Акт первый
Подвал, похожий на пещеру. Потолок – тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. Свет – от зрителя и, сверху вниз, – из квадратного окна с правой стороны. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату – нары Бубнова. В левом углу – большая русская печь, в левой, каменной, стене – дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены – широкая кровать, закрытая грязным ситцевым пологом. Везде по стенам – нары. На переднем плане у левой стены – обрубок дерева с тисками и маленькой наковальней, прикрепленными к нему, и другой, пониже первого. На последнем – перед наковальней – сидит Клещ, примеряя ключи к старым замкам. У ног его – две большие связки разных ключей, надетых на кольца из проволоки, исковерканный самовар из жести, молоток, подпилки. Посредине ночлежки – большой стол, две скамьи, табурет, все – некрашеное и грязное. За столом, у самовара, Квашня – хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку. На постели, закрытая пологом, кашляет Анна. Бубнов, сидя на нарах, примеряет на болванке для шапок, зажатой в коленях, старые, распоротые брюки, соображая, как нужно кроить. Около него – изодранная картонка из-под шляпы – для козырьков, куски клеенки, тряпье. Сатин только что проснулся, лежит на нарах и – рычит. На печке, невидимый, возится и кашляет Актер.
Начало весны. Утро.
Б а р о н. Дальше!
К в а ш н я. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня поди прочь. Я, говорю, это испытала… и теперь уж – ни за сто печеных раков – под венец не пойду!
Б у б н о в (Сатину). Ты чего хрюкаешь?
Сатин рычит.
К в а ш н я. Чтобы я, – говорю, – свободная женщина, сама себе хозяйка, да кому-нибудь в паспорт вписалась, чтобы я мужчине в крепость себя отдала – нет! Да будь он хоть принц американский – не подумаю замуж за него идти.
К л е щ. Врешь!
К в а ш н я. Чего-о?
К л е щ. Врешь. Обвенчаешься с Абрамкой…
Б а р о н (выхватив у Насти книжку, читает название). «Роковая любовь»… (Хохочет.)
Н а с т я я (протягивая руку). Дай… отдай! Ну… не балуй!
Барон смотрит на нее, помахивая книжкой в воздухе.
К в а ш н я (Клещу). Козел ты рыжий! Туда же – врешь! Да как ты смеешь говорить мне такое дерзкое слово?
Б а р о н (ударяя книгой по голове Настю). Дура ты, Настька…
Н а с т я (отнимает книгу). Дай…
К л е щ. Велика барыня!.. А с Абрамкой ты обвенчаешься… только того и ждешь…
К в а ш н я. Конечно! Еще бы… как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти…
К л е щ. Молчать, старая собака! Не твое это дело…
К в а ш н я. А-а! Не терпишь правды!
Б а р о н. Началось! Настька – ты где?
Н а с т я (не поднимая головы). А?… Уйди!
А н н а (высовывая голову из-за полога). Начался день! Бога ради… не кричите… не ругайтесь вы!
К л е щ. Заныла!
А н н а. Каждый божий день! Дайте хоть умереть спокойно!..
Б у б н о в. Шум – смерти не помеха…
К в а ш н я (подходя к Анне). И как ты, мать моя, с таким злыднем жила?
А н н а. Оставь… отстань…
К в а ш н я. Ну-ну! Эх ты… терпеливица!.. Что, не легче в груди-то?
Б а р о н. Квашня! На базар пора…
К в а ш н я. Идем, сейчас! (Анне). Хочешь – пельмешков горяченьких дам?
А н н а. Не надо… спасибо! Зачем мне есть?
К в а ш н я. А ты – поешь. Горячее – мягчит. Я тебе в чашку отложу и оставлю… захочешь когда, и покушай! Идем, барин… (Клещу.) У, нечистый дух… (Уходит в кухню.)
А н н а (кашляя). Господи…
Б а р о н (тихонько толкает Настю в затылок). Брось… дуреха!
Н а с т я (бормочет). Убирайся… я тебе не мешаю.
Барон, насвистывая, уходит за Квашней.
С а т и н (приподнимаясь на нарах). Кто это бил меня вчера?
Б у б н о в. А тебе не все равно?…
С а т и н. Положим – так… А за что били?
Б у б н о в. В карты играл?
С а т и н. Играл…
Б у б н о в. За это и били…
С а т и н. М-мерзавцы…
А к т е р (высовывая голову с печи). Однажды тебя совсем убьют… до смерти…
С а т и н. А ты – болван.
А к т е р. Почему?
С а т и н. Потому что – дважды убить нельзя.
А к т е р (помолчав). Не понимаю… почему – нельзя?
К л е щ. А ты слезай с печи-то да убирай квартиру… чего нежишься?
А к т е р. Это дело не твое…
К л е щ. А вот Василиса придет – она тебе покажет, чье дело…
А к т е р. К черту Василису! Сегодня баронова очередь убираться… Барон!
