Глава двадцать шестая
– Они не явились, – сказал Жозеф.
– Вижу, – Германика напряженно оглядывала шатер Собора. Первый ряд напротив был пуст. Ни одного Лекаря и туата, хотя Морель давно провозгласил начало заседания и теперь нервно поглядывал на проход.
К нему подбежал один из помощников, что-то шепнул на ухо. Лицо у Мореля вытянулось, он в изумлении переспросил…
– Эви, ты же умеешь читать по губам? – спросил Эдвард.
Эвелина посмотрела на брата:
– А смысл? Он сейчас сам скажет. Я даже догадываюсь что…
– Господа! – провозгласил Морель. Он выглядел до крайности озадаченным. – Лекари покинули Собор. Никого из них нет на фестивале.
– Как это понимать?! – вскочил на ноги толстый мужчина во втором ряду. Он озирался в явном испуге. – Это происки СВЛ!
– Магус Бельгии, Франсуа Аварет, – шепнул Жозеф Германике. – Он приезжал к Морелю одним из первых.
Германика кивнула, встала. Вышла в центр манежа:
– Господа выборщики. Достойные представители Магусов. Вчера Лекари пытались убить Хранительницу Синей печати.
Ропот прокатился по шатру, глухой и тревожный. Выборщики переглядывались. Мыслимое ли дело – убийство на Соборе? Неладные дела творятся на этом фестивале, люди меняются, давние друзья, которых ты не видел много лет, смотрят на тебя чужими глазами и становятся врагами. Политика везде грязное дело, но на Соборе Магуса она ведется нечеловеческими средствами, здесь чувствуется чья-то чужая воля.
– Зачем это Лекарям?! – долетел возглас. – Это же глупо – так себя подставлять. Талос никогда бы не убил свою внучку.
– Талос – нет, – вмешался Никифор Ермаков. – Но Лекари преследуют свои собственные цели. Они уверены, что Дженни Далфин – Видящая. Вы в курсе этих слухов…
– Конечно, но все же… – Морель не мог подобрать слов. Он был готов сражаться с диббуками. С тех пор как его освободили от их власти, он мечтал отплатить за потерянные годы жизни – но обвинение в попытке убийства? На Соборе? Лекарями, чье призвание – спасать людей от безумия Магуса? Куда катится этот мир?!
– Если Дженни Далфин – Видящая, Лекари сделают все, чтобы уничтожить ее, – твердо сказал Ермаков-старший.
– Они уже пытались, – сказала Германика. – Несколько раз, еще на Авалоне…
– Зачем Лекарям убивать Видящую? – заметил рыжий юноша в середине зала. – Она же легенда. Говорят, она может свести луну с неба и погасить звезды.
– Именно поэтому, – пожал плечами Ермаков. – Обратитесь к старшим, мистер Лермонт: уверен, в шотландском Магусе есть мудрые наставники. Они объяснят вам, почему Лекари больше всего страшатся силы, которую не смогут обуздать. Я не могу заниматься вашим образованием.
– Господа, что же нам делать? – растерянно спросил Морель. – Если делегация одной из сторон конфликта покидает Собор, в нем более нет смысла.
– Вот именно! – заявил Франсуа Аварет, покидая свое место. – Магус Бельгии уходит.
– Вы не хотите узнать об остальных преступлениях Судьи Талоса? – удивилась Германика. – Он не только узурпировал власть на Авалоне – он пытался повлиять на решение Собора.
Глава Магуса Бельгии вздрогнул.
– Не вижу причин более слушать вашу ложь, – заявил он с достоинством. – Мы покидаем Собор.
Подчиняясь его словам, в проход спустились еще семь человек.
– Магус Баварии тоже уходит!
– И Магус Италии…
– И Греция тоже…
– Вы все еще Собор Магуса! – крикнула Германика. – Вы властны принять решение, которое выше воли Старейшин. Морель!
Распорядитель Собора махнул рукой. Выход из шатра перекрыли дюжие фигуры. Братья-близнецы Шавенье, Стражи Магуса Бретани. Любой из них останавливал грузовик на скорости шестьдесят километров в час. Одним ударом.
– Как это понимать, Морель? – возмутился Франсуа. – Вы оказываете давление на выборщиков Собора?!
– Своему старому другу я бы сказал, что я делаю, – ответил Морель. – Но тебе, тварь, которая захватила его тело, я пожелаю только возвращения в Тартар.
– Что здесь происходит?!
– Вы с ума все сошли?
– Как он его назвал?
– Почему?!
– Они нас не остановят, давайте поднажмем!
Толпа ринулась по проходу, налетела на Стражей и отпрянула прочь, когда в руках у близнецов засверкали мечи.
