Книга: Сказка серебряного века
Назад: ИЗ КНИГИ «ПОЛИТИЧЕСКИЕ СКАЗОЧКИ»[398]
Дальше: Л.H. Андреев[400]
ИЗ «КНИГИ СКАЗОК»
Песенки
С виду он был так себе, забулдыга — шлялся по улицам и дорогам, засиживался в кабачках, засматривался на веселых девиц, и ничего не было у него сбережено, а потому и почет ему был маленький.
Только иногда выйдет он на перекресток и запоет — и такие слова он знал, что все ему тогда откликалось — и птицы в лесу, и ветер в поле, и волна в море.
А собачка-пустолаечка говорила:
— Плохо, плохо! Все это пустяки.
А хитрая лисичка говорила:
— Плохо, плохо! Это он все о земном, а о Боге-то и позабыл.
Ну что ж такое! Зато все живое ему откликалось: и птицы лесные, и волны морские, и рыскучие ветры.
Благоуханное имя
Когда одна девочка была больна, то Бог велел ангелу идти и плясать перед нею, чтобы забавить ее. Ангел подумал, что неприлично ангелам плясать перед людьми.
И в ту же минуту Бог узнал, что он думает, и наказал ангела, — и ангел стал маленькой девочкою, только что родившеюся царевною, и забыл про небо, и про все, что было, и забыл даже свое имя.
А имя у ангела было благоуханное и чистое — у людей не бывает таких имен. И положили на бедного ангела тяжелое человеческое имя, — и стали звать царевну Маргаритою.
Царевна выросла.
Но она часто задумывалась — ей хотелось вспомнить что-то, и она не знала, что, и ей было тоскливо и скучно.
И однажды она спросила у своего отца:
— Отчего солнце светит молча?
Отец засмеялся и ничего не ответил ей.
И опечалилась царевна.
Другой раз она сказала матери:
— Сладко пахнут розы, отчего же запаха не видно?
И засмеялась мать, и опечалилась царевна.
И спросила она у своей няньки:
— Отчего не пахнут ничем имена?
И засмеялась старая, и опечалилась царевна.
Стали говорить в той стране, что у царя дочка растет глупая.
И было много заботы царю, сделать так, чтобы царевна была как все.
Но она все задумывалась и спрашивала о ненужном и странном.
И бледнела и чахла царевна, и стали говорить, что некрасивая она.
Приезжали молодые принцы, но поговорят с нею, и не хотят брать ее в жены.
Приехал принц Максимилиан. Сказала ему царевна:
— У людей все отдельно: слова только звучат, и цветы только пахнут — и все так. Скучно мне.
— Чего же ты хочешь? — спросил Максимилиан.
Задумалась царевна, и долго думала, и сказала:
— Я хочу, чтобы у меня было благоуханное имя.
Максимилиан сказал ей:
— Ты стоишь того, чтобы носить благоуханное имя, и нехорошо, что ты Маргарита, — но у людей нет для тебя имени.
И заплакала царевна. И пожалел ее Максимилиан, и полюбил ее больше всего на свете.
И он сказал ей:
— Не плачь, я найду то, чего ты хочешь.
Улыбнулась царевна и сказала ему:
— Если ты найдешь мне благоуханное имя, то я буду целовать твое стремя.
И покраснела, потому что она была гордая.
И сказал Максимилиан:
— Ты будешь тогда моею женою?
— Да, если ты захочешь, — ответила ему царевна.
Поехал Максимилиан искать благоуханного имени.
Объездил всю землю, спрашивал ученых людей и простых, — и везде смеялись над ним.
И когда был он опять недалеко от того города, где жила его царевна, увидел он бедную избу и белого старика на пороге. И подумал Максимилиан: «Старик знает».
Рассказал принц белому старику, чего он ищет. И обрадовался старик, засмеялся и сказал:
— Есть, есть такое имя, духовитое имя — сам-то я не знаю, а внучка слышала.
Вошел Максимилиан в избу и увидел больную девочку.
И сказал ей старик:
— Донюшка, вот барину надо знать духовитое имя, вспомни, милая.
Обрадовалась девочка, засмеялась, но благоуханного имени вспомнить не могла.