Б а р о н (выходя из кухни). Мне некогда убираться… я на базар иду с Квашней.
А к т е р. Это меня не касается… иди хоть на каторгу… а пол мести твоя очередь… я за других не стану работать…
Б а р о н. Ну, черт с тобой! Настёнка подметет… Эй, ты, роковая любовь! Очнись! (Отнимает книгу у Насти.)
Н а с т я (вставая). Что тебе нужно? Дай сюда! Озорник! А еще – барин…
Б а р о н (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня – ладно?
Н а с т я (уходя в кухню). Очень нужно… как же!
К в а ш н я (в двери из кухни – Барону). А ты – иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят, – ты и сделай… не переломишься, чай!
А к т е р. Ну… всегда я… не понимаю…
Б а р о н (выносит из кухни на коромысле корзины. В них – корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…
С а т и н. Стоило тебе родиться бароном…
К в а ш н я (Актеру). Ты смотри же, – подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)
А к т е р (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью). Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)
С а т и н. Организм… органон…
А н н а. Андрей Митрич…
К л е щ. Что еще?
А н н а. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.
К л е щ (подходя к ней). А ты – не будешь?
А н н а. Не хочу… На что мне есть? Ты – работник… тебе – надо…
К л е щ. Боишься? Не бойся… может, еще…
А н н а. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж…
К л е щ (отходя). Ничего… может – встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)
А к т е р (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм – совершенно отравлен алкоголем…
С а т и н (улыбаясь). Органон…
А к т е р (настойчиво). Не органон, а ор-га-ни-зм…
С а т и н. Сикамбр…
А к т е р (машет на него рукой). Э, вздор! Я говорю – серьезно… да. Если организм – отравлен… значит – мне вредно мести пол… дышать пылью…
С а т и н. Макробиотика… ха!
Б у б н о в. Ты чего бормочешь?
С а т и н. Слова… А то еще есть – транс-сцедентальный…
Б у б н о в. Это что?
С а т и н. Не знаю… забыл…
Б у б н о в. А к чему говоришь?
С а т и н. Так… Надоели мне, брат, все человеческие слова… все наши слова – надоели! Каждое из них слышал я… наверное, тысячу раз…
А к т е р. В драме «Гамлет» говорится: «Слова, слова, слова!» Хорошая вещь… Я играл в ней могильщика…
К л е щ (выходя из кухни). Ты с метлой играть скоро будешь?
А к т е р. Не твое дело (Ударяет себя в грудь рукой.) «Офелия! О… помяни меня в твоих молитвах!..»
За сценой, где-то далеко, – глухой шум, крики, свисток полицейского.
Клещ садится за работу и скрипит подпилком.
С а т и н. Люблю непонятные, редкие слова… Когда я был мальчишкой… служил на телеграфе… я много читал книг…
Б у б н о в. А ты был и телеграфистом?
С а т и н. Был… (Усмехаясь.) Есть очень хорошие книги… и множество любопытных слов… Я был образованным человеком… знаешь?
Б у б н о в. Слыхал… сто раз! Ну и был… эка важность!.. Я вот – скорняк был… свое заведение имел… Руки у меня были такие желтые – от краски: меха подкрашивал я, – такие, брат, руки были желтые – по локоть! Я уж думал, что до самой смерти не отмою… так с желтыми руками и помру… А теперь вот они, руки… просто грязные… да!
С а т и н. Ну и что же?
Б у б н о в. И больше ничего…
С а т и н. Ты это к чему?
Б у б н о в. Так… для соображения… Выходит: снаружи как себя ни раскрашивай, все сотрется… все сотрется, да!
С а т и н. А… кости у меня болят!
А к т е р (сидит, обняв руками колени). Образование – чепуха, главное – талант. Я знал артиста… он читал роли по складам, но мог играть героев так, что… театр трещал и шатался от восторга публики…
С а т и н. Бубнов, дай пятачок!
Б у б н о в. У меня всего две копейки…
А к т е р. Я говорю – талант, вот что нужно герою. А талант – это вера в себя, в свою силу…
С а т и н. Дай мне пятак, и я поверю, что ты талант, герой, крокодил, частный пристав… Клещ, дай пятак!
К л е щ. Пошел к черту! Много вас тут…
С а т и н. Чего ты ругаешься? Ведь у тебя нет ни гроша, я знаю…
А н н а. Андрей Митрич… Душно мне… трудно…
К л е щ. Что же я сделаю?
Б у б н о в. Дверь в сени отвори…
К л е щ. Ладно! Ты сидишь на нарах, а я – на полу… пусти меня на свое место, да и отворяй… а я и без того простужен…
Б у б н о в (спокойно). Мне отворять не надо… твоя жена просит…
К л е щ (угрюмо). Мало ли кто чего попросил бы…
С а т и н. Гудит у меня голова… эх! И зачем люди бьют друг друга по башкам?
