Остаток дня они провели в воронке, прячась в тени. Потом тень удлинилась, накрыла всю воронку, и пустыня стала темно-серой. Хоббиты съели по кусочку лембаса и пригубили фляги с остатками воды. Голлум есть опять отказался, только воду пил охотно.

— Скоро будет много воды, — сказал он, облизывая губы. — Хорошая вода течет с гор в Великую Реку, вкусная вода там, куда мы идем. Может быть, Смеагол найдет там еду. Он голодный, голм-голм, очень голодный, изголодался Смеагол.

Плоские ладони его при этих словах легли на впалый живот, а в глазах появился бледный зеленый блеск.

Когда они, наконец, решились выползти из ямы, темнота сгустилась, и три их тени растворились в ней. До полнолуния оставалось дня три, луна пока пряталась за горами, и было темно. Высоко на одной из башен, прозванных Зубами Мордора, горел красный огонек. Не слышно было ни сигналов, ни голосов, ничто не выдавало, что на Моранноне стоит бессонная стража.

Огонек, словно красный глаз, долго провожал их, будто следил, как они бегут, спотыкаясь, по камням и осыпям предгорья. На дорогу выходить они не отважились, только старались все время держаться к ней поближе и по возможности идти слева от нее. За всю ночь решились сделать лишь один краткий привал. Красный огонек-глаз превратился в маленькую точку, а потом, уже под утро, пропал, когда они обогнули темную гору и направились на юг.

Почему-то они почувствовали облегчение и даже позволили себе ненадолго остановиться, чтобы перевести дух, но отдохнуть как следует не удалось. Только-только они устроились на привал, как Голлум снова заторопил их в путь. По его расчетам, от Мораннона до Перепутья за Осгилиатом было около тридцати гонов, и он надеялся пройти это расстояние за четыре перехода. И вот они встали и шли до тех пор, пока свет не облил серую пустошь. Гонов восемь они за ночь преодолели, но больше не смогли бы, наверное, сделать ни шагу, даже если бы не боялись идти днем.

Когда рассвело окончательно, они увидели, что вокруг уже не так пусто и голо. Слева грозно вздымались к небу горы, справа дорога поворачивала на запад, к пологим холмам с редкими купами темных деревьев. Неровный склон, по которому они шли, зарос вереском, в нем торчали редкие кусты ракитника, иногда кизил и еще какие-то растения — их хоббиты первый раз в жизни видели. Повыше группами стояли стройные сосны. Местность слегка напоминала им холмы Северного Удела.

Хоббиты с удовольствием вдыхали свежий душистый воздух, на душе становилось легче. Они чувствовали себя так, будто им объявили об отсрочке исполнения страшного приговора, и наслаждались видом живой земли, доставшейся Черному Властелину всего несколько лет назад и не успевшей превратиться в гниющие пустоши. При этом все понимали, что Черные Врата еще совсем рядом за темной горой, что надо быть осторожными и не забывать об опасности.

Путники остановились, осмотрелись и стали искать место, где можно было бы укрыться до ночи, не боясь, что их увидят, и нашли приют в буйных зарослях вереска.

Время тянулось медленно. Тускло светило солнце. Сумрачные Горы отбрасывали густую тень. Фродо несколько раз ненадолго засыпал. Может быть, он доверял Голлуму, а может, просто был слишком измучен, чтобы беспокоиться. Сэм, наоборот, только подремывал, а крепко заснуть так и не смог, даже когда убедился, что Голлум спит, как сурок, всхлипывая и вздрагивая, будто ему снятся кошмары. Может быть, сон не шел не столько из-за волнения и вечной настороженности, сколько из-за голода — уже давно хоббит тосковал по настоящей горячей пище, «из кастрюльки».

В дальнейший путь они пустились, когда зашло солнце и все вокруг стало серым и потеряло очертания. Голлум вскоре вывел их на южную дорогу; идти пришлось быстро, так как на дороге их могли заметить. Все трое прислушивались к каждому шороху, боясь услышать топот копыт, но прошла еще одна ночь, а ни пеших, ни конных врагов они не встретили.

Дорога была построена в давно минувшие времена. Около Мораннона ее, вероятно, недавно чинили, но уже милях в тридцати от ворот начинались разрушения, и чем дальше, тем сильнее дикая природа брала верх над творением человеческих рук. Древняя дорога была каменной, некогда идеально прямой и ровной. Она стрелой прорезала горные отроги и холмы, над ручьями и оврагами выгибались стройные и прочные арки мостов. Сейчас камни где выщербились, где стерлись, поваленные столбы заросли мохом и скрылись в густом кустарнике, трава покрыла не только обочины, а и саму дорогу, которая превратилась в нехоженый проселок, но и он никуда не сворачивал и не изгибался, вел прямо на юг.