И сказала она, что во сне видела ангела, который плясал перед нею и был весь разноцветный.
И ангел сказал ей, что днем скоро придет к ней в избу другой ангел, и будет плясать и светить разными огнями еще лучше, и назвал имя того ангела, и от того имени пролился аромат, стало радостно. Сказала девочка:
— Весело мне думать об этом, а вспомнить имени не могу. А сейчас бы вспомнила и сказала, то выздоровела бы сейчас. Но он придет скоро.
Максимилиан поехал к своей царевне и привез ее в избу.
И когда царевна увидела бедную избу и больную девочку, то ей стало очень жалко, и стала она ласкать девочку и забавлять ее.
Потом отошла на середину избы, и стала кружиться и плясать, ударяя в ладоши и напевая.
И увидела девочка много света, и услышала много звуков, и обрадовалась, и засмеялась, и вспомнила имя ангела, и громко сказала его.
И вся изба наполнилась благоуханием.
И тогда вспомнила царевна свое имя, и зачем ее послали на землю, и радостно вернулась домой.
И девочка выздоровела, и царевна вышла за Максимилиана замуж, и в свое время, пожив на земле довольно, вернулась на свою родину, к вечному Богу.
Сказки на грядках и сказки во дворце
Был сад, где на грядках вдоль дорожек росли сказки.
Разные там росли сказки, белые, красные, синие, лиловые, желтые — иные сказки пахли сладко, другие хоть и не пахли, да зато были очень красивые.
Был сынишка у садовника; он каждое утро подолгу любовался этими сказками.
Он вызнал их все, и часто рассказывал своим товарищам на улице: в этот сад простых детей не пускали, потому что это был сад великой царицы.
Рассказали дети про сказки на грядках своим мамкам да тятькам, те своим знакомым, дальше — больше. Узнала и царица, что у нее в саду растут сказки. Она захотела их увидеть.
И вот один раз утром садовник нарезал много сказок, собрал их в красивый и пышный букет и послал во дворец.
Плакал садовников сынишка, зачем режут сказки, да его не слушали.
Мало ли кто о чем заплачет!
Увидела царица сказки, удивилась и сказала:
— Что же в них интересного? Какие это сказки? Это самые простые цветы.
И выбросила на двор бедные сказки, а сынишку садовника больно высекли, чтобы не говорил глупостей.
Крылья
Пасла девочка гусей, а сама плакала. Пришла хозяйкина дочь, спросила:
— Чего, дура, ревешь?
Девочка сказала:
— Отчего у меня крыльев нет? Я хочу, чтобы у меня крылья выросли.
Хозяйкина дочь сказала:
— Вот дура, — ни у кого нет крыльев, — на что тебе крылья?
А девочка отвечала:
— Я бы все по небу летала да во весь бы голос песни пела.
Хозяйкина дочь сказала:
— Дура, какие у тебя могут вырасти крылья, коли у тебя отец батрак? Вот у меня, пожалуй, вырастут.
Облилась водой из колодца и стоит на грядке на солнце, чтоб крылья лучше росли.
Шла мимо купеческая дочь, спросила:
— Чего стоишь, красна девица?
А хозяйкина дочь говорит:
— А крылья ращу, летать хочу.
Купеческая дочь засмеялась, говорит:
— Мужичке да еще крылья — не по свинье груз, — пришла в город, накупила себе масла, намазала спину и вышла на огород растить крылья.
Шла мимо барышня, спросила:
— Что, милая, делаешь?
Купеческая дочь сказала:
— Крылья себе ращу, барышня.
Барышня покраснела, рассердилась — это, говорит, не купеческое, а дворянское дело.
Пришла домой, облилась молоком, стала на огороде, растит себе крылья.
Шла мимо царевна, увидела барышню на грядках, послала своих служанок узнать, для чего она стоит. Пошли служанки, узнали, приходят, говорят:
— Молоком облилась, крылья растит, высоко летать хочет.
Царевна усмехнулась и сказала:
— Глупая — даром себя мучит — у простой барышни не могут вырасти крылья.
Пришла царевна домой, облилась духами, пошла на огород, стоит, растит себе крылья.