Б у б н о в. Они не только по башкам, а и по всему прочему телу. (Встает.) Пойти, ниток купить… А хозяев наших чего-то долго не видать сегодня… словно издохли. (Уходит.)
Анна кашляет. Сатин, закинув руки под голову, лежит неподвижно.
А к т е р (тоскливо осмотревшись вокруг, подходит к Анне). Что? Плохо?
А н н а. Душно.
А к т е р. Хочешь – в сени выведу? Ну, вставай. (Помогает женщине подняться, накидывает ей на плечи какую-то рухлядь и, поддерживая, ведет в сени.) Ну-ну… твердо! Я – сам больной… отравлен алкоголем…
К о с т ы л е в (в дверях). На прогулку? Ах, и хороша парочка, баран да ярочка…
А к т е р. А ты – посторонись… видишь – больные идут?…
К о с т ы л е в. Проходи, изволь… (Напевая под нос что-то божественное, подозрительно осматривает ночлежку и склоняет голову налево, как бы прислушиваясь к чему-то в комнате Пепла.)
Клещ ожесточенно звякает ключами и скрипит подпилком, исподлобья следя за хозяином.
Скрипишь?
К л е щ. Чего?
К о с т ы л е в. Скрипишь, говорю?
Пауза.
А-а… того… что бишь я хотел спросить? (Быстро и негромко.) Жена не была здесь?
К л е щ. Не видал…
К о с т ы л е в (осторожно подвигаясь к двери в комнату Пепла) Сколько ты у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь! Кровать… сам сидишь… н-да! На пять целковых места, ей-богу! Надо будет накинуть на тебя полтинничек…
К л е щ. Ты петлю на меня накинь да задави… Издохнешь скоро, а все о полтинниках думаешь…
К о с т ы л е в. Зачем тебя давить? Кому от этого польза? Господь с тобой, живи, знай, в свое удовольствие… А я на тебя полтинку накину, – маслица в лампаду куплю… и будет перед святой иконой жертва моя гореть… И за меня жертва пойдет, в воздаяние грехов моих, и за тебя тоже. Ведь сам ты о грехах своих не думаешь… ну вот… Эх, Андрюшка, злой ты человек! Жена твоя зачахла от твоего злодейства… никто тебя не любит, не уважает… работа твоя скрипучая, беспокойная для всех…
К л е щ (кричит). Ты что меня… травить пришел?
Сатин громко рычит.
К о с т ы л е в (вздрогнув). Эк ты, батюшка…
А к т е р (входит). Усадил бабу в сенях, закутал…
К о с т ы л е в. Экой ты добрый, брат! Хорошо это… это зачтется все тебе…
А к т е р. Когда?
К о с т ы л е в. На том свете, братик… там все, всякое деяние наше усчитывают…
А к т е р. А ты бы вот здесь наградил меня за доброту…
К о с т ы л е в. Это как же я могу?
А к т е р. Скости половину долга…
К о с т ы л е в. Хе-хе! Ты все шутишь, милачок, все играешь… Разве доброту сердца с деньгами можно равнять? Доброта – она превыше всех благ. А долг твой мне – это так и есть долг! Значит, должен ты его мне возместить… Доброта твоя мне, старцу, безвозмездно должна быть оказана…
А к т е р. Шельма ты, старец… (Уходит в кухню.)
Клещ встает и уходит в сени.
К о с т ы л е в. (Сатину). Скрипун-то? Убежал, хе-хе! Не любит он меня…
С а т и н. Кто тебя – кроме черта – любит?…
К о с т ы л е в (посмеиваясь). Экой ты ругатель! А я вас всех люблю… я понимаю, братия вы моя несчастная, никудышная, пропащая… (Вдруг, быстро.) А… Васька – дома?
С а т и н. Погляди…
К о с т ы л е в (подходит к двери и стучит). Вася!
Актер появляется в двери из кухни. Он что-то жует.
П е п е л. Кто это?
К о с т ы л е в. Это я… я, Вася.
П е п е л. Что надо?
К о с т ы л е в (отодвигаясь). Отвори…
С а т и н (не глядя на Костылева). Он отворит, а она – там…
Актер фыркает.
К о с т ы л е в (беспокойно, негромко). А? Кто – там? Ты… что?
С а т и н. Чего? Ты – мне говоришь?
К о с т ы л е в. Ты что сказал?
С а т и н. Это я так… про себя…
К о с т ы л е в. Смотри, брат! Шути в меру… Да! (Сильно стучит в дверь.) Василий!..
П е п е л (отворяя дверь). Ну? Чего беспокоишь?
К о с т ы л е в (заглядывая в комнату). Я… видишь – ты…
П е п е л. Деньги принес?
К о с т ы л е в. Дело у меня к тебе…
П е п е л. Деньги – принес?
К о с т ы л е в. Какие? Погоди…
П е п е л. Деньги, семь рублей, за часы – ну?