По этой дороге они дошли до северной границы местности, которую люди когда-то назвали Итилиэн. Был это красивый край горных лесов и быстрых потоков. Ночь прояснилась, светила полная луна, искрились звезды, хоббитам казалось, что воздух пахнет все приятнее. По бурчанию и сопению Голлума они поняли, что он все замечает, но никакого удовольствия он не выражал и Белое Лицо проклинал по-прежнему. Рассвет застал их в глубоком и длинном ущелье. Путники дошли до его конца и поднялись на обрыв осмотреться.

Занимался день. Склоны гор были здесь пологими, вершины отступали далеко на восток, а на западе видна была широкая долина, подернутая золотистой утренней дымкой. Вокруг были деревья, небольшие рощицы, отделенные друг от друга лугами, а среди пахнущих смолой пихт, кедров и кипарисов стояли деревья, невиданные в Хоббитшире. Лужайки заросли душистым многотравьем. Далеко был Райвендел, еще дальше — родной Хоббитшир, климат тут был совсем другой, и это чувствовалось. Здесь уже хлопотала весна, из мха и дерна торчали молодые побеги, на лиственницах светлели новые веточки, в траве пестрели мелкие цветы, пели птицы. Итилиэн, сад Гондора, давно обезлюдевший и одичавший, сохранил обаяние растрепанной дриады.

С юга и с запада от Итилиэна лежала теплая долина Андуина, от восточных бурь ее заслоняла стена Сумрачных Гор Эфел Дуат, с севера защищало Нагорье Эмин Муйл, с юга дули жаркие ветры, насыщенные морской влагой. Много было здесь деревьев-гигантов, медленно старевших в окружении многочисленного потомства; густо росли тамариски, смолистые туи, маслины и лавры. Попадались можжевельники и мирты, кустился тимьян, покрывая камни толстым зеленовато-сиреневым ковром. Красным, голубым и бледно-зеленым цвели шалфеи, полно было дикой петрушки и майорана. Сэм нашел еще много душистых трав, которые не росли в родных садах и огородах. Открытые камни уже украсились звездочками камнеломки и заячьей капусты, на полянках под орешником распустились примулы и анемоны, а там, где горные речки разливались в желобках и ямках и отдыхали в синих озерцах по пути в Андуин, в густой темной траве качались полураскрытые лилии и блестели чашечки златоцветника.

Путники сошли с дороги и спустились немного ниже по горному откосу, вдыхая пряные запахи, путаясь в густой траве. Голлум фыркал, кашлял и плевался, а хоббиты дышали полной грудью; один раз Сэм даже вслух рассмеялся от избытка чувств.

Чтобы не сбиться с пути, пошли вдоль ручья, резво сбегавшего в долину, и он привел их к чистому озерцу в плоской котловинке: вода заполнила старый каменный резервуар, его резные края заросли мхом. Рядом рос шиповник, торчали саблевидные побеги ириса, на темной поверхности воды раскинулись плоские листья водяных лилий. Озерцо было глубокое и холодное; из него, переливаясь через каменный порог, ручей бежал дальше по долине.

Хоббиты умылись и всласть напились чистой свежей воды. Потом стали искать подходящее место, чтобы спрятаться, потому что, как ни красива была эта земля, ею владел Враг. Не успели они далеко отойти, как уже наткнулись на следы давних войн и на свежие раны, нанесенные природе орками и другими подлыми прислужниками Черного Властелина: открытую яму, заваленную объедками и мусором, подрубленные деревья, оставленные медленно умирать, свежие надрезы на коре, изображение зловещего Глаза, уродливые руны.

Сэм отошел от озерца, трогая и нюхая незнакомые растения, — и на минуту забыл о близости Мордора, но тут же получил новое зловещее напоминание: круг выжженной травы, а посредине обгорелые кости и черепа. Следы огня были довольно свежими, зелень не успела их скрыть; костей было много. По-видимому, здесь не однажды убивали и пировали. Сэм поспешно вернулся к своим спутникам и про то, что нашел, не сказал ни слова. Он не хотел тревожить кости и не хотел, чтобы Голлум в них рылся.

— Надо бы прилечь, — сказал он. — Но здесь, внизу, сыровато; пойдемте повыше.

Выше они нашли полянку, заросшую папоротниками. Над ней росло несколько лавров с блестящими листьями, а еще выше на склоне стоял старый кедровник. День обещал быть погожим и теплым. В такой день хорошо просто гулять по лесам и полянам Итилиэна, но тут вполне могли оказаться орчьи засады, да и кроме орков вокруг было много врагов — Саурон не считал своих слуг. И Голлум не согласится двинуться с места, пока светит Желтое Лицо. Скоро оно выглянет из-за темных гребней Эфел Дуата, и Голлум сразу съежится в клубок, прячась от тепла и света.