– Бестелесные! – голос Германики всколыхнул шатер. Она подняла над головой небольшой стеклянный шар – духов сосуд, освобожденный от защитного футляра. – Ваша владычица взывает к вам. Ступайте к ней, скитальцы, оставьте эти тела их настоящим хозяевам.
Те, кто носил кольца Сновидцев, и те, кто взирал на шатер с высоты Дороги Снов, видел, как из духова сосуда выплеснулась жадная воронка тумана. Его дымные крылья прошлись по шатру, пронизывая каждого, и выдернули из тел выборщиков диббуков – всех до единого.
Франсуа Аварет завизжал как поросенок, неожиданно ловко запрыгнул на спинку стула и прыгнул к выходу – над головой Стражей, прочь из гибельного шатра…
Коса тумана настигла его в полете, и глава Магуса Бельгии грянулся наземь в глубоком обмороке.
– Без паники, господа, – воззвал Морель. – Обморок пройдет примерно через десять минут. Это довольно неприятно, но не смертельно. Гораздо труднее привыкнуть к тому, что твоим телом управлял диббук.
– Умеете вы подбадривать, – хмыкнул бледный Лермонт.
– Госпожа Бодден, я был бы благодарен вам за объяснение, – сказал Никифор Ермаков.
– И не вы один, – пробормотала Германика.
Люди Мореля рассаживали всех по местам и приводили в чувство освобожденных. Духов сосуд, тяжелый и горячий, она убрала в футляр. Арвет был прав, артефакт сработал как магнит для бестелесных. Такое чувство, что над ним поколдовал какой-то хороший Властный. Чем саам занимался в лесу?
Она набрала воздух. Оглядела зал, полный взволнованных и испуганных лиц. Юки, зачем ты выбрала меня главой делегации? Я совсем не гожусь на эту роль.
«Это как песня, – подумала она. – Надо просто спеть ее и не сфальшивить».
– Ваши друзья и знакомые были захвачены диббуками! Судья Талос использовал их, чтобы повлиять на решение Собора. Эту комбинацию он задумал очень давно…
* * *
«Согласится, – подумал Арвет. – Морриган согласится. Как только я покажу камень…»
Он сбросил накидку. Вход в шатер СВЛ охранял какой-то Ловец из Магуса Бретани. Совсем юный парень, он откровенно забил на свои обязанности и резался в игрушку на планшете. Арвет мог бы весь шатер вынести, парень ничего бы не заметил.
Но ему нужна была всего одна вещь. Свинцовый футляр с философским камнем. Германика запечатала его сразу же, как только Дженни вернулась из лагеря. Похоже, опер-Ловец сама не знала, что с ним делать, и, как всякий солдат, рассудила, что такие решения – дело начальства.
Ну, раз она не знает, значит, он ей и не нужен. В конце концов, этот камень добыла Дженни, и она имеет полное право им распоряжаться.
А Дженни сказала – принеси его. И найди Властного.
Арвет взвесил футляр. Килограммов шесть, не меньше. Хорошо, рюкзак прихватил. Он упаковал футляр, набросил накидку и выскользнул из шатра.
Стражник увлеченно вел космолет среди астероидов и даже голову не поднял, когда мимо него прошелестел легкий сквозняк.
Арвет вернулся к вагончику, когда Дьюла как раз решил размять кости – снял рубашку и прогуливался вдоль вагончика, энергично размахивая руками. На худой спине гуляли узлы мышц, и крест-накрест поперек спины волновались два сизых шрама. Спина у клоуна напоминала жуткий флаг.
Саам на цыпочках прокрался мимо него и взялся за ручку двери.
– В следующий раз через окно вылезай, – сказал Дьюла, не оборачиваясь. – Ступеньки скрипят.
Арвет неопределенно хмыкнул и вошел внутрь.
Как он с таким чувством юмора детей веселил?
Дженни спала. Арвет присел у кровати, погладил по волосам.
Похудела, подумал он. Совсем прозрачная стала. Что же делать?
Может быть, Элва знает, что с Дженни?
Арвет сел в кресло. Расстегнул чехол, погладил прохладную кожу бубна.
Да, Зарница, ты снова мне нужен. Скачи по Дороге Снов…
…Ветер подхватил их, едва Зарница коснулся копытами туманного воздуха. Схватил, как беспомощных котят, и потащил за собой, Арвет прильнул к шее оленя, бросил его вбок, хотел проломить упругую стену, но лишь отлетел прочь. Ветер тянул их с неодолимой силой, Зарница напрягал все силы, но не мог вырваться. Пейзажи Дороги летели прочь, отброшенные чудовищным ходом самодвижущегося воздуха, и где они пролетают, понять было невозможно. Арвет лишь понял, что их тащит на север.
– Тише, Зарница, тише, родной, – он погладил его по шее. – Кажется, я понял, куда нас несет.
Олень смирился, перестал бороться, и ветер запел, понесся вперед, словно прозрачный дракон, утаскивающий прочь добычу.