Прошло сколько-то времени, — все девушки в той земле одна по одной пошли на свои огороды, стоят себе на грядках, растят себе крылья.
Узнала об этом крылья-мать, прилетела, посмотрела, видит, что их много, да и говорит:
— Дать вам всем крылья, так вы все летать будете, — а кто станет дома сидеть, кашку варить, деток кормить? Дам-ка я лучше крылья одной, которой раньше их захотелось.
Так и выросли крылья у одной батраковой дочери.
Стала она по небу летать да песни петь.
Склад див-дивных и хороший мальчик
Хорошего мальчика отпустили папа с мамой на два часа погулять.
Он и пошел.
Шел, шел, зашел в неведомую страну.
Видит — стоит дом, в доме сложены дива-дивные, а у дома сидит старая карга.
Он с нею поздоровался по-хорошему: левую ножкою шаркнул, правою ручкою шапочку приподнял, причесанною головкою поклонился.
Карге эти штуки понравились.
Она ему и говорит:
— Иди в дом, хороший мальчик, я подарю тебе то, что тебе приглянется.
Хороший мальчик обрадовался и пошел за каргою. Показала ему карга ковер-самолет. Понравился он хорошему мальчику.
— Это, — говорит, — хорошо, что он сам летает.
— Да, — сказала карга, — сам летит, выше дерева стоячего, ниже облака ходячего.
Тут хороший мальчик приужаснулся, говорит:
— Не люблю я так высоко заноситься. Мне бы хотелось в Париж слетать, на Ротшильда посмотреть.
А карга и говорит:
— Он в такие близкие места и внимания не возьмет беспокоиться. Уж он не полетит ближе, как за тридевять земель, в тридесятое государство, где Царь-Девица живет.
И не захотел хороший мальчик ковра-самолета.
— Вот мне эта красная шапочка больше нравится, — говорит.
А карга ему объясняет:
— Это шапка-невидимка. Как наденешь на себя, да задом наперед повернешь, так тебя никто и не увидит.
И это не понравилось мальчику.
— Я, — говорит, — не хочу прятаться. Я — хороший мальчик, и на меня папа, мама и все знакомые любуются и гостинцев дают — так мне даже невыгодно такую шапку носить.
— Ну, возьми скатерть-самобранку, — сказала карга. — Какого кушанья ни попросишь, она тебе всего сейчас сама поставит.
Обрадовался хороший мальчик, кричит:
— Скатерть-самобранка, раскройся, подавай мне две порции крем-брюле.
Зашевелилась скатерть, затряслась, точно от смеха. Да и карга засмеялась, говорит:
— Порции хороший мальчик захотел, так на это есть вичка-самодралка, вот уж она к тебе подбирается.
Испугался хороший мальчик, скорее давай Бог ноги.
Так ничего и не выбрал.
Зато домой пришел вовремя, папа с мамой его похвалили и дали ему после обеда две порции мороженого.
Сделался лучше
Много всяких мальчиков есть на свете, хороших и худых.
Вот жили-были два мальчика, — хороший и шалун. Пришел к ним однажды волшебник, дядя Получше. И спросил их:
— Хотите быть лучше?
Хороший мальчик сказал:
— Хочу быть лучше, милый дяденька, — хорошему везде хорошо.
А шалун сказал:
— Мне, дядя, не требуется, я и так хорош. С большого-то хорошества как бы рот зеваючи не разорвать.
Дядя Получше сказал:
— Ну и оставайся шалун. А ты, хороший мальчик, уже таким станешь сладким, что всем на диво.
И ушел. И сделался хороший мальчик таким сладким, что из него патока потекла. Уж ему и не рады были —> куда ни придет, везде своей патокою напачкает. И мама сердилась.
— На твои, — говорит, — сладости белья не напасешься. Уж лучше бы ты в хулиганы пошел.
А хорошему мальчику нравилось патоку из себя точить. Так он и остался. Вырос, угождает: из бумаги фунтики делает, в фунтики патоку точит, нужным людям подносит.
Обидчики
Мальчик с пальчик встретил мальчика с ноготок и поколотил его. Стоит мальчик с ноготок и жалобно пищит.