Сэма уже давно беспокоил вопрос пропитания. Теперь, когда они давно отошли от страшных Ворот, он, в отличие от своего хозяина, стал задумываться, что с ними будет после завершения Похода. Здравый смысл подсказывал ему, что пора искать еду в лесу, а эльфийские сухари приберечь до более трудных времен, которые наверняка наступят. С тех пор, как он высчитал, что лембасов хватит не больше, чем на три недели, шесть дней уже прошло.

«Нам повезет, если сумеем быстро добраться до Огненной Горы, — думал Сэм. — А может быть, даже возвращаться будем, кто знает?»

После ночного перехода и умывания Сэм ощущал голод острее, чем обычно. Воображение рисовало ему завтрак, а еще лучше ужин в кухне старого дома на Пронырной Улице. Кое-что уже пришло ему в голову, и он быстро повернулся к Голлуму, который как раз собирался уползти куда-то на четвереньках под папоротниками.

— Эй, Голлум, — окликнул Сэм. — Ты куда? На охоту? Слушай, старый нюхало, тебе не нравятся наши сухари, но и мы не против положить в рот что-нибудь посвежее. Ты вот все твердишь: «Всегда готов помогать», да? Так не мог бы ты найти в лесу что-нибудь подходящее для голодного хоббита?

— Да, да, может быть, — ответил Голлум. — Смеагол всегда помогает, если его просят… Если вежливо просят.

— Ну, ладно, — сказал Сэм. — Считай, что я тебя вежливо попросил, а если мало, то покорно прошу!

Голлум скрылся. Его долго не было. Фродо съел пару кусочков лембаса, закопался поглубже в бурый папоротник и уснул. Сэм сидел и смотрел на хозяина. Дневной свет с трудом проникал под деревья, но лицо Фродо и руки, спокойно лежащие на папоротнике, Сэм видел отлично. Ему припомнилось, как давным-давно Фродо лежал тяжело раненный в Доме Элронда. Еще там, ухаживая за ним, Сэм обратил внимание, что иногда от него как бы исходит чуть заметный свет. Сейчас он увидел то же самое, только ему показалось, что свет ярче. Лицо Фродо было спокойным, выражение страха и заботы полностью с него сошло; но оно стало старше. Оно было мудрым и красивым, будто долгие годы тонким резцом подправили и облагородили его, хотя, в общем, черты остались прежними. Сэм не стал во всем этом разбираться до тонкостей, а покачал головой, будто слов не хватило, и еле слышно шепнул сам себе: «Люблю я его. Уж такой, как есть, иногда вот светится. А хоть светится, хоть нет, все равно люблю».

Голлум бесшумно подошел и заглянул из-под руки Сэма в лицо Фродо, но тут же прикрыл глаза и попятился. Когда Сэм через минуту пошел за ним, Голлум уже сидел под кустом, что-то жевал и бормотал. На земле перед ним лежало два крольчонка, и он время от времени поглядывал на них с зелеными огоньками в глазах.

— Смеагол всегда помогает, — сказал он. — Смеагол принес кроликов, вкусные кролики. Но господин спит, Сэм, наверное, тоже хочет спать и не хочет сразу есть кроликов? Смеагол очень старался помочь, но за одну минуту дичь поймать трудно.

Сэм совсем не считал, что завтракать поздно, и постарался объяснить это Голлуму. Тем более, что он уже предвкушал… рагу из кроликов! Все хоббиты неплохо готовят, это умение им родители прививают еще до обучения грамоте (тем более, что до грамоты доходит не каждый), — но Сэм был большим мастером кулинарии даже по хоббичьим меркам; а в этом путешествии приобрел навыки приготовления вкусных блюд почти из ничего. Даже сейчас, не теряя надежды на лучшие дни, он таскал в заплечном мешке «кухонный набор»: трут, огниво, два плоских котелочка, один из которых помещался в другом, деревянную ложку, двузубую вилку и пару острых спиц вместо вертела. Самым ценным его имуществом был деревянный коробок на самом дне мешка с остатками соли. Не хватало только очага и приправ. Сэм вытащил нож, вытер его, заточил на камне и принялся свежевать кроликов, прикидывая в уме, что делать дальше. Он не хотел оставлять спящего Фродо одного ни на минуту.

— Знаешь что, Голлум, — сказал он, — у меня для тебя еще есть работа. Сходи набери воды в котелки.

— Хороший Смеагол принесет воду, — ответил Голлум. — Но зачем хоббиту вода? Он уже напился и умылся.

— Поменьше рассуждай, — сказал Сэм. — Скоро узнаешь. Чем скорее принесешь, тем скорее поймешь. И не испорти мои кастрюльки, а то я из тебя котлеты сделаю.

