказать обманутой женщине в такую ночь. Вы просто обязаны разделить со мной мою печаль, мой развод, мою загубленную жизнь.
— Да я-то здесь при чем? — взвыл писатель. — Почему именно я должен делить с вами вашу загубленную жизнь?
— Потому что вы мне понравились. Потому что у вас добрые глаза. И потому что мы не просто так с вами встретились именно сегодня. Я уже говорила и повторю снова — это судьба, предначертанная свыше! И потом, вы же мужчина, как вы можете бросить меня здесь и сейчас одну?! Я не могу быть в такую минуту одна, вы это понимаете?! — начала бить себя в грудь Софья Адамовна, не забыв при этом проглотить еще одну рюмку водки. — Вот вы мне скажите, только откровенно, я женщина или не женщина?!
— Женщина, — тяжело вздохнул писатель.
— Интересная?
— Господи боже, и что прицепилась как репей? — еле слышно прошептал он и уже громко ответил: — Да, интересная!
— И вот скажите мне на милость, дорогой мой человек, что этому лысому кобелю еще надо? Я ведь на двенадцать лет моложе него. Я всю свою молодость загубила рядом с этим недомерком, а он... Так со мной поступить? Как он мог докатиться до такого безобразия? Ну как он мог, я вас спрашиваю? Вот вы могли бы такое устроить своей жене? — строго спросила Софья Адамовна, бесцеремонно схватив писателя за грудки.
— Во-первых, я не женат, а во-вторых, я понятия не имею, что устроил ваш муж, поэтому извините, но ответить на ваш вопрос я не в состоянии, — раздраженно ответил бедолага, вырываясь из цепких рук.
— Все вы мужики одинаковые, — проворчала Бобрикова. — Ни одну юбку мимо себя не пропустите. Жена чуть поводок ослабила, а вы и рады-радешеньки. Была бы моя воля, я бы всех мужиков... Эх, с каким удовольствием я бы сейчас собрала все, что у вас имеется в штанах, вот в эту самую ладонь, и... — она сжала свои пальцы в кулак так, что хрустнули суставы. — И...
— Не надо продолжать! — поспешно вскричал писатель. — Мне это совсем неинтересно. Можно я уже пойду? — снова взмолился он.
— А вот перебивать женщину — некрасиво. Я только вошла во вкус, а вы... — нахмурилась Софья Адамовна. — Вы плохо воспитаны, молодой человек?
— Я хорошо воспитан, просто у меня совершенно нет времени слушать ваши излияния, меня ждут!
— Ждут? Кто вас ждет?
— Друг!
— Очень хорошо, просто замечательно. Немедленно зовите своего друга сюда, пусть тоже с нами выпьет, — решительно заявила Софья Адамовна.
— Да, действительно, пусть с нами выпьет, я сейчас схожу и позову его, — вскочил со стула писатель, да так поспешно, что стул опрокинулся прямо под ноги проходящему мимо официанту. Тот нес в руках поднос, заполненный разнообразными блюдами, и, естественно, споткнулся. Через две секунды поднос с тарелками и всем, что в них было, летел на соседние столы, а сам официант зарылся носом в весьма объемной и впечатляющей своими размерами груди Софьи Адамовны. Та обхватила его голову двумя руками. — Молодой человек, ну зачем же так при всем честном народе? — пьяно захихикала она. — Прямо даже и не знаю, что вам на это сказать. Здесь же люди, неудобно.
Официант приподнял голову и посмотрел на Бобрикову сумасшедшими глазами. Он сразу же узнал супругу начальника, потому что уже много лет жил с ними на одной улице, и покраснел, как морковка.
— Софья Адамовна, это вы? — испуганно пролепетал он. — Простите меня ради бога, я не нарочно. Это получилось совершенно случайно. Стул упал, а я споткнулся, и вот... А где Иван Иваныч? — глупо улыбнулся он.
— А зачем нам Иван Иваныч? — снова хихикнула Бобрикова. — Садись рядом со мной и выпей за Рождество!
— Софья Адамовна, не могу, я на работе, — смутился официант. — Начальству это не понравится.
— Плевать на начальство, — отмахнулась она. — Садись, кому говорю!
— Но мне нельзя, я не могу, не положено, — лепетал бедняга, затравленно оглядываясь по сторонам.
— Официант, можно вас на минуточку? Вы не заберете от нас вот это? Я не имею ничего против свежих овощей, но только тогда, когда они красиво лежат на тарелке, — с улыбкой обратился к парню мужчина из-за соседнего столика, показывая на салат, устилающий всю скатерть. Он видел, в какую тот попал засаду, и решил парню помочь.
— А у нас здесь чьи-то отбивные посадку совершили, — засмеялась девушка за другим столиком. — Соус даже не пролился, представляете?! Куда нам их девать? Мы вегетарианки, между прочим, и мяса не употребляем.
— Да-да, я сейчас все уберу, извините, пожалуйста, — нервно улыбнулся официант, осторожно освобождаясь из объятий мадам Бобриковой. — Прошу прощения, Софья Адамовна, но мне нужно работать.
Он поспешно бросился к столу, смущенно рассыпаясь в извинениях.
— Прошу простить меня, ради бога! Как неудобно получилось. Сейчас я все уберу, постелю чистую скатерть и поменяю столовые приборы.
— Здорово у вас праздники встречают. И весело, и хлебосольно. В следующий раз обязательно снова к вам приедем, — улыбнулась вторая девушка. — Не будем вам мешать, пойдем потанцуем пока.
— Да-да, я сейчас, — продолжал бормотать официант, торопливо сгребая скатерть вместе со всем содержимым. — Я это все отнесу на кухню и мигом поменяю вашу скатерть тоже, — сказал он веселому мужчине. — Спасибо вам огромное за то, что выручили, — шепотом добавил он.
