Книга: К черту моральные принципы
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

 

Проснулась я непривычно рано, часов в восемь, и больше уже не смогла заснуть. Хоть мы вчера на двоих и выпили больше половины бутылки, голова была ясная и тело переполняла энергия. Возможно, что уже сегодня настанет момент истины. Террористы попытаются взорвать торговый центр, и мои действия могут спасти тысячи жизней.
Разумеется, правильнее всего было бы отойти в сторону и предоставить действовать профессионалам. Но полиция, в отличие от меня, не знает преступников в лицо. Поэтому я собиралась подстраховаться и проследить за ними самостоятельно.
Очень важно в слежке правильно замаскироваться. Шерлок Холмс, если верить его биографу, знал в этом толк. Я не настолько подкованна, но тоже кое-что могу.
Основой маскировки стал ярко-платиновый парик, позаимствованный у Эллы. Он надежно укрыл остатки моей шевелюры под пышным каре. Я полюбовалась на себя в зеркало и хихикнула. Чудо-парик обладал волшебным умением делать любую женщину похожей на постоянную обитательницу Ленинградского шоссе. В свое время Элла прикупила его как пикантную деталь к хэллоуинскому костюму, состоящему из блестящего топика, колгот в сеточку и экстремальных шортиков.
— На съем собираешься? — поинтересовалась заспанная Элла из-за моей спины.
— Нет, хочу попробовать что-то новенькое.
— Ага, я заметила. Смотрится ужасно.
— Что именно? Мой новый цвет или парик?
— И то и другое. Тебе надо вернуться к основам.
— Нет, сегодня я буду блондинкой.
Она обошла вокруг меня, потом подвела к окну, еще раз осмотрела и покачала головой:
— Прости за откровенность, но в нем ты похожа на шалаву.
— Знаю. Можешь что-нибудь с этим сделать?
— Попробую.
Минут двадцать мы занимались примеркой всевозможных шапочек, шляпок, кепок, платков и шарфиков, обнаружившихся в хозяйстве запасливой Эллы. Подозреваю, что некоторые шляпки принадлежали еще ее маме. В конце концов лучше всего с задачей маскировки сияющего великолепия парика справилась вязаная лыжная шапочка с пушистым помпоном. Светлые пряди торчали из-под нее вполне невинно, кроме того, она подходила по цвету к моему пальто.
* * *
На подъездах к «Атриуму» я ожидала увидеть полицейские кордоны, толпу эвакуированных граждан и жадных до новостей телевизионщиков. Но ничего даже смутно похожего на картину, нарисованную моим воображением, в округе не наблюдалось. Поначалу я даже перепугалась и предположила, что в полиции не приняли всерьез мое сообщение. Потом заметила небольшие группы людей в штатском у каждого входа в торговый центр. Военная выправка и профессиональный интерес во взоре выдавали их принадлежность к органам лучше любой формы. Каждую группу сопровождала пара немецких овчарок с таким же доброжелательно-внимательным взглядом. Любой входивший в «Атриум» гражданин подвергался с их стороны вежливому обнюхиванию.
Умно, даже очень умно. Кордоны и телевидение только спугнули бы преступников. А так их возьмут еще на подходе к торговому комплексу, аккуратно и без лишней шумихи. Но проконтролировать работу органов все равно стоило: не зря же я этот дурацкий парик надела.
План у меня был готов еще с вечера. Вчера негодяи сами признались, что машины у них нет, значит, они приедут на метро. К сожалению, к какой именно станции — неизвестно, но тут я положилась на удачу и встала напротив выхода из «Курской». Чутье меня не подвело, всего через двадцать минут после моего появления показались террористы. Я с внутренним трепетом пристроилась следом. Только бы люди в штатском их не спугнули!
Не спугнули. Преступники прошли мимо, как будто даже не заметив характерную скульптурную группу «Люди и собаки при исполнении» у входа в «Атриум»! И ни одна собака их не остановила! Никто не положил руку на плечо, не произнес казенное «пройдемте в отделение»! Моему возмущение не было предела. Вот так всегда — все приходится делать в одиночку!
Замешкавшись на входе, я их чуть не упустила. Дальнейшее было как в тумане. В памяти почти не отложились магазины, по которым я бродила, и вещи, которые мерила. Голова под чертовым париком вспотела, струйки пота затекали за воротник и смывали пудру на лице. Я разрывалась между слежкой за террористами и необходимостью тщательно маскировать свой интерес. Помню, как в какой-то момент я обнаружила себя перед зеркалом, примеряющей лифчик прямо на пальто...
А террористы продолжали вести себя архиподозрительно. Заходили практически в каждый магазин, глазели на товар, но ничего не мерили, что-то обсуждали и шли дальше. Наконец в одном из магазинов Крыс подскочил к стойке с надписью «SALE 70%»,извлек вешалку с длинным кожаным плащом покроя «мечта эксгибициониста» и восторженно в этот плащ завернулся. Дамир только скептично покачал головой, но Крыс, не слушая никаких возражений, оплатил покупку на кассе и тут же натянул на себя. На плаще шопинг не закончился, преступники посетили еще штук пять магазинов различного профиля. Сезон покупок завершился у прилавка с часами. Что конкретно они там выбрали, я разглядеть не успела, но логично было предположить, что именно часы.