Голлум ушел, а Сэм снова посмотрел на Фродо. Тот спал спокойно, как и раньше, но теперь Сэма поразила его необычная худоба. «Досталось ему, бедняге, — сказал про себя Сэм. — Разве так должен выглядеть хоббит? Как только приготовлю рагу, сразу его разбужу».

Сэм навалил кучу самого сухого папоротника, насобирал мелких палочек и стеблей травы, нашел сломанную кедровую ветку, которая могла долго гореть, потом вырыл небольшое углубление в земле, положил туда топливо и быстро высек огонь. Маленький костерок почти не дымил, но в воздухе разнесся приятный запах. Сидя на корточках, Сэм подкладывал в костер новые палочки, когда на поляне появился Голлум с полными котелками воды. Боясь ее расплескать, он осторожно поставил котелки на землю, и тут заметил, чем занят Сэм. Раздался злой и испуганный визг.

— Не надо! Глупый хоббит, несообразительный, да, недогадливый! Этого нельзя делать!

— Чего нельзя делать? — удивился Сэм.

— Гадкие красные язычки! — зашипел Голлум. — Огонь! Опасно! Жгут, убивают! Может заметить Враг, да, да, заметит и придет!

— Ничего подобного, — ответил Сэм. — Ничего не будет, если костер не задымит; а он не задымит, если не совать в него сырых листьев. И вообще, будь что будет. Ради кроликов можно рискнуть. Надо же их поджарить!

— Поджарить кроликов? — обиделся Голлум. — Испортить вкусное мясо, которое отдал Смеагол, несчастный голодный Смеагол? Зачем? Зачем, глупый хоббит? Кролики молоденькие, мягкие, сочные. Ешь их так, ешь так!

И Голлум схватил одного из освежеванных кроликов.

— Успокойся, — сказал Сэм. — Что одному — мед, другому — отрава. У тебя в горле застревает наш хлеб, а я сырым кроликом подавлюсь. Если ты принес мне кролика в подарок, он уже мой, я могу готовить его, как хочу. И я его приготовлю. А ты не шпионь. Поймай себе еще одного и ешь на здоровье по-своему, только уйди с моих глаз. Тебе не будет видно костра, а мне не придется смотреть на тебя, и обоим будет хорошо. Я прослежу, чтобы дыма не было, раз уж ты так боишься.

Голлум заворчал и, пятясь, заполз в папоротник. Сэм занялся кроликами и котелками. «Для приготовления рагу, — рассуждал он про себя, — хоббиту нужна зелень и кое-какие корешки, а лучше всего клубни, не говоря уже о хлебе. Здесь, кажется, придется обойтись одной травой».

— Голлум! — негромко позвал он. — У меня к тебе еще одна просьба: поищи мне трав! Нужна пара лавровых листочков, горсточка тимьяну и пучок шалфея, только поскорее, пока вода не закипела.

— Нет, нет! — ответил Голлум, высовывая голову из папоротников и всем своим видом изображая брезгливость. — Смеагол недоволен, Смеагол не любит, когда трава пахнет. Не надо ни травы, ни корешков, Смеагол их не ест, он их может есть только если умирает с голоду или очень заболеет, бедный Смеагол!

— Вот я разварю Смеагола в кисель, если он не сделает того, о чем я его вежливо прошу! — прикрикнул на него хоббит. — Сэм сунет твою башку в кипяток, Прелесть моя. Будь сейчас другое время года, я послал бы бедного Смеагола за репой, морковкой и картошками, ибо бьюсь об заклад, в этой земле много разных диких овощей. Дорого бы я дал сейчас за полдюжины клубней!

— Смеагол за ними не пойдет, Смеагол сейчас никуда не пойдет, — зашипел-запричитал Голлум, — Смеагол боится, и он очень устал, а хоббит злой, да, да, недобрый хоббит. Смеагол не будет копать корни и клубни. А что это такое — кар-тош-ки?

— Кар-то-фель, — ответил Сэм. — Любимая еда моего Старика и лучший способ набить пустой желудок. Но сейчас если даже поискать, здесь его, конечно, нет. Принеси, пожалуйста, немного зелени, чтобы я стал лучше о тебе думать. Если будешь хорошо себя вести и докажешь свою преданность, то обещаю когда-нибудь потом приготовить тебе картошку так, что ты пальчики оближешь. Жареная рыба с картофельной соломкой — фирменное блюдо Сэма Гэмджи. Уж этим ты бы не побрезговал.

— А вот и побрезгую! Испортишь вкусную рыбу своим жарением. Дай мне сырую рыбку, а сам ешь свою солому.

— Ты неисправим, — заключил Сэм. — Иди спать.

Пришлось обходиться без помощи Голлума, благо не надо было далеко ходить за травами — все, что требовалось, росло на полянке.