К о с т ы л е в. Какие часы, Вася?… Ах, ты…
П е п е л. Ну, ты гляди! Вчера, при свидетелях, я тебе продал часы за десять рублей… три – получил, семь – подай! Чего глазами хлопаешь? Шляется тут, беспокоит людей… а дела своего не знает…
К о с т ы л е в. Ш-ш! Не сердись, Вася… Часы – они…
С а т и н. Краденые…
К о с т ы л е в (строго). Я краденого не принимаю… как ты можешь…
П е п е л (берет его за плечо). Ты – зачем меня встревожил? Чего тебе надо?
К о с т ы л е в. Да… мне – ничего… я уйду… если ты такой…
П е п е л. Ступай, принеси деньги!
К о с т ы л е в (уходит). Экие грубые люди! Ай-яй…
А к т е р. Комедия!
С а т и н. Хорошо! Это я люблю…
П е п е л. Чего он тут?
С а т и н (смеясь). Не понимаешь? Жену ищет… И чего ты не пришибешь его, Василий?!
П е п е л. Стану я из-за такой дряни жизнь себе портить…
С а т и н. А ты – умненько. Потом – женись на Василисе… хозяином нашим будешь…
П е п е л. Велика радость! Вы не токмо все мое хозяйство, а и меня, по доброте моей, в кабаке пропьете… (Садится на нары.) Старый черт… разбудил… А я – сон хороший видел: будто ловлю я рыбу, и попал мне – огромаднейший лещ! Такой лещ, – только во сне эдакие и бывают… И вот я его вожу на удочке и боюсь, – леса оборвется! И приготовил сачок… вот, думаю, сейчас…
С а т и н. Это не лещ, а Василиса была…
А к т е р. Василису он давно поймал…
П е п е л (сердито). Подите вы к чертям… да и с ней вместе!
К л е щ (входит из сеней). Холодище… собачий…
А к т е р. Ты что же Анну не привел? Замерзнет…
К л е щ. Ее Наташка в кухню увела к себе…
А к т е р. Старик – выгонит.
К л е щ (садясь работать). Ну… Наташка приведет…
С а т и н. Василий. Дай пятак…
А к т е р (Сатину). Эх ты… пятак! Вася! Дай нам двугривенный…
П е п е л. Надо скорее дать… пока рубля не просите… на!
С а т и н. Гиблартарр! Нет на свете людей лучше воров!
К л е щ (угрюмо). Им легко деньги достаются… Они – не работают…
С а т и н. Многим деньги легко достаются, да немногие легко с ними расстаются… Работа? Сделай так, чтоб работа была мне приятна – я, может быть, буду работать… да! Может быть! Когда труд – удовольствие, жизнь – хороша! Когда труд – обязанность, жизнь – рабство! (Актеру.) Ты, Сарданапал! Идем…
А к т е р. Идем, Навухудоноссор! Напьюсь – как… сорок тысяч пьяниц…
Уходят.
П е п е л (зевая). Что, как жена твоя?
К л е щ. Видно, скоро уж…
Пауза.
П е п е л. Смотрю я на тебя, – зря ты скрипишь.
К л е щ. А что делать?
П е п е л. Ничего…
К л е щ. А как есть буду?
П е п е л. Живут же люди…
К л е щ. Эти? Какие они люди? Рвань, золотая рота… люди! Я – рабочий человек… мне глядеть на них стыдно… я с малых лет работаю… Ты думаешь – я не вырвусь отсюда? Вылезу… кожу сдеру, а вылезу… Вот, погоди… умрет жена… Я здесь полгода прожил… а все равно как шесть лет…
П е п е л. Никто здесь тебя не хуже… напрасно ты говоришь…
К л е щ. Не хуже! Живут без чести, без совести…
П е п е л (равнодушно). А куда они – честь, совесть? На ноги, вместо сапогов, не наденешь ни чести, ни совести… Честь-совесть тем нужна, у кого власть да сила есть…
Б у б н о в (входит). У-у… озяб!
П е п е л. Бубнов! У тебя совесть есть?
Б у б н о в. Чего-о? Совесть?
П е п е л. Ну да!
Б у б н о в. На что совесть? Я – не богатый…
П е п е л. Вот и я то же говорю: честь-совесть богатым нужна, да! А Клещ ругает нас, нет, говорит, у нас совести…
Б у б н о в. А он что – занять хотел?
П е п е л. У него – своей много…
Б у б н о в. Значит, продает? Ну, здесь этого никто не купит. Вот картонки ломаные я бы купил… да и то в долг…
П е п е л (поучительно). Дурак ты, Андрюшка! Ты бы, насчет совести, Сатина послушал… а то – Барона…
К л е щ. Не о чем мне с ними говорить…
П е п е л. Они – поумнее тебя будут… хоть и пьяницы…
Б у б н о в. А кто пьян да умен – два угодья в нем…
П е п е л. Сатин говорит: всякий человек хочет, чтобы сосед его совесть имел, да никому, видишь, не выгодно иметь-то ее… И это – верно…
Наташа входит. За нею – Лука с палкой в руке, с котомкой за плечами, котелком и чайником у пояса.