После второй покупки даже Дамир повеселел и потянул напарника к выходу. Я упрямо тащилась следом, чувствуя, что меня ловко накололи, вот только непонятно в чем. Может, пока один отвлекал продавцов, второй успел сунуть бомбу под прилавок?
Уже исключительно на остатках упрямства я полезла за ними в метро и проехала две остановки. Дважды я чуть не потеряла их в толпе, несколько раз попалась на глаза. Оставалось надеется, что преступники не запомнят меня.
На «Проспекте Мира» они снова поднялись на поверхность и потянулись вместе с толпой в сторону «Олимпийского». Мы обогнули спорткомплекс слева, прошли какими-то дворами и вышли к симпатичному бело-голубому домику дореволюционной постройки с башенкой. Здесь преступники разделились: Крыс остался стоять на улице, а Дамир зашел внутрь. Возможно, моей наглости и хватило бы, чтобы последовать за ним, но, к счастью, я вовремя обратила внимание на непривычно большое скопление около здания «лиц кавказской национальности». А заметив, догадалась перевести взгляд на верхушку, где сиял золотой полумесяц.
Я, конечно, авантюристка, но не настолько, чтобы ломиться в мечеть, полную террористов. Пришлось спрятаться за угол дома напротив. Ждать нам с Крысом пришлось долго. Я успела замерзнуть, а он — выкурить три сигареты и отправить несколько эсэмэс.
Прошло минут двадцать, Крыс уже начал недовольно поглядывать на часы, когда Дамир наконец вышел, и я возликовала. Мое ожидание было вознаграждено сторицей, потому что террорист появился не один. Его сопровождал пожилой мужчина кавказской внешности, и в руках у этого мужчины... я еле удержалась, чтобы не выкрикнуть что-нибудь восторженно-неприличное... в руках у мужчины была деревянная коробка. Очень характерного вида коробочка!
Стало ясно, что я сглупила. Сегодняшний поход в «Атриум» был только разведкой, бомбу подложат в другой день. Для меня настал срок остро пожалеть об отсутствии в хозяйстве направленного шпионского микрофона. Дамир с незнакомцем обменивался какими-то фразами, похлопываниями по плечам, рукопожатиями и прочими ритуальными жестами взаимной симпатии, а мне оставалось только с тоской наблюдать за этим издалека. Возможно, именно сейчас называется точная дата и время теракта, а я опять вне игры.
Всю дорогу до метро Дамир нежно прижимал коробку к груди. Я кралась сзади на приличном расстоянии. Мы как раз подошли к подземному переходу, и я ускорила шаг, намереваясь сократить разрыв, но все равно нас разделяло метров тридцать.
Эти тридцать метров чуть не оказались роковыми. Поднявшись по переходу, я успела увидеть,как за Крысом захлопывается задняя дверь серой «Волги».
Обычно я в таких ситуациям проявляю чудеса тупости, но испытания последних дней не прошли даром. Вместо того, чтобы провожать удаляющийся автомобиль растерянным взглядом, я подскочила к обочине, распихивая прохожих, и буквально вломилась в ближайшую машину.
— Вон за той «Волгой»! Быстро!
— Чито? — изумился водитель.
О боже! Что же это за день сегодня такой! Как по заказу, мне достался «Ара-мобиль»: подержанная «шаха» с очередным «лицом кавказской национальности» в качестве водителя.
— Езжай за той «Волгой»! Плачу тысячу! — Для убедительности я достала из кошелька бирюзовую бумажку и помахала ей в воздухе.
— Карош, — согласился водила и ударил по газом.
К моему счастью, «Волга» с террористами далеко не уехала. Мы догнали машину у ближайшего светофора и аккуратно пристроились в хвост. Преследовать ее было несложно, она двигалась в потоке неспешно, аккуратно притормаживала на желтый, попускала пешеходов. Я немного успокоилась и даже смогла беспристрастно оценить ситуацию...Вряд ли мои подопечные заметили слежку. Просто, в отличие от меня, террористы прекрасно понимали, что ехать с бомбой в переполненном людьми метро опасно, и поймали частника.
— А? Чего? — Я не сразу поняла, что водитель уже несколько минут пытается привлечь мое внимание.
— Я гаварю: зачем такой красывый дэвушк слэдит за «Волга»?
— А у меня там муж. Хочу узнать, где он шляется, когда говорит, что на работе.
— Гулаэт, да? — посочувствовал водитель. — Если бы я такой красывый дэвушк имэл, никуда бы нэ ходыл, толко дома сыдел, на жина сматрэл!
Я промычала что-то неопределенное, разговор завял. Но минул через пять темпераментный гость с юга сделал второй заход:
— Давно гуляэт, нэ?
Я кивнула: мол, давно, давно.
— А ты нэ сыди, тоже ходы-гулай. Поэхали в сауна, у мой брат сауна ест! Вина випьем, посыдымь.