Некоторое время Сэм сидел, следя за костром и котелками. Шло время, воздух постепенно согревался, роса высохла. Кролики шипели, трава пахла, хоббит разомлел и чуть не заснул. Когда рагу было готово, Сэм отставил котелки в сторону и пошел к хозяину. Его тень упала на Фродо, тот сначала приоткрыл глаза, а потом и совсем проснулся.

— Что случилось, Сэмми? — спросил он. — Ты почему не отдыхаешь? Который час?

— Позднее утро, — ответил Сэм. — По часам в Хоббитшире было бы, наверное, полдевятого. Ничего плохого не случилось, и хорошего тоже мало, потому что у меня нет картошки, и тарелок тоже нет, и лука. Но все равно я сейчас вам подам горячий завтрак прямо в кастрюльке, вот только остынет малость. Можно из кружек поесть и попить соус, хотя накрыть стол, как положено, я, к сожалению, не смогу.

Фродо зевнул и потянулся.

— Тебе бы тоже надо поспать, — сказал он. — Не стоило здесь жечь костер, это я не доглядел. Есть, конечно, хочется изрядно… Хм… здесь, правда, чем-то пахнет! Что ты приготовил?

— Подарок Смеагола, — ответил Сэм. — Пара крольчат. Кажется, Голлум уже жалеет о своей щедрости. Только в рагу ничего, кроме травы, нет.

Оба хоббита уселись рядом и принялись уплетать то, что Сэм называл «рагу», прямо из котелков, по очереди пользуясь ложкой и вилкой. Для полного удовольствия поделили еще один лембас на двоих. Давно они так не пировали!

— Эй, Голлум! — позвал Сэм и тихо присвистнул. — Иди сюда. Даю минуту на размышление. Будешь пробовать тушеного кролика? Последний кусок!

Из кустов никто не ответил.

— Ну пусть; наверное, он пошел еще раз поохотиться, — предположил Сэм. — Доедим без него.

— А потом все-таки поспишь, — сказал Фродо.

— Только вы не спите, хозяин, пока я вздремну, — попросил Сэм. — Совсем я не уверен в этом Смеаголе. Тот Злодей в нем все-таки сидит, и похоже, что опять берет верх над Вонючкой. Если сможет, он меня первого задушит. Не подходим мы с ним друг другу, Смеагол не любит Сэма, ох, не любит, Прелесть моя!

Они съели все, и Сэм пошел к ручью помыть котелки. А когда сполоснул их и распрямил спину, то посмотрел в небо. Солнце вырвалось из Черной Тени, стоявшей над Мордором, золотило верхушки деревьев и открытые поляны. И в его блеске в небо поднималась тонкая, но хорошо различимая голубоватая струйка дыма. Поднималась она с того места, где они только что завтракали. Сэм с ужасом смотрел на дым, ибо сообразил, что это дымит его полевая кухня, потому что он забыл загасить костер.

— Вот так штука! Кто бы подумал, что будет столько дыма? — воскликнул он и поспешил на поляну.

По дороге остановился и прислушался. То ли ему показалось, то ли на самом деле неподалеку кто-то свистнул. Птица, что ли? Свист слышался не с той стороны, где сидел Фродо. И вот еще раз кто-то свистнул, совсем с другой стороны. Сэм помчался на поляну со всех ног.

Оказалось, что от ветки, выпавшей из костра, затлела трава, загорелся папоротник и начал дымиться дерн. Хоббит быстро затоптал костер, разбросал пепел, закрыл место костра влажным дерном, потом полез в заросли папоротника к Фродо.

— Слышали свист, хозяин? — спросил он. — С одной стороны свистели, а с другой кто-то ответил. Хотелось бы думать, что это птицы, но больше похоже на то, что кто-то подражал птицам. Это мой костерок наделал беды. Я себе никогда-никогда этого не прощу, если, конечно, жив останусь!

— Тише! — шепнул Фродо. — Кажется, я голоса слышу.

Хоббиты завязали мешки, готовые быстро удрать, если понадобится, заползли поглубже в папоротник и прислушались. Сомнений не оставалось: все ближе слышались голоса, приглушенные и осторожные, но достаточно ясные.

Здесь! Дым шел отсюда, — говорил один. — Точно из этого места. Он, наверное, спрятался в папоротнике, как кролик. Тут мы его и возьмем. Узнаем, кто это.

— И узнаем, что ему известно, — добавил второй.

К зарослям папоротника с четырех сторон подошло сразу четверо. Ни убегать, ни прятаться дальше не имело смысла. Фродо и Сэм вскочили на ноги, выхватили мечи и стали спинами друг к другу.