Л у к а. Доброго здоровья, народ честной!
П е п е л (приглаживая усы). А-а, Наташа!
Б у б н о в (Луке). Был честной, да позапрошлой весной…
Н а т а ш а. Вот – новый постоялец…
Л у к а. Мне – все равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха – не плоха: все – черненькие, все – прыгают… так-то. Где тут, милая, приспособиться мне?
Н а т а ш а (указывая на дверь в кухню). Туда иди, дедушка…
Л у к а. Спасибо, девушка! Туда, так туда… Старику – где тепло, там и родина…
П е п е л. Какого занятного старичишку-то привели вы, Наташа…
Н а т а ш а. Поинтереснее вас… Андрей! Жена твоя в кухне у нас… ты, погодя, приди за ней.
К л е щ. Ладно… приду…
Н а т а ш а. Ты бы, чай, теперь поласковее с ней обращался… ведь уж недолго…
К л е щ. Знаю…
Н а т а ш а. Знаешь… Мало знать, ты – понимай. Ведь умирать-то страшно…
П е п е л. А я вот – не боюсь…
Н а т а ш а. Как же!.. Храбрость…
Б у б н о в (свистнув). А нитки-то гнилые…
П е п е л. Право – не боюсь! Хоть сейчас – смерть приму! Возьмите вы нож, ударьте против сердца… умру – не охну! Даже – с радостью, потому что – от чистой руки…
Н а т а ш а (уходит). Ну, вы другим уж зубы-то заговаривайте.
Б у б н о в (протяжно). А ниточки-то гнилые…
Н а т а ш а (у двери в сени). Не забудь, Андрей, про жену…
К л е щ. Ладно…
П е п е л. Славная девка!
Б у б н о в. Девица – ничего…
П е п е л. Чего она со мной… так? Отвергает… Все равно ведь – пропадет здесь…
Б у б н о в. Через тебя пропадет…
П е п е л. Зачем – через меня? Я ее – жалею…
Б у б н о в. Как волк овцу…
П е п е л. Врешь ты! Я очень… жалею ее… Плохо ей тут жить… я вижу…
К л е щ. Погоди, вот Василиса увидит тебя в разговоре с ней…
Б у б н о в. Василиса? Н-да, она своего даром не отдаст… баба – лютая…
П е п е л (ложится на нары). Подите вы к чертям оба… пророки!
К л е щ. Увидишь… погоди!..
Л у к а (в кухне, напевает). Середь но-очи… пу-уть-дорогу не-е видать…
К л е щ (уходя в сени). Ишь, воет… тоже…
П е п е л. А скушно… чего это скушно мне бывает? Живешь-живешь – все хорошо! И вдруг – точно озябнешь: сделается скушно…
Б у б н о в. Скушно? М-м…
П е п е л. Ей-ей!
Л у к а (поет). Эх, и не вида-ать пути-и…
П е п е л. Старик! Эй!
Л у к а (выглядывая из двери). Это я?
П е п е л. Ты. Не пой.
Л у к а (выходит). Не любишь?
П е п е л. Когда хорошо поют – люблю…
Л у к а. А я, значит, не хорошо?
П е п е л. Стало быть…
Л у к а. Ишь ты! А я думал – хорошо пою. Вот всегда так выходит: человек-то думает про себя – хорошо я делаю! Хвать – а люди недовольны…
П е п е л (смеясь). Вот! Верно…
Б у б н о в. Говоришь – скушно, а сам хохочешь.
П е п е л. А тебе что? Ворон…
Л у к а. Это кому – скушно?
П е п е л. Мне вот…
Барон входит.
Л у к а. Ишь ты! А там, в кухне, девица сидит, книгу читает и – плачет! Право! Слезы текут… Я ей говорю: милая, ты чего это, а? А она – жалко! Кого, говорю, жалко? А вот, говорит, в книжке… Вот чем человек занимается, а? Тоже, видно, со скуки…
Б а р о н. Это – дура…
П е п е л. Барон! Чай пил?
Б а р о н. Пил… дальше!
П е п е л. Хочешь – полбутылки поставлю?
Б а р о н. Разумеется… дальше!
П е п е л. Становись на четвереньки, лай собакой!
Б а р о н. Дурак! Ты что – купец? Или – пьян?
П е п е л. Ну, полай! Мне забавно будет… Ты барин… было у тебя время, когда ты нашего брата за человека не считал… и все такое…
Б а р о н. Ну, дальше!
П е п е л. Чего же? А теперь вот я тебя заставлю лаять собакой – ты и будешь… ведь будешь?
Б а р о н. Ну, буду! Болван! Какое тебе от этого может быть удовольствие, если я сам знаю, что стал чуть ли не хуже тебя? Ты бы меня тогда заставлял на четвереньках ходить, когда я был неровня тебе…
Б у б н о в. Верно!
Л у к а. И я скажу – хорошо!..