Увидел это мальчик с два пальчика и прибил мальчика с пальчик — не дерись! — говорит. Заверещал мальчик с пальчик.
Идет мальчик с локоток и спрашивает:
— Мальчик с пальчик, о чем ты плачешь?
— Гы-гы! Мальчик с два пальчика меня оттаскал, — говорит мальчик с пальчик.
Догнал мальчик с локоток мальчика с два пальчика и больно прибил его — не обижай, — говорит, — маленьких!
Заплакал мальчик с два пальчика и побежал жаловаться мальчику приготовишке. Приготовишка сказал: я его вздую! — и вздул мальчика с локоток. А приготовишку за это поколотил второклассник.
За приготовишку заступилась его мама и оттаскала второклассника.
Закричал второклассник, — прибежал его папа, прибил приготовишкину маму. Пришел городовой и свел второклассникова папу в участок.
Тут сказка и кончилась.
Золотой кол
Мальчик Вова рассердился на папу. Говорит Вова няне:
— Как только вырасту, поступлю в генералы, приду к папиному дому с пушкой, папу в плен возьму и на кол посажу.
А папа тут как тут и говорит:
— Ах ты, злой мальчик! Как же это ты папу на кол хочешь посадить? Ведь папе больно будет.
Вова испугался да и говорит:
— Так ведь это, папа, будет кол золотой, и с надписью: за храбрость.
Мухомор в начальниках
Жил на свете мухомор.
Он был хитрый и знал, как устроиться получше: поступил в чиновники, служил долго и сделался начальником.
Люди не знали, что он не человек, а просто старый гриб, да и то поганый, но должны были его слушаться.
Мухомор ворчал, брюзжал, злился, брызгал слюною и портил все бумаги.
Вот один раз случилось, когда мухомор выходил из своей кареты, подбежал к тому месту босой мальчишка и закричал:
— Батюшки, какой большой мухомор, да какой поганый!
Городовой хотел дать ему подзатыльника, да промахнулся.
А босой мальчишка схватил мухомора и так швырнул его в стену, что мухомор тут и рассыпался.
Босого мальчишку высекли — нельзя же прощать такие шалости — а только все в том городе были очень рады.
И даже один глупый человек дал босому мальчишке на пряники.
Стал маленьким
Купил один человек землицу и домик. Землица — шагнул раз, шагнул два — да и в загородку стукнулся. Домик — войти хочешь, нагнись.
Неловко было человеку.
Сказал ему старый воробей:
— А ты бы стал поменьше.
А человек отвечает ему очень рассудительно:
— И рад бы, да как станешь маленьким, коли с коломенскую версту вырос.
— А ты сходи в аптеку к немцу, — сказал старый воробей, — пошепчись с ним по секрету и сунь ему барашка в бумажке — он тебе уменьшительных капель из-под микроскопа даст, ты малюсенький будешь.
Человек обрадовался, сделал все, как велел ему старый воробей, и стал таким маленьким, как оловянный солдатик.
Приехал в свой дом, на свою землицу — и все стало ему впору.
Дом стал большой-большой — в каждой каморке можно танцевать кадриль в семь тысяч пар, так что человек разгородил свой домик и стал сдавать другим человечкам, чтобы получить от малого своего достатка большую себе выгоду.
Землица тоже стала громадная такая, что пойдет человечек гулять, кругом обойдет — упарится с устатку. И землицу накрошил человечек, дачки-конурки построил, стал сдавать, немалые деньги брать. Деньги берет, в банк несет, процент ему идет, богатеет-жиреет человечек.
Но прилетела тут большая ворона, ухватила человечка за ворот, потащила к себе в гнездо, детенышам на прокорм. Спокаялся человечек, что старого воробья послушался, да уж поздно, старый-то воробей, может быть, нарочно все это одно к одному подвел.
Ворона
Летела ворона. Видит мужика и спрашивает: — Мужик, а мужик? — Чего тебе? — говорит мужик.
— Ворон считать умеешь?
— Ишь ты, какая затейная. Чего захотела — проваливай подобру-поздорову.
Полетела ворона, встретила купца, спросила:
— Купец, ворон считать умеешь?
А купец говорит:
— Нам такими пустяками не приходится заниматься — наше дело торговое.