То, что они увидели, их очень удивило, а нападающие удивились еще больше. К хоббитам подходили четыре рослых человека. У двоих в руках были копья с блестящими плоскими наконечниками, у двух других — луки размером с них самих, и в колчанах — длинные стрелы со светло-зеленым оперением, у всех четверых — мечи у пояса. Одеты они были в зеленые плащи разных оттенков, вероятно, чтобы казаться незаметнее на зеленых полянах. На руках были зеленые перчатки, на лицах под капюшонами — зеленые маски, только светлые глаза смотрели открыто и ясно. Фродо сразу вспомнил Боромира, на которого эти люди были похожи ростом, статью и речью.

— Нашли, да не то, что искали, — сказал один из них. — Как ты думаешь, кого мы нашли?

— Во всяком случае, не орков, — сказал другой, снимая руку с рукояти меча, к которой он потянулся, когда Фродо вытаскивал Жало.

— Это не эльфы? — с сомнением спросил третий.

— Нет, не эльфы, — ответил четвертый, самый высокий и, похоже, старший из них. — Эльфы давно не ходят сюда. И говорят, что эльфы очень красивы.

— Если я правильно понял, ты хочешь сказать, что красотой мы не отличаемся, — вмешался Сэм. — Спасибо за комплимент. Когда закончите беседу о нас, пожалуйста, сообщите, кто вы такие и почему мешаете отдыхать усталым путникам?

Высокий человек невесело засмеялся.

— Я Фарамир, капитан гондорского войска, — ответил он. — Но в этих краях путников не бывает, здесь только слуги Черного Замка или Белой Башни.

— Мы ничьи не слуги, — отозвался Фродо. — Мы путники, хотя капитан Фарамир, как видно, не хочет в это верить.

— Быстро отвечайте, кто вы и зачем пришли! — приказал Фарамир. — У нас свои дела, сейчас не время и не место для загадок и отгадок! Говорите! Где ваш третий?

— Третий?

— Да, третий, который прятался в воде, только нос сверху торчал и злые глаза. Шпион, наверное, какая-нибудь разновидность орчьего племени или их прислужник. Ускользнул, как змей.

— Я не знаю, куда он подевался, — сказал Фродо. — Это наш случайный спутник, мы встретились в дороге. Он сам по себе. Если вы его поймаете, я только попрошу, не обижайте. Пусть идет куда хочет, или приведите его к нам. Это несчастная, жалкая тварь, но я временно за ним присматривал. Что же касается нас, то мы — хоббиты из Хоббитшира, далекой страны, куда надо идти через много рек на север и на запад отсюда. Меня зовут Фродо сын Дрого, а это — Сэммиум сын Хэмфаста, честный хоббит у меня на службе. Мы прошли долгий путь из Райвендела, который называют еще Имладрисом.

При этом слове Фарамир вздрогнул и насторожился.

Фродо продолжал:

— С нами вышли еще семеро. Одного мы потеряли в Мории, с остальными расстались на Луговине Парт Гален, недалеко от водопадов Рэрос. Среди них было два моих соотечественника, а также гном, эльф и два человека — Арагорн и Боромир, который говорил, что он родом из южного города Минас Тирит.

— Боромир! — воскликнули люди.

— Боромир сын Денэтора? — спросил Фарамир, и лицо его стало странно торжественным. — Так вы путешествовали с Боромиром? Это большая новость, если вы сказали правду. Знайте, маленькие чужеземцы, что Боромир сын Денэтора был верховным стражем Белой Башни, нашим главным военачальником; нам его очень не хватает. Кто же вы такие, и что у вас было с ним общего? Говорите скорей, а то солнце уже высоко.

— Известны ли вам тайные слова, значение которых Боромир пытался узнать в Райвенделе? — спросил Фродо. — «Сломанный Меч ищи. Он лежит в Имладрисе до срока…»

— Эти слова нам известны, — удивленно ответил Фарамир. — И то, что ты их знаешь, уже подтверждает, что ты не солгал.

— Арагорн, о котором я упоминал, носит у пояса Перекованный Меч, — сказал Фродо. — А мы — те самые невысоклики, об одном из которых говорится в Предсказании.

— Вижу, — сказал Фарамир. — Вернее, вижу, что вам подходит это прозвище. Но что такое «Проклятие Исилдура»?

— Это пока тайна, — ответил хоббит. — Она раскроется со временем.

— Ты должен будешь рассказать нам подробнее обо всем этом и о делах, которые привели тебя столь дальним путем в Тень Тьмы, — воин указал на горы, не называя их, — но сейчас на это нет времени. У нас здесь неотложное дело. А вы могли погибнуть. Сегодня вам не удалось бы далеко уйти ни по дороге, ни бездорожьем. Раньше, чем солнце окажется в зените, у оврага начнется жестокая битва. Спастись вы могли бы, только быстро отступив к Андуину. Сейчас, ради вашей и своей безопасности, я оставлю с вами двоих солдат. Здравый смысл подсказывает мне, что нельзя полностью доверять чужеземцам, случайно встреченным в этих местах. Если я вернусь живым, мы еще побеседуем.