Пришлось еще и отбиваться от любвеобильного водителя. Уяснив наконец, что ни в сауну, ни в ресторан, ни просто в гости я с ним не пойду, он не озлобился, а, напротив, проникся чем-то вроде уважения и остаток пути рассказывал байки из своей практики. Возможно, они были даже смешными, но жуткий акцент бомбилы помешал мне воздать должное его красноречию. К счастью, от меня требовалось только угукать и улыбаться в нужных местах.
Все скверное когда-нибудь кончается, кончилась и наша поездка. На прощание водитель настойчиво сунул мне обрывок бумаги со своим телефоном и напутствовал:
— Звани, когда нада будэт. Рафик приэдэт, спасет.
Ага, спасет. Рафик — Герой Галактики.
Высадил он меня в какой-то унылой промзоне. Серый бетонный забор исписан ядреными нецензурными словосочетаниями, посередине забора такая же серая проходная. Обшарпанные административные здания в стиле НИИ семидесятых придают пейзажу органичность и законченность. Даже небо над головой из голубого стало серым и рыхлым. Застрелиться можно! А ведь кто-то сюда каждый день на работу ездит.
Ярким пятном на фоне этого торжества серости выделялась вывеска местной пивнушки. Кислотными цветами на вывеске был намалеван одутловатый амбал с признаками олигофрении в стадии дебильности на лице. В руке амбал сжимал початую бутылку «Жигулевского». Под олигофреном красовалась пояснительная надпись «У Васяни», сделанная ярко-оранжевыми буквами.
Крыс с Дамиром высадились прямо напротив проходной и уже зашли внутрь. Я их догнать и не пыталась — слишком велик риск засветиться. Человек на безлюдной улице сразу привлекает внимание. По этой же причине околачиваться около выхода было опасно, и я, преодолев естественное чувство брезгливости, решилась заглянуть к «Васяне».
Редкий случай, когда упаковка на сто процентов соответствует содержанию. Словно перенесшиеся сюда из какой-нибудь ялтинской пивной восьмидесятых годов высокие столы не располагают к долгим посиделкам и трепу, стены аскетично обшиты красным пластиком. В дальнем углу прилавок и холодильные шкафы с дешевым пивом, на прилавке горка засохших вчерашних пирожков. Ну и грязь, конечно же. Такое ощущение, что здесь недели две полы не мыли, столы даже издалека кажутся сальными, б-р-р-р!
Несмотря на разгар рабочего дня, в пивной были посетители. Несколько опустившихся личностей из тех, что вечно клянчат у соседей полтинник на опохмел, уже гудели за столиком в углу, а прямо у окна седой старикан бомжеватого вида, пугливо озираясь по сторонам, грыз пирожок.
И как на грех, наблюдательный пункт из пивняка превосходный — проходная как на ладони. Я выдохнула, решительно сжала зубы и вошла внутрь. Не убьют же меня здесь, а грязь как-нибудь переживу.
Звякнул колокольчик над дверью, посетители почти синхронно обернулись и посмотрели в мою сторону. Даже радио, как на зло, замолчало в этот момент. Я почувствовала себя героиней вестерна, которая вошла в салун где-то на Диком Западе. Дурацкое положение. Под пристальными взглядами местных алконавтов я невольно съежилась и тут же разозлилась на собственную трусость.Уже в целях аутотренинга заставила себя подчеркнуто неторопливо продефилировать через пивную и любезно побеседовать с продавщицей. Наглость — второе счастье, нехитрая уловка сработала, завсегдатаи потеряли ко мне интерес.
Я купила банку колы и огляделась. К большой досаде, единственный столик у окна оккупировал бомжеватый старик. С остальных мест был виден в лучшем случае кусок улицы. Все еще пребывая в боевом задоре, я встала у столика напротив старика.
Главное — вести себя естественно.
Я, вся такая естественная, стояла с початой банкой колы в руке минут пятнадцать, пока старик расправлялся с пирожком. Он грыз его, как собака грызет резиновую кость: монотонно, яростно, попеременно работая то одной стороной челюсти, то другой. Пирожок медленно, но неуклонно сдавал позиции. Наконец своеобразная дуэль завершилась полной победой старика. Он утер губы рукавом, сыто рыгнул и обратил на меня подслеповато прищуренные глазки. Я внутренне напряглась, чувствуя, что сейчас начнется.
И, конечно же, началось.
— Во тьме и боли приходим мы в сию юдоль скорби. Темен человек, темен и жалок путь его. Лишь свет слов Господа озарит его благодатью своей, — возведя очи горе, рек старец. Задав таким образом общее направление беседы, он перешел к конкретике, то есть к моей скромной персоне.
— Вот ты, — тут его грязный заскорузлый палец почти уперся мне в плечо, — дщерь недостойная, погрязшая в суете мирской. Не там и не того ищешь ты.
Благополучно было позабывшие о моей скромной персоне алкоголики повернулись в нашу сторону.
— А нормально разговаривать вы умеете? Без этого велеречивого благолепия? — вежливо поинтересовалась я.
Надо бы промолчать — что возьмешь с убогого, но очень меня эта выходка разозлила.
— Кгхххммм... — Старик смутился так, как будто я предложила ему что-то неприличное. Возможно, раньше его жертвы просто убегали или делали вид, что не слышат, и моя готовность к диалогу напугала его. Минуты на три установилась чудесная тишина.