Полетела ворона, встретила гимназиста, самого маленького из всей гимназии, и спрашивает:
— Гимназист, ворон считать умеешь?
А он и говорит:
— Я все считать умею, я до миллиона умею считать и даже больше. Я Малинина и Буренина учил.
А ворона ему в ответ:
— А вот ворон не сосчитаешь.
— А нет, сосчитаю, — говорит гимназист. И стал считать.
— Одна, две, три…
А ворона тут влетела ему в рот, и укусила его за язык. Заплакал гимназист и говорит:
— Никогда вперед не буду вас, ворон, считать — коли кусаетесь, так и живите так, несчитанные.
Два стекла
Одно стекло увеличивало, другое — уменьшало.
И первое стояло над каплею воды, и говорит другому стеклу:
— Страшные, большие существа носятся и пожирают друг друга.
Другое смотрело на улицу и говорило:
— Маленькие человечки мирно беседуют, и проходят, все проходят…
Первое сказало:
— Мои остаются. Боюсь, что доберутся они и до человечков.
Но второе сказало:
— Человечки уйдут…
Равенство
Большая рыба догнала малую и хотела проглотить.
Малая рыба запищала:
— Это несправедливо. Я тоже хочу жить. Все рыбы равны перед законом.
Большая рыба ответила:
— Что ж, я и не спорю, что мы равны. Коли не хочешь, чтоб я тебя съела, так ты, пожалуй, глотай меня на здоровье, — глотай, ничего, не сомневайся, я не спорю.
Малая рыбка примерилась, туда-сюда, не может проглотить большую рыбу.
Вздохнула и говорит:
— Твоя взяла, — глотай!
Самостоятельные листья
Сидели листья на ветке, на прочных черенках и скучали. Очень неприятно: птицы летают, кошки бегают, тучи носятся — а тут сиди на ветке. Качались листья, пробовали оторваться. Они говорили друг другу:
— Мы можем жить самостоятельно. Мы созрели. Не все же нам быть под опекою, сидеть на этой глупой старой ветке.
Качались, качались, оторвались, наконец, упали на землю и увяли. Пришел садовник, вымел их с сором.
Пожелтевший березовый лист, капля и нижнее небо
Капля упала с неба прямо на березовый лист. Это была испуганная и дрожащая капля, — и березовый лист пожалел ее.
— Отчего ты дрожишь? — спросил он.
— Я совсем не того ожидала, — сказала капля, — мне сказали, что и внизу такое же небо, как наверху.
— Здесь нет никакого неба, да никогда и не было, — ответил березовый лист. — Небо всегда бывает наверху, а внизу земля, камни и наши корни.
— Мне страшно, — сказала капля, — я ошиблась.
— Ничего, не бойся, — утешил ее березовый лист. — Будем жить вместе, уж я не дам тебя в обиду.
Капля приникла к березовому листу. Уже они готовы были сочетаться навеки. Но вдруг капля услышала шум листьев, и вся радостно задрожала.
— Послушай, — сказала она, — вот там внизу я слышу, как листья колышутся и шепчут: нижнее небо, нижнее небо.
— Какие глупости! — с досадою сказал березовый лист. — Я же тебе говорю, что никакого нет нижнего неба.
Но капля сорвалась и упала вниз, а лист пожелтел с горя: он успел влюбиться в каплю.
Капля и пылинка
Капля падала в дожде, пылинка лежала на земле. Капля хотела соединиться с существом твердым — надоело ей свободно плавать.
С пылинкою соединились они — и легла на землю комом грязи.
Путешественник камень
Была в городе мостовая. Колесом вышибло из нее малый камешек. Он и думает: что мне с другими лежать, там тесно — побуду отдельно.
Прибежал мальчишка и схватил камень. Камень думает: вот захотел и поехал — стоит только захотеть.
Мальчишка швырнул камень в дом. Камень думает себе: захотел и полетел — очень просто, моя воля!
Попал камень в стекло — стекло разбилось и закричало:
— Ах ты, озорник этакий!
А камень говорит:
— Раньше было сторониться! Я не люблю, чтобы мне мешали, у меня все чтоб было по-моему, вот я какой!