…Они грянулись оземь на лесной лужайке, у маленькой избушки, рассевшейся на огромном пне. У остывающего костра сидела маленькая фигурка, чертила палкой знаки в пепле. Чертила и стирала.
Арвет отцепился от Зарницы и сполз на землю:
– Все, иди погуляй.
Олень диковато глянул на него и отошел.
– И зачем надо было так меня тащить, ба?
Старуха поднялась, разогнулась – до хруста в пояснице.
– А это не я, внучек, – подозрительно ласково сказала она. – Штормит Дорогу-то нынче.
Подковыляла ближе, опираясь на обгорелую палку.
Элва постарела, стала хрупкой, почти прозрачной..
– Ба?
Элва подняла палку и с размаху треснула внука по голове.
– Бабушка! – завопил Арвет. – Больно же, ты что делаешь?
– Я что делаю?! – рявкнула нойда вместо «здравствуйте» так, что вороны поднялись с окрестных елок. – Ах ты засранец! Это ты что творишь, наглец ты эдакий!
Палка загуляла по его спине и голове, Арвет перекатился назад, бросился по поляне от бабушки, которая припустила следом.
Острая палка, воняющая дымом, то и дело впивалась между лопаток и с размаху прилетала ниже. Арвет рванул в лес, но ели качнулись навстречу, сцепили ветви, выставили иглы и сучья. Прыгнул к избушке, но та захлопнула дверь. Кинулся к Зарнице, но тот попятился и только сочувственно покачал головой – смирись, мол, хозяин, прими как неизбежное.
– Ты куда намылился?! – орала Элва, рассекая воздух. – Ты о маме подумал? Обо мне? Совсем тебя эта девка с ума свела!
Арвет резко остановился, палка взметнулась, но он перехватил ее.
– Хватит, ба, – попросил он.
Элва, разъярившись, рванула палку, и та сломалась. Старуха в изумлении посмотрела на нее, швырнула обломок и принялась его топтать. Потом согнулась, принялась рвать и разбрасывать траву, раздирать землю, швыряться комками в Арвета. Юноша вздохнул, сел на землю. В ухо дыхнуло жарко, шумно.
– Да, Зарница, тут придется ждать, – сказал он. – Последний раз она так злилась, когда узнала, что я решил стать священником. Хотел бы я знать, что же я натворил в этот раз.
– Он еще спрашивает! – Элва остановилась посреди дикого танца, всплеснула руками. – Нет, ну он еще спрашивает! Бесстыжие твои глаза, бессердечное твое сердце! В какой черный час тебя моя дочь родила, шатун ты облезлый…
Бабушка явно нацелилась на второй заход.
– Может, лучше чаю? – попробовал разрядить обстановку Арвет.
– Молочаю! – отрезала Элва. Она выдохнула, вытряхнула из волос ошметки травы. Села у костра, из недр своего цветастого одеяния вынула трубку с длинным мундштуком, принялась ее набивать. Арвет осторожно присел рядом, убедившись, что поблизости нет никаких недогоревших сучьев и палок.
– Ба…
– Молчи уж, – буркнула бабушка, выпуская клуб дыма. – Знаю, зачем ты явился. Что, захворала твоя фея?
Арвет подался вперед:
– Ты знаешь…
– Конечно, знаю! Да побольше, чем все твои Ловцы и Властные.
– Лекари, пытались ее убить, – сказал Арвет. – Мы едва успели.
Элва кивнула:
– Конечно. И будут пробовать еще.
– Почему? Что им Дженни сделала?!
– А что я им сделала?
Арвет опешил:
– Ты…
Элва обвела рукой лужайку:
– Это убежище. Я сотворила его очень давно. Молодая была, сильная. На Дороге Снов много потаенных уголков, но этот не найти никому. Разве что самому Предку первых. Знаешь зачем?
– Спрятаться хотела?
– Повезло мне. Рано в силу вошла, рано меня мир позвал. Прежде чем Лекари до меня добрались, поняла что к чему.
– Ба, ты о чем?
– А ты забыл уже? – сверкнула темными глазами нойда. – Разве не говорила я тебе, что этот день придет? Что она проснется? Разве не говорила, что делать, чтобы правильно ее пробудить?
Арвет нахмурился:
– Что-то такое говорила, но я забыл. Я тогда ничего не понимал, если честно. Да и столько потом всего случилось.
– Вот дурень! – пальцы Элвы сжались на мундштуке, но она сдержалась. Яростно затянулась, выдохнула как дракон, продолжила:
– Нет ничего важнее этого. Слушай меня внимательно, Арвет Андерсен, потому что от этого зависит жизнь твоей обожаемой Дженни. Я бы не стала ей помогать, кабы не ты, дуралей. Ты не отступишься. То, что с ней происходит, – начало. Она просыпается, она становится Видящей. Она просила очень много, и мир всегда откликался. Он давал ей чудеса, которых она желала. Теперь пришло время платить, пришло время слушать.