— Мнится мне, что зрил я чело твое, дева. — Старикан суматошно зашарил по карманам. — Печать бесов на нем. Зерцало истины откроет облик, и да не убоятся праведные.
С этими словами он извлек откуда-то из складок одежды треснувшее пенсне, нацепил на нос и уставился на меня.
— У вас плохое зрение? — сочувственно поинтересовалась я.
Вообще-то я сумасшедших побаиваюсь, но этот старик был совсем не страшным, его даже было немного жалко.
— ВИЖУ! Вижу облик твой, — в экстазе закачался старик. — Печать беса и ангела на нем! Не там ищешь ты, где найдешь, дщерь непутевая. Дорог много, но лишь одна ведет к Богу, остальные в ад, в ад, в ад.... — Голос его снизился до едва различимого бормотания.
— Не расстраивайтесь так, — как можно ласковей попыталась я его утешить. — Все будет хорошо. Вот, возьмите на новые очки. — Я протянула старику сто рублей, но он отшатнулся.
— Нет! Изыди! Сатанинские бумаги, знак дьявола!
Сатанинские сто рублей, предложенные от чистого сердца, так напугали старичка, что он спешно покинул пивную, продолжая что-то бормотать. Но остаться в печальном одиночестве мне была не судьба. Сто рублей привлекли компанию в углу, как запах крови в воде привлекает акул.
Посовещавшись, алкаши отрядили послом ко мне самого чистого из их компании. Он подошел, шутливо поклонился, ухмыльнулся нагло и одновременно просительно:
— Здрассьте. Доброго здоровьица.
Я кивнула. В принципе, понятно было, чего им надо, но если отдать стольник старику казалось естественным и правильным, то теперь меня неожиданно начала давить большая жаба.
— Эта... Одолжи сто рублей. До завтра.
— Зачем?
— Короче... купить кефира и хлеба, — сообщило это чудо в перьях, дыхнув на меня забористым свежим перегаром.
— Не могу. Денег нет, — невозмутимо ответила я.
Его лицо исказилось от злобы:
— А если найду?
— Правильно, поищите. Вдруг кто-нибудь обронил, — пожала я плечами. Потом ткнула пальцем в угол..— Вон там десять копеек валялось.
Понятия не имею, что на меня нашло. Было что-то в этом типе настолько мерзкое, такая ядреная смесь подхалимажа и борзости, что отдать ему деньги означало для меня навеки потерять уважение к самой себе. Что за дела — среди бела дня, в общественном заведении меня пытается гоп-стопнуть какой-то урод!
Несколько минут урод пытался осмыслить мои слова. Потом до него дошло, что его тут не уважают:
— Да ты че?! Да ты... — Далее последовала непередаваемая идиоматическая игра слов, из которой следовало, что алкаш неоднократно вступал с кем-то в половые отношения. И еще что-то про мою маму.
Я выдохнула, мысленно досчитала до десяти и заставила себя демонстративно зевнуть. Это его доконало, и он замахнулся. Я приготовилась нырять под столик. Мда... не зря в голову приходило сравнение с салуном. Вот и пьяная драка тут как тут. И кто мне мешал ответить вежливо?
— Жорик, остынь, — раздался хмурый мужской голос, и алкаш сразу как-то скис и даже стал ниже ростом.
В лучших традициях голливудских блокбастеров в самый драматический момент на сцене появилось новое действующее лицо. Он даже не вошел в дверь, а как будто возник из воздуха сразу около прилавка.
При мимолетном взгляде на него мне стала понятна причина уныния алкаша Жорика. Мужик был не просто большой или объемный — такие жалкие эпитеты не шли ему. У прилавка стоял былинный богатырь комплекции «шкаф двустворчатый с антресолями». Богатырь был коротко стрижен, обряжен в засаленный тренировочный костюм, а черты его лица чем-то неуловимо напоминали олигофрена, намалеванного на вывеске. Надо полагать, что это и есть Васяня?
— Вась, а че она? — заныл алкаш...
— Я сказал — остынь. Или выматывайтесь! — Богатырь развернулся всем корпусом и, не удостоив меня даже взглядом, просочился куда-то в подсобку.
Таким образом моя честь, здоровье и даже сто рублей были спасены. Алкаши притихли, и я осталась в гордом одиночестве. Кола кончилась, пришлось взять еще банку и вернуться к своему дозору. Я искренне надеялась, что террористы не ускользнули незамеченными во время моих разборок с местными люмпенами.
Так я и стояла у окна. Время от времени в пивную заходили суровые мужики пролетарской наружности, жадно поглощали пиво и пирожки. Продавщица уже давно косилась на меня с подозрением, неохотно отпускала газировку и явно ожидала какой-то подлянки. Спина и ноги болели все сильнее, голова под париком невыносимо чесалась. Я стояла у столика, как памятник самой себе...
По прошествии двух часов и трех банок колы мое терпение подверглось новому испытанию. Жутко захотелось в туалет. Некоторое время я безуспешно боролась с собственной физиологией, потом сдалась и решила поинтересоваться у продавщицы, как здесь насчет удобств.
— Только для персонала, — ответила она, отвесив мне долгий неприязненный взгляд.