— Возвращайся с удачей! — пожелал ему Фродо, низко кланяясь. — Что бы ты обо мне ни думал, я — друг врагов нашего общего Врага. Мы бы пошли с тобой, если бы могли надеяться, что большим и храбрым людям пригодятся маленькие хоббиты, но мой долг не позволяет мне сейчас рисковать собой. Пусть солнце отразится в ваших мечах!

— Оказывается, невысоклики учтивы, — ответил Фарамир, — и знают рыцарские обычаи. Я рад. Будьте здравы.

Хоббиты снова сели на папоротник. Рядом с ними в тени лавра остались два охранника. Было жарко, охранники время от времени снимали зеленые маски, тогда Фродо видел их лица, серьезные, мужественные, доброжелательные, сероглазые, со светлой кожей, обрамленные темными волосами. Говорили они между собой негромко, сначала на Всеобщем языке, но с несколько устаревшими выражениями, потом перешли на свой язык, и Фродо с удивлением заметил, что он мало отличается от языка эльфов. Рассматривая их внимательно, Фродо вдруг понял, что это, должно быть, южные дунаданы, потомки выходцев с Заокраинного Запада.

Сидеть молча хоббитам скоро надоело, и Фродо попытался заговорить с людьми сам, но они отвечали ему неохотно и осторожно. Себя они называли Маблунг и Дамрод. Это были гондорские солдаты, которых послали на разведку в Итилиэн, потому что их предки жили здесь, пока Враг не завладел этим краем. Из таких людей Правитель Денэтор создавал отряды, которые тайно переправлял через Андуин (как именно, они отказались рассказывать хоббитам), а здесь они должны были наводить страх на отряды орков и другие банды, бродящие между Рекой и Сумрачными Горами.

— Отсюда до восточного берега Великой Реки не меньше десяти гонов, — сказал Маблунг. — Мы редко заходим так далеко. Но сейчас у нас особое задание. Мы должны ждать в засаде войско из Харата, чтоб их пески вымерзли!

— Будь они прокляты! — сказал Дамрод. — А ведь когда-то гондорцы и харатцы жили в мире. Особой дружбы между нами не было, но отношения были добрососедскими. Наши границы проходили тогда через устье Андуина. Нас признавал Умбар, ближайшее государство с той стороны. Но это было давно. С тех пор сменилось много поколений. Потом до нас дошли слухи, что Враг побывал у них, и они перешли на его сторону. Может быть, не перешли, а лучше сказать, вернулись, потому что он всегда был сильнее, а они могли служить ему раньше, как многие другие восточные племена. Не хочется верить, но похоже, что дни Гондора сочтены, а стены Минас Тирита обречены на разрушение, ибо сила и подлость Черного Властелина безграничны.

— Однако мы не собираемся сидеть сложа руки и позволять ему творить все, что он хочет, — продолжил Маблунг. — Сейчас проклятые южане по древним дорогам стягивают войска в Черную Крепость. Враги Гондора топчут старые гондорские дороги! Мы узнали, что они сейчас идут без разведки, уверенные, что их новый хозяин так силен, что тень его гор охранит их в пути. А мы их проучим! Пару дней назад наша разведка донесла, что к северу движутся новые полки. Один из них, по нашим расчетам, еще до полудня выйдет на горный участок дороги, который проходит тут через ущелье. Дорога-то проходит, но они не пройдут! Во всяком случае, пока Фарамир стоит во главе нашего отряда. Он храбр, сам всегда впереди — и остается цел, то ли его жизнь заколдована, то ли судьба щадит его в бою, потому что уготовила ему другой конец…

Разговор прервался, люди и хоббиты объединились в напряженном ожидании и стали прислушиваться. Сидевший с краю Сэм высунул голову из гущи папоротника и пытался разглядеть, что делается вокруг. Зоркими хоббичьими глазами он заметил, что трава будто оживает, потом понял, что это солдаты; много солдат длинными шеренгами и поодиночке пробирались, где ползком, где бегом, вверх по склону, а там растворялись в тени деревьев, все в зеленом, так что их трудно было заметить. Одеты и вооружены они были так же, как Фарамир и его спутники. Солдаты прошли и скрылись. На полянах даже тени почти исчезли, так высоко поднялось солнце.

«Интересно, куда девался этот колченогий Голлум? — думал Сэм, снова залезая в папоротники. — Его вполне могут принять за орка, или Желтое Лицо его живьем испечет. Но он, наверное, выкрутится без нашей помощи», — Сэм лег рядом с Фродо, чувствуя, что глаза слипаются.