– Что слушать?
– Кого! – Элва проткнула костлявым пальцем дымный воздух. – Реки, отравленные отходами, травы, умирающие под лезвиями комбайнов, небо, разорванное реактивными двигателями, голоса птиц, зверей и насекомых, которые ежечасно умирают по вине человека. Она должна принять всех, от комара до кита, она должна узнать об их боли. Это время ходатайства, Арвет, каждая Видящая вступает в него перед тем, как выбрать.
– Что выбрать?! – Арвет подскочил на ноги. – Такого не может вынести ни один человек, Элва. Это невозможно!
– Я же вынесла, – спокойно сказала бабка.
Арвет сел.
– Силы Видящей превосходят силы любого из Магуса даже до ее пробуждения. Но после времени ходатайства, когда она действительно вступает в полную силу, приходит особая пора. Видящая способна совершить выбор, который изменит весь мир. Она может поменять местами землю и небо, устроить потоп, убрать с неба луну…
– И Лекари этого боятся?
– Они боятся всего, что превосходит силы простого человека. Дай им волю, они бы всех членов Магуса запечатали в своем замке. Видящая для них – самый страшный кошмар, самый большой враг.
– Потому что она может открыть Врата Фейри?
Элва досадливо отмахнулась:
– Да что ж вы с этими вратами все носитесь? Врата создала одна из первых Видящих, когда разделила мир на Скрытые и Внешние земли. Она не могла разорвать мир надвое полностью, как хотела, чтобы род людей и род фейри жили в своих мирах и больше никогда не пересекались. Унгор бы не позволил. Ей пришлось оставить перемычку, проход между ними.
– Кто не позволил?
Элва проигнорировала вопрос:
– Врата – это выбор предыдущей Видящей. А та, кто скоро явится, может выбрать иначе.
– А что выбрала ты? Ты же проснулась.
Бабушка помолчала, попыхтела трубкой:
– Испугалась я, Арвет. Страшно испугалась. Не Лекарей с их Замком Печали. Решать испугалась. За всех, кто живет под солнцем и луной. И потому выбрала – пусть меня не будет. Словно я и не рождалась, пусть я стану тенью, которую не отыщет никто и никогда, если я сама того не пожелаю.
– И теперь Дженни придется выбирать за тебя?
– Не делай меня ответственной за ее судьбу! – сверкнула глазами Элва. – Я решила только за себя и для себя. Не просила я такой силы, не хотела быть Видящей.
Она опустилась на колено, потянулась к Арвету, впилась в него темными глазами:
– Это ее ноша! Не твоя, не надо брать ее, не потянешь! Нельзя тебе рядом с ней быть, последний раз говорю – отступись! Сгинешь, как и не было тебя, раньше рядом с ней было просто опасно, а после пробуждения смерть будет ходить вокруг нее. Такая сила погубит всех, кто ей близок.
– Я тебя не виню, – сказал Арвет. – Наверное, это очень тяжело – когда на тебя сваливается такое… Даже Он просил об избавлении от своей участи, чтобы его миновала чаша сия. Чего уж о людях говорить. Об одном прошу – скажи, как ей помочь?
Элва стиснула зубами чубук трубки.
– Скажу, – глухо ответила она. – Но с одним условием. Ты поможешь ей и уйдешь прочь. Навсегда. Ты забудешь ее, забудешь Магус. Ты вернешься и станешь священником, как и хотел. Поклянись. Ты сдержишь клятву, я знаю.
– Ты… ты издеваешься?! – Арвет сжал кулаки. – Ты же меня проклинала!
– А теперь благословляю. Иди, внук, и будь добрым пастырем для людей. Из тебя выйдет отличный священник.
Арвет заметался по поляне, ели бросались в глаза темной хвоей, вороны кружили над головой. Проклятое место, проклятая бабка! Если она не скажет, Дженни погибнет. А если скажет…
Арвет кружился, пока не потерял равновесие и не упал на землю. Вверху плыли облака, призрачные облака на Дороге Снов, сон земных облаков. Призрачное солнце застыло в небе.
– Что мне делать? – шепнул он одними губами. – Господи, как мне от нее отказаться?
Ветер тронул верхушки деревьев, овеял его лицо. Из глубины поднялись слова, которые он давно уже для себя произнес – в первый миг, едва услышал Элву. Не хотел признаваться.
Пусть она живет. Пусть будет счастлива. Пусть выберет правильно.
Он встал:
– Что нужно делать?
– Клянешься забыть ее? – недоверчиво прищурилась Элва. – Сильно же она в сердце тебе запала.
– Клянусь! Что надо сделать, чтобы спасти ее?
– Похорони ее. И чем быстрее, тем лучше.