— Девушка, — жалобно пробормотала я, доставая все те же несчастные сто рублей. — Мне очень-очень надо. Я заплачу.
Наверное, вид у меня был архижалкий, потому что даже каменное сердце работника общепита смягчилось, и она проводила меня в подсобку. Боже! Какое это было счастье!
В туалете я стянула ненавистный парик. Моя несчастная шевелюра, изуродованная недобросовестным парикмахером, выглядела еще более убого, чем обычно. Это стало последней каплей. Я словно взглянула на себя со стороны. Что за детский сад: террористы, слежка? Чего я надеюсь тут выследить?
Времени уже больше четырех, а я категорически не могу ехать на встречу с красавчиком Стасом с такой головой и расплывшимся макияжем. Ну их на фиг!
Уже не заботясь о конспирации, я сунула парик в сумочку, поблагодарила продавщицу и покинула гостеприимное заведение.И практически налетела на террористов.
— Дамочка, полегче! — сердито проворчал Дамир, когда я, поскользнувшись, ухватилась за его плащ и чуть ли не повисла на нем.
— Эй, а я тебя знаю, — хмыкнул Крыс.
— Точно, — согласился его напарник. — Ты эта... как ее... с работы... О! Анфиса!
— Алиса, — поправил его Крыс. — Привет, Алиса. А чего ты тут делаешь?
— Гуляю, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Дышу воздухом. Люблю гулять по промышленным районам.
Дамир посмотрел на меня так, как обычно смотрят на психически больных — сочувственно и опасливо.
— Так у тебя же эфир через два часа, — удивился Крыс.
— Ну да... Я уже иду. — Последовала неловкая пауза. Беседу надо как-то продолжить. — А вы сегодня будете?
— Будем.
— Кстати, можешь нас поздравить, — снова вмешался Крыс. — Мы только что выиграли в большой лотерее под названием «Жизнь».
— В смысле?
— В том смысле, что прошли кастинг и подписали контракт! — парень просто излучал торжество на окружающий мир. — На три аудиокниги! Три! Ха, Жужельский может отдыхать.
— То есть вы теперь не будете работать на «Свободе Звука»? — перепугалась я.
— Будем, будем, — успокоил меня Дамир. — Запись днем, эфиры по вечерам.
— Мы смогли, — ликовал Крыс. — Именно мы! Знаешь, какой там конкурс?! Не так-то легко пройти, особенно без опыта!
Дамир хмыкнул:
— Не так-то сложно пройти, особенно если подарить продюсеру часы на день рождения.
— Все равно! — заспорил Крыс. — Если бы мы не тянули, он бы нас не взял, хоть «Ролекс» дари.
— А что за аудиокниги? — поинтересовалась я.
— «Мохнатый против Горбатого».
— Звучит многообещающе. А продолжение будет называться «Сопливый против Кривого»?
Дамир от моей попытки сострить только поморщился:
— Название как название. Боевик. Тиражи большие, мужики читают.
— Ладно, нам пора. Бывай, Алиса.
Крыс радостно помахал на прощание папкой. Дамир сдержанно кивнул, он все еще прижимал к груди деревянный ящик, полученный в мечети.
* * *
На радио я даже не опоздала, но сразу после моего приезда Жужельский затребовал меня к себе и с порога начал обрабатывать:
— Ты расслабилась, Соболева.
— Что вы имеете в виду? — его слова меня искренне удивили. Я даже начала судорожно вспоминать, не числится ли за мной каких-нибудь грешков. Но вроде нет: чиста как горный снег.
— Я тебе плачу не за то, чтобы ты штаны просиживала. Хватит дрыхнуть в эфире!
Я молчала, изумленная абсурдностью постановки вопроса, и тогда он снизошел до разъяснений:
— Добавляй драйву, когда Сева нудит.
— Вы про вчерашнюю передачу? — наконец-то догадалась я.
— Педедааачу, — передразнил начальник. — Эфир, Соболева. И ты в нем не для красоты. Работай, твою мать, Севка не может все один тянуть!
— Но ведь он...
— Хватит, — оборвал он меня. — Топай в студию, готовься.
Я покорно пошла в студию. Села рядом с Севой. Кивнула ему. Попыталась успокоиться. Не получилось. Попыталась снова.
Все-таки фантастический тип этот Жужельский. Обычно я могу противостоять хамству, но его хамство достигало совершенно эпических, былинных размеров. Ведь почти каждый раз умудряется задеть за живое. Неужели он всегда такой?! Интересно, есть ли у него жена, семья?
— Алиса-а-а, — Сева уже минут пять пытался привлечь мое внимание.
— Чего тебе?
— Ага! Вижу, тебя Петрович выпорол!
— Что, настолько бросается в глаза? — ужаснулась я.
— Нет, он мне до тебя мозги мыл.
— А я думала, ты на особом положении, — не подумав, ляпнула я и прикусила язык. Но Сева, услышав это, воодушевился и заулыбался.
— Дамир нажаловался? — с тайной жадностью поинтересовался он.
— Ну да.
— Он мне завидует, — довольно ухмыльнулся мой напарник. — Не переживай, мне Петрович тоже нашел что сказать. И он прав: вчерашний эфир — полное фуфло...