Упал камень на ковер и думает: полетал, а теперь полежу, отдохну.
Взяли камень да выбросили на мостовую.
Он и кричит другим камням:
— Братцы, здорово, был я в хоромах, да не полюбилось мне у господ, захотелось в простой народ.
Лампа и спичка
На столе стояла лампа.
С нее сняли стекло; лампа увидела спичку и сказала:
— Ты, малютка, подальше, я опасна, я сейчас загорюсь. Я зажигаюсь каждый вечер — ведь без меня нельзя работать по вечерам.
— Каждый вечер! — сказала спичка. — Зажигаться каждый вечер — это ужасно!
— Почему же? — спросила лампа.
— Но ведь любить можно только однажды! — сказала спичка, вспыхнула — и умерла.
Ключ и отмычка
Сказала отмычка своему соседу:
— Я все гуляю, а ты лежишь. Где-где я ни побывала, а ты дома. О чем же ты думаешь?
Старый ключ сказал неохотно:
— Есть дверь, дубовая, крепкая. Я замкнул ее — я и отомкну, будет время.
— Вот, — сказала отмычка, — мало ли дверей на свете!
— Мне других дверей не надо, — сказал ключ, — я не умею их открывать.
— Не умеешь? А я так всякую дверь открою.
И она подумала: верно, этот ключ глуп, коли он только к одной двери подходит. А ключ сказал ей:
— Ты — воровская отмычка, а я — честный и верный ключ.
Но отмычка не поняла его. Она не знала, что это за вещи — честность и верность, и подумала, что ключ от старости из ума выжил.
Колодки и петли
Шел, шел белый человек и пришел в коробку. Видит — сидят черные люди, а лица у них белые. Удивился белый человек.
— Чего же, — говорит, — у вас на ногах колодки?
А они смеются.
— Нельзя же, — говорят, — так стыдно ходить.
— Ну, — говорит белый, — а зачем у вас у каждого петля на шее?
А они пуще смеются.
— Нельзя же, — говорят, — так невежливо ходить.
Так ничего и не понял белый человек. Ушел домой, где не носят на ногах колодок, а на шеях петель.
Плененная смерть
В старые годы жил храбрый и непобедимый рыцарь.
Случилось ему однажды пленить самое смерть.
Привез он ее в свой крепкий замок и посадил в темницу.
Смерть ничего, сидит себе, а люди перестали умирать.
Рыцарь радуется и думает:
— Теперь хорошо, да беспокойно, стеречь ее надо. Лучше совсем бы ее истребить.
Только рыцарь справедливый был, — не мог умертвить ее без суда.
Вот он пришел к темнице, стал у окошечка и говорит:
— Смерть, я тебе голову срубить хочу — много ты зла на свете наделала.
Но смерть молчит себе.
Рыцарь и говорит:
— Вот, даю тебе сроку, — защищайся, коли можешь. Что ты скажешь в свое оправдание?
А смерть отвечает:
— Я-то тебе пока ничего не скажу, а вот пусть жизнь поговорит за меня.
И увидел рыцарь — стоит возле него жизнь, бабища дебелая и румяная, но безобразная.
И стала она говорить такие скверные и нечестные слова, что затрепетал храбрый и непобедимый рыцарь, и поспешил отворить темницу.
Пошла смерть, — и опять умирали люди. Умер в свой срок и рыцарь, — и никому на земле никогда не сказал он того, что слышал от жизни, бабищи безобразной и нечестивой.
Палочка
Есть такая чудесная палочка на свете — к чему ею ни коснись, все тотчас делается сном и пропадает.
Так ничего и не понял белый человек. Ушел домой, где не носят на ногах колодок, а на шеях петель.
Вот если тебе не нравится твоя жизнь, возьми палочку, прижми ее концом к своей голове — и вдруг увидишь, что все было сон, и станешь опять жить сначала и совсем по-новому.
А что было раньше, в этом сне, про все вовсе забудешь.
Вот какая есть чудесная на свете палочка.
Назад: ИЗ КНИГИ «ПОЛИТИЧЕСКИЕ СКАЗОЧКИ»[398]
Дальше: Л.H. Андреев[400]