Б у б н о в. Что было – было, а остались – одни пустяки… Здесь господ нету… все слиняло, один голый человек остался…
Л у к а. Все, значит, равны… А ты, милый, бароном был?
Б а р о н. Это что еще? Ты кто, кикимора?
Л у к а (смеется). Графа видал я и князя видал… а барона – первый раз встречаю, да и то испорченного…
П е п е л (хохочет). Барон! А ты меня сконфузил…
Б а р о н. Пора быть умнее, Василий…
Л у к а. Эхе-хе! Погляжу я на вас, братцы, – житье ваше – о-ой!
Б у б н о в. Такое житье, что как поутру встал, так и за вытье…
Б а р о н. Жили и лучше… да! Я… бывало… проснусь утром и, лежа в постели, кофе пью… кофе! – со сливками… да!
Л у к а. А всё – люди! Как ни притворяйся, как ни вихляйся, а человеком родился, человеком и помрешь… И всё, гляжу я, умнее люди становятся, всё занятнее… и хоть живут – всё хуже, а хотят – всё лучше… упрямые!
Б а р о н. Ты, старик, кто такой?… Откуда ты явился?
Л у к а. Я-то?
Б а р о н. Странник?
Л у к а. Все мы на земле странники… Говорят, – слыхал я, – что и земля-то наша в небе странница.
Б а р о н (строго). Это так, ну, а – паспорт имеешь?
Л у к а (не сразу). А ты кто, – сыщик?
П е п е л (радостно). Ловко, старик! Что, Бароша, и тебе попало?
Б у б н о в. Н-да, получил барин…
Б а р о н (сконфуженный). Ну, чего там? Я ведь… шучу, старик! У меня, брат, у самого бумаг нет…
Б у б н о в. Врешь!
Б а р о н. То есть… я имею бумаги… но – они никуда не годятся…
Л у к а. Они, бумажки-то, все такие… все никуда не годятся.
П е п е л. Барон! Идем в трактир…
Б а р о н. Готов! Ну, прощай, старик… Шельма ты!
Л у к а. Всяко бывает, милый…
П е п е л (у двери в сени). Ну, идем, что ли! (Уходит.)
Барон быстро идет за ним.
Л у к а. В самом деле, человек-то бароном был?
Б у б н о в. Кто его знает? Барин, это верно… Он и теперь – нет-нет, да вдруг и покажет барина из себя. Не отвык, видно, еще.
Л у к а. Оно, пожалуй, барство-то – как оспа… и выздоровеет человек, а знаки-то остаются…
Б у б н о в. Он ничего все-таки… Только так иногда брыкнется… вроде как насчет твоего паспорта…
А л е ш к а (входит выпивши, с гармонией в руках. Свистит). Эй, жители!
Б у б н о в. Чего орешь?
А л е ш к а. Извините… простите! Я человек вежливый…
Б у б н о в. Опять загулял?
А л е ш к а. Сколько угодно! Сейчас из участка помощник пристава Медякин выгнал и говорит: чтобы, говорит, на улице тобой и не пахло… ни-ни! Я – человек с характером… А хозяин на меня фыркает… А что такое – хозяин? Ф-фе! Недоразумение одно… Пьяница он, хозяин-то… А я такой человек, что… ничего не желаю! Ничего не хочу и – шабаш! На, возьми меня за рубль за двадцать! А я – ничего не хочу.
Настя выходит из кухни.
Давай мне миллион – н-не хочу! И чтобы мной, хорошим человеком, командовал товарищ мой… пьяница, – не желаю! Не хочу!
Настя, стоя у двери, качает головой, глядя на Алешку.
Л у к а (добродушно). Эх, парень, запутался ты…
Б у б н о в. Дурость человеческая…
А л е ш к а (ложится на пол). На, ешь меня! А я – ничего не хочу! Я – отчаянный человек! Объясните мне – кого я хуже? Почему я хуже прочих? Вот! Медякин говорит: на улицу не ходи – морду побью! А я – пойду… пойду лягу середь улицы – дави меня! Я – ничего не желаю!..
Н а с т я. Несчастный!.. молоденький еще, а уж… так ломается…
А л е ш к а (увидав ее, встает на колени). Барышня! Мамзель! Парле франсе… прейскурант! Загулял я…
Н а с т я (громко шепчет). Василиса!
В а с и л и с а (быстро отворяя дверь, Алешке). Ты опять здесь?
А л е ш к а. Здравствуйте… пожалуйте…
В а с и л и с а. Я тебе, щенку, сказала, чтобы духа твоего не было здесь… а ты опять пришел?
А л е ш к а. Василиса Карповна… хошь, я тебе… похоронный марш сыграю?
В а с и л и с а (толкает его в плечо). Вон!
А л е ш к а (подвигаясь к двери). Постой… так нельзя! Похоронный марш… недавно выучил! Свежая музыка… Погоди! так нельзя!