— Не за что, мы с женой тоже пока потанцуем, — ответил тот и, схватив супругу за руку, повел ее в центр зала, на танцевальную площадку.
— Вить, ты не устал еще танцевать? — засмеялась она. — У меня уже ноги гудят, как высоковольтные провода.
— Рождество бывает только раз в году,как и день рождения моей жены, — весело ответил тот. — Ты же сама хотела встретить свои двадцать пять лет необычно, чтобы этот день рождения запомнился на всю жизнь. Вот я все и делаю для того, чтобы он запомнился. В этом пансионате нас никто не знает, а значит, и не докучает, да еще веселая компания, шампанское рекой, танцы до упаду всю ночь. И совершенно неожиданный сюрприз — твоя любимая украинская кухня.
— Кажется, я погорячилась, делая тебе такой заказ, — захохотала его жена, кружась с ним под мелодию вальса Штрауса «Сказки Венского леса». — С едой ты, по-моему, переборщил, я так объелась, что теперь придется неделю на разгрузке сидеть.
— Я совершенно ни при чем, — пожал плечами Виктор. — Я так понимаю, что украинская кухня входила в сценарий праздника, ведь представление было по Гоголю — «Вечера на хуторе близ Диканьки, или Ночь перед Рождеством». Разве ты не узнала героев?
— Конечно, узнала и была уверена, что это ты все организовал, — удивленно ответила она. — А разве нет?
— Да я ни сном ни духом, честное слово, — поклялся муж. — Мы же вместе с тобой выбирали, куда поехать, чтобы было подальше и поскромнее.
— Надо же, как здорово все получилось, — засмеялась Алена. — Удачное мы место выбрали, мне здесь очень нравится. А тебе?
— Мне нравится везде, где рядом со мной ты, моя милая девочка, — с улыбкой ответил Виктор. — Я тебя своей Аленушкой зову-у-у, как прекрасна эта сказка наяву-у-у-у, — пропел он ей на ушко.
— Ты знаешь, Вить, я такая счастливая, что лаже страшно становится.
— Страшно? А чего же ты боишься? — удивленно поинтересовался он.
— Боюсь, что это счастье может вдруг закончиться так же внезапно, как и началось.
— Что за глупые мысли лезут в твою хорошенькую головку? — засмеялся Виктор. — Мы с тобой женаты всего три месяца, у нас вся жизнь впереди, и я клятвенно тебе обещаю, что она будет счастливой всегда, пока мы вместе и пока смерть не разлучит нас.
— А вот этих слов, пожалуйста, больше не произноси, — нахмурилась Алена. — Никогда!
— А что я такого сказал? — удивился Виктор.
— Пока смерть не разлучит нас!
— Но ведь эти слова всегда произносят молодожены перед алтарем.
— Все равно, никогда так больше не говори.
— Хорошо, не буду, — пожал плечами Виктор.
— У меня что-то голова кружится, — улыбнулась его жена. — Наверное, от шампанского.
— Может, выйдем на воздух и немного прогуляемся? — предложил Виктор.
— А что, это неплохая идея, — тут же повеселела Алена. — Только сначала в номер зайдем, чтобы куртки надеть и переобуться, на улице мороз.
— Зайдем и наденем, — улыбнулся Виктор и чмокнул супругу в нос.
— Я тебя обожаю, — счастливо выдохнула та. — Пошли одеваться?
— А может, еще потанцевать хочешь?
— Издеваешься? — засмеялась Алена.
— Это ты надо мной издеваешься.
— Вить, что с тобой? Почему ты так решил? — опешила Алена.
— Потому что нельзяа-а-а! Потому что нельзяа-а! Потому что нельзя быть на свете краси-и-ивой тако-о-ой, — снова пропел тот.
— Кузнецов, а тебе никогда не говорили, что по твоим ушам проехался медведь на мотоцикле? — захохотала Алена. — Мне, конечно, очень нравится, как ты для меня поешь, но будет лучше, если ты перейдешь к поэзии, стихи я тоже люблю.
— Ну вот, а я так старался, — вздохнул Виктор. — Чувствовал себя чуть ли не Муслимом Мамаевым, и вдруг такой облом.
— Мы сегодня наконец пойдем гулять или нет? — продолжая смеяться, спросила Алена. — Надеюсь, ты не обиделся за медведя?
— А чего обижаться, если это правда? Пошли на прогулку?
— Пошли!
Молодожены вышли из зала, взявшись за руки. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами и улыбались.
— Когда-то и я была такой же вот молодой, счастливой, с розовыми очками на глазах и вареной лапшой на ушах, — всхлипнула Софья Адамовна, глядя им вслед. — Эх девочка-конфеточка, вон как у тебя глазки горят, аж слепят. Только как бы потом их твои горькие слезы не потушили. Нельзя быть такой доверчивой, знай: все мужики без исключения — наглые обманщики. Не в одном, так в другом. Стоит только тебе раздаться в бедрах, утратить свежесть лица и гладкость кожи, как твой благоверный начнет заглядывать на молоденьких и волочиться за каждой юбкой. Думаешь, нет? Твой не такой? Он самый лучший и любит только тебя? Не обманывайся, дорогая моя, лет через двадцать все равно он побежит налево — у них, видишь ли, начинается кризис среднего возраста. А по моему разумению, кризис здесь совершенно ни при чем. Дело совсем в другом: все мужики — козлы. Вот за это непременно стоит выпить. Ваше здоровье, — улыбнулась она пожилой паре за соседним столиком и подняла рюмку. — Не хотите присоединиться? Нет? Ну и не надо, я сама себе собутыльник, — хихикнула Софья Адамовна и лихо осушила рюмку.