— Сева, объясни, чего он от меня хочет,— перебила я. — Что значит «давать драйву»?
— Ты только отвечаешь на мои вопросы. Будь активней. Вставляй сама комментарии, развлекай, шути. Ты тоже ведущая. Сможешь?
— Постараюсь.
— Ладно, время! Помни: поактивней.
Из-за нагоняя и задушевной беседы с Севой прорепетировать новости я не успела. Пришлось читать сразу в прямом эфире. Сосредоточившись на том, чтобы не допустить оговорок, я не сразу вникла в текст очередной новости. Но когда вникла...
Я поперхнулась и замолчала, пытаясь осознать только что прочитанное. Потом перечитала повторно, медленно, почти по слогам: «В Москве по подозрению в причастности к подрыву автозаправочной станции «Агат-нефть» на Ленинградском шоссе арестован ее владелец — Юнас Дидигов. Согласно свидетельским показаниям, его автомобиль — синий «Ниссан Мурано» — видели около заправки незадолго до взрыва. Предположительно Дидигов организовал взрыв, чтобы получить страховку. До сих пор не удалось установить имя мужчины, останки которого были обнаружены на месте происшествия. Ведется следствие».
* * *
Эфир прошел как в тумане. Сева что-то спрашивал, я отвечала невпопад. К середине эфира он начал отчаянно сигналить мне бровями, корчить рожи и даже показывать какие-то не очень приличные жесты. Я честно пыталась включиться, но «проявлять активность» после таких новостей не получалось, хоть тресни.
Концы с концами не сходятся. Если во взрыве виноват этот Юнас, то при чем тогда тут Дамир и Крыс?! И главное — при чем здесь мой бывший муж, легкомысленный авантюрист Саша Лаптев? И как все это согласуется с монографией профессора Сметаны и «Белым лотосом»?
Я еле досидела до конца эфира. Руки чесались залезть в Интернет и прочесть на новостных сайтах подробности ареста. Но, разумеется, никто меня после окончания передачи не отпустил. Как только отзвучал последний аккорд отбивки и пошла реклама, Сева начал изливать на меня накопившиеся за эфир гнев и недоумение:
— Алиса, что с тобой?! Ты чего перед эфиром обещала?!
Я молчала. Сева горестно заломил брови:
— Ты хоть представляешь, что тебе сейчас Петрович устроит?!
Я скорчила жалобную гримасу — да, мол, представляю, еще как представляю...
— Алиса, проснись!!! Петрович увольнял и за меньшее! Ну что с тобой такое?! Ты же можешь нормально!
Севины излияния прервало появление Стаса:
— Алиса, тебя Жужельский вызывает. Зайди прямо сейчас, — с сочувственной улыбкой сообщил он.
И я пошла. В животе как-то нехорошо подводило, и в горле поселился колючий комок, ладони взмокли. Перед дверью в кабинет я трусливо остановилась и даже попыталась прислушаться...
И тут, как уже не раз бывало в подобных ситуациях, на выручку пришла злость. Я взглянула на себя со стороны и изумилась. Всегда гордилась своей выдержкой, а теперь трясусь, как первоклашка в кабинете директора. Да, Жужельский владеет методами психологического прессинга и искусством наезда, но что он может мне сделать? Ну, уволит — вот будет трагедия вселенских масштабов! Шестьсот рублей за эфир — фи, курам на смех.
Вслед за обретенной ясностью мысли пришло и понимание того, что делать дальше. Уже без трепета я постучалась в дверь.
— Явилась, — ядовито прошипел мой начальник. — Что так долго? По дороге в спа-салон зашла?
Я проигнорировала это замечание. Он выдержал театральную паузу и продолжил:
— Ну, и как ты это объяснишь?
Я не стала играть в «дурочку». Посмотрела ему прямо в глаза и задушевно призналась:
— Павел Петрович, ваш нагоняй до эфира меня просто выбил из колеи. Я очень хотела вам угодить и боялась сделать ошибку.
— Так...
— Весь эфир я думала только о ваших словах, никак не могла сосредоточиться, — вдохновенно продолжала я. — Это было...
— Достаточно, — резко оборвал он меня. — Девочка, это радио. Слушателям насрать на твои тонкие чувства. Ты либо делаешь работу хорошо, либо идешь продавщицей в магазин. Мысль понятна?
— Понятна.
— Я тебя сразу предупредил: нежным фиалкам тут не место. Мне казалось, ты понимаешь. И потенциал у тебя есть. Я даже простил тебе опоздание в первый день. Но либо ты берешь себя в руки, либо ищешь другую работу! — Окончив эту небывало длинную для себя речь, Жужельский откинулся на спинку кресла и наградил меня долгим взглядом, который, очевидно, должен был закрепить внушение в подсознании. Я стояла, держа на лице маску раскаяния и огорчения. — Ну что?
— Я хочу остаться.
— Ладно. Даю последний шанс. Деньги за этот эфир я вычту из твоей зарплаты, — выдал он окончательный вердикт. — Больше душеспасительных бесед не будет, сразу увольнение. Иди.
За дверью кабинета меня ждал Стас.