В а с и л и с а. Я тебе покажу – нельзя… я всю улицу натравлю на тебя… язычник ты проклятый… молод ты лаять про меня…
А л е ш к а (выбегая). Ну, я уйду…
В а с и л и с а (Бубнову). Чтобы ноги его здесь не было! Слышишь?
Б у б н о в. Я тут не сторож тебе…
В а с и л и с а. А мне дела нет, кто ты таков! Из милости живешь – не забудь! Сколько должен мне?
Б у б н о в (спокойно). Не считал…
В а с и л и с а. Смотри – я посчитаю!
А л е ш к а (отворив дверь, кричит). Василиса Карповна! А я тебя не боюсь… н-не боюсь! (Прячется.)
Лука смеется.
В а с и л и с а. Ты кто такой?…
Л у к а. Проходящий… странствующий…
В а с и л и с а. Ночуешь или жить?
Л у к а. Погляжу там…
В а с и л и с а. Пачпорт!
Л у к а. Можно…
В а с и л и с а. Давай!
Л у к а. Я тебе принесу… на квартиру тебе приволоку его…
В а с и л и с а. Прохожий… тоже! Говорил бы – проходимец… всё ближе к правде-то…
Л у к а (вздохнув). Ах, и неласкова ты, мать…
Василиса идет к двери в комнату Пепла.
А л е ш к а (выглядывая из кухни, шепчет). Уш-ла– а?
В а с и л и с а (оборачивается к нему). Ты еще здесь?
Алешка, скрываясь, свистит. Настя и Лука смеются.
Б у б н о в (Василисе). Нет его…
В а с и л и с а. Кого?
Б у б н о в. Васьки…
В а с и л и с а. Я тебя спрашивала про него?
Б у б н о в. Вижу я… заглядываешь ты везде…
В а с и л и с а. Я за порядком гляжу – понял? Это почему у вас до сей поры не метено? Я сколько раз приказывала, чтобы чисто было?
Б у б н о в. Актеру мести…
В а с и л и с а. Мне дела нет – кому! А вот если санитары придут да штраф наложат, я тогда… всех вас – вон!
Б у б н о в (спокойно). А чем жить будешь?
В а с и л и с а. Чтобы соринки не было! (Идет в кухню. Насте.) Ты чего тут торчишь? Что рожа-то вспухла? Чего стоишь пнем? Мети пол! Наталью… видела? Была она тут?
Н а с т я. Не знаю… не видела…
В а с и л и с а. Бубнов! Сестра была здесь?
Б у б н о в. А… вот его привела она…
В а с и л и с а. Этот… дома был?
Б у б н о в. Василий? Был… С Клещом она тут говорила, Наталья-то…
В а с и л и с а. Я тебя не спрашиваю – с кем! Грязь везде… грязища! Эх, вы… свиньи! Чтобы было чисто… слышите! (Быстро уходит.)
Б у б н о в. Сколько в ней зверства, в бабе этой!
Л у к а. Сурьезная бабочка…
Н а с т я. Озвереешь в такой жизни… Привяжи всякого живого человека к такому мужу, как ее…
Б у б н о в. Ну, она не очень крепко привязана…
Л у к а. Всегда она так… разрывается?
Б у б н о в. Всегда… К любовнику, видишь, пришла, а его нет…
Л у к а. Обидно, значит, стало. Охо-хо! Сколько это разного народа на земле распоряжается… и всякими страхами друг дружку стращает, а все порядка нет в жизни… и чистоты нет…
Б у б н о в. Все хотят порядка, да разума нехватка. Однако же надо подмести… Настя!.. Ты бы занялась…
Н а с т я. Ну да, как же! Горничная я вам тут… (Помолчав.) Напьюсь вот я сегодня… так напьюсь!
Б у б н о в. И то – дело…
Л у к а. С чего же это ты, девица, пить хочешь? Давеча ты плакала, теперь вот говоришь – напьюсь!
Н а с т я (вызывающе). А напьюсь – опять плакать буду… вот и все!
Б у б н о в. Не много…
Л у к а. Да от какой причины, скажи? Ведь так, без причины, и прыщ не вскочит…
Настя молчит, качая головой.
Л у к а. Так… Эхе-хе… господа люди! И что с вами будет?… Ну-ка хоть я помету здесь. Где у вас метла?
Б у б н о в. За дверью, в сенях…
Лука идет в сени.
Б у б н о в. Настёнка!
Н а с т я. А?
Б у б н о в. Чего Василиса на Алешку бросилась?
Н а с т я. Он про нее говорил, что надоела она Ваське и что Васька бросить ее хочет… а Наташу взять себе… Уйду я отсюда… на другую квартиру.
Б у б н о в. Чего? Куда?
Н а с т я. Надоело мне… Лишняя я здесь…
Б у б н о в (спокойно). Ты везде лишняя… да и все люди на земле – лишние…
Настя качает головой. Встает, тихо уходит в сени. Медведев входит. За ним – Лука с метлой.