Проснулся он от звука боевых рогов и сел. Был яркий день. Охранники, насторожившись, стояли под лавровыми деревьями. Рога звучали откуда-то сверху. Сэму показалось, что он различает также крики и дикий вой, но приглушенно, как из пещеры. Потом шум битвы стал раздаваться совсем близко, Сэм слышал звон мечей, ударяющих о железные шлемы, глухие удары копий о щиты. Люди кричали, и один сильный голос взвился над остальными:

— Гондор! Гондор!

— Можно подумать, что сто кузнецов бьют по наковальням, — произнес Сэм, обращаясь к Фродо. — Хоть бы сюда не подходили, мне и так не по себе.

Но шум нарастал — бой приближался.

— Идем! — крикнул Дамрод. — Смотрите! Отряд южан вырвался из западни и пробивается к дороге. Они идут сюда! Наши за ними, их ведет Капитан.

Любопытный Сэм подбежал к охранникам и, поборов страх, вскарабкался на ветку лавра. Увидел он, как с Горы в долину потоком стекала толпа одетых в красное темнолицых людей, а за ними неслись зеленые воины, рубя мечами тех, кого настигали. Стрелы свистели в воздухе. Вдруг один из вражеских воинов рухнул с обрыва и, подминая кустарник, скатился прямо в папоротник, почти на хоббитов, лицом вниз. Под золотым ожерельем из шеи у него торчала стрела с зеленым оперением. Красная рубаха была разорвана, панцирь из крупных медных пластин местами продавлен и разрублен. Черные волосы, сплетенные в косу и перевитые золотыми нитями, слиплись от крови. В смуглой руке он еще сжимал рукоять сломанного меча.

Сэм впервые видел бой людей с людьми, и зрелище это ему не понравилось. Он был рад, что не видно лица убитого. Как звали этого человека, откуда он пришел, действительно ли был злодеем? А может, его обманули, силой погнали в далекий поход? Кто знает, если бы у него был выбор, он, возможно, остался бы спокойно жить среди своих.

Все эти вопросы мгновенно пронеслись в голове Сэма, но не задержались в ней, потому что в то мгновение, когда Маблунг сделал шаг к убитому южанину, послышался новый взрыв криков, трубный звук, треск ломаемых деревьев и глухие удары, от которых дрожала земля, словно в нее вбивали сваи.

— Берегись! — закричал Дамрод товарищу. — Да отведут его Валары! Мамун! Мамун!..

С изумлением, страхом и восторгом смотрел Сэм, как из-за деревьев вырвался огромный невиданный зверь и пустился вниз по склону. Он был больше, чем дом, а хоббитам показался горой. Конечно, в глазах Сэма его размеры выросли из-за страха, но мамун из Харата в самом деле был гигантом — во всем Средиземье ничего подобного не встречается. Живущее сейчас его потомство дает лишь слабое представление о росте и силе своих предков.

Он бежал прямо на хоббитов, но в последнее мгновение покачнулся, свернул и промчался в двух шагах от них. Земля под ним тряслась, ноги у него были толстые, как бревна, уши напоминали серые рваные паруса, нос был похож на большую змею, поднявшуюся, чтобы ужалить, маленькие красные глазки горели злобой. По изогнутым, похожим на рога клыкам, украшенным золотыми обручами, текла кровь. Пурпурная с золотом попона свисала клочьями. На спине у него раскачивалось нечто похожее на башню, это сооружение задевало за деревья и разваливалось на глазах. А перед башней лежал пригвожденный копьем к коже гиганта человек: на земле он был бы могучим воином, гигантом среди южан, а на хребте зверя казался маленьким. Похоже, он был мертв.

Ослепленный страхом и яростью зверь ломился через кусты и заросли, как буря, не замечая преград. Стрелы отскакивали от его толстой шкуры. Люди разбегались перед ним, а те, кого он настигал, погибали, вдавленные в землю. Зверь исчез так же стремительно, как и появился, только трубный рев и топот ног некоторое время доносился издали.

Шум боя тоже вскоре затих.

Сэм так и не узнал, какая судьба постигла мамуна: может быть, ему удалось пожить на свободе, а потом он погиб вдали от родины, — упал в глубокую яму или утонул в Великой Реке…

Сэм громко вздохнул.

— О-ли-фа-ан! — произнес он. — Значит, они существуют, и я своими глазами одного видел. Вот это да! Но дома все равно никто не поверит. Ладно, зрелище, кажется, кончилось, теперь хорошо бы поспать.

— Спи, спи, пока можно, — сказал Маблунг. — Скоро вернется Капитан, если уцелеет в бою, и сразу прикажет выступать, потому что, когда весть о засаде дойдет до Врага, за нами будет погоня. Времени терять нельзя.

— Ну и идите, если вам надо, — буркнул Сэм, — только меня не будите, я и так целую ночь шагал.

Маблунг засмеялся.

— Не думаю, что Капитан тебя здесь оставит, господин Сэммиум, — сказал он. — Впрочем, сам увидишь.