— Ну как все прошло?
— Нормально. Отделалась штрафом.
— Ого! Ну ты сильна, подруга! — В его глазах запрыгали смешливые чертики. — Это надо отпраздновать. Пошли, я сделаю тебе кофе.
— Пошли! — обрадовалась я. Кофе Стас варил мастерски.
Но, как оказалось, лимит драм на сегодня еще не был исчерпан. К счастью, теперь мне предстояло быть не главной участницей, а зрителем.
В центре кухни возвышалась Дива-Анжела и заламывала руки подобно героине древнегреческой трагедии. Вокруг нее суетливым фавном скакал Юрь Юрьич Поливанов и пытался вставить хоть слово в монолог. В углу на диванчике скорчилась Настя.
— Эго воровство! Я вас всех засужу!!! У вас тут одно ворье работает! Нищеброды!!! Бомжи!!! Сволочи!!! — захлебываясь слезами, кричала гламурная дива.
— Э-э-э, — блеял Юрь Юрьич. — Я уверен, э-э-э... Это, э-э-э... недоразумение...
В самый волнующий момент запиликал Анжелин мобильник. Она схватила раскладушку и заныла в трубку:
— Ну, Муууусииик! Ты не представляяяешь... Уже идуууу!
Продолжая жаловаться «Мусику» на свою несчастную жизнь, Анжела подхватила сумочку и выбежала в коридор. Юрь Юрьич последовал за ней.
— Что это было? — потрясенно выдавила я из себя. — Что у нее украли? Миллион долларов?
Настя меланхолично покачала головой:
— Нет, Микки.
— Чегоооо?
— Микки Мауса.
Да, какой-то шутник снял у Анжелы с сумочки того самого потасканного мышонка в красных брюках. Похищение века произошло по ее собственному недосмотру — Дива забыла в курилке сумку и вспомнила об этом только после окончания интервью. Кошелек, мобильник и ключи от машины были на месте, преступник прельстился только ободранной мышкой, но Анжела впала в настоящую истерику. Микки был ее талисманом, тайным шаманским орудием, помогавшим в звездной карьере, и утрата магической зверушки не лучшим образом сказалась на психике звезды.
— Обещала засудить нас за кражу, — рассказывала Настя.
— А вы-то здесь при чем? Весь этаж в курилку ходит.
— Потому что это из-за нас она сюда приехала. Она даже по 02 звонила, но там ее послали.
Я сочувственно кивнула, с трудом удерживая серьезное выражение лица. Представляю, что Анжеле сказали в полиции, когда она попыталась заявить о краже мягкой игрушки. Стас сдерживаться не стал и громко заржал. Настя вспыхнула.
— Не смейся! — возмущенно воскликнула она, обращаясь почему-то ко мне. — Это же ужасно!
— Неописуемо, — подтвердила я. — А чем эта трагическая утрата грозит лично тебе?
— Анжела говорила, — тут Настя испуганно оглянулась и перешла на шепот, — что если мы не найдем Микки до завтра, то приедут серьезные люди и будут разговаривать по понятиям.
Я фыркнула:
— Ты сама-то в это веришь? Ну е-мое, это же смешно!
— А вдруг! Нет, я лучше пойду поищу. Может, он оторвался и где-нибудь валяется.
Когда за Настей закрылась дверь, я обратила внимание на подозрительно молчавшего весь разговор Стаса.
— Это ты спер Микки?
— Я? Да ты что?! — показушно изумился он. — Я никогда в жизни не позволил бы себе такую вольность по отношению к мышке.
— И куда ты его дел?
— Алиса-Алиса! Почему ты, жестокая женщина, не веришь мне?! Посмотри в мои честные глаза!
Я посмотрела в его хитрющие синие глаза, и подозрения мои окрепли.
— Положь откуда взял! — потребовала я. — Или найди Настю и ей отдай!
— Ну сама подумай — зачем мне его красть?
— Ради хохмы. И если не ты, то кто? Настя и Юрь Юрьич этого точно не делали, остальные с Анжелой не общались.
— Да не брал я эту мышь! Чего ты ко мне прикопалась! — Стас надулся и отвернулся.
Я заколебалась. Может, и правда не брал? И вообще — эти мышиные страсти не мое дело. Буду я еще из-за такой ерунды с ним ссориться!
— Ну ладно, не брал и не брал. Ты мне кофе обещал.
Стас подулся еще пару минут, потом сменил гнев на милость.
* * *
Вернувшись в офис, мы обнаружили, что Дамир и Коля уже приехали. Дамир сидел за столом с распечаткой в руках, Коля не стал заморачиваться и устроился прямо на столе. А между ними стоял тот самый деревянный ящик из мечети! Мне мгновенно стало жарко. Вот бы заглянуть внутрь хоть одним глазком!
— Что-то вы рано, мужики, — удивился Стас.
— Так получилось, — буркнул Дамир.
— Все равно домой заехать не успевали, — пояснил Коля. — Целый день по Москве мотаемся, кучу дел переделали. Дамир везде свой чемодан таскает.
Отлично! Он сам первый заговорил про ящик, значит, можно перестать притворяться слепой.