М е д в е д е в. Как будто я тебя не знаю…
Л у к а. А остальных людей – всех знаешь?
М е д в е д е в. В своем участке я должен всех знать… а тебя вот – не знаю…
Л у к а. Это оттого, дядя, что земля-то не вся в твоем участке поместилась… осталось маленько и опричь его… (Уходит в кухню.)
М е д в е д е в (подходя к Бубнову). Правильно, участок у меня невелик… хоть хуже всякого большого… Сейчас, перед тем как с дежурства смениться, сапожника Алешку в часть отвез… Лег, понимаешь, среди улицы, играет на гармонии и орет: ничего не хочу, ничего не желаю! Лошади тут ездят и вообще – движение… могут раздавить колесами и прочее… Буйный парнишка… Ну, сейчас я его и… представил. Очень любит беспорядок…
Б у б н о в. Вечером в шашки играть придешь?
М е д в е д е в. Приду. М-да… А что… Васька?
Б у б н о в. Ничего… все так же…
М е д в е д е в. Значит… живет?
Б у б н о в. Что ему не жить? Ему можно жить…
М е д в е д е в (сомневаясь). Можно?
Лука выходит в сени с ведром в руке.
М-да… тут – разговор идет… насчет Васьки… ты не слыхал?
Б у б н о в. Я разные разговоры слышу…
М е д в е д е в. Насчет Василисы, будто… не замечал?
Б у б н о в. Чего?
М е д в е д е в. Так… вообще… Ты, может, знаешь, да врешь? Ведь все знают… (Строго.) Врать нельзя, брат…
Б у б н о в. Зачем мне врать!
М е д в е д е в. То-то!.. Ах, псы! Разговаривают: Васька с Василисой… дескать… а мне что? Я ей не отец, я – дядя… Зачем надо мной смеяться?…
Входит Квашня.
Какой народ стал… надо всем смеется… А-а! Ты… пришла…
К в а ш н я. Разлюбезный мой гарнизон! Бубнов! Он опять на базаре приставал ко мне, чтобы венчаться…
Б у б н о в. Валяй… чего же? У него деньги есть, и кавалер он еще крепкий…
М е д в е д е в. Я-то? Хо-хо!
К в а ш н я. Ах ты, серый! Нет, ты меня за это мое, за больное место не тронь! Это, миленький, со мной было… Замуж бабе выйти – все равно как зимой в прорубь прыгнуть: один раз сделала – на всю жизнь памятно…
М е д в е д е в. Ты – погоди… мужья – они разные бывают.
К в а ш н я. Да я-то все одинакова! Как издох мой милый муженек, – ни дна бы ему ни покрышки, – так я целый день от радости одна просидела: сижу и все не верю счастью своему…
М е д в е д е в. Ежели тебя муж бил… зря – надо было в полицию жаловаться…
К в а ш н я. Я богу жаловалась восемь лет, – не помогал!
М е д в е д е в. Теперь запрещено жен бить… теперь во всем – строгость и закон-порядок! Никого нельзя зря бить… бьют – для порядку…
Л у к а (вводит Анну). Ну, вот и доползли… эх ты! И разве можно в таком слабом составе одной ходить? Где твое место?
А н н а (указывая). Спасибо, дедушка…
К в а ш н я. Вот она – замужняя… глядите!
Л у к а. Бабочка совсем слабого состава… Идет по сеням, цепляется за стенки и – стонает… Пошто вы ее одну пущаете?
К в а ш н я. Не доглядели, простите, батюшка! А горничная ейная, видно, гулять ушла…
Л у к а. Ты вот – смеешься… а разве можно человека эдак бросать? Он – каков ни есть – а всегда своей цены стоит…
М е д в е д е в. Надзор нужен! Вдруг – умрет? Канитель будет из этого… Следить надо!
Л у к а. Верно, господин ундер…
М е д в е д е в. М-да… хоть я… еще не совсем ундер…
Л у к а. Н-ну? А видимость – самая геройская!
В сенях шум и топот. Доносятся глухие крики.
М е д в е д е в. Никак – скандал?
Б у б н о в. Похоже…
К в а ш н я. Пойти поглядеть…
М е д в е д е в. И мне надо идти… Эх, служба! И зачем разнимают людей, когда они дерутся? Они и сами перестали бы… ведь устаешь драться… Давать бы им бить друг друга свободно, сколько каждому влезет… стали бы меньше драться, потому побои-то помнили бы дольше…
Б у б н о в (слезая с нар). Ты начальству поговори насчет этого…
К о с т ы л е в (распахивая дверь, кричит). Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!
Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой, смотрит вслед им.
А н н а. О господи… Наташенька бедная!
Л у к а. Кто дерется там?
А н н а. Хозяйки… сестры…
Л у к а (подходя к Анне). Чего делят?
А н н а. Так они… сытые обе… здоровые…
Л у к а. Тебя как звать-то?
А н н а. Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…
Л у к а. Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)
Занавес