— А что в нем? — стараясь, чтобы мой голос выражал только вежливую заинтересованность, спросила я.
— Посылка из дома.
— А что в посылке?
— Что в посылке, все мое, — все так же нелюбезно отрезал Дамир.
Стас зевнул и посмотрел на часы.
— Ладно, вы сидите, а я пойду. Мистер Прокладка уже у Жужельского, и я могу им понадобиться.
— Кто? — охренела я, но Стас только ухмыльнулся и испарился.
— Как он сказал? Мистер... прокладка? — переспросила я у Коли.
Он в ответ захихикал:
— Это Стас так рекламодателя прозвал. Прокладка коммуникаций.
— За что он его так?
— За дело, — фыркнул Дамир. — Мы для этого козла уже шесть раз ролик переписывали. Сам не знает, чего хочет.
Следующие полчаса я шарилась по Интернету, разыскивая сведения о взрыве, но ничего принципиально нового так и не узнала. Большинство новостных сообщений состояло из причудливой смеси слухов и домыслов. Однозначно известно только то, что «Агат-нефть» последние несколько месяцев приносила убытки и уже были подготовлены документы для оформления банкротства, а незадолго до взрыва владелец застраховал ее на крупную сумму. Больше всего внимания журналисты уделяли трупу — опознать Лаптева так и не смогли, поэтому версии строились самые фантастические.
Все это время Дамир с Колей изучали какие-то бумаги. Я к ним не лезла, втайне надеясь, что они убегут на перекур. Так и вышло.
Как только за моими преступниками закрылась дверь, я полезла рассматривать коробку. Обычный деревянный ящик, сколочен из фанеры, немного напоминает посылочный, но без печатей почтамта. Крышка приколочена гвоздями. Я прижала к нему ухо и прислушалась. Внутри не тикало, но это еще ни о чем не говорит. Трясти подозрительный контейнер я не рискнула и попыталась отковырять гвозди сначала ногтями, а потом и зубами. Естественно, ни черта не получилось, а на фанерной поверхности остался смазанный след от помады.
Мысленно чертыхаясь я достала влажные салфетки и начала усиленно тереть. Частично это помогло, но было потеряно еще несколько драгоценных секунд. Разумнее всего сейчас было оставить ящик в покое и дождаться следующего перекура, но разумные аргументы на меня уже не действовали. Я обернулась в поисках подручных средств, и мой взгляд упал на антистеплер. То, что надо! Мы вместе (я и антистеплер) быстро разделались с гвоздями. Затаив дыхание, я откинула крышку ящика...
Внутри лежали кудлатая папаха из овечьей шерсти и круг домашнего сыра.Вне себя от разочарования, я приподняла папаху — пусто! Только красивая открытка с надписью «С днем рождения» и два листа, исписанных мелким убористым почерком. Читать письмо я не стала. Почему-то пришла полная уверенность, что в нем только пожелания доброго здоровья и обычный бытовой треп, а вовсе не информация о дальнейших терактах.
Если честно, то такой дебилкой я никогда себя не чувствовала. Не просто дебилка — идиотка! Клиническая. Но времени на самоедство не было совсем, требовалось замаскировать следы моего вмешательства.Я нервно оглянулась. Секунды текли, ребята того и гляди вернутся. Чем можно забить гвозди?Толстенная «Радиотехника» из шкафа показала себя не лучшим образом. Шляпки гвоздей оставляли на ней вмятины, но в старые гнезда входили неохотно. Я попробовала степлер — тоже мимо: лязгу много, толку мало. Положение спас дырокол. На нем, конечно, остались сколы краски, но, если не приглядываться, не заметно. На всякий случай я засунула его подальше и завалила бумагами.
Более-менее ликвидировав бардак, я села за компьютер. Могла бы и не торопиться. Коля с Дамиром появились только минут через семь. Коллеги вошли, распространяя вокруг себя густой запах табака.
— Не боись, не забуду. Значит, так, передашь письмо. Если откажутся — убьешь девчонку, понял? И не забудь про пластит — он нам еще пригодится, — с невесть откуда взявшимся сильным кавказским акцентом цедил Дамир.
— Взрывать будем? — осторожно поинтересовался Крыс.
— Нет, не так. — Дамир поморщился, акцент куда-то пропал. — Ты боишься, понимаешь? Трусишь. Поддай петуха немного в голосе.
— Взрывать будем? — снова спросил Коля; и голос его сорвался на фальцет.
— Не так сильно.
— Взрывать будем?
— Вот! То, что надо. Эта интонация всю вторую встречу. Ты еще не готов убивать, но выхода у тебя нет.
— Ребят, вы о чем? — жалобно поинтересовалась я.
— Работаем аудиокнигу, — откликнулся Коля. — Мне продюсер сказал немного над интонациями подумать. Смотри: я — слабовольный паренек, который из-за наркотиков стал помогать чеченской мафии. — Он скорчил рожу и продекламировал отчаянным, немного мальчишеским голосом: — Да куда уж не понять-то. Только и ты не забывай — я с тобой тоже не за «спасибо» работаю. Не забудь, что ты мне обещал.
— Вот, хорошо, — одобрил Дамир. — Эй, Алиса, что с тобой?
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13